Текст книги "Каминг-аут (СИ)"

Автор книги: Chans

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 95 страниц)

Рисунок был подписан неровным, быстрым почерком Эваллё, и надпись гласила следующее: «Идеальная женщина моего брата». Портрет голого парня и приписка – это, конечно, еще не показатель, что у Маю трудности во взаимоотношениях с девушками, – нужно лишь быть более терпеливым.

В коридоре послышалась легкая поступь сестры – Фрэя всегда ходила так, словно отправилась с подругами в кино. Запрятав рисунок обратно в сумку, мальчик вернулся мыслями к уроку истории, правда, ненадолго.

Чего Маю никак не мог понять в парне, так это его дурацкий юмор. Хуже всего то, что в спорте Валька не допускал места для шуток, а с братом позволял себе эти глупые шуточки. В тринадцать Эваллё признался, что проглотил резиновый мячик для котов, и тогда Маю расплакался, всерьез полагая, что брат умрет от несварения желудка, забыл он только спросить у Вальки, откуда у них мячик для котов, если кошек в доме отродясь не держали, поскольку у старшего ребенка была аллергия на шерсть. Одно успокаивало, что после розыгрыша брату здорово влетело, в первую очередь за то, что довел Маю до слез. А когда стало известно, что Валька его обдурил, Маю заревел навзрыд.

Зачем-то помедлив у двери, в кухню зашла Фрэя. Когда младший брат учился, по вечерам ей было нечем заняться. Маю оторвал взгляд от тетрадного листа и посмотрел на сестру.

На ней была всё та же одежда, в которой Фрэя ходила в «Шатл»: шорты и футболка. Шумно выпуская воздух, девушка поставила электрочайник закипать и подсела за стол.

– Как у тебя душно!

– Я всю прошлую ночь укусы раздирал, хватит мне этих насекомых. Ненавижу комаров!

Маю полистал учебник в поисках картинок.

– Тебе нравится гимназия? – неторопливо спросил мальчик.

– Ну да. Мне там интересно проводить время. С друзьями весело.

Решив уже, что сестре больше нечего добавить к сказанному, Маю услышал:

– Но школьная жизнь мне не подходит. Не хватает адреналина.

– А ты прекрати выполнять домашку, такой адреналин будет перед каждой контрольной – не соскучишься.

Девушка улыбнулась.

Из носика чайника тонкой струей повалил пар, вскоре раздался щелчок. Заварив им чай, Фрэя вернулась за стол.

– Что делаешь?

– Пишу хронологию по истории за период 1914-1939 годов. Это на несколько часов возни.

– Мы делали такую, когда у нас был курс истории.

[в этой гимназии обучение поделено на курсы и напоминает русский экстернат либо занятия в высшем учебном заведении, где на каждый предмет отводится определенное количество месяцев, а в конце чтения каждого курса проводится аттестация по данному предмету]

Составление хронологической таблицы всегда хотелось оставить на потом, но это, к сожалению, не избавляло от самого задания. Чтобы информация была полной, Маю задействовал всемирную паутину. История не являлась любимым предметом, так как её изучение предполагало долгое сидение на одном месте, как и большинство других школьных предметов, а этого мальчик никак не мог вытерпеть.

Согнув ногу в колене, Маю уперся ступней в сиденье.

– Рабия всё время кашляет. Говорила – появилась отдышка. Завтра поедут в больницу – делать флюорографию.

– Завтра же воскресенье…

– У Персиваля выходных нет, – невесело сказала сестра.

– Может быть, тогда лучше закрыть лавку, пока Рабия не поправится?

– Сомневаюсь, что Рабия откажется от такого прибыльного источника дохода.

– Но это же только на время… А она кашляла уже тогда, когда я приехал, – припомнил Маю.

Его неторопливая речь стала вовсе заторможенной. Маю подавил зевок, старательно борясь с сонливостью.

– Да хватит тебе учиться, – не выдержала сестра, после того, как мальчик в течении минуты делал вид, что всецело занят таблицей.

– Мне одному так повезло, что из всех сестер мне досталась именно та, у которой нет парня, чтобы составлять ей компанию? – сострил Маю, глядя на девушку с улыбкой.

– Ты же знаешь, парни для меня – это несерьезно. Больше недели отношений я не выдерживаю, – усмехнулась сестра.

– Это оттого, что ты мечтаешь о принце из сказки. Фрэй…

Девушка дула на горячий чай.

– Что?

– Почему тот парень назвал тебя фригидной?

– Он – идиот.

– А всё же…

– Потому что я не гуляю ни с кем из школы, и они решили, что я фригидная. По правде говоря, я хорошо знакома с этими парнями, что тебя доставали.

Маю помешало ответить внезапное появление еще одного не-спящего-по-ночам. Брат с сестрой разом прекратили разговор.

Янке в пижаме цвета слоновой кости выглядел совсем иначе, нежели в своем дневном облачении. Тот зашел медленно и остановился в отдалении от стола, точно не решаясь к ним приблизиться.

– Привет. Чаю будешь? – Фрэя уже встала и отправилась на поиски чашки.

– Может, есть хочешь? – подхватил Маю, невольно улыбаясь. – У нас с ужина остались голубцы. Тахоми у нас очень вкусно готовит блюда с мясом.

– Голубцы?

– Ну да. Капуста с мясным фаршем. Ты что, никогда не ела ленивые голубцы?

Янке покачал головой и сел за стол напротив мальчика. Маю пододвинул ноутбук на край, чтобы тот не загораживал ни Янке, ни сестру.

– Маю, – не долго думая, протянул ладонь мальчик.

Рукопожатие у Янке было крепким и недолгим. Рука у парня – тонкая, как у женщины, а пальцы длинные и чуть шишковатые, точно у писца. Ладони светлее тыльной стороны, но это не так ярко выражено, как у темнокожих рас.

Фрэя доливала в чайник воды, бросая на брата вопросительные взгляды.

Теперь, вблизи стало видно, что у Янке не такая уж нежная кожа на скулах и подбородке, как это могло показаться издалека, выдававшая его пол.

Маю это напомнило тот раз, когда он попал в ресторан морской кухни, где впервые увидел фаршированных устриц. Их он разглядывал с не меньшим усердием. В принципе Янке также не скрывал своего интереса к ним с сестрой, наверняка, считал их кем-то вроде звездных детей.

Пока чайник доходил, Фрэя достала из холодильника тару из толстого стекла с голубцами, сняла крышку и поставила в микроволновку. Освободив руки, девушка тоже поздоровалась с Янке.

– Как ты хочешь, чтобы мы к тебе обращались? – поинтересовалась сестра.

– Как «к ней». Но и по имени тоже будет прекрасно.

Девушка переложила голубцы на чистую тарелку и поставила ту перед Янке. Дав ему вилку и нож, выложила на стол несколько тюбиков с соусами и горчицей.

– Тебя устраивает гостиная? Что-нибудь еще нужно принести? Какие-нибудь личные вещи…

– Нет, я уже получила всё, что требовалось. Комната вполне подойдет.

Маю пытался распознать в речи Янке акцент либо иностранный сленг, но придраться было не к чему. Теплый, бархатный голос из-за своего низкого звучания на удивление хорошо вязался с внешним обликом Янке.

Мальчик закрыл тетрадку, поняв, что трансвестит куда более интересное зрелище, чем даты и события.

– Домашнее задание? – Янке кивком головы указал на тетрадку в руках Маю, которую тот сгибал и разгибал.

– Ага. История.

– В каком вы классе?

Маю не понял, к кому обращается парень: к ним с сестрой обоим, или только к нему. Помимо гимназии, где было много иностранцев и людей, приехавших издалека, к нему редко кто обращался «на вы».

– Я на втором курсе гимназии, Маю – на первом, – объяснила Фрэя.

Янке быстро расправлялся с двойной порцией голубцов. Похоже, он был любитель поесть.

– То есть… одиннадцатый и десятый класс, – произнес парень.

Маю перестал гнуть тетрадку и принялся вертеть в руках линейку.

Фрэя протянула Янке чашку с заваренным в кипятке чайным пакетиком. Сделав несколько быстрых глотков и даже не поморщившись, парень слупцевал остатки капусты.

Брат с сестрой переглянулись, и Фрэя уперлась ладонями о стол, налегая весом на руки.

– Ты такая голодная…

Янке поднял на неё взгляд.

– Да нет, ничего страшного, – усмехнулась девушка, взмахнув ладонью, – просто стыдно как-то, ты у нас дома, а никто не спросит, хочешь ли ты есть. В следующий раз, если проголодаешься, просто приходи на кухню. Можно вопрос?

– Конечно… – Янке выглядел довольным.

– Ты… правда танцор стриптиза? – Сестра перестала раскачиваться и села на стул. Взглянув на брата, Фрэя поспешно добавила: – Мне только интересно…

– Вы правы.

– И как тебе такая работа? – подключился Маю.

– Она очень простая. Много думать не надо. Иногда за один вечер собираешь огромные чаевые, – пробормотал Янке, переводя взгляд с Фрэи на Маю и обратно. – Но я говорю это не для того, чтобы кого-то заинтересовать. Не знаю, поймете ли вы, но стриптиз – это только часть работы.

Маю снова переглянулся с сестрой.

– Наша семья не отличается консервативностью взглядов, – услышал он собственный голос. – Мы уже привыкли, что у нас всё шиворот-навыворот. А ты не чувствовала себя скованно?

Янке впервые за их разговор улыбнулся, показав ослепительные на фоне темной кожи зубы. Маю ощутил легкое беспокойство, как при взгляде в колодец. Подросток сразу решил, что улыбка Янке ему не нравится, и дело было не в том, что она казалась неприятной или что-то в этом роде, просто выглядела она зрелой, так мог улыбаться взрослый ребенку, за этим выражением крылся особенный непостижимый мир, не спешащий раскрывать свои секреты. А что может быть общего у взрослого человека и у школьника?

– Скованно? Нет. Когда вокруг вращаются баснословные суммы денег, о скованности забываешь. Только мне вот, что хотелось бы у вас попросить… не рассказывайте вашему отцу о том, что я говорила с вами об этом.

Маю усмехнулся, Фрэя тоже улыбнулась, что поставило Янке в тупик.

– Да ему пофигу.

Мальчик опустил ногу на пол и переместил на столе коврик с мышкой так, чтобы было удобно для левой руки. Краем глаза он наблюдал за Янке.

Выражение «ноги от ушей» всё же появилось в разговорной речи небезосновательно. Туловище Янке казалось очень маленьким, а ноги даже в тапочках – очень длинными. Метр двадцать длиной – не меньше.

Парень взял тарелку и подошел к раковине. Освещение высветило растрепанную копну волос и выступающие лопатки. Но тут вмешалась Фрэя, забирая из рук Янке грязную посуду.

– Оставь это, я вымою. Мне не трудно.

– Фрэя просто изнывает от безделья, – серьезно заявил Маю.

Вдруг осенила идея. Маю тут же сбросил сонное оцепенение.

– Сделаешь одолжение?

– Какое? – Янке сел обратно за стол.

– Хм… – Маю закрыл крышку ноутбука и переложил тот на подоконник. Опустив левый локоть на стол, раскрыл ладонь.

– Хотите помериться силами? – догадался Янке. – Армрестлинг?

– В полную силу.

Фрэя взглянула на них с любопытством.

Мальчик пошевелил пальцами протянутой руки, подгоняя Янке.

– Да ладно, это весело.

Янке обтер ладони друг о друга и схватился с Маю в поединке. Ладонь парня оказалась нагрета горячей чашкой.

Взгляд Маю остановился на гладком плече, без видимых признаков каких-либо мускулов. Хрупкая с виду ручка не только сдерживала напор, но и не позволяла расслабляться. Мальчик прилег плечом на стол, перенося вес тела на левую сторону. Его ладонь, захваченная ладонью Янке, дрожала.

– То, как ты выглядишь, по-моему, вполне может оказаться глэм-рок, – сказала девушка.

Маю не видел в тот момент её лица – глаза были всецело заняты поединком. Янке никак не отреагировал на замечание, его хватка ничуть не ослабла.

– Это мне неизвестно. Я не помню ничего о своем прошлом. Травм головы тоже никаких нет и быть не может, – напряженно выдал Янке. – Мои воспоминания – чистый лист.

Маю начал задумываться над тем, как поскорее закончить их с парнем шуточный поединок. Свободной рукой пользоваться было нельзя, а парень проигрывать, похоже, не собирался. Всё-таки силой он обладал далеко не женской. В голове всплыло ведение поверженного противника. Кадр из старого любимого фильма, где под неистовства толпы один гладиатор наступает на другого, вынуждая противника прогибаться под его весом и оседать на залитый кровью песок. Маю сосредоточился на этой картинке, гадая над тем, как не опозориться ни перед сестрой, ни перед Янке.

Внезапно произошло нечто странное. Парень вдруг задрожал, от напряжения лоб прорезали складки, глаза сузились, и Янке прямо подлетел вверх – с такой скоростью рванулся из-за стола. Не успел Маю выбросить из головы образ гладиатора, способного низвергнуть врага своей силой, как Янке вырвал свою ладонь из хватки и вскочил на ноги, едва не повалившись на пол вместе со стулом.

Глядя на Маю распахнутыми глазами, парень тяжело переводил дыхание. Фрэя смотрела на Янке с недоверием. Быстро совладав с собой, парень извинился, не ясно за что.

– Выходит, ничья? – спросил Маю с опаской.

– Как вы это смогли? – Янке не сводил с Маю огромных синих глаз. И тогда, уяснив, что мальчик не понимает, о чем речь, добавил: – Вы думали о гладиаторе, верно?

– Чего? – у Маю глаза полезли на лоб.

– Что-то не так? – вмешалась сестра.

– Ты мысли, что ли, читаешь?

– Нет. Вы показали мне это сами. Вокруг стаял шум, и пахло кровью, в сандалии забивался песок. Вы показали мне это. Только что.

Маю покачал головой.

– Я так не умею.

– Умеете, – стоял на своем парень.

– Раньше я такого никогда не делал.

– Вы могли бы подтвердить это?

– Во всяком случае, мне никто не говорил об этом – что я передаю какие-то мысленные образы или типа того.

Янке убеждал с таким энтузиазмом, будто сам в это верил.

– Не передаете, а насылаете. Это не то, о чем бы с вами захотели заговорить люди. У вашего организма феноменальные возможности. Вам не составило сложности проделать этот фокус, полагаю, затратив немного усилий можно достичь еще большей концентрации.

В возникшем молчании они дожидались, пока кто-то из них заговорит первым.

– Попробуйте повторить, – в конце концов предложил Янке.

– По-моему мы зря теряем время, – произнес Маю, не горя желанием насылать на кого бы то ни было мысленные образы.

– Вы помните, что сделали для этого?

– Ну я сосредоточился… Да нет, ерунда это всё!

Маю повел плечами, отгоняя последние сомнения, и тут же перехватил тяжелый взгляд Фрэи.

Сестра не сводила с него глаз, Янке перестал робко жаться в углу и занял свое прежнее место за столом. Вдвоем они ждали от мальчика дальнейших действий.

– Хорошо, тогда вот что попробуй увидеть, – у Маю возникла одна занятная мысль. Конечно, в некоторой степени он рисковал открыть чужому человеку сокровенные тайны – Янке всё же удалось заинтересовать теорией насчет сверхспособностей, а кому не хочется быть в этом возрасте суперменом? – но если парень окажется прав, Маю только выиграет.

Выбрав для себя точку опоры, мальчик сконцентрировал всё внимание на лице парня, как в прошлом случае с рукой Янке, точно готовясь его протаранить. В памяти вновь ожил неукротимый кошмар, являющийся почти каждую ночь. Даже сейчас, на кухне за много миль от академии, ожившая сила казалась способной причинить вред. Как и в первый раз, она во что бы то ни стало стремилась завладеть сознанием. Это было не по-настоящему, но сопротивляться с каждым вздохом становилось труднее. По телу ледяным вихрем пронесся страх. Маю задержал дыхание, гадая, пойдет ли из ушей кровь на этот раз. В белоснежной волне света появилось лицо, то было лицо статуи гения, нет – божества. Глаза светились неиссякаемым внутренним светом, и мальчик зажмурился, боясь ослепнуть. Фигура существа поднималась над его сознанием, возносясь к потолку, проникая сквозь дерево потолка, она будто разгибала исполинскую спину, грозясь раздавить Маю своей величиной. Дыхание сбилось, стало нечем дышать. Лицо – маска из белого золота обрела контур, черты заострились, оставаясь по-прежнему неповторимыми. Мраморные губы приняли форму полумесяца. Тело – лишь оболочка силы, но через глаза на Маю вполне осмысленно взирал некто, сокрытый всем этим драгоценным сиянием.

Едва ли не каждую ночь Маю заставлял себя заново учиться дышать. Ужас перед тем, что однажды он может не проснуться, не позволял расслабиться даже в самый темный час суток.

Оно не было злом, оно не было и Господом Богом, скорее, оно пребывало в мире как естество, еще одна неподвластная материя, на которую пока не нашлось своего Коперника. Взглянув божеству в лицо, мальчик уже наперед знал, что оно догадалось о его существовании. Но пока божество лишь наблюдало за жалкими попытками Маю вырваться из собственных кошмаров.

Кто бы поверил, расскажи он, что стоял в десятке шагов от силы, принявшей форму исполинского божества?

Имея способность передавать образы из головы другим людям, человек нес также угрозу занести в чужой разум и это.

Кажется, ничего не вышло, и Янке ошибся: нет никаких способностей, чему после очередного столкновения с божеством, надо признаться, мальчик не был рад. Имей он эти сверх-чудесные умения, смог бы дать отпор.

Когда неожиданно напротив возникли два зеленовато-карих глаза, Маю подскочил на месте. Не рассчитав силы, грохнулся вместе со стулом. Больше всего при падении пострадала спина, и теперь она превратилась в сплошную ссадину.

– Похоже, наш эксперимент провалился, – подвела общий итог Фрэя, возвышаясь над братом. – Я, пожалуй, пойду спать.

Маю отмахнулся от её руки, оставаясь в лежачем положении.

– Должно быть, я поспешила с выводами.

В голосе Янке послышались нотки разочарования.

Возможно, оно сильнее человеческих способностей, и так просто не позволит себя перенести в чужую голову, – единственное, что оставалось думать.

– Ф-фак!

Маю шумно выпустил воздух из легких, вытягивая ноги под столом. Придется ему одному жить с этим. Если бы только с ним существовал способ найти общий язык или раз и навсегда вышвырнуть из головы!

========== Глава VI. Нация ==========

В Китае есть три веселых дела: родиться, жениться и умереть.

(неизвестный автор)

Уехать из страны оказалось гораздо проще, чем вернуться обратно. Здесь дышалось иначе, и жизнь казалась другой.

Гроб, обитый жестью, и высокий китаец. Сначала аэропорт, самолет, рейс до Шанхая, потом снова аэропорт. Никто и не знает, что с Ли Ян они почти близнецы. Никто из пассажиров, ни бортпроводницы, ни пилоты.

Тео очень удивился, увидев свою мать, Венлинг, и двух сестер, приехавших его встречать в аэропорту.

Отец и мать Тео, а также трое братьев и сестры жили в памятном ему по детским годам просторном доме, оборудованном в европейском стиле. Похоже, он запамятовал, что помимо Чески и Ли Ян у него есть и другая, настоящая семья, родители, их старики, тетки, кузены… И что кроме «Храма Дракона» у него где-то на родине остался семейный дом. И вот вернулся в него… словно ребенок, который ушел из дому пасти скотину и вернулся через полгода совершенно один. Здесь царила непривычная атмосфера тишины и спокойствия. Похоже, за время его пребывания за границей мать и отец заметно устали друг от друга, и больше не ощущалось того веселого духа единения, нарушаемого детскими голосами и петушиными криками. Жизнь здесь замерла, взрослые дети разъехались кто куда. Тео ощущал себя не в своей тарелке. Ему никогда не нравилось жить здесь. Может быть, где-то им допущена ошибка, просчет, не следовало уезжать к двоюродным родственникам? Может быть, эти конфликты заточили бы его характер, сделали сильнее? Возможно, он перепутал свою судьбу? Не должен был переезжать в Штаты? Но эти дети… они сидели на нем, как спелые тяжелые яблоки на прогибающейся под их весом тонкой ветке… и это было невыносимо. Или он уехал не из-за своих многочисленных братьев и сестер? Даже не по вине родителей? Он снова что-то напутал. Неделю назад это место казалось наихудшим из того, что случалось в жизни, а теперь не было желания оборачиваться назад. Остаться здесь. Может, отец еще примет его назад? Заблудшую овцу назад – в стадо, где ей самое место.

Венлинг растолстела, но она была крепка здоровьем. Черные волосы, которые не берет никакая краска, большие карие глаза. Всё, как и должно быть. Две девушки, одна красивее другой – его младшие сестры.

Что было дальше… Тело Ли Ян лежало в картоном гробу, в самой большой комнате, где старательно прибрались до приезда Тео. Убрали подальше всё красное, зеркала завесили белой материей и бумагой. Спрятали от глаз предметы, напоминающие о радости и веселье. Толпа родственников: женщины, аккуратно одетые в черное кимоно, мужчины, в основном, в строгих темных костюмах. Кого-то моложе пятнадцати лет Тео не наблюдал. Какие-то старушки, слетевшиеся со всех концов страны. Шенг – очень большая семья – наконец-то, в полном составе. Только лишь Чески нигде нет. Похоже, о ней здесь забыли, хотя она была матерью усопшего, да и в семейном древе занимала не последнее место.

Стоило отойти дальше от дома, как слышались возбужденные голоса. Если в комнате с гробом и царило тягостное молчание, то за её пределами только и слышались звонкие голоса, оклики, чоканья и тому подобное… Тео словно оказался на большом-большом празднике, сродни китайскому Новому году.

Портрет Ли Ян поместили на столик, покрытый белой скатертью. Тео помнит это ощущение, оно еще не успело остыть на пальцах. Тонкая теплая ткань, прошитая белыми узорами, жесткими на ощупь. Сладости, фрукты. Благовонные палочки. Свечи. Всю ночь провели рядом с гробом, заменяя догоревшие свечи новыми, раскуривая благовония по всему дому. Так проходила первая ночь для Тео в родном доме, в тесном семейном кругу: только самые близкие. В окружении витающего где-то духа Ли Ян.

Самое страшное, думал Тео тогда, умереть, так и не завершив Дело, и он молился духам своих предков, чтобы защитили Ли Ян и помогли смятенной душе упокоиться.

На следующее утро начали стягиваться все, кому была небезразлична судьба покойного: соседи, друзья, знакомые, школьные товарищи, девушки, престарелые родичи, дальние и близкие… Те приводили с собой друзей, жен, взрослых детей и так до бесконечности. Тео был уверен в правильности решения – вернуть тело брата на родину – слишком многие хотели с ним проститься. Каждый приносил свои соболезнования, давал деньги в белых конвертах. Только Чески всё не было. По большей части, выслушивать приходилось Тео и его отцу. Оформляли документы, организовывали похороны, занимались формальностями, и так целый день. Ближе к вечеру появилась Ческа – серая тень. В белоснежном кимоно. С ней был один-единственный чемодан. Все воспоминания, связанные с этой хрупкой женщиной, как-то сами собой сводились на «жизнь до»: на группу, на то, что было с ней связанно, с музыкой и популярностью. В них Ли Ян всегда был живой, со всеми своими дурными привычками и недостатками. Тео не мог вынести это зрелище: одинокая женщина в белом и этот гроб… Тео ни разу не заговорил с ней с тех пор, как её голос затих в телефонной трубке. Кажется, это было года два назад. Он не слишком заботливый сын – от обеих матерей, Ли Ян и своей, он старался держаться на расстоянии, чтобы, не дай духам, женщинам не взбрело в голову возлагать на него свои надежды. Их сын – другой. Ему никогда не реализовать тех планов на будущее, что так хотелось реализовать Ческе.

Поздний обед устроили в ресторане. Большая семья – много родственников – пышные проводы. Под конец, когда все речи были произнесены, почести отданы, Тео вышел из-за стола и опустился в коридоре на пол. С левой стороны – ваза с хризантемами, на противоположной стене – большая картина с видом на океан. Здесь царил умиротворяющий аромат благовоний, цветов и старых ковров. Вытянул ноги, парень изобразил пистолет и «выстрелил пальцем» себе в голову. Не будет головы – не будет воспоминаний.

Шенг предавался горю в одиночку, пил и плакал. Плакал и снова пил. Мимо проходили гости. С матерью Ли Ян Тео так ни разу не заговорил.

На следующий день должны были состояться похороны. Ческа желала забрать урну с прахом с собой, но обряд должен был состояться здесь, в Шанхае. Её просили остаться погостить некоторое время. Женщина не хотела, чтобы прах её сына находился рядом с останками других Шенг. Она еще помнила свои обиды, причиненные ей этой семьей. Её сын должен достаться ей одной, эти стервятники не получат его. Да, – думал Тео, – её можно понять.

Присутствующие облачились в белые одежды. Было несколько стариков в кимоно, и один взрослый мужчина тоже облачился в кимоно. Им был Тео.

Перед банкетом тело переправили в морг, позже, когда все приготовления были готовы, отправились его оттуда забирать. В этой экспедиции участвовало несколько человек, в том числе муж Венлинг, Ческа и Тео.

Ли Ян предстал во всей красе. За время пребывания в морге, тело оставалось нетронутым, и на нем были надеты всё те же праздничные одежды из плотного шелка, что и день назад. Ступни обуты в тапочки, ноги обвязаны красной лентой, тело обряжено в национальную юбку и курточку, на голове – шапочка. По губам прошлись кистью. Лента на ногах связана с народным поверьем, она необходима для того, чтобы покойный оставался недвижным. На туфлях вышиты цветы лотоса, чтобы покойный мог перейти реку в Преисподней, ступая по их лепесткам. Ткань, которой был обшит гроб, представляла произведение искусного мастера.

Черты лица разгладились, стерлись все те мелкие особенности, что выражают через лицо яркую индивидуальность любого, теперь Ли Ян казался всего лишь мертвым китайцем, одним из многих миллионов. Сейчас в нем нельзя было узнать черты Тео или Чески. Велескан по этому поводу говорил: душа – как наша самая точная характеристика оставляет плоть, и тело в её отсутствие приобретает монолитные свойства, просто вода, телесная оболочка, кости – земля. В минуты погребения человек перестает быть человеком, он сливается с природой, а его яркий лик, называемый духом, отлетает прочь.

Из холодильной камеры тело перевезли в крематорий, куда и направилась траурная процессия. Тео запомнил множество венков. Маленьких белых цветочков, приколотых к одежде. В его семье чтили традиции. Родные покойного повязали на пояс широкие белые пояса, на верхнюю часть руки прикололи повязку из чёрной ткани, как знак траура.

В огромной зале под стеклом лежало тело Ли Ян Хо. Все собрались, чтобы проститься с покойным. Здесь стояла специальная ваза для цветов. Присутствующие по очереди ставили цветы в вазу и подходили к близким умершего. Объятия, соболезнования, мужчины пожимали друг другу руки. Ческа лишь чуть заметно склоняла голову в ответ. Племянники пытались её взбодрить, но женщина не реагировала, полностью уйдя в свое горе.

Тео видел, как тело Ли Ян унесли для кремирования. Это предпоследний этап.

Тут Шенг увидел старых друзей по группе. Те с самого начала присутствовали на похоронах, с подношениями и состраданием. Ребята словно слились с монохромной человеческой массой. Конечно, Тео привык видеть своих друзей, почивающих на лаврах, он и понятия не имел, что они могут быть маленькими и незаметными, не привлекая всеобщего внимания. Впервые Тео ощутил, сколь незначительны его друзья, что нет в них ничего сверхъестественного, не перед чем преклоняться. Неприметные люди, которые пришли передать свои соболезнования и протянуть руку помощи, просто быть рядом в этот час. Тео не хотел с ними разговаривать, не хотел видеть их лиц.

Многие болтали, утешали Ческу, многие выходили покурить на улицу, кто-то поехал домой, кто-то захотел перекусить и направился до автобусной остановки.

Тео видел плечистого Лим-Сиву с его белоснежной массой волос, собранных в косицу. Его молодую жену, она что-то быстро говорила по-английски. Тео уловил лишь обрывки фраз. Эти слова казались ему непонятными, даже странными. Он не понимал их смысла. Незнакомая женщина, незнакомый чуждый язык… Казалось, он никогда не разговаривал с ней и Лим-Сивой. Он не знал, что здесь делает эта иностранка. Зачем какой-то иностранке говорить всё это? Какой для неё в этом интерес? Тео и не видел смысла в её словах.

А вдруг это вовсе не проводы Ли Ян Хо. Возможно, это похороны родственника или однофамильца Ли. У Чески еще есть дети? Наверняка. Что он здесь делает? Неудивительно, что не понимает смысла чьих-то речей, он же случайно зашел на чужие похороны!

Тео похлопал одежду в поисках сигарет, потом вспомнил, что у него нет карманов. У кимоно нет карманов. Вышел через парадную дверь, стрельнул у отца сигарету. На самом деле, их родство с этим мужчиной не было доказано. Но Тео упорно звал этого человека с редкими голубыми глазами своим отцом. Когда парень поднес сигарету к губам, то на запястье что-то блеснуло.

Под ногами – анфилада ступеней, дальше – шоссе. Светило солнце, на небе ни облачка. В Китае тоже случилось землетрясение, еще у них прошел град, но в день похорон погода наладилась.

Брата здесь нет, так… Лим-Сиву он в помине не знает. Но этот браслет на его руке вполне очевидное доказательство происходящему. Значит, то, что здесь происходит, происходит на самом деле. От этой мысли у Тео подвело желудок. Рука с сигаретой мелко тряслась, хотелось загасить тоску поминальным вином.

Отец прервал разговор и приветливо махнул рукой, подзывая кого-то. Тео обернулся и встретил бесхитростный взгляд Огнецвета. Вот черт! Огнецвет со своей девушкой. Явились как на торжество! Он слишком поздно осознал, что теперь не сможет позорно уйти от ответа.

– Ну что, старик, уделишь нам минуту? – Огнецвет улыбнулся Тео, но улыбка вышла натянутой, что больше походило на гримасу.

Молодая пара приехала не одна, по дороге они перехватили Семена.

Отец пожал руку музыкантам и чуть склонил голову, приветствуя девушку. Представил собравшимся пару своих знакомых, куривших поблизости.

Семен намеренно громко, чтобы Тео услышал, произнес:

– Ну что же, Ли Ян имел чувство юмора и о матери заботился, такого радетельного сына как он сейчас днем с огнем не сыщешь. Добрый малой был.

У девушки Огнецвета была поистине лебединая шея, тонкая, длинная, идеально прямая, словно выточенная из белого известняка. Пара с ног до головы обрядилась в черное. Девушка держала в руках лилию. Ну, прям свидание парочки готов в крематории. Тео усмехнулся, что присутствующие рассудили как: «Рад видеть вас. Как жизнь? Все ли здоровы?»

– Это хорошо, что вы здесь. А то наш Тео все глаза себе выплакал, совсем перестал улыбаться, – заметил отец деликатным тоном.

И Шенг почувствовал себя ребенком. Он ненавидел это ощущение беспомощности – оно напоминало о том времени, когда он подростком впервые влюбился, во взрослого.

– Зря ты так, старина… – Семен приставил руку козырьком ко лбу, загораживая глаза от яркого солнца. – Уехал, так и не разобравшись в ситуации. Ты можешь еще вернуться. Никогда не поздно это сделать.

– Вы трое, – Тео обвел глазами музыкантов и леди, – за этим здесь? Хотите уговорить меня вернуться назад? Я вас правильно понял?

– А что ты будешь делать? Ведь жизнь продолжается. Высшего образования у тебя нет… Работать клерком в офисе, над которым каждую минуту грохочут электрички? Или подашься в какую-нибудь группу, у которой смысл жизни заключается в поиске места, где бы затариться и накуриться? – невесело продолжал Семен.