Текст книги "Каминг-аут (СИ)"
Автор книги: Chans
Жанры:
Классическое фэнтези
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 95 страниц)
Ни слова о том, что автомобиль врезался в мой мотоцикл, – подумал Сатин, просматривая свою страничку на LiveJournal.
Говорить об этом вслух в присутствии постороннего человека было нельзя – Куки могла растрепать Рабии.
Состояние пострадавшей держали в тайне. В палату к Янке не пускали никого, однако удалось добиться её перевода в отделение интенсивной терапии. Сатин оплатил лечение, хотя его убеждали, что ничем помочь Янке уже нельзя. Но, несмотря на то, что сам мучился от сильнейшей головной боли, уже к вечеру понедельника группа тронулась с места. К счастью удалось избежать огласки. Тот факт, что произошла попытка убийства, в результате которой пострадала знаменитость и погиб невинный человек, мог стоить группе нескольких тысяч зрителей: маловероятно, что присутствие на концерте, где соберется огромное количество людей, теперь можно было считать безопасным. Скандал мог повлечь за собой открытие следственного дела – в таком случае личные проблемы стали бы достоянием общественности, чего Сатин всеми силами пытался не допустить.
Тео перехватил его взгляд.
– Перестань, я в порядке, – отмахнулся Сатин.
– Точно? – переспросил китаец, не сводя с него своих «оленьих» глаз. – Попробуй расслабиться.
Подступая с разных сторон, Куки брызгала на волосы из пульверизатора.
– Моментально высыхают.
Сатин закрутил крышку и потянулся за новой упаковкой минеральной воды в шесть пластиковых бутылок.
«Пропавший в Хямеенлинне четырнадцатилетний подросток был найден на заброшенной мельнице. Обнаруженное тело было опознано как Натака Ткайвалехнен.
Мальчик был узнан сестрами по татуировке…»
«Следствие по делу об убийстве подростка ведется до сих пор…
Подозреваемых нет.
…улики не обнаружены».
Сатин до боли в деснах сжал зубы.
Куки занялась самыми концами, закручивая их легкими взмахами рук.
– Смотри, они уже до Хямеенлинны добрались, – пробормотала девушка, взглянув на заглавие. – Вы поздно закончите, я бы не отпустила своих детей на концерт.
Сердце ёкнуло и забилось чаще.
– У вас здесь дышать нечем, как будто снова в штатах оказался, – заговорил с порога Ли Ян, и неторопливо пройдясь по комнате, поставил на стол рядом с косметикой дымящуюся чашку. Сел на свободный стул спиной к зеркалу. – Напиток из какао бобов, перца Чили и frotté мускатного ореха.
Сатин вытер ладони влажной салфеткой, заодно прошелся по коже рук до локтей.
– Позавчера я выложил на форуме небольшое заявление. До девятнадцати лет – в сопровождении взрослых, старше двадцати пяти, – после некоторого раздумья ответил он. – Введен комендантский час, на концерте будет много школьников. Выбора нет, пускай предъявляют паспорта: мне не нужны проблемы.
– Фанаты тебя живьем загрызут, – усмехнулся китаец, сминая в пальцах спичечный коробок.
Сатин очнулся от своих грандиозных планов и протянул руку за кофейной чашкой.
– Ей-ей! Еще чуть-чуть и меня бы не пустили на собственный концерт! – в возмущении воскликнул Ли Ян, заправляя прядь за ухо.
Холовора посмотрел на темно-коричневую жидкость в чашке.
– А сколько тебе?
Парень шутливо свел брови, подкрашенные сурьмой, и начал загибать длинные пальцы.
– В декабре исполнится двадцать два.
– Да? А твоему брату? – полюбопытствовал он, поднося к губам чашку и бросая взгляд на Тео. Сделал глоток сладковато-острого напитка, ощущая во рту пряный привкус перца Чили.
Шенг враждебно покосился на Ли Ян.
– Он мне не брат, – отрезал Тео, швыряя зажигалку на стол.
– Сатин, ты точно не повредил себе ничего? – спросила Куки. Вопрос прозвучал так неожиданно, что Сатин подавился. – Ты смог возобновить репетиции только в понедельник, у тебя было мало времени, чтобы войти в колею. Нам повезло, что не вышло как в прошлый раз, на скачках…
– О чем говорит эта женщина? – не понял Тео.
Куки наконец опустила его волосы на спинку стула.
– Тео, ты что? Тогда об этом во всех газетах писали!
– В каких газетах? Почему я об этом не знаю? – встрял Холовора.
– А ты уверена, что я тогда вообще читать-то умел? – поддел девушку Тео, усмехаясь.
– Да ногу он сломал. Ходил с гипсом месяца два. Нелепо так выглядел. Потом еще прихрамывал долго. И в скачках больше не участвовал.
Сатин перекинул завитые волосы на грудь и взглянул на стилиста в зеркало.
– Эй, за мной остается право на конфиденциальность! – в притворной обиде несильно пихнул Куки.
Девушка приобняла его за плечи и посмотрела на их общее отражение.
– Тео, ты же видел, как он теперь танцует, и не скажешь, что когда-то был Квазимодо.
– Вот вам новость… Солнышко, – позвал одними губами Тео, и Сатин не удержался от улыбки, – вынуждаешь меня беспокоиться.
– Хоть сейчас на обложку, – вертя его лицо, задумчиво бормотала Куки, присматриваясь к результатам своего трехчасового труда и пытаясь отыскать какой-либо изъян в его безупречном отражении.
Лицо Шенг приобрело плотоядное выражение. Не поднимаясь с кресла, парень потянулся вперед. Не давая себе опомниться, Сатин порывисто подался навстречу. Стало слышно, как гудит лампа дневного света на потолке, как в комнату проникают отдаленные звуки дорожного движения за воротами парка, музыка с улицы, голоса людей. Рот с влажным звуком вобрал сухие губы Тео. Правая ладонь легла на спину парня, поднимаясь к шее. Шенг быстро облизался, смочив губы слюной, протолкнулся глубже в рот, поигрывая язычком, как нравилось им обоим.
Куки и Ли Ян хранили молчание, не мешая им с Тео упиваться друг другом – ребята уже давно привыкли, что у него и Шенг время от времени сносит крышу, а Сатин уже подсчитывал в уме сколько у них есть времени в запасе.
*
Желающие попасть на концерт растянулись одним сплошным потоком вдоль ограждения парка, хвост очереди заворачивал на площадь и терялся из виду. Полураздетые парни и девушки загорали на солнце далеко не первый час. Маю сидел на заднем сиденье с сестрой и радовался тому, что окна в джипе из тонированного стекла. Узнав автомобиль вокалиста, фанаты подняли галдеж. Рабия проехала всю очередь, те, кто был ближе, перешагивали оцепляющую ленту и оказывались у самых дверей джипа. Фанаты кричали им, пели, улюлюкали.
Когда «Чероки» въехал на территорию парка, их уже встречали. Ворота открыли двое громил: один лысый в черном обтягивающем, почти лоснящемся на свету, с обнаженной мускулатурой на руках, другой – с ирокезом, в блестящей, как софит, тунике, распахнутой на мощной шее.
Завернув за шеренгу фургонов сплошь в эмблемах и лозунгах, джип оказался вне поля зрения фанатов.
Рабия припарковалась рядом с автофургоном. На его боку было изображено затмение – объятый светом солнечный диск на черном фоне. Трижды пересеченная волнистая линия в центре, похожая на букву «S», символизировала восточного дракона, окруженного блеском солнца. Эмблема рок-группы. Три черты поперек символа изображали и когти, и крылья. Изображение дракона задумывалось как пиктографический знак**.
Маю выбрался на солнцепек, уже успевший привыкнуть к царящей в машине прохладе кондиционера. Вслед за братом вышла Фрэя, громко хлопнув дверцей.
Со всех краев доносились голоса, вокруг мелькали занятые подготовкой люди, на многих были футболки со знакомой эмблемой. Из глубины парка звучала финская народная мелодия. От ворот не была видна сцена – Маю уже всю шею себе извертел, пытаясь углядеть её среди деревьев.
К ним приблизился кареглазый мужчина в зеркальных очках поверх головы. Он широко улыбался Рабии, выходящей из автомобиля. Женщина прихватила с собой пачку Marlboro и махнула знакомому.
В контраст тем верзилам на незнакомце была простая повседневная одежда. Художественная короткая стрижка и шапка блестящих каштановых волос так и притягивали взгляд. Ярко обрисованные продолговатые брови казались самой броской чертой на этом лице.
У мужчины было гортанное произношение и звучный голос.
– Ma chère, ты выглядишь божественно.
Маю сразу вспомнил, кто это. При взгляде на его лицо, возникало впечатление, что оно накрашено, слишком выразительными были черты, взгляд влекло почти что гипнотически. Тот самый ударник, Велескан Д’Арнакк, вместе с которым Сатин решил сколотить группу. Этот был из тех людей, кто и в мешковине будет выглядеть блестяще.
Рабия протянула ему руку.
– Вел, приятно тебя видеть.
И в буквальном, и в переносном значении.
По обе стороны от джипа остановились те верзилы, что открывали ворота.
– Satinette выделил вам охрану, – пояснил мужчина.
– Я думаю, это излишне.
– Это не на весь вечер. Salut, изюмчик! – протянул Велескан, завидев Фрэю.
Девушка вылупила глаза, Маю подавился смехом.
– Не забыл моего сына – Майре?
Ударник перевел взгляд на него.
– Ну и ну!.. Comme cultivées!***
– Maya peut être****, – в тон ответил мальчик с самодовольной улыбкой.
Велескан удивленно изогнул бровь.
Фрэя потянулась к набедренной вязаной сумке, где таскала «мыльницу», и взяла фотоаппарат наизготовку, развернувшись к брату лицом. Маю недоуменно замер, не понимая, что она собралась делать, как вдруг чья-то ладонь смахнула с его щеки челку и легко погладила по коже. Обернувшись, Маю увидел за собой Сатина. Тот молча потрепал его по голове, затем притянул к себе и обнял. Не успев толком разглядеть отца, как утонул в его объятьях. Тут же окутало ароматом духов.
– Я так соскучился, – заговорил Сатин вкрадчивым мягким голосом, от которого подгибались колени у прекрасной половины человечества.
Маю опустил ладонь на распущенные волосы, состриженные до середины спины. Отведенные с висков и зализанные на голове, они поднимались на затылке, теряясь в деталях сложной прически. Пальцы слегка к ним липли.
Сатин отстранил сына, светясь белозубой улыбкой.
Фрэя подошла ближе, наводя объектив на отца.
Салатовые глаза и улыбчивые бледные губы на овальном лице, даже лучше чем на фотографиях. Лицо, шею, плечи и руки покрывали рисунки, а чтобы кожа блестела, сверху была нанесена специальная краска, местами несколько приукрашенная – ничем иным как стразами это назвать было нельзя.
– А-а! Как круто! – оказалось первой реакцией Фрэи, когда она получше рассмотрела татуировки. – Хна, да?
– А где «привет», «как дела»? – опешил Холовора.
Фрэя уже наводила фотоаппарат, и когда Сатин поднял взгляд, сделала несколько фотоснимков.
– Сатин, мы с тобой здороваемся по несколько раз в день, – деланно изумилась она, и мужчина выдал смешок. – Не волнуйся, я не привела за собой корреспондентов. Один снимок в рабочей обстановке! Завтра в школе этим фоткам цены не будет! Вел, ты – следующий.
Сатин не упустил своего, высвобождая перед объективом все те чары, придающие его фотографиям выразительность. Маю стоял рядом с сестрой, спрятав руки глубже в карманы и проделывая ногтем в подкладке дыру, точно зная, что камера – это бессердечное вредное существо, эгоистично устроенное таким образом, чтобы указывать большинству людей, насколько они далеки от идеала, отчего он почти всегда получался нахохленным и сердитым.
– Ты обещал мне особенный фансервис! Ты помнишь еще об этом? Сатин?
– Фансервис – это же дешевый трюк, – удивился Маю и перевел взгляд с отца на сестру, уже не зная, хочется ли ему знать подробности.
– Ну, как идет подготовка? – спросила Рабия, подходя к мужу. Она понизила голос и заговорила почти шепотом: – Выглядишь уставшим. Много работы?
Неторопливо провела по виску Сатина, задержав пальцы на коже.
– Могу я поцеловать своего мужа?
– Помада мажется?
– Боишься, что наставлю на тебе штампов, что ты мой?
Сатин рассмеялся, прикрывая глаза.
– Представляешь, как я с этим выйду на сцену?
Вдвоем они выглядели так, словно вокруг не существовало ни времени, ни пространства.
– Наша «виолончель» улетела в Норвегию, – мимоходом заметил Сатин.
– Что он там делает?
– Лим-Сива аккомпанирует восходящей звезде. Должен успеть вернуться к началу концерта.
Не торопясь, они впятером прошли в зал с малой сценой, где проходила репетиция.
Мальчик узнал несколько лиц из рабочей команды отца, путешествующей вместе с группой. Как только появился вокалист, все разговоры прекратились. Обнимая Маю за плечи, Сатин подвел его к самой сцене. Холовора светился улыбкой. Он выглядел по-настоящему счастливым, и это было взаимно – Маю обожал отца.
– Твое присутствие сегодня для меня особенно важно. Кто бы мог поверить, этого ребенка я мог отпустить от себя на несколько лет.
На них посыпались вопросы, большую часть которых мальчик пропустил мимо ушей, жадно оглядываясь по сторонам.
Рабия обнималась, целовалась со старыми друзьями. К ним вызывающе-неровной походкой подошел тот самый азиат, с которым Сатин иногда пел дуэтом. Немногим старше самого Маю.
Мальчик прекрасно знал, что означает выражение «близкие друзья», которым Сатин называл их отношения с Тео, парнем, похожим на бесшерстного тростникового кота. Выражая бурный восторг по поводу встречи, Рабия чмокнула парня в щеку.
– Рад знакомству, – сказал Тео по-фински, вскользь глянув на Маю, и отвел глаза.
Азиат улыбнулся, пряча зубы. У него была потрясающе выразительная улыбка, абсолютно детская и простодушная, так и распирающая широкое лицо.
Рабия по-братски забросила руку парню на шею.
– Как мой муж себя вел?
– Лапочка, а ты как думаешь? – рассмеялся Тео, щуря глаза. – Как очень дрянной мальчишка. – И вспомнив про то, что у Маю тоже есть уши, прошелся по нему пораженным взглядом и как-то живо замолчал.
Да уж, Тео опровергал мнение о том, что у азиатов узкие глаза, эти подвижные глаза были по-настоящему огромны и оказывали магический эффект на всё лицо в целом, за счет чего мимика у парня была богатейшей.
Улучив момент, Сатин увел Маю в комнату, судя по заставленным посудой столам, служащей группе столовой. Пятнадцать минут своего времени он мог выделить, чтобы пообщаться с сыном наедине.
*
– Пять минут, и мы продолжим, – махнул со сцены звукооператор, и Сатин кивнул.
Холовора спустился по лестнице и обошел сцену. Парни проверяли аппаратуру, в зале сновали рабочие.
Разговаривая со стилистом, Ли Ян сверял часы, с минуты на минуту ожидая возвращения Лим-Сивы.
– Прервемся на короткий перерыв, – сообщил Сатин, слушая, как снаружи гремят фанаты.
Отыскав глазами Рабию, мужчина направился к жене. Та над чем-то заливисто смеялась, рядом улыбался Велескан.
– Пойду покурю, – бросил Вел, отмахнув подошедшему Сатину по плечу.
К ним подвалил Огнецвет, держа руки в карманах и выделывая ногами танцевальные па, как будто вел в вальсе.
– Лим-Сива уже подъезжает, – протянул музыкант, наваливаясь на вокалиста. Сатина слегка покачнуло. Парень состроил гримасу. – Ты что напрягаешься так?
Сатин стащил со своей талии руку Огнецвета.
– Людям хочется побыть вдвоем, – недвусмысленно заметил Холовора, обжигая парня взглядом.
Огнецвет понимающе огляделся по сторонам.
– Похоже, мне пора, – небрежно бросил музыкант не без усмешки.
– Тебя ни на минуту не оставляют одного, – тихо произнесла Рабия, когда парень ушел.
Тут же мир перестал существовать, оставив место для одной лишь Рабии. Сатин прижался губами к её виску и медленно переместился на опущенное веко, чувствуя, как густые ресницы щекочут губы. На мгновение оторвавшись от жены, заметил боковым зрением Тео, сидящего у края сцены на черном динамике с гитарой в руках. Сгорбившись, парень настраивал звук. В правом ухе у него белел наушник. Тео разминал пальцы, едва касаясь струн.
– Мы не слишком тогда далеко зашли?
Женщина задумчиво приоткрыла рот, глядя на мужа.
– Вчера, – одним словом приковала его внимание и, улыбнувшись, кивнула. – Не беспокойся об этом, у меня всё под контролем.
Она провела кончиками пальцев по его щеке.
– Сатин, мне нужно поговорить с тобой об одной вещи…
Рабия казалась удивительно теплой в его объятиях. Сатин зарылся лицом в темно-каштановую копну, пахнущую муссом для укладки.
– Сейчас нет времени, давай поговорим об этом позже, – зашептал мужчина.
– Я тебя люблю, – зашептала она в ответ, касаясь губами мочки его уха и раскачивающейся серьги.
Рабия прислонилась спиной к сцене, не отпуская его от себя.
Опустив ладонь на смуглую шею, Сатин провел по участку голой кожи над вырезом атласной розовой майки и сжал плечо, оттягивая с тем, о чем хотел сказать.
Из-за жары Рабия не стала наносить на лицо густой слой вечерней косметики, ограничившись легким тоном, придавшим её коже освежающую прозрачность. Глаза на несколько тонов темнее, которые всегда привлекали своим контрастом с цветом его собственных глаз, смотрели на него с огнем. Это был вызов? Женщина слегка улыбнулась, и в уголках губ появились мимические морщинки. Её кожа была лакомой на вид, как покрытая сливочным кремом, который хотелось слизать дочиста.
– О чем ты подумал? – его лицо обдал бархатистый шепот. Её чуть усмехающийся голос прокатился по шее, заставив сердце нестись вскачь. Сатин приблизил лицо к тому месту на её шее, где Рабия обычно оставляла след туалетной воды, немногим ниже мочки уха. Аромат был пряным, провоцирующим.
– Что люблю тебя безумной любовью. Ночью обливаюсь ледяной водой, чтобы только загасить воспоминания себя в твоем теле. Постоянно думаю о том, как мне тебя не хватает. Сводит с ума мысль о том, что ты только моя. Почему мне всегда тебя мало? Нет числа фантазиям о нас, мне кажется, я так спятить могу.
Её грудь медленно поднималась и опадала в такт его дыханию. Тело реагировало на каждый её вздох.
Рядом раздался низкий голос Ли Ян и чей-то мужской.
Опустил ладони на плечи Рабии и повел вниз, по обнаженным рукам, ощущая тонкие нежные волоски под пальцами.
– Я хочу ребенка.
Рабия приоткрыла рот, потом закрыла.
– Я хочу, чтобы у нас родился ребенок. Чтобы он во всем походил на тебя, с таким же необъятным сердцем, как у тебя.
Сатин слегка отклонил свою голову и убрал волосы с шеи, чтобы дать поту высохнуть. Ладони были липкими.
Телом ощутил, как Рабия задышала чаще.
– Ты хочешь четвертого?
– Хочу вновь испытать эту ошеломляющую радость, когда зарождается новая жизнь. Слышать детский смех, просыпаться от плача, выбирать с тобой имя, созвать на первые именины всю эту ораву подруг и жен, которые часами могут судачить о детских пеленках.
Легкий гул настраиваемой гитары оборвался, но Сатин даже не поднял глаз на сцену.
– У тебя хватит денег, чтобы вырастить еще одного человека?
– Разве я не подтвердил, что сумею дать моей женщине и ребенку то, что они заслуживают, целых три раза? Мы расширим дом, создадим детскую, устроим в саду цветник, как ты хотела. Я позабочусь о деньгах, всё-таки я мужчина.
На его слова Рабия улыбнулась.
– А ты подумал, как к моей беременности отнесутся наши почти взрослые дети?
Сатин вспомнил, где находится, только когда по залу разнесся сердитый голос Тины Мякеля, менеджера «Храма Дракона». Обернув лицо на шум, мужчина недовольно повысил тон:
– В чем дело, госпожа Мякеля?
– Сатин, почему ты еще не одет? До концерта остался час, – как обычно не по делу начала женщина, поглядев на запястные часы.
Её крашенные коричневой краской волосы были сострижены под каре, челка прятала брови. Черная блуза в темных блестках оголяла загорелые плечи. Под глазами проступали темные круги – у него были точно такие же, – старательно замазанные тональным кремом. Все эти раздражающие детали бросались в глаза. И вот, наконец, многоуважаемая госпожа Мякеля решила озарить вечер своим блеском…
– Где управляющий парка? Вы должны были договориться, чтобы мне выдали пропуск. Почему мне пришлось объяснять, по какому праву я нахожусь на территории парка?
Тео, не выпуская гитару из рук, присел на краю сцены.
– Приносим извинения. Анна-Лиза вернется только к утру, после чего откроет парк для посетителей. Мы должны проследить за тем, чтобы на территории не было посторонних после завершения выступления, обеспечить безопасность команды и всех присутствующих во время концерта, а также сохранить в целости инвентарь парка, – отрапортовал парень.
– Я поняла.
Столкнувшись с бронёй Тео, госпожа Мякеля постаралась, чтобы усмешка вышла как можно более женственной и элегантной.
– Анна-Лиза возложила всю ответственность на вас двоих?
Холовора переглянулся с Тео. Во взгляде парня ясно читалось, где у него сидят все эти разборки с активным участием менеджера. Отстранившись от Рабии, Сатин сложил руки на груди.
– У вас какие-то претензии?
– Что это? – Женщина сунула ему бумагу так резко, точно та могла жечь пальцы.
Среди черных печатных строчек приметна была размашистая роспись, в которой Сатин узнал свою.
Он осторожно взял документ, наблюдая за лицом госпожи Мякеля.
– Проясни мне один вопрос, – со злостью в голосе выплюнула женщина.
Тео спрыгнул со сцены. Ли Ян подошел ближе, заглядывая в документ.
– Это мой отказ.
– Я это и сама вижу! Как ты мог подписать расторжение контракта?! Ты хоть знаешь, кто та звезда, с кем ты отказался работать?!
– Плевать мне, – ледяным тоном отозвался мужчина.
Рабия переводила взгляд с мужа на бумагу, потом снова на мужа.
– Что произошло?
– Какое вы имели право решать за меня? – процедил Сатин, бросая бумагу обратно менеджеру. Та схватила документ, взирая на вокалиста с негодованием. – Я отказываюсь работать без моего на то согласия – это раз, два – я не собираюсь плясать под дудку вашего агентства. И мне плевать, сколько денег вы потеряете. Не делайте из меня посмешище!
– Посмешище? – фыркнула женщина и подняла контракт вверх, чтобы Сатин его хорошенько рассмотрел. – Это ты выставил меня посмешищем!
Она потрясла бумагой.
– Какого черта?! – вышел из себя Холовора.
– Ты упустил такой шанс… Ты пожалеешь о своем решении, Сатин! Что ты вытворяешь?! Я столько усилий приложила для того, чтобы вывести вашу группу на мировой уровень, а ты отказываешься от моего предложения!
Её руки затряслись, женщина порвала контракт и кинула обрывки на пол.
– Ты позволила себе решать за моей спиной, с кем мне работать, но, запомни, работаю я со своей группой, а не с эго вашего агентства! Ты могла согласовать график работы со мной! Я не занимаюсь раскруткой мелких талантов, я прекрасно знаю, в чем состоят мои обязанности, не надо вводить меня в заблуждение!
– Сатин, тебя пригласили сняться с другой звездой? – удивился Тео, переводя взгляд на госпожу Мякеля.
– Мелких? Да как ты смеешь?! Забыл, откуда ты начинал?
Ли Ян опустил руку ей на плечо, но женщина грубо отбросила её.
– Разве вы не видите – этот человек использует вас!? – проорала госпожа Мякеля и обвела собравшихся полудиким взглядом.
Тяжело дыша, она выкрикнула Сатину в лицо:
– Знай, тот, с кем ты отказался работать, не какая-то незначительная знаменитость, каким был ты… какими были вы все!
– Менеджер группы должен думать обо всех её участниках, а не только о том, как бы набить карманы за счет прокручивания дел без их ведома! – Сатин перешел на крик. – Ты и так используешь мое имя в своих целях, как после этого ты осмеливаешься нагло требовать с меня, да еще приплетать к этому моих людей!?
– У тебя еще есть время подумать, – отдышавшись, госпожа Мякеля заговорила тише, – с кем тебе лучше работать.
И оглядевшись по сторонам, окинула участников группы насмешливым взглядом.
– Я могу основательно испортить вам жизнь. Тебе бы не стоило забывать об этом.
– Женщина, вы угрожаете нам? – Тео даже усмехнулся от удивления. – Вы всерьез решили, что добьетесь от него содействия, если начнете угрожать группе?
– Подумай… Вспомни про всех тех людей, благодаря которым ты поднялся, Холовора! – воскликнула госпожа Мякеля дрожащим голосом.
Руки чесались выместить на ней злость. Сатин подался вперед, грубо хватая её чуть выше локтя.
– Я прекрасно помню, не нужно мне тыкать в лицо, как ребенку.
В его голосе сквозил гнев, готовый хлынуть в любой момент.
– И что, – усмехнулась госпожа Мякеля, снизу-вверх глядя на Сатина, – ты готов и дальше сверкать своим достоинством перед каждым, кто больше предложит? Только так вы и имеете признание, да?
Последняя реплика предназначалась всем участникам группы.
– И то, что я прикрывала каждую вашу пьянку, рискуя потерять собственное лицо! А вспомни все те разы, когда я находила вас в окружении девиц, которые не в состоянии были связать двух слов! – задохнулась госпожа Мякеля.
Голову пронзила искра боли, обжегши затылок. Сатин выпустил локоть – на коже госпожи Мякеля остались отпечатки его пальцев, естественно, это видели все. Мужчина коснулся жестких от лака волос на затылке, ощущая, как нарастает пульсирующая боль.
– Замолчи нахрен! Твои сраные истерики мне уже поперек горла стоят!
Сатин наступил каблуком на разорванный контракт, впиваясь взглядом в женщину. Перед глазами поплыли круги. Высота собственного роста стала вызывать дискомфорт.
– Я могу рассказать всё журналистам, они там… – понизила она голос, указывая на высокие двери. – Ждут тебя за дверьми. И всю твою группу. Я много интересных фактов знаю о вас. Никогда не кусай руку, которая кормит тебя.
– Что же ты молчала так долго? Переваривала запах моих денег? Только это неприятный запах пота и крови!
В образовавшейся тишине открылись входные двери, внеся с улицы гул голосов. На пороге возник Лим-Сива.
– Что здесь происходит?
Не получив ответа, музыкант направился к сцене.
– Запомни этот момент, Сатин. Ты не заснешь спокойно, пока не будешь уверен, что твоей репутации ничто не угрожает!
Бросив на вокалиста яростный взгляд, женщина двинулась к выходу. Стук каблуков заглушала ковровая дорожка, постеленная между рядов стульев.
– Не попадайся мне на глаза! – прокричал Сатин ей в спину, чувствуя шум крови в ушах.
Пульс бился в висках, отдаваясь во всем теле. Вероятно, подскочило давление.
Сатин отшвырнул ногой раскиданную по полу бумагу. Покачнулся на месте. Да пошла она! Заела его, прям как бабка в детстве – та вечно диктовала условия!
– Вот стерва! – в сердцах плюнул Тео. – Я с ней позже поговорю.
– Не лезь!
Холовора обхватил ладонями голову, пытаясь унять боль. Часть собравшихся людей вернулась к своим делам, остальная часть наблюдала за ним.
– Сатин, успокойся. – Лим-Сива сжал его локоть.
– Отвали от меня!
Сатин вырвал руку из хватки и, оглядев застывшие лица, размашистым шагом двинулся прочь.
Без него у госпожи Мякеля не будет ничего. Ни одного хренова шанса жить хреновой безбедной жизнью! Эта дама сама напрашивается на неприятности.
*
В столовой тоже было полно народу. Из соседнего зала долетал шум возни – точно передвигали тяжелые предметы – и рокот настраиваемых гитар. Минут пять за стеной громыхали голоса, а потом всё стихло.
Мальчик стрельнул у Велескана бело-серебристую «Kent».
– Что там за крики стояли? – вопрос предназначался идущему навстречу Огнецвету.
По сетевым источникам Маю знал – к «Храму Дракона» Огнецвет присоединился около трех лет назад, уже после того, как имена «драконников» обрели известность. В группе играл на электрогитаре.
Огнецвет небрежно почесал голову, замедляя шаг.
– Приходила госпожа Мякеля, – не слишком ретиво ответил музыкант.
Маю сразу стало ясно, что Огнецвет не хочет развивать тему при нем.
– Намылила всем мозги. Сатин наорал на неё.
Огнецвет привалился к столу, у которого расселся Велескан.
– Ты гляди, успокоился, – пробормотал гитарист и снова почесал голову. – Мы чуть в штаны не наделали от страха, решив, что он сейчас на самом деле развернется и уйдет на все четыре стороны! Эта кошка дранная ему все нервы вытрепала.
К ним неторопливой походкой направлялся Ли Ян, вертя в руке бутылку с водой.
Из соседнего помещения донесся густой переливающийся голос вокалиста.
– У меня шерсть на спине дыбом встает, когда он распевается. – Огнецвет задрал подбородок, сложив ладони рупором, поднес к губам, безбожно картавя, пропел: – «Нооооо рья до рьяяяян! Нооооо же но регьето рьяяяян!»
Д’Арнакк прижал пальцы к векам и улыбнулся выходке.
В тот же момент произошло легкое замыкание. Отрубило электричество, и зал накрыли сумерки.
Маю обратил внимание, как вдруг Велескан напрягся. И задрал голову.
Фигура сидела под самым потолком, на перекрестье металлических балок, покачивая ногами в чулках. Кисти рук так же покрывали чулки, крепленные к предплечьям кожаными ремешками, на ладонях – митенки. Кожа этого создания – кровь с молоком – отливала медом. На шее болтались скрепленные между собой цепочки, похожие на пчелиные соты.
Не меньше двух десятков людей пораженно наблюдали за тем, как незнакомец с легкостью пера опускается на пол.
Маю невольно облизал пересохшие губы, сглотнув показавшийся таким раскаленным сухой воздух.
Пахнуло озоном. Кислород приобрел иную структуру, наполнился звуками и красками, словно это существо потревожило невидимых доселе духов. Рассматривая людей немного прищуренными глазами, создание пошевелило губами, как будто хотело что-то сказать, и внутри тела разлилось приятное тепло.
Золотые косы плавали в воздухе, словно на затонувшем корабле; одежды, белые с песком, трепетали как от неуловимого ветра. На ушах незнакомца Маю разглядел крапленые бело-коричневые крылышки. Такие же перья были за ушами и тянулись от мочек по линии шеи.
Раскатистые слова, выдаваемые этим созданием, можно было почувствовать порами кожи, его непередаваемый двухцветный голос мужчины и женщины заполонил, казалось, всё помещение, от пола и до потолка.
– Я – тэнсай, верховное дарование! Я – голос! Я – талант! Я – ловкие руки! Я – слух ваш!
Из толпы донеслись возгласы удивления. Точно продвигаясь сквозь толщу воды, создание поплыло вперед. Маю не мог видеть, но ясно ощущал небывалую жизненную энергию, ключом бьющую внутри его тела. В выражении глаз, лица, даже в тембре голоса было так мало человеческого. Глаза, быстрые как у хамелеона, движения губ, как у осьминога, а угловатые изгибы фигуры напоминали тело гепарда, мускулистое и стройное. Рефлексы не такие как у людей.
– Подобные мне зовутся фатумами, наши тела – это субстрат энергии Первоисточника! Моё имя – Аконит. Я – мастер дарований, я – муза! Я тот, кто творит вдохновение!
Маю невольно вздрогнул. Голос Сатина огрубел и уже не казался настолько кристально-чистым.
В своих кошмарах Маю ощущал нечто подобное: когда хотелось раствориться в неведомой силе, стать ее неотъемлемой составляющей… Как будто жизнь утратила краски, померкнув с приходом этой силы. И единственное, чего ты желаешь – это его, остальной мир уже не представляет никакой ценности.
Похожее чувство… Начинаешь захлебываться в собственном существе… глаза режет, и горло сдавливает, а идущий от него аромат является самым желанным, таким нужным, сладким и нежным, теплым, словно… Аконит – мать, а ты – ребенок, который отчаянно нуждается в материнском молоке.
Маю весь сжался. Непонятного происхождения сила, что струилась вместе с кровью по венам фатума, была ослепительна, точно с ними говорил не человек, а оголенная мощь. Казалось, Аконит наблюдает лишь за одним Маю. Все остальные растворились в этом течении.
