Текст книги "Каминг-аут (СИ)"
Автор книги: Chans
Жанры:
Классическое фэнтези
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 95 страниц)
– Нет… простите, я не могу, – парнишка начинал паниковать.
– А вы попробуйте, – протянул Сатин, сверкая глазами. – Мужчина не должен бояться своих скрытых желаний.
Менеджер с надеждой взглянул на Рабию.
– Что вы на меня так смотрите? Думаете, Я свободна сегодня вечером? Я – многодетная мать! Принесите-ка лучше пирог, приготовленный по рецепту индийцев. Тот, что с листочками кока, – проворковала женщина.
– А к пирогу «Кофе по-фински»*, – добавил Сатин тихо и с улыбкой добавил: – Спасибо.
Менеджер был рад поскорее отделаться от них и самолично принес заказ за столик. Сатин выложил на стол наличные.
– Ваш пирог «Ихана» и коктейль «Кофе по-фински».
Исполнив долг, менеджер благоразумно исчез.
Из ящика полилась дребезжащая мелодия под голос афро-американского поп-идола.
– Похоже, ты перепугал того парня, теперь он нескоро появится. Не верю, что ты всерьез решил с ним замутить, – расслабленно протянула Рабия, поднося к губам прозрачный стакан и вдыхая острый запах алкоголя и кофе.
Теперь настала очередь Сатина хохотать:
– Нет, естественно! Сдался он мне! Но теперь он будет держаться от меня подальше.
Мужчина взял стакан в правую руку и, слегка покачивая, посмотрел на жену с блеском в глазах.
– Поехали зимой на острова, – предложила она, изучая его лицо в свете настенных ламп, и поглощая густой коктейль большими глотками. – На море, а еще лучше, на океан. Поплаваем на лодке, возьмем парочку друзей… или только вдвоем.
Сатин перегнулся через стол и поцеловал её лоб, нос, губы, слегка касаясь языком.
– Как пожелаешь. – Сатин завис над пирогом. – Мы так давно не виделись… и неизвестно, сколько продлится мой отпуск, прежде чем мы снова расстанемся, – произнес он после некоторой паузы.
– Так давно, что занялись сексом в общественном туалете, – усмехнулась она.
Сатин опустился на стул.
– Давай за нас. – Мужчина поднял бокал. – Чтобы наши отношения оставались такими же, как эта чертова жара.
В пирог была введена добавка из химки и дешевой подделки кока.
Им принесли чистые тарелки под пирог, но они даже не притронулись к посуде. Они набросились на пирог, руками отламывая куски и пихая их в рот.
Рабия проследила взглядом по его коже, по ладоням, вверх по рукам. В голове всё плыло. Заметив в его пальцах фужер с бледно-бледно-оранжевым напитком, выхватила и осушила в три глотка. Поднесла ко рту ломтик сухарика с зернами и мгновенно сжевала. Она не успевала уследить за своими действиями, в ней неожиданно проснулся зверский голод!
Они опустошили пиалу, в которой доверху лежали сухарики. До последней капли майонеза подобрали все остатки с темных небьющихся тарелок.
– Умираю с голода! – выдохнула она, облизывая пальцы.
Не заметила, как выпила горький-прегорький грейпфрутого-манговый микс с чудовищно-сладким мороженым, только одна сладость осталась на языке. Съела и кислючие корки. Кислый сок, от которого из глаз брызнули слезы. Вкус обострился, и ей всё так же сильно хотелось есть. В голове царила странная опустошенность, которую оттесняли мысли о еде.
Менеджер больше не показывался, зато в кофейню зашла женщина в розовых штанах на подтяжках и черных очках сердечками. Незнакомка выглядела так, словно пару часов как сошла с рейса из Джорджии. Ловким движением она отодвинула стул и, деловито усевшись, подозвала официанта. Вместо загорелой красотки в солнцезащитных очках Рабии примерещилось нечто водянистое, чавкающее и ползучее.
Комната буксировала перед глазами, побледневшее лицо мужа расплывалось во все стороны, усмехалось, искаженным голосом говоря что-то. Недоеденные куски пирога оказались живыми, с глазами и ртами, жадно хватающими воздух. Холовора был уже недосягаем: Рабия протянула руку, но поймала лишь пустоту. Хотелось есть. Она не помнила, когда успела сделать заказ на несколько сотен евро. Чтобы утолить жгучую жажду, они с мужем выпили графин воды.
Плотно облегающая блуза наседала душной массой. Рабия потянула вниз вырез декольте.
Сатин кидался ко всем сидящим, выхватывая еду прямо у них из рук, умудрился съесть несколько долек лимона и пару маринованных чесночин, вымоченных в бренди. Вероятно, в нем проснулся тот же голод, что и в ней. Отборный обжигающе-огненный кофе – гордость этого заведения он прихлебнул прямо из чайника. Незнакомая девчонка сама протянула ему тарелку с чем-то черным, пахнущим костром и покрытым колючками. Душный запах костра наполнил помещение.
Казалось, Сатин не осознавал, что происходит. Хватаясь за воротничок, утирая пот со лба, он черпал воду из аквариума с пятнистыми карпами и выливал себе на голову.
Происходящее походило на быстро сменяющие друг друга кадры.
Кто-то пристал со своими шведскими расспросами, белобрысый американец выскочил из-за стола, как только Сатин приблизился к его поджарой отбивной. На глазах выступили слезы, и он быстро смахнул их. Рабия видела, как он побледнел. Налетел на стол. Он смеялся.
Она смотрела на него и не понимала. Сатин точно был околдован, это не походило ни на одну из его пьяных выходок.
Голоса исказились, скрип отодвигаемых стульев вынудил её содрогнуться и заткнуть уши руками, комната и лица расплывались, краски смазывались, свет мерцал.
Рабия двинулась в сторону уборной. Запрокинула голову, потолок исчез, и над ней разлилось болото, через поверхность которого можно было увидеть небо и солнце. Зал вращался, то тут то там мелькали яркие вспышки, как на быстрой карусели. Слепящие лучи на стенках бокалов, подсвеченная вода в аквариуме, блеск драгоценностей на шеях, стразы на одежде. Рабия на мгновение зажмурила глаза, но отблески света продолжали преследовать даже в темноте.
На пути к заветной комнате столкнулась с нелепо-застывшими официантками. Почудилось, что у них отрасли ослиные уши и хвосты, а заодно прорезались кроличьи зубы. Рабия слышала, как они фыркают и стучат зубами.
Она увидела мужа, когда тот, привалившись к стене, растирал лоб и веки. Встала рядом в прохладной тени. В сумерках коридора они были скрыты от чужих глаз. Здесь кожа Сатина отливала зеленью.
Рабия опустилась на пятки, позволяя себе расслабиться. Босоножки на пробковой танкетке она скинула, чтобы дать ногам отдых. Сквозняк в коридоре освежал, половики на деревянном полу остужали подошвы.
Сатин взял её за руку, перебирая узловатые пальцы. Она подняла на мужа лицо. Он выглядел изнуренным и веселым одновременно.
Рабия просунула пальцы в шлёвки на его брюках и уткнулась лбом в горячее бедро. Бросало то в жар, то в холод.
Сатин поднял её с пола, для чего ему потребовалось применить все свои силы, и поцеловал взасос. Её рука спустилась по его животу, под пальцами оказалась шершавая грубая ткань. Потянула за тугую молнию. Сокращая между ними расстояние, Сатин притиснул жену к стене напротив туалетов, уперся одной рукой в обои, с трудом удерживая равновесие, еще сильней впился в губы, запечатлевая поцелуем тонкую улыбку на её губах.
Рабия ухватила его за пояс, царапая ногтями липкую от пота кожу. Просунула ладони под ремень, вниз по пояснице, под плотно облекающую эластичную ткань, сдавливая мягкую плоть. Под пальцами футболка Сатина смялась и задралась вверх, оголив живот. Неловко покосившись вперед, Рабия ухватилась рукой за его талию.
В ушах стояло пение девочки и многократно повторяющий энергичный припев. С кухни доносился стук посуды.
Твердая плоть проникла внутрь. Когда пришло смутное осознание того, что они делают, Сатин уже начал двигаться в ней.
Их дыхание перемешалось. Рабия перехватила взгляд мужа, удерживая его как можно дольше. Вокруг только его лицо, запах его тела, его ритм.
Примечания:
«Кофе по-фински» – алкогольный коктейль, для его приготовления используются водка, кофе и сахар.
========== Глава VII. Другой фатум ==========
Было две вещи, которые преследовали Маю, – музыка и свет. Переливающийся рекой свет, и музыка без слов, исходящая от него. Мелодия, похожая на пение самой природы. Дивные звуки, медленно сводящие с ума. Они возникали из неоткуда и окружали со всех сторон. За светом стояло что-то, скрывая себя в бледно-золотом сиянии, мерцающем, как водные блики на камнях. И это был кошмар, испытывающий Маю каждую ночь. Что-то нависало над головой, заслоняя небо. Лишало сна. Влекло. Шептало о чудесах. Оно было живым. Оно не могло остановиться. Нахождение во вседвижении – являлось его истиной формой. У этого не было крыльев, но оно парило, расплескивая свет вокруг. Это не жило, как человек, оно – существовало. И сейчас, обретаясь на фоне пронзительно-синего неба, такого резкого, что болели глаза, оно грелось в лучах солнца, наблюдая.
Послышался растерянный женский голос:
– Маю!
Чей-то шепот:
– Не слышит? Маю!
– Холовора, что ты себе думаешь? – строгий окрик издалека. – Полагаешь, раз ты окончил академию, это дает право спать на моих уроках?!
Что-то толкнуло в спину, и Маю резко подскочил, осоловело озираясь по сторонам. Вместо слепящего глаза синего неба, наводящего ужас, на него были устремлены десятки лиц. Ладони оказались влажными и ледяными, а рубашка прилипла к спине.
Сидящая справа Куисма уставилась на соседа с нескрываемым удивлением. И взяла в руки тетрадный лист, на котором было выведено черным маркером – не спи, а то замерзнешь! Мальчик обернулся на заднюю парту и перехватил взгляд Селике. Тот пожал плечами, что будто бы говорило: «Не понимаю, отчего они все так переполошились».
Черт! Заснул… Маю не без труда вспомнил, где находится, и что делал до того, как отрубился. Мальчик ощутил себя мокрой курицей, хотелось пойти согреть руки в горячей воде и переодеться в сухое. Сложнее оказалось не думать о том, как он может выглядеть со стороны. Почему-то с каждым днем в новой школе чужое мнение заботило всё больше и больше.
Высокий иностранец, с вытянутым узким лицом и от природы всклокоченными волосами, преподававший английский, направился к Маю. За его экзотичную иностранную манеру поведения ребята прозвали учителя Джеймсом.
Невзирая на явное потепление, учитель носил двубортный, темно-малиновый пиджак, это же озвереть можно!
– Могу я узнать, чем ты был занят ночью? – обратился к нему учитель по-английски.
По классу разнеслись смешки.
– Я? – промямлил мальчик, всё еще поглядывая на одноклассников.
– Да – ты! Ты посещаешь дополнительные курсы по ночам? Подрабатываешь?
Учитель всё не отвязывался, а Маю готов был сползти под стол. Подойдя к его парте, Джеймс вытащил из-под его локтей тетрадь, с цветными иллюстрациями, по которой преподавал английский.
– Вагоны разгружаешь? – продолжал распекать тот. – Вот, что я тебе скажу, Холовора… – небрежно бросил тетрадь на стол и вперил в Маю немигающий взгляд, – ты можешь знать мой предмет сколь угодно превосходно, но это не избавляет от необходимости заниматься во время учебного процесса.
– Он всегда придирается к отличникам, – послышалось с задних парт неосторожно громкое замечание, и у Маю ёкнуло в груди. Джеймс уже начал разворачиваться в ту сторону, как мальчик неожиданно подал голос, чтобы отвлечь внимание учителя на себя:
– Можете меня спросить, я отвечу на любой ваш вопрос.
Маю не соврал, он действительно великолепно владел необходимой для старшей школы учебной базой по английскому. Однако учитель, вероятно, расценил его просьбу как насмешку.
– Вот как? Ты мне позволяешь? – снова вылупился Джеймс.
Да что же он так пялится-то?! Маю не нравилось, когда его разглядывали будто китайскую вазу.
– Нет, я хотел сказать, что вы имеете полное право вызвать меня и поставить двойку, если я провалюсь с ответом.
Учитель какое-то время молча смотрел на Маю, опираясь ладонью о парту.
– Я тебя запомнил, – выдал Джеймс таким дрожащим голосом, точно подавлял бурные эмоции, то ли крик, то ли смех. Несильно хлопнул по столу, развернулся на каблуках и отмеренными шагами двинул в обратном направлении.
Вдруг как нельзя отчетливо стала осязаема возникшая в классе тишина.
Мальчик заскрипел зубами. Он не какой-то качатель прав! Небось, этот ненормальный Джеймс посчитал его за очередного школьного бунтаря!
– Впредь я буду учитывать твои пожелания.
Неторопливо пройдясь между рядов, Джеймс возвратился к учительскому столу и сел.
Валя был прав, социальное положение играло огромную роль, особенно в среде «акул», где все сплошь выходцы из влиятельных кругов. Здесь взрослые приняли Маю за избалованного сыночка, только и мечтающего нарушить общественный порядок.
Мальчик устало выдохнул, теперь придется думать, как избавить их от этого предубеждения. Новые преподаватели ничего не знали о нем. Не успел Маю собраться с мыслями, как прозвенел звонок с урока.
Джеймс захлопнул журнал и направился на выход, даже не попрощавшись с учениками.
На большой перемене ребята из класса Маю высыпали во двор.
Устроившись с тетрадками за столом для пикника, Маю пытался запомнить все имена и не запутаться. После этих кошмаров он становился сам не свой, хоть волком вой!
С Куисмой, что пыталась разбудить его на уроке английского, Маю познакомился еще вчера, разъяснив ей схему расщепления по генотипу.
Куисма наблюдала за своим парнем из выпускного класса, гоняющим по полю футбольный мяч.
Селике представил Маю еще двум друзьям: Минтту – однокласснице Маю, на уроках постоянно садящейся по соседству с Селике, и Йоханасу Ранта – парню из одиннадцатого.
Селике с Маю сидели с одной стороны, девушки – с другой, Йоханас примостился на стуле, украденным кем-то из столовой, повернувшись лицом к футбольным воротам.
Холовора с утра стянул волосы хэагами, чтобы шея могла загорать. Солнце распекало, к обеду температура достигла 32 градусов. Духота отбивала всякую охоту думать. На лице и на теле обильно высыпали веснушки, даже на ушах.
– Как у тебя с тригонометрией? – пододвинула свою тетрадку Минтту, крашенная в рыжий цвет, субтильная девочка в затененных очках от близорукости.
Не поднимая глаз от тетради, Минтту пошарила в пачке, извлекая горсть чипсов и кроша на стол, на учебники, себе на колени.
– У тебя ошибка в первом решении, – сказал Маю, тщательно просмотрев записи. – Откуда ты взяла площадь окружности? Этого нет в «дано». Попробуй вычислить диаметр, чтобы получить площадь окружности.
Девчонка оторвала от тетрадки пораженный взгляд.
– Жду, не дождусь, когда у нас закончится этот ужасный лекционный курс по геометрии! Как ты разбираешься в этом? Мне и за лето интенсивной зубрежки не одолеть этот учебник!
– Я просто учусь, и у меня это выходит неплохо. Я делаю это для себя, мне никто не навязывает этим заниматься, – добавил Маю в ответ на завистливые вздохи. – Мне казалось, банальнее геометрии предмета нет.
– А?! – Минтту глянула на Маю с недоверием. – А-а, ты с какой планеты на нас такой свалился? – с наигранным раздражением протянула девушка, горбясь и вытягивая шею вперед и вверх, разом став похожей на хорька. – «Банальнее геометрии предмета нет», – передразнила она, приближая свое лицо к его и хмуря лоб. – О!
Маю подавился смехом, наклоняя голову.
– С чувством юмора у тебя полный порядок, – заметил Йоханас. Для друзей – Йолли.
Бритый под ноль затылок и выпущенные на лоб осветленные пряди делали его похожим на панка. Йолли теребил черную плетеную веревку, неровно обвившую шею в несколько рядов. На веревке болтались стеклянные бусины, разноцветные перья, игральные кости, «бубновая дама» и прочая всячина. На светлой коже это ожерелье смотрелось эксклюзивно.
Парень указал пальцем на салат в одноразовой тарелке, лежащей перед Маю.
– Не будешь, тогда я забираю?
– Уже перебил себе аппетит, – зачем-то соврал Холовора.
Есть совершенно не хотелось. Плохой сон вообще не способствовал выработке аппетита.
– Если это Джеймс испортил тебе настроение – расслабься.
Селике ел многослойное печенье из коробки, из-за которого теперь над столом кружила пчела.
– Он цепляется ко всем, кто, по его мнению, слишком умный.
Отправив в рот печенье, потер ладони и с набитым ртом, продолжил:
– Как же тебя угораздило отключиться прямо посреди урока? Это такой смачный плевок на его самолюбие!
– Джеймс совсем взбесился, – подхватила Куисма, разворачиваясь к ним лицом.
Игра закончилась, парни отправились в раздевалку, смотреть стало не на кого.
– Он терпеть не может, когда нарушают порядок на его уроках.
У этой девушки были такие же почти белые, как у Маю, волосы, уложенные вокруг головы волнистыми линиями. Часть волос она закрепляла заколкой, остальная часть глянцевыми локонами рассыпалась по плечам. Узорной вязки топ сливового цвета выставлял в лучшем свете не только грудь, но и розовый лифчик, заметный под неплотным слоем ниток. Куисма из тех девушек, которые в нежном возрасте расцветают, как пионы, и долгое время остаются теплыми, душистыми, поющими цветами. Сложно представить, что когда-нибудь она будет нянчить внуков.
Йолли и Минтту уставились на Маю. Мальчик вдруг понял, что упустил суть разговора.
Последним уроком была тригонометрия. Маю достал из сумки учебник, решив узнать, на каком месте остановился класс и нужно ли нагонять материал.
– Что меня сейчас беспокоит, так это завтра, – сообщил Йолли, смахивая с тетрадки брызги от спрайта. – У меня с биологией напряг. А завтра проверочный опрос, старуха говорила, что даст нам тесты.
– Бли-ин! – выдала Куисма.
От неожиданности Минтту вздрогнула и покосилась на девушку с тревогой.
– А я и забыла! – Куисма схватилась за голову, опуская лицо. – Теперь я не успею подготовиться! Сегодня совершенно не будет времени!
Йолли сложил ладони в молитвенном жесте и переплел пальцы.
– Слушай, Маю, какие у вас были предметы? Биология-то наверняка была.
Минтту перестала жевать и внимательно посмотрела на Маю.
Холовора потер колени через брюки.
– Травоведенье, экология, палеонтология, астрономия, физика, алгебра, литология…
– Лито-чего? – переспросил Йолли. – Я и слово такое впервые слышу.
– Наука о камнях.
Мальчик подпер правую щеку ладонью, чтобы скрыть ямочку от улыбки.
Ямочки точно также как и веснушки доставляли массу проблем, если в детстве ничто не мешало быть похожим на сахарного, толстощекого купидона, то теперь это неудобство выводило из себя.
– О, скоро звонок зазвенит, ну я пошел, – сверившись с часами на запястье, спохватился Йолли, и быстро сгреб в кожаную сумку свой свинарник. Селике тоже поднялся.
Оба парня были выше Маю, по крайней мере, сантиметров на десять. Даже не нужно напоминать, как его заботил чей-то рост. Холовора думал о своем росте «ниже среднего» почти также часто, как о необходимости питаться.
– Маю, – окликнула Куисма и развернулась к нему с горящей в глазах надеждой. – Ты ведь сможешь провести нас внутрь после концерта? Если я провалю завтра тест, то хотя бы сегодня оторвусь по полной программе.
Куисма сделала несчастное лицо и чуть ли не плача уставилась на Маю.
– Бесплатно никто тебя не пустит, – сказал Селике.
– Не, я не о том.
Девушка выждала немного, смерив друга «благодарственным» взглядом.
– Я хочу познакомиться с группой.
– О! – выразительно отреагировала Минтту, округлив рот и застыв лицом. – Не хилые запросики!
Маю осторожно уточнил:
– Хочешь, чтобы я представил тебя участникам группы?
– Ты точно хочешь только познакомиться? – поддел Куисму Йолли, искрясь улыбкой из разряда: «время ржать еще не пришло».
Куисма состроила рожицу и перевела вопросительный взгляд на Маю.
– Мм? – протянула девушка, наваливаясь на стол локтями. – Это возможно? А я взамен сделаю так, чтобы ты не писал тест по биологии…
Не успела она договорить, как подорвался Йолли:
– Это как?! Соблазнишь нашу старуху?
Девушка сгорбилась и подперла голову ладонью.
– Да много ты понимаешь в дипломатии. И она не старуха, ей около сорока, и как любой другой женщине будет приятно чужое внимание.
Минтту приспустила очки на нос и прожгла подругу взглядом.
– Просто куплю её любимый торт и скажу, что Маю уже писал подобный тест, здесь особого ума не надо.
Холовора глянул на дисплей телефона, ожидая звонка от кого-то из домашних. Хотелось поскорее уже выехать в Тампере, а где пункт назначения находится и как долго туда ехать, Маю пока не знал. Сунул учебник и бутылку воды в сумку и, перекинув ногу через лавку, сел поперек.
– Если честно, я не знаю, сам не был на концертах «Храма Дракона». Ту часть арены, где временно остановились участники группы, как я слышал, собирались оцепить, и никто из «Храма Дракона» еще не выходил за пределы оцепления. Секьюрити полно и внутри. Могу сказать точно – даже просто приблизиться к группе будет очень сложно. Но я спрошу у Сатина, если ты так…
При озвучивании имени вокалиста, Куисма закрыла лицо ладонями и простонала что-то нечленораздельное. Маю в замешательстве поглядел на девушку. Он даже не имел представления, что «Храм Дракона» оказывает на поклонников такое сильное воздействие.
– Ради чего все эти меры предосторожности? – спросила Минтту.
– Соберется большое количество репортеров. А сам концерт позже выпустят на dvd, поэтому группа хочет как можно лучше обезопасить себя, чтобы не возникло осложнений во время выступления и после. Как думаешь, почему мы переехали из Хельсинки? Когда мы с сестрой ходили в младшую школу, за нами на расстоянии ехал автомобиль с охраной, чтобы родителям было спокойней.
Йолли стоял, опираясь на одну ногу, а другую чуть выставив вперед, и теребил свое ожерелье.
– Серьезно? Так почему вы переехали?
– Чтобы в будущем избежать домогательств со стороны прессы и фанатов.
Куисма подошла к Маю, оставив в воздухе сладкий аромат черной смородины. Девушка уступала ему в росте, поэтому рядом с ней Холовора чувствовал себя спокойно.
– А тот дом… Я видела фотографии в сети… он старинный, даже ограда старомодная, и похож на особняк. Так вы его продали?
– Да, продали уже давно.
Мальчик поднялся из-за стола, на весу застегивая молнию на сумке. Он то и дело поглядывал на дисплей, теребя сотовый телефон в пальцах. Спустя минуту, когда они уже подходили к двойным дверям черного хода, все-таки не выдержал и набрал:
«У меня урок, позвони позже».
Смс отправил на номер Рабии.
*
– Подмени меня, – шепнула Рабия сестре, выходя из-за стойки в коридор.
Занавеска, скрывающая арочный проем, заколебалась. Через распахнутые окна доносился стрекот и жужжание насекомых. В воздухе стоял запах нагретого солнцем песка и сухой травы. Подходя к окну, женщина удобней перехватила трубку.
– Теперь мы можем поговорить.
Голоса посетителей в коридоре казались глуше.
– Прошу меня извинить, госпожа… Холовора, я, верно, звоню не вовремя.
У собеседника оказался необычный тембр, но дело было не в акценте, а в интонации. Томный голос, почти как у женщины, с очевидной леностью. Он не был неприятным, но резал слух. Вдруг неудержимо захотелось отнять трубку от уха. Рабия практически пересиливала себя, заставляя слушать.
– Ничего страшного, – улыбнулась она, не зная, что добавить к своим словам, чтобы загладить неловкость.
– Вы не узнаёте меня? – мягко спросил собеседник, и мёд в его голосе проступил отчетливей. Последний раз она слышала подобный голос, когда по ошибке набрала номер гейшопа.
– Боюсь, что нет.
Пройдя чуть вперед, женщина остановилась. В зале-гостиной на собранном диване сидели Эваллё и Аулис и о чем-то ворковали, как пара голубков. Рубашка Эваллё была расстегнута, Аулис обвивала его руками за пояс, прижимаясь к обнаженной груди. Талии у девочки не наблюдалось, что с лихвой компенсировала роскошная во всех смыслах фигура. Рабия дала задний ход, заворачивая за угол.
– Полагаю, вы забыли.
Женщина почувствовала, как на губах собеседника растекается густой патокой улыбка.
– Мы с вами подписали договор на обучение Маю в Театральной академии.
– Ах да! Правильно! Простите, я не узнала… Вы – директор академии и наставник Маю, я права?
Рабия перестала улыбаться. Она на самом деле не узнала этого человека. Но как же странно, что ей удалось забыть столь неповторимый голос.
– Вы совершенно правы. Я много времени не отниму.
Голос раздевал своей неподкупностью, открытостью, теплотой, как шепот маленького ребенка, просящего рассказать сказку на ночь. Речь была великолепна, если не сказать больше, она была – совершенна.
– Я хотел бы узнать у вас, госпожа Холовора, вы внимательно читали договор?
Она вернулась по коридору обратно к гостиной. Это был не столько коридор, сколько застекленная с одной стороны галерея. Солнце переместилось в южную часть дома, и здесь было немногим прохладней. За стеклами землю покрывала сухая листва. Кроны деревьев даже не колыхались. Ни ветра, ни дождя.
Медленно прохаживаясь по коридору, она пробормотала:
– Если говорить откровенно, – Рабия выдержала паузу, слегка пожевав верхнюю губу, и вздохнула: – я не могу утверждать это с уверенностью. Мой сын сам прочел договор.
– Тогда вы, скорее всего, не знаете.
Эваллё с Аулис перешли к поцелуям. Не заглушая звука поцелуя, в комнате работал вентилятор. Края покрывала слегка развевались.
Рабия рассеянно отвернулась.
– Чего я не знаю?
– Мы заключали договор на пять лет, и Маю должен был вернуться только следующей осенью. Поэтому, узнав, что Маю покинул академию, не объяснившись, я был вынужден связаться с вами. Вы понимаете, с тех пор как мальчик перевелся в мою школу, на меня легла ответственность за его жизнь.
Несмотря на жару, от его слов Рабию пробрал внутренний холод. Потребовалось несколько секунд, чтобы собраться с мыслями.
– Ваш сын не окончил обучение. Я вышлю вам сумму за пятый курс, не беспокойтесь о деньгах. Я ожидал услышать лично от него причины столь поспешного отъезда, но от Маю не поступило ни одного звонка. Мне казалось, это недоразумение мы сможем разрешить, не привлекая посторонних, но, простите меня, вы мать, и, конечно, я должен был прежде всего подумать о вас.
– Маю мне ничего не сказал. Я понятия не имела.
Рабия запустила пальцы в волосы. Взгляд метался по стенам. В голове творился полный кавардак.
– Позвольте узнать, Маю вернулся домой?
– Да. Приехал на поезде в прошлую среду. Прошу прощения, я не знала об этом. Я должна была созвониться с вами. Мне жаль, что так вышло, Маю не приучен врать. Еще раз хотелось бы извиниться за доставленное беспокойство.
– Как Маю себя чувствует?
– Маю в порядке. Пожалуйста… прошу вас, не волнуйтесь о нем, он благополучно добрался.
Рабия стиснула зубы и зажмурилась, потом сделала глубокий вдох и расслабила лицо.
– Мне так стыдно…
– Не нужно. Не придавайте большого значения моим словам, я не хотел поставить вас в неудобное положение, но я беспокоюсь за одного из своих лучших учеников. Каким я знаю Маю – это ответственный и усердный подросток, уверен, всему есть простое объяснение, но по каким-то личным причинам Маю решил оставить вас в неведенье. Он несколько впечатлительный, возможно, имело место недопонимание.
– Маю сейчас в гимназии. Мне передать что-то? – упавшим голосом пробормотала Рабия. Пока директор отвечал, она могла хотя бы переварить услышанное.
– Нет, благодарю… Я удивлен, что Маю ничего не сказал вам.
– Понимаете, Маю никогда не был скрытным, в общении он очень открытый человек, у него не было секретов от близких. Я даже себе представить не могла, что мой сын способен скрыть от нас что-то настолько важное.
– Маю взрослеет, быть может, теперь он не считает, что должен делиться с родными людьми всем сокровенным, – что прозвучало почти нормально.
– В ваших словах есть смысл.
Женщина поднесла ладонь ко лбу и выдохнула, резко опуская руку.
– К сожалению, сегодня неподходящий день для подобных разговоров.
– Понимаю.
Она села в старое кресло, стоящее в коридоре, напротив окон, выходящих во внутренний сад и в лес. Погладила пальцами подлокотник, обтянутый рыжим бархатом, и только сейчас заметила Эваллё. Парень стоял у дверей гостиной, привалившись плечом к стене, и смотрел в окно. Рубашку он так и не застегнул, открывая безволосую грудь.
Рабия опустила ладонь себе на шею и помассировала. По голым рукам словно воочию заскользил сахарный тростник, когда директор вновь заговорил:
– Я рад, что мы с вами поговорили. Всего доброго.
Ухо почти жгло. Если сахар долго варить при определенной температуре, то выйдет леденец.
В трубке раздались частые гудки, и Рабия опустила руку. Поднявшись с кресла, женщина подошла к сыну.
– Маю сильно изменился, – сказал Эваллё. – Я не знаю, что на него могло повлиять.
Было ясно, что парень ни коим образом не хочет оговорить брата, а искренне переживает за него.
– Уверена, тому, что Маю был неискренен с нами, есть банальное объяснение.
Запустила пальцы в черные волосы Эваллё, потрепала по голове. Парень лишь улыбнулся.
Рабия прогнула спину и схватилась за поясницу.
– Ощущаю себя древней развалиной. Пойду разгоню посетителей, уже почти два, а нам ехать в Тампере.
Она открыла еще одно окно в коридоре. С улицы дохнуло паревом.
– Мам, мы с Аулис подъедем на концерт часам к семи.
Женщина только махнула в ответ.
Эваллё, скрестив руки, неторопливо направился в сторону зала, оглядываясь на мать и бросая ей многозначительные улыбки.
– Я всё понимаю. Наслаждайтесь друг другом.
Рабия покачала головой и усмехнулась.
*
В общей гримерной играла «Green grass» I am arrows.
Сидя нога на ногу перед зеркалом, Сатин держал на коленях ноутбук, слегка покачивая ступней в такт песне. Над ним колдовала Куки, суетливая девушка-визажист и стилист группы, завивая влажные от воска волосы на раскаленные щипцы, пока Сатин пил минералку.
Тео раскинулся в кресле возле стола, вертя в пальцах зажигалку. Над ним уже поработал стилист.
Они остановились недалеко от центра, в «культурной» части города – парке аттракционов со сценой под открытым небом; здесь часто устраивали рок-фестивали, а по праздникам – развлекательные вечера. Этот парк считался популярным местом у молодежи. Идея принадлежала вокалисту и продюсеру группы; тут они сошлись во мнениях, что сама атмосфера парка «Enkeli»* как нельзя лучше подходит их музыке.
Парком развлечений заведовала женщина, многие люди звали её просто Анна-Лиза. Сатин знал её с детства.
Измучившись от жажды, он уже выпил одну полулитровую бутылку. От распущенных волос по шее градом катился пот. Сатин выпрямился и расправил плечи, чтобы не соприкасаться нагретой кожей со спинкой стула.
Даже летом обычно было холоднее.
В комнате не было окон, и на низком потолке ярко горели люминесцентные светильники.
Сатин пробежал глазами статью на finnish-blog.
«Чем была вызвана жара – выяснением этого феномена занялись ученые. Из-за климатических нарушений произошли скорые изменения и в животной среде: поля изъедает саранча, в домах заводятся опасные вредители. По-прежнему высок риск возникновения лесных пожаров. В Тампере, Лахти и Хямеенлинне было замечено массовое падение птиц. Выросло число смертей среди животных, населяющих леса страны. Многие люди вынуждены добираться до работы пешком в связи с участившимися случаями проникновения мелких животных в зону скоростного движения».
