Текст книги "Каминг-аут (СИ)"

Автор книги: Chans

сообщить о нарушении

Текущая страница: 53 (всего у книги 95 страниц)

– Не-оставляй-меня-тут-с-ними, – процедил Маю, хватая сестру за руку.

Покинув комнату, девушка остановилась у своей спальни. Надо признаться, нелепо стучаться в собственную закрытую дверь. Постучала тихонько, надеясь, что с той стороны никто не услышит, но, тем не менее, она честно старалась достучаться.

Фрэя осторожно приоткрыла дверь, будто сомневаясь, стоит ли её вообще открывать. Нет, ручка не развалилась в пальцах, и девушка потянула смелее.

Положив голову на салатового крокодила, сшитого Рабией, Янке читал кукую-то порнографию. На обложке красовались три обнаженных мужчины.

Перехватив её заинтересованный взгляд, Янке отбросил книжку:

– Взял у Эваллё, он вроде со славянами общается, у них там полно таких книжек, – внезапно начал оправдываться.

На привинченной к стене полке дымилась пепельница, доверху заполненная окурками. Дымок поднимался к потолку, растекаясь туманом по всей комнате.

Фрэя протянула Янке пенистый коктейль.

– Как ты?

– Это самоубийство. Они даже мои показания не стали записывать, только обыскали и… они искали наркотики…

Янке успел переодеться, сменив замусоленную юбку на черные легинсы.

– Я догадываюсь.

– Словно в душе рылись… У меня есть еще две ученицы… Это все равно, что… они же совсем еще дети, – зарылся пальцами в свои взлохмаченные волосы. – Мои слова вызвали в ней смятение. Моя вина, что обида Минако повлекла за собой страшные последствия.

Секунду Фрэя колебалась, потом ласковым голосом попросила:

– Принеси потом стакан, только на кухню тебе лучше не ходить, там этот Саёри… Тахоми накрыла стол, типа праздник. Я весь вечер торчала с ними в банкетном зале, надо сказать, вечеринка удалась, во всяком случае, мне не приходилось постоянно лицезреть их лица. Они застольничать так до самого утра будут, а мне завтра в школу, и этот тип еще будет рассуждать, что у нас в семье неблагоприятная атмосфера, – и тут вспомнила: – Тебе моя косметичка еще нужна?

Лицо Янке в тот момент говорило многое, оставалось лишь развести руками. Возможно утешение – именно то, что ему было нужно. В ужасном расположении духа она вышла из комнаты, чувствуя, как взгляд Янке помалу разъедает душу.

Девушка вернулась за стол с деланной улыбкой. В голове бушевала гроза.

– Янке сейчас спит.

Тахоми оторвалась от созерцания пузырьков на поверхности бокала с шампанским:

– Я разъясню ему после, что так невежливо поступать, когда в доме гость.

– А он скажет, что ему плевать, – окрысилась Фрэя, едко улыбаясь.

– Пускай спит, не будем его будить, – Саёри оглядел их по очереди: сначала Тахоми, потом Фрэю, Маю и снова Тахоми.

– Конечно, – девушку это бесило.

Мужчина дружелюбно протянул ей блюдо с неизвестным хлюпающим деликатесом, похоже, политым соусом с чернилами:

– Любите морскую кухню?

– Обожаю, – с насмешкой произнесла Холовора.

– Фрэя! – прикрикнула на племянницу японка. – Ты можешь хоть минуту не быть такой язвой?

– Маю, расскажи что-нибудь, чем ты сейчас занимаешься? – встрял Саёри, стараясь замять неловкость.

Поднимаясь из-за стола покормить Морфея, Фрэя прыснула со смеху.

– Разве Саёри-кун сказал что-то очень смешное? – снова влезла Тахоми.

– Нет, просто он говорит как папочка. – Фрэя потрясла плечами и, нахмурив лоб, пробормотала утрированным тоном: – «Маю, покажи свой дневник, небось, опять двойку схлопотал по физике. Ты курил в сортире?! Где мой ремень?!».

Саёри гонял по тарелке какой-то склизкий колобок, пытаясь подцепить на вилку, не забывая каждые пять секунд кидать пламенные взгляды на Тахоми. На Фрэю он, напротив, предпочитал не смотреть.

– В этой семье тебя ничему не обучили, – Тахоми отвела глаза и проверила свой маникюр. – Я знаю, что права. Девчонка вся в отца пошла, моя сестра на такое не способна была, – говорила она Саёри.

Нагнувшись, Фрэя взяла жабу на руки и отнесла в комнату братьев, при этом она старалась создавать как можно больше шума: хлопать дверьми, шаркать ногами, сюсюкать Морфею, отвлекая Тахоми и её гостя от разговора.

– У Морфея живот опять разболится, если ты наложишь ему сухомятки, – предупредила японка, когда племянница вернулась.

– Что-то я не замечала, чтобы ты раньше думала о его жабьих недугах, – отчеканила девушка.

Тахоми аккуратно отправила в рот сочную мидию, зубами стянув её с вилки. Обнаружив в уголках губ тоненькие морщинки, женщина рассеяно улыбнулась и запила шампанским.

– Ну, так, Маю, как твои дела? Я знаю, ты увлекаешься музыкой. Не хочешь стать рок-музыкантом? – возобновился старый разговор.

«Ага, платиновым», – хотелось слебезить Фрэе, которая излишне внимательно слушала их диалог. Она сидела с чуть приоткрытым ртом, подавшись вперед, и попеременно смотрела на парней, игнорируя тетку. Тахоми это видела.

– Фрэя, ешь…

Маю ковырял в тарелке, потом под удивленным взглядом Саёри выловил с блюдца лобстера и откусил у него клешню:

– Э-э… а чо тут рассказывать, и рассказывать особо нечего.

– С манерами у них тоже плоховато, – зашептал через весь стол Саёри.

Фрэя просунула руку под стол и стукнула своим кулаком по кулаку брата, пытаясь сохранять былую заинтересованность.

– А что? Было бы неплохо… – безмятежно продолжал Маю, намеренно растягивая слова. – Обязательно лидером группы, чтобы лицо на всех плакатах, само собой вокалистом.

Фрэя внутренне сотрясалась от смеха. Однако мужчина был спокойным как терминатор.

– Чтобы по всему миру мной восхищались, – разглагольствовал младший брат, – туры по Европе, толпы фанатов, женушка будет ждать меня дома, как в военных фильмах, обязательно беременная, если только мужчины научаться рожать к этому времени. Хотя нет, не хочу беременного мужа, это будет ужасно.

Похоже, Тахоми слишком сильно сжала бокал и едва не опрокинула его на скатерть.

Маю окончательно вжился в роль, деловито покусывая лобстера, коснулся жирными пальцами волос, но волосы пока еще были слишком короткими, чтобы откидывать их назад или накручивать прядь на палец, поэтому он просто вытер лоб, оставив на нем капельки сока.

– Научатся рожать? – кажется, Саёри единственный, кто воспринимал их разговор всерьез.

– Ну да, а вы не знали? Подождите, вы, правда, ничего не знали? – Фрэя посмотрела на тетку, переставшую жевать. – Тетя вам не рассказала? Не рассказала, что один её племянник помешан на оружии и боях, другой – голубой, а третий – трансвестит?

Тахоми закрыла лицо руками, ничего серьезного, она просто так расслаблялась.

– В самом деле, ничего не рассказала? Тогда я вам глубоко сочувствую.

– Постойте, почему вы мне сочувствуете? Что-то я ничего не понял… – судя по убитому выражению лица, Провада действительно ничего не понял.

– Горчица? – Фрэя услужливо впихнула Саёри тюбик с горчичной пастой.

Маю сосредоточенно пил, изо всех сил стараясь не заржать и не расплескать напиток.

– Маю… ты…

Только с Фрэей Саёри говорил в вежливой форме, обращаясь к ней «на вы».

– Ты встречался с парнем? – наконец-то подыскал слова Саёри.

Тахоми что-то тихо мычала в салфетку. Успокаивалась.

– Думаю, каждому стоит попробовать что-то такое хотя бы один раз… – тоном знатока отозвался подросток, мимолетно касаясь подбородка и оставляя на гладкой коже розоватые кляксы.

– В 14 лет? – опешил Саёри.

– Ему 16, – поправила Фрэя.

– Что об этом думали твои родители?

– Ничего. Я жил не с ними. Ну, знаете, владелец одного очень престижного колледжа предоставлял ученикам общежитие.

– Мой брат скромен – там был целый замок.

– Давайте поговорим о чем-нибудь другом, – из-за салфетки показалось лицо Тахоми со скучающим выражением. Она еще надеялась покинуть ужин победительницей.

Саёри, вероятно, опасаясь выяснить еще что-то злободневное, занялся ужином.

– Маю, тебя пригласили в группу? – сменила пластинку тетя.

– Ага, я недавно познакомился с одной девчонкой, Танго, у неё своя группа, а ей как раз нужен клавишник. Знаете j-rock? До лета она в Нагасаки, поэтому я могу прямо с этой недели начинать репетировать вместе с ними. Кстати, группа так и называется «Не-последнее танго». Материал пока сырой, но ребята стараются.

– Как я понимаю, после школы ты поступишь в музыкальное училище?

«Опять это он лезет!» – напряглась Фрэя.

– Не-а, в смысле… – Маю вытер губы салфеткой и поднял взгляд, – я в школе не учусь. Я её бросил и пошел работать. Если у меня когда-нибудь будет своя семья, ну, знаете, с парнем, то я хочу сам её содержать. А если я стану протирать штаны на лекциях, так я никогда не научусь деньги зарабатывать, – брат говорил серьезно на все двести. Фрэя услышала в его голосе что-то почти фанатичное.

– Но как же так, ребенок в шестнадцать лет бросает учебу ради работы… У тебя хоть среднее образование есть?

– А как же, есть, конечно. Я же после девятого ушел.

– Многие оставляют учебу в его возрасте, – неожиданно вступилась за племянника Тахоми, наливая себе еще полбокала намешанного в двухлитровой банке коктейля «Ван Гог».

– И кем же ты работаешь, Маю? – Саёри помог женщине поставить тяжелую банку на стол.

– Помощником механика в бухте Нагасаки.

– С нашими развеселыми «славянами», – добавила девушка. – У них там, что ни ночь – всё праздник.

– А-а…

– А вы-то сами как поживаете? – Фрэя, опустив локти на стол, разглядывала гостя.

Самый типичный среднестатистический мужчина.

Фрэя откинулась на спинку стула.

– Вы нервы нигде не лечили? – девушка прищурила один глаз, словно собиралась стрелять из рогатки.

– Фрэя! – Тахоми вскочила из-за стола так стремительно, что посуда затряслась. – Почему ты такая нахалка?! Думаешь, раз взрослая, теперь можешь позволять себе такое поведение?! А тебе еще жить на этой земле… бог-знает-сколько, – тетка неопределенно махнула рукой. – И что ты всегда будешь грубить людям? – она опустила ладони на скатерть и навалилась на стол.

Маю застыл, а потом медленно пережевал кусок брынзы, пожалуй, слишком тщательно.

– Наконец-то ты показала своё истинное обличие, тетя, – Фрэя положила руки на колени.

Тахоми шумно плюхнулась обратно на стул. Изобразила обиженное лицо, погримасничала и налила себе еще чуток.

– Что? Не нравится? Знай своё место и ты, тетя. И я буду знать своё. Лично я не просила, чтобы ты возилась со мной, и братья мои не просили. Ты сама вообразила себе невесть что, а теперь будешь нас попрекать этим? Говоришь, не хотела брать деньги моих родителей, мы тут все под твою дудку пляшем и делаем вид, будто всё отлично. Да, тетя, всё просто прекрасно! ПРЕКРАСНО!

– Нет, я не могу… – женщина смотрела куда-то вперед и вниз, отстранено, загнанно, губы её дрожали, в пальцах подрагивала вилка.

– ПРЕКРАСНО! Давай забудем всё! Ты этого хочешь, да? Ты утверждаешь, что мы сплоченная крепкая семья, а на самом деле, у тебя лицо передергивается, когда ты говоришь так!

– Пожалуйста, – открыл рот Саёри.

– Нет, я скажу! А теперь ты притащила в дом мужика… Провада-сан, могу я, к вам обращаясь, называть вас папой? Маю, ты хочешь, чтобы у нас был новый папа? Словно мы можем жить спокойной дружной семьей! Ты и Новый год хотела встретить тепло, по-домашнему, словно мы одна счастливая семья.[Сан (~san) в японском языке наиболее часто используемый суффикс. Его употребляют в общении с незнакомыми людьми или когда все остальные суффиксы не подходят. Обращение по типу «фамилия+сан» – обычное нейтрально-вежливое обращение, которое можно уподобить русскому обращению по имени и отчеству].

– Не прощу… – Тахоми поднялась из-за стола. – Не прощу.

– Не простит она… И что мне теперь таблетки глотать или горло себе резать? А может пойти переспать с кем?

– Чшш! Ни слова… – японка поднесла палец к губам.

– Как же ты можешь затыкать мне рот? – Фрэя прижала руку к сердцу.

– Мерзавка! – на пол грохнулась тарелка.

– Я же говорила, – девушка подняла ладонь и усмехнулась.

– Девочки, прошу вас, – Саёри попытался отобрать у Тахоми бутылку.

Вслед им полетели еще две тарелки, на этот раз с едой.

– Собираешься перебить все тарелки? Тогда нам станет не из чего есть.

Тахоми что-то верещала, размазывая губную помаду по лицу. Маю пытался успокоить Фрэю.

– Не прощу! Да не трогай меня! – японка отмахивалась от Саёри. Села за опустевший стол и трясущимися пальцами подхватила бокал.

В дверь раздался звонок, Провада вздрогнул.

В коридоре послышались шаркающие шаги. Янке, лучик света. Девушка швырнула на стол полотенце и вышла.

Янке привалился к стене рядом с дверью её спальни. Снова раздался звонок.

– Кто это? – спросила Фрэя у парня. – Может, Эваллё вернулся? – уверенной походкой она направилась к двери.

Из кухни выглянул Маю. Выглядел он встревожено.

Девушка распахнула дверь. Никого. Ковер без чьих-либо следов и слабо освещенный в этом крыле коридор. Пустой.

Несмотря на то, что дверь была распахнута настежь, звонок зазвонил в третий раз, девушка аж подпрыгнула. Глаза расширились, во рту образовалась горечь.

В коридоре загудел лифт.

– Маю! Стой! Куда ты?! – закричал Янке. – Стой! Не ходи туда!

*

Становилось всё меньше времени друг на друга: тренировки Эваллё, его собственные репетиции, да еще работа в мастерской. Эваллё полностью оправился. Приходя к нему в спортивную студию, Маю искренне радовался за парня, наблюдая, как старший брат носится с мальчишками. Эта работа имела большое значение для парня.

После весенних каникул Эваллё должен был начать посещать занятия в университете, а это означало, что у них еще меньше будет времени на свидания.

Тахоми удалилась в работу, наскоро сочинив перемирие с племянницей. Скоро им добавили еще одного помощника. Манга её росла. Эваллё купили водительские права. Сменили часть мебели. Обставили квартиру в европейском стиле, гостиную разбили на две комнаты, в одной из которых обитал Янке.

На тридцатилетие Тахоми планировали выбраться за город, на природу. День рождение выпало на одно из самых красивых времен года в Японии, цветущую пору теплой ароматной весны.

Фрэя готовилась к экзаменам, сперва к промежуточным семестровым, потом к переходным, регулярно занималась с Эваллё. На какое-то время она была завалена учебой настолько, что у неё не оставалось времени ни на что другое. С горем пополам сдала экзамены за одиннадцатый класс.

Теплело, в редкие дни разогревало почти так же, как ранним летом в родной Финляндии. К концу марта Саёри перебрался к ним на квартиру.

Прежде группа Каору состояла из трех человек: Танго – вокал и бас-гитара. Ударник Рокуро. Акихиса – электрогитара.

– Как дела, ребята? Помощь не нужна? – Танго принесла пакет с о-бенто, сигаретами и джин-тоником.[О-бенто – это обед, который японцы берут из дома в специальных коробочках в школу и на работу].

– Хаюшки, – Акихиса разминал кисти рук. – Завтра очередь Рокуро идти в магазин.

Две вещи запомнились лучше всего: необыкновенный нос Акихисы и смех Рокуро – сначала глубокий вздох, потом цепочка мелких выдохов, оглушительный взрыв хохота, затем истерические визги и, наконец, тонкий припадочный визг, затихание и очумелая улыбка.

Акихиса – парень небольшого роста с чуть горбатым носом, однако плавные черты лица сглаживали эту горбинку, придавая носу особую изящную конфигурацию. Рокуро – повыше и постарше, со слегка прикрытыми глазами и крашеными волосами. У обоих смуглая кожа и темные глаза, только у Акихисы глаза зеленоватого оттенка, а у Рокуро просто карие.

Около года они путешествовали по Японии вместе с Танго. У Рокуро была семья на Хонсю, Акихиса разругался с отчимом и плевать хотел на семейные традиции, Танго жила попеременно, то с отцом, то с матерью, из чего Маю понял, что никто из них не привязан к дому так, как он сам.

Когда «Не-последнему танго» требовались деньги, ребята соглашались на подработку, когда им надоедало сидеть на одном месте, переезжали на новое, жили, где как придется, не строили далеко идущих планов.

Ударник поигрывал барабанными палочками и производил ритмичные движения, хотя на самом деле палочки не касались тарелок. Сегодня репетиция проходила в гараже, но, по правде говоря, кроме бренчания на гитаре и краткого пения Каору у них ничего не получалось. Акихиса забрался на своё излюбленное место, в кузов старого катафалка матери Танго. Парня постоянно тянуло вверх: на деревья, печи, лестницы, решетки, крыши. Он говорил, что на земле его укачивает. У Рокуро же наоборот была боязнь высоты и всего, что раскачивается, бултыхает, вибрирует и скачет.

Маю сидел на полу около синтезатора и курил. Парни прислушивались к их разговору.

– Селике, тебя сегодня подбросить до дома? – спросила девушка.

Маю ответил не сразу, еще не привыкнув к своему второму имени. Сегодня он проспал работу, забыл о-бенто, заблудился, пока искал дом матери Каору, дважды перешел на красный свет, неправильно объяснил дорогу иностранному туристу путаным языком и, обронив в гараже подруги свои ключи, долго не мог их найти. Танго объяснила это особым «запахом» весны, который способен посеять в душе смуту.

– Не, не нужно, за мной брат придет.

– Хочешь, я ему позвоню на всякий случай?

– Повезло, что ключи нашлись.

– Не беспокойся, у нас не принято врываться в чужие квартиры, за воровство иногда клеймят, а могут и сварить, сжечь, затоптать быками… В Японии с этим очень строго, и не только с воровством, но и гораздо более мелкими преступлениями. Высокопоставленные граждане могут, конечно, вспороть себе живот, но от закона не уйдешь, – Танго заскрипела пакетом и аккуратно извлекла контейнер с едой.

Маю смотрел на оранжевый огонек и свои грязные пальцы, вымазанные не то в солярке, не то в гуталине.

– Лови, – Танго протянула ему банку джин-тоника и присела рядом на корточки. – Слушай, ты бы не сидел так, застудишься.

– Смертная казнь – высшая мера наказания, да? – спросил Маю. – Раньше, допустим, людей расстреливали, ну скажем, за убийство…

– Кое-кто считает, что смертная казнь – это модно, – откликнулся сверху из угла Акихиса, пыхтя сигаретой. Поднес к губам, затянулся, огонек раскалился.

– А что делают с серийными убийцами?

– Смотря, в какой стране? – Рокуро чпокнул язычком на алюминиевой банке.

Маю промолчал, и заговорила Танго:

– Или запирают в психушку, ну такую специальную тюрьму для невменяемых преступников, вроде Ганнибала Лектора, или ссылают куда-нибудь на далекий остров, или… – девушка провела ногтем мизинца по горлу. – Только я не знаю, что лучше.

Акихиса любовно погладил металлическую поверхность кузова.

– Иногда и суд не нужен. Если ты увяз, то уже никакой адвокат не вытащит, будь ты хоть премьером, хоть королем джаза.

– И сколько времени преступник живет после заключения?

Ударник уронил палочку, но не стал подымать.

– А кто ж знает, кто-то всю жизнь сидит-мается, ждет смерти, кто-то месяц, а кого-то мгновенно убирают. А зачем тебе? Интересуешься кровавыми хрониками?

– Да, есть немного.

Через час за ним зашел Эваллё, по легенде Элиозар, двоюродный брат Селике.

– Это кто? – Маю уставился на девочку, которую Эваллё держал за ладошку.

– Да вот, родители стоят в пробке и непонятно, сколько еще простоят. Меня попросили отвести ребенка домой к бабушке.

Поняв, что говорят про неё, девчушка, костлявая остроносая длиношейка, спряталась за Эваллё. На голове у неё был прямоугольный пучок, на лбу волосики немного топорщились, тоненькая шея и лопоухие уши дополняли образ.

– Ой, какая прелестная! – воскликнула Танго, выбравшись из гаража.

Девочка выглядывала из-за бедра Эваллё и сжимала его брючину.

– А вы хорошо смотритесь, – протянула Каору.

За спиной Танго нарисовались парни.

Холовора улыбнулся и покрепче ухватил девочку за руку, неожиданно его улыбка исчезла:

– Селике? С тобой всё хорошо?

Девчушка проследила за взглядом Эваллё.

– Да с ним сегодня весь день что-то странное творится. – Рокуро похлопал Маю по плечу, своей крепкой ладонью возвращая того к реальности.

– Пойдемте, сэнсэй… – детская ручка потянула Эваллё.

– Элиозар, а мы с тобой раньше нигде не пересекались? – вдруг спросил Акихиса, когда братья уже собирались уходить. – Уверен, что где-то видел твое лицо, и твое, кстати, Селике. Вот только не могу вспомнить где.

– Почему мы должны притворяться? – Эваллё двигался не быстрее черепахи, пытаясь подстроиться под востроносую девчушку. – Не проще ли рассказать, кто ты?

Маю плелся в хвосте:

– Не хочу.

– Не хочешь, чтобы в группе узнали твою настоящую фамилию? А что здесь постыдного?

– Не постыдного… – неуверенно ответил Маю, – просто, меня перестанут воспринимать всерьез.

– До этого тебя воспринимали всерьез.

– Да, но… ты все равно не поймешь. Я не хочу быть продолжением чьего-то таланта, я хочу быть самим собой, хочу, чтобы в первую очередь видели меня, воспринимали мою игру, а не… короче, – Маю вздохнул, – я не хочу, чтобы на меня показывали пальцем: «Маю Холовора? Да это же сын знаменитого человека! Его узнают на улице и в метро!»

– Хорошо, я понял, а ты говорил, что не пойму, – Эваллё случайно столкнулся с Маю, когда они заворачивали за угол. Согнулся, смеясь, и растрепал его волосы. – Ты не хочешь, чтобы тебя сравнивали. Ты хочешь добиваться всего сам, не опираясь на громкое имя. Поверь мне, скоро это имя забудут, как и о нас с тобой. Про нас забудут и оставят в покое.

– Черт, почему я не умею говорить так же ладно, как ты?

– Этот талант передается по наследству.

Маю захихикал:

– Я думал, ты скажешь половым путем.

– Эваллё-сэнсэй, Эваллё-сэнсэй! – девочка яростно дергала парня за рубашку. – Мы пришли!

По пути домой Маю, то бледнея, то краснея, бормотал:

– У тебя такая теплая и надежная ладонь, неудивительно, что тебя любят дети. С тобой чувствуешь себя в безопасности.

Маю прислонился щекой к плечу брата, так они и шли по темным улицам. В садах цвели деревья, разнося пряный, кружащий голову аромат цветов и почек.

– Давай пойдем в парк, в самый дальний закуток, к забору, там, где беседки и пруд, – предложил Эваллё отстраненным голосом. – Там сейчас никого нет и темно… – на ходу, легонько тронул мизинцем его губы, даже не тронул, а просто задел мимолетным касанием.

– Ты не устал?

– Нисколько, – прозвучал в ответ приглушенный баритон. – Маю… ты сегодня встревожен чем-то. Не хочешь мне рассказать? И у тебя холодные уши, – губы коснулись мочки уха.

– У меня двоякое предчувствие. Я не знаю, как это объяснить.

*

Маю дожидался, пока не угаснет желтая полоска в щелке под дверью. Слез с кровати и, стараясь передвигаться бесшумно, подкрался к двери.

С тех пор как в их жизни появился Саёри, чего только они не перепробовали, пытаясь сохранить в тайне свои отношения. В комнате было совсем мало вещей, потому их спальня больше напоминала гостиничный номер. Маю подтащил к двери стол, предварительно убрав оттуда ноутбук и лампу.

Мальчик перебрался на кровать старшего брата.

Эваллё заснул на животе, щекой подминая наволочку. Приподнял его майку, пальцы нащупали крошечные волоски на пояснице, мягкие, едва ощутимые. От бледных губ пахло зубной пастой. Упираясь ладонями в простыню, Маю навис над спящим.

На переносице царапинка, на щеке – едва заметное розоватое пятнышко.

Маю усмехнулся. Они там, за стенкой, даже не догадываются, о чем он думает, глядя на спящего брата.

Взялся за резинки белых трусов. Он всегда удивлялся, какие у Эваллё красивые бедра, плавные линии, тонкая кожа, гладкая тонкая кожа. Очень медленно стянул с брата трусы.

Эваллё безмятежно спал, не догадываясь о замыслах брата. Дрожь внутри возрастала по мере того, как длилось время.

Маю быстро избавился от белья, понимая, что не в силах сдерживаться.

Обильная смазка поверх презерватива облегчит задачу. Вынужденно касаясь себя, чувствовал, что кончит так.

Парень даже не пошевелился, когда Маю слегка раздвинул его бедра.

Сжимая ягодицы, толкнулся вперед. Горячо. Невыразимо прекрасно. Но слишком медленно. Глубже, еще глубже. Дыхание пресеклось, и горло сипло втянуло остатки воздуха.

Эваллё пока еще не проснулся… тело в тот момент не подчинялось своему хозяину. Шевельнул плечом, губы разжались.

Вздох облегчения, вздох, перерастающий в стон. Маю следил за выражением лица старшего брата. Больше он не мог усмирять демона в себе. Он никогда не хотел Эваллё настолько, как в это мгновение. Мысли отключились, голова стала неуправляемой. Еще… и еще…

– Маю… – брат приоткрыл глаза.

Еще…

– Маю…

Еще один рывок.

– Нет, остановись!

Никогда раньше не видел у брата такого выражения лица: раздражение, беспомощность, недовольство, внутреннее сопротивление. Вопреки желанию Эваллё только прибавил темп. Зачаровало лицо – беспомощная ярость.

– Что с тобой?! Не слышишь меня?! Прекрати!

Ласковое трепетное «Маю…» исчезло.

Маю не думал, что трахнуть спящего брата – это так легко. Теперь он знает.

Эваллё пытался приподняться на локтях.

– Мне неудобно, перестань! – в голосе звучало негодование. – Ты хочешь, чтобы я сломал тебе что-нибудь?! Отпусти меня!

Перед глазами только сердитое лицо брата, влажные глаза. Маю прижал кисти рук Эваллё к кровати. Внутри брата так тепло.

– Маю!! ОТЪЕБИСЬ ОТ МЕНЯ!!

Сильнее вцепился в запястья Эваллё, нависая над ним. Это рай.

Бедра соприкоснулись с ягодицами Эваллё. Еще…

*

Фрэя сидела в чате и, не отрывая взгляда от бегающих по экрану строк, стучала по клавиатуре.

– «Вы посетите меня на выходных?» – появилось сообщение от Моисея.

– «Приеду. Снег уже растаял?»

– «Нет, зима здесь держится до апреля, в горах – до мая. Советую взять с собой теплую одежду»

– «Хорошо. Я положу её в сумку»

– «Не забудьте шапку»

– «Вы встретите меня в аэропорту?»

– «Сегодня я в Токио, готовлю бумаги для отчета в понедельник, завтра буду на Хоккайдо. Мой рейс из Ханэда пребывает рано утром. Осилите?»

– «Придется встать пораньше. Одной мне все равно не добраться до вашего минка»

– «А как же ваша мать, госпожа Тахоми?»

– «Эта женщина мне не мать, я устала повторять. Мы с ней расстанемся в аэропорту. Она поедет с Саёри по своим делам, а я – по своим. Помните господина Провада?»

– «Да, вы рассказывали о нем. Он живет с вами».

– «На каникулах можно мне приехать к вам?»

– «Похоже, мне не отвертеться»

– «Каникулы до шестого апреля, день рождение Тахоми – пятого. Тетя приглашает вас. Она будет счастлива, если вы меня привезете обратно. Я пока очень плохо ориентируюсь в аэропорту, там много слов непонятных… Вы очень много работаете? Судя по тому, что вам приходится буквально жить на работе»

– «Предпочел бы толкаться в час-пик в метро, нежели мотаться в Токио на самолете, иногда легче сесть на ночной поезд. Дорога изматывает, но деньги всегда нужны, особенно на протопку дома. Однако какой бы пост я ни занимал, особенно никогда не утруждался на работе, просто от качества моей работы зависит продуктивность работы низших чинов»

– «Только вы не похожи на человека, которому нужны деньги, кто рано утром просыпается, садится в машину и месит сугробы на дороге, а потом целый день проводит в своей конторе. Вы не похож на клерка»

– «А на кого я похож?»

– «Не знаю… на самурая»

– «На самурая? Почему вы так решили? Ничем опаснее разрезания хлеба я отродясь не занимался»

– «Да бросьте, у вас все ладони в мозолях!»

– «Когда выключают отопление или горячую воду, приходится ходить с ведрами, рубить дрова, заниматься с машиной, самому чинить некоторые поломки. Горничная тяжелой работой не занимается, не пристало женщине надрываться, когда я сам могу всё сделать, но на самом деле, далеко не всё. Я не мастер на все руки»

– «Скамейку сколотите?»

– «Вот именно об этом я говорил. Я даже нитку в иголку не продену. Поэтому мне нужна домохозяйка»

– «Вы ей платите зарплату?»

– «Само собой. Вам интересно, как я живу?»

– «Очень, но я все равно не могу понять этого. Что бы вы ни говорили, вы не похожи на офисного служащего. Вам нравится тихая и размеренная жизнь. Здесь мне не хватает тишины»

– «Бедный ребенок…»

– «По-вашему, я ребенок?»

– «Вы ведь не знаете, сколько мне лет»

– «Не знаю. Может быть, ответите?»

– «Когда-нибудь – обязательно. Тахоми-сан не против, что я забираю вас к себе?»

– «Она-то не против, а вот Саёри… пожалуй, этот против»

– «Катриина?»

– «Думаете, мне потребуется охрана?»

– «Места у нас и в самом деле опасные. Саёри-сан вас отпускает ко мне?»

– «Да, он не хочет ссориться со мной: ему это не выгодно»

– «Почему?»

– «Мы поссорились, Тахоми молчит – боится, что я могу еще чего-нибудь учудить. Я уверена, её мучает совесть, что она привела Саёри вопреки интересам нашей семьи. Он прекрасно понимает, что тетя в первую очередь думает о наших интересах, и что он с легкостью может вылететь за дверь, стоит Тахоми этого пожелать»

– «Из-за чего вышла ссора?»

– «Извините, у нас в семье не принято выносить ссор за порог. Почему у вас опасно?»

– «Можно заблудиться в горах или провалиться под лед, упасть в ущелье, отравиться дикими растениями»

– «Нет, я не хочу брать с собой Катриину. Он будет вам обузой. Вы ведь не пустите меня в лес? Во всяком случае, одну»

– «Ни за что не пущу, но еще один ребенок не будет мне обузой»

– «Катриина не ребенок, он сложен, но он не ребенок»

– «Поэтому вы не должны его оставлять»

– «Ревность – бесполезное качество»

– «Ревную, но я не хочу влезать в ваши отношения. Я не чужой вам, мы встречаемся»

– «Это вы без меня решили, я не давала своего согласия»

– «Ваше чувство превосходства сводит с ума»

– «Вы не устаете от себя?»

– «Интересно… и вы с таким мнением обо мне собираетесь погостить в моем доме?»

*

– Ты с ума сошла, – Тахоми не отходила от неё ни на шаг.

– Да пошла ты, – огрызнулась Фрэя.

– Девочки, не ссорьтесь!

– Не лезь, а? – Фрэя выбила из пальцев Саёри сигарету. – Дымить извольте в мое отсутствие. Мне неприятно, когда на лицо попадает сигаретный дым.

– Фрэя, мы же на отдыхе. Можно хоть здесь обойтись без скандалов? – Тахоми пересчитывала чемоданы. – Значит, мы с Саёри будем тебя навещать. У меня есть телефон Моисея, на всякий случай… не представляю, зачем ему телефон. А вот, кстати, и он.

Фрэя натянула дежурную улыбку.

Икигомисске плавной походкой направлялся к ним. Сегодня мужчина предстал в непривычном амплуа зама по финансам. С плеча Икигомисске свисал черный кейс на длинном ремне, узкое пальто визуально вытягивало его в длину. Расстегнутое пальто открывало строгий костюм из спрессованной шерсти и галстук. Уверенный, невозмутимый – эту «крепость» можно штурмовать до потери пульса.

До отлета Тахоми и Моисей успели обсудить всё по электронной почте. Женщина убедилась, что сможет поддерживать с племянницей постоянную связь, и у них не возникнет досадных недоразумений. Моисей помог подыскать паре гостиницу, поскольку на своей родине ориентировался он лучше Тахоми.

Мужчина пребывал в приподнятом настроении. Икигомисске приобнял девушку за талию и, взяв её чемодан за ручку, покатил за собой.

– На вас шапка, похвально. В долине снег начал стаивать, там сейчас очень красиво. Мы обогнем её по кольцевой дороге, и вы сами всё увидите.

Назад к карточке книги "Каминг-аут (СИ)"