Текст книги "Каминг-аут (СИ)"

Моисей опустил ладонь на её плечо, подталкивая вперед.

– Куда мы идем? – её голос. У нее был отвратительный голос, с таким голосом лучше лишний раз не раскрывать рта. Раньше он видел только бледные губы, складывающиеся в слова с неясным значением. Иногда ему казалось, что он абсолютно не понимает, о чем она говорит. О чем хотела бы сказать.

Фрэя крутила головой во все стороны, не проявляя особого интереса, но и не сопротивляясь.

– Это другая сторона нашего дворца. Иди, не останавливайся. Здесь не составит труда потеряться, поэтому смотри в оба, – напутствовал Икигомисске, сам проталкиваясь в прогалину между сидящими на полу людьми и пропихивая за собой Фрэю.

– Кто эти люди? Почему они так выглядят? – Холовора обернулась назад, засмотрелась на кого-то, снова повернулась, помедлила.

Показалось, что девушка усмехается. Моисей несильно надавил на её лопатку:

– Не крутись, – посоветовал японец. Ухватил за рукав.

Её ужасные манеры. Фрэя всё время выскальзывала у него из рук. Стремилась ускользнуть, скрыться из виду. Она могла пропадать по два раза на дню.

– Так кто они? Ты мне ничего не скажешь? – Фрэя нарочно избегала его взгляда.

Её поразительное упрямство.

Моисей подвел девушку к свободному приземистому столу, в самом углу просторного помещения, заполненного пестрым гомонящим людом. Фрэя подняла лицо на потолок, с которого свешивалась громоздкая керосиновая лампа, висящая над её головой; окинула беглым взглядом стропильную конструкцию потолка и стен, грубый древесный пол, висящие под крышей элементы шатрового покрывала, веревки и канаты, разноцветные фетровые флажки, шелковые ленты, висячие гирлянды бумажных фонариков и цветов из гофрированной бумаги.

Со двора в помещение долетали смех и галдеж, запахи кипариса, азалий, крошечных спелых мандариновых плодов и лемонграсса. Провалами окон и дверных косяков, с натянутыми над ними циновками и холстинами, комнаты выходили на внутреннюю площадку, где устраивались представления и проходили репетиции. Здание с невысокими потолками также служило прибежищем для многочисленных артистов, которых из года в год становилось еще больше. Они спали, ели, рисовали декорации, шили костюмы в этих стенах, что устраивало и Лотайру, и его главного советника. Здесь же обитали и многие дворцовые горничные и мальчики-пажи. Повелитель всё больше времени проводил в этих стенах, рядясь в простецкую одежду, употребляя грубо приготовленную пищу, но иногда у него случались и вспышки великодушия, во время которых он распоряжался приносить все дворцовые блюда сюда, приводил своих наложниц, наряженных в костюмы простолюдинок, и заставлял придворных музыкантов играть для них. Время от времени Лотайра сам переодевался актером и терялся в толпе. Можно было только догадываться, что сказал бы обо всем об этом глава Миран или глава любого другого знатного семейства. В свою очередь все гости имели губительные пристрастия, однако не выказывали слабости в столь откровенной манере.

По соседству с их столом обустроилась компания «бородатых гейш».

– Что за дядьки в платьях? – зашептала Фрэя, привлекая его внимание.

– Черепашья Благодарность и Танцующая Устрица.

Девушка замолчала на какое-то время, видимо, осмысливая только что услышанное.

– Что за имена такие… – сварливо отозвалась Фрэя, обращаясь к самой себе. Она старательно игнорировала его, будто к ней обращался радиоприемник. Подперев щеку ладонью, девушка покосилась на соседей, слегка отвернувшись в их сторону: не хотела, чтобы он заметил её интерес, гордость не позволяла.

Моисей поднялся с колен.

– Эй, куда ты? – негодующе воскликнула девчонка. Фрэя смотрелась любопытно в коротком кимоно и сужающихся книзу штанах, но не настолько, чтобы выделяться из толпы, а именно этого и добивался Моисей, подыскивая ей более-менее пригодную одежду. Холовора воспротивилась, когда он принес ей роскошное облачение, достойное принцессы, куда лучше подходящее гостье повелителя, зато простое и неброское платье пошло на пользу её вредному характеру: Фрэя стала несколько миролюбивее относиться к своему новому дому и гораздо больше говорить добрых слов, а не только сыпать обиняками и проклинать его на чем свет стоит.

– Принесу твой завтрак.

Впервые за сегодняшнее утро она посмотрела на него в упор и тут же раздосадовано отвернулась, словно ожидала другого, возможно, корки хлеба и стакана воды в подземелье. «Гейши» заулыбались ей.

– Почему ты привел меня сюда, а не заставил есть во дворце?

О, духи… Никто не стремился её заставить.

– В эти часы во дворце слишком жарко. Перегрев вреден для наших чужеземных гостей.

– Неправда, – покачала головой Холовора. – Большинство из здесь присутствующих – люди, им-то почему перегрев не вреден, если мне вреден?

Так и не получив ответа, Фрэя надолго замолчала.

– Ночью… я слышала какой-то шум… но не стала выяснять, в чем дело… те девушки меня не пустили. Что это было? Ты ведь тоже был там. Я слышала, как вы спорили, – она хлебнула воды из своей крохотной чашечки и резко поморщилась.

– Пей.

– Это же сакэ! – обалдела девчонка. Донышко ударилось о темную деревянную поверхность стола, пальцы подрагивали, видимо, Фрэя боялась расплескать содержимое.

– Оно разбавлено. Пей смело, – он поднес к губам белую пузатую чашку, но пить не торопился, наблюдая за тем, как девушка отодвигает мизинцем свою чашечку.

– Разбавлено, как же… Почему ты хочешь опоить меня? Когда я напиваюсь, то становлюсь жутко противная, – Фрэя приоткрыла влажные губы, ожидая, что он начнет возражать, но он не из тех, кто любил поспорить. – Хотя я всегда знала, что ты ненормальный… но я не предполагала, что ты пойдешь на такую подлость, – она зажмурила покрасневшие глаза и вытерла испарину.

– До чего же ты неаккуратная за столом… – упрекнул он девчонку.

Конечно, она пролила на стол.

– Поверить не могу… – заправляя липкими пальцами челку за ухо, расторможено пробормотала девушка.

– Фрэя, пожалуйста, не добавляй мне лишних проблем.

– Значит, это я добавляю тебе проблем! Да кто я тебе? Кукла? – вопрошала девушка, со злобой хватая тряпку и вытирая стол. – Одеваешь меня, как хочешь, заставляешь служанок укладывать волосы в прически, которые мне не нравятся. А теперь еще и это… Я что, марионетка? Ты ничего не объясняешь, только указываешь, да что ты за человек такой?

– Дамы, составьте господину компанию, – Моисей махнул Черепашьей Благодарности, подзывая их с напарником за свой стол.

Иногда Фрэино лицо приобретало весьма забавные выражения, а иной раз он видел отражение собственного лица, девушка даже пыталась копировать его голос, произношение и весьма успешно, вероятно, реши он обучать её письму, и почерк бы у них оказался одинаковым. Копируя некоторые его жесты, было видно, что она не понимает их значение. Лицо Фрэи изменялось всегда неожиданно, и невозможно было предугадать, каким оно станет, к этим переменам нельзя было привыкнуть, оно удивляло каждый раз чем-то новым, оставалось только поражаться её живости.

Она привыкла к нему, поэтому сейчас можно не таиться, боясь испугать, но что она могла знать о других его сородичах? О вертикальных узких зрачках, о певучем голосе, схожем со звучанием леса, об издаваемых ими звуках настолько тонких, что сама вьюга не отличила бы их колебаний, заостренных ушах, реагирующих на шум, как уши собаки или кошки, о животных повадках, их коже…

Фрэя поджала губы и улыбнулась самой зловредной улыбкой, подливая себе еще сакэ из белой бутыли.

– Думаю, сударь захочет выпить чего-нибудь получше… – мгновенно нашлась с ответом Танцующая устрица. – У нас есть дивное рисовое вино, – подмигнул актер, взмахнув накрашенными ресницами.

Девушка приоткрыла рот, на этот раз от удивления. В помещении стояла духота, и её лицо раскраснелось, губы потемнели.

– Это Черепашья благодарность, – представил застенчивого друга актер, пихая Черепашью Благодарность под локоть и подсаживаясь за их стол с подносом еды. – Я – Танцующая Устрица, – прошептал актер, принимая заговорщицкое выражение лица. – С кем имею честь говорить? – разулыбался комик.

– Фрэй, – судя по хитрому выражению лица, девушка решила принять его условия, в конце концов, все они здесь притворяются.

– Фру-Фру, – пересела к ним Черепашья Благодарность, и за столом сразу стало тесновато.

– Фру-Фру… – задумчиво пробормотал Моисей, едва раскрывая рот.

Девушка вертела в руках чашку.

– Эй! Я тебе не разрешал так меня называть! – выкрикнула она. – Давай уж я буду жить с прислугой, а не с тобой, – насмешливо бросила девчонка, – во дворце. И ты будешь звать меня Фру-Фру, милый мальчик Фру-Фру, – надула губы. – Значит, как было раньше, тебя уже не устраивает! Хочешь сделать из меня скомороха? Грязная, рваная, потрепанная одежда будет в самый раз…

Не он спаивал Фрэю, он лишь подтолкнул её, а она сама решила принять его правила игры. В глазах цвета зеленого чая бесновалось пламя, но Моисей знал, каким холодным порой бывает этот неукротимый огонь, толкающий на безрассудство. Негласно друг с другом они вели куда более опасную игру, нежели шуточное переодевание, и куда более искусную. С этим бесноватым «мальчиком», готовым пойти на любой рискованный шаг, чтобы добиться своего, даже на побег.

========== Глава III. Воля ==========

Я иду по твоим следам.

У тебя за спиной.

За тобой по пятам.

Как хищный зверь,

Ступая на мягких лапах,

Я иду за тобой,

Я чувствую твой запах.

Ты меня не ждешь,

Но я всё равно иду

В заморозки и дождь

Осторожно по тонкому льду.

Я иду по твоим следам.

У тебя за спиной.

За тобой по пятам.

Если ты случайно

Обернешься назад,

Ты узнаешь страшную тайну,

Встретив мой взгляд.

Не бойся с дороги сбиться,

Иди через темный лес.

С тобой ничего не случится,

Я здесь.

Я иду по твоим следам.

У тебя за спиной,

За тобой по пятам.

(Отрывок из песни «На мягких лапах» (с) Flёur)

Через поперечные балки высоких ворот хорошо просматривалась полоса травы, дальше только лес. Надавив на тяжелую створку, не оглядываясь на мощенную деревом арену, на приземистые одноэтажные пристройки, силуэты бамбуковых деревьев на фоне темного неба, Фрэя проскользнула в образовавшуюся щель. Лицо и тело горели, будто её облили водкой, а потом высекли кнутом, в горле першило, разгоряченную выпивкой кожу слегка покалывало от вечернего воздуха. Если она оглянется или хотя бы бросит взгляд через плечо, то обнаружит себя, поэтому Фрэя смотрела только вперед, не отрывая взгляда от полосы деревьев, темнеющих по правую сторону. Это её единственный шанс выбраться отсюда. Возможно, этот лес действительно так опасен, как говорили, но в любом случае не опаснее Икигомисске или Лотайры. Где-то далеко впереди брезжил слабый свет, стелясь по траве неровными полосами. По небу проплывали тучи, заволакивая полумесяц своими телами, тени на траве постоянно перемещались. Девушка бросилась бежать, ориентируясь по направлению движения туч, будто хотела их обогнать. Заклинала себя не оглядываться назад, ни в коем случае, иначе она проиграет. Она придерживалась границы леса, стараясь не попадать на открытое пространство, где можно было её легко увидеть. От выпитого вина кружилась голова, ноги подкашивались. Вытерев рукавом губы, Фрэя резко завернула в лес. Сквозь кроны деревьев различить движение на небе стало труднее, еще приходилось смотреть под ноги.

Куда она бежит? Где север, а где юг? Одно она знала точно, нельзя останавливаться, как бы сильно ни кололо в боку, как бы ни разрывалось горло, как бы ни ныли натруженные икры, она не могла остановиться. По большему счету ей было не так важно, куда её выведет лес, главное, чтобы там были люди, телефон, транспорт, всё то, что поможет ей уехать как можно дальше. Пока её не хватились, ей надо спешить убраться отсюда. У них превосходный нюх, если они пустят по следу ищеек, ей уже вряд ли удастся скрыться. Поэтому Фрэя не жалела себя, продолжая мчаться сквозь лес. Она всё больше налетала на деревья, пачкая одежду о стволы, больше падала, неверные ноги подводили всё чаще и чаще. Угодив в яму, которую не заметила в темноте, она вскрикнула от неожиданности. Приземлившись на дно, ударилась лбом о землю. Не содрала кожу только благодаря слою листьев, устилавших дно. Поднялась с земли, больше злясь на свою неосмотрительность, чем испугавшись. В волосах запутались листья. Простые, но светлые тона одежды выделялись на фоне леса, и, вытягивая вперед руки, чтобы не наткнуться на ствол, она ориентировалась уже по ним. В глубине леса стало вдвое темнее, это из-за большого количества деревьев. Здесь даже лошади не развернутся. И казалось, этому бамбуковому лесу не будет конца. Она больше не бежала – спотыкалась, пролезала между деревьев. Вперед её гнала мысль о том, что она может изменить своё положение. Всё в её руках. Во рту пересохло, от быстрого бега захотелось пить. Дыхание сбилось. Вокруг – одинаковые голые стволы. Шаркая неподъемными ногами, она задыхалась. Теперь Фрэя едва шла, поминутно приваливаясь к стволам деревьев.

Опьянение не прошло, но немного заглушилось усталостью и жаждой. И зачем надо было так напиваться? Что было у Моисея на уме, когда он принес ей бутылочку сакэ? Он ведь тоже пил, но не так много, странно, что он вообще отважился на что-то крепкое, она поймала себя на мысли, что ни разу не видела его пьяным, пару раз он был как будто охмелевший, но тому виной не горячительные напитки, а это его гадкое курево. Сегодня он почти не разговаривал с ней, только смотрел, как она напивается. Когда он успевал заниматься своими делами, если всё время проводил с ней? Она слишком измотана, чтобы постигать такие тонкие материи, лучше сейчас ни о чем не думать. Девушка брела, вдыхая свежий тонкий запах бамбука, пресный, немного кислый, чуть сладкий, не имеющий ни чего общего с ароматом дубравы или соснового бора, совершенно особенный запах. Запах тростника.

Движения смазывались, наталкиваясь на деревья, она, шатаясь, брела дальше и дальше. Кожа блестела от пота, глаза слезились. Перестав соображать, Фрэя упала на колени. Зашуршала сухая листва.

Вытерла прохладный влажный лоб, растерев пальцами грязь. Стала ли она ближе к дому? Или окончательно потерялась в этом лесу? Ходит ли кругами?.. Взглянула на тучи: они продолжали безмолвно нестись вперед. Как утром определится с направлением, если лес пугающе одинаков во всех направлениях? Уже не встретишь ни мха, ни муравьев, ни лишайников, только бесчисленные стволы бамбуковых деревьев с высокими кронами и продольными листьями. Без туч будет намного сложнее придерживаться того же пути, во сне она потеряет чувство направления и сориентироваться будет практически невозможно, да и не знает она этих лесов. Девушка сидела на пятках, раскидав руки по земле, и смотрела на небо, пока веки сами не опустились, погружая мир в темноту. Она была так истомлена, что могла уснуть сидя. Где-то высоко над ней тихо шелестела листва, тревожимая ветром, в голове шумело выпитое накануне вино.

А что если в той бутылочке был яд?.. Или наркотики? Или подавляющие волю препараты? Фрэя повалилась ничком, подминая под собой траву, вытянула руки вдоль тела.

Фру-Фру, сладкая Фру-Фру… Теперь у неё такое же пошлое, приторное имя, как и всё в этом месте.

Как и вся одежда на ней, заколка была подарена Моисеем. Жаль, так просто не избавиться от его подарков, одежда необходима, да и волосы в такую жару надо было чем-то закалывать. Вытащив из волос заколку, воткнула шпилькой в землю и развернула в ту сторону, куда текли облака. Так она не должна потерять направление.

– Не ходи туда.

Глаза резанул дневной свет, рассеянный кронами деревьев. Одежда на животе смялась. Сев, Фрэя долго рассматривала хлопковое кимоно в бледных пятнах от земли и травы. Её не схватили, не пытали. Отбросив со лба взъерошенную челку, провела по волосам, уложенным змеиными кольцами вокруг пучка. С минуту привыкала к призрачному свету, к своему облачению и ноющим мышцам. Голова немного болела, нет, просто тяжесть…

Показалось, во сне кто-то был. Но сон забылся. Как ни силилась, не могла вспомнить, вероятно, никакого сна и не было, только она закрыла глаза, как наступил новый день. Для сновидений она была слишком обессилена. Но в темноте она слышала голос брата. Такой голос… как если провести по листу бархата. Если бы она оказалась чуточку умнее, она бы ни сидела здесь – была бы дома. Но в каком именно из домов? В доме прабабушки из далекого прошлого, в просторном особняке в Хельсинки или в тесном захламленном доме родителей в Хямеенлинне, а, может быть, её дом здесь, в Японии? Их квартира в Нагасаки или традиционный дом Моисея на горячих источниках? Не дворец ли Лотайры?

Но почему именно сейчас она услышала голос Эваллё? Накануне она пару раз вспоминала о нем… Теперь она просто обязана идти вперед. Выдернув из земли заколку, девушка поднялась с земли и поплелась дальше. Передвигаясь переставными шагами, сглатывая слюну, она мечтала о дожде, который умыл бы её. Облизывая сухие губы, брела и брела, сжимая в грязных пальцах заколку. Фрэя так крепко сжимала кулак, наверное, заколка прилипла к коже. Длинная прядь упала на лицо, пару волосков пристало к губам. Вокруг опадала листва, продолговатые зеленые листья медленно кружили над землей, прежде чем упасть на землю. Впервые она обернулась назад. Потирая плечи, Фрэя затравленно озиралась по сторонам. Её окружал лес, деревья, земля…

– Не ходи туда.

Фрэя должна была выбраться из этого зеленого лабиринта. Лиственные сумерки не пропускали жаркое солнце. Вероятно, её уже разыскивают по всему лесу, надо двигаться дальше. Разумеется, она не слышала никакого голоса, только трепетание листвы, медленное покачивание ветвей и треск, издаваемый самим лесом, под подошвами шуршала трава и листья. Девушка опустилась на колени. Ей нужна хотя бы капля росы, но жара иссушила всю влагу. Наступил полдень, ведь она бежала всю ночь и совсем выбилась из сил, проспав до обеда. А, возможно, сейчас было только ранее утро, и роса еще свежа. Фрэя подсознательно не давала себе заснуть глубоким сном – слишком острым казалось чувство, что её побег будет раскрыт, и на неё начнут охоту, она должна продолжать идти, не останавливаться, она должна быть готова в любую минуту дать отпор, даже во сне она должна быть начеку. Поэтому она не могла позволить себе отдых, не боясь быть схваченной во сне.

Капля росы всё же нашлась и не одна. Девушка согнулась над землей, касаясь кончиком языка безвкусной влаги. Опавшие с деревьев листья еще хранили свою свежесть, но этого было мало. Собирая капли, она лазала на коленях. Ловя на лету и подставляя язык, девушка внутреннее посмеивалась над собой. Опасность не ощущалась так сильно, как накануне. Настроение улучшилось. Она попыталась представить, как бы повел себя Моисей, если бы увидел её ползающей на карачках и умирающей от жажды. Подойдя к кустарнику, провела по влажным листьям и вытерла мокрыми пальцами потный лоб. Он бы ужаснулся её внешнему виду и, наверное, посмеялся бы над тем комичным положением, в котором она оказалась. Но как бы нелепо она ни выглядела, Моисей не стал бы смеяться над ней самой: ему не доставляло удовольствия унижать людей. Молчаливый, гибкий, как кошка, он мог бы скрываться среди деревьев, выжидая, когда жертва утратит бдительность. Странные выпуклые глаза, точно чернослив, блестящие, яркие, глубокие, как у зверя, точно бусины, пришитые к игрушечной голове плюшевого зверька. Его пластика завораживала, даже то, как одежда на нем переливалась складками во время движения, будто ветер сеет рябь на воде… Он, несомненно, был частью этого леса. Возможно, у него даже есть шпионы среди деревьев и птиц. Как известно, в тихом омуте черти водятся…

Теперь она пожалела, что не прихватила с собой никакого оружия. Сгодился бы и обычный столовый ножик. Вдев шпильку в волосы, поднялась с земли и сорвалась с места. И так ушло много времени на собирание росы, к тому же она здорово наследила в этой части леса. Нужно немного сменить курс, опасно идти по прямой. Забирая всё больше вправо, Фрэя огибала кустарники и старалась избегать мягких участков земли. Через пару часов таких скитаний, она осознала, что под ногами – болотистая мягкая почва, и остановилась в нерешительности. Белые носки прилипли к пяткам, в этих тапочках, плотно облегающих ступню, Фрэя чувствовала каждую неровность, каждую веточку и камень на земле, врезающиеся в подошвы. Думая, куда пойти, девушка переводила дыхание. Одежда висела грязной, жаркой тяжестью, но Фрэя по-прежнему не могла от неё избавиться. Любая оставленная вещь навела бы охотников на след. Чуть ослабив обхват воротника, девушка развязала тонкий поясок.

Перед ней открылась дорога, пролегающая вдоль участка необработанной земли, с заставкой леса на заднем плане – справа, и лесистой местностью – по левую сторону. Каменистая дорога шла только в одном направлении и упиралась в горизонт. Под подошвами шуршали мелкие камешки, присыпанные сухой землей и песком. Листья больше не опадали с деревьев, но и солнце скрылось за облаками, сделав эту опустошенную голую местность полностью необитаемой, только кузнечики стрекотали в сухой траве и дикорастущих цветах. Едва осязаемый ветер обтекал лицо, высушивая липкую влажную кожу. Нераспаханное поле сочной черной земли по правую сторону казалось выжженным пятном. Если бы Лотайра не посвящал всё своё время театру, если бы он замечал, что творится вокруг, то давно бы уже нашел применение этой плодородной земле. Или люди… если бы они не боялись заходить в эти леса, то уже, наверное, прибрали бы к рукам этот участок.

На дороге она была легкой мишенью, поэтому Фрэя поспешила сойти в кусты. Сколько она так брела? За всё время она не встретила ни одного человека. Снова поднявшись на дорогу и уже не таясь, она побежала, надеясь, что маячащий на горизонте высокий лиственный лес вскоре обступит её и закроется за спиной непролазной чащей. Но лес оказался обманным: за стеной деревьев раскинулось поле с изумрудно-золотистой травой. Пораженная этим зрелищем, девушка не сразу осознала, что направляется прямиком в холмистую долину. Ноги сами вели её вперед. Совершенно открытая местность, лишь пара деревьев отбрасывала кудрявые тени на густую траву. Стебельки колыхались вокруг ступней. Куда ни повернись – везде небольшие взгорья и ослепительно-зеленая трава.

Той ночью Эваллё снова звал её, но, как и в прошлый раз, Фрэя не запомнила ничего. Голос был настолько осязаем, будто старший брат сидел рядом и нашептывал эти слова на ухо. Перемазанная грязью, с дорожками пота на щеках, она слушала жалостливое урчание пустого желудка. Весь день припекало солнце, вечером духота сделалась просто невыносимой, казалось, сам воздух загустел и осел облаком над землей. Чтобы пережить жару, Фрэя останавливалась на отдых втрое чаще, погружаясь в полудрему, лежала на траве под каким-нибудь одиноко растущим деревцем. Долина была настолько красива, что от такой красоты становилось даже больно. Фрэя больше не убегала, она не побоялась бы умереть в таком прекрасном месте. Ослепляющее солнце золотило сочную зелень, жар подгонял в спину. Сломав ветку дерева, девушка соорудила себе что-то наподобие посоха и всё время шла вперед. К вечеру начался ливень, который смыл засохшую грязь, освежил тело и утолил жажду. Блестящие волосы лоснились на свежем прохладном воздухе, кожа влажно переливалась, налипшая со всех сторон сырая одежда охлаждала пропаренное тело. Взбодренная проливным дождем, Фрэя шла всю ночь, не чувствуя под собой ног, она остановилась только на рассвете. Так сильно было желание убраться подальше с этого странного острова, что она даже не подумала о том, чтобы захватить с собой какой-нибудь еды. Расстегнув кимоно, с влачащимся по траве пояском и палкой в руке, она двинулась дальше.