Текст книги "Каминг-аут (СИ)"

Автор книги: Chans

сообщить о нарушении

Текущая страница: 35 (всего у книги 95 страниц)

– Лови!

Наконец ручка поддалась, и Янке потянула её вверх.

– Я заправил бак, – послышался с черного входа голос Эваллё.

– Столько времени было спокойно собраться… – очень точно подметил Маю, появляясь за спиной Янке.

– Вот это оплачено… Телефон, Интернет, так что у нас тут?.. Квитанция на оплату Гимназии, – стоя на верху лестницы, Сатин спешно разворачивал перед Янке сложенные вчетверо чеки. – Сами разберетесь? – он перекладывал из одной руки в другую конверты, кучу мелких бумажек, две связки ключей, поднял подбородком крышку кожаной папки, перебирая занятыми пальцами листы бумаги.

– Разберемся, пап! – Маю одним прыжком перемахнул четыре последние ступеньки.

– Отлично… – рассеянно бормотал Холовора. – Маю разберется, а как остальные?

Внизу показался Эваллё и тут же предложил свою помощь:

– Давай я спущу, – парень уже поднимался по ступеням навстречу Янке. Закутанный в черную шаль поверх черной же кофты он выглядел весьма бледно. В окружении встрепанных на ветру волос бледный овал лица Эваллё, казалось, висел в воздухе над черным воротником. Янке невольно глянула на мускулистую руку, но она уже и сама справилась.

– Хватит, Эваллё, – Сатин быстро оказался рядом.

На пару слов отца Эваллё ответил длинным предложением и достаточно спокойно.

Испытывая смущение за неловкую ситуацию, Янке провезла чемодан до белоснежных парадных дверей, обе створки которых были распахнуты настежь.

– Фрэя и Тахоми уже в аэропорту. Давайте быстрее, – послышался за спиной голос Рабии. – Кто бы мог подумать, что начало декабря мы проведем на экваторе.

– Да уж, звучит офигенно, – раздался голос Маю из прихожей.

Следуя за Эваллё, Янке быстро спустила чемодан на выложенную светлым камней дорожку и покатила за собой.

Вдоль дорожки скопились залежи сухих листьев. Деревья в саду осыпались, украшая землю пестрой пятнистой шелухой.

Янке открыла багажник, и они вдвоем с Сатином загрузили туда чемодан.

– Я с вами не поеду, – заявил Эваллё, пропуская мимо себя Маю, который открыл переднюю дверцу и уселся на водительское сиденье.

Спустив руки с руля, Маю обернулся на брата.

– Я думал, ты поедешь с нами.

– Пока будет лучше воздержаться от дальних дистанций, – прозвучало в ответ. Сатин подошел к младшему сыну.

– Внимание! – Рабия сделала пару моментальных снимков мужа и сына. В другой раз и Янке попала в кадр.

– Береги пленку, – Сатин постучал пальцем по воздуху, указывая на камеру.

– Фото-сессия окончена, – Маю нетерпеливо нажал на гудок.

Сатин поцокал языком и попытался согнать мальчика с сиденья:

– Не паясничай. Вылезай. Машину поведу я, а ты поедешь на заднем сиденье.

Янке и Рабия одновременно обернулись на Эваллё, обхватившего себя руками и стоящего около джипа. Даже просто находиться рядом было достаточно, чтобы ощутить тот мощный поток тепла, исходящий от парня. Янке уже научилась различать тепловое поле каждого в этом доме, за исключением Рабии и Тахоми, и могла сказать, что пока самое сильное было именно у Эваллё.

– Точно не надо оставить кого-то с тобой? – спросила Рабия.

– Всё в порядке, – никто бы не усомнился в его словах, так искренне звучал голос Эваллё.

– Пускай отдохнет дома, чем будет мотаться с нами по городу. У меня нет времени с тобой играть, Маю! – Сатин хлопнул сына по коленке, когда тот специально уронил на землю ключи, вынуждая отца за ними наклоняться, а сам перегородил проход в салон автомобиля.

– Как будто оно когда-то было, – плаксивым голосом протянул мальчик, в развязной позе раскинувшись на сиденье. Некоторое время Сатин еще спорил с Маю, потом мальчик перебрался назад, устроившись рядом с Янке. Все равно, что сидеть на холоде рядом с очагом отопления. Ладонь, которой она придерживала дорожную сумку, лежавшую как раз между ней и Маю, полностью окунулась в ласковое облако тепла. А ребенок даже не подозревает о себе. Янке слегка раздвинула пальцы и пошевелила ими, незаметно для Маю купая ладонь в чужеродной энергии, пока тот распутывал наушники. В следующий момент мальчик уже задумался о чем-то, постукивая себя наушником по губам.

Соседняя дверца хлопнула, в машину села Рабия. К ней неторопливо подошел Эваллё, по-прежнему неприступно обхватывая себя руками. Его голос уже окреп, но говорил парень тихо:

– Счастливо отдохнуть. Береги себя.

– Спасибо, родной. Выздоравливай. Я сказала сестре, чтобы она не позволяла тебе перегружаться.

Казалось, с отцом Эваллё прощаться не собирался, одного беглого взгляда друг на друга обоим было вполне достаточно. Янке испытала сожаление. Обычно чужие ссоры заставляли сердце сжиматься от боли. Она не открыла никому, что люди, которые оказываются рядом, неизменно начинают проявлять истинные чувства, таким образом, они неосознанно раскрывают скрытые доселе стороны.

Тепло Сатина вновь оборвалось. Как странно… то оно здесь, то его будто нет. Одно время Сатин есть, и вдруг он исчезает. Что за перебои? Как ему удается это проделать?

Маю скрестил руки на груди и фыркнул:

– Поехали уже.

Когда машина тронулась с места и покатила по дороге, Янке боковым зрением видела, как Эваллё прошел немного по дороге, провожая глазами джип.

Энергия младшего накатывала волнами, и чем сильнее были эмоции мальчика, тем яростнее разбивались волны, но до сих пор, даже после того, как они отъехали от дома, ничто не могло заглушить эхо заряда Эваллё. Взыграло любопытство. Похоже, предстоит разгадать, чем же вызвана закономерность того, что одни имеют это странное энергетическое поле, а другие не выделяются ничем особенным. Что же отличает первых от вторых?

========== Глава XII. Вдалеке ==========

I set fire to the rain

And I threw us into the flames

I felt something die

‘Cause I knew that that was the last time

The last time

«Set Fire To The Rain» (Adele)

В западной части Индийского океана, омывающего Африку, к северу от острова Маврикия простирается Сейшельский архипелаг, который насчитывает более сотни островов и островков, из них обитаемы только тридцать три.

Республика Сейшелы – островное государство немного южнее экватора. Самый большой остров – Маэ. На нем находится столица государства – Виктория – и международный аэропорт.

Основной язык – английский, но сейшельцы предпочитают креольский, возникший на основе французского, с добавлением местных наречий.

Население: франко-африканские мулаты, индийцы, негры, китайцы, арабы, африканские племена, туземцы.

На Сейшелах господствует матриархат.

Первыми на неведомые острова проникли арабские мореплаватели, после чего около двух столетий архипелаг служил пристанищем для пиратов. Официально Сейшельские острова были открыты Васко да Гаммой в начале XVI века. Позже на коралловый архипелаг высадились англичане. Экспедиция капитана А. Шарпея подробно исследовала эти острова в 1609. Первые постоянные поселения на двух крупных островах Маэ и Праслен основали французы, которые с 1756 года стали создавать там плантации корицы, гвоздики и ванили. Именно тогда острова получили своё название в честь министра финансов – Моро де Сешелля.

Французские колонисты завозили на Сейшельские острова рабов…

Сатин захлопнул путеводитель и открыл программку с красочными фотографиями здешних мест.

От острова Маэ, на который они прибыли утренним рейсом, их путь пролегал через индийский океан до острова Силуэтт на северо-западе. На острове не оказалось ни одного действующего отеля, зато желающие могли арендовать коттедж. Супружеская пара Очику – единственные в тех краях, кто предоставлял туристам съемные апартаменты. Дальше в джунглях вдоль протоки лежала деревенька. По словам мадам Очику, народу в деревеньке жило немного, человек сто пятьдесят, в основном темнокожие. Да и связи на острове не было никакой.

Они выбрали подходящее время, чтобы посетить этот зеленый райский остров: до сезона дождей было еще далеко, температура колебалась в районе двадцати семи-тридцати градусов. Из-за повышенной влажности воздуха и бесконечного солнца приходилось точно рассчитывать время, чтобы ненароком не обгореть на солнцепеке, но местные жители спокойно относились к погоде, царящей на островах, называя её «наиболее благожелательной».

Несмотря на то, что остров считался третьим по величине в Сейшельском архипелаге – его площадь составляла приблизительно двадцать пять квадратных километров, – не производил впечатления такового. Услышав о малой численности населения, Сатин немало удивился. Кроме их туристической базы и деревушки на другой стороне острова здесь больше не наблюдалось заселенных мест, хотя в справочниках приводилась другая информация.

По приезду на остров Силуэтт супругам не пришлось заполнять никаких бумаг, только вписать свои имена в перечне отдыхающих – и коттедж перешел в их полное распоряжение.

Мадам Очику вела туристический бизнес, изредка отлучаясь с острова, а её муж каждое утро уезжал в Викторию на работу и поздно вечером возвращался на пароме. Женщина плохо говорила по-английски, предпочитая ему суахили, распространенный среди черных островитян. Она заселила чету Холовора в двухэтажный коттедж с одной комнатой на первом этаже, ванной-туалетом и спальней на втором. С балкона открывался вид на океан, до которого от базы Очику было минут десять ходьбы вниз по склону. На некотором расстоянии приютились два других коттеджа, сейчас пустовавших, и завершал идеальный круг – хозяйский дом с тремя комнатами. Посредине – кухонька и просторная столовая для гостей, столики под навесом и кострище.

Сатин, внимательно следивший за тем, чтобы во время подъема Рабия не подвернула лодыжку, уже ощущал, как солнце покалывает уязвимые участки там, где руки и плечи не прикрывала одежда. Длинные штаны колыхались от морского бриза, струясь при каждом шаге. Невесомые сандалии уже нахватали песка.

Лицо жены наполовину скрывала широкополая шляпа. Взгляд то и дело останавливался на коротком небесно-голубом платье, с открытой спиной. Огромные плоские серьги, которые Рабия купила на Маэ, были похожи на раковины и раскачивались при ходьбе. Тени от деревьев постоянно перемещались по её фигуре.

Ослепительный в лучах солнца океан наполнял легкие сухим, соленым воздухом. Холовора радовался, что может отодвинуть сезон зимних холодов в дальний ящик и еще немного насладиться теплом и солнцем, более того южный климат был благоприятен для здоровья Рабии. Уверенность, что этот круиз поможет ей восстановить силы, при виде белоснежного, искрящегося песка и растительной экзотики, только возрастала.

Приплывший с ними негр помог донести вещи на базу. Когда его взгляд в третий раз переместился на обнаженные ноги Рабии, Сатин почувствовал вспышку злости. Но не на себя, за то, что позволил жене надеть это платье, а на их темнокожего приятеля.

Всю дорогу тот сутулился и старался не заглядывать им в лица, каждый раз, когда к негру обращался или Сатин, или Рабия, отводил глаза и пожевывал губы. Сущее неуважение! Доставив пару точно в указанное место, не прощаясь, поспешил обратной дорогой.

– Сукин сын! Если он еще раз попробует тебя коснуться, я ему башку его немытую оторву!

– Мы приехали сюда на отдых, а не на парад униженных. Успокойся.

– Он полностью проигнорировал тот факт, что я твой муж. По-твоему это правильный расклад вещей?

– Давай, ты просто расслабишься немного.

Ласковый голос затронул сердце. Сатин обнял жену со спины и прижался щекой к её горячему лицу. Накрыв его руку своей, Рабия сжала пальцы и слегка помассировала его ладонь, после чего хотелось уже забыть обо всем, закрыть глаза и зашептать ей на ухо нежный бред.

Долгое время они стояли, обнявшись, в тихом кругу коттеджей и смотрели на проделанный от берега путь – торопиться теперь было некуда. Хотелось насладиться каждой минутой, проведенной на островах.

Мадам Очику оказалась молчаливой женщиной, разменявшей четвертый десяток. Она сама готовила для своих постояльцев, сама ездила за продуктами или ходила в соседнюю деревню за предметами первой необходимости.

Зная, что молодые люди собираются осмотреть остров, в деревянный сосуд, напоминающий термос, с плотной крышкой на веревочке, Очику налила чаю, заваренного на пятилистных цветах тропического гибискуса.

В джунглях царил приятный полумрак, который первое время действовал на Сатина странно гипнотически. Деревню заслоняла невысокая гористая возвышенность, полностью заросшая деревьями. Ближе к океану раскинулась пальмовая роща, в тени гранитных валунов обитала колония гигантских черепах. Лазурная соленая вода влекла ярких тропических птиц. Вдали от берега росли орхидеи, переливаясь сочными оттенками в салатовом море травы. По песку гуляли огромные попугаи, среди которых были совсем черные птицы. Листья переливались изумрудно-зеленым цветом и искрились золотом прожилок.

Влажный песок казался удивительно теплым на ощупь. Супруги бесцельно гуляли неподалеку от базы. На исследование прибрежных красот ушло гораздо больше времени, чем предполагалось. Устроившись на траве, они долго обсуждали, почему информация в справочниках не совпадает с действительностью. А ведь для того чтобы теперь позвонить домой, придется возвращаться на Маэ.

К пробуждению Сатина поляну накрыл призрачный шлейф багряно-лимонных оттенков. Бухта встретила запахом воды и цветов гардении.

Сатин взглянул на свою жену, тихо лежащую рядом с ним: колыхаясь от легкого ветерка, один бутон касался её щеки. Небо окрасилось медью, стало чуть прохладней. Не так уж и плохо провести первый день в компании цветов и попугаев на острове Силуэт, – рассудил Холовора, смахивая цветок с лица жены, нагибаясь к ней, чтобы вдохнуть аромат кожи, пропитанной здешним душистым ветром, чем еще… песком, травяным соком.

Не желая прерывать этот сладкий сон, Сатин некоторое время изучал её фигуру в ярком платье на фоне темнеющей травы. Ничего не поделать, либо Рабия нарочно не хотела просыпаться, либо попросту крепко задремала на свежем воздухе, но обратно ему пришлось нести жену на руках.

Как-то странно выходит, еще несколько дней назад он сидел в больничной палате рядом с сыном, а теперь за миллионы километров – поднимается на гору в сказочной стране. Даже сейчас он не мог перестать анализировать ситуацию, главное богатство отпуска – избыток времени породил массу тем, которые следовало обдумать и найти решение. На самом деле, Сатин понимал, что это медленный и неотвратимый путь к умопомешательству.

Когда он достиг базы отдыха, сердце стучало, как молот по наковальне. Жена пристроила свою голову у него на плече. К её горячей спине уже успел налипнуть песок. От тяжести женского тела приятно ныли мышцы рук.

Хозяйка встретила его скромным кивком – она вытирала руки белым вафельным полотенцем, стоя у раковины алюминиевого умывальника, который был удачно устроен рядом с накрытым столом.

– С возвращением.

Мужчина еще окончательно не проснулся, и у него возникло странное чувство, будто он наглотался колёс. После подъема, Сатин не чувствовал усталости, зато в голове была какая-то заторможенность.

– Сегодня: суп из тектека, пюре из красной чечевицы и жаркое из осьминога, а на десерт – засахаренный билимби. Надеюсь, гостям понравится, – сказав это, женщина вынесла во двор большой деревянный поднос из толстого отшлифованного пласта дерева и бесшумно опустила на стол.

Очику предложила напитки на выбор. Сатин остановился на «Сейбрью», пиве, которое пользовалось огромной популярностью на островах. Наверняка, ни он, ни Рабия не захотят напиваться в первый же день и решили пока не прибегать к крепким снадобьям.

– Вы уже разобрали вещи? – вежливо поинтересовалась островитянка, сметая со стола крошки.

– Пока нет.

– Ну, устраивайтесь. Не буду вам мешать.

В спальне, занимающей весь второй этаж, с занавешенными окнами, было сумрачно, свет дробился. Двуспальную постель окружала защитная занавеска.

Пока Рабия спала, Сатин бегло разобрал чемоданы, особо не заморачиваясь на порядке. Скоро его позвала Очику, мужчина вышел на балкон и посмотрел вниз. Она быстро говорила и указывала на две небольшие пиалы с чем-то густым светло-желтого цвета.

Это оказался напиток из банана, молока и ванили, а еще туда были добавлены сладкие корнеплоды, названия которых Сатин не знал.

– Для вас и вашей супруги… хм…

Вернувшись в комнату, Сатин окунул палец в пиалу и поднес к губам дремлющей Рабии. Смесь оказалась горячей и очень душистой.

– Милая…

Сатин нагнулся к лицу супруги, пробуя десерт на её губах. Сказать себе «достаточно» оказалось куда сложнее, когда сладкие губы раскрылись навстречу. От мысли, что жену вот так не целовал он уже очень давно, болезненно стянуло в груди.

Тут же шею взяли в крепкий захват теплые руки, утягивая вниз. Отставив пиалу, Сатин оперся ладонями о кровать.

– Ты так быстро загорел, посмотри на себя… – сонно пробормотала Рабия, приоткрыв глаза. Мужчина собирался уже отстранить её руки, но Рабия зашептала на ухо: – Хочешь? Мы можем прямо сейчас…

– Еще слишком жарко.

– Что? – очевидно, она никак не ожидала отказа.

Расслабившись, Рабия откинула руку за голову и запустила пальцы себе в волосы. Сатин остался сидеть на краю постели, ловя на себе недоверчивые взгляды жены. В конце концов, взлохматив волосы, Рабия потянулась за пиалой. Некоторое время молча ели десерт. Момент был испорчен.

– Ты собрался испортить впечатление от первого дня нам обоим?

– И чем же я порчу?

– У меня к тебе претензий нет, но знаешь… Я полагала, что хоть здесь, на этом острове, где каждый наш шаг не отслеживают папарацци, что-то изменится. Последний раз я видела тебя настоящего в Валкеакоски. Там был ты, я тебя понимала, а теперь я не знаю, что ты от меня хочешь.

– Уже ругаемся? – Сатин скомкал салфетку, которой прикрывал дно, и забросил внутрь опустевшей пиалы.

– А мы с тобой вообще когда-нибудь ругались из-за подобной чепухи? Почему тогда сейчас между нами словно камень в воду упал? Я не пойму, у вас, у мужиков с возрастом приходит спад активности?

На оскорбление Сатин и бровью не повел. Борясь между желанием послать жену и желанием броситься к ней с мольбой о прощении. Разрываясь напополам, пропустил начало фразы.

– … так иди с любым чернокожим. Может быть, ты мне объяснишь, как у людей с двойной ориентацией уживаются обе полярности?

Что за..?!

Сатин прикрыл глаза. Он ненавидел моменты, подобные этому – жена начинала сомневаться в нем, кричала, что не понимает его, могла сказать, что он – лишь сошка в потребительском море. А он чувствовал себя лицемером и подолгу не мог взять себя в руки.

– Хочешь, чтобы я разделся? – деланно безразличным тоном бросил он, открывая глаза. – Хочешь, чтобы я разделся и доказал, что между нами ничего не изменилось? Ты этого хочешь?

– Я по твоему лицу вижу, что существует какая-то проблема. Мы приехали в такую даль, чтобы провести время вдвоем, разве нет? Здесь нам никто не мешает. Сатин, вот что мне неясно, ты стал таким закрытым после того, как узнал, что я – туберкулезница, или воздержание – это твой особый способ реабилитации?

– Ты прекрасно знаешь, что туберкулез – не то, что может меня испугать.

– Я пошла в душ. – Опустив руки на постель, Рабия полежала, а потом резко села на кровати и спустила ноги на пол. Матрас прогнулся, а потом распрямился, когда она встала. Грубо вздернутая занавеска медленно осела на пол. Сквозь полупрозрачную ткань был виден изящный женский стан. Выскользнув из будуара, Сатин с безумно колотящимся сердцем наблюдал за тем, как Рабия снимает платье через голову. – Пойдешь со мной? – внезапно спросила она, оборачиваясь. Платье закрывало её кисти рук до локтей. Сняв его, Рабия встряхнула ткань и сдернула с себя трусы. Взгляд тут же остановился на оставленной резинкой темно-красной полоске на светлых бедрах.

– Нет, мне пока не надо.

Его замешательство Рабия истолковала на свой манер.

– С женщиной, поди, лучше, чем с самим собой.

– Я тебя сейчас правильно понял?

– Правильно-правильно.

– Ладно… иди в душ.

Сатин с трудом отвел взгляд от стройных ягодиц, заставив себя посмотреть жене в глаза.

– Ты какой-то странный стал с осени, – сказала ему жена и отвернулась. Её сопровождал громкий стук шлепок. Пестрая циновка, висевшая в дверном проеме, опала за спиной Рабии.

Вскоре её шаги раздались на лестнице.

У Сатина дрожали руки. От подмышки по правой стороне тела стекала капля пота. Мужчина яростно откинул занавеску и вернулся на кровать.

Зажурчала вода. Поначалу в трубах что-то гремело, потом мощный напор воды перекрыл прочие шумы.

От перепонок на сланцах через кожу пролегали две бледные полосы, четкие на фоне загоревших ступней.

Спустя минут пять шум воды стих, и в спальню поднялась Рабия, с полотенцем, обмотанным вокруг тела. Теперь Сатин уже не мог понять, из-за чего так взвёлся. Окончательно успокоившись – хотя неприятный осадок всё еще был – пригладил волосы.

Все окна и двери оставались открытыми. Свет абажура, стоявшего рядом с кроватью, разгонял сгущающиеся сумерки.

Сатин лежал на животе, с зеркалом в руке и втирал в кожу век крем против следов усталости.

– Разделся, значит? С каких это пор мне приходиться изворачиваться, чтобы затащить тебя в постель? Я ощущаю себя разбойником. – Рабия опустила циновку и прошла в комнату. – И обязательно надо было трепать мне сейчас нервы?

Мужчина поднял на неё глаза. Прежний комплект она сменила на незнакомый, бледно-розовый, из тех, что поддерживают и зрительно увеличивают бюст.

– Что, желание еще не пропало? – тихо спросил он, возвращаясь к своему занятию. После перелетов глаза зачастую казались покрасневшими, иногда это удавалось скрыть, иногда приходилось прибегать к народным средствам, чтобы освежить взгляд.

Навел зеркало так, чтобы видеть потрясенное лицо жены.

– И ты уже почти два месяца ходишь с этим? Подумать только, до чего я дошла… Я едва не поругалась с тобой.

Сатин перекинул тяжелые волосы на спину и сел.

Пытаясь совладать с собой, Рабия накрыла лоб ладонью и слегка отступила, затем снова перевела взгляд на мужа.

Тонкие брови сошлись над переносицей. Встретив на лице жены оторопь, Сатин невольно разозлился. Под её пристальным взглядом он ощутил себя как сдавленная пружина.

– Так я тебе противен?

– Нет. Нет! – Её лоб медленно разгладился, как только она увидела выражение его лица. – У тебя была возможность обсудить это со мной. Почему нет?

– Обсудить, что кто-то отметился у меня на члене?

Потрясающая тема для разговора. Хоть сама понимает, как это звучит со стороны?

– Сатин… Ты сам возвел эту стену.

– Правильно, милая, раньше всё было иначе.

Рабия наклонилась и обняла его за плечи. Мокрые после купания пахнущие шампунем волосы защекотали лицо. Прикрыв глаза, Сатин прижал любимую женщину к груди, вынуждая упереться коленом в покрывало. Её дыхание остужало горячую кожу. Мышцы пресса напряглись. Пальцы уже шарили по спине, опускаясь ниже, избавляя Рабию от белья. Утянув жену на кровать, Сатин развернулся и уложил её на лопатки.

– Какой-то сумасшедший чуть не сделал тебя инвалидом… Сатин, постой. Ответь мне, как ты вообще допустил это?

– Я был пьяным и затраханным, почти ничего не видел и ни хера не мог сделать. В какой-то момент я стал куском дерьма, – слова изливались из него потоком. – Ситуация вышла из-под контроля. Я ненавидел то положение, в котором оказался. Перестал понимать, что могу что-то изменить…

Из глаз Рабии текли слёзы, она облизывала губы и давилась рыданиями. Прикрыв рот запястьем, заплакала в голос. А причина её боли, откинулась на измятую простыню рядом. Чего делать Сатин никогда не умел, так это успокаивать. Перед лицом чужого горя он ощущал себя абсолютно бесполезным.

Даже с настежь распахнутыми окнами в комнате было невыносимо душно. Занавеска, окружавшая кровать, защищала от насекомых. Свет торшера окутывал их тела ореолом. Постепенно Рабия затихла. Стрекот в траве и легкий шелест листвы – остались единственными звуками.

Ладонь замерла поверх его руки, теплые пальцы ласкали его кожу, липкую от влажного воздуха.

Стал отчетлив стук в дверь. Оставив жену лежать на постели, Сатин подхватил брюки, в которых был днем, и впопыхах натянул на себя.

За дверью стоял темнокожий мужчина лет пятидесяти, по-английски тот, к сожалению, не умел, потому ограничился лишь приветственным кивком, смерив Сатина удивленным взглядом. В принципе он сам был не менее удивлен внезапному явлению. Чтобы не возникло недопонимания, Сатин кратко представился. Мужчина покивал в ответ и махнул рукой мадам Очику, идущей в кухню. Супруги о чем-то недолго переговаривались. То, что их с Рабией побеспокоил муж хозяйки базы, было ясно и без объяснений. Мадам пожелала доброй ночи и скрылась в глубине здания. Когда дверь за неожиданным визитером закрылась, Сатин ощутил, как чьи-то нежные пальцы касаются живота и ложатся поверх пояса штанов. Рабия прильнула к его спине обнаженной грудью. Это стало точкой кипения на сегодня. Прядь волос упала на глаза. Рабия коснулась языком шеи. Когда её пальцы оказались прижаты к пульсирующей плоти, Сатин почувствовал, каким нетвердым стал пол под босыми ногами. Содрав штаны, бросил их на пол, куда через секунду повалился вместе с Рабией. Все прелюдии оказались опущены. С губ сорвался стон наслаждения.

Нагретый солнцем пол царапал колени. Волосы липли к шее, к губам. Рабия подавалась вслед за ним, сжимая бедра крепче. Прочно обхватила его за плечи, и он, не удержавшись на руках, повалился на неё. Стук чужого сердца стал слышен как свой. Они сместились на голый деревянный пол. Локти, колени обдирало о доски. Рабия распростерлась на полу, вздрагивая от каждого толчка. Не хватало дыхания.

Всем телом потянувшись вперед, Сатин уткнулся носом в спутанные волосы, запуская пальцы в быстро сохнущие пряди. Левой рукой придерживая Рабию за вспотевшую спину, вздрогнул в последний раз и откинулся на пол. Пленка пота осела второй кожей. Хотелось одновременно пить и спать. Рядом тихое, частое дыхание жены изредка прерывалось кашлем, который раздавался в тишине так явственно и четко, что должно быть хозяйка с мужем в доме напротив слышали.

Рабия услышала его вздох и то, как зашуршало одеяло, когда Сатин пошевелился. Они оба проспали почти тринадцать часов. Муж проснулся первым и уже успел побриться и принести в спальню литровые бутылки с минеральной водой. Странно, но она совершенно не ощущала голода.

Отвечая на поцелуй, Рабия почувствовала запах водки, оставшийся на губах мужа.

– Неужели ты всерьез намеревался успокоить нервы с помощью алкоголя?

Сатин улыбнулся. Он развалился на постели, подоткнув под голову подушку.

– Тебе не помешало бы принять душ.

– Что, не нравлюсь?

В ответ на его манерный тон Рабия расхохоталась.

Она любила запах его тела, солоноватый, как и на вкус, терпкий и густой, если уткнуться носом в его кожу. Ей нравилось вот так рассеянно гладить мужа по шелковистым волосам, расчесывать их пальцами – от этих ласк Сатин становился особенно нежным и пассивным. Вскоре она вспотела от близости его ни чем не прикрытого тела. Пристроив подушку под боком мужа, Рабия курила электронную сигарету, поглаживая его гладкую грудь. Внезапный всплеск желания она могла объяснить только тем, что рядом лежит сексуальный в своей наготе муж. От затянувшегося созерцания коричневых пятнышек на животе отвлек кашель, который уже основательно подпортил жизнь им обоим.

Едва приметные пятнышки были и на груди, чуть ниже сосков. Самые крайние выглядели более светлыми и редкими, а ближе к центру веснушки определенно становились краснее, у паха же они совсем темнели, и чем ниже, тем больше их было на теле.

– А это нормально, что у тебя в тридцать четыре года проявились веснушки на тех участках тела, где их не должно быть?

Рабия легла щекой ему на грудь, обдавая левый сосок дымом. Сатин промолчал.

– Да оно так красиво, словно узор.

Жаль, что вчера их было незаметно в полумраке, иначе их игра на полу могла бы стать куда как разнообразнее.

Вожделение оказалась сильнее вялости, растекшейся по телу после тринадцатичасового путешествия по стране Морфея. Чтобы отвлечься от картин, которые рождало сознание, Рабия перелегла на спину, используя плечо Сатина вместо подушки, и поднесла к губам сигарету. Тонкие пальцы отвели с лица волосы. Перехватив его запястье, Рабия вынудила Сатина опустить ладонь ей на грудь, – девять ногтей имели овальную форму, а почему-то только на левом большом пальце ноготь принимал форму хорошо различимого квадрата. Неправильные руки…

Курить бросить ей велели еще при первом осмотре легких, осенью. Однако, находясь среди курящих людей, за приятным разговором она иногда позволяла себе затянуться разок. Во время следующей поблажки число затяжек вырастало пропорционально. Будучи заядлым курильщиком, расстаться с любимой привычкой в одно мгновение невозможно, поэтому они заказали электронную сигарету. Но сейчас настал такой момент в жизни, когда она могла позволить себе курить и делать это часто.

Рабия была уверена, что супруги Очику догадываются, что она больна. Быть может, многие африканцы могли чувствовать этот дух смерти, ореолом кружащий вокруг неё. Опасения подтвердились на следующее утро. Очику выкидывала ту посуду, из которой ела гостья. Понавесила себе на шею каких-то амулетов с рыбьими зубами, охотничьими клыками и перьями. Очику избегала смотреть на неё, даже, казалось, старалась не дышать при ней.

Супруги видели туземку нечасто, но еда исправно появлялась на столах каждый день в одно и то же время, три раза в сутки, плюс обязательный полдник. Поздно вечером Очику готовила им напитки и клала на их крыльцо то мазь от укусов, то мыло…

Спустя два дня на острове Силуэтт Рабия увидела кровь на платке. Платок пришлось выбросить, чтобы тот не попался никому на глаза. Уже заранее женщина догадывалась, чего ожидать ей от будущего, готовилась рассказать мужу правду, но умом понимала, что не в его силах помочь ей. Сатин, скорей всего, ощущал нечто подобное, скрывая эти ужасные отметины на теле. Никогда раньше одиночество не казалось столь понятным. А что если, это конец? Она была готова к такому финалу, как ей казалось…

После того, как Сатин обнажился перед ней, всё свободное время в перерывах между приемом пищи, сном и купанием они занимались любовью. Всё-таки они составляли гармоничную пару – им обоим было плевать на мнение супругов Очику.

Рабия знала, как Сатин хотел завести малыша, к сожалению, она вынуждена была делать всё возможное, чтобы не забеременеть. Пару раз муж порывался поднять эту тему, и оба раза Рабия находила предлог отложить разговор на неопределенный срок. Чем мягче становился его вкрадчивый голос в такие минуты, тем отчетливее проступала в его глазах если не надежда, то просьба. После она клялась, что обязательно расскажет Сатину обо всем на следующий же день. Но на утро, заглядывая в его недоверчивые глаза, понимала, что просто не в состоянии омрачить ему жизнь своим признанием. Она тоже в некоторой мере предатель – она не открывала всей правды о своем здоровье, надеясь, что муж поймет её без устных объяснений, жаль только, чуда не происходило.