Текст книги "Каминг-аут (СИ)"

Автор книги: Chans

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 95 страниц)

Отец решил, что он здесь лишний и сослался на срочные дела в траурном зале.

Семен ждал ответа. Китаец выдержал паузу, затягиваясь сигаретой.

– Нет, лапуля. Пароход отчалил.

– Что нет?

– Просто нет, – повторил Тео и двинулся следом за отцом. Это было не прощание, вероятно, ему еще предстоял разговор с ними, но позже.

От быстрого шага на нем развивались белые траурные одежды.

– Будь же серьезным!.. Мы не можем просто так найти тебе замену! У нас нет времени на это! К лету у нас уже должен выйти новый альбом!

– Тео такой же, как его брат. Хочет восстановить справедливость, – донеслись до него слова Огнецвета. – Полагает, что как ни бейся, а Западу никогда не понять Восток.

Спустя три четверти часа в главную залу вынесли противень с загнутыми вверх ручками для удобства перемещения. На нем лежали останки Ли Ян Хо. Горячие прах и пепел. Подождали, пока они остынут. Сопровождая свои действия ритуальными словами, горстями пересыпали останки в мешочек из красного бархата. Плотно завязали. Сюда же была доставлена деревянная урна, довольно простая, но она как бы вмещала в себя аккуратность, простоту элементов и красоту. Она словно показывала на незначительность всей суетности бытия и тому подобного. Урну открыли, на середину дна и по углам разложили монеты, опустили теплый мешочек. Молитвенные слова, произнесенные во время этого действа, всколыхнули внутри маленький ураган. Их читали слаженно, делая интонацию и голос зыбкими – голос мог в любой момент сорваться на крик или совсем затихнуть – и в то же время пронзительными. Тео всегда думал, что приговариваемые во время обряда слова должны произноситься тихим голосом, почти что шепотом, но сейчас он слышал нечто, исполненное страсти и ликования, даже какой-то безликой силы.

Впереди ехал автомобиль с Ческой и урной, за ним вереница машин, до отказа набитых народом, особенно запоминающимися были низенькие бабушки в складках своих огромных кимоно, сидящие на задних сиденьях и переговаривающихся через окна с пожилыми китаянками из других машин.

Предполагалось хоронить на месте смерти, но в данном случае – это было невозможно. Тео и Ческа молчали. Пускай будет всем известно только то, что Ли Ян убил какой-то иностранный маньяк в далекой иностранной стране. Тогда решено было ехать на поле, на краю которого ветшал семейный склеп, окаймляемый ветрами. Семейная часовня, алтарь, где поминались духи предков. Тео решил, что эта земля, вероятно, когда-то принадлежала семье Шенг. Раньше не строили крематориев и хоронили в деревнях, на полях – кому как позволяло материальное положение. Там же возводились и семейные часовни. В их семейной часовне, как знал Тео, не было ни урн, ни костей, только аромат раскуриваемых палочек и дымок. Само вместилище духов находилось на границе поля, в тени леса. Осенью эти места настоящее «царство петушиного гребня»: багряный, винно-рубиновый, тициановый рыже-красный, кармино-красный, ализариновый манговый.

Начиналась последняя часть обряда захоронения.

Привезли чучело для сжигания. Ли Ян, как и Тео родился в год кролика, поэтому чучело следовало покупать в виде кролика. Тео готовился швырнуть в ритуальный костер последнее упоминание о «жизни до». Сатин тоже родился в год кролика, и это было бы очень правильным: сжечь его браслет в этом костре.

Если бы церемония проходила на кладбище, всё выглядело бы несколько по-другому, там и печи для сжигания имелись, и необходимо было бы собрать предметы обихода, которыми при жизни дорожил умерший, только уменьшенные копии.

Но нет. Мужчина, приглашенный на роль, по всей видимости, священника, прочел какие-то сутры. Тео следил за ним в полглаза. В костер поместили «деньги», отведенные для этого огненного обряда, другие церемониальные предметы. Наконец, прощальные слова были произнесены, урна убрана в склеп, чучело кролика сожжено.

Смотря на пылающий костер, Тео теребил браслет, двигая его вверх-вниз по запястью. Незаметно стянул с руки, сжал пальцами гладкий позолоченный ободок, нагретый в горячей ладони, очертил украшающую его гравировку. Наверное, на лице появилось слишком сосредоточенное выражение, и отец ободряюще похлопал его по плечу. Нужно просто выбросить. Тео споткнулся взглядом о Лим-Сиву, тот ослабил узел своего изумрудно-зеленого галстука. Его жена, ни на секунду не прерываясь, смотрела на огонь, завороженная и плененная его совершенством.

Люди начали расходиться. Никто не оглядывался.

После того, как были привязаны к веткам деревьев белые цветочки, состоялся поминальный обед. К вечеру пошел дождь.

========== Глава VII. Око за око ==========

В столовой-предбаннике, которой служила застекленная веранда, часы показывали 7:34. Новая школьная неделя, за окном мрачное утро, в любой момент готов зарядить дождь.

К Фрэе перед занятиями зашла её школьная подруга узнать, в порядке ли она после землетрясения. Бернадетта была семнадцатилетней девушкой с лицом ангела и копной огненно-рыжих кудрей. Дождливо-серые глаза напоминали о каменных фигурах, хранящих свои грустные секреты десятилетиями. Её мысли казались такими же невинными и прекрасными, как и её светлое личико, это была русалка, которая не знала о своих чарах, продолжая оставаться чистым созданием из мира света и любви. Так привыкла думать о подруге Фрэя. Несмотря на то, что Бернадетта являлась католичкой и, когда её мать была в городе, исправно посещала церковные службы, их дружбе ничто не могло повредить. Родители девушки были в разводе, отец всю жизнь прожил в Кеми, а мать – уроженка Лондондерри [город на севере Ирландии]. То ли взгляды на жизнь не сошлись, то ли дело было в разном темпераменте, но развода избежать не удалось, и Берни осталась с матерью. Женщина по специальности была археологом и часто оставляла дочь либо с бывшим мужем, либо с его родителями, проживающими в Финляндии. Но когда отец запил, их с Берни встречи прекратились.

У девушки был крупный, прямой нос и желтоватые брови, из-за которых она комплексовала. По мнению Фрэи, эти черты исключали Берни из числа скучных красавиц.

За стенкой, в гостиной спал Янке, поэтому девушки старались не шуметь. Они открыли окно, чтобы впустить свежий осенний воздух на веранду и завтракали мясом из духовки. Фрэя между делом наносила макияж, в отличие от подруги ей мало было довольствоваться стараниями природы. На лице же Берни она еще ни разу не усмотрела штрихов косметики.

– Слушай, она теперь у вас так жить и будет? – спросила Бернадетта. – Эта новоявленная родственница, Катри, она похожа на девушку-трубочиста или на дочь кузнеца, которая целый день проводит у печи.

Имя Катриина Салмела в скором времени должно было стать новым именем Янке. Последней удалось выжить после автомобильной аварии, а первая должна была начать всё с чистого листа.

Глотнув сока со льдом, Фрэя захватила с подоконника лохань с персиками и опустила на стол перед подругой. Подоконник протягивался через западную и северную стены, на нем стояли вазочки с высушенными цветами. Рядом со столом, на полу обнаружилась трехлитровая банка с компотом.

– Похоже, что это переселение ненадолго, как только мы поможем ей подыскать жилье и сделать новые документы, она уедет. Да мне как-то все равно. Родителям она очень нравится. Мы не нищие, можем позволить себе подобный жест доброй воли.

Конечно, когда к Янке вернется память либо им удастся подыскать для парня ПМЖ, он, возможно, захочет уйти, но до того момента пускай живет у них. И будет по-настоящему здорово, если ей удастся с ним подружиться. То чувство, которое она испытывала в данный момент к своему новоиспеченному «родственнику», не жалость и даже не сострадание, а естественный порыв отыскать в его лице нового друга.

Подруга подперла щеку ладонью:

– Это напоминает мне, как я жила с учительницей, когда мою мать вызвали заграницу на раскопки, я думала, никогда не привыкну к чужому дому, каждый день звонила ей в Тунис, просила забрать меня, а потом мама, видимо, посчитала меня достаточно взрослой, чтобы во время её поездок жить одной.

– А почему ты не осталась с дедушкой и бабушкой? – удивилась Фрэя.

– Я терпеть этого не могу. Это всегда невыносимо скучно, – Берни состроила страдальческое лицо и склонилась вперед, понижая голос. – У неё совсем плоская грудь… я бы хотела иметь такую же, – добавила серьезным голосом девушка, и они обе рассмеялись. – Можно было бы притворяться мальчиком и заходить к парням в раздевалку.

– Что ты голых парней не видела? В них точно нет ничего приятного.

– Если бы у меня были такие братья, как у тебя, я бы, наверное, придерживалась бы совсем другого мнения.

– Это просто удачные гены. Тебе видней, для меня мои братья – совершенно обычные ребята. Две руки, две ноги – как обычно.

Чем Фрэе нравилась малышка Берни, так это детской непосредственностью и прямолинейностью, а также безумными выдумками, запас которых никогда не иссякал. Таких незапятнанных ничем девушек среди знакомых Фрэи было не слишком много, и ей не хотелось, чтобы Бернадетта примкнула к таким как Лука, которая доставала всех красивых парней школы, просто чтобы те обратили на неё хоть немного своего внимания.

– Я бы тогда могла назначить свидание какой угодно девушке, – продолжала Берни развивать свою мысль. Шутка Фрэе понравилась, но если Берни хотела лишь немного проучить одноклассниц, то сама девушка представляла, как чисто по-мужски разберется с обидчиками брата, и Маю потом не сможет ей сказать, что она его единственная хрупкая сестра.

Бернадетта вопросительно указала на банку с компотом.

– Да, бери, конечно. Не знаю, что там с ней было, но она, похоже, не заканчивала школы. Она словно учебники отродясь в глаза не видела, но говорит, как образованный человек.

Подруга облизала сладкие пальцы и вытаращилась на дверной проем, прямо за спиной Фрэи.

Девушка развернулась на стуле.

– Ну и что?

Если судить по лицу Берни, то ожидалось увидеть, по крайней мере, второе пришествие Сиддхартхе.

– З-здрасьте… – пролепетала подруга.

– Доброе утро, – поблуждав глазами по ранней гостье, Сатин направился к буфету. Холовора прошел в каком-то полуметре от Бернадетты, и девушка повернулась вслед за ним.

– Только не сходи с ума, – попросила подругу Фрэя, собирая со стола косметику и составляя грязные тарелки в кучу. – Сатин, это моя подруга – Бернадетт, она из Ирландии. Бернадетт, а это…

– Я знаю! – яростно закивала девушка, едва не сбросив голову с плеч. Такая реакция показалась забавной, и Фрэя подавила смешок. Это был первый раз, когда Берни, зайдя к ним в гости, застала Сатина дома.

Он обернулся и очень просто сказал, сверкнув отбеленными зубами:

– Приятно познакомиться, – наповал сразив девушку своей скромностью. – И как тебе наша страна, Бернадетт?

Сатин слегка растягивал гласные в имени, отчего оно пролилось как музыка. Последние буквы он исковеркал до такой степени, что они слились в английский звук «th».

Подруга пробормотала что-то невразумительное про отличный климат и дороги без вони.

– Суомалайсет доживают до восьмидесяти лет, потому что у нас такой чистый воздух, но, к сожалению, число пожилых людей увеличивается с каждым годом.

Фрэя улыбнулась, её отец не променял бы родину ни на что другое, эту тему он особенно любил затрагивать в разговоре с иностранцами.

– Ты проснулся в такую рань? – спросила Фрэя, перекинув руку через спинку стула. – Не хочешь проводить нас до школы?

– Намеревался сегодня встретиться с менеджером, дело не терпит отлагательства.

Сатин присел у серванта, исследуя содержимое нижних полок. Наверное, он искал старый портфель с документацией, который они закрывали в серванте на ключ.

– Это та дура, которая устроила вам скандал?

Занятый поисками, Сатин вдруг отвлекся и поднял глаза на дочь. Его голос стал менее деловым:

– Да, это та дура, – и заметив на лице девушки улыбку, усмехнулся своим словам.

На сером пиджаке Фрэя заметила костяные пуговицы, светло-серые брюки сидели в обтяжку на ягодицах, туфли Сатин выбрал из черного кардована, на галстук даже булавку приколол для верности.

– Классно выглядишь, отдашь пиджак, когда надоест? Я его ушью.

– И что ты будешь с ним делать?

– Не знаю, слегка распорю с боков, укорочу рукава, придумаю, чем сделать пару надписей на спине, что-то в стиле «не гать на чужой территории». Галстук надо будет закинуть на плечо, – сказала девушка, показывая руками, что сделала бы, – а наперед и лацканы пошли бы стразы либо металлическая крошка. От пуговиц избавиться и носить с обтягивающими брюками. Ну как?

– Тогда по окончанию твоей работы мне захочется забрать его обратно… А это еще что? – мужчина на треть выдвинул свернутый плед, оказавшийся на нижней полке. Распрямляясь, он оправил брюки и повернул к Берни лицо. – Приходи к нам в субботу, мы приготовим на ужин что-нибудь особенное.

Перехватив его взгляд, адресованный Бернадетте, Фрэя захотела вмешаться. Сатин не заметил, как положил конец недавней идиллии. Разве он не понимает, что играть на чувствах девочки нехорошо? Берни не сводила с него глаз, наверняка, пытаясь вычислить, всерьез её приглашают на ужин или нет. Подкупил ребенка шелковым голосом и улыбкой.

Фрэя встала, с шумом двигая стул, и развернулась, собираясь уходить.

– Ты хочешь сказать, забыл, что к нам на ужин придет Аулис? К тому же… нет, никак не получится: в субботу я собиралась остаться у Берни на ночь. То есть нас ни для кого не будет дома.

При всей любви к подруге, Фрэе совсем не хотелось потакать капризам Сатина. Сначала тихий дружеский ужин, потом «мне не хватает ласки», а потом что?

– А если начнется гроза?

– Сатин, я уже не маленькая и гроз больше не боюсь.

Что было маленькой неправдой. В их семье страх перед громом и молнией был врожденным.

– А крошечное землетрясение тебя не испугает?

– Пап, ну хватит. Такое случается раз в жизни, или ты думаешь, нас теперь будет сотрясаться регулярно?

– К тому же нас будет двое. Может, еще позовем девчонок… – нашлась Бернадетта.

– Я не останусь на ужин. И доберусь до её дома засветло, обещаю. Почему ты ко всему придираешься? Да, и скажи своему дружку Велу, чтобы он ко мне не лез, он со мной заигрывает – это ужасно бесит! Я так до конца жизни останусь «скрытым пользователем», хоть совсем не появляйся! Он появился у меня в журнале как участник, нафиг он мне там нужен!

– Если бы ты родилась парнем, я предложил бы тебе разобраться с ним как мужик с мужиком, а поскольку ты моя дочь, я говорю: не давай ему повода с тобой заигрывать.

– Да, очень умно. Я не даю! Ну раз на этом всё, мы пошли.

Фрэя решила, что пора сворачивать удочки, поплавки и прочее, иначе Сатин снова найдет, к чему привязаться. Она еле вытолкала подругу за порог, та была всецело захвачена созерцанием звезды. Холовора выудил потрепанный кожаный портфель и щелкнул застежками. Бернадетта замешкалась в дверях, вероятно, увидев в гостиной Янке. В комнату сквозь опущенные шторы пробивалось тусклое утро, Фрэя краем глаза уловила силуэт Янке на диване. Между разложенным диваном и окнами в садовых плетеных креслах виднелись комки сваленной одежды. На лицо спящего падала тень.

– Тогда, быть может, заглянешь к нам в другой раз.

– Ты придешь в школу на спектакль?

Бернадетта замерла в ожидании ответа. Сатин прекратил поиски и взглянул на дочь.

– Завтра двери открыты для всех. Приходите с Рабией. Пока Рабия болеет, Тахоми все равно фактически всё делает одна, за кафешкой приглядит она.

– За «кафешкой»… – повторил Сатин, усмехнувшись. – Не могу, завтра у Персиваля окно, было оговорено, что придем мы с Рабией.

– Понятно…

Ступени крыльца заскрипели, замок в двери черного хода щелкнул, и на веранду поднялась Рабия в платье и сандалиях.

При виде матери сжалось сердце, её кашель не проходил.

– Как вас здесь много, – оглядывая присутствующих, улыбнулась Рабия. – Привет, Берни. Как твоя мама?

– Она сейчас дома, ждет, пока её снова вызовут, – безрадостно сообщила девушка.

– Она рискует оставлять тебя одну?

– Говорит, что-нибудь придумает, если ей позвонят, но я уверена, она отправит меня к деду с бабкой.

– Дорогой, ты слышал, до чего из-за работы доходят некоторые женщины, оставляют детей под свое усмотрение, когда в городе разгул преступности. Ты уходишь?

– Собираемся сходить в фотоателье, когда она проснется, нужно сделать фотографии на паспорт. Сейчас у меня встреча. – Сатин провел по волосам жены – вчера Рабия сделала стрижку, укоротив прямые темные волосы до плечей, сказав, что с её темпом жизни длинные волосы доставляют массу хлопот. – Можешь открывать лавку, я сам займусь оформлением документов.

– Целовать не буду, сам понимаешь, – замахала рукой женщина.

– Ты заболела?

Фрэя с матерью обернулись на голос Бернадетты, Сатин поднял голову.

– Да, милая, слегка простыла на сквозняке. Не хочу перезаражать вас всех. Послушай, у меня подруга – фотограф. Сатин, тогда лучше пойти к ней, я напишу тебе адрес, – прикрывая рот платком, которых она с собой носила как минимум два, сказала Рабия. – Только не приводи потом госпожу Мякеля к нам в дом. Не хочу, чтобы она ходила по моим цветам, их и так все посшибало, от семян ничего не осталось.

– Мы в школу, – пробубнила Фрэя, передумала и, закрыв дверь гостиной, пересекла веранду. Уже спускаясь с подругой с крыльца, услышала голос отца:

– Подождите, пока я выеду из гаража. Подвезу вас на занятия.

– Ладно, мы в саду подождем.

Девушки обрадовались, быстрая езда со всеми удобствами лучше крикливой поездки в школьном автобусе с малышами, где обязательно кто-нибудь начнет выяснять отношения.

Когда они проходили мимо двери в подвал, Берни привстала на цыпочки и зашептала на ухо:

– Катри – я видела, у неё растут волосы в подмышках, она совсем дикая. Но с её цветом кожи это так безрассудно сексуально.

Фрэя хихикнула, подруга знает, о чем поговорить.

– Ну, она не такая стерильная, как ты.

– Наверняка, у неё есть неприличные татуировки на теле, – Берни живо вошла в раж. – Или шрамы…

*

Поскорей бы уже это заканчивалось. Вторник наступил слишком быстро. Маю слушал самодовольный трёп Лукерьи, в руках у него был ящик с мелким инвентарем к спектаклю: искусственные бороды, колпаки, сморщенные носы и всё в таком духе. Лука успевала сразу везде: и встретить гостей, и получить задание от учителя, и проследить за подготовкой к спектаклю, и нагрузить Маю своими житейскими проблемами, и как только некоторым людям положительно нравится быть на побегушках у преподавателей?

Брат написал, что скоро доберется, эта единственная мысль, которая утешала. Еще Валька обещал прийти не один, с кем именно – Маю не удалось вытрясти из него. Главное, чтобы этим вторым не оказалась Аулис, иначе придется весь оставшийся праздник играть роль их провожатого, и нечего будет думать о том, как бы поговорить с братом с глазу на глаз. К Аулис претензий не было, но эта гимназия их с братом, и не хотелось, чтобы сегодняшний праздник испортил кто-нибудь посторонний, особенно если эта подружка Эваллё. Но эта Лука… От безнадеги Маю готов был уже взвыть. Лука достала своими указаниями: чем следует заниматься Маю в драмкружке, как быстрее установить декорации, где лучше расставить стулья, если в актовом зале не окажется свободных мест, отгородить гардины или наоборот – загородить. Праздник, когда двери гимназии открывали для родителей учеников, для таких, как Маю, разнорабочих, превращался в едва ли не самый загруженный день осени. Даже когда начнется спектакль, спорить готов, у него не останется ни минуты свободного времени, а он-то хотел вместе с братом и сестрой посмотреть на игру этого придурка Рона. Рон – обыкновенный позер, в то время как Маю целых четыре года накапливал опыт среди профессионалов, и теперь его просят помочь с декорациями. Маю зашипел сквозь зубы ругательства. Оборвав словесный понос, Лукерья вспомнила о существовании собеседника.

Толстовка на молнии, с узором из оленей, в которой Маю сегодня утром отчищал пол в подвале, выглядела не лучшим образом. Девушка рядом с ним облачилась в строгий классический костюм, и мальчик буквально нутром ощущал, как её распирает высказаться по поводу его внешнего вида – мог хотя бы приодеться, ведь их гимназию будут оценивать не только родители, но и приглашенные гости из других школ, и всё в таком духе.

Будто услышав его мысленный позыв, Лука изрекла:

– Ну хоть в этом ты не пойдешь на спектакль? Чем ты в ней занимался – банки на зиму загонял в подполе?

Мало ей того, что лезет, так еще разговаривает с ним как мамочка.

– Подумай о том, каким тебя увидят чужие люди.

– Для гостя и рыбы один закон, – пробормотал Маю себе под нос, прижимая тяжелый ящик к груди.

[финская пословица: для гостя и рыбы один закон: через три дня протухают; выражает отношение финнов к гостям]

И с чего эта девчонка такая вредная с ним? В первый же день была нормальной и приветливой.

– Мне нужно кое-кого встретить, увидимся позже, – бросила девушка, проходя вперед.

Маю остановил взгляд на попе девушки – до чего же она здоровая, унитаз, должно быть, под ней ломится. Маю не выдержал и повел бедрами, копируя походку Лукерьи, сзади послышался одобрительный галдеж.

У лестницы встретилась госпожа Талвинен, за руку она вела ребенка. Ребенок враждебно уставился на подростка с ящиком. Учительница оглядела Маю с присущим ей встревоженным выражением лица.

– Майре… Как твои дела?

– Эм… неплохо. Вот помогаю… – для убедительности чуть приподнял коробку.

– Твои родители появятся?

– Сомневаюсь, но может, придет мой брат.

– Эваллё? Давненько я его не видела. Чем он сейчас занимается?

Занимает мои мысли, – почти сболтнул мальчик, как всегда уйдя в свои размышления посреди разговора.

– В шоколадной лавке работает, вроде как на полставки. Ну это мама так решила, что раз наследство, то пускай сейчас уже опыта набирается и навыки вырабатывает.

– Твоя мама правильно решила.

– Она прекрасно понимает, что ни я, ни сестра с кафе возиться не будем. Она говорит, что у нас типа… – тут же проглотил жаргонное слово, – нет предпринимательской жилки. Валька у нас вообще деловой, – не без удовольствия отметил мальчик.

Ребенку было скучно, он тянул мать за руку и показывал Маю язык.

– О, а вот и твой брат, – госпожа Талвинен улыбнулась Маю и стала подниматься с ребенком по лестнице.

Маю уже собирался пойти спуститься к парню, как вдруг различил голоса: Луки и незнакомый мужской.

Мальчика с обеих сторон обходили ученики. Поднявшись по лестнице вверх, он выглянул из-за перил, так, чтобы видеть брата. Эваллё остановился на один лестничный пролет ниже, с ним кто-то был, но лестница не позволяла рассмотреть лица. Маю опустил ящик на ступеньку и перегнулся через перила, капюшон свесился на затылок, и мальчик откинул его на спину.

– Вот так сюрприз, – огорошено выдала Лукерья. По интонации стало ясно, что девушка не особо обрадована. А Маю еще интересовался у брата, почему тот был с ней холоден, да любой бы на месте Эваллё повел себя так.

– Здрасьте, дорогуша, – долетел до Маю голос второго парня. Тот явно был под шафе (О чем ты только думал, братец, приведя его с собой в школу?) и воспринимал происходящее как нечто развлекательное. – Ну что, это и есть та самая гимназия, где учится твой брательник, дорогой?

Маю застыл. Потом опомнился и высунулся вперед, углядев из-за спины Лукерьи черную дутую куртку с кислотными фиолетовыми и розовыми полосками. Парень вальяжно обхватывал Эваллё за талию. На брате были простые темно-синие, почти черные, джинсы, сверху – короткий черный плащ, подвязанный пояском. Эваллё улыбался, не слишком нагло, но весьма неприятно, и, видать, эта желчь предназначалась «мисс всезнайке». Не догадываясь, что задумал Эваллё, мальчик улыбнулся.

Проходящие мимо дети удивленно пялились на ящик с инвентарем. Какая-то девочка даже спросила, зачем Маю тут его положил.

– И кто это? – поинтересовалась Лука. – Что-то я не видела его здесь раньше.

– Ионэ учился в Хельсинки, а здесь он только потому, что этого хочу я.

– Да? А вы не слишком тесно друг к другу прижимаетесь, парни? – с каждым словом злость девушки нарастала.

– Ну что ты, – усмехнулся Ионэ, – а вот нам не кажется.

– Какие же вы мерзкие, ребята.

– Это наезд? – сразу подобрался крепыш в куртке, перестав дурачиться.

Маю напряг слух, стараясь не потерять их голоса в общем шуме.

– Эваллё, я не ожидала от тебя такого, – фразы Лукерьи становились всё более одинокими и неуверенными. Обычно они выходили из неё сплошным потоком – сейчас, похоже, она растратила весь свой золотой запас умных реплик.

– Да что ты, – прохладно отозвался брат. – А мне сдается, всё ты прекрасно ожидала.

Налегая локтями на перила, Маю пожирал глазами каждый жест ребят на лестничной площадке.

– Ну как тебе мой бывший? – спросил Ионэ у девушки. Он погладил Эваллё по щеке, и тот улыбнулся, его пальцы прошлись как раз там, где у брата с концерта остался шрам. – Когда он от меня уехал в Хямеенлинну, я уже порывался всё бросить и ехать за ним.

Маю не верил своим ушам. Оказалось, у него очень сильно вспотели ладони. В голове не укладывается… Это что вообще значит?

– И что же не поехал? Вы, я смотрю, неплохо ладите.

– Дела, знаешь ли. У всех есть дела, дорогуша. Но мы до сих пор лучшие друзья.

Ионэ прихватил двумя пальцами подбородок Эваллё и приблизил свое лицо к его щеке, вдохнув запах кожи. Рука брата легла на спину крепышу. Внутри что-то дрогнуло.

– Перестаньте, здесь же кругом дети!

– А что ты нам сделаешь? – Маю был несказанно удивлен, услышав у брата подобный тон. – Что все они могут нам сделать? Я больше не учусь в этой школе.

– Это значит, что ты больше не уважаешь её учеников?

Чертова Радуга, он всё наврал! Хотя… в чем собственно состоит его ложь? Валька просто ничего не сказал, да и не обязан был рассказывать про Ионэ. Неужели они делали это? Валя делал это с парнем? В голове проносился шквал вопросов. Выходит, они встречались, еще до отъезда Маю в академию. И он ничего не знал? Да какая разница когда?! Ионэ же парень! Парень! А родители знают?

– Интересно, – фыркнула Лука, пытаясь скрыть разочарование, – твой брат такой же ненормальный, как и ты?

С Ионэ она старалась говорить меньше, игнорируя его издевательское отношение, но Валька, видимо, затронул какие-то струны её души.

– Знаешь что, детка, – Эваллё отпустил Ионэ и скрестил руки на груди, – мой брат – это только моя забота. Не суйся к нему…

– … а то чик, – Ионэ прищелкнул пальцами, – потянем за винтики, подключим кого надо. Семья – это святое.

Девушка даже не обернулась на Ионэ, продолжая видеть перед собой одного лишь Эваллё. Стало тепло от мысли, что брат с друзьями защищают его, но вместе с тем Маю боялся привыкнуть к такому доброму отношению.

– Хочешь запугать меня силой? Неудивительно, что ты связался с бандитами, или кто они, наркоманы? Ты такой…

– Лука, мы тебя ждем! – сзади подлетел парень в школьной форме, заметив, повисшее напряжение, обвел гостей взглядом. – Помощь нужна? – обратился он к девушке.

– Нет. Думаю, не стоит утруждаться.

Парень еще раз оглядел ребят, было не видать выражения его лица, и Маю наблюдал за реакцией брата.

Лукерья позволила себя увести. Вот-вот брат и его друг должны были подняться по лестнице. Маю заторможено перевел взгляд влево, вправо, раздумывая, куда делать ноги.

– Пойду заберу из машины, – долетели слова Ионэ в тот момент, когда Маю присел у ящика. Недавний номер начисто выбил из памяти все заботы во время дня открытых дверей. – Я тебя потом найду, дорогой.

– Не пропадай. Нет, стой, я позже спущусь к тебе.

Не успел мальчик опомниться, брат взлетел вверх по ступеням.

– Маю? – он был резко удивлен.

– Эта штука тяжелая, – зачем-то сказал Маю, соображая, как бы обыграть всё так, чтобы Валька не догадался о шпионских наклонностях младшего брата.

Без разговоров парень подхватил с пола ящик. Маю не соврал, ящик и вправду весил будь здоров.

– Куда ты его нёс?

– В подсобку за сцену, там он нужен для спектакля.

Эваллё уверенно направился вниз по лестнице.

– Подожди, я покажу, куда надо отнести, – очнулся Маю.

– Совсем недавно у меня там был выпускной, – усмехнулся парень. – Я сам найду.

Мальчик обругал себя последними словами. Эваллё ведь не впервые здесь, как можно забыть? Совсем голова не варит. Выжал из себя максимальное количество хорошего настроения и с легкостью сбежал по ступенькам, следуя за братом.

*

Эваллё склонился над раковиной, тщательно оттирая руки. Выдавил на ладонь еще жидкого мыла, пальцы больше не склеивались. Ионэ у соседнего крана пристроил на краю раковины опустевший походный рюкзак. Закончив с руками, Эваллё надел кольца обратно.

Оставив брата в актовом зале, парень вернулся на стоянку. Пройти мимо охраны было проще, чем они думали: во дворе гимназии Эваллё удачно подвернулась Фрэя, которая прикрывала, пока они с Ионэ перетаскивали в мужской туалет на первом этаже два походных рюкзака. За суматохой и вереницами посторонних на территории школы бдительность учителей ослабла. Сначала парень решил скормить сестре байку о том, что пора избавляться от старых учебников, а Ионэ согласился притащить и свои учебники тоже, но потом всё же передумал и сказал правду. Фрэя не на шутку встревожилась, но ввязывать сестру Эваллё так и так не собирался.

Вдвоем с приятелем они заперлись в кабинке и водрузили содержимое рюкзаков на сиденье унитаза. Когда с приготовлениями было покончено, довольные собой парни переглянулись.

– Спектакль скоро начнется.

– Дождемся? – уточнил Ионэ.

– Думаю, да. Пускай соберутся вместе. Перенесем, когда коридоры опустеют.

– Как думаешь, смекнёт кто-нибудь, что это мы?

– Я не уверен, но выбирать не приходиться.

– Смотри, пиздюлей получим. Сделаем только хуже пацану.

– Хуже будет, если мы оставим всё как есть. Маю не позволяет мне вмешиваться, но ты бы видел, у него синяки до сих пор не сходят.

– Подумай, Маю здесь еще почти три года учиться.

– Тогда пускай первыми уйдут они, а не брат.

Чтобы не быть изобличенным из-за запаха, Ионэ передал ему баллончик дезодоранта-спрея, Эваллё распылил вокруг себя мощной струей аромат «мужской линии», как значилось на этикетке. Помахав ладонью, Ионэ кашлянул и отхаркнул в раковину.

Нос защекотал резкий запах, не настолько приятный, чтобы применять его в слоновьих дозах.

– Дорогой, у тебя эта дрянь на бороде, – опираясь на край раковины, приятель указал на отражение Эваллё в зеркале.

Холовора сходил в кабинку и отмотал туалетной бумаги. После того, как он отмыл пятно с лица, на коже остался натертый след. Краснота быстро сойдет.

Подвески сбились назад, Ионэ поправил чокеры на шее и снова замахал рукой.

– Черт, этот дизик похуже бензина, зато перебил запах. Я прослежу, чтобы всё сработало, а ты иди присоединяйся к брату. Меня тут никто не знает, я сумею пробраться к выходу. – Парень рассмеялся. – Не верю, что мы занимаемся этой херней.

Назад к карточке книги "Каминг-аут (СИ)"