Текст книги "Каминг-аут (СИ)"

Автор книги: Chans

сообщить о нарушении

Текущая страница: 69 (всего у книги 95 страниц)

В щелке между косяком и дверью мелькнула её полненькая фигура. Неряшливой деревянной походкой, кое-как сгибая колени, с бутылкой в руках Тахоми пересекла гостиную. Маю казалось преступлением, что взрослая женщина не отдает себе отчета в том, как в конечном счете скажется на здоровье младенца избыток алкоголя. С тех пор, как Тахоми провела тест на беременность, она словно перестала быть собой.

– Отказываясь принимать мою сторону – единственный верный выход для нас – ты тем самым идешь у них на поводу. Они совершили преступление, и я могу подать на Эваллё в суд за совращение родного брата. А это статья по растлению малолетних, статья за сексуальное домогательство. К нему отнесутся более снисходительно, так как это его первое правонарушение, но я не сомневаюсь, что он станет уголовником… при таком-то воспитании.

Прозвучал звук пощечины, и Маю отшатнулся от двери. В голове пульсировала кровь, на зубах скрипела злость.

– Как ты смеешь мне угрожать! А что если бы это были твои собственные сыновья, которых бы я тебе родила?!

Тахоми больше не сдерживалась, глотая злые слезы, присела на диван и, закрыв лицо руками, судорожно вздохнула, растирая косметику по векам, будто так она могла успокоиться. Мальчик почувствовал что-то раздражающее глаза, что-то влажное щекотало щеку. Глазам стало горячо. Маю приоткрыл рот и ощутил на языке солоноватую влагу.

– Ты думаешь, я покрываю Эваллё? Полагаешь, мне так нравится, что он сделал?! – воскликнула женщина.

– Маю пора пожить самостоятельно, а за Эваллё мы как-нибудь присмотрим.

Их разлучат с братом, запретят им видеться, а его насильно запихнут в армию, в то время как Эваллё будут терроризировать здесь. Маю кипел от возмущения. Но тетя права, на её месте он поступил бы точно так же… если бы это были его сыновья. Которых у него никогда не будет. Любой нормальный человек сделал бы то же самое.

– Ты ведь знаешь, что Маю могут и не взять в армию, – донесся из-за двери приглушенный голос Тахоми. – Ты прекрасно это понимаешь.

– Именно потому он и не доучился в школе, что рядом с ним нет никакой дисциплины! Если он не может себя сдерживать, мы просто обязаны нанять ему психиатра! Это вполне очевидно, что ты защищаешь мальчишку. Но кому от твоей жалости станет легче? Я делаю это на благо ребят, в то время как ты думаешь, только как бы тебе оставить при себе чужих детей.

Женщина рванулась, но Саёри схватил её за локоть.

– Ты излишне самоуверенна да к тому же глупа. Кто поверит твоей так называемой доброте? Работаешь для них, заботишься, всё делаешь для них?.. А на деле-то питаешь к ним одну лишь жалость. Это не чуткость, это жестокость. А, потакая их капризам, ты делаешь из них слабовольных эгоистов! Думаешь, взяла над ними покровительство? Как же. Должно быть, ты не знаешь всего…

– А о чем я, по-твоему, должна знать?! – прохрипела японка.

– Ты совсем не знаешь своей племянницы. Не знаешь, какой она может оказаться изобретательной, если ей понадобится добиться мужского внимания, – плоский широкий тон заставил её содрогнуться. Тахоми застыла, ошеломленно взирая на возлюбленного.

Широко раскрыв глаза, с приоткрытым ртом Маю ощущал, как колотится в груди его собственное сердце.

– Что? – слова давались ей с трудом. – Что ты хочешь этим сказать? Мужское внимание? О чем ты? Зачем ей это нужно?

– Твоя драгоценная племянница, да-да… Ничего не понимаешь?

– Что я должна понимать, объясни, наконец!

– Она очень искусна во лжи. Ей нравится играть с людьми в игрушки. С чувствами людей. Возможно, это было и не запланировано, но, учитывая, какая в семье сложилась атмосфера…

– Продолжай, – едва дыша, пролепетала Тахоми.

– Но я не её отец, иначе бы я разобрался с ней.

– Что?.. О чем она тебя попросила?

Саёри не стал договаривать, но тетка поняла всё правильно, судя по её испуганно распахнувшимся глазам и дрожащей нижней губе, в этом можно было не сомневаться.

– Ты хорошо её научила, – обличительно выдохнул мужчина.

У Тахоми вытянулось лицо:

– В чем ты меня обвиняешь!? Я не учила её! Я что, похожа на совсем выжившую из ума!?

– Вот видишь, ты сразу поняла, что я имею в виду! Я не знаю в чем тут дело. Почему Фрэю тянет на мужчин постарше, может, в этом виноваты неуемные девичьи гормоны? – процедил Провада, сверля будущую супругу пронзительным взглядом.

Ложь! Саёри наговаривает на Фрэю! Какая низость! Маю аж весь затрясся от бешенства. Если он сейчас вмешается, то может не рассчитывать на поблажку ни для себя, ни для брата. Он может быть уверен, что и Фрэе достанется.

– Или ты и это считаешь нормальным? – говорил Саёри, когда дверь хлопнулась об косяк.

Тахоми тут же подобралась, закрыла рот, улыбка вышла рассеянной и диковатой. Саёри отпустил её руку и враждебно уставился на подростка. Над верхней губой влажно поблескивала кожа.

– Маю, ты проголодался? – брякнула Тахоми первое пришедшее на ум, не зная, куда деть глаза. Вид, как и голос у неё был подавленный.

– Господь с тобой, тётя, – издевательски прошипел мальчик, прожигая женщину осуждающим взглядом, будто сомневался в её психическом здоровье. – Мы обедали десять минут назад.

– Тогда что же? – нелепо улыбаясь, спросила японка, недоуменно вращая глазами. Лоб прорезали складки, как бывало всякий раз, когда она пыталась действовать в разлад со своими убеждениями.

– Где Эваллё?

– Он уехал, дорогой. У него скоро соревнования, ему нужно хорошенько потренироваться с ребятами.

Саёри отошел в дальний угол, изображая бурную деятельность, в то время как Тахоми присела на краешек дивана.

– Вы так уверены, что сможете нас разлучить? – скривился Маю, испытывая отвращение к этим людям, занявшим зал гостиничного номера.

– Маю, это на благо семьи. Если бы ты любил меня хоть вполовину так, как люблю тебя я, ты бы понял, почему я так поступаю.

Эти слова не вызвали бы в нем столько противоречивых чувств, произнеси их Тахоми.

– Господин Провада, как я могу любить того человека, который обвиняет мою сестру в домогательстве. Вы не мужчина и вы не достойны Тахоми-сан.

Саёри избегал прямого взгляда, но и не стремился закрыться от него.

– Столько слов… Впечатляет, но ты можешь звать меня папой.

– Омерзительно, – пытаясь выразить словами клокочущую внутри бурю, Маю не преуспел. Бросив на Саёри выразительный взгляд, мальчик обернулся к тетке: – Открой наконец свои глаза!

Провада был строг с тётей, Маю понимал, что такие люди, как Саёри, пытаются взять полный контроль над ситуацией, косвенно или напрямую. Провада не дает ей расслабиться, разумеется, для её же пользы.

– Ему нужны только твои деньги и наша фамилия! Он плевать хотел и на тебя, и на ребенка! Как ты могла довериться ему?! – вопрошал мальчик с отчаянием в голосе, сдвигая светлые брови. – Как ты могла поверить?! Ты же прекрасно знала, какие бывают мужчины в действительности! Я знаю об этом, ты могла бы послушать меня! Почему ты веришь какому-то проходимцу, а не своим племянникам?!

– Нет, Маю, ты не понимаешь… – она переглянулась с Саёри, которого, похоже, не проняла пламенная речь Маю.

Теперь Тахоми оправдывалась перед Маю, будто опасалась, что плохой ребенок взбунтуется.

– Ты твердишь о семейной чести… Да ты понятия не имеешь, с чем это едят! А теперь ты готова проглотить весь этот бред про Фрэю! Ты пользуешься обстоятельствами, чтобы оправдать себя! Как же ты… Я не узнаю Тахоми!

Из-за красноты оттенка белков выпуклые глаза Саёри казались неестественно воспаленными. Провада скрестил на груди свои небольшие руки. Безупречная одежда: однобортный жилет из мягкой шерсти с V-образным вырезом и ромбическим орнаментом, выглаженная хлопковая рубашка, пошитая на японский манер, летние джинсы с заниженной талией.

Женщина поднялась на ноги и подошла к Маю. Стала видна их разница в росте, незаметная, когда Тахоми надевала каблуки.

– Маю, я знаю, что делаю. Как ты думаешь, как я жила? Знаешь о моей матери? Быть может, ты мне расскажешь о ней и о её лицемерии?! Что молчишь? Нет, тебе нечего сказать! Я не хочу поступать, как поступала она, я хочу дать вам полноценное будущее, где будут иметь место настоящие чувства, а не это…

– Это – что? Ну давай же! Не молчи, тётя! – он наклонился над ней, вперившись в родное лицо жестким взглядом. – Хорошо, я отвечу вместо тебя. Это те же чувства, – прохрипел Маю полушепотом, женщина, наоборот – вскинулась и повысила голос:

– Чувства, да? – пухлые руки вцепились в его плечи.

– Где Янке, а Фрэя? Посмотри, мы остались одни с тобой, – Маю сверху вниз наблюдал за переменами на её лице, окатывая женщину ледяным взглядом. – Хочешь, чтобы я уехал?

– Янке сейчас в Нагасаки, – отрезала Тахоми. – Он не большой поклонник сумо, к тому же кому-то ведь надо кормить Морфея, – резонно подметила японка. Маю показалось, будто она пыталась защитить себя.

– Исчез из твоей жизни, мм? – оставив без внимания её заявление, напирал Маю. – Что же, я исчезну, только потом не надо слез… – там, где женщина сжимала свои пальцы, онемели мышцы, но мальчик не попытался высвободиться из хватки. – Всех этих глупых рыданий. С меня достаточно! Какой прок от твоих страданий? Я пойду в армию и сомневаюсь, что мне захочется еще когда-нибудь вернуться к тебе. А ты не жалей об этом. Не переношу всех этих женских истерик.

– Когда ты успел стать таким черствым, Маю? – осудила племянника японка.

– Когда? Плачу тебе разменной монетой. Услуга за услугу. Ты так старалась заменить мне обоих родителей, считая, что ты лучше справишься с их ролью… И я спрашиваю тебя, разве такое можно назвать справедливостью? Что в итоге именно твоё желание исполнилось. Я не знаю твоей матери, я с ней не знаком… я знаю только то, что ты мне сама рассказывала. С тебя недостаточно чувства вины? Ищешь на ком бы отыграть свою злость за безразличие матери?

– Ну всё, давайте забудем этот разговор, – вмешался Провада Саёри.

– Вины? – переспросила знаменитая мангака.

– Разве ты не испытываешь чувства вины за то, что всё так удачно для тебя сложилось?

Зрачки расширились, какое-то время она молча изучала мальчика, пока глаза не начали слезиться, и она быстро сморгнула.

Маю поднял кисть ладонью вверх:

– Вот видишь. Ты и вправду терзаешься чувством вины.

Безумные глаза, ранние морщинки вокруг век и гладкая кожа. Маю смотрел на её осунувшееся лицо, растрепанные короткие волосы, блестящие от обилия вылитого на них геля.

Она отпустила его рубашку.

– Ты не должен так говорить, – тихо пробормотала женщина. – Я так же тебе нужна. Но армия – это не выход. Ты можешь жить с нами, если захочешь… Я бы не хотела такого для тебя и мне, правда, жаль.

Саёри хмыкнул:

– Не переживай, для Эваллё расставание не будет таким тяжким, он займется спортом, как и намеревался, исполнится его мечта, он достигнет больших успехов, а ты будешь им гордиться. Разве это не счастье, видеть, что у дорогого человека всё хорошо, и он живет полноценной жизнью?

Маю так и не понял, кому предназначались эти слова, ему или Тахоми, но имя брата в устах этого человека прозвучало как жестокая насмешка и скрутило живот в неприятном спазме.

– Что вы, господин Провада, знаете о мечтах моего брата? – пробубнил себе под нос мальчик, подсматривая за щуплым японцем боковым зрением.

Провада приложил к шее галстук, накинул на голову петлю и подтянул узел.

– Надо позвонить Фрэе, – опомнилась Тахоми, от неё исходил едва уловимый аромат дорогих качественных духов и лака для волос… или геля, не важно. – Нужно предупредить её о соревнованиях. Возможно, у Моисея найдется свободная минутка посадить нашу девушку на самолет до Токио…

– Ах, он уже стал Моисеем… – мальчик распрямил спину.

– А разве его офис находится не здесь? – Саёри провел пальцами по щекам и подбородку, наверняка, помышляя о бритье, но Маю не мог не согласиться, что в последнее время этот человек стал выглядеть намного представительнее, в чем Маю ему даже завидовал. Наверное, тому что, не располагая завидной внешностью и врожденным обаянием, Саёри умудрялся загнать себя подороже. В самом деле, не могла же Фрэя польститься на дешевку, завернутую в заграничную обертку? По мнению Маю, так Моисей подходит ей куда больше.

– Ну, что скажешь, дорогой? Позвонишь своей сестре? – было видно, что Тахоми пытается как можно скорее отделаться от неприятного разговора.

– Да… я бы с радостью… я скучаю по ней, хотя мы не виделись каких-то пару дней. Без неё здесь не так оживленно, – не хотелось говорить всего этого при Саёри, этому человеку совсем необязательно знать, как он привязан к сестре и как ему на самом деле неуютно без неё. Отчасти тревога была вызвана еще и отсутствием Эваллё.

Оставив их вдвоем, Маю прошел в соседнюю комнату. С телефоном он не расставался ни на минуту, дожидаясь звонка от сестры или Янке, но пока что безрезультатно. Его так и распирало сорваться с места и вернуться в Нагасаки, словно там он оставил что-то очень ценное. Столько раз чесались руки первому набрать номер брата, столько раз он отказывался от этой затеи, столько раз переворачивался с боку на бок, пытаясь не думать о его бархатном голосе и ласковом шепоте. Мечтал, проснувшись, ощутить его теплое дыхание на своей щеке. Опустил взгляд на темно-синие джинсы, купленные по совету Тахоми и сейчас облегающие его худые ноги. Ему не понравилось, какой вульгарный у него вид со спины, и поэтому повязал вокруг пояса длинную цветастую рубашку, которую Фрэя эксплуатировала вместо халата. Что говорить, а чувство стиля Тахоми всё же удалось ему привить, хотя он до сих пор не понимал, зачем это нужно.

Саёри, вероятно, прав, и им с братом действительно станет легче, если один из них уедет. Видеть, как светятся глаза Эваллё, знать, что он покоряет рекорды и преуспевает в своем увлечении, воодушевляет других ребят… В Маю шевельнулась ревность. Эваллё его брат, только его. Но если Эваллё счастлив, то и он счастлив. Приблизительно это ему и пыталась втолковать Тахоми, а он лишь обозлился на неё. Он не предпринял ничего, что смогло бы сделать её счастливее, он лишь упорно стоит на своём, помышляя только о брате и пытаясь спасти их отношения, он совсем забыл о нуждах Тахоми, о том, насколько она нуждается в его поддержке. Он – мягкотелый слизняк, который может только злословить. Он и не думал, какой опасности подвергнется брат, если откроется их связь, о сестре он тоже забыл подумать, разве уделил он ей хотя бы грамм той любви, которую растрачивал на Эваллё? Он может только оскорблять Тахоми, но никогда не сможет утешить её. И теперь он вынужден покинуть эту семью. Но если он скажет об этом сейчас… Мысленно Маю уже видел, как брат приходит первым, как берет главный приз; и он не мог сейчас испортить Эваллё настроение своим признанием; пока нет смысла говорить о том, что скоро им придется расстаться; и более того он должен увидеть эти соревнования своими глазами. Пускай брат ни о чем не догадывается и спокойно побеждает. Маю считал себя осколком этой семьи, вынужденным на одинокое существование. Он не позволит Эваллё уехать. С сестрой и теткой его брат обретет себя. А он выйдет из армии и уедет далеко-далеко, найдет то место, где не будет осуждающих взглядов, где никто не вспомнит, кто он такой, где он сможет спокойно смотреть на солнце. Где-то очень далеко, на крайнем полюсе, где Эваллё не найдет его.

Маю с тоской окинул взглядом комнату: все свои пожитки брат забрал с собой, сестриных вещей здесь тоже не осталось. Опустился на кровать и сжал коленку. Слушая долгие гудки, он поглядывал на дверь из толстого стекла. Он успел запечатлеть в памяти сложный стеклянный орнамент на двери и сосчитать все впадинки-завитки. Включили свет в коридоре, и за мутным стеклом зашевелились размытые силуэты.

Мальчик сбросил вызов и повторно набрал номер сестры.

Один гудок…

Заглушенные расстоянием невнятные голоса о чем-то спорили.

Второй гудок…

Тахоми рассмеялась.

Третий гудок…

Маю наклонился вперед, опустил локоть на колено и прижался горячим лбом к ледяной ладони.

Четвертый гудок…

Пятна света перемещались за дверью.

Пятый гудок…

Возможно, они уехали куда…

Перезвонив на номер Моисея, Маю терпеливо выслушал оператора.

– Да куда они подевались?! – не выдержал мальчик, отключаясь и швыряя мобильник на покрывало.

Уехали или просто не слышат. Он закусил губу. А он так рассчитывал услышать голос сестры, поболтать, поделиться впечатлениями от Токио, в очередной раз соврать, что у него всё в порядке. Эта небольшая неудача совсем выбила его из колеи, обычно Фрэя сама звонила ему, но в связи с последними событиями, ему было совсем не до неё. Маю не ожидал, что так болезненно воспримет этот пустяк. Сестра забывала телефон и раньше, когда он разряжался или кончались деньги на счете, он и не заметил насколько привык слышать в трубке её задорный голос и эти циничные интонации, успел привыкнуть к их постоянным разговорам. Девушка не упускала возможности позвонить ему из уличного автомата. Только теперь Маю осознал, как давно это было, он просто дезориентировался во времени, после Хямеенлинны Фрэя общалась в основном только с Янке и Тахоми.

Конечно, его волновало, почему телефон сестры не отвечает. Нетерпению уступила тревога. Почему он не додумался позвонить ей днем раньше? Тогда бы у них еще оставалось время до соревнований. А теперь они попросту не успеют её предупредить.

Дальше он действовал по инерции, пальцы сами нашли нужные клавиши.

– Маю? – раздался знакомый голос.

Мальчик запустил пальцы в волосы и растрепал прическу.

– Мне не удалось дозвониться до Фрэи. Похоже, они куда-то ушли… телефон остался в машине или дома.

– Я сам ей перезвоню вечером, не волнуйся, – уверенно заявил парень, видимо он уловил надломленность в голосе младшего брата и спросил. – Так что ты..?

Нервно посматривая на дверь, мальчик вытянулся по струнке и зашептал:

– Мне нельзя с тобой разговаривать. Если я буду говорить странно, не обращай внимания. Я не хочу, чтобы Саёри заподозрил, что я разговариваю с тобой. Не отвлекаю? Как твои тренировки? Как команда? Никто не болеет? – крепко стискивая вдруг ставшую скользкой трубку, шептал мальчик.

– Маю, не трать время на глупые расспросы. Ты сам прекрасно знаешь, что мы в полной боевой готовности, – досадно отмахнулся брат.

– Да, только… Эваллё… – взгляд метался по комнате.

– Да? – откликнулся парень.

В трубке раздавался какой-то шум, который здорово отвлекал Маю, но, похоже, ничуть не смущал брата.

– Ты в порядке?

– Да, Эваллё, да. В полном! – вскочил с места и заходил по комнате. – Я… я только немного волнуюсь за тебя… ну эти соревнования… это такой важный шаг для тебя… мне… я сам не свой оттого, что не могу сейчас быть рядом с тобой…

Эваллё вздохнул.

– Послушай, Селике, я не прошу тебя о многом, просто скинь мне на почту, я приеду и посмотрю, – чуть громче, чем следовало, вскрикнул Маю.

– Маю? – озадаченно рассмеялся брат.

В комнату сунулся Саёри, указывая на наручные часы. Мальчик быстро кивнул и вскинул два пальца:

– Еще две минуты… – ответ адресовался обоим. Из-за того, что Маю пытался придать своему тону излишнюю занятость и вместе с тем отчаянную мольбу, его голос задрожал. Поворачиваясь к Саёри спиной, мальчик прилип губами к трубке: – Я… мне надо идти…

– Маю! С кем ты говоришь? – мужчина был не настолько глуп, чтобы не заметить состояние Маю, близкое к истерике.

– С Селике, – удрученно объяснил мальчик, понимая, что пропалился. – На номер Фрэи никто не отвечает.

– Ты разговариваешь с парнем? – не отставал Саёри.

– Дайте мне договорить! – затравленно шаря глазами по стенам, Маю отступил к окну.

– Маю, сбрось мой номер, – попросил Эваллё встревоженным голосом.

– Нет! – упрямо заныл мальчик.

– Сбрось! Или я сам вырублю телефон, – прикрикнул на него брат.

Он понимал, что так будет лучше для них обоих, но отчего-то медлил, топтался по ковру.

– Я… – в том месте, где Маю прижимал трубку, щека вспотела, к лицу прилила кровь. Он ощутил, как холодный пот пропитывает одежду.

– Я понимаю, что ты хотел сказать, – ласкал слух любимый голос. – Маю, остановись пока не поздно, положи телефон, иначе Саёри…

Мужчина пересек комнату и попытался отобрать у Маю мобильник.

– Дай-ка мне поговорить с… как ты его назвал?… Селике, – миниатюрные ладони сжали белый рукав.

Маю запрокинул голову назад, пытаясь вывернуться из рук японца. По весу они были приблизительно одинаковы, но мальчик не мог сконцентрироваться на его руках, боясь выпустить трубку.

– Кто это?! – мужчина вознамерился во что бы то ни стало отобрать у него телефон.

– Маю, ты слышишь меня?! Положи трубку! – срывающимся голосом шептал брат. – Маю, не усложняй себе жизнь! Я знаю, что ты хотел мне сказать!

– Я… мне хотелось бы… Удачи тебе… и… – их борьба продолжалась.

– Не делай из меня дурака! Ты сейчас же отдашь мне телефон!

Маю пихнул тщедушного японца и отскочил. Всклокоченный, потрепанный, с блестящими глазами, нет, в тот момент его взгляд, должно быть, был безумен.

– Я люблю тебя, – выдохнул Эваллё на другом конце. – Маю, больше жизни! Никто не заставит меня отказаться от этих слов! Не говори! Я знаю, ты тоже меня любишь… Не дай этому человеку взять над тобой верх. Береги Фрэю. Маю… мы увидимся на соревнованиях… я сообщу Фрэе, – нежный лепет внезапно оборвался.

– Нет! Постой! – мальчик ошеломлено застыл посредине комнаты, будто кто огрел по голове, а в трубке – пустые равнодушные гудки.

Телефон полетел на кровать.

– Маю! – взревел рассерженный Саёри, упираясь одной рукой в стол, другой – приводя в порядок свой галстук. – Маю, за что ты так со мной? Чем я заслужил твое презрение?

– Зачем вы вмешались? Почему вы постоянно лезете в мою жизнь?! – по щеке скатилась слеза. – Мы не делали ничего плохого… – сжав губы, рванул на себя дверь.

Саёри пригладил волосы, рассеянно глядя на Маю. Странно, злоба испарилась, и сам Маю почувствовал то же. Некоторое время они обменивались молчаливыми взглядами. Трубка была забыта.

– Маю, я, правда… не хотел причинять тебе неудобств. Я люблю твою тётю, ты должен знать, что меня не волнуют ваши деньги. Маю, это еще раз доказывает то, что ты не понимаешь, где разница между тем, что такое любовь, а что – чувство влюбленности и увлеченности, – Саёри отпустил край стола и выпрямился. – Вероятно, я никогда не смогу заменить тебе отца, но мы можем хотя бы попытаться.

Вторая слеза скатилась по щеке и упала на воротничок. Мальчик сделал шаг навстречу Саёри и застыл в нерешительности, придерживая правую ладонь на кармане джинс. Взгляд уперся в черные ботинки Саёри. Мальчик посмотрел на собственную ступню, гораздо меньше по сравнению с Провадой. Глупость какая, Маю отмахнулся от этой мысли.

– Давай, просто притворимся?

Саёри еще не знает о его решении уйти в армию, как только подойдет срок. Он научится там претерпевать горечь разлуки. Избавится от навязчивых воспоминаний о брате.

Маю подошел к японцу и, обхватив широкие плечи одной рукой, уткнулся ему в шею. Что ему не хватало больше: родительского тепла, смеха Фрэи или ласкового прикосновения Эваллё – он не мог понять. Но зачем сожалеть о том, чего нет, когда рядом есть кто-то понимающий и заботливый?

– И вы готовы принять меня таким, какой я есть на самом деле? Вы не прогоните меня? – мальчик вдохнул резкий запах мужского одеколона, ощущая, этот же резкий привкус на языке. Судорожно сглотнул и еще крепче сжал зубы.

– Нет, разумеется, никто не собирается тебя прогонять, – Саёри не оттолкнул его, но и не ответил взаимностью, стоя прямо и смотря поверх головы Маю.

– Обещаете? – ему показалось, что этого мало, но он лишь опустил лицо и сжал пальцами тонкую жилетку.

– Обещаю. И я согласен мириться с твоими недостатками, – быстро смахнув слезинку с его щеки, Саёри невольно улыбнулся и перевел взгляд на собранный чемодан. – Ты бывал на Гавайских островах?

Маю отстранился, наблюдая, как солнечный луч играет на шее Саёри.

– Что ж… – мужчина нестройно похлопал его по плечу. – Приготовься к морю солнца. На самом деле, это не так сложно, как кажется на первый взгляд. Тебе должно там понравиться… Тебе не помешало бы немного загореть, у тебя хорошая кожа.

Луч переместился на воротничок, проследив за ним, Маю опустил взгляд.

– Пойду собираться. – Провада решительным шагом направился к двери.

– А как же моя сестра?

– Сориентируемся по обстановке, – не оборачиваясь, пробормотал Саёри.

*

– Эваллё сказал, что её телефон заблокирован, – Тахоми надевала туфли-лодочки, оперевшись о стену. Подтянула бледно-пюсовые чулки, разгладила рисунок, критически оглядывая коричневатые стежки. – Однако, я спокойна. Пускай, девочка отдохнет от всех этих перелетов, а то мы буквально живем на чемоданах, – подбирая помаду в тон, женщина перебирала содержимое сумочки.

– Вполне возможно, что она просто решила пожить сама по себе. Девушкам тоже иногда хочется свободы. Но этому еврею придется объясниться после – шепнул Саёри.

– Моисей никакой не еврей, не болтай. Ты его видел своими глазами. Он – коренной житель Японии, и я рассчитываю на него. Моя интуиция меня еще не подводила.

Саёри подошел к урне.

– Интуиция? Полагаться на интуицию не кажется тебе легкомысленным?

– Что ты делаешь? – ужаснулась японка, глядя, как мужчина собирается выбросить телефон Маю в урну.

– Пора купить Маю новый телефон.

– Но…

– Этот слишком старый. Где вы его купили? На блошином рынке?

– Саёри, да мне месяц на него пришлось бы работать. А как Маю свяжется со своими друзьями? А если Фрэя станет звонить? – Тахоми замерла, встревожено глядя на лицо мужчины, на маленький плоский предмет в его пальцах, прижала руку с помадой к груди.

– Друзья? Ну да, я и забыл, – холодно процедил Саёри. – Как вернемся домой, он сможет связаться с ними по Интернету. А мобильник я ему куплю и получше этого, – отправив телефон в мусорное ведро, Провада прислушался к тишине в темных комнатах. Женщина проследила за его взглядом. Маю спал, а они собирались в город.

– Тише, ты его разбудишь, – с минуту сверля взглядом потемки, она повернулась к зеркалу и посмотрела на отражение Саёри. – А если Янке?

– Он всегда может позвонить нам, – прервал поток возражений, готовых сорваться с языка. – Сегодня Маю разговаривал с братом, – как бы подводя итог, сказал художник.

– Почему ты не сказал об этом раньше? Я бы еще раз поговорила с мальчиком, – раздраженно отмахнулась Тахоми.

– И сколько раз ты собираешься с ним разговаривать? – снисходительно прошептал Саёри, усмехаясь.

– Столько, сколько будет нужно, Саёри, – отрешенно глядя в зеркало, опустила руку с флакончиком помады и сжала свою руку чуть выше локтя.

Мужчина обнял её, отражаясь в зеркале за спиной. Обхватил руками её тугой живот.

– Извини, я бываю иногда груб с тобой. Я только хочу создать благоприятные условия, когда придет время для рождения наших детей. Я вовсе не хочу избавиться от твоих племянников.

– Да… я понимаю.

Тахоми наблюдала, как он покрывает поцелуями её шею, левое ухо, правое.

– Я тебя не оставлю. Пообещай мне… только одну вещь, – его язык коснулся проколотой мочки.

– Какую? – сипло вздохнула японка.

– Что с твоей стороны не будет никаких фортелей. И я стану для тебя лучшим мужем и другом на всю жизнь.

Приоткрыв рот, она подалась вперед.

– Дома всё наладится. Ты снова займешься рисованием, а я попытаюсь сделать так, чтобы эта история не дошла до газетчиков. Мы поступим так, как будто ничего не произошло.

– Маю не хотел тебя оскорбить, – в то время она думала о своём. Ей было плевать на заметки в газетах и журналах, на скандальных сайтах. Эта шумиха вокруг племянников только повысит интерес к её творчеству. Она не сможет защитить их от массового давления, между тем, сплетни привлекут внимание посторонних. У неё вспотели ладони. Сколько же грязи всплывет наверх! Из чужого горя раздувать сенсацию до небес – это удивительно прибыльный и отвратительный бизнес. Она ощутила горечь во рту.

– Да, я знаю… Маю – очень чувствительный к переменам и конфликтам в семье. Дадим ему неделю и посмотрим, что произойдет. Это его детское увлечение… со временем он поумнеет, и страсть пройдет.

– Да, – прошептала женщина, чувствуя, как начинает мутить, – мне тоже случалось влюбляться… но ничего не вышло. Я была готова отдать ему всё, но он ни разу не взглянул на меня. В конечном итоге, он взял в жены мою подругу. По иронии судьбы, я всё-таки присутствовала на его свадьбе, только не в роли невесты, – она жалко усмехнулась. – Но я ему так и не призналась в своих чувствах, – Тахоми бросилась в ванную комнату, где её и вырвало.

Но Маю был не таким, он не спасовал перед трудностями, его ничто не могло смутить перед лицом судьбы. И за это она уважала его чувства, за смелость, решительность, за незыблемость стремлений, за легкомысленные мечтания, которые Маю связывал с ними, неуемную позитивную веру.

========== Глава IX. Трансформация ==========

Так хочется остановиться

Сказать своим светлым порывам – хватит

Легко заблудиться

В мире хитрых стратегий и тактик

Душа трепещет и плачет

От того, что творится в уме

Но я твержу, что всё будет иначе

Ах, кто бы твердил это мне!

Кто-то мчался, падая с ног, плыл против течения, ехал на красный

Просто чтобы сказать, что всё будет хорошо, что всё не напрасно

Но ошибся дорогой, и не рассчитал траекторий полёта

И мне снова приходится быть для тебя этим “кто-то”

(Flёur – Кто-то)

Их встречает град выстрелов. Погонщики верблюдов суетятся, выкрикивают гортанные наречия. На месте пустынной тюрьмы – груда камней, трупы уже свезли, чтобы предотвратить инфекцию от быстро разлагающихся на жаре вывороченных внутренностей. Сейчас подрывают каменные остовы порушенных зданий.

Он смотрит на развалины, хлипкие постройки, от которых остались только стены, навесы и шатры, порванные в клочья. По другую сторону бараков, по песчаной тропке, покрытой бетонным награждением, пара конных сопровождает колонну заключенных, закованных в цепи. На окраине военного городка, дожидаясь своих седоков, пасутся двугорбые длинношерстные верблюды, избавленные от крупных вьюков, сваленных в кучу посреди загона. Единственный колодец на весь городок. Военные оборудовали здесь бараки, пригнали пару пикапов и фургон для погрузки. Из-под крыши на деревянный помост выходит боевик, его козырек отбрасывает тень на серое безбородое лицо, отдает честь старику, заходит за угол здания. То тут, то там маются от безделья угрюмые солдаты, истомленные солнцем.

– Похоже, мы очень вовремя. Они здесь готовятся к нападению, – Персиваль обводит глазами неприглядный пейзаж здешних улочек.

– Какому нападению? Вокруг сплошная пустыня. По дороге нам не попалось ни одного вооруженного отряда. От кого здесь обороняться? – Сатин не струсил, но ему совершенно не хочется впутываться во все это.

Назад к карточке книги "Каминг-аут (СИ)"