Текст книги "Каминг-аут (СИ)"

Автор книги: Chans

сообщить о нарушении

Текущая страница: 50 (всего у книги 95 страниц)

– Просто гуляла, – Фрэя поправляла свою юбку, разглаживая складки.

– В снегопад гуляла? – не поверила подруга, касаясь замысловатых бумажных фигур на платье.

– Ну да… конечно, там не всё время идет снег, так что мы успели посетить горячий источник.

Холовора отклеила одну фигурку и протянула подруге:

– Возьми на память, я все равно это платье надевать не буду, – и, заметив удивленный взгляд Бернадетты, пояснила: – ощущаю себя в нем старой…

Подруга задумчиво разглядывала бумажную птицу.

– А на самом деле, что ты там делала?

– Мы с Тахоми ездили в гости к господину Икигомисске.

Бернадетта выпрямилась и указала на двери лифта:

– Он сейчас там? Среди гостей? Тот баскетболист? – она понизила голос до шепота. – Послушай, ты была у него в гостях? И как?

– Его зовут Моисей. У него большой дом, в традиционном стиле, кажется, называется «минка». Крыша-пагода такая необычная, как у японского дворца. Но там всего один этаж. Я видела только предбанник и комнату, где мы ужинали, всё так устроено, по старинке, будто национальный музей. Живет рядом с лесом, а на работу ездит в город, – после чего Фрэя бегло пересказала их путешествие.

– Почему не купит жилье в городе?

– Да там полно пунктиков, – пробормотала Фрэя, постучав себе по виску, и обе девушки рассмеялись. – Кстати, он мне визитку дал, полагаю, Тахоми по ней и связалась с Икигомисске, когда рассылала приглашения, – девушка на мгновение замолчала, потом махнула рукой за спину. – А, я её в зале оставила. Спустимся – покажу. Теперь хоть знаю, какой у него номер телефона. В глуши-то у них телефона нет, мы когда там были, едва прозвонились сюда. Из-за снегопада связь была ужасной.

– А какие-нибудь интересные факты жизни?

– Большую часть жизни проводит один в своем доме. Это можно назвать «интересными фактами»?

Они понижали голос, хоть и сидели совсем близко.

– Хотя его можно понять, дома все равно что на загородном курорте. Потрясающее место, хочу еще раз там побывать, а видела бы ты, как он заваривает чай… Можно безотрывно наблюдать за движениями его рук, словно рисует на ветру… Но сам Моисей у меня доверия не вызывает – любопытный это не означает любознательный. Он мало говорил, но не знаю… полагаю, условия жизни сделали его жестче. Думаю, тяжело содержать такой домино, когда выпадет особенно много снега, его нужно отапливать, прогревать, сугробы разгребать, воду таскать, только он ни о чем таком не говорил. Тахоми удумала с ним по бумажкам общаться.

– А тете он как?

– Готова спорить, Тахоми он понравился больше, чем мне.

– Слушай, а у твоего брата же украли документы, да?

– Ах это.. там целая история. Маю за несколько часов до самолета убежал его искать. Не представляю, как им удалось столкнуться совершенно неожиданно… впрочем, не знаю, привел его домой за руку. Представляешь? Не могли же мы, в самом деле, оставить Эваллё одного? Сказал, что вытащил кто-то. Конечно, в тот день всё шло вразрез с планами. А нам уже было не до разборок, собрались и поехали в аэропорт.

– Странный рассказ. Тебе самой не кажется, что здесь опущен какой-то фрагмент?

– Возможно, но теперь это не имеет значения.

Бернадетта смотрела на дождь, переливающийся через перила балкона, на полу уже образовались приличные лужи.

– Первый раз в жизни на мой день рождение идет дождь, – проследив за её взглядом, произнесла Фрэя. – Ты надолго ко мне?

– Нет, какое там! Хорошо еще, если мать не вызовут прямо с твоего дня рождения, она звонка ждет, – подруга теребила фигурку оригами. – Катриину не узнать. Само собой, она и раньше блистала оригинальностью жанра, но теперь вообще что-то… Зачем она пошла на подиум? Денег не хватает?

– Да нет, денег точно хватает: мне такие подарки дарит, я потом на ценник посмотрела… – Фрэя выразительно округлила глаза и, приподняв слегка юбку, кивнула на свою обувь – две лодочки на каблуке.

– Что же у неё за работа такая замечательная?

– Родители моей одноклассницы искали репетитора английского языка… иначе той не сдать вступительные экзамены в университет. И девушка предложила Катриине попробовать себя на этой должности.

– Много берет за час?

Договорить им не дали. На балкон вышел человек в капюшоне. Фрэя сразу узнала его по неторопливой осторожной походке, словно он шел с завязанными глазами. Без кимоно или плаща стали видны все нюансы фигуры. Моисей скинул капюшон. Укрыв заклеенные уши, на лицо попадали волнистые пряди, из-за сумерек ставшие одновременно и ярче, и темнее.

– Я умираю… – выдохнула Бернадетта.

Моисей быстро отыскал их под навесом на скамейке, ровно отмеряя шаг, но почти не глядя в их сторону, словно его вело чутье.

Как у джазмена серо-серебристые переливающиеся брюки, приталенная спортовка, настолько изящно пошитая, что хоть на свадьбу вместо пиджака надевай. Горло замотано тонким шарфом из буфмуслина, под спортовкой – расстегнутая на груди длинная рубашка «ласточкин хвост» из плотной светлой ткани, слегка просвечивающей тело.

Глаз радуется.

– Я… пожалуй, пойду, – Бернадетта привстала со скамьи и, прежде чем уйти, немного помедлила, вероятно, надеялась, что появится предлог остаться. – Ну что ж, увидимся позже, – громко бросила она напоследок, и, обменявшись поклонами с гостем, спустилась по лестнице к лифту.

– Привет, – выдавила Фрэя, когда Моисей перевел взгляд на неё.

Дождь лил как из ведра, и в сгущающихся сумерках брюки внезапного гостя переливались как россыпь бриллиантов.

– Привет, – точь-в-точь повторил он, копирую движения её губ. Он бойко приблизился к девушке и, убрав ладони в карманы брюк, поклонился. Движение было стильным, девушка ни у кого не видела такого простого и в то же время задорного поклона.

А где же плавные взмахи рук и легкая осторожная поступь, как по краю шаткого моста?

– Хотелось лично поздравить именинницу с совершеннолетием, – Моисей улыбнулся заправской улыбкой обольстителя. – Должен сказать, в нашей стране совершеннолетие наступает в двадцать лет.

Фрэя не сразу поняла, что её губы раскрываются в ответной улыбке.

Мужчина поднял вверх указательный палец, призывая к вниманию, потом перевернул руку ладонью вверх, точно фокусник.

– Прошу прощения, я не отдал подарок сразу.

Он обеими руками вложил в протянутую ладонь продолговатую коробочку темно-синего цвета, чуть опуская лицо и не смотря в глаза. Сама коробочка была из скользкой картонки, из которой изготавливают коробки для наборов конфет.

– Сейчас вы не сможете использовать её, не испортив макияжа, – с этими словами Моисей начал раздеваться. Аккуратно избавившись от спортовки, которую он накинул Фрэе на плечи, мужчина опустился на то месте, где полминуты назад сидела Бернадетта.

– А как же вы? – запротестовала девушка, сжимая пальцами нагретый рукав. Материал оказался очень мягким и бархатистым, почти как лосиная кожа. – Вы еще легче одеты. Если вы заболеете, виноватой окажусь я.

Мягкий бархатистый материал приятно ощущался в руках, едва уловимый запах еловых шишек пропитал ткань. В позапрошлый раз, тогда у церкви от одежды Моисея тоже пахло чем-то подобным… Хвоей.

Однако Икигомисске не разобрал её слов, чуть сузил глаза и покачал головой.

Наверное, он смог приучить себя жить с этим недугом, о котором Фрэя предпочитала не вспоминать из-за простых соображений приличия, да и кто захочет, чтобы ему постоянно напоминали, как он убог?

Когда она развязала ленту и сняла картонный колпачок, то перехватила немного удивленный взгляд Моисея. Похоже, он не привык к тому, чтобы подарки разворачивали в его присутствии.

Среди поролоновой начинки обнаружилась помада с крошечными слогами кана на черной крышке.[Кана – силлабические (слоговые) знаки, появившиеся в девятом веке в Японии. Кана состоит из двух сводов силлабических знаков: хирагана и катакана. Оба насчитывают по 46 знаков и записывают одни и те же слоги, но выполняют разные функции].

Ожидая увидеть там тюбик ярко-красной помады, что сразу бы выдало намерения Икигомисске, девушка со вздохом сняла гладкий колпачок.

– Ваша косметика каждый раз неярка, – вдруг произнес Моисей. – Я мог угадать с цветом?

Всё-таки его финская речь звучала более чем странно, стоило немалых сил, чтобы сохранять спокойное выражение лица. Серьезнее, пожалуйста.

Бледно-розовый оттенок, почти незаметный на губах. Фрэя облегченно выдохнула.

– У вас смуглая кожа, – японец опустил взгляд на её руку, сжимающую отворот спортивной куртки. – Будет смотреться, когда выйдете надолго под солнце, – Моисей снова чуть склонил голову. Вероятно, он выразил свое почтение или что-то в этом роде – Фрэя не слишком разбиралась в его языке жестов.

Цвет губной помады будет смотреться или что он имел в виду? «Выйдешь надолго под солнце» в смысле загореть?

Видя её замешательство, он вновь заговорил:

– Я восхищен тем, что юная девушка самостоятельно изучает наш язык и смела, поступая в школу Нагасаки, – его губ коснулась быстрая улыбка. – Моё глубокое уважение вам.

Взрослый человек и так наивен. Разве она переехала бы сюда, не случись в её семье трагедия? Она хотела отправиться сюда с отцом, а не срываться с места по воле обстоятельств.

Небо заполняли кучевые облака цвета перезрелой сливы.

Девушка плотнее закуталась в куртку Моисея.

– Здесь холодно, я хочу побеседовать с вами в тепле, – мужчина рассеянно махнул рукой в сторону лифта.

Тон, который Икигомисске изначально выбрал для общения с ней, был безотказен и действовал на все сто процентов. Он даже подал ей руку, хотя этот жест был без надобности. Икигомисске, казалось, весь источал ауру дружелюбия.

Пока они опускались на лифте, Фрэя с восторгом наблюдала за тем, как вода льется в украшенный камнями бассейн на первом этаже.

– Мне бы хотелось узнать, как вы живете, Фрэя, – продолжал он, приподнял гладкий подбородок с едва приметной ложбинкой посредине. – Вам нравится здесь? Надеюсь, причина, по которой вы заинтересовались моей страной, не красивые юноши?

Не ожидая ничего подобного, девушка вскинула взгляд и увидела на его губах всю ту же странно непостижимую улыбку.

Их выбор пал на столик с краю, там, где было меньше народа. Заказали «Мохито». Себе Моисей взял яблочный, ей – клубничный. Их разговор заглушала какофония чужих голосов, смеха, звяканье бокалов и тарелок, скрип отодвигаемых стульев. От водопада шла прохлада. Фрэи вдруг стало так спокойно, как в утробе матери.

Уже месяц живет в Японии, но ни разу не брала «Мохито». В то время как дома только его и пила, – подумала девушка, пригубив прохладный напиток через трубочку.

Надоело играть в молчанку. Она указала на коричневый узор на платье и поднесла палец к веку, тем самым спрашивая у Моисея о цвете глаз.

Икигомисске опустил взгляд на листики мяты на поверхности, его губы чуть дрогнули.

– Наследство, – односложно ответил он после долгого раздумья. – Когда вы гостили у меня дома, вы интересовались матерью моей дочери, – Икигомисске продлил паузу, тасуя трубочкой лед в стакане. – Всё довольно просто, она упала в шахту и разбилась, пару лет назад.

– Вы решили в тот момент, что я пытаюсь вас задеть? – вдруг дошло до неё. Фрэя готова была взять все дурные мысли обратно, если бы это улучшило её положение в глазах Икигомисске.

– Нет. Но я не имею обыкновения распространяться об этом.

– Мне интересно, почему, господин Икигомисске, вы приняли приглашение.

– Тогда вам будет интересно… – Моисей блуждал взглядом по её лицу. – Я хотел бы с вами встречаться, но, конечно, я должен спросить прежде.

Девушка почувствовала, как у неё нервно задергался висок.

– Хочу сказать… что касается господина Икигомисске, я сомневаюсь, что мне это нужно.

– Моисей, – ласково поправил японец, нисколько не огорчившись, фактически услышав от неё отказ.

Он медленно поднес палец к своим губам. Каждое движение было выразительным, как у актера немого кино, словно он ставил целью сказать много больше, чем мог выразить устно.

– Не забывайте, я немного читаю по губам.

Вот почему он предпочитает японский, так ему легче понимать.

– У вас выбирает женщина – там, откуда я родом, совсем другие порядки – за нас выбирает родня. Но я хочу, чтобы инициатива исходила от меня. Для меня также имеет значение, чтобы у вас была возможность убедиться в правильности своего выбора.

Ткань просвечивала темные пятна рук. Хрусть и ей придет конец. Один взгляд на его атлетическую фигуру вызывал противоречивые эмоции. Скорей бы тут подошел конь, чем девушка – такое заключение вызвало смешок, который Фрэя не успела предотвратить. Не хватало еще, чтобы Моисей решил, будто она угорает над предложением стать его девушкой.

Своего молодого человека она представляла иначе. Простым, приземленным, и определенно Фрэе нравились ребята одного с ней возраста.

Девушка просунула руки в рукава куртки и допила коктейль.

– Раз вам неудобно злоупотреблять моим гостеприимством в одиночку, можете пригласить с собой мать.

Фрэя не стала разуверять по поводу Тахоми.

– Я – терпеливый человек.

– Вообще-то я в школе учусь…

Оглядываясь на ближайшие столики, она поправила заколку-канзаши.

– Пожалуй, соглашусь с вами – вы слишком юны для меня, – он засмеялся, приятно, мелодично. В уголках век собрались морщинки. – Поживем-увидим…

– Прошу прощения, у меня проблемы с платьем, – обронила девушка, мечтая поскорее свернуть этот разговор.

Всё. Она оценила ситуацию и сказала «хватит».

Не торопясь, с достоинством Фрэя поднялась из-за стола.

– Спасибо за чудесный подарок, – она сложила ладони и поклонилась.

Похоже, единственная причина, которая мешает им встречаться, – её недоверчивость. Фрэю не волновало, огорчила ли Моисея такая холодность. Одних красивых слов мало, чтобы завоевать расположение, но довольно чтобы запудрить мозги – если Икигомисске рассчитывал как раз на её легкомыслие, то он точно не тот, кто ей нужен.

– Берни решит, что я рехнулась, раз еще торгуюсь с ним, – пробубнила себе под нос Фрэя, направляясь в сторону туалета.

*

С непроницаемым выражением лица Эваллё привалился к стене, на ступеньке ниже стоял мелированный брюнет. Узнав голос гламурного дружка брата, Маю затормозил.

Парней от него отделяло полутемное детское кафе, закрытое сегодня. Его брат и Ионэ выбрали идеальное место, чтобы уединиться – на лестнице в этом крыле не было ни души. Маю убедился, что не виден – кадка с фикусом и столик делали его практически незаметным в полутьме. Придвинувшись вплотную к прохладному дереву, подросток выглянул из-за колонны.

Ионэ хлебал из бокала абсент, упираясь ладонью в стену рядом с плечом Эваллё.

– Я там гадаю, в чем дело, куда ты пропал… – от выпитого у парня прорезался голос. – Я тебе друг или кто?! Сначала ты перестал мне звонить, а теперь что? Мой лучший друг забивает на меня! – Лицо Ионэ скривилось. – Если тебе требовалась моя помощь, я всегда был тут как тут! Если ты просил меня о чем-то, я поступал не раздумывая! Не звонишь, не пишешь! От Японии закружилась головка? Решил забыть о старых друзьях и завел себе новых.

Эваллё ответил так тихо, что Маю с трудом различил слова «занят» и «не забуду».

– Ну зачем ты так?

У Ионэ в глазах блестели злые слезы.

– Я беспокоился о тебе, – с нажимом произнес парень. – А ты вспоминал обо мне? Старые друзья больше ничего не значат, так?

Глотая слезы, Ионэ заливал в себя абсент.

– Ты мне душу выворачиваешь, придурок, – голос парня дрожал, как у человека, который через силу сдерживает эмоции. – Давай немножко, дорогой? – вот уже с улыбкой Ионэ сунул Эваллё под нос свой бокал. Маю стало жаль парня: Ионэ выглядел больше расстроенным, чем пьяным, а возможно алкоголь и послужил тем провоцирующим фактором.

Эваллё огляделся по сторонам, мальчик тут же нырнул за колонну и присел на корточки. Это старое дело двух закадычных друзей. Лучше не соваться, – уговаривал себя Маю.

– Ты даже не поздоровался с нами!.. – парень встряхнул Эваллё за плечи. Часть слов потонула в возне, когда Ионэ пытался оттянуть воротник Валькиной рубашки. У него там на шее что, засос? Это ведь не бабская метка?

– Я сказал – оставь меня!

Ладони похолодели.

– Тут не о чем говорить, – прибавил брат слегка нетрезвым голосом.

– Неужели? – Ионэ запрокинул голову и, упираясь ладонью в стену, расправился с абсентом. Его кадык двигался вверх-вниз. Слизав влагу с губ, парень шибанул ладонью по стене. – Ну ладно, хорошо… о’кей! Я не буду лезть не в свое дело.

Маю осел на пол, придвигая стул ближе.

– Я не жду, что ты… – дальнейшие слова потонули в бессвязном бормотании. – Целый месяц! МЕСЯЦ! – от тяжелого дыхания темно-русые пряди волос Эваллё чуть колыхались. Ионэ заплакал, схватив того за плечи и сотрясая своими рыданиями.

«В натуре заплакал…» – Маю распахнул глаза от удивления.

– Зачем ты исчез? Дорогой мой человек… – парень мазнул пальцами по щеке Эваллё. – Почему не пишешь Анне? Знаешь, как твое молчание её расстраивает, а?

Парень то всхлипывал, то хныкал, а Эваллё отстраненно гладил его по спине.

Черно-розовые пряди намокли от слез. Ионэ пускал слюни на одежду брата, придавив его к стене.

– Я дорожил нашей дружбой. Почему ты молчишь? Тебе нечего сказать? Дорогой, я всегда ставил твои проблемы выше своих. Я был у тебя первым, – сквозь плач Ионэ усмехнулся. – Ты так и не переспал с Аулис? До сих пор девственник?

Маю почувствовал, как вспотел. Вот так поворот.

– Ты ведь её не хотел. Играл для всех в супер-натурала, а кроме как со мной, ни с кем, да? Ладно, твои махинации мне похер, скажи лучше, на кой сдался тебе этот остров? Здесь лучше? Ты всю жизнь переезжал с места на место.

– Я не совсем понимаю причину твоих слез, – сказал брат, вздыхая так, словно всё, что сказал здесь друг, его изрядно утомило.

Ионэ притих, всё еще сжимая плечи Эваллё.

– Пойдем… дорогой… – невнятно бормоча, парень кивнул в сторону лифта.

Взойдя на мост, Эваллё и Ионэ открыли Маю путь. Гламурщик заметно повеселел, заплаканное лицо совсем прояснело, когда тот, уверенно шагая, направлялся к лифту. Эваллё тенью скользил чуть позади.

В висках неприятно кольнуло. Предчувствие сработало как шаровая молния. Мальчик бросился вверх по лестнице, не догадываясь, на каком этаже они сойдут.

Мимо проходили люди, только что посмотревшие фильм в зале напротив, весело болтая друг с другом. Растолкав людей, Маю выскочил на площадку третьего этажа, куда вело чутье. На него удивленно оборачивались девушки и юноши, маленькие дети, проследив за его взглядом, они тоже уставились на парней на мосту. Тот, что пониже, в красочной черно-красно-розовой одежде, отпустил руку второго и вскочил на перила.

Внутри всё похолодело.

Если этот парень спрыгнет, то приземлится прямо на стеклянную витрину.

– Не подходи ко мне, дорогой! Сделаешь хотя бы шаг, и я спрыгну, слышишь?! Я не шучу, я спрыгну! – звенящим голосом закричал Ионэ.

Эваллё онемел от ужаса, с лица схлынула краска.

– Не двигайся, понял, дорогой?!

– Кто-нибудь, остановите его! – с балкона этажом выше показалась Фрэя.

– Ионэ!! Эваллё, пожалуйста!.. – вперед бросилась Анна.

– Не делай этого, – Холовора, наконец, обрел дар речи, и вытянул вперед руку. – Всё хорошо. Я никуда не исчез, я здесь.

Гламурщик перелез на другую сторону поручней.

– Прекратите это! Ионэ! – кричала сестра.

Эваллё под пристальным взглядом друга проволок вперед правую ногу.

– Не двигайся, – повторил Ионэ. Его затуманенный выпивкой и слезами взгляд, казалось, блуждал в каких-то невиданных мирах.

– Да… – пробормотал Эваллё, перенося вес на чуть выставленную вперед ногу, медленно подтащил вторую.

– Я спрыгну.

– Ионэ, не делай этого! – затряслась Анна. – Не надо! Пожалуйста!

От толпы отделилось пару человек, все взгляды были прикованы к паре на мосту.

Эваллё потянулся вперед всем корпусом.

На площадку третьего уровня выбежали люди в форме.

– Эй, парень не создавай проблем ни себе, ни нам.

– Ради меня, – Эваллё осторожно, будто боясь просыпать песок, поднес руку к своему сердцу.

На мосту второго этажа собрались люди, готовые в любой момент подхватить парня.

– Его зовут Ионэ? Ионэ, слышишь меня? Стой там, не двигайся.

– Ио, ну нельзя же так! – надрывалась Анна.

По щекам Ионэ снова потекли слезы.

– Ты пьян и не в себе, – один охранник твердым шагом ринулся на судьбоносный мост.

Ионэ быстро глянул на Эваллё и разжал руки. Хватило и секунды, чтобы Холовора подскочил к нему и ухватил за ворот. На мгновение лицо Эваллё стало мертвенно-белым, а в глазах отразился ужас, потом он поднес вторую руку и ухватил друга покрепче. К ним поспешили охранник, Велескан и отец Бернадетты. Они помогли Эваллё затащить парня обратно на мост. Ионэ уселся на пол и прижал колени к груди, обхватив себя руками, он раскачивался из стороны в сторону и плакал.

Эваллё осторожно присел рядом с ним, придерживаясь рукой за перила. К Ионэ кинулись Анна и Лекс. Обоих парней закрыли чужие спины, мгновением позже Маю увидел, как Велескан уводит его брата.

С ними поравнялся Янке, начав что-то горячо втолковывать Эваллё. Снова небось заладил своё – что людей поглощает безумие, когда он рядом. Хотелось бы надеяться, что Янке всё же не ударит в голову говорить об этом в присутствии Велескана. Хотя бы.

*

Фрэя подсела к Ионэ, которого насильно затащили за стол и пихнули ему тарелку с тортом.

С ними сидели Анна с братом, приставленные к Ионэ до тех пор, пока он не вернется домой. И Моисей. Брат с сестрой слушали плеер, подкрепляясь ужином. Икигомисске не отказался от сладкого, и с аппетитом поглощал мазки яблочного варенья и белую взбитую пену – одно очко в его пользу.

– Если бы ты действительно хотел спрыгнуть, ты бы это сделал, – сказала Фрэя, наблюдая, как в темной столешнице отражаются световые гирлянды.

– Фрэя, перестань, – оборвала девушку Тахоми и опустила в центр стола поднос с шестью бокалами «Пина колады».

– А что, я разве не права? Ионэ, ты полный кретин! Ты бы подумал о последствиях своего поступка. Подумал бы о родителях. Чтобы мы им потом сказали? А репутация этого кинотеатра… В конце концов, ты чуть не испортил мой день рождение.

– Я не блефовал, – Ионэ подковырнул кусок торта.

– Ты представь, что сейчас чувствует мой брат! Твое дурацкое самоубийство сидело бы у него на шее до конца лет.

– Фрэя, сказала уже – хватит. – Тахоми отставила себе сразу два бокала «Пина колады», отодвигая их от парня. – Ионэ, ты пить больше не будешь, хватит, еще твои родители устроят мне выговор. Принесу тебе сок. Какой хочешь?

– Виноградный.

– Хорошо, будет тебе виноградный, – женщина пару раз потрепала Ионэ по плечу и улыбнулась. – Если бы ты испортил моей племяннице праздник, я бы тебя потом прибила, наверное… ладно, не делай такое лицо.

Фрэя фыркнула.

– А еще другом называется…

Взвинченная поступком Ионэ, она только сейчас вспомнила, что ответственна за то, чтобы гостей устраивало, как с ними обращаются на этом празднике.

Обязательно надо портить настроение?

Девушка осторожно, чтобы не задеть посуду, сняла спортовку и вежливо отдала Моисею.

Она замерла, соображая, куда бы деть помаду, которую повсюду таскала с собой. Отнести к другим подаркам?.. Нет, она слишком маленькая, точно потеряется или забудется. В гардероб? Неожиданно стало так гадко, что захотелось удавиться… или совершить абсурдный поступок.

Фрэя вышла в центр площадки, вокруг сновали люди, ей махали и улыбались.

– Мы старались сделать этот день для тебя счастливым, – вынудил её обернуться чуть сиплый голос. Две смуглые ладони подняли её лицо. Перед ней стоял Янке в дамском малиновом пальто, с меховой оторочкой, в обуви на шпильках. Шляпка кокетливо сдвинута на левый бок, так что почти не видно глаз. В таком наряде его не узнала бы даже Тахоми.

От пальто веяло ароматным дымом кальяна. Янке поглаживал её лицо большими пальцами. От его губ пахло алкоголем. Девушка коснулась их – полнее, чем у неё, но менее гладкие – провела пальцем, стирая бордовую помаду – как разлитая кровь, бросалось в глаза. Янке – красавица, но не каждому дано это разглядеть. Обжигающе-горячая кожа лица. Это взгляд из-под шляпки… с теплом и надеждой.

Фрэя подалась навстречу, разжимая зубы и охотно отвечая на легкое касание губ. Янке не захватывал её, не подавлял, не пытался заполучить больше. На удивление узкая спина, почти как у неё самой. Кожа грубее. Смакуя её губы, Янке крепче обнял за талию, другой рукой держал за подбородок, направляя лицо.

Судя по звуку щелчка, их только что сфотографировали.

*Солнце уходит за горы, ночь вступает в права

Любовь пришла так несвоевременно

Моё сердце быстрее моих шагов

И сегодня я снова следую за тобой

Текст песни Park Hyo Shin – Flower Letter (Iljimae OST).

========== Глава XI. Воздействие ==========

Домой отмечающие возвратились поздно вечером. Увешанные гирляндами, с целой охапкой воздушных шариков, мешками с подарками и осоловелыми глазами. Еле уместившись впятером в «Акуру» вместе с пакетами и букетами. Шарики привязали к ручке дверцы, а коробки погрузили на крышу автомобиля. Эваллё был пьян, Маю плохо водил машину и ему еще не исполнилось восемнадцать, Фрэя водила еще хуже, Янке тоже был под мухой, поэтому за руль села тетка, которая сумела пропустить раз запрещенный свет.

Тахоми заснула на диване в гостиной, свесив руку на пол. Янке менял наволочки, а девушка разглядывала подарки. Ни у кого не было ни сил, ни желания двигаться, слишком длинным и насыщенным оказался сегодняшний день, поэтому всяческие продолжения праздника было решено перенести на следующий день.

Фрэя уже минут десять сидела молчком, понимая, что если она собиралась говорить, то делать это нужно было именно сейчас, но девушка ждала, пока Янке заговорит первым, а он лишь изредка поглядывал в её сторону и отворачивался.

– Янке?

– Это была моя ошибка с таким-то порядковым номером в таблице бесконечных неудач? – подсказал парень.

– Это и моя ошибка, я позволила этому продолжаться. Я ведь хотела, чтобы у нас были братские отношения. Я люблю тебя, как брата или как сестру и не хочу ничего менять… потому что ты слишком дорог мне. Если бы мы зашли дальше… начались бы сомнения, упреки, непонимание, так происходит всегда, мы потеряли бы друг друга, и уже никогда не смогли бы наладить доверительных отношений, даже друзьями мы были бы корявыми.

– Я тебя поцеловал… это моя вина, – чуть помедлив, парень аккуратно сложил грязное белье, хотя в этом уже не было необходимости.

– Это не вина… просто, считаю, подарок на день рождение, – потребовалось ощутимо напрячь мускулы, чтобы подняться с пола. Янке тут же подскочил к ней, едва сам не завалившись, и поддержал под руку.

Она смотрела ему в глаза с досадой. Отпустив её локоть, Янке пробормотал:

– Я видел, как ты разговаривала с Икигомисске, видел, что за взгляд был у него… не обманывайся.

– Икигомисске неожиданно понравился моему брату, а у Эваллё нюх на хороших людей.

Тахоми сонно пролепетала что-то, попыталась устроить болтающуюся руку на диванной обивке, но та вновь соскользнула на пол.

– Ты ревнуешь к Икигомисске?

– Значение слова «ревность», оно чуждо мне.

– Послушай, – девушка зажмурилась и старательно потерла лоб, – это платье с оригами… его купил ты?

– Ты все равно его больше раза не надела бы, поэтому выбрал самое скромное.

– Это самое скромное? – недоверчиво потрясая головой, Фрэя направилась к себе в комнату, забыв пожелать спокойной ночи.

– Ты не прав, оно потрясающе, – Холовора подошла к зеркалу и во второй раз за день взглянула на свое отражение. Она оценивающим взглядом окинула себя с ног до головы, платье смотрелось идеально. Растрепанные волосы, вылезшие из пучка неровные пряди, куча «петухов» и «баранов». Сняв заколку, положила на этажерку. Провела рукой по волосам, надушенным туалетной водой с ароматом сливы и еще чем-то, должно быть, ванилью.

Она смертельно устала, но понимала, что если лечь спать, то так просто заснуть не удастся, голову будут атаковать мысли.

Девушка щелкнула пультом и включила развлекательный канал аниме, попав на рекламу. Забравшись на кровать напротив телевизора, откупорила банку пива «Катти Сарк». Распустила пучок свободной рукой и снова улеглась.

Она была почти счастлива. Ей повезло родиться собой, крупно повезло.

Глянцевые навесные потолки были не доделаны. Сделав внушительный глоток, Фрэя отмотала на несколько часов назад, вспоминая про Эваллё и про брата с сестрой, слушающих один плеер, Ионэ, просящего виноградный сок. Она уже было собралась пойти к братьям, пожелать им доброй ночи и еще раз поблагодарить, слезла с кровати, и потопала к двери на заплетающихся ногах. Как вдруг дверь открылась сама, и в комнату проскользнул Янке. Широкий свитер оголял правое плечо, и парень расчесывал царапину на коже.

– Сколько времени? – нервно спросил Янке.

– Половина двенадцатого, – пробормотала девушка, засыпая на ходу.

– Значит, воскресенье наступит только через полчаса.

– Разумно.

– И день рождение закончится с наступлением завтра?

– Точно.

– А пока ты именинница, я могу преподнести тебе еще один подарок?

– Можешь, – Фрэя глотнула пива.

– У меня просьба.

– Выкладывай.

– Я возьму твою косметичку?

Фрэя шумно выдохнула, пожалев было, что так опрометчиво согласилась, она предполагала нечто более жуткое.

– Да не вопрос, – тоном автоответчика произнесла она.

Янке тихо вздохнул и снова замялся.

– Отлично, показывай, что у тебя.

Трудноуловимое движение. Фрэя лишь увидела, как он прикрыл веки и подался вперед.

Русские снова загромыхали в квартире сверху.

С приятно удивившей страстью Янке приник к её губам, смакуя каждое мгновение. Всё теснее прижимаясь, опустила руки по пояснице. Легинсы плотно облегали маленькие ягодицы.

Рывками, собирая складками платье, шелестя, его рука легла ей на бедро. Ухватив правую ногу под коленом, Янке перебросил её себе на бедро. Девушка свободной рукой обхватила его плечи. В зажатой в пальцах банке колыхнулась ледяное пиво. Юбка задралась, оголив белый чулок и бедро. Как вдруг его объятия ослабли. Янке стремительно шагнул назад, опуская руки.

– Фрэя, давай… – выдавил он, бледнея, – остановимся.

– Тебе нехорошо?

С трудом оторвалась от парня. Янке выглядел цветуще, но никак не плохо.

Начиная понимать, в чем тут дело, Холовора вернулась к своей «Катти Сарк». Возник порыв прижаться к Янке, чтобы убедиться в правильности догадки, но парень уже открывал дверь.

– Тахоми проснулась. Я пойду к ней.

За его словами последовало тетино сонное бормотание.

– Воды мне… воды… Нил высох… крокодилы повсюду… тамтамы в голове… Давно так не напивалась.

*

Маю поставил на пол две «Катти Сарк» и две банки «Кирина».

– Будешь пива?

– Хочешь меня окончательно споить? – старший брат развалился на постели. – Ну, что, посмотрим бейсбол что ли? К пиву, – хохотнул Эваллё.

– Наши друзья снова в ударе… Чем они там занимаются, а? – задрав лицо к потолку, задумчиво произнес мальчик.

Назад к карточке книги "Каминг-аут (СИ)"