Текст книги "Каминг-аут (СИ)"
Автор книги: Chans
Жанры:
Классическое фэнтези
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 59 (всего у книги 95 страниц)
Девушка спела грустную и длинную песню зычным хорошо поставленным голосом, выдавая тревожные дрожащие трели, завышая голос и понижая, так словно она могла сорваться в любой момент. Фрэю эта песня тронула до глубины души. Позже Маю сыграл несложную мелодию, которую они мурыжили всю последнюю неделю. Когда наступила тишина, Тахоми попросила внимания. Акихиса, Рокуро и Танго благоразумно предпочли выйти покурить.
– Я позвала только самых близких мне людей, – руки мелко дрожали, ей приходилось делать между предложениями большие паузы. – Мне нужно с вами поделиться кое-чем. Именно поэтому я не стала приглашать своих коллег, – она быстро взглянула в сторону Саёри.
Тахоми обхватила ладонь Провады, вероятно, ища в нем поддержку.
– Фрэя, подойди, пожалуйста, ко мне, – попросила она племянницу.
Окинув присутствующих взглядом, Фрэя убрала с коленей полотенце и встала из-за стола. Ситцевая кофточка была неаккуратно застегнута, и сквозь неплотную вязку проглядывал лифчик от купальника. Тахоми тут же вцепилась ей в запястье холодной влажной рукой.
Висела такая реальная тишина, что любое её нарушение показалось бы чудовищным.
– Валь, Маю… и ты, Катриина, я говорю это в первую очередь для вас.
Парни переглянулись. За столом осталось сидеть шесть человек, кто со своим стулом отодвинулся подальше от белой скатерти, кто – наоборот, навалился на стол.
– Сейчас мои дела идут весьма успешно, я довольна своей работой… Я не хочу, – женщина проглотила комок и отхлебнула ликера, – чтобы работа мангаки отнимала у меня семью, но в то же время я не хочу, чтобы моя семья становилась помехой рисованию. Валенька…
Эваллё отвлекся от своих мыслей и взглянул тетке в глаза. Он сидел, со сцепленными ладонями, опущенными на колени.
– Саёри… если вы скажете мне, я так поступлю. Я думаю, что смогу так поступить.
Слова давались с большим трудом, и Провада не смел её прерывать.
– Я могла сказать об этом и раньше, но оттягивала, не решалась, хотела сказать при всех. Дело в том, что я жду ребенка. Это уже подтвердил врач. Даже тебе, Саёри, я не говорила.
У Фрэи вытянулось лицо, Эваллё приоткрыл рот, Семен удивленно присвистнул.
– Отец ребенка – человек, который сейчас стоит подле меня, и будет справедливо, если он станет членом нашей семьи официально. Извини, Саёри, об этом я тоже молчала. Но если кто-нибудь из вас будет против… я соглашусь пересмотреть…
– И думать не смей! – вскочил Эваллё. – Радуйся, тетя, что теперь у тебя будет ребенок от любимого человека. Но, чтобы я больше не слышал от тебя подобной мерзости! – парень вырос перед ней, как мачта, и сжал руками её круглые плечи.
– Аборт, – он шумно выдохнул. – Почему ты об этом подумала? Как только ты вообще до этого додумалась?!.. Боишься, что твой и Саёри ребенок вырастит таким же, как мы? – отпустив её, Эваллё направился на выход.
Похолодевшая рука Фрэи выскользнула из пальцев Тахоми. Девушка застыла и мигала глазами, пытаясь переварить новость. Саёри прижал к себе женщину, сверля затылок Фрэи пространным взглядом.
– Не обращайте внимания, Эваллё у нас просто очень любит детей, – Топиас улыбнулся. – Тахоми, Саёри, я вас поздравляю! Боже мой, дети – чудесно, и твоя работа, Тахоми, я уверен, не сможет стать помехой материнству, как ты думаешь. Вот за это, пожалуй, стоит выпить! – его рука, увешанная феньками, потянулась за новой банкой пива.
– Что же ты молчала? И вела себя так странно… – тихо шептал Саёри, но, тем не менее, Фрэя отчетливо слышала каждое слово. – Я даже и предположить не мог… Как давно ты узнала? Тахоми, какое счастье… Я тебя люблю.
Тетка молчала, и когда он обнял её за плечи и притянул к себе, и когда погладил по щеке и поцеловал в губы – она хранила глубокое молчание, красноречивее которого могла быть только рюмка, зажатая в её слабых пальцах.
Янке тоже нечего было сказать, одно Фрэя знала точно, ситуация всё сильнее и сильнее накалялась, а его и так непрочное положение становилось более шатким.
*
– Твоя тётя носит ребенка? Вот это да! – Рокуро подавился сигаретным дымом. Сигареты он курил только самые тяжелые. – Вас будет пятеро… У меня у самого столько братьев и сестер, но вот племянников пока нет, – парень похлопал Эваллё по плечу.
– Эва-элиозар! – Маю поперхнулся на бегу. – Нам нужно поговорить!
– А это очень срочно? – безжизненным голосом прошелестел старший брат, поворачивая лицо в сторону мальчика. Однако в черных глазах горел тревожный огонек. Маю знал, что Эваллё валяет дурака, его брат просто не мог оставаться безучастным к такой ситуации.
Оставшись вдвоем, братья завернули в знакомый уже тир, где вчера вечером предусмотрительно додумались повесить лампу.
Маю прикрыл дверь:
– Ты знаешь, что означает этот ребенок для нас? До того, как мы сюда переехали… ты обратил внимание, всё было по-другому? Тахоми даже и не думала о детях… а теперь она хочет этого ребенка и замуж за Саёри! Нам нельзя будет её волновать, а Провада станет частью нашей жизни, не лучшей её частью! – он присел на корточки рядом с выходом. – Они забудут о нас, и будут думать только об этом младенце, а потом младенец вырастит… и мы окажемся на улице. Блядь! Я даже не подозревал, что всё зайдет настолько далеко!
– А что ты хотел, Маю? Им кажется, что они любят друг друга, хотя я сразу понял, что он ей не пара… Наверное, всё получилось случайно.
– За такие случайности потом приходится очень дорого платить. Разве ей нужен ребенок? – Маю простер руку. – Разве ей нужны эти хлопоты?! Она погрязла в своих комиксах.
– В манге, – машинально поправил Эваллё.
Старший брат бродил по комнате, отпихивая мысами ботинок треснутые рамы и железки, покрытые прослойкой ржавчины.
– Хорошо… в манге. Эваллё, что нам делать? Разве мы можем продолжать жить как раньше, когда в доме появится маленький ребенок?
Эваллё остановился. Какое-то время он обдумывал ответ.
– Мне было весело с тобой… когда ты только появился. Такой крошечный… я тогда учился правильно разговаривать, а тут такое чудо. Когда никого не было рядом, я постоянно сидел рядом с твоей кроваткой и тихо играл в свои игрушки, чтобы тебя не разбудить. Маю, ты был таким красивым… ты и сейчас чем-то напоминаешь того малыша. Жаль, что теперь всё сложнее. Ты прав, мы не можем позволить себе нарушить спокойствие Тахоми. Я правда не хочу, чтобы их ребенок вслед за нами пошел по кривой дорожке, – старший брат присел рядом.
– А что если нам уехать? За девять месяцев можно подыскать себе какое-нибудь жилье…
– Нет, Маю. Мы не бросим нашу сестру, более того, мы не можем оставить Янке, не теперь, когда он тоже стал нам в некотором роде близким человеком. А эта зародившаяся жизнь… Ты думаешь, Саёри сможет стать хорошим отцом? Что-то я сомневаюсь. Мы должны приглядеть за их ребенком.
– Эваллё, – вдруг всхлипнул мальчик, но нет, это он только тяжело вздохнул, – ты ведь меня бросишь, да?
Парень резко обернулся к брату:
– О чем ты? Брошу? С какой стати?
– Ты захочешь завести семью… я по глазам вижу, что ты хочешь, чтобы Тахоми родила этого младенца. У тебя такие добрые глаза… Ты захочешь иметь своих детей, жить в большом доме, ездить по будням на работу, а выходные проводить с женой и детьми. Эваллё, я твой брат, я не могу заменить тебе жену, и уж тем более, у нас никогда не будет общих детей, если ты их так хочешь. Сейчас пока да, мы можем быть вместе, тебе пока двадцать лет, но, а что будет потом?
– Вообще-то пока девятнадцать. Маю, ты забыл? – Эваллё сочувственно смотрел на брата.
– Вот еще лучше! Пройдет каких-то пару лет, и тебе наскучит это долбоёбство! Ты захочешь человеческой семьи, с женой, тещей, младенцами, и еще не знаю кем! А что я? Отойду на задний план. Останусь вечно дорогим и любимым младшим братом Маю. Ты женишься… всё сразу встанет на свои места, ты будешь уважаемым гражданином Японского посольства. – Маю обхватил колени руками и опустил подбородок на колени.
– Не загадывай наперед. Маю, – парень попытался дотронуться до брата, но мальчик вскочил на ноги. – А что если, я потеряю нечто более важное? Заведя семью, что если я всю жизнь буду потом жалеть? Зачем решать именно сейчас, в таких вопросах спешка ни к чему хорошему не приведет.
Маю казалось, что его брат – тяжелый камень, который тянет ко дну. С ним Маю забыл о сестре, о родителях, он даже не вспоминал о них! Эваллё – ноша, прекрасная драгоценная ноша, которая отягощала.
– У меня и так хватает детей. Если тебя это так заботит. У меня целый выводок маленьких учеников! И скоро еще один появится. Мне не нужна женщина. Маю, никакая женщина не заменит мне моего брата. Любимого. – Холовора ерзал на полу, сметая пыль своими брюками.
– А как же шанс начать всё сначала с кем-то – никакого разврата, никаких парней, тебе больше не придется прятать свои чувства? Представь только, тебе не стыдно будет взять за руку на улице, не стыдно поцеловать в метро…
На лице Эваллё отразилась потерянность.
– Ты перестал общаться с Ионэ и близнецами. Наверное, обо мне ты тоже скоро забудешь!.. Лучше бы ты остался в том доме и не переезжал с нами.
Маю отдавал себе отчет, он понимал, что такие слова больно ранят Эваллё, его тихого ранимого брата, но парень не спешил горевать. На миг уголок его рта дернулся, как в мимолетной улыбке.
– Не придуривайся! Ты думал об этом! Хочешь домой и от меня подальше?!
– Кричи, Маю. Кричи очень громко.
– Что-ты-мелешь? Тебе лечиться надо!
– Еще…
Мальчик закипал от самодовольного веселья брата:
– Выблядок! – выплюнул он.
– Пожалуйста, не останавливайся… мне нравится твой голос, мне нравится, когда ты материшься… Давай, разозлись хорошенько! Маю, почему ты так уверен, что тебе самому не захочется жениться?
– Замолчи! Как ты думаешь, почему? – долго злиться он не умел, и уже всматривался в любимое лицо, надеясь, что Эваллё не сердится на него.
Парень захихикал.
– Потому что я верю в тебя! – закричал мальчик, довольно улыбаясь.
– Громче… – ободряюще шептал Эваллё.
– Потому что, черт, я люблю тебя! – Маю швырнул в брата осколок деревяшки, но из-за своей неуклюжести, естественно, промазал.
– Да! – Парень подался вперед, но не так близко, чтобы Маю мог до него дотянуться. Дразнился.
Маю переступил через завал железок:
– Всё, что мне нужно – это мой брат Эваллё!
– Какая замечательная прелюдия.
Не касаясь брата руками, мальчик засосал дыхание Эваллё и тут же отклонил голову назад, чтобы парень потянулся за ним, в свою очередь, вдыхая его дыхание.
Плевать, пускай всё горит синим пламенем, пускай тетка и этот японец плодят детей.
От губ Эваллё пахло едва уловимо – съеденной на завтрак мармеладной вафлей, острым шашлыком, политым водкой. Запах брата слаще винограда. Наконец, их губы соприкоснулись.
Выбравшись из старого тира, они завернули за стену, где стояли кабинки туалетов, оставленных на бесконечный ремонт. В поисках уединенного места им пришлось подняться в одну из кабинок. Толкнув незапертую дверь, Маю ощутил тяжелый запах земли. Там было грязно, деревянные стены сковали бородатые цепи паутины.
– Здесь грязно, Эваллё…
– Как раз то, что нужно двум братьям, чтобы перепихнуться.
*
Янке услышал смесь забойных словечек и стонов. Судя по офигелому лицу Огнецвета, тот не жаловался на проблемы со слухом. Вдвоем они пересекли поляну и обошли тир, испещренный таинственными символами, выведенными юными очумельцами. Было очень темно, но высоко в небе светила луна. В её болезненном свете в щели между створкой двери и косяком проглядывали контуры двух тел. Тахоми отправилась в машину за теплой одеждой, Фрэя оставалась в павильоне, а Танго курила под навесом. Янке уже догадался по голосам – хмурым пацанским матюгам и успокаивающему баритону – о том, что в одной из кабинок трахаются два парня.
Вдруг Янке стало не по себе. Что-то здесь было не так, или это всё абсурдность ситуации виновата?.. С её невразумительно-белесой луной, грязными древними сортирами, которыми не пользовались лет пятнадцать, с холодным ночным ветром и мятой травой… Он не хотел до последнего верить, что два брата способны на такое, он не хотел об этом даже думать, но ведь всё было не так, что-то изменилось. Какой-то щелчок. Если раньше два брата, два различных заряда плавали в море электричества, то теперь их просто притянуло друг к другу. Вдруг захотелось уйти, повернуть назад и дать деру через поляну, и больше никогда не тревожить их тайну. Он не будет искать на свою задницу приключений. Его только волнует, почему они выбрали на любовь такое грязное место? Разве нельзя было отойти в лес, в конце концов, запереться в долбанной тачке? Целых три долбанных тачки стоят у дороги! Если бы рядом не шелестел травой и песком Огнецвет, близкий друг семьи, Янке бы точно ушел. Да, ему катастрофические не нравилась их затея, ему не нравился Эваллё, но это не означало, что он желает этим ребятам неприятностей, он теперь подключен к ним, как заблудший нейтрон – теперь он нуждался в проницательном высокомерном взгляде Эваллё, теперь ему принципиально важно видеть, как Маю приходит после работы с измазанными черти-чем руками и маслянистыми пятнами на одежде. Они важны для него, эти двое, каждая их шпилька, каждая улыбка. Он не случайно нашел их в целом потоке людей. Не зря. Он никогда не будет жалеть, что знал таких ребят. Он почти любил их.
Огнецвет постучал в дверь.
– Давайте, заканчивайте, парни. Другим тоже охота в сортир.
Янке закурил тонкую коричневую сигарету, рассеивая дым по белому мрамору лунного света.
Братья были одеты, но это ничего не меняло, их застали с поличным.
Музыкант схватил Эваллё за грудки и швырнул на стену тира. Утомленному любовной игрой парню было глубоко пофигу, он лишь изредка прикрывал лицо руками. Маю попытался оттащить друга от своего брата. Янке затянулся.
– Ты что совсем не соображаешь?! Эваллё! Мозгов лишился!! Какого черта ты вытворяешь со своим братом?!
Тяжело дыша, Эваллё отвел челку назад. Воротничок сбился и измялся, волосы взъерошены, под луной они отливали пепельным, в тени – цвета вороного крыла.
– Господи! – Огнецвет ударил кулаком по железу в сантиметре от порозовевшего лица парня. – Я бы дух из тебя вышиб, если бы не уважал твоих родителей! А что ты, Маю? – простонал Огнецвет. – Зачем ты идешь у него на поводу? Теперь вы и меня втянули в это дерьмо!
Эваллё поправил челку и съехал по стене на корточки.
– Не стоит винить во всем моего брата. Я хотел этого так же сильно! – упорствовал Маю, нагло смотря мужчине в глаза. – Почему наши отношения не имеют право на существование? Разве любовь делает нас виновными?
– Какая мерзость. Ты еще мне будешь говорить такие вещи, сопляк!
– Огнецвет, не надо… Не надо лишней головной боли, им и так несладко приходится, – Янке протянул смуглую руку, практически черную в темноте, и коснулся плеча музыканта.
– Янке прав, кричать здесь без толку. Хорошо, что теперь с вами живет Провада. Он вышибет из вас эту срань.
– Пускай только попробует, – Эваллё сжал пальцы Маю. – Мы соврем про него.
– Мы готовы на всё, – вторил брат.
Эти двое даже тогда держались за руки. Завидное упрямство.
Янке видел, что в братьях еще теплится надежда на личное счастье.
– Огнецвет, не отнимай у меня смысл жизни, – прохрипел Маю. – Пожалуйста, забудь о нас, забудь о том, что мы братья.
Янке уважал людей, у которых был смысл жизни, ведь свой он давно потерял.
– Не говори ребятам… Рокуро… у него есть младшие братья, он за них любому шею скрутит за такое, – мальчик обращался к Огнецвету, но длинными крепкими пальцами гладил щеку Эваллё, блуждал кончиками пальцев по его губам, векам, очерчивал тонкие скулы грязными ногтями.
Эваллё смотрел на брата и улыбался, изредка вздыхая. Сидя на корточках, парень притянул Маю и начал жадно целовать его в лицо, в шею, в подбородок. Мальчик напирал сверху.
– Вы что не можете и минуты потерпеть?! – ужаснулся Огнецвет, потянувшись в их сторону, но Янке резко поднял руку, веля оставаться на месте. – Мой Бог, как же вы живете?!
*
Долгое время она стояла на одном месте, пережевывая слова Тахоми. Казалось, они были сказаны на каком-то непонятном языке. Санскрит? Ждет ребенка? Как это? Фрэя была уверена, что не понимает значения этих слов. Её ждет девять месяцев дедовщины, если к концу срока её еще не выставят за дверь. Понятное дело, Саёри приобретает все права на их квартиру. Тахоми напугана, она просто в ужасе, естественно тетка будет цепляться за него всеми силами. Потом прибавится еще один жадный рот, который будет реветь по ночам и пускать слюни. Фрэя слабо начала приходить в себя, огляделась по сторонам. Над крышей павильона зависла почти идеально-круглая луна. Внутри было светло и, хотя все двери были распахнуты, стоял душный спертый воздух, хранящий человеческий запах.
Гости разбрелись кто куда, она осталась одна, но не надолго. За стол подсел Саёри, этот невзрачный мужичонок… Он принес из машины пластиковую бутылку скотча.
– Хотите выпить со мной? – Провада нашел её стакан, угадав его с третьей попытки по едва заметному следу помады, плеснул ей выпивки.
– Что это?
– Ячменное виски. Тебе нужно развеяться.
Фрэя присела напротив Саёри и приняла у него стакан.
– Зачем вы оставили её одну? – грубо спросила девушка, делая первый большой глоток.
– То есть?.. А это… Она там не одна, заберет кое-какие вещи из машины и вернется. Она не одна, с ней… этот… – видимо, прежде чем донести бутылку досюда, Саёри успел опустошить её наполовину, отпивая по глотку по дороге, и уже плохо соображал. – Велескан, что ли?.. Имя еще такое известное.
– Велескан Д’Арнакк – сексуальная игрушка моего отца, – прямо в лицо бросила Холовора. Сам Провада сжимал в пальцах одноразовый пластиковый стаканчик, не забывая своевременно подливать добавки.
– Как мило, – Саёри буравил её лицо мутным взглядом. Усмехнулся. – Вы всегда там прямолинейны в своих высказываниях? Поверьте мне, это хорошая черта… Велескан… он француз? – решил сменить тему, заметив безразличие собеседницы.
– Откуда мне знать. Поищите в гугле.
– А-а… Я слышал, вы сделали себе большую татуировку на спине… Покажете?
– Где вы были, когда я весь день ходила в купальнике? Пока я лежала с Янке в шезлонгах, вы могли подойти! А вы подошли, когда узнали, что Тахоми залетела.
– Не говори «залетела», это неуважительно.
– А мне плевать.
Саёри прикурил от свечки, кроша пепел по столу.
– Стараетесь уйти от ответственности? – напирала девушка.
– Да что вы заладили?! Уж я-то не собираюсь уходить от ответственности… как вы говорите, – он ухмыльнулся. – Вам так просто не удастся от меня отделаться, мадмуазель. И теперь, как ваш будущий отчим я настаиваю на том, чтобы вы прекратили встречаться с этим…
– Моисеем. Я, как вы смеете утверждать, встречалась с ним всего два раза: на своем дне рожденье, в конце января, и на весенних каникулах – ездила к нему на неделю.
Хотя его нетрезвый голос звенел от натуги, Саёри пытался быть вежливым. Фрэя подыгрывала ему.
– Хорошо, пускай так. Но вы не должны оставаться с ним наедине… и еще я хочу, чтобы вы всерьез занялись учебой. У вас скверные оценки, моя дорогая.
– Я вам не дорогая! – девушка больше не могла выносить его компанию и поднялась из-за стола.
– Белая сука!
В следующий момент что-то тяжелое ударило по голове и впилось в затылок. Провада дернул её за руку и под ужасный грохот повалил прямо на праздничный стол. Сила этого пьяного японца ужаснула. Лежа на столе, на горе посуды и мятых стаканчиков, девушка зажмурилась от боли, пытаясь нащупать пальцами осколок бутылки, о который порезала затылок.
– Дрянь, я научу тебя, как слушаться старших! Ты мне еще зад будешь лизать! – Саёри был совершенно пьян, возможно, на утро он и не вспомнит этой сцены, но Фрэя уж точно её не забудет.
Наконец, нащупав осколок, она отбросила его, боясь случайно напороться, и попыталась сесть. Саёри насел на её ноги и прижал ступни к столу. Наваливаясь сверху, он проломил край стола, и вместе с Фрэей и тарелками повалился на пол. Чудовищно пьян. Девушка потянулась за бутылкой или блюдцем, хоть чем. Рука не доставала, но девушка продолжала её тянуть, жмурясь от неприятных ощущений, когда его пальцы забрались ей в джинсы. Отрывая пуговицы, другой рукой он распахнул её кофту. Коленями придавил к полу. Пальцы нащупали край пиалы, и Холовора неуклюже смахнула её с уцелевшей части стола. Подцепила и ударила по голове, Саёри захрипел, но хватки не ослабил, не давая ей согнуть колени, лазал рукой у неё в паху. Кто-то ударил его табуретом по спине, и, поперхнувшись, японец распластался поверх девушки. Когда японец завалился, обрисовался силуэт стройного мужчины среднего роста.
– Велескан! – хрипло дыша, выпалила Фрэя. Она так обрадовалась, что на мгновение забыла про тело, придавившее своей тяжестью, попыталась столкнуть размякшего Саёри.
Когда мужчина стащил с неё Проваду, девушка продолжала лежать на поломанных деревяшках и битой посуде, запутавшись в скатерти. Она хотела поблагодарить его за вовремя подоспевшую помощь, но не могла даже пошевелиться, только тяжело дышала. Сердце безумно билось в области кишечника.
– Он не сделал тебе ничего плохого? – Велескан присел рядом, смахивая волосы с её лба.
– Не успел… ничего страшного… мы просто сломали стол.
С расстегнутыми джинсами, распахнутой кофтой и раскиданными руками и ногами Фрэя выглядела вполне спокойной, чересчур спокойной.
– Точно всё в порядке, у тебя кровь на руке? Фрэя, ну как ты умудряешься всегда попадать в переплет? Даже на дне рожденье своей тети ты сумела сыскать себе неприятностей, – Велескан взял со стола салфетку.
Отерев с пальцев кровь, не без его помощи села и согнула колени.
– У меня в машине есть аптечка, – Д’Арнакк осмотрел её затылок.
– С-спасибо, – пролепетала Фрэя, стесняясь его внимательного взгляда. Сидя на полу, попыталась застегнуть джинсы и поправить лямку купальника.
– Саёри придет в себя, он даже и не вспомнит об этом. Не волнуйся.
– Извини.
– За что?
Девушка потерла коленку, наверняка, там будет синяк.
– Я испортила эту ночь, – она запахнулась. Колени дрожали.
– Тебя чуть не изнасиловали, а ты просишь прощения. Я схожу за аптечкой, или хочешь, пойдем вместе, – он глянул на похрапывающего на полу Саёри.
– Можешь отвезти меня домой? – она сделала пару нетвердых шагов ему навстречу.
– Как скажешь.
– Не хочу, чтобы Тахоми видела мне в таком состоянии, – нашла необходимым пояснить Фрэя.
Она с радостью уехала бы из этого места, и чем быстрее – тем лучше. Но оставаться один на один с Велесканом ей не улыбалось. Было неудобно находиться рядом с ним. В самом деле, что она могла ему сказать? Да и сам Велескан старался держаться от неё подальше. Фрэя не удивилась бы, если бы у него скручивало живот, так же как скручивает живот у неё, стоит им только оказаться в радиусе нескольких метров друг от друга. Что он может сказать ей?
У машины Топиаса стоял Янке.
– Вы уезжаете?
– Фрэя хочет домой, – кратко пояснил Велескан, открывая даме дверцу.
Девушка поспешила забраться внутрь, чтобы парень не разглядел её замешательства, её рассеянного взгляда и смущенного лица. Пока он не обратил внимания на её трясущиеся коленки.
– Хочешь, я поеду с тобой?
Хотела. Да.
– Не стоит. Мне надо выспаться, – уклончиво ответила девушка, прячась за тонированным стеклом.
Всю дорогу она молчала, глядя на персонального шофера. Единственный раз, когда она заговорила, и то чтобы спросить, помнит ли Велескан дорогу в центр.
Дома он промыл Фрэе рану и аккуратно смазал йодом.
– Будет незаметно. Мне остаться здесь, пока не приедет кто-нибудь из твоих?
– Да.
Она медленно погружалась в сон. Раскинувшись на кровати, в самой маленькой и теплой комнате в квартире. На футоне, среди бардака, пепельниц с прокисшими окурками, пеплом на ковре, нестиранной одеждой, пропахшей потом, вороха англоязычных журналов. В этом месте, последнем островке, на котором она еще чувствовала себя в относительной безопасности, в комнате её единственной, пускай и ненастоящей сестры. Фрэя потерла лоб, закрывая глаза и проваливаясь в липкий тревожный сон.
Серое теплое одеяло, из какой-то шелковистой шерсти, легкой и не мнущейся. Фрэя зарылась носом в шуршащую белую подушку, имеющую слабый запах кофейных зерен. Комнатка со стенами деревянного оттенка, завешанная газетными вырезками, фотографиями, плакатами, без разбору, только по усмотрению хозяина. Красивые дорогие вещи валялись на спинке стула, на полу, висели на открытой дверце шкафа, почиканные молью и изъеденными химикатами. Всё было так ей знакомо, она уже давно привыкла к бесконтрольному беспорядку, царящем в комнате и голове Янке.
– «Хочешь, я поеду с тобой?» – казалось, за этим вопросом стояло нечто большее.
Девушка перевернулась на бок. Она изо всех сил отгоняла мысли о Саёри, зарываясь в запах тела Янке, которым пропиталась его постель. Янке спал на футоне, потому что он лучше всего подходил под кочевой стиль этой комнаты. Во сне Холовора слабо улыбнулась, как раз, когда Велескан пришел её проведать. Девушка проводила его сонным взглядом.
В конце концов, как бы ни наряжался Янке, как бы он ни менял тембр голоса и ни кривлялся, он все равно оставался парнем. Наверное, потому что она привыкла к Янке, к такому, каким он был в её глазах. Мужчиной.
*
В тире горела одинокая лампочка, из-за её тусклого света предметы приобретали гротескные черты.
Янке привалился затылком к стене. Он сидел на столе, об поверхность которого, судя по всему, точили топоры. Рядом стояла банка пива. Как только Фрэя уехала, он пошел сюда. Улегся на гладкую поверхность с небольшими выпуклостями, испещренными крошечными бороздками, словно что-то рвалось из-под стола, пытаясь вспороть его поверхность. Под щеку он подложил собственную ладонь.
Лето приближалось стремительно и быстро, по ночам его приближение ощущалось наиболее отчетливо.
Под столом был громоздкий ящик, наверное, раньше в нем хранились мячи или призовые мягкие игрушки. Янке попытался его выдвинуть, но тот как будто врос в пол. Осознавая тщетность своих усилий, парень слез со стола и исследовал пол под ящиком. Шаря пальцами по грязному днищу, наткнулся на предмет, видимо, из-за которого ящик не мог сдвинуться с места. Препятствие мешало выдвинуть коробку из-под стола. Измазав нечесаные волосы в соре и железных стружках, Янке рванул мнимое препятствие на себя. Из-под ящика вылетел пистолет и рикошетом ударился о противоположную стену.
Подобрав неожиданную находку, парень повертел его в руках. Вытащив из кармана очки, нацепил на нос и поднес игрушку к глазам. Пистолет был старым, наполовину игрушечным, когда владельцы решили прикрыть лавочку и вывозили оборудование, они случайно забыли здесь эту штуку. Один-единственный пистолет в его руках. Не особо увесистый ствол идеально лег в ладонь. Детская игрушка, из которой стреляют по мишеням, за что при удачном раскладе получают плюшевого мишку.
Парень выпрямил руку и выстрелил, конечно, за глухим щелчком не последовало раската грома. Отхлебнув из банки, Янке снова выстрелил, на этот раз он выбрал мишень – блеклая лампочка под потолком. Он прекрасно знал это чувство, ощущение собственной силы, гладкую ледяную поверхность тяжелой пушки в пальцах, меткий прицел и звук выстрела. Он всю жизнь держал пистолет в руке, просто он забыл. Но сейчас вспомнил. Ликование буквально распирало. Как знакомо это чувство!
*Тихе. В древнегреческой мифологии – богиня удачи, счастливого случая. Ей соответствует древнеримская Фортуна.
========== Глава IV. Крах ==========
«Дети – это Боги! А взрослые – те, кто делают из них людей. Они как боги приходят, а мы из них людей делаем…» (М. Задорнов)
– Дай пять! – Фрэя громко хлопнула Маю по ладони.
Трибуны шумели, зрители шумно переговаривались, соседи с нижнего ряда громко хохотали и шелестели пакетами из-под чипсов.
В Университет Спорта приехали телеведущие молодежного канала, предполагалось провести соревнования по бегу с препятствиями среди младших курсов и гостей. Ведущая-комментатор заняла своё место, махая участникам рукой, она начала произносить приветствие, жюри расселись за столами, на большом табло закончилась университетская реклама. Показывали крупным планом судей, участников и беговые дорожки.
Первое препятствие, невысокая горка находилась в нескольких метрах от старта, через три метра – следующая горка, всего таких горок было три, последние метры до финиша считались самыми сложными: препятствие заключалось в том, что беговые дорожки шли в гору и приподнимались над полом по мере приближения к финишной полосе. Четыре беговые дорожки поливали из шлангов. Суть состязания заключалось в том, чтобы пройти по скользкому полу через все преграды, победителем же считался тот, кто раньше других коснется финишной черты. Чтобы вода не вытекла в зал, беговые дорожки огораживались низкими стенками. Вокруг сидели люди со шлангами, с обеих сторон бегового «плато» – зрительские трибуны, у самых дорожек были расставлены судейские столы. Табло показывало четверых участников. На каждом – шлем с белой пластиной для защиты подбородка, шорты и майка с именем и порядковым номером, а также наколенники и нарукавники.
Янке, Фрэя и Маю расселись во второй ряду. Головы повязали банданами с логотипом Университета Спорта, Фрэя ко всему прочему надела арафатку. Со второй беговой дорожки им улыбался Эваллё. Рядом с каждым участником стояло пластмассовое ведро с водой.
– Приготовиться к старту! – радостно закричала девчонка-ведущая, держа микрофон обеими руками.
Участники облили себя водой из ведра. Янке перестал хрустеть попкорном, подавшись вперед с набитым ртом.
– Три, два, один! На-а-ачали! – прокричала ведущая по-японски.
Участники сорвались с места. Зрители взорвались оглушительным ревом. Бежать по скользкой мокрой дорожке было невозможно, и участники попадали. Раздался первый взрыв хохота. Копошась руками и ногами, они толкали друг друга, пытаясь подняться, соскальзывали и шлепались. Первый номер проехался вперед и оказался на второй беговой дорожке, Эваллё попытался подняться, третий случайно вытянул ногу, и Холовора рухнул на него сверху, четвертый, молоденькая девушка, сделала пару несмелых шагов вперед к первому препятствию. Но в неё попала вода из шланга, и девушка поскользнулась, шлепнулась на попу и распласталась на полу. О её раскиданные ноги споткнулся номер три, который вместе с Эваллё умудрился подняться. Оба шлепали голыми ступнями по воде.
Фрэя вскочила на ноги и, пытаясь перекричать болельщиков, сложила ладони рупором:
– Эваллё, давай!
– Гони, братец!! – завопил Маю.
Янке улюлюкал и махал рукой.
– Номер два выходит вперед, он преодолевает первую преграду! Номер один ползет на коленках, бодает номера второго, номер два опрокидывается на номер один! Номер четыре оказывается на третьей дорожке, перелезает первую преграду, падает на живот и скатывается с горки! Номер два скользит на ногах со второй горки! Номер четвертый вырывается вперед! – ведущая прыгала и покачивалась из стороны в сторону в такт аплодисментов.
