Текст книги "Бесчувственные. Игры разума (СИ)"
Автор книги: Hello. I am Deviant
сообщить о нарушении
Текущая страница: 46 (всего у книги 93 страниц)
Не найдя во мне ответной реакции, кроме сожалеющих глаз, Рид облизнул губы и направил автомобиль дальше по дороге. Капли дождя больше не били по стеклу с былым остервенением, и потому дворники работали в щадящем режиме. Я чувствовала себя дискомфортно, наверное, даже сравнивала себя с Дорианом, которому приходилось выслушивать мои душевные страдания в комнате с голубыми стенами. Не представляю, как выносят психиатры подобный поток негатива практически каждый день. Послушав Рида всего несколько минут, я уже хочу открыть дверь и выбежать на улицу. Быть может, я слишком восприимчива, а может, Рид слишком долго копил в себе все это дерьмо, и потому каждое его слово наполнено нестерпимой яростью и обреченностью.
Здесь, пожалуй, даже Дориан не поможет. Который, судя по молчанию телефона и браслета, продолжал скрывать факт моего неразумного поведения.
– Сколько тебе было лет? – нарушить изливание души Рида было сложно, но возможно. Гэвин как будто бы и забыл, что я могу разговаривать, настолько резко он повернул ко мне головой. – Когда брат сбежал из дома.
– Тринадцать, кажется. Я уже точно и не помню, – немного подумав, Гэвин хмыкнул, как бы давая понять о своем нейтральном отношении ко всему произошедшему в прошлом. Пусть обманывает кого-то другого, я-то уже успела увидеть всю обиду и злость мужчины во время краткого экскурса в свою жизнь. – Какая ирония, я ведь все-таки закончил школу с отличием и поступил в академию с довольно неплохой стипендией. Съехал от отца, когда было семнадцать. Таким счастливым я себя больше никогда не чувствовал.
– Что стало с отцом? – спросила я, слегка понизив голос.
Мужчина рассмеялся, негромко, но ощутимо. Его смех словно бы говорил: «я только что рассказал о тиране-отце, а ты интересуешься его здоровьем? Ты и вправду чокнутая». Я не стала реагировать на этот смех, в конце концов, не мне судить о происходящем в душе человека, что прошел весь этот долгий и тернистый путь. Всего десять минут разговора ответили сразу на множество вопросов относительно таинственной личности Гэвина Рида. Теперь я знала, почему он так презрительно смотрит на всех. Теперь я знала, почему он так старательно избегает душевного сближения с окружающими и почему предпочитает одиночество, общество кота. Вопросы относительно не самого лестного, но вполне пошлого отношения к женщинам тоже закрылись. Боюсь представить, какой толстой коркой льда покрылась бы я, с раннего детства ощутив предательство от близких вкупе с вмешательством в жизнь семьи какой-то бабы.
Наконец, Гэвин перестал саркастично смеяться, снова вернув взор на дорогу.
– Я думаю, ты не удивишься, если я скажу, что его убили, – с ироничной улыбкой произнес Рид. – Я-то вот ни капли не был удивлен, когда узнал о его смерти. Надо же… это так иронично: сдохнуть в постели от руки очередной уличной собутыльницы. Она прирезала его как раз тем ножом, которым он так часто грозился прирезать меня. Я даже на похороны не явился, настолько мне было отвратительно.
– А как же твой брат? Ты с ним не общаешься до сих пор, насколько я помню.
– Спайк где-то в Германии, – пожал плечами мужчина. – Женился на этой сучке, нарожали детей. Как-то выходил один раз на связь, но вряд ли после разбитого носа он еще раз захочет попытаться заговорить.
Нет, я определенно не захочу стать психиатром. К черту все эти тщедушные разговоры по душам, к черту весь этот поток негативизма. Стащив с ноги кроссовки, я притянула к себе колени, позабыв обо всех правилах безопасности. Гэвин не был против. Он все еще плавал в собственных воспоминаниях, дыша размерено, но тяжело. Темного винного цвета футболка вздымалась и опускалась, время от времени покрываясь складками от подобных движений. Солнце пробилось сквозь тучи лишь на несколько секунд, однако этого хватило, чтобы яркие лучи озарили салон автомобиля. Рид от неожиданности сощурился, потерев переносицу пальцами.
За все время своего сознательного существования мне не раз приходилось морально поддерживать босса. По большей части поддержка была основана на обоюдном молчании под звуки плескающейся воды в бассейне за спиной или болтовни телевизора. Молчание для нас было своеобразной средой для душевной передачи информации, однако молчать с Ридом было как-то неприятно. Мне срочно требовалось найти слова, но вместо этого, не имея опыта утешений, я могла лишь осматривать сверкающие в мимолетных лучах солнца мокрые улицы и покрытые каплями витрины магазин. Покрытое тайной прошлое не давало мне сделать вывод о своих умениях в моральной поддержке. Может, когда-то я и была вынуждена выслушивать о чужой боли. К сожалению, этого я не помню.
Не найдя никаких слов на услышанный рассказ о жизни Рида, я поняла, что лучшим будет выразить истину своих ощущений. Никому не захочется выслушивать фальшь в ответ на свои душевные стенания. Уж кто-кто, но Гэвин со своим опытом работы детективом и общим прошлым точно сможет распознать тупую ложь, которую выражают люди словами вроде «мне так жаль» или «я сожалею».
И снова убеждаюсь в том, что Камски был не прав. Детектив Коннор, сидя в моей машине, рассказывал о боли, испытанной вследствие утраты счастья. Тогда в голове крутились слова о важности всего пережитого, ведь именно оно делает нас такими, какие мы есть. Но и тогда я пришла к выводу, что не хочу ощущать любовь и счастье, если расставаться с ними так больно. Тут же Рид рассказывает о тяжелой жизни никому не нужного ребенка, в результате чего человеческое сердце покрылось шипами, а собственное благо и будущее стало важнее каких-то моральных принципов. Да, ужасы детства сделали его жестким, выносливым, но разве оно того стоило? Испытывать все эти страдания и боль ради того, чтобы хоть как-то пробиться в жизни. Все-таки Камски не прав. Нельзя быть благодарным за то, что приносит ужасную боль.
– Прости, – осматривая улицы поверх согнутых коленок, виновато пролепетала я. – Не хотела заставлять тебя вспоминать неприятное.
– Вот только не надо этого, – с саркастичной улыбкой ответил Рид. Автомобиль завернул в очередной район, и здесь людей было немного больше. Дождь перестал идти. – Я не ты. Я не цепляюсь за прошлое, хоть и беру его в учет, живя в настоящем и думая о будущем.
– Тебе хоть есть, что брать в учет. А я как белый лист, на котором всякий может оставить отпечаток.
– Фэрндейл – и есть очередной отпечаток, не так ли?
Вопрос остался без ответа. Я вернулась к своему телефону, радуясь прохладному ветру из открытого окна рядом с водителем. Разгоряченное лицо приятно остужалось свежими ароматами прошедшего дождя, кровь перестала пульсировать в венах на шее. Гэвин резко перескочил со своего прошлого на мою помешанность, и именно это вызвало смену виноватости на напряжение.
Упоминание о Фэрндейле привело и напоминание о том, кто прислал сообщение. Не знаю, откуда такая уверенность. То ли я просто хотела в это верить, то ли старалась прийти к подобному выводу на основе поведения андроида-детектива. А поведение его было более, чем странным. Все эти скорбные взоры, все желание выйти на контакт, при этом умалчивая о возможном участии в моей жизни за чертой «До». Страннее было то, что я отвечала на эти попытки даже в те моменты, когда убеждала себя в своей инертности.
Голос Андерсона, точно гром среди ясного неба, вновь пробежал в сознании. Старик назвал меня мусором, и в последствие использовал еще кучу нелестных отзывов. В тот момент я обрадовалась сцепившимся на плече пальцам Гэвина, что уводил меня подальше от потенциальной драки.
Драки? Господи, Энтони, ты настолько дурна, чтобы подраться со старым лейтенантом? Едва я допустила такую мысль, как представила себя, укладывающей седого полицейского на асфальт. Мужчина острый на язык, и вряд ли ему было больше шестидесяти, но уверена, что сил у него поубавилось с молодости. Так и вижу, как лежит старый бедный коп, чертыхаясь и требуя отпустить ему руку. Хотя, учитывая, кто именно ходит в его напарниках, на полу лежать буду я. И неизвестно, принудительно или добровольно ли я улягусь на асфальт.
Ошарашенная собственными мыслями, я встряхнула голову и попыталась залипнуть в телефон. Гул машины в отсутствии дождя отчетливо слышался в воздухе, вибрации поглощались шумоизоляцией, и потому невозможно было прочувствовать сполна всю мощь двигателя. Каждый раз, как Рид тормозил машину, до ушей доносился скрип тормозных колодок. Пищали они не жалобно, но ощутимо. Будучи за рулем электрокара детектива, я еще в ту ночь решала, а не сказать ли мужчине о неполадках в машине? Однако «первое» знакомство было не самым приятным, и потому разговор о машине (больной теме каждого мужчины) был поспешно задвинут на задний план. Сейчас же я вновь не торопилась рассуждать о дефектах электрокара. Вместо этого листала страницы и программы на телефоне.
В ход шло все. Социальные сети, информационные сноски, новостные ленты. В какой-то момент стало так скучно, что я решила немного позабавиться и поднять настроение после душевного излияния мужчины рядом. Пока Гэвин вел машину, мной были открыты сайты с шуточными программами.
Чем только не был богат всемирный интернет. Куча игр и приложений захламляли бесплатные сайты, еще больше было всяких примочек для социальных сетей. Симулятор лифта. Даже представить боюсь человека, что решил создать игру, в которой основное действие – поездка по лифтам. Как будто этого в жизни не хватает. Шуточный рентген нижнего белья окружающих. Извращения на извращениях, до сих пор помню рекламу стирального порошка в доме Рида. Интернет-девушка, за которой нужно ухаживать. Боже, люди совсем с ума посходили. То андроиды вместо секс-партнера, то телефон вместо супруга. Я вот уже месяц изучала всемирную культуру, обогащаясь знаниями последних десятилетий, и видела всякое, вплоть до говорящей желтой губки и супергерое человеке с трусами на лице вместо маски. Но чтоб такое… наверное, у современных людей все очень плохо с коммуникацией, раз они предпочитают соблазнять собственный телефон.
Полистав еще несколько страниц, я вдруг остановилась на одной из них. А вот это уже интересно. Касанием пальца быстро загрузила приложение в телефон. Даже знаю, на ком его испытать.
– Эй, Гэвин, – автомобиль словил очередной светофор, остановившись у стоп-линии. – Посмотри на меня.
Детектив, откинувшись на спинку кресла, со вскинутыми бровями повернулся в мою сторону. Направленная камера телефона немедленно сфокусировалась на щетинистом лице Рида, тут же подставив ему кошачьи рыжие ушки и усатый черный нос. Щелчок оповестил о фотографии, и Гэвин, кажется, даже не успел ничего понять. Он нахмурено сощурился, как бы требуя объяснений.
– Так прикольно. Смотри, ты котик, – я показала Риду получившийся снимок, словив на себе саркастичный взор. Ему бы сейчас только прикрыть рукой глаза в знак иронии. – Поставлю это на твой контакт.
– Женщина, сколько тебе лет? – не без тени раздражения шикнул детектив, вновь укладывая руки на руль. Светофор загорелся зеленым, и противоположный поток машин двинулся в нашу сторону.
– Самое то, чтобы быть ребенком, – пока Рид упивался сарказмом, я наслаждалась легкостью в душе. Ее-то мне как раз не хватало вот уже несколько дней. – Между прочим, тебе бы тоже не помешало для расслабления.
– У меня свои способы расслабиться, – ехидно отозвался Гэвин, вздернув один уголок губ.
И мне не стоило озвучивать их, чтобы знать наверняка, какие они. Закатив глаза, я оглядела окружающих прохожих, что повылезали на улицу с уходом дождя. Солнечные лучи вновь начинали греть улицы, повышая температуру и мое настроение.
– Кажется, я догадываюсь, о каких способах ты говоришь. Надеюсь, ты не станешь мне о них рассказывать?
– Вряд ли тебе захочется слушать про реставрацию автомобилей восьмидесятых годов, – хмыкнул Рид. Его косо брошенный взгляд говорил об ожидании реакции с моей стороны, и что ж. Она последовала! Опустив ноги на дно автомобиля, я пригнулась и удивленно посмотрела в лицо мужчины.
– У тебя что, есть гараж? – Гэвин ответил кивком головы на вопрос, все еще хитро улыбаясь. – И что именно ты восстанавливаешь?
– Да все, что старше пятидесяти лет, – голос Гэвина теплел с каждым произнесенным словом. Словно бы не было этих неприятных речей о боли прошлого, не было разговора о страшном отношении отца к собственному сыну. Светлые глаза мужчины заблестели в лучах яркого солнца, но блеск был вызван не светом. Он был вызван радостью от проявленного интереса к его хобби. – Было дело, даже чинил DeLorean. Но сейчас у меня стоит Impala шестьдесят седьмого года. Черная, красивая тварь. Какой-то придурок решил избавиться от раритета, так что я смог выкупить ее за бесценок.
Я не разбиралась в автомобилях, по крайней мере в тех, что выпущены больше десяти лет назад. Однако цифра «67» говорила о нереальном раритете данной машины, да и автомобиль из как-то наспех просмотренного фильма «Назад в будущее» вещал о многом. Не отрывая от Рида взгляда широко распахнутых глаз, я лишь удивлялась, отчего в ладонях этого мужчины электрокар скрипит своими колодками. Умение доводить до совершенства старье прошлого века говорило о золотых руках.
– И что ты делаешь с этими машинами? Ты же не можешь просто хранить их на улице.
– Я не коллекционирую машины, – очередной красный светофор заставил остановиться, пропустив прохожих на пешеходном переходе. Их было не много, но все они были так тепло одеты, как будто на улицы вернулась зима. – Я их чиню и продаю как раз тем, кто коллекционирует.
Этот день открывал все больше и больше нового в моих глазах. Негласно объявленная андроидам война в стране, где вроде бы воцарилось перемирие, гнев лейтенанта Андерсона, с которым я якобы была в напарниках, маленькая история Гэвина Рида, на деле оказавшегося не пустой окутанной агрессией оболочкой, а полным неожиданного человеком. Сколько еще я узнаю за сегодня, учитывая место, в которое направляюсь?
Откинувшись обратно на спинку сиденья, я с усмешкой на губах осматривала улицы. Старые многоэтажки и пошарпанные улицы говорили о том, что мы въехали в зону так называемого гетто. Вдоль дороги бежало множество вагончиков, продающих еду быстрого приготовления, сувениры и цветы. Удивительно, как после всего случившегося мелкий предприниматель оставался на плаву.
– Ты педант, это однозначно, – вспоминая каждые детали из жизни грубого детектива, начинала рассуждать я. Гэвин, не оставляя дорогу без внимания после начала движения, все же ухитрялся посматривать в мою сторону. – В твоем доме и на рабочем столе идеальный порядок, ты бережно хранишь фотографии, ухаживаешь за довольно упитанным котом. У тебя нелегкое прошлое, ты имеешь вполне себе приличное хобби и, несмотря на свой враждебный настрой к окружающему миру, стремишься броситься на помощь в нужный момент.
Рид слушал мои изречения, я же вдавалась в них все глубже и глубже. На самом деле каждый день общения с Гэвином удивлял сильнее предыдущего. В голове вертятся слова мужчины, что вошел в бар и застал меня, ничего не помнящую, за бокалом виски. Но позже оказалось, что Рид вполне себе неплохой человек. Да, он обзывался, язвил, извергал огромные количества шуток, желал смерти невинным «живым». Но, черт возьми, мужчина бросился в дорогу после получения сообщения о взрыве. Именно Рид вызвал экспертов, хотя теракты и прочее это вообще не его дело! Он называл меня истеричкой и ведьмой, при этом направляя машину по адресу, который был мне нужен. Я все чаще и чаще ощущала приятную дружественную связь, позволяющую почувствовать себя беззаботно, забыть обо всех душевных муках. Но даже эти чувства не позволяли мне смириться с совестью и подготовиться к поспевающим прикосновениям к мужчине. И все же не могла перестать удивляться.
– Я просто не могу понять, – продолжала рассуждать я. Отчего-то мои слова вызывали в детективе лишь самодовольную улыбку. – Каждый раз узнаю о тебе новое, и каждый раз удивляюсь. Сколько еще в тебе сюрпризов, Рид?
– Достаточно, чтобы удивить тебя еще несколько раз, – улыбаясь, подтрунил мужчина.
Автомобиль продолжал свое движение по пустынной дороге. Я убрала телефон в карман, вновь собрав колени у груди. Мокрый асфальт источал приятный запах, смешиваемый с мужским и женским парфюмом, но если последние уже почти выветрились, то первый лишь усиливался. Оглядывая улицы и погружаясь в раздумья все сильнее, я тоскливо прикусила нижнюю губу. Все это было смутно знакомым.
Пустая дорога блестела в свете подглядывающих из-за туч солнечных лучей. Я ощущала носом нотки гари, что осталась на уложенной назад верхней одежде, но сейчас меня больше не интересовали окружающие ароматы. Все эти здания, все эти улочки были смутно знакомы. Гэвин вел автомобиль не быстрее, чем пятьдесят километров в час, но этого хватило, чтобы в определенный момент едва ли не прилипнуть носом к дверному поднятому окну.
– Стой, стой, притормози!
Не отрываясь от окна, я поспешно замахала левой рукой в сторону детектива. Гэвин покорно сбросил скорость (едва не пропечатав меня коленями в приборную панель) и съехал к обочине. Я не видела его раздраженного взора, не слышала, как смешно чертыхается Гэвин, нажимая на предупреждающую остальных водителей кнопку «SOS». Пальцы судорожно нажимали стеклоподъемник, и, когда окно опустилось вниз, я высунулась наружу.
Небольшой продолговатый вагончик стоял в десяти метрах от автомобиля. Его красно-желтый навесной шатер должен был скрывать посетителей от дождя, однако людей у продавца не предвиделось. Знакомый мужчина стоял, прислонившись к стене, просматривая какие-то новости на подвешенном телевизоре.
Это было бистро. Смутно знакомые белые столики, такое же смутно знакомое меню. В нем наверняка значились до скрежета в зубах вредные гамбургеры, хот-доги, кофе и черт знает что еще. Но я не была голодна, и уж точно не желала запихивать в себя всякую дрянь. Осматривая знакомое место, я старалась вытянуть из него то нечто, что вызывало во мне ощущение дежавю – совсем как то, что вырывалось наружу звуками падающих на машину капель дождя. Легкие пульсации в голове говорили о том, что мой путь верен, я все делаю правильно! Некоторое время приходилось себя сдерживать от вырывающихся «галлюцинаций» из-за страха снова плеваться кровью, в этот раз на глазах Рида. Но когда сквозь красную стену в голове послышался хриплый старческий голос, я тут же оставила все попытки остановить боль. Вскоре она захлестнула меня новой волной.
Лейтенант смотрел на меня, и явно ждал ответа. Его покрытое рябью от сдерживаемых воспоминаний лицо выражало только негодование и раздражение, и после того, как блеклый женский голос что-то ответил – взор был перекинут на того, кто стоял рядом. Я не видела его лица, оно было словно в тени, однако… узнавала светодиодные повязки и треугольник. Этот тот самый андроид! Напарник лейтенанта, неужели это и есть Коннор? Но ведь тот, кто стоит по ту сторону стены – мертв! И больше никогда не выйдет на улицы, даже несмотря на то, что он робот! Приближающийся свет автомобильных фар говорил о самой ужасной и печальной смерти, которая, по заверению Камски, едва не стала причиной для моей кончины. Я определенно узнавала эти отличительные знаки «Киберлайф» и, что еще хуже – сейчас сквозь пульсации в голове видела у белого столика троих людей, рассуждающих о чем-то не спеша. Там же был и мой голос. Почему он так холоден?..
– Чего увидела?
Голос Рида прямо над ухом был таким неожиданным, что я с перепугу от боли в голове подпрыгнула. Плечо с успехом атаковало Гэвина в шею, и тот ударился макушкой о потолок машины. Благо сам потолок был покрыт мягкой обивкой, иначе звук, как и боль у детектива, был бы куда жестче. Все же Рид, постанывая и почесывая голову, вернулся обратно на свое сиденье.
– Черт, Гэвин, прости! – я тут же вернулась всем телом в машину, порхая руками вокруг мужчины.
Детектив принял это, как испуг и нежелание причинить вред, но на деле я не спешила дотрагиваться до мужчины по причине страха ощутить отвращение. Последний час оставил во мне приятные ассоциации с детективом, не хотелось бы их портить желанием побыстрее помыть руки. Гэвин тем временем с легкой злобой посмотрел в мою сторону.
– Прости, – в который раз пролепетала я. – Просто очень место знакомое, не смогла проехать мимо.
– Если мы будем так останавливаться у каждой забегаловки, то точно к твоему сраному адресу подоспеем только к вечеру.
– Ну ты же хотел, чтобы следующим пунктом назначения была твоя квартира? – сказав это, я тут же была отругана собственной совестью. Тем не менее, взор Гэвина становился хищнее, былая холодность от причиненной боли начала спадать. – Так что побудь немного джентльменом, и покатай даму по городу.
С губ Рида сошел усталый вздох, и мужчина вновь завел автомобиль. Я прощалась с выходящими наружу воспоминаниями, позабыв о пульсациях во лбу, андроиде в светодиодах. Настолько сильно мне стало неловко перед детективом, которому пришлось почувствовать боль. С другой стороны будет знать, как подкрадываться сзади. Боюсь представить, как близко он был, раз его голос прозвучал прямо над ухом, а щеку обдало горячим дыханием.
– В мире миллионы ненормальных женщин, но мне досталась самая неадекватная из всех, – удрученно произнес Гэвин, возвращая машину на пустынную дорогу.
Я оставила его замечание без ответа, еще долго смотрела на забегаловку и белые столики через зеркало заднего вида. Только когда заведение скрылось за очередным углом, смогла наконец вернуться вниманием к произошедшему.
Голос лейтенанта Хэнка Андерсона был, как и сегодня, хриплым, но не таким злым. Он говорил раздраженно, буквально разжевывал каждое слово, но я не могла различить его речей. Каждая попытка вслушаться приносила уйму боли, и эта боль грозилась стать причиной новых кровотечений из лопающихся сосудов. Потерев виски указательными пальцами, я больно сощурилась от проступившего наружу солнца. Если даже я смогу воспринять галлюцинации из переулка и галлюцинации из забегаловки, как истинное прошлое, то все же не смогу прийти к логичному выводу своего присутствия в этих двух местах. «Иерихон» был местом скопления девиантов. Какого черта там забыла я? Почему рука чувствует нечто теплое, состоящее из сотни кожаных переплетений? Почему на меня с ужасом смотрят серые глаза, наполненные слезами, а в носу стоит запах пороха и тириума? Уж его-то я никогда не забуду, стоит только вспомнить ароматы этой дряни у подвала босса.
Галлюцинации из забегаловки, увы, как и галлюцинации «Иерихона» не давали ответов. Только вопросы! Каждый из них ощущался тяжелым грузом на плечах и невероятной пульсацией в голове. Хэнк Андерсон был моим напарником, так? Тогда каким образом я оказалась, мать его, у Камски? И почему лейтенант так яростно ненавидит меня, вместо того, чтобы пойти на контакт?! Его-то напарник не стремится выразить свои эмоции, только подкидывает неоднозначные намеки в виде адресов и номеров бывших работодателей. Я знаю, тот парень со светодиодами мертв. Синие пятна крови пропитывали рубашку, казалось, тириум изливался из него бесконечно. Но, судя по всему, причиной этих пятен стало не ножевое или огневое ранение, а чья-то педаль газа стремительно развевающего скорость автомобиля. Если андроид мертв, то кто тогда этот Коннор?
Протерев уставшие от черепного давления глаза, я постаралась распугать высыпающие от боли в голове круги перед взором. На удивление, получилось неплохо. Вот уже несколько секунд я не чувствую пульсаций, смело осматривая старые жилые дома и слегка побитые заброшенные властями дороги. Автомобиль начинал идти под уклон, и воздух из открытого окна пропитывался речным запахом.
– Гэвин, – спрашивать Рида об андроиде было сродни смерти. Мужчина ненавидел «живых» всем сердцем, но Коннор вызывал в нем почему-то совершенно иные чувства. Словно бы он готов был его сожрать на месте, обвинив во всех грехах этого мира. – Расскажи мне что-нибудь об этом лейтенанте. Который Андерсон.
– На кой черт он тебе? – с ноткой подозрений в голосе спросил Рид.
– Хочу в следующий раз знать его слабые стороны, чтобы суметь ответить на очередные оскорбления.
Вранье не было распознано, даже напротив: мужчина воспринял это так радостно, что даже залился приглушенным смехом. Автомобиль при этом двигался идеально спокойно, точно его водитель не исходил в истеричном иступленном смехе.
Прошли не меньше десяти секунд прежде, чем Гэвин заметил на себе мой удивленный и недоуменный взор.
– Как резко может меняться мир! – присвистнув, Рид, сохраняя лучезарную улыбку на губах, пожал плечами. – Вообще-то, я мало что о нем знаю. Может, когда-то он и раскрыл запутанное дело о наркотиках, за что и получил звание лейтенанта, но сейчас это просто ходячий мешок с песком и алкоголем вместо крови.
– Мне кажется, что он не простой человек. Он однажды приходил в дом босса, и я тогда слышала в свою сторону почти те же самые оскорбления.
– Зачем ты ищешь смысл в его поступках? Он же ненормальный.
– Неужели? – здесь во мне взыграло раздражение. Учитывая последние открытия относительно своего участия в полицейском участке, я не могла понять, по какой причине это утаивается Ридом. Спрашивать о подобном у того, кто советует вернуться к психологу было бы глупо, и все же я не смогла стерпеть внутреннего укора, пробивающегося к тому, кто вел автомобиль вниз к реке. – А может, за этим кроется что-то другое? Ты же смолчал, утаив о моей работе под началом Андерсона.
Взгляда Рида было достаточно, чтобы напрочь забыть о дружеском отношении. Детектив не смотрел в мою сторону, и все же от него исходили невероятные потоки отчуждения. Точно я только что призналась в интимной связи со столь ненавистным его покойным отцом. Вполне возможно, что я лишь накручиваю. Рид был тем еще кексом, глядя на который приходилось только гадать – что внутри? Джем, изюм или шоколад? Любая эмоция детектива с его вечной агрессией и исполосованным шрамами лицом могла на деле быть лишь маской. Наверное, поэтому я чувствую сейчас не злость, а напряжение внутри мужчины.
Автомобиль аккуратно затормозил, пока я с выжиданием всматривалась в лицо Гэвина. Гул мотора стих, и теперь тишину нарушал лишь легкий ветер из открытого окна. Я знала, он не даст ответа, но свистящие тормозные колодки напрочь выбили из моей головы претензии к умолчавшему о важном мужчине. Устремив свой взор в лобовое стекло, я была готова покинуть мир, выйдя в астрал.
Одинокий фонарь покрывался тысячами дождевых капель, спадающих вниз под действием речного ветра. Я чувствовала этот запах… настолько он был упоительным и долгожданным, словно бы весь этот месяц я ожидала именно его. Даже запах набережной или запах у дома Камски был не таким желанным. Здесь в воздухе витало нечто таинственное, и оно обогащало ароматы несущейся вперед реки чем-то удивительным.
Должна была признать, я не решалась выйти наружу. Скрип открываемой двери был для меня таким же неожиданным, как голос Рейн, усевшейся в ресторане напротив. Очередная точка невозврата, очередной страх и нетерпение перед открывающейся правдой! Монитор компьютера не мог передать мне всех чувств, которые туманом нахлынули при виде заброшенного здания с высоты птичьего полета. Я чувствовала на себе настороженный взор Рида, ощущала дрожь в теле и мурашки, предвкушала, как ветер обдаст кожу речным запахом. Но все же не могла заставить себя опустить ногу на разбитую дорогу. Меньше, чем через минуту я все же вышла наружу.
Это было старое здание, имеющее всего лишь три полуразрушенные стены. Его содержимое было все еще скрыто, но я не торопилась заходить внутрь. Лишь нерешительно делала шаги, вслушиваясь в каждый шум и звук. Чего угодно можно ожидать в этом месте, включая новые приступы боли и вкус крови во рту.
Когда машина осталась позади, а звук открывающейся и захлопывающейся двери был откинут ветром, я вдруг встала как вкопанная. Идти дальше было страшно. Еще страшнее делать подобное при наблюдающем у капота Риде со сложенными на груди руками.
– Какого хрена мы приехали на эти руины? – былое напряжение мужчины было скрыто за очередной порцией сарказма и насмешливости. – Ты что, хочешь попробовать себя в роли паркурщика?
Легкие поспешно делали судорожные вздохи, подгоняемые нарастающим волнением внутри. Я чувствовала, как кислород вместе со страхом разноситься по телу, как все мышцы разом отказывались делать шаги, наливаясь слабостью и сопротивлением нейронным указаниям. Повернувшись через плечо, я обреченно посмотрела на своего спутника, что, не подозревая, вел автомобиль навстречу моим новым душевным терзаниям. Не знаю, что увидел Рид в моем лице, и все же мужчина тревожно опустил руки, глядя на меня сощуренным взором.
– Откуда у тебя этот адрес? – сурово спросил Рид. Наверняка таким же голосом расспрашивает своих заключенных.
Облизнув губы, я тревожно закрыла глаза и снова повернулась к заброшке. Не зря я надела кроссовки. Судя по стенам и обломкам, пройтись придется не мало.
– Мне его прислал незнакомый номер.
– Подожди-ка минутку. То есть, два дня назад тебя едва не разорвало в собственном доме, и вот, на твой номер приходит адрес с неизвестного номера, и ты бросаешься вперед, сломя голову? Женщина, да что с тобой не так?!
– Ну, у меня есть полицейский, который, я надеюсь, не бросит меня в беде, – постаралась отшутиться я. Даже не глядя на лицо Рида, была готова утверждать – шутка не подействовала. Гэвин, саркастично усмехнувшись, больше не произнес ни слова.
Он наблюдал. Смотрел со стороны надменным взором, как я несмело ступала вперед. Как я обхожу стены, как осматриваю каждую деталь, как щурюсь и мотаю головой в попытке прочувствовать важность этого места. И пусть это получилось не сразу, я все же смогла ощутить до боли знакомый привкус горечи во рту.
Обвалившаяся бетонная лестница валялась грудой хлама под вторым этажом. Здесь было ужасно грязно: пачки из-под сигарет, бутылки, даже упаковки от презервативов – все это говорило о свинстве людей. Те самые куски стены, на которых виднелась отсыревшая и блеклая желтая краска в виде граффити, как и на экране лежали у дальней стены. Я не решалась приближаться. Вместо этого всматривалась во второй этаж, ловя смутные звуки, пробивающиеся сквозь шум речного ветра в ушах.
Там кто-то был, а может, мне так казалось. Приглушенные далекие удары отзывались в голове болью, но я игнорировала биение встревоженных вен в висках. Теперь я не была собой, по крайней мере не той, кем являюсь сейчас. Теперь я словно бы смотрела чужими глазами, и потому успешно пропускала мимо ушей все попытки Гэвина дозваться до меня издалека. Так и стояла посреди здания, всматриваясь в верхний этаж.
