Текст книги "Каминг-аут (СИ)"

Автор книги: Chans

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 95 страниц)

С собой Персиваль поделать ничего не мог, но из сказанного интересовало лишь слово «подстилка». Твою мать! Твою же мать… В тишине мягкой волной раскатился журчащий смех, доводя пульсирование в паху до почти болезненного вожделения.

– Прекрати! – рявкнул Персиваль, доведенный до бешенства реакцией своего же тела. Ладонь прочертила упрямую борозду в песке, и только сейчас Персиваль спохватился, что уже почти опустил пальцы себе на стоячий член.

После взрыва хохота дыхание Сатина стало более шумным и частым. Перехватив его взгляд, Холовора посерьезнел:

– Я хотел покончить со всем дерьмом. Почему ты не дал мне этого сделать?

Осознав, что его попросту подловили, Персиваль сжал челюсти, стараясь не пересекаться с Сатином взглядами. Бесстрастно Холовора произнес:

– Если ты ещё собираешься дрочить на меня, открою тебе небольшой секрет… мне никогда НЕ нравилось быть ПОД мужиком, меня это бесит. Чёрт возьми, я это ненавижу! – Неожиданно он заговорил таким голосом, что волосы на шее, казалось, зашевелились. – Как думаешь, кто убил нашу мечту – Ли Ян?

– Легче поверить в то, во что верят соплеменники, в противном случае всем нам грозит бесславное одиночество.

– Я? Ты обвиняешь меня? Он же… реально оскорбил меня. Я бы убил его уже за то, что, являясь натуралом, он позволил себе взвалить на себя миссию блядского вершителя судеб, охереный расклад, не находишь? Я затащил его братца в постель, какая трагедия!

Он ощущал идущее от Сатина тепло, лёгкую дрожь, вызванную сырой одеждой, и больше всего на свете желал в тот момент почувствовать, как эта одежда будет сминаться под пальцами.

Холовора быстро застегнул брюки и, раздражённым движением расправив рубашку на животе, повернулся спиной. Чего хотелось теперь больше всего – заставить того жалеть о каждом необдуманном действии. Размышляя о чём, Персиваль боролся с соблазном положить руку Сатину на бедро или слегка сдвинуть край рубашки, но по-простому это не закончилось бы.

Сев, доктор потянулся за обувью, которую сбросил перед тем, как войти в воду. Тут он хватился телефона, вероятно, забытого на заднем сиденье. Без связи они не смогут сдвинуться с места, не опасаясь заблудиться где-нибудь в лесу. Не оставалось ничего иного, как дожидаться рассвета. На самом деле, Персиваль не был уверен, что Сатин отправиться с ним по доброй воле, если даже нескольким часам покоя и тишины в госпитале он предпочёл купание в озере.

Персиваль упал на спину. Не произнося ни слова, они лежали так в полной тишине. Влажный песок холодил голую поясницу. Дыхание Сатина стало более размеренным и глубоким.

В полусне доктор зацепил взглядом тёмное небо, уверенный, что сердце, спасённое им ночью, будет продолжать биться так же неистово, как сейчас. Сегодня он в очередной раз прекрасно справился с возложенными на него когда-то обязанностями.

Когда Персиваль вновь открыл глаза, рядом было уже пусто – о недавнем пребывании Сатина напоминал лишь отпечаток тела на песке, поверх которого сохла водолазка. А сукин сын опять исчез!

========== Глава II. Предложение ==========

Маю сбегал по ступеням на первый этаж, запихивая в сумку одновременно несколько предметов, в следующую секунду дневник выскользнул из рук. Пытаясь перехватить его, мальчик выронил еще две тетради.

– Вы гляньте, какая неумеха, – послышался низкий голос Тахоми.

Маю перевел на неё взгляд, заколебавшись на мгновение, а потом заторможено преодолел последние две ступени и опустился на корточки, бросив сумку на пол, запихнул туда оброненные тетрадки.

Тётя одной рукой придерживала ремешок портфеля на плече, другой подносила к губам кофейную чашку. Женщина присела рядом и подняла дневник, лежавший раскрытыми страницами вниз.

– Это напоминает мне мои шестнадцать, – поделилась Тахоми, закрывая дневник и возвращая Маю.

Мальчик промолчал, решив не распространяться, как его бесит этот возраст. Спал он ужасно, утро оказалось ещё хуже. Из-за спешки не успел принять душ. Скомкав мокрую простыню, он минут пятнадцать провозился, пока не нашёл достаточно широкую, серую кофту, чтобы та смогла скрыть его ниже пояса. Выглядел теперь он глупо, также себя и чувствовал.

Тахоми выпрямилась. На ней был рабочий брючный костюм темно-серого цвета и чёрный кожаный портфель на длинном ремешке. Пиджак она не стала надевать, ограничившись блузкой без рукавов цвета лакрицы.

– Сегодня жарко, – предупредила тётя, которая естественно не могла не заметить эту дурацкую кофту. – Температура так и не спала.

– Сам знаю. Фрэя уже уехала?

– Ага, с подругой, – отхлёбывая из чашки, кивнула Тахоми. – Сегодня им нужно пораньше.

Ну почему именно сегодня? Что за утро такое дебильное? До этого дня ему не приходилось ездить в школу одному, но всё когда-то бывает в первый раз, и то, что теперь придётся добираться до школы самостоятельно – очередное тому доказательство. Естественно всю дорогу в голову будет лезть всякий бред, а ему даже отвлечься не на что.

Мальчик проследовал в кухню, стремясь поскорее избавиться от навязанного общества.

– Выглядишь неважно, что-то ты сильно бледный, смотри… Сходите с братом позагорать что ли.

Маю на мгновение представил это зрелище. Ему придётся загорать на животе, с полотенцем вокруг пояса, он даже в воду зайти не сможет, боясь, что окружающие будут пялиться. Эваллё обо всём догадается и начнёт подкалывать своими остротами. С ними, конечно, увяжутся Фрэя и пара её подруг, что будет грозить обернуться катастрофой.

– Позорная кофта, снял бы ты её, – бросила ему Тахоми, неприязненно оглядывая его с головы до ног. Она еще что-то сказала, сам Маю почти бегом бросился на кухню, вдруг понимая, что если не поторопится, то опоздает.

Вдруг расхотелось идти вообще куда бы то ни было. До слёз расхотелось. Он прямо предчувствовал, что в гимназии сегодня не ожидает ничего хорошего, к тому же должны сообщить результаты контрольной. Вчера он так нервничал, что наверняка напортачил в решении. Когда он добрался до кухни, то был почти уверен, что самым верным сейчас будет – вернуться в комнату, забраться в постель прямо в одежде и проспать до обеда.

В окно увидел, как у их дома незнакомый мужчина разгружает грузовой фургон. Картонные коробки мужик переносил на крыльцо и составлял друг на друга. Сам он был в наколках, из кабины гремел дет-метал. Он хоть продукты те привёз?

Держась рукой за дверцу, Маю несколько секунд простоял перед открытым холодильником, чувствуя идущий от него холод.

Хотелось, чтобы Сатин был сейчас здесь. Должно быть, Фрэя и Валька ощущали нечто подобное, дожидаясь, когда у отца будет перерыв в работе и тот сможет приехать домой.

Вскоре на кухню заглянула Рабия – звук её кашля был слышен, еще, когда она была в коридоре. Без четверти восемь она выглядела бодрой и жизнерадостной, от чего Маю стало совсем уж паршиво. В последнее время Рабию мучил сильный кашель, он успел заметить за матерью тенденцию – каждый раз, ощущая новый приступ, она тут же подносила ко рту платок.

Разыскивая в холодильнике то, чем можно было бы перекусить в завтрак, мальчик понял, что без чужой помощи ему вовек не разобраться в этой куче пластиковых контейнеров, мороженых овощей, завернутых в фольгу продуктов и составленных друг на друга тарелок. После некоторой возни всё же достал запакованный батон белого хлеба.

– Маю, ты что, замёрз? – рассмеялась Рабия. На ней было длинное летнее платье, из тех, что все сплошь в пёстрых цветах и листьях. В нём она была похожа на странную белую жрицу.

– Очень, – пробубнил Маю, отчаявшись найти маслёнку. Или лучше обойтись стаканчиком йогурта с печеньем из коробки?

– Масло ищешь? – догадалась Рабия, вырастая рядом с ним и заглядывая в холодильник. Она была метр восемьдесят, не меньше, и выглядела такой изящной, что Маю предпочел отойти подальше и, выдвинув для себя стул, плюхнулся за стол. Именно что плюхнулся.

Поставив масленку на практически пустой стол, что было нетипично для утра в их семье, Рабия надорвала защитный пакет на батоне хлеба и, сняв со стены деревянную доску, выложила всё это на стол перед Маю.

– Кофе горячий, – доложила Рабия, захлопывая дверцу холодильника, и протянула сыну нож.

– Слушай… не слишком заметно, что я не успел принять душ?

Рабия села за стол напротив Маю и подпёрла голову ладонью, в которой сжимала носовой платок.

– Да нет, ты хорошо выглядишь.

– От меня ничем не воняет?

– А должно? Маю, ради Бога, чем от тебя должно пахнуть?

Как и всегда мать говорила спокойным уверенным тоном, но Маю по-прежнему казалось, что он извалялся в грязи.

– Плохо спал?

Догадливость Рабии не удивляла. Она не была бы матерью троих детей, если бы не научилась чувствовать, когда с детьми что-то происходит.

Рабия встала из-за стола и прошла к кофеварке, стоящей за спиной Маю. Послышался очередной кашель, от которого на душе заскребли кошки – мальчик даже на миг позабыл о собственных проблемах.

– Я готовился к занятиям. У нас были разные программы, мне теперь нужно вникать в учебный материал. С тобой всё в порядке?

– Немного горло воспалилось, – не стала вдаваться в подробности Рабия. – Фрэе стоит брать пример с младшего брата. Она допоздна сидит за компьютером. Неудивительно, что у неё нет молодого человека.

– Мам, у меня тоже никого нет, – решил вступиться за сестру Маю, – но я не провожу за компьютером столько же времени, сколько Фрэя. Сейчас даже свидания онлайн модно, может, ей так удобней общаться.

Рабия налила себе кофе и снова села за стол. Маю уже нарезал два ломтя хлеба, обильно намазав их маслом, и протянул тот, что потолще, матери, – для себя он всегда оставлял самые тонкие куски. Встал, собираясь заварить себе чёрного чая. Кофе по утрам он не пил.

– Я и забыла, что ты кофе не пьёшь на завтрак, – созналась Рабия, переворачивая платок чистой стороной. – Маю, – вдруг её голос изменился, теперь он звучал так, будто мама извинялась за что-то, – тебе вчера совсем необязательно было ехать в школу.

Мальчик налил себе душистой заварки и залил кипятком, наблюдая за облаком пара.

– Кто же тогда будет подавать Фрэе пример? – попытался отшутиться Маю, хотя ему было совсем не весело. Накрыв чашку блюдцем, сел на свое место напротив Рабии. – Ты уже завтракала?

На столе лежал сверток со свежей кониной, от мяса замечательно пахло, и Маю настругал четыре тоненьких ломтика.

– То, что произошло… никто не знал, что этим обернется. Мне бы не хотелось, чтобы у тебя возникли затруднения в общении с одноклассниками. Сам справишься?

– Мам, всё в порядке.

– Называй меня по имени. Как раньше. Ты ведь не называешь Тахоми тёткой, – улыбнулась Рабия, и Маю почувствовал, как на его губах против воли появляется ответная улыбка.

– Я только хочу, чтобы Сатин поскорее вернулся домой. Меня не волнует то, что могут про него говорить мои одноклассники, – сказал Маю, запихивая в рот ломоть конского мяса. – Пускай говорят, чего хотят, – с набитым ртом фраза прозвучала не ахти как, и Рабия мягко усмехнулась, – мне Сатин важнее, чем мнение этих богатых выскочек. К тому же я не собираюсь идти на поводу у тех, кто стремится опустить других.

Рабия глотнула кофе.

– Сегодня рано встал.

– Вообще-то я тороплюсь, – прожевав, объяснил Маю. – Перед занятиями мне нужно в театральный кружок успеть.

На кухню зашла Тахоми, и, отставляя грязную чашку в раковину, пожелала всем доброго утра.

– Давай я тебя подброшу, – предложила тетя, вероятно, услышав последние слова Маю.

Тот кивнул и снял блюдце с чашки, позволяя аромату чая заполнить пространство.

– Звонил директор из академии, – вдруг произнесла Рабия, и душа сразу ушла в пятки.

Маю показалось, что он проглотил ежа.

– Когда… звонил?..

Прижав ко рту платок, мать закашлялась, а, сумев, наконец, справиться с приступом, заговорила более хриплым голосом:

– Выходит, нам следовало ждать тебя следующей осенью. В академии нет экстерната, почему ты не сказал об этом?

Школьная рубашка пропиталась потом. Тут стало ясно, что больше ни один кусок в горло не полезет.

– Маю, не может быть! – изумилась тетя. Судя по краткому шуму воды в раковине, она быстро сполоснула чашку. Тахоми обошла стол, и проверяя на ходу содержимое портфеля, перебросила ремешок через плечо. – С этой академией у тебя могли быть перспективы. Очень жаль.

– Директор тепло отзывался о тебе, – присоединилась к ней старшая сестра, – не понимаю, зачем тебе нужно было бросать учебу в академии.

Какое-то время Маю безрадостно смотрел в стол, грея ладони о чашку. Кожу жгло, но мальчик не шевелился. Он не представлял, как сможет объяснить всё родным, он и сам-то не до конца осознавал мотивы своего поступка.

– Я не придумал свои баллы.

– Знаю, ты старался, поэтому мне еще сложней понять, зачем ты так поступил. Судя по тому, какого высокого мнения о тебе директор, ты был едва ли не самым лучшим его учеником. Маю, – вынудила поднять на неё взгляд Рабия, – объясни мне, для чего тебе понадобилось сочинять эту ложь.

– Я тебя жду, – сообщила Тахоми, закрывая за собой дверь кафетерия.

Рабия по-старому сидела за столом, выжидающе глядя на сына.

– Судя по тому, как ты хочешь попасть в школьный драмкружок, театр тебе еще не наскучил, тогда что?

Маю сжал губы, собираясь с духом.

– Ты не поладил с кем-то из учеников? С тобой плохо обращались?

– Я правда не знаю как объяснить.

– Маю, тебе оставалось проучиться всего год, ты сбежал оттуда, никому ничего не сказав, да еще соврал нам, а теперь ты просто отказываешься со мной говорить. Тебе надоело, и ты решил всё бросить? Деньги с неба не прилетают, если ты будешь продолжать в том же духе, то ничего хорошего не добьешься в жизни. Ты понимаешь это?

Она утерла губы платком и отвернула лицо. Мальчик уже собирался сказать Рабии, как он виноват перед ней, но резкая перемена на лице матери заставила его прикусить язык. Тут же появилась и сама причина удивления.

Мало сказать – на кухню заглянул Эваллё, скорее, влетел как ураганный ветер. Вид у него был ужасный. На лбу выступила испарина, отчего черные волосы казались мокрыми и липли к коже. В черном спортивном костюме тот и вовсе выглядел жутко. Кажется, брат сбросил пару килограмм. Со здоровой спортивной сумкой на плече, Эваллё, не произнося ни слова, налил себе стакан воды прямо из-под крана и залпом осушил его. Потом налил еще стакан и точно также залпом выпил.

– Привет, – услышал Маю собственный тихий голос. Замешательство усилило сердцебиение.

– Я на тренировку, – бросил парень, глядя перед собой.

– Не торопись так. Ты хорошо себя чувствуешь? – поинтересовалась Рабия. – Снова кошмары?.. Возьми ленч хотя бы.

Эваллё задержался, но по его виду можно было смело утверждать, что брат готов рвануть с кухни в любой момент. Скулы обрисовались четче. Под глазами появились круги, как после активной ночи. Для полного комплекта не хватало разве что щетины.

Рабия прижала к губам платок и прокашлялась.

Парень сначала взглянул на мать, после чего перевел взгляд на брата, точно хотел донести до него некое послание. Маю сразу решил, что Валька слышал их разговор.

– Что? – вдруг спросил парень, соизволив обернуться к матери.

Повисла тишина, только спустя секунд десять Рабия повторила:

– Я говорю – возьми ленч, после тренировки проголодаешься.

Эваллё в нерешительности посмотрел на холодильник, но всё же подошел и залез в его недра.

– Спасибо!.. – сказала Рабия с легким раздражением и, смерив младшего сына тяжелым взглядом, поднялась из-за стола. Вероятно, во взвинченном состоянии матери виноват он один.

Женщина подошла к окну, где на подоконнике в глиняных горшках росли азалии. Рядом стоял Кубачинский серебристый кувшин, покрытый черным узором, Рабия взялась за ручку.

Мечтая поскорее сгинуть под землю, мальчик быстро доел остаток бутерброда и поднял свою сумку с соседнего стула.

– Ну мне пора.

Валька снова уставился на него, как показалось Маю, с осуждением и хорошо скрываемой тревогой. В отместку мальчик, проходя мимо брата, слегка пихнул его, просто, чтобы задеть Эваллё. Парень среагировал мгновенно, вцепившись в руку, как клещ, силой вынудил остановиться.

– Ты бросил академию? Это правда?

Эваллё одарил брата таким взглядом, словно тот был ненормальным. Справедливости ради стоило отметить, что именно таким Маю себя и представлял со стороны, не в состоянии даже объяснить, что с ним происходит.

– Я опоздаю, – обронил мальчик, глядя брату в шею. На коже блестел пот. Ладонь Эваллё была ледяной. Уже с утра успел где-то принять. – Дай пройти.

Хуже нарка только родной брат-нарк.

– Может быть, скажешь, что тебя сподвигло? Тебе сложно было доучиться один год?

У них что, с матерью одни реплики на двоих? Не хватало, чтобы еще и брат начал распекать по поводу вранья.

Можно подумать, Валенька искренне огорчился такому положению вещей. Ему-то какое дело, что младшему вступило в голову? Со своими проблемами пускай сперва разберется.

С улицы донеслось стокатто автомобильного гудка – тёте бы в руки автомат.

– Я пойду, – уже настойчивей произнес Маю, начиная терять терпение, и понизил голос, чтобы Рабия не услышала: – Перестань травить себя этой дрянью, а то станешь похож на зомби.

По лицу было заметно, что Эваллё растерялся от его слов. Хватка ослабла, и Маю высвободил руку. Ну брат хотя бы перестал молчаливо обвинять его в чем-то, вместо этого парень мастерски изобразил недоумение.

– Конечно, а для начала напомни, что за дрянью я себя травлю?

Маю лишь фыркнул и взгляда не поднял. Дурака будет изображать тут, как будто сам не догадывается о чем речь. Ничего, когда найдется хоть одно доказательство, что Эваллё заделался в наркоманы, тот уже не сможет разыгрывать из себя святую невинность.

*

Ребята разошлись, а он так и не сдвинулся с места. Забравшись с ногами в металлическое кресло, Маю сидел в классе для собраний театрального кружка, глядя на зеленую доску. Мокасины он снял, оставшись босиком. В соседней комнате, соединенной с этой широким проходом, на потолке потрескивала лампа.

Маю так расстроил факт того, что в спектакле для него не нашлось роли, что не тянуло никого видеть. Это было ужасно. Театр пока оставался самым главным увлечением среди прочих, и Маю не желал мириться с мыслью, что осенний спектакль будут ставить без его участия.

Мальчик откинул голову назад, уткнувшись затылком в спинку стула, и шумно выпустил воздух. Школьный драмкружок был единственной возможностью вернуться к тому образу жизни, который Маю вел в академии.

Неприятный разговор с матерью не шел из головы. И это притом, что Рабия еще не успела ничего рассказать Сатину. А как отреагирует тот, даже представлять не хотелось.

Резко нагнув голову вперед, почесал лоб и зажмурился. Единственное, что грело душу, так это то, что за одним спектаклем обязательно должен последовать другой.

Открылась дверь. Обернувшись, Маю увидел Куисму. Она направилась прямиком к его парте. Девушкам в их гимназии разрешалось носить как сарафаны, так и брюки, сегодня Куисма была в брюках, похожих на более женственный вариант их мальчиковой формы.

– Тебя в классе не было, решила вот, поискать здесь, и не ошиблась.

Куисма отодвинула для себя соседний стул и села. Немного помолчав, девушка сказала:

– Удивилась, когда увидела тебя вчера на занятиях. Если бы ты остался дома, никто бы не стал тебя осуждать за прогул.

И перевела взгляд на доску.

Маю спустил ноги на пол и пошарил ступнями в поиске своей обуви. Раньше мальчик никак не мог отделаться от мысли, что Куисма общается с ним только из-за того, кем является его отец. Но в свете последних событий уже не казалось, что это так. Похоже, девушку не волновали скандалы, в которых фигурировала фамилия Холовора. Хотелось бы верить.

– Твое заявление приняли?

Опустив подбородок на скрещенные пальцы, Маю вскользь окинул подругу взглядом. Сегодня она была ярко накрашена. А еще от неё уже привычно пахло сладкими духами – что-то конфетное.

– Принять-то приняли, но сказали, что пока у них нет свободных мест. Это не настолько масштабный проект, чтобы набирать дополнительное число актеров.

– Сильно расстроился?

– Да не так уж чтобы сильно. – Маю запустил пальцы в волосы, и, собрав растрепанные пряди, перебросил их на спину. – Не могу только понять одну вещь.

Холовора откинулся на спинку стула и сложил руки на груди.

– Например?

Маю задержался взглядом на лице девушки.

– Я не привык делать что-либо без интереса, а эта гимназия совсем не такая, как я её представлял. Хорошо быть совершеннолетним, как мой брат, и самому выбирать для себя занятие. Не представляю, что когда-нибудь закончу двенадцатилетку. Меня перевели в закрытую школу не от красивой жизни, а потому что я не мог учиться в обычной.

Маю откинул со лба челку и разлохматил волосы.

– Тебе так легко дается учеба. Я тебе завидую, – сказала Куисма, не сводя с него глаз. – Да, и спасибо, что провел меня на концерте.

– Это было просто.

Девушка, не спеша, расстегнула белую кожаную сумку и, найдя то, что искала, показала Маю крупное, очень качественное фото «Храма Дракона» в полном составе. Фотка была сделала в темных тонах, задний фон составляло простое однотонное полотно черного цвета. Трое повернулись боком, остальные участники группы застыли кто как. Поверх команды бордовым маркером было выведено несколько подписей. Глядя на которые, Маю осознал, что чаще видит отца на фотографиях, нежели дома. Насколько сильно та его жизнь, среди друзей по музыкальному коллективу, отличается от той, что мог видеть Маю? У Сатина всегда их было две.

Мальчик поднялся со стула и обошел парты, составленные в ряд напротив доски. Отправив фото в сумку, Куисма последовала его примеру.

– Я не верю, что твой отец как-то причастен к тому, что произошло в парке аттракционов. Он ведь очень успешный человек, никто бы на его месте не стал рисковать карьерой.

Вновь потянувшись к волосам, мальчик тут же одернул себя – зачем показывать кому-то, как тебе фигово, когда можно успешно прожить и без чужого сочувствия. Мальчик остановился у окна: через турникет у ворот школы проходили старые друзья, увлеченно болтая и смеясь над чем-то, шлагбаум то и дело поднимался, пропуская автомобили учителей. Не зная, что сказать в ответ, Маю присел на ближайшую парту и ослепительно улыбнулся, как будто не было этих мрачных мыслей не более чем пять минут назад.

– Наверное, так и есть.

– Ты просто прелесть…

Куисма сделала шаг вперед, оказавшись вдруг слишком близко. Освещение мягко ложилось на её светлые щёчки, придавая лицу особенную привлекательность. Усмехнулась.

– По крайней мере, так многие говорят.

Маю перестал улыбаться, глядя на девушку перед собой.

– И совсем не похож на того, кто долго ходит без пары, я сразу это поняла, как только тебя увидела, – прошептала она.

Встав на ноги, Маю оперся ладонями о парту. Некоторое время ничего не происходило, они только смотрели друг на друга. Потом девушка подалась вперед, медленно обхватывая его руками. Её подбородок оказался на плече Маю. От кожи Куисмы пахло чем-то приторно-сладким, вроде мусса из ванильной карамели. Девушка придвинулась ближе, встав между его ног. Сердце забилось чаще, когда стало ясно, что на ней нет бюстгальтера. Глаза Маю расширились, и он сполз ладонями по её спине, несильно прижимая к себе.

– Ты такой привлекательный парень, – зашептала Куисма на ухо. Волосы заколебались от её теплого дыхания.

Обнимать девушку с большим бюстом оказалось на редкость странно, словно что-то постоянно мешало стать еще ближе, кроме того Маю боялся сделать подруге больно. Последней девушкой, которую он обнимал, была Фрэя, и тогда у него не возникало никаких мыслей о возможном дискомфорте.

– Тебе неудобно? – спросила Куисма, отстраняясь так, чтобы Маю мог видеть её лицо.

– Нет, – поспешно ответил мальчик с колотящимся сердцем.

Подруга заправила выбившуюся прядь себе за ухо и подняла руки к лицу Маю. Короткие пальчики зарылись в его волосы. Девушка взяла их в горсть и отвела руку, как позволяла длина, наблюдая за тем, как волосы рассыпаются налету.

– Ты не против..?

– Нет.

Вскоре липкие от блеска, мягкие губы коснулись его шеи. Нежный долгий поцелуй зазмеился по коже вниз и отдался в животе сосущей пустотой. Когда Куисма оторвалась от него, блеск на больших полных губах влажно мерцал. Несколько секунд Маю, впав в ступор, смотрел на эти губы.

Он не проявлял инициативы и молчал, поэтому Куисма решила действовать сама. Вытащив из штанов его рубашку и майку, осторожно расстегнула ремень.

Ниже пупка пульсировало в такт сердцебиению. Ладони вспотели от нехорошего предчувствия. Больше Маю пугало не то, что собиралась сделать Куисма, а отсутствие у него вообще какой-либо реакции на её действия, помимо страха, что она испытает обиду или разочаруется в нем.

Может быть, дело в том, что здесь слишком душно, даже с открытым окном. Тогда он опустил взгляд на грудь Куисмы и постарался представить подругу без одежды, но уже совсем скоро убедился, что любая навязанная мысль только усложняет положение. Голые руки защекотал ветерок, и Маю переместил ладони ниже по её спине, а потом снова оперся о парту. Он не сводил взгляда с лица девушки, пытаясь предупредить на нем первые признаки недовольства. Но, похоже, Куисма не обратила внимания на его вялость.

Теплая ладошка обхватила его через ткань трусов, и тут прозвенел звонок. Куисма вздрогнула. Маю закрыл рот и резко обернулся на дверь, ожидая, что в любой момент в класс повалят ученики.

– Здесь занятий не проводят, – поспешила заверить его Куисма, – иначе бы я не стала так рисковать.

Тут же подобравшись, девушка схватила с парты сумку и достала оттуда пачку салфеток. Оттерев блеск с его шеи, беспечно улыбнулась.

Застегнув брюки, Маю кое-как заправил рубашку и липкой от пота ладонью подхватил с пола свою сумку.

– Ты мне нравишься, но у меня есть парень, – сказала девушка, вдруг как-то разом поникнув.

Мальчик протянул руку и потрепал подругу по волосам, стараясь не испортить ей укладку.

– А в чем проблема? – спросил Маю, почувствовав азарт. Стремясь сгладить свою несостоятельность, добавил: – Если он не узнает…

Куисма была в его вкусе, но не возбуждала никакого томления в теле. Однако сейчас Маю было все равно, ему просто хотелось, чтобы всё встало на свои места, и в прямом, и в переносном смысле.

Вдвоем с Куисмой они вошли в аудиторию, опоздав минуты на три, что впрочем не вызвало раздражения у госпожи Талвинен, преподававшей у десятых классов финский и шведский языки. Женщина была занята раздачей классу вчерашних контрольных работ, а также комментированием результатов.

Госпожа Талвинен стояла между вторым и третьим рядами со стопкой листов формата А4. Селике, у парты которого она задержалась, заглядывал ей через плечо. Еще двое парней с последних парт повставали со своих мест и нависали над учительницей. Талвинен, не замечая их, продолжала перечислять особо отличившихся.

Услышав, как двое ребят поздоровались с Маю, резко подняла лицо на вошедших.

– Возьмите свои работы на столе и садитесь, – махнула им с Куисмой рукой и пошла дальше по рядам.

Маю нашел свой листок среди работ отсутствующих. С минуту изучал свой почерк. Потом с силой выдохнул и расслабился. Куисма тут же заглянула в его бланк с тестом.

– У тебя 95 баллов! Ты почти всё сделал правильно!

Сидевшие за первыми партами ребята подняли головы на её восхищенный голос. Учительница тоже повернулась в их сторону, оторвавшись от раздачи работ.

– Да, Майре, хороший результат, – сказала она с доброй улыбкой и шлепнула одного любопытного парня по пальцам, когда тот попытался выкрасть из стопки работ в её руках свой листок. – Всего трое, кто получил больше девяноста баллов. Всего трое, – назидательно повторила она, – остальным стоило бы призадуматься над своими результатами.

Куисма набрала 82 балла. Селике прогулял вчерашнюю контрольную, и теперь его ждала взбучка после уроков.

Маю сел за свою парту и хлопнул друга по раскрытой ладони.

– Майре, урок уже начался, – тут же последовало замечание.

Лиукси, что встретил Маю в первый день аплодисментами, проводил того внимательным взглядом, но что означал этот взгляд, мальчик узнал только спустя сорок пять минут.

После урока Холовора зашел в туалет и развернул сложенный в несколько слоев листок в клеточку. От записки сладко пахло духами. В мелком девичьем почерке он узнал руку Куисмы. Он в третий раз перечитал, что там было написано.

«Многие девушки из нашего класса хотят встречаться с тобой, мои подруги спрашивают о тебе. Мне кажется, не будет плохой идеей, если мы сходим с тобой куда-нибудь. Чтобы это не выглядело как свидание, я могу пригласить пойти с нами другую девушку. Просто скажи, кто тебе больше всего понравился, и я напишу ей. Я скажу Рону (это мой парень), что ты помогаешь нам с уроками. Если хочешь».

Рискованность идеи заставила улыбнуться. Особенно если риск обернется успехом, тогда уже не нужно будет волноваться по поводу сегодняшней неудачи.

Маю диву давался смелости подруги, сам бы он ни за что не подошел к человеку, к которому испытывал бы симпатию. Может, это был повод думать о Куисме, как о девушке ветреной и непостоянной, а может неплохой шанс обзавестись девчонкой.

Вложив записку в учебник по основам этики, застегнул молнию и взглянул на свое отражение в зеркале. Оказывается, не одна Куисма находит его привлекательным. Интересно, как это – иметь множество поклонниц и самому выбирать, с кем спать сегодня. Но Маю всё же не мог понять, почему… Почему ничего не произошло?

Он свернул кофту и попытался прикинуть, влезет ли она в сумку.

Подняв взгляд, невольно присмотрелся к своему лицу в зеркале. На подбородке появился новый прыщ, не такой, чтобы бросаться в глаза, но способный испоганить настроение. Нависнув над раковиной, мальчик вытянул шею. Что-то было не так в его взгляде, верней, с его глазами. Они стали ярче. Или здешнее освещение сделало их такими. Недоверчивое выражение лица сменилось растерянным, когда Маю заметил позади себя парня.

Холовора отвернулся от зеркала. Его застали врасплох, и сердце безудержно колотилось в груди.

Парень стоял, прислонившись к дверце туалетной кабинки, и неприязненно наблюдал за Маю. Холовора видел его на футбольном поле и сегодня утром в драмкружке, тот был из двенадцатого класса. Сантиметров на десять выше Маю. Смазливый, с мягкими чертами лица и крашеными волосами. Его летняя форма имела такой же фасон, как и у других мальчиков, только рубашка из белого шелка, а брюки в точности как на манекене в том дорогом магазине, пижонская сумка, обшитая войлоком, и галстук. Картинка.

Рон молчаливо разглядывал Маю, очевидно, никуда не торопясь.

Послышался щелчок замка, и в туалет зашли двое, заблокировав дверь широкими спинами.

Назад к карточке книги "Каминг-аут (СИ)"