Текст книги "Каминг-аут (СИ)"
Автор книги: Chans
Жанры:
Классическое фэнтези
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 95 страниц)
Рядом Семен сдернул с себя майку и с рыком швырнул подросткам в толпу. Вдвоем они вскинули раскрытые ладони. Волной высоко вверх взмыли руки. Сатин кивнул, чувствуя слезы в уголках глаз, по вискам потек пот. Пальцы сжались в кулак. Дети подпрыгивали, чтобы видеть лучше.
Над темной лавиной человеческих фигур развивались десятки флагов: финский «крест», черно-золотая символика группы, белоснежный с выведенным кровавым шрифтом названием турне, с признаниями в любви.
Холовора соединил свою ладонь с ладонью Семена, поднимая их руки над головой. Несколько блаженных мгновений не смолкали аплодисменты. Дождавшись остальных участников группы, медленно разжали пальцы, и Сатин поднес микрофон к губам.
– Мы всегда вспоминаем ваши лица. Я благодарен всем вам, за то, что вы есть. За то, что позволяете быть с вами этой ночью! Хотите еще? ЕЩЕ?!
Он всматривался в их лица, перемазанные косметикой, потом, слезами.
В самом эпицентре толпы девушка, сидящая на плечах друга, в белом бюстгальтере с татуировкой на животе, подняла в воздух огромный транспарант, на котором было собрано не меньше полутысячи отпечатков губной помады, от кислотно-оранжевой до черной.
Завершала программу нагремевшая песня «Пальцы», рожденная газетной статьей. Трогательная песня о том, как сибирская кошка спасла жизнь двухмесячному ребенку. Девочка оказалась по одну сторону карниза, грозившего вот-вот оторваться и упасть вместе с ребенком, а кошка легка с другой стороны, удерживая точный баланс и не давая куску железа соскользнуть. Небрежная мать, поспешившая на помощь своему ребенку, конечно первой спасла свою дочь. Когда девочка была спасена, под весом кошки карниз рухнул на городское шоссе.
Под словом «пальцы» имелись в виду кошачьи коготки. Животное, которое повело себя самоотверженно настолько, как не каждый человек смог бы поступить в данной ситуации. Песню Сатин посвятил Фрэе.
Последний припев под органную музыку:
Еще котенком она не знала,
Что суждено ей умереть,
Чтобы маленький человечек
прожил свою жизнь,
как повелит судьба.
Теперь уже слезы заблестели в карих глазах Тео. Какой же он еще, по сути, ребенок.
Резкий финал – мгновенное затишье – крики и овации детишек.
Не давая отдыха, раздались первые аккорды. Сегодня эта песня звучала уже во второй раз. «Не морочь мне голову, сучка!» стала самой горячей песней осени, как её окрестили всевозможные «десятки самых-самых». После грустной ноты эта «зажигалка» пришлась к месту. Сатин задвигался в танце, заворожено глядя, как сотни людей вторят его движениям. Было решено на «живых вечерах» не использовать вокодер.
На сцене к тому времени собрались все участники «Храма Дракона». Их обычный состав – квинтет – костяк, сегодня оброс мясом.
Холовора провел ладонью по своему телу, от паха и до лба, откидывая жаркие волосы назад. Набирая темп, вскоре он уже двигался в бешеном ритме. Под всё нарастающие голоса зрителей. Да у них выходит даже лучше!
Зал пел его слова.
Мужчина протянул вперед кисть, точно желал выхватить что-то из толпы и взглянул в объектив. Сатин ощутил, как чьи-то руки обвивают талию. Позади и чуть слева танцовщица повторяла все его движения. Темные ладони оказались на бедрах. Под хриплые просьбы «Еще! Еще!» Сатин развернулся к фанатам спиной. Ладонь соскользнула по пояснице за пояс. Возгласы удивления перемешались с девичьим визгом. Плотно облегающая пах и ягодицы мягкая кожа врезалась в промежность.
Свет ослаб, окрасив кожу танцовщицы в кофейные тона. Всё лицо покрывали крупные капли пота.
Песня заглохла на момент раньше, оставив за собой вопящий шквал острой, как битое стекло, тишины. Танцовщица помахала обеими руками и поклонилась.
Под довольные выкрики фанатов Лим-Сива поцеловал солиста в разукрашенный лоб. Тяжело дыша, Сатин обратился к публике:
– От лица всего коллектива хотелось бы поблагодарить нашего звукорежиссера Марко Хямяляинен за превосходно проделанную работу! Нужно так же сказать отдельное «спасибо» нашему дорогому директору Алексею Лайнэ! Нашим спонсорам…
Под бдительным оком секьюрити фанаты ревели и рычали.
– Сегодня с вами была группа «Храм Дракона»! – его слова потонули в шуме оваций. – Лим-Сива – электроскрипка!.. Велескан Д’Арнакк – ударные!..
На сцену выходили танцоры и приглашенные музыканты.
– Топиас Тулинен aka Огнецвет – электрогитара!.. Ли Ян Хо – синтезатор!.. Тео Шенг – бас-гитара!..
Последним вышел Семен и приблизился к вокалисту. Гримасничая, музыкант повернулся к публике, разинул рот и поднес ладонь к уху, точно глухой. Крики стали громче.
– …гость наш из Москвы Семен Гоя! Флейта!.. Сегодня для вас пел, если кто не знает, моё имя … – уши заложило от грома аплодисментов.
Раздался пушечный выстрел, и с потолка дождем посыпалось конфетти. Часть тут же осела на мокрой коже.
Холовора впитывал этот заряд любви и восхищения, как нектар. Заглядывая в сияющие глаза друзей, Сатин слышал их призыв: пускай толпа рыдает от восторга. Теперь она всецело во власти группы.
========== Глава X. Провал ==========
The French are glad to die for love
They delight in fighting duels
But I prefer a man who lives
And gives expensive jewels
(«Sparkling diamonds»)*
В зале были установлены деревянные подмостки в форме буквы «Т» для дефиле, задняя площадка огораживалась стенкой, стилизованная под крепостную стену, вокруг в беспорядке были расставлены стулья.
Слышалось фырканье открываемых банок с пивом, звон бутылок. У многих к волосам и одежде пристало конфетти. Помещение было задымлено, воняло дешевым табаком, лаком для волос и смесью духов. Из-за приоткрытой двери с улицы доносились визг и смех, чьи-то нестройные песни.
Выступление завершилось в половине одиннадцатого. Весь вечер музыканты не расставались, принимая комплименты, поздравления, выполняя маленькие просьбы публики. Приходилось себя взбадривать, чтобы не умереть от усталости, группа разжилась энергетиками и кофеином.
– Спой! Спой! Спой! – принялись скандировать несколько человек, свистя и подбадривая. Мужские, женские голоса перемешались.
– Давай, покажи нам себя, Сатин!
Глотнув горячительного пойла, Огнецвет вскочил со стула и, размахивая полупустой бутылкой, пронзительно завыл. «Полторашка» пошла по рукам, крики подхватили еще несколько человек.
Холовора взобрался на подмостки, прихватив с собой микрофон. В свободной руке у него был стакан крюшона с «Laimon max fresh» и водкой.
– Давай, зажги нас! – раздался охрипший голос Ли Ян.
Крашенная девица из толпы прокричала:
– Спой нашу любимую, деньги – это всё: «Как хорошо, что не на земле сырой эту ночь я проведу!»! Звезда моя, кто же я? Прокажен… в серебре… Кто я?! Наполни, звезда, снова глаза мне водой – вижу платину одну! Назови имя нежно, так, чтобы не понял я замыслов твоих игру…
Попытку пропеть слова вокалиста встретили щедрым рукоплесканием.
Семен плюхнулся на стул с бутылкой пива.
– Сатин, давай нам Леди Гагу!
Тут же заиграл музыкальный проигрыш. Холовора сделал приличный глоток, едва не захлебнувшись, и прочистил горло под всеобщее улюлюканье. Уже слегка кружилась голова.
Don’t be scared
I’ve done this before
Show me your teeth
Речитативом произнес Сатин первые строки из песни. Зрители одобрительно загудели.
Show me your teeth
– Покажи секс! – в свою очередь крикнула крашенная и порочно оскалилась.
Show me your teeth
– Хотите видеть мои зубки? – наклоняясь вперед корпусом, зашептал Сатин, опираясь ладонью о колено. Провел языком по зубам.
Его голос стал на пол-октавы выше.
Don’t want no money (want your money)
That shit’s is ugly
Запрокидывая голову, прикрывал глаза от наслаждения, упиваясь своим триумфом, Холовора смеялся и снова закатывал глаза. Волосы липли к спине, под голенищами сапог кожа спарилась. Было душно, и грохотала уличная музыка.
Got no direction (no direction)
I need direction
Just got my vamp (got my vamp)**
Аккомпанементом его грубому пению стали грохот донышек бутылок об стол, пьяное подпевание и возбужденный смех. У самой сцены танцевали девушки, извиваясь на месте и запрокидывая руки над головой.
Влив в себя остатки крюшона, отдал бокал и выхватил у одной девчонки тонкую длинную сигарету. И танцуя, затянулся. Провел по шее ладонью с сигаретой в пальцах, издав при этом звук средний между стоном и сиплым вздохом.
На сцену вышла девчонка, вероятно, из числа фанаток. С ядовито-розовыми губами и такой же юбкой, с белоснежно-белыми волосами. Она крутилась вокруг него с такими загадочными глазами, будто показывала фокусы. После минуты её карикатур Сатин впился в пухлые девичьи губы. Раздались возгласы поддержки.
Послышался грохот каблуков по сцене. Тео схватил девушку за руку и грубо оторвал от вокалиста, прильнув сам к его губам, напирая с пьяной силой. Пряжки ремней царапнули друг о друга. Алкоголь щекотал самые чувствительные места. Тео был неприлично пьян, вытащил его кожаный ремень и несильно хлестнул фанатку. Та перехватила ремень и осклабилась.
В осветленных волосах парня переливалось конфетти, как серебряные брызги.
– Еще… еще пой, – хрипел ему в губы Тео, пьяно заглядывая в глаза. – Хочу, чтоб ты пел… пой, сладкий…
Повысив голос, Сатин на одном дыхание пропел:
He talking to me,
Like I’m a groupie,
He’s like a pirate
He wanna touch my booty,
We all up in this club,
I’m tryna leave so, so what’s up,
No drink left in my cup,
better wake your soldier up.
Сатин отклонился назад, запрокидывая голову, и резко подался вперед. Волосы взметнулись, падая на лицо. Бездумно двигаясь в такт звучащей мелодии, игрался с Тео.
Ему вторили на разные голоса.
Двигая бедрами в близости от Сатина, неописуемо податливый и ароматный Тео действовал на него как сексуальный стимул, обжигающий концентрат. Так близко, что их тела время от времени задевали друг друга, парень вертелся перед ним, опаляя полудиким взглядом.
Шенг коснулся внутренней стороны бедра, лаская обнаженную кожу. Ладони переместились на ягодицы, отчасти затянутые шортами.
– Это смотрится слишком откровенно, – пробормотал Тео по-английски. – Почему ты надел такие короткие шорты?
Сатин выпустил шумный вздох, осознавая, что больше не в состоянии петь. Накрыл рот парня жадным поцелуем, по инерции двигая телом под нестройное пение и грохот. По подбородку потекла слюна. Тео зарывался пальцами в его спутанные волосы, обдавая лицо запахом перегара.
Девчонки подхватили слова песни.
Kaboom,
Let me see your body work (work),
Голос оборвался, когда Тео своим языком помешал слететь с его губ очередной строчке-хиту.
Work your body till you make your body hurt (hurt),
Kaboom,
Can you get in my system?
I go fast I leave him in the dirt (dirt)***
Слабый привкус пота, ощутимый под лавиной запахов из духов, грима и косметики, заставлял ощущать себя грязным. Смешанный, пряный, грибной дух и аромат авто-загара – привычный запах кожи Шенг, который первое время держал Сатина на расстоянии, теперь неудержимо влек своей горькой и непохожей ни на что сладостью. Именно этот аромат – продолжение двух, щедро сбрызнутых солнцем, рук, осветленных волос, щекочущих лицо, глаз, смотрящих прямо и надменно, – его мальчика.
Скользя языком во рту Тео, увеличивал давление на губы, лип к жаркому телу. Между ними оставалась еще одежда. Сатин начинал задыхаться. Руки блуждали у парня под слоем тряпок, по спине, сжимая, сдавливая кожу. Что ж… вдвоем они устроили отличное представление.
Петь прекратили, загремел «Rammstein».
Они снова танцевали, ослабив поцелуй, и отклоняясь друг от друга. Глаза оставались открытыми, даже когда покрасневшие губы Тео отыскали уязвимое место у края носа, а кожа покрылась жаркими мурашками. Всегда мокрые поцелуи в лицо приносили с собой мощный заряд стимуляции. На них с Шенг пялились знакомые, друзья и совсем чужие люди.
С трудом заставив себя оторваться от парня, Сатин ушел со сцены, ощущая жжение во всем теле и в голове. Горло саднило.
На коже осел запах Тео, тело болезненно жаждало прикосновения. Но непрерывное жжение где-то в желудке не давало голове соображать.
Проталкиваясь среди потных тел на улицу, он налетел на мальчишку. На вид не больше семнадцати. Как сюда попал? Пялится, словно не верит собственным глазам.
Холовора остановил взгляд на тонкой извилистой верхней губе и пухлой – нижней. Жеманные повадки.
Не сознавая, что делает, коснулся языком его рта, раздвинул спелую, нежную мякоть. Под порывом прижал пацана к стене, кожа липкая и влажная. Ноги в подогнутых джинсах оказались между его ног. Мальчик был под кайфом и был таким сладким, что Сатин почувствовал, как у него встает, и поспешил отпустить пацана.
Детям сюда нельзя.
– Тебе пора домой… – выдохнул на ухо пацану Сатин, тот вряд ли слышал его в этом грохоте.
Свет погас, распахнули дверь, музыка с улицы загремела вдвое громче, зачирикали зажигалки, темнота осветилась дрожащими огоньками. Воспользовавшись ситуацией, девчонки поснимали одежду.
*
Небо было окрашено черным. Повсюду горели карнавальные гирлянды.
Кто-то дернул её за руку, и Фрэя круто обернулась, увидав старшего брата.
– Тебе лучше туда не ходить, – повысил голос Эваллё, стремясь перекричать поток музыки.
– Если этому ненормальному снова что-то взбредет в голову, я не могу ручаться, что тогда он никого не покалечит! Пускай, Сатин что-нибудь сделает с этим!
– Не будь глупой! Не ходи туда!
Девушка была напряжена до предела.
Эваллё снова схватил сестру за руку, но та вывернулась.
– Я только на пару слов, скажу ему, чтобы пришел и разобрался! Аулис бы не стала преувеличивать!
– Мы сами разберемся!
– Да этот парень совершенно невменяем! Я быстро!
Она направилась к тому месту, где грохотало громче всего.
В комбинезоне, во всех этих побрякушках и на каблуках особо не побегаешь. Девушка уже натерла себе ступню.
На улице она шарахалась от веселящихся людей, бежала, наталкивалась, мямлила слова извинения.
Фрэя успела забежать и в ресторан с подмостками, где смеялись и пили, и в гримерки, и в зал за сценой.
– Где он?! Где Сатин?! – пристала она к Лим-Сиве.
Парни не могли оторваться от водного аттракциона с каноэ, горками и брызгами ледяной воды. Они полезли прямо в воду.
С ним Велескан и кто-то незнакомый совершенно затрапезного вида.
Тут же рука Велескана оплела её талию. Его отдающая алкоголем, эстрадная усмешка на тонких губах оказалась у самого лица девушки.
– Mien chatte****, куда намылились твои чудесные ножки?
– Я не пойму, я к тебе обращалась? И ты должен знать моё имя. Оно достаточно простое, чтобы запомнить, – брякнула девушка, отталкивая руки музыканта.
– Mienne fée*****, – исправился Вел, усмехаясь. – Не хочешь выпить со мной? – перешел он на финский, намеренно картавя.
– Отвали, если не хочешь иметь дело с моим отцом!
– Да ну, mienne fée… Не будь как восковая. Твой отец только рад будет перевалить заботу о тебе на чужие плечи, – бесцеремонно заявил Велескан, столкнувшись с ледяной стеной равнодушия. – Знала бы ты, как муторно иметь дочь, при его-то образе жизни.
Реплика Вела больно оцарапала слух и свилась тяжестью в желудке. Злость разобрала от такой неприкрытой наглости. Фрэя уже примеривалась, какая часть тела Велескана пострадает от её каблука первой.
– Ну ладно, Вел, отпусти девушку, – заступился за неё Лим-Сива и махнул рукой в глубину парка. – Сатин вон в тех трейлерах за колесом обозрения.
– Спасибо!
– А что случилось?! – крикнул Лим-Сива ей вдогонку.
– Спасибо!
До чего дошло! Как можно так напиваться?
То, что Лим-Сива назвал трейлерами, оказалось тесными комнатами в апартаментах Анны-Лизы. В коридоре было мрачно и накурено, музыка не смолкала здесь ни на минуту, сливаясь со всех концов парка «Enkeli» как в сточную канаву. Там, среди мусора и каких-то коробок, она столкнулась лоб в лоб с парочкой гомосексуалистов. И отскочила от них, как ошпаренная.
Парни скользнули по ней беглым взглядом и продолжили лобызать друг друга.
Картина, которая предстала её глазам, когда Фрэя прошла вперед, буквально пригвоздила к полу.
Они раскурили опиум. Этот наркотик проходят по биологии, в конце семестра весь класс выезжает в теплицу.
Фрэя не могла спутать его сладкий и горьковато-пряный запах.
В комнате было душно, воняло потом. Слабее ощущался приторный запах дешевых духов.
Сатин сидел в деревянном кресле, широко расставив ноги, волнистые локоны рассыпались по груди и плечам. Обувь он скинул, верхнюю часть костюма тоже. На его колене сидела молодая девушка, похожая на славянку, с пушистой русо-рыжеватой копной, в черном лифчике и чулках на подвязках; молния на короткой юбке сзади была расстегнута.
Холовора вдохнул, блаженно откидываясь на спинку стула. Наркотик, заволакивающий голову, следующая затяжка – и мужчина наклонился, чтобы поцеловать девушку. Рядом с левым подлокотником на коленях примостилась красивая блондинка с пышной грудью, в длинной юбке с разрезами. Красотка покрывала поцелуями шею Сатина, руки, пальцы, гладя по роскошным волосам, выбирая из них блестящую мишуру. По другую сторону – чернокожая девушка, платье съехало с тощей груди. Кто они, не иначе как шлюхи, проститутки. Рядом с креслом стояла пепельница, переполненная доверху, под ногами перекатывались бутылки с остро-пахнущим пойлом, все сплошь в импортных этикетках. Сатин отставил подальше руку с одноразовым стаканчиком и трубкой, чтобы не опрокинуть, грубо притиснул к себе полуголую девку, его рука соскользнула с её тонкой спины ниже, на упругие ягодицы, плотно обтянутые джинсовой материей. Она убрала колено. Его ладонь проскользнула под юбку, на мгновение девушка замерла, вцепилась ему в плечи, выпрямила спину. Из-за бедер девчонки было видно, как оттопырилась ткань на его ширинке. Блондинка наклонилась, провела языком по его груди, потянула зубами за правый сосок, медленно отпустила, оставив влажный след. У проституток у всех, как у одной, яркая помада, черные ногти. Девушка извивалась и мычала, тершись лифчиком о его тело. Сатин расстегнул ширинку. Лицо болезненно-бледное, взгляд мутный, волосы прилипли ко лбу.
Славянка соскользнула с его пальцев со стонами и вздохами, приподняла юбку и шире развела ноги, почти улегшись на него. Холовора дернулся под ней, исторгнув стон. В этот самый момент Сатин встретился затуманенными глазами с потрясенным взглядом Фрэи. Она оторопела. Как пригвожденная она стояла на пороге и смотрела на эту развратную сцену во все глаза. Рот невольно открылся.
Фрэя заторможено отвернулась, словно это было не её родное тело.
Мимо прошла Рабия, согнала проститутку и сама уселась на колени Сатину. Заметила ли она дочь? Но Сатин-то точно видел, посмотрел в самые глаза, а вот узнал ли?..
Храм блуда и мужской похоти какой-то! Фрэя до сих пор видела знакомые с младенчества женственные руки, только теперь они нежат плоть этих грязных женщин, такие же грязные руки.
Это был не просто секс, это был разврат.
Фрэя оттолкнула с дороги парочку геев, кормивших друг друга сладостями.
– Эй, что тебя так расстроило?
Она опустила голову, не зная, что казалось наиболее омерзительным, то, что Рабия тоже там и принимает участие в грязной оргии или же присутствие проституток. Групповуха, море алкоголя, наркотики и громкая музыка.
– А что ты ждала там увидеть? Лужок с бабочками? Чаепитие под солнышком? – заговорил второй, с упаковкой печенья в руках.
– Поплачься нам, милочка, сразу полегчает.
– Идите вы к черту!
И это её отец!?
От неё не отстали.
– Ты из-за Сатина Холовора такая расклеенная? Да всем уже давно известно, что он за человек… Не связывайся с его детьми, они все в него, у них порода такая, у этих Холовора, гнилая насквозь порода-то.
Один из парней склонил голову на бок и растянул губы в невеселой улыбке.
– Понимаешь, такова жизнь. Но всё будет нормально, найдешь себе кого получше.
– Да нет, что ты говоришь? – встрял другой. – Второго такого любовника как Сатин еще поискать нужно, – с самым задумчивым видом куснул печенюшку и протянул ей коробку. – Такое светлое личико не должно грустить.
*
Плохо, жжение в теле невыносимое, где-то в области желудка. Сердце колотится.
В туалете летают мухи – это действует на нервы. За спиной хлопает дверь, кто-то входит, кто-то выходит. Сатин видит себя в зеркале. Отражение постепенно начинает расплываться. Трет глаза. Оборачивается. Вытягивает руку и задевает о край раковины. Спотыкается на ровном месте. Уже не соображает. В горле першит, глаза режет, трёт так сильно, что белки покраснели. Смывает косметику с лица, без мыла так просто не отмыть, под глазами остаются темные разводы. Приходиться полоскать рот, пока полностью не исчезает привкус горечи. Мокрыми пальцами зачесывает волосы назад, глядя в зеркало.
После концерта головная боль прошла, но воспоминание о ней еще слишком свежее, чтобы так легко забыть. Холовора утирает шею влажным полотенцем. Полотенце грязное. Кидает его на крышку урны.
Действия замедленны, руки дрожат. Раскрывает ладонь и видит резинку для волос: кто-то дал… он сам просил… Холовора стягивает волосы в высокий хвост, пальцы мокрые, резинка мокрая, волосы мокрые – волосы рвутся. Проводит ладонью по плечу: рисунки въелись намертво, нужен специальный раствор, чтобы их снять. Отходит от раковины и приваливается плечом к стене. Что так на него подействовало: наркотики, травка, табак, всё «смазочно-горючее», что он вылакал сегодня?.. Или всё это вместе? Сам бы он до такого не дошел. Он бы не стал делать этого. У него поехала крыша.
Голова кружится. В коридоре стоит звенящая тишина. Сколько времени прошло с тех пор, как закрыли ворота? Уже не помнит и того, когда последний раз видел группу.
Мухи, подсвеченные лампами, вращаются вместе с клубами пыли. Холовора одной рукой хватается за стену, другой за глаза. Нет, глаза тут совсем ни при чем. Найдет сейчас свою гримерку… Зачем ему это делать?..
Идет куда-то по коридору, придерживаясь рукой за кирпичную стену.
– Сегодня ты мой герой. Смотрю, ты тут тащишься от себя, гляньте, как повело-то…
Кто говорит? Хриплый голос, немного шепелявит.
Совершенно не узнает.
– Да что это с тобой?!
Человеческая фигура расплывается. Сатин протягивает вперед руку, уперевшись в грудь пришельцу.
– Ты кто?
Это должно показаться забавным, но ему не смешно.
Он привалился спиной к стене, стена качается. Сатин прикрыл глаза, чувствуя прохладное касание кирпичной кладки к спине.
– Ты пьян. Вот не думал, что скажу это тебе… Нахлебался всякой дряни.
Чужие ладони ложатся на плечи.
– Погоди! Ты видишь что-нибудь? Тебя от водки так?
Кажется, он улетает вниз и чтобы не сорваться с высоты, хватается за канделябр.
– Внутри так жжет…
Человек приблизился к нему и тоже прислонился к стене рядом с канделябром.
– Я знаю.
– Что?..
– Эффект не продлится долго, тебе не стоит волноваться об этом. Пойдем, отведу тебя в комнату, герой.
Сатин повернулся на голос, с трудом различая очертания лица.
– Ли Ян?
– Давай вернемся. Тебя могут увидеть в таком состоянии.
– Ли Ян, что с моими глазами?
Парень провел его в гримерку и повернул ключ в замке – Сатин мимоходом отметил характерный скрежет.
Здесь разлился душистый аромат цветов. За неимением подходящих ваз большинство букетов было поставлено в баки из нержавейки и пластмассовые ведра. Почти вплотную к кровати был придвинут дорожный портплед. Сатин смутно сознавал, что чемодан принадлежит ему.
Китаец усадил его на кушетку, совсем как маленького мальчика, уложил руки на колени и потрепал по голове. Пару локонов выбилось из общей массы и упало на лицо, в нос ударил какой-то косметический запах, исходящий от волос.
Ли Ян развернулся к нему лицом.
– Непривычное ощущение, да? – спросил после некоторых раздумий парень. – Воды дать?
Сатин начал уже задумываться над ответом на первый вопрос, но второй сбил его.
Китаец присел на одно колено и, опустив горячие ладони на его ноги, заглянул в лицо с близкого расстояния.
– Тебе не страшно?
Еще одна прядь выбилась из хвоста, когда Сатин чуть отклонил голову. Постепенно к зрению возвращалась четкость, чтобы снова смениться пеленой тумана.
– Мог бы сразу сказать, что тебе от меня надо, – откликнулся он, не узнавая собственного голоса.
– Зачем же? И испортить себе всё веселье? – удивился парень. – А ты… Я же знаю, ты можешь выпить много, практически не пьянея. Не знаю, может быть у тебя хороший обменный процесс, и алкоголь в твоей крови расщепляется быстрее. Знаешь, когда в больнице я увидел твою карту, мне стало интересно… почему ты не болеешь. Почему не напиваешься. Ты никогда не жаловался на недомогание или боль. Что-то здесь не так. Или ты что-то скрываешь, ты же не даешь осматривать себя никому кроме доктора Персиваль. Короче, я немного покопался в медицинских справочниках…
– Дверь закрывать было необязательно, я не сбегу. Что за ребячество? А дальше что, пристегнешь меня наручниками к кровати?
Ли Ян так и остался сидеть с полуоткрытым ртом, не успев договорить, когда Сатин его перебил.
Парень усмехнулся, и некоторое время не отводил взгляд.
– Думаешь, я хочу с тобой переспать, потому что ты даешь всем подряд? – Ли Ян хохотнул. – Я так похож на Тео?
В груди тревожно билось сердце. Сатин всматривался в знакомые до боли, карие глаза. Голова кружилась меньше, но плохая видимость вводила в состояние, близкое к панике.
– Нет.
– Я так и думал. Тео. Эти его глупые кривляния на сцене… Нас одевали как близнецов, мы даже сделали похожие прически, у нас одинаковые голоса, мы оба увлечены музыкой. Я был примерным сыном, и моя мать хотела, чтобы Тео брал с меня пример. И пускай Тео ей не родной сын, она любила его как своего. Представляешь, через что ей пришлось пройти, когда стало известно об ориентации моего кузена? А как она месяцами собирала деньги, чтобы устроить Тео в колледж… Мать слышала, как он плакал по ночам в подушку, боясь, что ты его отвергнешь. И что она испытала, когда Тео сказал, что ему нужен только ты и твоя группа. «У него такой взгляд, словно в мире не существует никого более важного, чем я», – Тео так говорил про тебя, представляешь?!
Китаец залился низким смехом.
– Ему было всего шестнадцать, он бросил нас с матерью и уехал с тобой. Ты бы отпустил Маю с малознакомым взрослым, который даже говорит на другом языке? Наверное, нет.
На нас с матерью ему всегда было плевать… Он говорил, что это любовь с первого взгляда. Наш Тео такой романтик… Матери тяжело пришлось, она долго не могла решиться, и в конце концов попросила меня приглядеть за братом, чтобы только с ним ничего не случилось. Она еще надеялась, что Тео образумится и вернется домой.
Ты жил у бабушки в роскоши, в то время как моя мать пахала на двух работах, чтобы мы с братом хоть что-то имели. Тебе не понять, сколько всего пришлось ей вытерпеть из-за Тео, но она его любила, а ты превратил его в свою игрушку. Она мечтала, чтобы Тео поступил в колледж, получил образование, завел семью. Как думаешь, она была бы счастлива, если бы увидела, кем стал её сын? От долгого общения с тобой Тео стал похож на тебя. Брат вбил в голову эту мысль о тебе, и что любить тебя так прекрасно.
Он достаточно попортил нам с матерью крови. Еще когда жил с нами в Америке. А знаешь, это ведь всё из-за тебя. Проблемы с Тео, наши с ним распри, терзания моей матери. Зачем ты вообще вмешался в нашу жизнь? Мать винила во всем себя, повторяла, что она плохо воспитала Тео. Она видела смысл жизни в заботе о нас. А ты со своими деньгами и обаянием сделал из Тео вещь, и при этом ведешь себя так, будто всё в порядке.
Сатин отвернулся.
– Возможно, не мне нужно учить тебя, но я хочу, чтобы ты понял одну вещь, – Ли Ян обхватил его лицо ладонями и развернул к себе, – даже крепкую волю можно сломить.
– Ты же не спишь с мужчинами?
– Верно, но для тебя, Сатин, я могу сделать исключение.
Холовора почувствовал, как на мгновение тело Ли Ян напряглось.
– Как интересно… Чем это покрыта твоя кожа?
Парень взялся за ворот концертного костюма Сатина, обнажая верх груди.
– Что за точки? Неудачный загар? С такого близкого расстояния вижу тебя сегодня впервые. Что-то мне всё это напоминает… Не могу понять… Или это грим?
Парень усмехнулся, точно был удивлен собственной реакцией.
– Это странно выглядит… Притягательно. А я уж было решил, что у тебя веснушки.
– Я же сказал, что не убегу.
Ли Ян весь просиял и поднялся с колен. Он был не по-хорошему пьян, в таком состоянии так и тянет совершить какую-нибудь безрассудность, у него даже глаза загорелись.
– Знаю! Ты не сбежишь! Даже твоя охрана не узнает, что на самом деле с тобой происходит. Скажи, нравится чувствовать себя беспомощным? Каково это, ощущать себя таким? – В светло-карих глазах зажегся маниакальный блеск. Китаец был в восторге, вертясь перед ним, хохотал как помешанный. – Да, верно! Тебя оказалось не так-то просто свалить с ног. Врачи были правы, ты уникален, Сатин! Твой организм очень вынослив! И мне потребовалась упаковка таблеток, чтобы до тебя это дошло, дошло насколько ты везучий! – последние слова китаец выплюнул с нескрываемой злостью.
– Я знаю, что ты давал мне таблетки.
Ли Ян на секунду замер, хлопая своими большими глазами.
– Знал? И ничего не делал, чтобы мне помешать?
– Да, не делал.
– Ох-ох-ох… ты действительно странный человек, Сатин. А вдруг это была бы отрава?.. Думаешь, и тут бы тебе повезло?
В группе изначально имелся какой-то разлад, но он не замечал этого или не хотел замечать. Он ведь так был увлечен собой, чтобы обращать внимание на что-то еще.
Не дождавшись ответа, китаец улыбнулся и сложил руки в молящемся жесте, а потом резко указал на него.
– Или ты любишь эксперименты? Редкие ощущения… Я дам тебе их, но вопрос в том, понравится ли тебе это. Я думаю, тебе не раз говорили, что твоя тяга к экспериментированию до добра не доведет. Да? Ну конечно!
Похоже прелюдия затянулась, и Ли Ян перестал улыбаться.
– Я добавлял тебе в питье вещество для притупления воли. Уж не знаю, во сколько я там превысил норму, наверное, раз в пять. Мне было интересно наблюдать за тобой.
Парень протянул руку, чтобы коснуться его волос.
– У тебя сексуальные волосы, ты за ними ухаживаешь? Наверное, любая женщина позавидовала бы таким. Ты дорожишь ими? Я бы дорожил. Ты даже не представляешь, как они смотрятся на голой спине.
Потеребив хвост, Ли Ян опустил взгляд на лицо Сатина.
– Для более сильного эффекта, подсунул тебе раствор с димексидом. Некоторые люди добавляют его в маски для роста волос или используют для лечения кожных заболеваний.
Он прервал Ли Ян:
– Зачем ты это делаешь?
Китаец скрестил руки на впалой груди и нахмурился.
– А ты сам-то как думаешь?
Холовора поднялся на ноги, голова кругом… Стремясь держаться как можно ровнее, дошел до двери и подергал ручку. Руки противно дрожали. Ах да, заперто…
