Текст книги "Бесчувственные. Игры разума (СИ)"
Автор книги: Hello. I am Deviant
сообщить о нарушении
Текущая страница: 53 (всего у книги 93 страниц)
Тот, кто стоял за стеной, как всегда молчал.
Не стоит, Энтони, не надо. Лучше от этого не будет никому, не смей отвечать, не стоит, нельзя…
Мужские пальцы поднимались все выше… я все еще желала его почувствовать, скучала по терпкому золоту в сосудах, но сейчас внутри нарастала ярость и злость от пульсаций и нежелания девианта слышать меня.
Он опасен, Тони, не надо, не смей, не стоит, не смей, не смей, нельзя…
Я задыхалась, жалобно глотала воздух, хотя легкие с успехом выплевывали его наружу. Снующие из стороны в сторону ночные тени становились больше, зловеще, их вид пугал меня, и я могла лишь в ужасе озираться по сторонам, ожидая, что смерть вот-вот сцепит пальцы на моем плече. Андроид слышал бешеное биение сердца, однако наверняка воспринимал его, как последствие возбуждения. Я же в истерике старалась привстать на локтях. Боль от таких движений усилилась.
Я слишком долго играла с собственной жизнью. Слишком долго раскидывала свои силы и свое здоровье во все стороны, и каждый новый приступ был хуже предыдущего. Сегодня днем я буквально сжималась в комок на развалинах старого здания, а сейчас пытаюсь сжаться в комок под девиантом на обеденном лакированном столе. Но Коннора это не смущало. Детектив продолжал наращивать внутри меня ярость своими действиями.
Мужской руке больше не было куда двигаться. Большой палец дотронулся до черного белья, окончательно ввергнув меня в паническую атаку.
Не смей, не смей, не стоит, нельзя, НЕЛЬЗЯ!
– Я же сказала, хватит!
Прорычав это охрипшим голосом, я с завидной силой оттолкнула от себя ничего не понимающего детектива. Спуститься со стола оказалось не легкой затеей, но ноги все же нашли в себе силы, чтобы совершить этот резкий и быстрый маневр. Уже в следующую секунду дрожащие пальцы держали «малышку», и дуло ее было направлено на освещаемого луной Коннора.
Было больно. Очень больно. Я в быстром темпе отходила в сторону выхода, не спуская испуганных и злобных глаз с Коннора, который, кажется, не понимал причину смены поведения. Он щурился, всматривался в мое разозленное лицо, вновь держа ладони приподнятыми. То ли пытался успокоить, то ли желал показать свою беззащитность. Мне было все равно. Боль опускалась на меня ушатом ледяной воды, в ушах продолжал стоять гул. Как же билось тогда сердце… как же истерично бьется оно теперь, разнося по крови адский огонь.
Совершенно забыв о координации, я с грохотом врезалась спиной в деревянную панель на стене. Одна из картин рядом упала на пол, послышался звук разбитого стекла. Его мелкие осколки отражали лунный свет, смешиваемый с теплым оттенком уличных фонарей. Дуло пистолета продолжало угрожающе смотреть в лицо Коннора, что хмурился и открывал губы в немом вопросе, но я не могла заставить себя опустить оружие, будучи угнетенной необоснованной яростью. В какой-то момент пульсации во лбу стали нестерпимыми, и я, закрыв глаза, обеими руками вместе с пистолетом с силой сдавила уши.
Поезд вот-вот придет на конечную, я уже чувствую, как машинист заносит руку, чтобы снова прервать шум крови щелчком намозоленных пальцев. Его взгляд был хищным, а улыбка – зловещей. Поезд приближался, я чувствовала всем своим телом вибрации от земли, по которому мчался грозный состав. В какой-то момент шум в ушах достиг своего пика, и раздавшийся звук лопающегося сосуда внутри отпустил напряжение. Остались лишь слабость и коктейль из ярости и животного страха.
Рядом почудилось движение. Едва начав различать внешние звуки, я тут же распознала удар каблука мужского ботинка по темному полу. Оторванная от уха рука молниеносно вскинула оружие, и вот я уже снова прижимаюсь к стенке, угрожающе глядя в лицо девианта. Его силуэт очерчивался лунным светом, Коннор остановился, едва сделав шаг в мою сторону. Темнота мрачной комнаты сгущалась, не говоря уже о наступающем по периферии зрения мраке, и потому его лицо оставалось для меня сокрыто. Даже несмотря на это я всем телом ощущала его смятение, его испуг от моего вида. Та нить, что окутывала нас несколько секунд назад, позволяла прочувствовать эмоции детектива. Неужели именно это чувствуют люди, каждый раз завязывая очередной узел из нитей своих судеб?
– Не приближайся, – воинственно, но угрожающе бросила я. – Я выстрелю, не задумываясь!
Коннор смотрел на меня сверху вниз, и взгляд его тусклых глаз был обеспокоенным. Только спустя несколько секунд, наконец придя в себя, я ощутила, как по верхней губе бежит струйка крови, обжигающая похолодевшую кожу своей температурой. Свободная ладонь судорожно прижимала кровоточащий нос, капли крови просачивались сквозь пальцы и спадали на пол. Несколько из них окрасили чашки бордового платья. Только позже я поняла, насколько сильно мне повезло, что платье имеет такой темный цвет.
– Я просто хочу помочь, – не дрогнувшим, тихим голосом произнес Коннор. В его протянутой руке покоился белый платок, что ранее уголком любопытно выглядывал из кармана.
Я все еще дрожала всем телом, когда все же осмелилась сделать шаг вперед и выхватить лоскут ткани из руки девианта. Одно мимолетное прикосновение – и снова снопы искр в грудной клетке. В голове проносилось множество сожалеющих фраз, мольбы о прекращении этих извечных мук выбора между сердцем и рассудительностью, но вселенной было наплевать. Вселенная желала насладиться очередными страданиями тех, кого сама когда-то создала. Если свыше кто-то и был, то он точно был садистом.
Холодная стена дружелюбно приняла мою спину обратно, как только платок оказался в дрожащей ладони. Легким по прежнему не хватало воздуха, я пыталась остановить мурашки по телу, и все же получалось плохо. Тем не менее, этот приступ был не таким ужасным, как в заброшенном здании. Там, посреди хлама я буквально угасала под шум речного ветра. Здесь же, после длительного абсурдного возбуждения, я испытывала только ярость и запах железа от потери крови.
Прижимаясь к стенке, я старалась усмирить внутренний пожар из синего и алого огня. Тело продолжало проситься к нему, желало вновь почувствовать в крови смесь из адреналина с эндорфинами, но разум настойчиво требовал покинуть комнату прежде, чем кому-то захочется сюда войти. Кровь шла, не останавливаясь, ее крупные капли стекали по губам, по подбородку. Уверена, на мне больше не осталось помады. Касания шероховатых губ Коннора все еще отзывались во мне блеклым желанием вернуться на стол. Но разве я могла, слыша в голове настойчивый крик красной стены и разрывающего нутро гнева?
– Почему каждый раз когда я тебя вижу, – дрожащим голосом пролепетала я. В моих глазах отливало сотни искр в свете луны, и это заставило Коннора помрачнеть. Он смотрел прямо в душу своим тоскливым взором, не понимая, почему отдающая себя без остатка девушка вдруг начала истекать кровью, – у меня буквально сносит крышу?
Детектив продолжал держать руки приподнятыми. Я же старательно прижимала пахнущий свежестью платок к носу, пропитывая его красными пятнами. Он касался этого платка. Его пальцы бережно сжимали тонкий лоскут ткани, желая протянуть мне руку помощи. И я не смогла отказаться от нее, уже потом понимая, что на деле просто хотела ощутить его рядом еще раз. Волны ярости, что в реальности были выпущены вновь треснувшей красной стеной с надписью «НЕЛЬЗЯ», накрывали с головой, отзывались слабостью в дрожащих ногах и выставившей оружие руке. Как же я продрогла… как же я хочу снова окунуться в его жар…
– Прости, но я не могу рассказать тебе всего, – приглушенно ответил мягкий мужской голос, заставивший девичье сердце трепетать от сожаления. – Ты должна вспомнить все сама.
– А если я не хочу вспоминать? – не веря собственным словам, сквозь платок говорила я. Пистолет в воздухе угрожающе вздернулся, в этот раз целясь прямо в лоб девианта. – Что тогда?
Озвученные с особой яростью слова заставили Коннора переменить взгляд. От него по-прежнему веяло уверенностью, мужские плечи расправлены, осанка источала потоки мужественности. Внутри плескались и страх, и ненависть, и сожаление, но даже сейчас преобладало чувство родственной связи. Наверное, именно поэтому я пришла в ужас от последующих действий детектива, чей облик резко очерчивался лунным светом из окна.
Коннор опустил руки и с холодным взглядом приблизился на расстояние метра. Теперь дуло пистолета смотрело ему точно в лоб, даже больше – бионическая кожа выше переносицы касалась холодного черного металла, обещая принять пулю в случае, если я захочу выстрелить. Он все так же был беззащитен передо мной, а вот я нарушила правило, выхватив пистолет со стола.
Мне это не понравилось. Я стояла в ступоре, не сводя взора с девианта, держа дрожащий палец на курке заряженной «малышки». Казалось, оружие дрожит вместе со мной, умоляет в моей голове не нажать случайно на спусковой курок от испуга. Где-то там за стеной продолжались уже не такие встревоженные возгласы, но они не волновали нас обоих. Мы смотрели друг другу в глаза, вновь ожидая, кто из нас первый переступит порог, ведущий в бездну.
– Тогда стреляй, – спокойно, почти шепча, ответил детектив.
Бархатный голос был таким холодным, почти безэмоциональным. Коннор стоял достаточно близко, чтобы теперь в полумраке я смогла различить его глаза. Вот они – карие, темные, искрятся ледяным блеском. Готова раствориться в его взгляде, растаять прямо здесь, превратившись в кусочек льда под весенним солнцем. За стеклянной стеной в собственной комнате неслась умиротворенная река, и именно ее потоки сейчас ощущались в этих невероятных глубоких глазах. Они казались темными, почти черными, нельзя было различить границу между радужкой и зрачком. Брови девианта не хмурились, взор был полон смиренного ожидания моего решения. Оно вновь было очевидным.
Рука дрожала, вместе с ней дрожало и сердце. Я облизывала губы в попытке усмирить ярость, что воспрянула из огня необузданного желания стать единым целым, но никак не могла совладать с эмоциями. Его светлая рубашка была помята от моих пальцев, волосы растрёпаны, но все так же прекрасны. Они лоснятся под светом луны, тонкая прядь спускается вниз к виску, заставляя меня желать только одного – убрать ее обратно в прическу, еще раз изучив волосы на жесткость.
Я снова и снова обращаюсь к нему мыслями, жалобно бегая взором по карим уверенным в своем решении глазам. Ты хочешь, чтобы я приняла решение, но я не могу! Одна часть требует отвернуться от тебя раз и навсегда, забыть, как дурной сон, но другая с самого первого нашего соприкосновения на приеме в Детройте просит, нет, вожделеет ощущать тебя рядом каждый день! Ты смотришь на меня, не замечая пистолета, и мир делится напополам, ставя меня перед нелегким выбором. Кто я? Охранник? Женщина? Имеющий будущее в штате Камски? Потерявший себя в своем прошлом? Мне так нравится блеск твоих глаз, так нравятся плотно сжатые губы, изящные черты утонченного лица. Все в твоем внешнем виде приводит меня в восторг, и в частности это касается серебряной бляшки ремня, до которой я так и не смогла дотянуться.
Господи, держу тебя на прицеле, но понимаю, что на прицеле держишь меня ты. Всякий раз видя в баре, как люди уходят в обнимку, я понимаю, что ими движет только желание секса. Но не могу сказать то же о себе, нет. Ты нужен мне, как воздух, нужен, как солнце. Понимаю это, но вновь и вновь поддаюсь треклятой красной стене, установленной чужими руками. Пистолет дрожит все сильнее с каждой секундой, и я снова начинаю ощущать то недавнее чувство. Как же я нуждаюсь в тебе. Как же я желаю (люблю?..) тебя.
– Я не могу, – голос начинал срываться от сдерживаемых слез безысходности. Кровь перестала идти, но последующее состояние за этим приступом в очередной раз позволит другим лепить из меня, как из пластилина. Как же я устала от всего этого. – Я просто не могу.
– И не сможешь, – тепло ответил андроид, точно он уже был в такой ситуации. – Как и тогда, в резиденции мистера Камски.
Его вкрадчивые слова переполняли меня все большим смятением. Затемненная комната стала бездной, мне срочно требовалось вырваться из этого давящего со всех сторон пространства, не говоря уже про этот вдруг ставший понимающим и теплым взор. Ладонь, судорожно сжимающая окровавленный платок, пальцами начала рыскать за спиной в поиске дверной ручки. Коннор не спускал с меня взгляда, все смотрел на меня, точно обещая светлое и прекрасное будущее. Но это было не так. Мое будущее покрыто одиночеством, вечной службой в рядах Камски! Куда бы я ни свернула со своего пути, что бы ни делала, этот человек будет единственным моим спутником, учитывая, как много я ему задолжала с момента своего пробуждения!
Когда терпение начало кончаться, а зудящее чувство в голове подкинуло мысль о бессмысленности поисков выхода, пальцы наконец нащупали холодную ручку и дернули ее вниз. Яркий свет на мгновение осветил детектива в белой рубашке и черных брюках. Он все так же стоял в полной готовности словить пулю, всем своим видом показывал желание умереть от моей руки. Но я не могу позволить ему умереть. Кажется, даже смерть Элайджи теперь мне не кажется такой уж страшной по сравнению со смертью малознакомого мне детектива, что когда-то потерял свою прекрасную розу. И теперь очень сильно скучал.
В последний раз бросив сожалеющий взор на девианта, я быстрым шагом пустилась из комнаты, прочь по коридору. Стук тонких шпилек отзывался ухом в тишине сознания, проносился в воздухе, как выстрелы невидимых зрителей, что теперь смотрят со всех сторон унижающе, презрительно. Помещения сменялись друг за другом, ноги несли меня как можно дальше от возбужденных голосов из холла, от темной комнаты, где было оставлено мое сердце. Шуршание подола платья было единственным, что в реальности преследовало меня. На деле же бренное тело догоняли сотни мыслей и чувств, и все они как вертелись вокруг одного единственного создания – вокруг андроида с глубокими карими глазами и требующими ответа руками.
Завернув за какой-то угол, я вдруг ощутила накатившую слабость во всех мышцах разом. Даже желудок просился освобождения, хотя в него не закидывалось ничего с самого обеда. Потеряв все силы, я облокотилась о стену в маленькой светлом закутке коридора и спиной поползла вниз. Холодная деревянная поверхность поприветствовала меня, точно все это время именно она и ждала меня в этом никому не нужном коридоре, освещенном яркими настенными лампами. Куча миниатюрных картин должны были вызывать у посетителей чувство умиротворения, но меня они отчего-то бесили. Закрыв глаза и подобрав к себе колени, я спрятала лицо в дрожащих ногах.
Во мне так много эмоций, так много чувств. Ненависть и ярость сошли на «нет» сразу, как только женская туфля переступила порог погруженной в полумрак комнаты. Теперь на их месте страх и обреченность. Приступы становились все сильнее. Да, на заброшке я ощущала себя куда хуже, но там приступ боли был спровоцирован животным испугом от нахлынувших галлюцинаций (воспоминаний). В комнате с темными стенами во мне бушевал огонь желания слиться воедино с девиантом, что может вызывать опасность. Отчасти это и стало причиной не такого тяжелого состояния в процессе повышения кровеносного давления. Отчасти его опасность и стала лишь малой причиной появления столь бешеных потребностей оказаться рядом.
Отлипнув от коленок, я дрожащими пальцами коснулась правой ключицы. Ощущение его губ было таким ярким, как россыпь фейерверка в глазах совсем еще маленького ребенка. Тепло до сих пор блуждает по телу, и теперь с утихшим гневом это тепло ощущалось еще сильнее. Внутри меня бесновались тысячи языков пламени, помню, как прижималась к «живому» всем телом в попытке показать желание полностью довериться. Даже там по телу бежала мелкая дрожь, даже здесь по коже продолжают бежать мурашки от прикосновения детектива.
Разве это возможно? Я знаю его всего несколько дней, но уже готова подчиняться без какой-либо корыстной мысли. Пока Гэвин Рид испытывал мое терпение, детектив Коннор вызывал потребность сбросить одежду. Холодный шелк на теле смешивался с ощущениями жаркой ладони, что трепетно, но жадно сжимала бедро. Он был так близко… успел даже коснуться белья, заставив меня едва не задохнуться от вспышки сексуального влечения. И если бы не эта сраная красная стена с головной болью, я бы наверняка отдалась малознакомому созданию прямо на холодном лакированном столе.
Улыбка не сходила с моего лица, пусть остатки головной боли продолжали пульсировать повышенным давлением под черепной коробкой. Окружающий мир обрел свою ясность, я отчетливо могла разглядеть каждую соринку на бежевом ковролине, могла рассмотреть лица изображенных на картине людей, что смотрели сверху вниз с противоположной стены. И все равно не решалась вставать, исследуя пальцами все те места, где недавно скользили мокрые губы Коннора. Еще будучи наедине с девиантом в голубой комнате я отчетливо понимала, что возникшие чувства нельзя приписать к негативным. Там была буря, подгоняемая звуками ударяющих капель дождя по стеклу и запахом жженного пластика. Здесь не было звуков, не пахло ничем, кроме женской цветочной туалетной воды. Зато тишину нарушали тихие стоны от нетерпеливых объятий, шелест переплетающихся губ, шорох белой рубашки по шелковой ткани. Надо же… только она по сути и была преградой для того, чтобы покориться, не желая получать ничего взамен.
Холодные пальцы скользнули по слегка растрепанным волосам, и я с упоением вспомнила, как Коннор перед началом щемящих душу издевательств аккуратно убрал все волосы назад за женское плечо. В его глазах не было блеска, их накрыл туман, который окутывал взор Гэвина после разорвавшегося поцелуя. Мне не приходилось близко общаться с девиантами до Коннора, и уж точно ни с кем из них не доводилось испытывать сексуального контакта, но все же мысль о том, что андроиды способны желать физической любви всегда казалась мне абсурдной. Всегда, но не сейчас.
Он так смотрел на меня. Едва приоткрытые губы манили в своем поцелуе, однако я, охмелевшая без алкоголя, только в этом коридоре в тишине и покое вспомнила, как безуспешно попыталась поцеловать Коннора. Девиант уже тогда держал руку на полыхающей коже согнутой коленки, вдруг отстранившись и не дав мне впиться в мужские губы. Всем своим видом детектив с потемневшими глазами показывал свою власть над моим трепещущим телом, он изучал эмоции на женском лице, с жаждой смотрел, как вздрагивают черные накрашенные ресницы, как с женских губ срываются стоны, как учащается в дыхании грудная клетка. Его свободная левая ладонь касалась напряженной груди сквозь шелк, и я уже тогда была не против освободиться от тонких бретелек откровенного платья. Все действия андроида были уверенными, требующими, сохранившиеся ощущения от жара руки на бедре говорили об опыте детектива в подобных делах.
Воспоминания пронзили меня, точно пламенной стрелой. Вновь затаив дыхание, я бережно уложила руку на похолодевшее правое бедро, заставляя кожу воспроизводить касания широкой мужской ладони. Моя собственная ладонь не стояла и рядом с этой смесью теплых и одновременно холодных пальцев, чего уж говорить с какой медлительностью и точностью действовал Коннор, испытывая меня плавным и медленным движением ладони от каблука к голени. Он с такой бережностью скользил снизу вверх, точно делал это не в первый раз. Я готова была сгореть прямо там, в какой-то момент даже ощутила желание молить освободить меня окончательно от одежды, но сдерживала себя остатками чувства собственного достоинства. Зря я это сделала. Следовало разорвать дурацкую рубашку на груди Коннора, заставив его поторопить свои сладкие пытки прежде, чем наступит очередной приступ боли и кровотечения. Следовало позволить ему проникнуть под платье сразу после осознания потребности в близости с этим существом.
Так вот оно каково… желать кого-то, вожделеть всем телом, с восторгом пропитываться чужим теплом. Хотеть пойти за кем-то до конца, принадлежать другому созданию, пытаться спрятаться в чужой тени, лишь бы навсегда оказаться рядом. Я так долго искала возможность ощутить подобное, но не ожидала, что источником таких чувств станет машина. Теперь рука по подушке будет гулять еще настойчивей. Теперь я вряд ли захочу покинуть штаты, боясь потерять единственный шанс стать большим, чем просто одиночество. Если именно это испытывают люди друг к другу, то я желаю ощущать это каждый день, каждую ночь! И вряд ли мистер Камски теперь сможет остановить меня.
Вместе с озвученной фамилией в голове пронеслось и нечто еще, что было сказано Коннором таким теплым и уютным голосом. Так говорят люди, убеждающиеся после долгих страданий и смятений в верности своих соратников. Но мы не были соратниками. И уж точно я никогда до этого не целилась ружьем в лицо андроида-полицейского, тем более в доме Камски! Что именно имел в виду под этими словами Коннор?
«Как и тогда, в резиденции мистера Камски» вновь повторил в голове Коннор, и голос его принадлежал второй личности. Я хмурилась, пробовала эти слова на вкус, но совершенно его не чувствовала. В этом было нечто странное, не правильное, и даже тревожное. Детектив Коннор был в доме Камски лишь раз в моем присутствии. Тот вечер знаменовался неприятным знакомством со старым лейтенантом, что грозился в конце дня выпороть меня за необдуманные выходки. Оба пистолета находились в своих положенных местах, сам разговор между боссом и посетителями был упущен в связи с очередным провалом в памяти. Не могла же я целиться в детектива в этот маленький кусочек времени, который стал для меня потерянным. Да и вряд ли бы андроид так трепетно относился бы ко мне после того, как в его лицо смотрело дуло пистолета.
Я снова не понимаю, что происходит. В полумраке комнаты мне не хотелось думать о прошлом, даже когда щека отозвалась знакомым чувством на прикосновение щетины детектива, я отмела все эти мысли о дежавю назад, лишь бы дать нам возможность наслаждаться друг другом. Но уже к концу Коннор в очередной раз бросил намек на нечто, что стоит за красной стеной. Увы, сегодня я не стану ее разбивать. Сегодня у меня иные планы.
Браслет на руке тихо подал сигнал о прерванном диагностическом процессе, и я как ошпаренная вздрогнула на месте. Сквозь воспоминания о жестких волосах и губах Коннора просочилось кое-что еще, что грозилось испортить приторные чувства внизу живота.
Камски! Диагностика!
Напрочь забыв о темной комнате и оставшимся там детективе, я с замиранием в груди бросила тревожный взор на экран диагностического напульсника. Уже через несколько секунд «малышка» вернулась обратно в кобуру, а ноги несли меня обратно по коридорам в страхе от увиденного.
Абсолютно все бегунки стресса горели красным! Нет, сейчас после завершения диагностики они и вовсе не горели, но там в темной комнате каждая шкала сигналила об увеличенном стрессе и, что еще хуже, о повреждении циркуляции крови. Подобное браслет показывал лишь раз, когда машина была опрокинута в кювет из-за зависнувшего Ричарда, что вызвало на лице босса струйку крови и легкое головокружение. Разрыв в циркуляции крови звучит жутко, пугающе, всякий раз глядя на вибрирующий браслет я боялась встретить там именно это предупреждение. Я отдавала себе отчет в том, что подобное сообщение не обязательно означает серьезные повреждения в виде ножа в живот или пулевого ранения. Это могла быть и обычная царапина, ссадина или синяк. Но меня, совсем недавно чувствующую себя женщиной, диагностический бегунок повреждений заставил вновь вернуться в роль охранника. Увы, любому охраннику страшно осознавать свою безалаберность в отношении доверенной жизни. Именно поэтому я сейчас неслась на всех порах через полу-опустевший светлый холл, выкинув из головы откровенно глубокий разрез платья и красные капли на груди.
Посетители провожали меня взором. Большинство, кто остался здесь, были мне знакомы, и все они причислялись к более или менее адекватному кругу общения Элайджи. Где-то у дальней стены мелькнула светлая голова Эмильды Рейн, что все так же стояла в отдалении, играя бокалом с шампанским. Брошенный мимолетный взор в ее сторону вызвал на женских губах многообещающую улыбку. В эту же секунду я пообещала себе убить женщину в случае, если ее руки были приложены к стремящемуся вверх бегунку повреждений.
Навигатор на браслете показывал близкое местонахождение Элайджи. Я завернула в соседний коридор, игнорируя чужие взоры и обходя столпившихся у одной двери группу мужчин. Как ни странно, все пропускали меня вперед, точно я была виновником всего этого собрания. Внутри образовалась бездна, когда между мной и боссом была одна лишь только дверь. Некоторое время я не решалась опустить пальцы на холодную ручку.
Что там я встречу? Убитого босса, что остался один без защиты из-за моей слабости перед андроидом? А может, там всего лишь несколько царапин на лице Элайджи, что оставило после себя столкновение с дверным косяком? Гадать бесполезно, стоит уже войти и узнать, что стало с руководителем.
Пытаясь побороть свой страх, я, наконец усмирив биение вены в виске, вошла внутрь. Мистер Камски сидел на одном из столов, рядом что-то вспыльчиво говорил Кервен Дарк в ковбойских сапогах. Приглушенный свет не давал в полной мере рассмотреть помещение, но я все же призналась себе, что оставила комнату без внимания из-за порхающей вокруг мужчины мед.сестры в белом халате и темных брюках. Девушка двадцати пяти лет аккуратно обрабатывала рану на правой брови Камски. Сам босс холодно смотрел в пол, изучая диагностический браслет пальцами.
Он жив, и это заставило меня ощутить облегчение. Он ранен, и это вызвало новый приступ ярости. Холодные женские пальцы сжимали несчастный в красных разводах платок, былой слабости как не бывало. Я готова была развернуться и выйти в толпу людей, поливая каждого из пистолета огневыми выстрелами, однако вряд ли такое одобрит босс и законодательство США. К тому же, после драки кулаками не машут. Надо было раньше думать о боссе, когда девиант прервал попытку рассмотреть экран диагностического браслета.
Ты слабая, Тони. Теперь не на кого злиться, кроме как на себя.
– Кто мне объяснит, что здесь произошло?
На притихший, дрожащий голос среагировал только Дарк. Мужчина-ковбой перестал о чем-то говорить, встревоженно повернувшись в мою сторону. Его руки были тут же скрещены на груди, сам Кервен нейтрально пожал плечами. Мистер Камски продолжал смотреть в пол. На белом воротнике виднелось несколько капель крови.
– Ничего страшного, – махнул рукой Кервен, точно пытаясь убедить меня в отсутствии чего-либо серьезного. – Просто один из директоров перебрал алкоголя и был слишком эмоционален.
– Где он?
Мистер Дарк посмотрел на меня с некоторым удивлением, но ничего возражать не стал. Лишь сжал губы, приподняв одну бровь.
– Уже давно увезли. Ты же не станешь пускаться на поиски, чтобы найти беднягу? Ему и так неплохо досталось в ответ…
Я не реагировала на слова Кервена, пропускала их мимо ушей. Перед глазами сидел слегка понуренный мужчина с растрепанными волосами и пустым, даже обиженным взором. Светлые глаза так и не смотрели в мою сторону, когда мужская рука прервала манипуляции медицинского работника по остановке крови. Камски, отбросив напульсник на стол, встал.
– Прости меня, Элайджа… – только и смогла обреченно бросить я, чувствуя, как вселенная усмехается над дрожащим женским голосом. Стоило мне только произнести подобное, как Элайджа без ответа направился к выходу.
Я семенила за ним, точно провинившийся щенок. Люди смотрели за тем, как Камски идет через весь холл, смотрели, как я пытаюсь остановить руководителя многочисленными вопросами, но все без толку. Когда до улицы оставались считанные метры, а внутри меня начала нарастать бездна страха и вины, я, не видя никакого смысла в расспросах, предприняла последнюю попытку вызвать Элайджу на разговор:
– Куда мы идем?
– Домой, – как ни странно, босс ответил, и его голос в притихшем перешептывании гостей и музыки оркестра показался мне чужим. Даже когда мы смотрели друг на друга в ощущении ковбойской дуэли у бассейна, наши голоса были полны эмоций. Сейчас же Камски был холоден, безучастен. Браслет так и остался на столе в той комнате.
– А как же прием?
– Кервен позаботится о людях, – Камски впервые бросил в мою сторону взгляд, и это наконец вызвало в нем хоть какие-то перемены.
Мужчина встал в ступор, отчего я, поспевающая следом, едва не врезалась носом в плечо Элайджи. Окружающие нас взгляды немногочисленных людей не смущали босса, он все хмурился и впивался в меня обеспокоенным взором. Через мгновение его взгляд скользнул по зажатому в ладони окровавленному платку. Серые глаза потеплели.
– Что с тобой? – прозвучал притихший, но требующий ответа затуманенный голос.
Опустив взор, я спрятала за спину платок. Теперь чувство вины усугубилось, стало даже сильнее, чем несколько минут назад в комнате с мед.работником. Из открытых дверей сочился холодный ночной воздух, звезды, что недавно приглашали меня на улицу, скрылись за пеленой темных облаков. Сквозь запах железа и многочисленных парфюмов я различала ароматы накрапывающего дождя. Скорее бы оказаться под ним, смыв все следы преступных действий детектива на моем вздрагивающем теле.
– Все в порядке, – только и смогли выдавить из себя губы, помада которых была съедена в недавних страстных поцелуях.
– У тебя кровь, – мистер Камски приподнял мое лицо за подбородок, стараясь рассмотреть как можно больше.
– Я же сказала, что все в порядке! – не без злобы процедила я, грубо оттолкнув руку мужчины.
Его взор пристально заскользил по холлу, и на какой-то момент остановился в одной точке. Браслета на руке Камски не было, но он и не требовался мне, чтобы всем телом ощутить очередной скачок стресса у босса. Волосы тихо зашуршали по спине, когда я взглянула за левое плечо.
Коннор стоял в отдалении за плечом Эмильды Рейн. Пока последняя улыбалась и хищно впивалась взором ярких зеленых глаз в Элайджу Камски, первый смотрел на меня. Белая рубашка была помята, галстук слегка расслаблен. Помню шероховатую матовую поверхность узкого лоскута черной ткани в своих пальцах, помню жесткость его волос, жар и требовательность языка на губах. Внутри снова поднимаются волны желания, я не могла оторвать от него глаз, пыталась запомнить каждую деталь этого прекрасного облика. Сознание вновь поддалось этой треклятой красной стене, как и тогда, на набережной. По телу блуждали мурашки от прикосновения теплых пальцев на запястье, биение пульса в руке отзывалось биением вен в висках. Чайка отчаянно кричала над нами, стараясь перебить шум речного ветра и разъезжающих по мосту Амбассадор машин, но я не слышала ни ее, ни чего-либо другого. Только мягкий мужской голос, спроектированный кем-то умелым для успешной интеграции с людьми. В темной комнате я вновь вслушивалась в его разгоряченные слова, с каждым произнесенным им фактом моей жизни все ближе подходила к краю бездны из страсти и искрящихся чувств. Этот голос был, как шелест ветра в еловом лесу. Как морской вечерний ветер перед прибоем, как шорох перелистывающихся страниц старой книги в руках книжного коллекционера. Мне нравилось слушать его, нравилось смотреть, и сейчас я покрываюсь мурашками под его тоскливым, но теплым взором карих глаз. Рядом с ним, как пламенным костром в уютном домашнем камине, что спасал замерзшие от уличного холода руки. Так тянет, так все просится… плевать мне, как именно он участвовал в моей жизни. Плевать на то, откуда детектив так много обо мне знает. Главное – ухватиться за единственное существо, что вызывает столь редкие для меня чувства, и больше не выпускать из рук.
