Текст книги "Каминг-аут (СИ)"
Автор книги: Chans
Жанры:
Классическое фэнтези
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 34 (всего у книги 95 страниц)
– Эй, девушка! Вам уже есть восемнадцать? – к ним подоспел полицейский, появившийся, наверное, как и она, из воздуха. – Вы в курсе, что комендантский час…
– В общем, да. Я…
– Всё в порядке, она со мной, – раздельно, по-фински молвил красавец, всё еще удерживая её ладонь крепкой рукой, и это прозвучало, скорее, как «она при мне». Фрэя против воли вскинула лицо, заглядывая незнакомцу в рот. И надо признать, вполне неплохо так произнес – сильный акцент только добавил его голосу теплых нот.
Полицейский согласно кивнул, но всё же обвел высокого иностранца настороженным взглядом, потом её, и документов даже не потребовал.
*
Лим-Сива, самый трезвый на вечере, согласился их подвезти, предоставив гостей жене. Сатин оторвал взгляд от дисплея сотового и посмотрел на совершенно седой затылок друга. По дороге в клинику Михаила Персиваля, Сатин прокручивал в голове телефонный разговор с Тахоми. Рабия сидела рядом, на заднем сиденье, время от времени хватая его за руку, то ли таким образом пытаясь его поддержать, то ли желая сама успокоиться.
– Ты поговорил с Маю?
– Что? А, да… Отвез его в «Данкин Донатс».
Знакомая уже на сегодня пробка, и Сатин потянулся вперед, указывая, куда следует свернуть. Лим-Сива послушно следовал его указаниям, пока не показалась детская площадка. У центрального подъезда клиники стоял джип. Они еще не успели затормозить, а Холовора уже распахнул дверцу, выскакивая из машины. Глоток ледяного воздуха тут же расчистил всё в голове. Следом из машины выбралась Рабия.
Он же теперь себя до конца жизни винить будет, из-за этого вечера, из-за того, что напивался и страдал по утраченной любви, в то время как Эваллё задыхался. Такой мразью он себя еще не ощущал.
Рабочий день давно закончился, в коридорах не было видно посетителей. А вот Маю и Тахоми, разговаривавших с незнакомым врачом, он заметил еще издалека. Маю с целой гаммой эмоций смотрел на закрытую дверь у врача за спиной. Янке сидела в стороне, почти неприметная в затемненном крыле коридора.
То, что его верхняя одежда осталась в машине Лим-Сивы, Сатин заметил, только когда пробежал половину коридора.
Цокот каблуков жены гулко резонировал от полов. В вечернем платье и лайковых сапогах Рабия смотрелась здесь неуместно. Желание увести супругу было таким же всеобъемлющим как горечь собственной вины перед сыном.
Да и он сам… Что за отец? Чем он занимался, когда у Эваллё произошел рецидив?.. Запустив пальцы в волосы, свободной ладонью, что есть силы, врезал по стене.
– Где мой сын? – первой спросила Рабия.
– Прошу спокойней. К нему нельзя, – предупредил сотрудник клиники безмятежным до омерзения тоном, отчего тут же захотелось обматерить весь персонал больницы. – Валентин Холовора, возраст девятнадцать лет. Ваш сын? – зачем-то уточнил сотрудник. На бейджике значилось трудно запоминаемое имя и подпись «ассистент». – Валентин, Эваллё – как правильно?
– Да, это он, Эваллё, – произнесла Рабия.
– Что же вы, родители, не интересовались здоровьем своего ребенка?
– Персиваль там? – сразу спросил Холовора. Его больше волновало, что к сыну подпустят незнакомого врача, чем бестолковый разговор.
К ним уже шёл Лим-Сива.
– Да. Михаил Персиваль просил передать, что когда вы появитесь, чтобы ждали в коридоре. Он сам к вам выйдет, как только закончит.
Маю отошел прочь и плюхнулся в кресло, скрестив руки на груди.
– Как вы долго ехали… – сокрушалась Тахоми. – Мы места себе здесь не находили.
– Пришлось объезжать пробку, – объяснила жена, а Сатин, дождавшись, когда врач скроется за дверью, заглянул в палату. Сквозь поперечные жалюзи, огораживающие палату, он увидел Персиваля. – Лим-Сива живет на другом острове. Мы не ожидали, что нам придется срываться и ехать сюда.
Седой музыкант опустил руки ему на плечи.
– Я поехал. Удачи.
– Разумеется, поезжай. Извинись за нас перед гостями.
– Какие извинения? У тебя сын в больнице.
– Черт, я забыл взять координаты Яри…
В голове была каша, Холовора теребил воротник.
– Сатин, успокойся. Будь рядом с Эваллё, не думай сейчас о группе.
Лим-Сива поджал губы и улыбнулся ему, потом мазнув глазами по Янке, попрощался со всеми. Бросив напоследок:
– Твоё пальто я повешу в гардероб. Удачи.
Сатин прошел по коридору, не сводя глаз с палаты. Почему жалюзи не опустили – было загадкой, но так он хотя бы мог видеть своего сына, пускай и через стекло.
– Я когда звонила, мы были уже на полпути сюда.
Слушая, разговор жены с сестрой, Холовора вглядывался в происходящее за дверью. Уложенный на койку с высоким подъемом и перекладинами Эваллё от шеи и дальше был огорожен ширмой. Кислородная маска накрывала лицо, волосы были собраны под больничную шапочку, глаза – плотно сомкнуты. Уперевшись рукой в стену, Сатин опустил лицо.
– Сама-то я не помню этот адрес наизусть, вот хорошо, что Маю знал, а то пришлось бы дожидаться скорой.
Сатин поднял голову и оглянулся на сына, тихо сидевшего с замороженным лицом, только влажные, блестящие глаза оставались живыми. Рабия тоже перевела взгляд на мальчика.
Ну конечно Маю помнил, где находится клиника Персиваля, они только сегодня путешествовали сюда.
Тахоми начала пересказывать всё то, что успела сказать ему по телефону.
– …к обеду не спустился. Мне нужно было уехать по делам, и я не стала его беспокоить, к тому же Маю скоро должен был прийти из школы, или Фрэя. Потом я звонила домой уже из редакции – Эваллё сказал, что на игру не поедет. У него был совершенно нормальный голос… я и представить не могла, иначе сразу бы вернулась домой. Когда я вернулась, вы как раз собирались, после чего позвала его на ужин, он долго не шел, я пошла посмотреть, чем он там занят, Маю был со мной на кухне, – женщина смерила мальчика вопросительным взглядом, будто ожидая его подтверждения, но Маю совсем низко склонил голову, не обращая на них внимания. – И… вышла в коридор, Эваллё мне еще кричал, что уже спускается, а потом… – Тахоми всплеснула рукой и обхватила правой ладонью согнутый локоть. Губы её задрожали, и несколько секунд она подбирала нужные слова. – Как я поняла, у него начался приступ, мы с Маю пытались привести его в чувство, он задыхался, потом из носа пошла кровь… Пока мы доехали до больницы, пульс стал совсем неразличим. Маю признался…
Рабия прижала ладонь ко рту.
Тут Янке, точно ощутив приближающую угрозу, отправилась покурить.
– Маю, расскажи им, – с заминкой попросила Тахоми.
Сатин сверлил сына пристальным взглядом, но тот внезапно быстро и без увёрток всё рассказал.
– Я уже ездил с Эваллё в больницу, тогда было что-то похожее, тоже пульс был очень слабым…
– И ты молчал?! – озверел Сатин, подавляя горячее желание наорать на Маю прямо в коридоре больницы.
– Но Эваллё же оказали помощь, что я еще мог сделать?
– Сказать нам, например, – Рабия присела на край дивана, стоявший рядом с креслом Маю. Мальчик демонстративно закрылся, опустив ногу на ногу и крепче скрестив руки на груди. Конспиратор, решил скрыть всё от отца!
Потеснив сложенный плед, мужчина уселся на диване рядом с женой и откинулся на спинку… подальше от сына, чтобы не отвесить тому подзатыльник.
– Эваллё запретил тебе рассказывать? – жестким голосом поинтересовалась Рабия.
– Нет.
– Тем более! – выпрямился Сатин, а потом снова развалился на диване. – Из-за твоей глупости чужие люди могли причинить твоему брату вред. Даже Персиваль не знает, как лечить эту дрянь, а другим врачам только дай повод разобрать человека по кусочкам!
– Сатин, не ори, – обвела супруга раздраженным взглядом Рабия. – Что ему теперь удавиться из-за этого?
– Запомни, это был последний раз, когда вы с Эваллё шлялись где-то вдвоем. На кой хер я вообще позволяю ему выебы..?!
– Да заткнешься ты или нет?! – резко выпрямилась жена. Диван спружинил, когда она поднялась. – Оставь ребенка в покое.
Дверь с характерным щелчком приоткрылась, выпуская в коридор ассистента. Он кивнул им с Рабией.
– Вы можете подойти, вдвоем?
Сатин еще раз окинул Маю негодующим взглядом и встал.
– Я неспроста спросил: почему вы не интересуетесь здоровьем сына… – вполголоса заговорил врач, так что Маю с Тахоми их разговор наверняка был не доступен.
– Что это значит? – опередила его слова жена.
– Его били в живот. Маю сказал нам, что намазал мазью поврежденные места, но нужно было не дожидаться, пока само пройдет, а, учитывая здоровье вашего сына, и тот факт, что раньше ему уже случалось участвовать в серьезных драках, – немедленно везти его в больницу. Как я понял, парни хотели умолчать о драке, но теперь я даже не уверен, что нанесенная организму травма после не скажется на правильном функционировании систем жизнедеятельности. Мой вам совет как отца: если вы любите вашего ребенка, позвольте ему остаться в клинике, хотя бы на ближайшие трое суток, – условия вы можете обсудить с Михаилом. И, конечно, вопрос о дальнейших занятиях спортом остается незакрытым. Я понимаю, вам нелегко, но это всё, что я могу предложить.
– Избили? Кто? – бормотала Рабия себе под нос.
Сатин не собирался обсуждать эту тему при посторонних.
– Я догадываюсь, кто об этом осведомлен лучше нас.
Маю подошел к окнам палаты и заглянул в прорезь между жалюзи. Безотрывно глядя на брата, он так и простоял минут пять. Приглядевшись, Сатин заметил, что губы свои мальчик искусал до такой степени, что они потемнели. Уткнувшись лбом в стекло, Маю, казалось, погрузился в созерцательно-отрешенное состояние.
– Ну что, добился своего? Понимаешь, к чему приводят детские игры? Решил угробить мне сына? – бросил ему Холовора, и тут же получил замечание от жены. Рабия попридержала его за локоть в тот момент, когда мужчина дернулся в сторону Маю.
– А я что, больше не гожусь для роли сыночка? – подросток посмотрел ему в глаза и тут же резко зашагал прочь. – Плохо, наверное, приходится, когда всегда такой прилежный ребенок перестает жить по отцовой указке?
– Маю, ты куда? Сатин, ну куда он пойдет сейчас? – Тахоми бросилась догонять Маю, стремительно шагающего в сторону клозета.
Мужчина обалдело глядел в спину отдаляющегося Маю.
– Ну? – скрестила руки жена. – Может, соизволишь пойти за ним и уговорить вернуться обратно?
В курилку, небось, пошел, сопляк.
– Михаил скоро освободится, пожалуйста, будьте здесь, – раздался голос ассистента, о существовании которого Сатин порядком подзабыл, и, отперев дверь соседнего кабинета, врач скрылся в темноте. До того, как дверь закрылась, прозвучал щелчок, должно быть, зажгли свет.
Не произнося ни слова, Рабия последовала за сестрой.
Сколько проблем способен подкинуть один-единственный день…
Мгновение, что он провел в одиночестве, показалось вечностью. Подойдя к приоткрытой в мужской туалет двери, уловил отголоски бормотания Маю и разговора двух с половиной женщин – их голоса звучали хрипло и чуть надрывно, точно за минуту до этого они о чем-то яростно спорили друг с другом. Тут стал отчетливо различим еще один звук – сдавленный шепот сквозь плач.
– …весь день от еды отказывался… утром еще выглядел вполне здоровым…
В дверном зазоре была видна левая сторона зареванного лица Маю. Мальчик забрался с ногами на стул под окном, забранным решеткой, и обхватил колени руками.
Нетвердым шагом Сатин добрел обратно до палаты сына – дожидаться, когда выйдет Персиваль. Чтобы еще больше не изводить себя, решил попробовать расслабиться. В данную минуту от него ничего не зависело, оставалось только как-то пережить этот период. Мужчина вернулся на диван и опустил локти на колени. Вина Маю в происходящем есть и состоит она в том, что вовремя не рассказал про драку, возможно, если бы Эваллё сразу оказали классифицированную помощь, вечером не пришлось бы везти парня сюда. Сцепив пыльцы в замок, прижался теплым лбом. Чем меньше времени Эваллё проведет в больнице под чужим присмотром, тем лучше. Пока сына не выпишут, совершенно точно о покое придется забыть.
За время ожидания невольно задремал.
Приснился тот самый ассистент, уплетавший человечье сердце, Сатин был на все сто процентов уверен, что сердце принадлежало когда-то Эваллё. Придерживая влажный пульсирующий орган вилочкой и орудуя хирургическим ножом, док разрезал его на мелкие влажные кусочки и отправлял в рот, время от времени поглядывая на Сатина. При этом его десны выдавали будто искусственно усиленные динамиком булькающие звуки. Следом за братом в палату к ассистенту отправился Маю, отчаянно вырываясь и крича.
– Здесь лучше не спать… Слышишь меня? – призвал его знакомый голос.
Сатин медленно раскрыл глаза, точно и не спал вовсе, а сон – просто навязанный эпизод из кино. В метрах в двух от него стоял Персиваль в белом халате и черном свитере, как священник или ангел возмездия. Доктор выглядел устало и буднично.
– Всё в порядке, – Персиваль сел с ним рядом, положив левую руку на подлокотник, правой – потрепал Сатина по плечу, – парень крепче, чем ты думаешь.
Михаил слегка улыбнулся ему, зажигая крохотный луч света в душе.
К ним направлялась Янке, одна – значит, жена с сестрой сейчас успокаивали Маю.
После кошмара Холовора мечтал лишь о том, как облиться ледяной водой. Накинув на плечи удобно подвернувшийся плед, мужчина поймал себя на мысли, что вглядывается в полумрак в дальнем конце коридора, надеясь увидеть Рабию, которая перестала сердиться на него, или пришедшего в себя Маю.
– Откуда взялся этот плед? – машинально спросил у Янке, потирая веки.
– Эваллё сильно знобило.
Сатин проверил исправность наручных часов.
– Фрэя уже вернулась домой?
– Давай я позвоню, – предложила Янке, на ходу погружая ладонь в свою сумку. – Пускай не волнуется. – Не дойдя до них шагов десять, она остановилась. Когда телефон был найден, Янке подняла взгляд на Персиваля и кивнула. – Сатин, решите, кто остается с Эваллё на ночь. Тахоми просила передать, что ей завтра нужно работать.
Звук шагов стих, и мужчина поднял глаза на закрытую дверь палаты, погруженной в темноту, только у самой койки горел бледный светильник. Умеренный свет в коридоре придавал обстановке домашний вид, но не добавлял уюта, как не могло быть уюта в любой другой клинике.
– Ты на самом деле считаешь, что он выкарабкается, или это сказано только для того, чтобы мне стало легче?
– Если мы не найдем способ, как ему помочь, дотянет… лет до тридцати, – сознался Персиваль, и Сатин, всё еще упираясь локтем в колено, накрыл глаза ладонью. Стремясь избежать неловкой ситуации, слегка наклонил голову, точно намеревался ополоснуть лицо. Позволить себе психануть в присутствии Персиваля он не мог. – Любое такое временное помрачнение может оказаться страшнее предыдущего, ты должен понимать это. Разумеется, здесь следует учитывать его врожденную выносливость, Валентин очень одаренный парень в физическом плане – он обладает колоссальными восстановительными возможностями. Не нужно его недооценивать. С другой стороны, если тело научится самостоятельно справляться с встающими перед ним трудностями и контролировать последствия, возможно, мы получим ответ на твой вопрос.
Холовора вытянул ноги и навалился на подлокотник, глядя в матовую ленту полов.
– Всего одиннадцать лет.
– В лучшем случае. Если мы не найдем верного решения. Этого заболевания нет ни в одном медицинском справочнике, как и в библиотеках города, поиск в сетевых источниках также не принес плодов – ничего хоть отдаленно похожего. Проконсультироваться с кем-то, как ты понимаешь, я не могу: моё исследование вызовет массу вопросов у других докторов, которые захотят вызнать у меня, чем обусловлен мой интерес.
Холовора поморщился.
– Я могу выдать твоему сыну справку о непригодности к прохождению службы.
– В военкомате уже догадались, что у Эваллё богатый папочка, который его отмажет. Я благодарен тебе, но я, пожалуй, сам решу, как быть, не хочу, чтобы у Эваллё в будущем возникли косяки при устройстве на работу. Уверен, придумаю что-нибудь.
– Если что, ты знаешь, где меня искать.
Сатин кивком подтвердил, что слышал его слова, продолжая мысленно возвращаться к лежащему в палате напротив сыну.
– Где твоя жена?
– Я наорал на Маю…
– Понятно. Пускай, она отведет пацана в столовую, там заварки полно в чайнике и молотый кофе есть. И сам сходи, не до утра же ты собрался торчать в коридоре?
– Я сегодня ночь не спал. Если я сейчас выпью кофе, то срублюсь.
Сатин не стал объяснять, что весь вечер прождал возвращения сыновей.
Борясь с подступающей сонливостью, стянул плед. Вечером в коридорах было относительно прохладно без пальто.
– Как здоровье моей жены?
– Средне. Я выписал ей список препаратов, которые она должна будет взять с собой на отдых, и подробно расписал график приема.
– Я могу от неё заразиться на этом этапе лечения?
– Риск подцепить заразу будет оставаться до полного её выздоровления. Только, видишь ли, дело в том, что ты уже давно мог подхватить от неё туберкулез, но не подхватил.
В палате витал запах свежевыглаженного белья и неприятный горький запах лекарств. Зайдя за ширму, Сатин придвинул стоявший тут стул к постели Эваллё. К ней была приставлена стойка с капельницей, шнур от которой тянулся к правой руке парня. Подвернутый рукав больничной рубашки открывал желтоватый синяк. Кожа бледная до синевы, веки заметно отекли. Кривая пульса была стабильной, глядя на которую, становилось немного спокойнее.
Мужчина протянул руку и коснулся кончиками пальцев теплого запястья Эваллё, переместил ладонь вверх, слегка обхватив локоть вместе с рубашкой. Он надеялся, что вот-вот парень откроет глаза и узнает его.
*
Было бы легче завести разговор, если бы хоть было известно его имя, но Фрэя не представляла, как спросить об этом глухого человека. К счастью, видя её растерянность, незнакомец заговорил первым.
– Я вызову для вас такси, – зазвучал его музыкальный голос, такой же плавный и неспешный, как и его походка. Говорил он с приятным слуху мягким акцентом.
Сбитая с толку, девушка поплелась за иностранцем. Стремления к общению незнакомец не выказывал, и весь его внешний вид говорил о том, что ему некуда спешить.
– Небезопасно одной бродить по городу после девяти вечера, – слегка шипящая «с» невольно вынудила улыбнуться. Незнакомец с легкостью перекрывал шум дороги низким глубоким голосом. Фрэе показалось, что его обладателю гораздо больше лет, чем она нафантазировала себе тогда в магазине. Сейчас, когда удалось лучше рассмотреть мужчину, его высокий рост не казался таким уж неудобством.
– Да… точно… – но тут же спохватилась, что он всё равно её не слышит. Одновременно желая с ним расстаться и проверяя, не появилось ли обручальное кольцо на пальце, Фрэя гадала, откуда он мог приехать.
Они вышли к шоссе. Снег вокруг полностью стаял, по обочинам лежали размякшие листочки, уже без надежды, что их кто-то соскребет и увезет на растопку. Накрапывал косой дождь, преломляясь в свете фар проезжающих мимо автомобилей, в лицо летел мокрый снег, челка мокла.
Иностранец обернулся, проверяя, следует ли за ним девушка. На мгновение его осветило, и в вороте теплого плаща Фрэя заметила серую водолазку с зелеными вставками. Крупинки дождя звездами мерцали на пальто. В темноте сложно было разобрать, есть ли у него на ушах марлевые повязки. Это у него от рождения волосы вьются или от влажности?
Похоже, её твердо решили отправить восвояси. Фрэя остановилась, не заметив, как, рассуждая, что же делать, сбавила шаг. Мужчина тоже замер, словно мог слышать её шаги. А вдруг он вовсе не глухой. Ведь то, что у него заклеены уши, еще не означает, что он вообще ничего не слышит, может это только для профилактики, или он совсем недавно перенес операцию по восстановлению слуха. А бывают операции по восстановлению слуха?
– Прошу прощения, – она повысила голос: – Я вообще-то благодарна вам за помощь, но…
Когда такой красавец предлагает свою помощь, она вынуждена держать себя в руках и искать повод для отказа. В конце концов, она не верила в совпадения, наверняка, он, увидев её издалека, нарочно подошел, ожидая, что она тут же потеряет голову от счастья.
– Если вы желаете, я могу отправиться с вами на автобусе, – откликнулся незнакомец, взглянув на неё из-за левого плеча. Обернулся всем корпусом.
Отправиться с ней на автобусе? В смысле, поехать? А он здраво мыслит, во всяком случае, предоставляет ей выбор. Но автобус ушел – Фрэя напрягла память и сверилась с часами в мобильном – три минуты назад… Три минуты! Что за невезение! Конечно, на автобусе удобней, по крайней мере, там помимо водителя еще полно людей, среди которых она будет ощущать себя в безопасности. В самом деле, не возвращаться же пешком… Придется согласиться на его условия.
Девушка решила прояснить для себя одну вещь, и потерла свои уши, а потом указала на него. Грубо, конечно, но её лицо было таким сосредоточенным, что вопрос о хамском поведении должен был отпасть сам собой.
– Ах, это… Со временем я приспособился. Я могу различать интонацию по выражению лица и немного читаю по губам.
Выдавая своё волнение, девушка перевела взгляд на придорожные кусты, и дальше, где за деревьями начиналось поле.
– Вы гуляли одна? – спросил незнакомец, изящно вскидывая длинную руку, чтобы привлечь внимание таксиста.
И что он к ней привязался? Каким местом его касается, где и с кем она ходит?
– Простите, но я не буду вам отвечать.
Мужчина не изменился в лице: либо действительно не слышал, либо его не волновало, что она там бормочет.
Она не доверяла людям с обаятельной внешностью и все понимающим взглядом. Берни, когда Фрэя ей расскажет, решит, что её подруга ненормальная, – даже не познакомилась и визитку не попросила. Сама Фрэя считала глупостью брать у него визитку или спрашивать имя. И в Судьбу она не верила и подумывала, как бы уже избавиться от иностранца, но тут как назло стоявшее у обочины такси тронулось с места.
– Пожалуй, я проедусь с вами, – решил за всех незнакомец.
Видимо, ей не отвертеться, да и в любом случае, без взрослого она может угодить в неприятности.
Вслед за иностранцем нырнув в протопленный салон, Фрэя быстро назвала адрес, и машина медленно отчалила, вливаясь в поток машин. По придорожным деревьям скользили фары автомобиля, «дворники» ритмично размазывали залетные капли по стеклу. За всё время незнакомец не предпринял ни одной попытки представиться или узнать её имя. Разве ему не интересно узнать кто она? А если бы узнал, что оказал услугу не просто кому-то, а дочери известного человека, как бы отреагировал?
Такси заехало на подъездную дорожку. Фрэя поблагодарила незнакомца, в том числе за такси, на этом они и разошлись. Не знала, понял ли он её – на прощание он лишь кивнул и проводил её взглядом до порога. С ощущением выполненного спецзадания – быть как можно более вежливой с незнакомыми людьми, а не сразу слать их лесом – Фрэя рылась в огромной сумке в поисках ключей. Под руки попался мобильный – засветилась фиолетовая подсветка: новых сообщений и пропущенный звонков нет. Как вдруг вскользь уловила, как чья-то фигура отделилась от кухонного окна и прошла вглубь темной комнаты. Точно зная, что дома не должно никого быть, девушка с удвоенной скоростью принялась копаться в сумке.
Фрэя дотронулась до входной двери, и едва не перелетела через порог, когда та резко распахнулась внутрь. В прихожей горел свет, лампы были включены также и в коридоре, гостиной, да весь первый этаж заливал свет. Крепко зажимая связку ключей в кулаке, Фрэя привычно скинула ботинки и в одних колготках прошла в коридор. Было такое ощущение, что свет горит абсолютно во всех комнатах. Только лишь на кухне оставалось темно – одни настенные светильники над разделочным столом и раковиной давали немного света, которого было достаточно, чтобы не натыкаться на углы. Тишина нарушалась редким скрипом пола под тяжестью веса. Ноги сами вели на кухню.
– Что это за тип привез тебя? – процедил Сатин, сидя за кухонным столом спиной к девушке. Его голова дернулась, и отблески на черных волосах зашевелились. – Отвечай. Что это за ушлёпок, черт возьми, довозит мою дочь до дома?! И где ты шлялась всё это время?!
Потрясенная она, не отрываясь, смотрела на неясную в темноте фигуру. Сатин пил – сидел в темноте на кухне и глушил спиртное. Фрэю как приморозило к месту.
– Сатин? Ты ведь должен вернуться из больницы только завтра… Янке меня предупредила. Она сама мне звонила только что, пока я ехала… Как ты оказался здесь?
– Имя! Как зовут этого ушлёпка?!
– Не знаю, он не ска…
– Врёшь! – заорал мужчина. – Твой брат в клинике, а я… просто бросил его там, – прозвучал суховатый смешок. Сатин конвульсивно втянул воздух, как будто пытался подавить всхлип. – Бросил, можешь себе представить?.. Меня тошнит от клиник! – он выплюнул это со злобой, и сразу отпало желание лезть с вопросами.
– Сатин, я задержалась, с подругой разговорились. Я бы не стала задерживаться специально, – тараторила она, холодея изнутри. Перевесив сумку наперед, как непробиваемый панцирь, Фрэя сделала шаг по направлению к человеку за столом. Это был полный абсурд. Разве этот пьяный истерик мог быть её отцом? Он что, переместился из клиники к ним домой за несколько минут? – Стемнело, и я… меня любезно предложили подвезти.
Сатин запрокинул голову и одним махов осушил стопку, влив в себя еще немного «яда». После чего надрывно рассмеялся. Прямо мороз по коже.
– Подвезти? Ну-ну…
Он утверждает, что бросил сына, значит, он уже успел побывать в больнице. Янке сама сказала, что только что виделась с ним, даже если бы он сразу после звонка Янке поехал домой… он все равно не успел бы так быстро добраться сюда. Сколько сейчас времени? Чертовщина какая-то.
– Зачем ты сидишь здесь в темноте? Я зажгу свет, – внимательно следя за тем, чтобы её голос не дрожал, как можно ласковее произнесла она, судорожно сжимая сумку, словно готовилась обороняться перед противником.
– Не двигайся! … У меня отвратительные дети… не слушаются меня… делают всё наперекор, – похоже, он начал заговариваться. – Фрэя, даже ты… – налил себе добавки и повертел стопку в пальцах, покачивая содержимое, – такой знакомый жест.
– Ты тоже на их стороне? Мерзкие маленькие ублюдки! Если увижу их вдвоем, убью обоих! – Сатин ударил донышком бутылки по столу. Когда он говорил, то слабо покачивал головой, из-за чего по волосам постоянно перемещались тени. – Все в меня.
Нервно терзая молнию, Фрэя зацепила ноготь.
– Да о ком ты?
– Только ничего у них не выйдет.
Сатин медленно поднялся из-за стола, с грохотом отодвигая стул. Стало так жутко, и она невольно пожалела, что такси уехало.
Фрэя решила сменить тему:
– Ты заходил к Эваллё?
Наклонившись вперед, точно искал что-то на полу, мужчина сделал два шага, держась за край стола для разделки. Споткнулся на ровном месте, но сумел устоять на ногах. Наблюдая за отцом, Фрэя почувствовала, как на место страха приходит горечь. Сатин опустился на корточки, накрыв лицо ладонью. Она осторожно присела рядом, на всякий случай, если придется подставить плечо или поддержать.
– Когда Эваллё вернется домой?
Девушка подумала, что отцу не помешает стакан обычной воды, чтобы собраться с мыслями, уже начала подниматься, как Сатин легонько ухватил её за локоть. Вскоре она ощутила тяжесть головы на своем плече. Он вытянул ноги перед собой. Левая ладонь накрывала горлышко стоявшей на полу рядом стопки.
– Не уходи хоть ты.
– Ладно.
Тяжелая голова давила на плечо. Сидеть на полу в шерстяной юбке было удобно и тепло. От Сатина исходил такой запах, как будто его волосы побывали в салатнице.
– Начинаешь думать, вот она – светлая полоса в твоей жизни, а потом звон в ушах проходит, и виденное ранее открывается с обратной стороны.
– А также из оптимиста начинаешь превращаться в пессимиста, – в тон отцу дополнила его реплику девушка.
– Я, что ль? Я – оптимист, я обожаю свою жизнь, – усмехнулся Сатин.
– На кого ты ругался здесь?
– А я ругался?
– Уже не помнишь? Сатин?
– Мм?
– Я видела тебя сегодня утром в школе, решила, что ты приехал, потому что хотел увезти меня с занятий.
– Извини, ласточка, я не рассматривал этот вариант.
– Ты полетишь со мной в Японию?
– Каким рейсом?
Фрэя улыбнулась.
– Пока не получается, но ты мне разрешишь, и тогда обязательно слетаю, ведь так?
– Пользуешься тем, что я напился?
– Ты притворяешься, что сильно пьян, а на самом деле тебе только хочется говорить о всякой ерунде, чтобы отвлечься.
– Слова Ларошфуко: «Мы так привыкли притворяться перед другими, что под конец начинаем притворяться перед собой». Сожалею, что запутал тебя. Я бываю в Японии каждый год. Успели записать там два альбома. В Японии не так просто жить. Милая, давай лучше заведем тебе хомяка?
– Я уже взрослая для хомяка.
– Я куплю этого хомяка в Японии.
Фрэя не смогла удержаться и засмеялась.
– На вечере у Лим-Сивы ведь было что-то интересное?
– Несколько мужиков напивалось – это неинтересно, – пробормотал Сатин, и в тоне его голоса была слышна улыбка.
– А как же леди?
– Леди отрывались по соседству.
Плечо начинало затекать.
– Тебе обязательно уезжать в отпуск?
– Это ради здоровья Рабии… Знаю, Маю не произносил этого вслух, но мне кажется, он так же, как и ты, не хочет, чтобы мы уезжали. Собственные дети ополчились против меня, – усмехнулся Сатин.
– Можно будет приехать к вам с Рабией на пару дней, когда не будет занятий?
– Конечно… Я переведу деньги на карточку. У тебя есть красивые парни в классе?
– Да как же, все такие глупые и страшные…
– Вырастут – наберутся ума.
– Сатин, я тебя умоляю. Откуда там ум черпать? А у Маю в классе, кстати, есть.
– Неужели?
– А как ты прошел по школе незамеченным?
– В плаще-невидимке, такой с капюшоном…
Поведя плечом, Фрэя сбросила его голову. Сатин задрал лицо к потолку и прикрыл глаза.
– Прости, что накричал. Но не рискуй больше, садясь в машину с незнакомыми людьми, даже если таксист – старый приятель.
Прижимаясь затылком к столовой дверце, Сатин развернул лицо так, чтобы видеть дочь.
– Мне будет спокойней.
*
Янке присела у чемодана, стремясь понять, отчего заклинило ручку. Сатин уже закрепил на верху машины второй чемодан.
– Ты окончательно его застегнул, или я могу еще что-то положить? – крикнула мужу Рабия, выходя из спальни.
Янке и Маю помогали собирать вещи в дорогу. Приходилось перекрикиваться друг с другом из разных комнат. В доме царил жуткий кавардак, уличная обувь пачкала полы.
– Кому-то нужно будет сгрести листья на участке, пока снега не намело. И с крыльца лед сколоть.
– Да знают они всё. Сатин, посмотри, там твоя чистая рубашка упала на пол! Я где-то оставила свой аккумулятор… Не могу никак найти. Маю, ты не видел?
Рабия остановилась рядом с Янке.
Поднявшись по лестнице на несколько ступеней, Сатин метнул ей в руки маленький дорожный футляр с зарядным устройством.
