Текст книги "Бесчувственные. Игры разума (СИ)"

Автор книги: Hello. I am Deviant

сообщить о нарушении

Текущая страница: 81 (всего у книги 93 страниц)

– Держи, начальник, – я всучила Коннору документы, кажется, заставив его смутиться еще сильнее. Андроид с неловким видом принял бумаги. – Завтра утром привезут, так что придется сегодня ехать на Reno.

– Я все еще считаю это лишним, – с легкой укоризной подметил Коннор, глядя на первый лист договора купли-продажи.

– А я считаю, что это правильно.

Ветер играл с нашими волосами. Облик детектива в полицейской синей экипировке освещался закатными лучами со спины, и этот вид мне так нравился. Стояла бы и смотрела, как блестит значок на поясе, как поглощают золотые неосязаемые нити уверено разведенные плечи девианта. Как двигается в такт ветру выбившаяся прядь у виска. Как вздрагивают ресницы, но далеко не от порывов воздуха, а от внутренних переживаний андроида. Как с удивлением и восхищением одновременно на меня смотрят карие глаза, бликующие оптическими линзами.

Он был прекрасен в ноябрьские холодные дни. Был прекрасен в «Сентропе» под звуки музыки и тепло двух прижавшихся тел. Он и сейчас остается прекрасным, несмотря на то, как много в нем перетерпело изменений.

– Ты самый странный человек, которого я когда-либо встречал, – подытожил андроид, не сводя с меня теплого взора.

Я пожала плечами и ответила ему улыбкой.

– Мне нравится быть рядом с тобой странной.

И то была чистая правда, приправленная домашними, терпкими объятиями посреди пустой парковки.

Хэнк и впрямь вернулся вечером, когда солнечный диск начал касаться крыши домов. Первые звезды мелькали где-то в небе, приветливо пробиваясь лучами сквозь закат. Мы уже давно находились дома, сменили дорожную одежду на домашнюю, и теперь сидели на диване, глядя в окно. Мне не хотелось разрушать вновь вывернутый из карманов мир, однако меньше, чем через полчаса по возвращению тишину в доме разорвал стук в дверь.

Сказать ли мне о том, как страшно было открывать дверь? Пусть Коннор ободряюще улыбался, зная, как страшно мне было сейчас смотреть в серые глаза некогда бывшего наставника, что за короткое время стал другом. И которого я обозвала старым хреном.

Боже, один день не легче другого.

Лейтенант встретил нас далеко не улыбкой, но с какой-то довольно тяжелой коробкой в руках. Бежевые стенки и приоткрытая крышка не давали рассмотреть содержимого, однако ни я, ни Коннор и не пытались узнать, что внутри. Я кое-как выглядывала из-за спины андроида в серой футболке, виновато поглядывая в сторону Андерсона. Мужчина же, без каких-либо эмоций, ждал, пока кто-то из нас либо пропустит его вперед, либо хотя бы скажет хоть слово. Судя по всему, это слово требовалось сказать мне.

– Добрый вечер, лейтенант, – заикающе пролепетала я, выйдя из-за спины андроида босиком на крыльцо. Дверь за нами так и осталась открытой, пуская в дом весенний ветер. – Как дела?

Как дела? Как дела?! Ничего лучше придумать не могла, тупая ты башка?! Ругая себя за слабоумие, я радовалась, насколько сильно упала температура на улице. Щеки пылали от стыда, так пусть лучше думают, что это последствия холодного ветра, а не собственных самобичеваний.

Лейтенант хмыкнул, заставив седую бороду шевельнуться от движений губ. Его темная куртка совсем не сочеталась с яркой рубашкой, выполненной в голубо-желтых тонах. Впрочем, таким я его и помнила: грубым, язвительным, с седыми волосами и странным вкусом в одежде. Не хватает только запаха алкоголя, хотя сейчас от мужчины разило только бензином и пылью – судя по оставшейся стоять напротив дома машине, Хэнк и впрямь был весь день в дороге.

– Я вам тут геморрой привез, – мужчина протянул коробку Коннору, не глядя больше в мою сторону.

– Что-что привезли? – с некоторым недоумением переспросил андроид, приняв коробку и развернувшись ко мне.

Хэнк не ответил, но ответ и не требовался. Ведь в следующее мгновение из коробки прозвучало то, что заставило нас с Коннором впиться друг в друга перепуганными глазами. Крышка была аккуратно убрана в сторону. И тот, кто только что исходился тихим скулежом, вдруг замолк, глядя на нас черными, широко распахнутыми глазами.

– Ей всего два месяца, так что команд она не знает… – тут же начал пояснять Хэнк, убрав руки в карманы брюк.

– Это же собака! – отозвался Коннор, глядя на напарника то ли с восхищением, то ли с тревогой. Я не могла ничего говорить. Смотрела на пушистого щенка сербернара в рыжих пятнах и не могла открыть даже рта.

– Неужели? А я-то думал кот, – съязвил Хэнк, однако не вызвав у Коннора никакой реакции.

Пока офицеры о чем-то говорили, я протянула руки и вытащила пушистое животное. Мыслей в голове не было, даже когда щенок принялся дергаться и пытаться прижаться как можно ближе, попутно облизав лицо. В округе тут же воцарилась тишина, но мне даже было все равно на то, с какой настороженностью сейчас на меня смотрят две пары глаз. Я лишь могла держать животное на весу, тоскливо сглатывая образующиеся комки в горле.

– Я там кое-что привез на первое время, – лейтенанту было некомфортно рядом, я чувствовала это в его слегка приглушенном потерянном голосе. Хэнк кивнул головой андроиду в предложении пройти к машине.

Не помню, что говорил Коннор. Кажется, просил зайти в дом. Ему ответом были только несколько туманных кивков головы, хоть его слова остались для меня покрыты тайной. Ведь всем вниманием я была на заледенелой дороге напротив испаряющейся лужи голубой крови. Там, где рядом сидел лейтенант, глотая виски из фляги. Там, где последними словами было скорбное упоминание, что мы хотели завести щенка. Пусть волкодава, а не сербернара, но все же щенка.

Дрожащими руками держа перед собой поскуливающее животное с черными свисающими ушами, я, ничего не осознавая, обошла диван и села на белый ковер. Щенок тут же принялся вылизывать руки, что прижимали его к груди, принялся пытаться добраться до лица, до щек, до шеи. Он так нетерпеливо вертелся на коленях, но я не могла его отпустить. Только прижимала все сильнее и хмурилась от горестных воспоминаний.

Это было больно. Снова чувствовать январский вечерний холод, снова слышать смешливое замечание андроида на тему «карманных крыс» в виде маленьких собачек, снова распознавать звуки удара и синие пятна на белой рубашке. Меня переполняли печаль, отчаяние, скорбь, пусть все это и осталось в прошлом. Я прижимала к себе вырывающуюся собаку, сглатывала сдерживаемые слезы и пыталась не дрожать. Получалось плохо. Даже когда в коридоре послышались мужские голоса, я, полностью ушедшая в себя, не обратила на них внимание. Те в свою очередь стихли при виде спины одиноко сидящего на полу женского силуэта.

– Я это… там кое-что еще забыл, в машине, – басовито пролепетал Хэнк. Вскоре послышался скрежет закрывающейся двери.

Я знаю, на меня смотрят. И не только щенок, что приходил в невысказанный восторг от крепких человеческих объятий. Коннор стоял в коридоре, наверняка тревожно глядя в мою сторону. Спустя несколько секунд за спиной послышалось шуршание пакета, и вот, андроид уже сидит рядом на белом ковре, скрестив ноги. Я не могла смотреть на него, мне все еще было стыдно за случившееся, стыдно за свое поведение, за свои поступки. И сейчас вид дергающейся скулящей собаки в руках только усугублял все это. Я продолжала сжиматься в комок, прижимаясь к теплому меху щенка.

– Анна, посмотри на меня, – вкрадчиво, но спокойно произнес андроид, не сводя с меня взора. Пришлось перебороть себя, чтобы устремить на Коннора нахмуренные слезившиеся глаза. – Не надо.

Всего несколько слов, и я уже не чувствую тревоги. Слезы вдруг превратились из скорбных в счастливые от того, как много мы смогли преодолеть. Теперь и вправду начиналась новая жизнь. Спасибо за это тому, кто меня сейчас прижимает к себе, успокаивая дрожащее тело.

Хэнк вернулся через пять минут, видимо, ждал, когда мы очухаемся, и вся эта драма окончательно покинет дом. Коннор сидел на полу, откинувшись на диван и со счастливым видом наглаживая пытающуюся его укусить разыгравшуюся собаку. Я же оперлась о выключенный камин, подтянув к себе ноги. В воздухе раздавался звук забавно рычащего щенка, и, наверное, так и сидели бы мы в неловком молчании (хотя Коннору, похоже, вообще было не до нас с лейтенантом), если бы не откашлявшийся Андерсон, что восседал рядом со мной в кресле в своей темной куртке.

– Ей еще не дали имя, – хрипловато произнес Андерсон после того, как неловкий кашель сошел на «нет». – Да и команд она еще не знает. Так что придется над этим подумать.

Мне было не то, что страшно смотреть на Хэнка. Скорее стыдно и боязливо. Впрочем, мужчина тоже не особо смотрел в мою сторону, и Коннору, как единственному здесь не наполненному негатива созданию пришлось терпеть наше общее внимание. Его, похоже, это не смущало. Он на некоторое время нахмурился, глядя на уже подставляющее пузо щенка.

– Лесси, – задумчиво с некоторой детской радостью отозвался на замечание Хэнка Коннор. – Мне нравится Лесси.

Андроид посмотрел на меня с видом «ты согласна?», и я, вдруг испугавшись внимания сразу несколько существ: прищуренного Андерсона, нетерпеливого от внутреннего восторга Коннора, застывшей у его ног щенка и смотрящего с полки паука (да, да, Акакий, я знаю, что ты на меня пялишься) – я встрепенулась, быстро затараторив:

– Флаг тебе в руки, называй как хочешь. Я все равно все еще хочу кошку.

Хэнк фыркнул и отвернулся в сторону. Между нами вновь повисла неловкая тишина. В этот раз разбить ее попыталась я.

– Я слышала, что у вас кого-то застрелили, – поймав на себе настороженные и немного тревожные взоры детективов, я виновато продолжила, – в вашем отделе по делам девиантов. Это как-то связано с нападением на Маркуса?

– Один из митингующих каким-то удивительным образом оказался рядом с рестораном, где произошел взрыв, – говорил Хэнк, пока мы оба смотрели на собаку, не в силах посмотреть друг на друга. – И не менее удивительным образом у него оказался пистолет.

Слова заставили вспомнить рассказ Коннора о причастности подразделения ко всем этим терактам и бунтам мелких группировок. Если этого человека с оружием схватили, представляю, какие будут проблемы у Первого. При условии, что парень окажется тем еще стукачом.

Я понимающе угукнула, после чего вновь образовалась тишина. Пришлось судорожно найти продолжение темы, лишь бы не сидеть в молчании.

– Но вам же кого-то должны приставить в отдел, – и я даже знала кого! Но меня спасало то, что детективы не в курсе имеющейся у меня информации, однако на деле лучше не стало. Хэнк и Коннор переглянулись, и, кажется, я уловила предупреждающее движение головы андроида, мол, не надо.

– Ну да, – процедил Хэнк, смирив меня укоризненным взором. – Приставили там одного.

Больше никто ничего говорить не стал. Меня подмывало узнать, каково работать с тем, кто тебя терпеть не может, и отчасти это желание было вызвано тем, что мне эти чувства знакомы. Ух, как меня бесил Ричард! И как его бесила я своей неправильностью! Через несколько дней у меня день рождения, и если бы кто-то спросил, что в качестве подарка я могла бы принять, так это была бы сотня Ричардов, выстроенных в ряд на получение звездюлей! И плевать, что катану пришлось бы после такого месива долго приводить в порядок.

– Ну и? – басовитый, вызывающий голос Хэнка вывел меня из сладких размышлений о брызгах голубой крови, и я на рефлексах повернула к нему голову, обхватив колени. От встречи взглядом с серыми глазами стало не по себе. Пес, больше не получая внимания настороженного Коннора, смешливо протопал куда-то в заднюю часть дома. – Как теперь тебя называть?

Хороший вопрос, мой старый добрый друг-Хэнк в старом доме. Нахмурившись от полученного вопроса, я и впрямь задумалась на эту тему. Как ни странно, ответ нашелся быстро.

– Как хотите. Хотя я бы предпочла, чтобы меня называли Анной.

– Значит, буду называть тебя Тони.

Эти умозаключения заставили меня недоуменно сощуриться и вздернуть уголок губ. Андерсон пронзал меня выжидающим взором, но я не стала ничего отвечать на столь странное противоречивое решение лейтенанта. В конце концов, у меня и вправду не осталось тяги к определенному имени.

В это же мгновение где-то в дальних комнатах послышался собачий тявк и звон стекла. Мы все как по команде обернулись на звук. Меньше чем через секунду Коннор скрылся в коридоре, оставив нас одних.

Я даже среагировать не успела, даже подумать не смогла о том, как же будет неловко сейчас сидеть в молчании, когда Хэнк вдруг решил эту проблему! Мужчина резво поддался вперед, и вскоре я почувствовала смачный подзатыльник.

– Ай! – приглушенно, дабы не услышал девиант, вскрикнула я, потерев ушибленное мужской рукой место и глядя на лейтенанта с укоризненным удивлением. Хэнк между тем сверкал злыми глазами и тряс седыми волосами.

– Не ной! Не может болеть то, чего нет!

– Ай! – уже громче повторила я, впиваясь в Хэнка обидчивыми глазами. Того, однако, ничего не смущало. Он продолжал шипеть, поучая меня, как мамка вернувшуюся поздно ночью дочь.

– Ты чем думала, дурья твоя башка?! Мало в детстве тебя пороли за дурацкие поступки?!

Обида сменилась стыдом, и я смущенно, сгорая под тяжелым взором Хэнка, снова прижала к себе колени. Лейтенант, цепляясь пальцами за подлокотники кресла, ждал ответа, и мне стоило его дать, хотя бы попытаться. Ничего, кроме тупой идеи в виде превратить все в шутку, не было.

– Ну, вы же сами говорили, что мы в детском саду, – вспоминая однажды состоявшийся в доме наставника Андерсона разговор, виновато улыбнулась я. Где-то в дальней комнате слышались звуки собираемого стекла и веселый тявк собаки.

– А вот хренушки, – мужчина указал в мою сторону пальцем. – Я сказал, что в детском саду люди хотя бы развиваются. Ладно он, ему от силы полгода! Ну ты-то уже тридцать лет почти живешь! А такое чувство, будто застряла в возрасте пяти лет!

– Ну хватит! – мы старались говорить тихо. Не хотелось бы, чтобы Коннор слышал все эти препирательства, и потому наш разговор больше был похож на рычание старого мопса и шипение испуганной кошки.

С некоторое время царило молчание, и я понимала, насколько сильно виновата перед Андерсоном. Даже не за то, что назвала его старым хреном. А за то, что бросила его на дороге, предпочтя забыть все, а не остаться хотя бы с одним единственным другом. Виновато пряча взгляд в коленках, я поплотнее сжалась в комок и постаралась найти слова извинения:

– Лейтенант Андерсон, я…

– Хэнк, – грубо бросил мужчина, откинувшись на спинку кресла.

Ну вот, только я настроилась, а он сразу перебивать. Ну и ладно. Хэнк так Хэнк.

– Хэнк, – я сжала губы, пытаясь прятать взор от раздосадованного лейтенанта в темной куртке. – Мне очень стыдно. Правда, стыдно. Простите меня. Я просто так перепугалась, не знала, куда мне приткнуться.

– И решила найти утешение в руках этого пижона? – язвительно отозвался Хэнк, заставив обратить на себя виноватый взгляд зеленых глаз.

– Я знаю, как это мерзко! Я очень хочу попросить у вас прощения! И за старого хрена, и за то, что оставила на дороге, и за то, что к черту вас послала, и за то, что сказала, будто вы думаете задницей…

– Да хватит! Понял я, понял! – всплеснув руками, Андерсон прервал мой поток извинений, что больше был похож на очередные оскорбления.

Мы сидели еще несколько секунд в тишине, глядя в ту сторону, где скрылся Коннор. На деле я понимала, что все эти эмоции у полицейского вызваны не его обидами, а тем, что пришлось испытать андроиду – существу, которого Хэнк считал отчасти напарником, отчасти сыном. И это заставило меня снова ощутить себя стыдно перед тем, кто все это время чистил катану, стирал пыль с фотографий, дополнял виниловые диски классической музыки. Перед тем, кто лелеял надежду снова встретить меня здесь.

– Ему было очень плохо? – тоскливо спросила я, все еще глядя в коридор.

Хэнк некоторое время молчал. Он не стал отвечать на этот вопрос, видимо, понимая, что я и сама знаю ответ. Вместо этого мужчина повернулся ко мне и, сцепив пальцы рук, снова поддался вперед.

– Все мы делаем ошибки. Я их по молодости столько совершил, что не пересчитать. Но главное, чтобы потом опыт этих ошибок развивал мозги, – я вернула на лейтенанта свой немного потупленный взгляд, и Хэнк сощурил глаза. – Хотя это точно не про тебя. Ты и впрямь чокнутая.

Очередная вспышка обиды промелькнула в глазах мужчины, и тот уже не так сильно и, скорее, для вида снова дал мне легкий подзатыльник. Я, беззвучно брякнув, прикрыла руками голову.

– Советую больше так не делать.

Прозвучавший с порога голос Коннора, что появился бесшумно, как ниндзя, источал злость с нотками угрозы. Андроид держал собаку в руке, и та смешливо осматривала нас сверху вниз, вздернув одно черное ухо. Андерсон, почувствовав негодование Коннора, что смотрел на него со слегка прищуренными глазами, боеготовно откинулся на спинку кресла.

– Все нормально, Коннор, – атмосфера накалялась, гадать не стоит, к чему все это может привести. И потому я, почесав затылок, уверено произнесла. – Это за дело.

– Нет, – ух, как мне нравилось, когда Коннор говорил это слово. Уверено, четко, резко! Даже сейчас он говорил со мной, но при этом не спускал готовых вступить в словесную перепалку глаз с лейтенанта. – Это не нормально. Не было никакого дела и не будет. Я не желаю об этом слушать.

Хэнк вздернул брови, говоря абсолютно спокойным тоном:

– И что? Предлагаешь ходить вокруг да около?

– Предлагаю забыть обо всем случившемся и больше не вспоминать, – Коннор опустил собаку на пол, обошел диван и строго осмотрел нас сверху вниз. – Хватит уже этих извечных проблем.

Назревал конфликт, задницей чую. Коннор как-то ночью упомянул, что они с Хэнком не редко ругались, но мне совершенно не хотелось становиться свидетелем сего явления. Атмосфера обиды и злости буквально витала между ними, и я не могла понять, в чем проблема. Эти двое не разлей вода, не говоря уже о том, что андроид-детектив сам выбрал тактику «кивай головой и игнорируй», называя ее самой подходящей для общения с тяжелой личностью лейтенанта. А сейчас они то и делают, что бросают друг в друга недовольные взоры, постепенно увеличивая голоса едва ли не до криков.

Пока я испуганно перекидывала взор с одного детектива на другого, Хэнк Андерсон встал с кресла и, гордо вздернув подбородок, под хищный взгляд карих глаз поплелся к выходу, бубня себе под нос:

– Дожился. Ребенок учит меня жизни.

– Я уже столько раз просил на называть меня ребенком! – вызывающе высказался Коннор, заставляя Андерсона резко развернуться.

– Мой напарник! Что хочу, то и делаю! – разразился недовольным криком Хэнк, ткнув в сторону такого же недовольного напарника пальцем.

Пес от таких громких звуков испуганно прижался ко мне всем дрожащим телом. Был бы от этого толк, Лесси, я ведь и сама не на шутку разволновалась, медленно вставая на ноги и попытавшись аккуратно подать голос:

– Народ, вы чего…

– НЕ ЛЕЗЬ! – как по команде рыкнули в мою сторону детективы. Коннор, однако, поняв, что перегнул палку, тут же тревожно спрятал взор. Хэнк продолжал смотреть на своего напарника прищуренными глазами.

От такой неожиданности я резко дернулась на месте, едва ли не отпрыгнув в сторону. Теперь во мне взыграло не только волнение и страх, но чувство вины и злости одновременно. Как старые супруги, честное слово! Ну или как бунтующий подросток и его недовольный отец, что, конечно же, больше подходило под ситуацию.

– Ахренеть! Вы что, репетировали?! – ошарашенно бросила я. Теперь щенок сербернара отпрыгнул и от меня, пытаясь забиться под стоящий у стены столик с виниловыми дисками. – Знаете что? Не знаю, какого черта между вами происходит, но прошу напомнить, кто вообще стал причиной всех этих проблем и на кого нужно злиться! Уж точно не друг на друге срывать гнев!

С некоторое время царило молчание. Стоящий ко мне полу-боком Коннор удрученно смотрел в пол, все еще кипя от злости. Хэнк вздернул свой подбородок, хмыкая в ответ на мое замечание. Тишину разрывало только шкрябание щенка, что теперь торчал только одной распластавшейся пушистой жопкой, почти полностью скрывшись под столом.

– Просто если бы кое-кто не вставлял палки в колеса, оскорбляя и отталкивая тебя, – тихо, но недовольно говорил Коннор, поглядывая в сторону лейтенанта. Последний, кажется, вот-вот готов взорваться. – То у меня бы все получилось гораздо раньше.

– Так надо было посвящать в свои наполеоновские планы! – злостно прорычал Хэнк, сверля андроида негодующим взором.

– Так ты никогда и не слушал!

– Так, все! Брейк!

Прервав едва не начавшуюся перепалку, я вытащила скулящего щенка из-под стола, подошла к андроиду и впихнула несчастное животное ему в руки. Коннор, недоумевающий от моих действий, прижал сербернара к себе.

– Ты – иди, релаксируй! – я оттолкнула Коннора ближе к камину, после чего с вызовом обернулась к Хэнку, что надменно ждал своей участи в проходе. – Вы!.. нет… ты! Что ж ты вечно как пороховая бочка?!

– Это он вечно первый начинает! – Хэнк махнул рукой в сторону молчаливого андроида, что стоял за моей спиной и прижимал к себе собаку. Глаза Коннора так и блестели, безмолвно говоря «ах так? ну я тебе еще припомню».

Это все мне так сильно напомнило ситуацию, произошедшую в ноябре после попытки Коннора вывести меня на эмоции в заброшенном здании, что я уложила руки на талию и укоризненно посмотрела на лейтенанта. Мужчина тут же, как провинившийся старый пес, опустил взор, пиная носком ботинка воздух.

– Мы что, опять в детский сад играем? Какая разница, кто первый начинает? – я старалась говорить спокойно, хоть и получалось плохо. Вся эта атмосфера агрессии, даже не смотря на наличие явных претензий в воздухе, все равно пропитывалась дружелюбием. Да, друзья ссорятся. В этом нет ничего страшного. Но все же друзьям нужно видеть границы, а Хэнк их порой совсем размывает. И потому я едва ли не отчитывала Андерсона, пытаясь воззвать к его совести, – это у тебя полно друзей и знакомых, а у нас ты один в этом городе. И особенно у него! Можно быть и не таким жестоким по отношению к окружающим!

Хэнк надменно приподнял подбородок, смотря на меня холодно, сурово. Закатные лучи давно сменились темнотой, и теперь звезды изо всех сил пытались осветить город. Фонарные столбы освещали дорогу, в немногочисленных домах начинали зажигаться вечерние огни. Вот и в нашем вдруг резко зажегся камин, ярко освещая нашу группку анонимных придурков.

В воздухе стоял треск имитированных поленьев, скулеж щенка в руках девианта, шорох верхней одежды Хэнка, что все это время была на нем. Глаза мужчины блестели металлическим блеском, я чувствовала, что, судя по всему, чем-то оскорбила лейтенанта. И когда тот тихо, надменно начал говорить, тут же поняла, чем так зацепила Андерсона – указанием мужчине на то, что мы для него лишь очередные знакомые.

– Вот как? – Андерсон прищурил глаза. Он не повышал тона, говорил вполне спокойно, однако в его словах я слышала обиду. Коннор, видимо, так же уловил эти нотки раздражения, так как аккуратно поставил собаку на пол и встал рядом со мной, не сводя взора с напарника. – Ты знаешь, как я перепугался, когда ты исчезла? А как перепугался он? По-твоему это все шутки?

Ну вот. Опять чувствую себя паскудой. В любом случае это лучше, чем если эти двое будут грызть друг друга беспричинно.

Опустив голову и виновато сдвинув брови, я выглядела как маленькая нашкодившая девочка в классе строгого учителя. В голову пришла просто гениальная идея, даже не знаю, что мной двигало: поскорее отправиться на тот свет, испытав терпение вечно язвительного Андерсона или выразить свои реальные чувства тем языком, каким обычно пользуется Коннор. Однако я под опешившие взоры обоих бывших напарников обняла Хэнка за талию и приглушенно залепетала:

– Прости меня, Хэнк… мне так стыдно. Очень-очень стыдно, правда.

Мужчина стоял, как вкопанный, держа руки отведенными в стороны. Уверена, он сейчас одним только смущенным взором спрашивает у Коннора “что не так с этой истеричкой”, и тот отвечает его таким же озадаченным взором “не знаю”. Однако мне все же удалось разрушить образовавшуюся стену из недовольных претензий в нашей разношерстной компании, и Хэнк неловко приобнял меня за плечи.

– Дурная твоя голова, – без злобы произнес Андерсон.

Стояли бы мы еще долго вот так, в сумерках камина, ощущая все втроем, как осыпаются обоюдные шипы. Стояли бы и стояли, если бы кое-кому не захотелось пошутить, заставив и меня, и Хэнка ошарашенно вздернуть головы.

Андроид ничего не говорил, лишь смотрел учтиво, немного тепло, обходя нас со стороны. Но вот когда он в такой же манере полез обниматься к Андерсону, у того едва не закоротило. Пока я, от всего этого подавляла смех, пока Коннор усмехался, сам лейтенант резко налился краской и тут же начал отпихивать нас по разные стороны, громко бубня:

– Да вы чего, ахренели совсем?! А ну, разошлись в стороны! Я вам что, столб, чтобы виснуть на мне, как голуби?!

Было так забавно, что я уже и не сдерживала смех, прикрывая рот рукой при виде раскрасневшегося размахивающего в стороны лейтенанта с седыми волосами. Коннор так же посмеивался, и, боже, это был самый лучший смех, что я когда-либо слышала. Он ведь никогда не смеялся… а теперь, точно забыв про все недавние претензии, счастливо усмехался, убрав руки в карманы домашних брюк. Хэнк между тем заторопился домой, отдавая нам порывистые указания на этот вечер и открывая дверь.

– Совсем распоясались. Вон, у вас там ребенок по полу ползает, им занимайтесь! И это… уберите всю обувь с пола… и вообще…

Мужчина хотел сказать что-то еще, однако махнул рукой и вышел из дома. Дверь закрылась, оборвав ворвавшийся холодный ветер.

– Вот видишь, – я опустила руки, с улыбкой глядя на дверь. – Такую крепость только нежностью и лаской брать.

Не знаю, как воспринял эти слова Коннор, однако уже в следующую секунду я ощутила теплые пальцы на своей ладони. Это прикосновение было таким легким, приятным. Андроид сплетал наши пальцы, при этом глядя на меня теплым, со вздрагивающими ресницами взглядом. Он больше не смеялся, больше не желал обернуть ситуацию в шутку (что у него получалось гораздо лучше, чем у меня), теперь он едва улыбался, сжимая мою ладонь. И я снова вспоминала, каким важным символом для нас стало это действие.

Он предлагал мне руку в баре под звуки тяжелой для души музыки. Я не ощутила тепла и холода ладони такого же бесчувственного как я детектива, однако уже тогда понимала, как много значит его рука.

Он вел меня подальше от места «смерти» боевой подруги, от поверженного «первичника», от места, где сам оставил привычный мир за спиной. Вел вперед, не оглядываясь, не отпуская вплоть до безопасного места. И его рука была символом готовности кидаться друг другу на помощь, вести по верному пути.

Он позволил мне, человеку, прикоснуться к его истине, освободив кисть и вообще все тело от бионической оболочки. Я боялась навредить на вид хрупкому пластику, однако все же сжимала пальцы, упиваясь настоящим Коннором, без имитаций и фальши. Позволение дотронуться до него было знаком, что нет между нами сомнений, как бы их не старался поселить какой-то вшивый Рид.

Он вел меня за руку к дому, предварительно заставив извиваться от наслаждения на заднем сиденье Reno. Это было так волнительно, так прекрасно. Снег и дождь осыпали его темные волосы, в глазах Коннора блестели нетерпеливые, многообещающие огни. Он вел нас к нашему дому, и его рука стала символом готовности делить и трудности и удачи друг с другом.

Я смотрела на Коннора, упиваясь его обликом в свете камина. Прекрасный, удивительный, единственный в своем роде, даже если по земле будут ходить еще тысячи таких же. Андроид потянул меня, завороженную его ставшими черными в сумраке глазами, за собой, увлекая на второй этаж. К спальне. В холодную постель. Под холодный свет телевизионного экрана.

***

Мистер Камски сидел в номере отеля, что когда-то принял его и двоих существ в свои чертоги. С того времени прошел месяц, может, двумя или тремя днями меньше. Тем не менее, Элайджа помнил все детали своего пребывания здесь и находил их несколько личными, интимными. То ли из-за возможности пронаблюдать за солдатом подразделения в действии, то ли из-за неуловимого чувства трепета от обещающей начаться пьесы. Возможно, именно поэтому он, прилетев в Сиэтл для предстоящего перелета в Японию, снял все тот же номер в той же гостиной.

Его кресло стояло посреди гостевой комнаты номера, сам мужчина в джинсах и темно-сером пиджаке, сидел, расслабленно разложившись на кожаном сиденье. Обе его руки покоились на подлокотниках, и в одной из них то и дело, что наклонялся из стороны в сторону бокал с виски. Прозрачные кубики льда стукались друг об друга, создавая иллюзию жизни в янтарной жидкости.

Улетать было не сложно, даже приятно. Мистер Камски поднялся в самолет буквально через час, как трое покинули территорию его дома. Он не брал с собой вещи, разве что документы, деньги и ключ-карты скрытых от общественности складов с погруженными в ожидание андроидами модели Хлои и Ричарда. Камски и не собирался после случившегося брать с собой машины: девиация, как показала вся эта ситуация с Гойл, все же была последствием не вируса. Это было то, чего он не мог понять в силу технического склада ума. Кто-то бы наверняка назвал это эволюцией, но тех Элайджа бы в свою очередь назвал глупцами. Эволюция… какой вздор.

Мужчина, вдруг ощутив цветочный терпкий запах, перебивающий аромат алкоголя, усмехнулся. Надо же… а ведь он и не подумал проверить номер прежде, чем устало ввалиться в кресло, изредка потирая саднящий от удара нос. По привычке вел себя расслабленно, совершенно забыв, что под боком больше не будет Гойл с ее стремлением облазить каждый угол комнаты отеля.

Стук шпилек был непринужденным, но сквозил могильным холодом. Камски лениво смотрел в рассветные лучи в окне, тоскливо вспоминая, что в Детройте в это время офисные помещения уже наполняются работниками. Не стоило даже гадать, откуда здесь взялась эта выходящая из-за спины женщина, что направилась к окну, не замечая его. Это было так неприятно – игнорироваться со стороны той, что уже несколько лет пытается до него добраться всеми способами. Оставалось лишь смотреть в спину белокурой, высокой Эмильды, в который раз разочарованно задаваясь вопросом: кто на этот раз открыл свой кошелек в обмен на молчание и возможность попасть в заранее снятый номер?

Женщина медленно повернула голову за плечо, при этом продолжая обхватывать себя руками и смотреть на яркие краски восходящего солнца.

– Здравствуй, Элайджа, – женский голос был очень приятным. Увы, у Элайджи он кроме смирения перед неизбежным ничего не вызывал.