Текст книги "Каминг-аут (СИ)"

Автор книги: Chans

сообщить о нарушении

Текущая страница: 67 (всего у книги 95 страниц)

Вот, что за человек такой?! Стоило объявиться на горизонте старому приятелю, и Сатин уже не может не думать об этом человеке, мечтая, чтобы тот оставил всё, бросил работу, планы, друзей, и махнул к нему, так, словно всё было так просто, словно это не значило ничего! Ничего! Это лицемерие в чистом виде, Сатин хочет подчинить Тео своим эгоистичным желаниям, а парень просит дать ему второй шанс.

Ты не виноват в том, что Тео оказался таким слабаком, собачкой, которая бегает за тобой. Тео не разобрался сам в себе, дай ему еще один шанс, но не для того, чтобы он влюбил Сатина в себя, а для того, чтобы он понял, что ему действительно необходимо в этой жизни, и, возможно, для тебя там не будет места. В конце концов, он просто ребенок.

Холовора вытянул руку в окно, потер лоб.

– И что он говорил про меня?

– Что вы уезжали в путешествие и теперь намерены вернуться. Говорил, что вы изменились внешне, и то, правда, если бы я не слышал его слов, то наверняка бы не узнал вас.

Сатин посмотрел в зеркало, прикрепленное к кабине: в зеркале отражалось его лицо, но верно подметил Тео: он изменился, словно был отправлен в ссылку на необитаемый остров, разве что бороды не хватало.

– Он не говорил, что я путешествую инкогнито?

– А! Понимаю-понимаю… не хотите светиться. У вас всегда так… ну, игры в прятки с папарацци, маскировка и всё такое?..

Сатин откинулся на спинку кресла:

– Нет, дома по-другому, там я мог свободно ходить по улицам, даже если и узнавали, то не бросались на меня с воплями, и хотя у этого правила тоже существовали свои исключения, никто меня не донимал, и таблоиды за мной не гонялись по улицам, дома было относительно спокойно, особенно остро чувствуешь такие перипетия судьбы, когда длительное время находишься за границей.

– Раньше ждал ты, пока надо мной работали стилисты. – Сатин наблюдал за тем, как Тео водит надушенной кистью по лицу девушки.

Когда она ушла, Тео опустил глаза на свои рабочие принадлежности, разбросанные на столе, и тихо пробормотал, раскладывая щетки по ячейкам косметического набора:

– Ты меня отвлекаешь от работы, – быстро глянул на Сатина и снова опустил взгляд, проворно работая пальцами. – Отвлекаешь тем, что не замолкаешь ни на минуту, – сдобрил тон парень, в голосе промелькнули смешливые нотки.

Сатин засмеялся, за долгое время настоящим искренним смехом, а не ироничными ухмылками, или искусственным натянутым через силу полуживым смехом, и не истерическим хохотом, наверное, он уже и забыл, что значит смеяться по-настоящему.

Он оттягивал тот момент, когда придется заговорить об отъезде, в конце концов, уезжал не только один Тео – ему самому нужно было вернуться домой, но он попытался выиграть немного часов у самого времени.

– А где главный стилист?

– Ушел пораньше.

– Чем предложишь заняться сегодня вечером? – Сатин великодушно махнул рукой, позволяя Тео самому выбрать. Привалился к стене, в спину дул ветерок, слышался шорох папоротника. На улице слегка потемнело, растения и камни выделялись на фоне сумерек, приобретая всё более темные тона, визуально увеличиваясь в размерах. Сатин любил это время суток: когда предметы, кажется, изменяют свою величину, форму, цвет, даже запах, мир меняется, позволяя быть месту для волшебства, позволяя разыграться фантазии, развернуться до небес, чтобы с приходом рассвета, погрузиться в привычную спячку.

– Чем? Может, искупаемся? – осторожно предложил азиат. – А потом возьмем машину на прокат и покатаемся, конечно, не на пустой желудок… Это же Гавайи, – он улыбнулся, и мягкие юношеские черты лица стали похожи на детские.

Собравшись, Тео закурил, и они вышли на задний двор, где под оранжевыми огнями располагалась сцена и ровные ряды аккуратно расставленных стульев для публики. Вокруг росли орхидеи и пандусы, за самой сценой раскинулось цветочное царство растений-гигантов.

– Останемся, послушаем немного? – спросил Тео, скорей всего, заметил его заинтересованный взгляд, блуждающий по рядам сидящих.

На места рассаживались парочки, молодые девушки, группы подруг, пожилые пары, любители послушать под звездами блюз или латиноамериканскую попсу.

– Нет, – Сатин покачал головой. – Если твоя работа на сегодня окончена…

– Да, пойдем на пляж, но перед этим я бы хотел зайти домой, у моего приятеля есть доски для серфинга.

Их разговоры – бесконечные вопросы, которые они задают друг другу, но ведь всё может быть и по-другому.

Тео остановился у двухэтажного коттеджа; растения плотно обступили деревянные ступени; в крыше – небольшое окно с горящим в глубине комнаты ночником, на первом этаже был включен верхний свет.

– У него девушка там… – резюмировал китаец. – Подожди здесь, я мигом, – послышался грохот отодвигаемой двери, спихнув с дороги раскиданную обувь, Тео открыл дверь пошире, и на крыльцо упало пятно размытого света. Внутри оказался несусветный бардак. До чего же много вещей! Большинство из которых – превосходного качества, к тому же совершенно новые. По всей видимости, деньгами ребята не обделены.

За темными валунами и черными тенями кокосовых пальм выделялся голубой горизонт, на закате, застилая вечернее небо, облака собирались в золотисто-пурпурные стаи.

Тео звенел связкой ключей.

– Давай помогу… – Холовора отобрал у парня доски и спустил по ступеням.

Тео после работы, а Сатин очень не любил стоять без дела, итак потратил уже слишком много времени на безделье, едва не умер.

– На доске когда-нибудь стоял?

– Довольно давно, – поставил доски на землю. – Ты ведь знаешь, у меня дома волну не поймаешь, если есть из чего выбирать – сплошные озера и реки, таких волн, которые сгодились бы для серфинга, там не бывает.

– Это уж точно. Гавайи – лучшее место, еще могу отметить Австралию и берега японских островов. Классический лонгборд, думаю, тебе подойдет. Ты здесь так давно и ни разу не прокатился? – Тео изобразил крайнее недоумение. Зажав доску под мышкой, вышел на дорогу, в левой руке у него покачивалась спортивная сумка, заметив взгляд Сатина, пояснил: – Гидрокостюмы. Сегодня жарко, поэтому я не стал брать абсолютно всё. Нет, Сатин…

Голос дрогнул, как будто парень сомневался, стоит ему произносить это имя, или всё же не надо.

– Ты меня поражаешь, – Тео взвалил сумку на плечо, но спутник отобрал его ношу. – Неужели ты просто гулял по пляжу. Что ты там делал? Я знаю, скверно было за тобой следить… но я право не знаю, что на меня нашло… – нервный быстрый голос перешел в смущенный лепет.

– Почему не разбудил? – неожиданно спросил Холовора.

– А, утром…

– Опоздал бы на работу?

Мужчина первым поднялся на дорогу и остановился подождать плетущегося в хвосте Тео.

– Я предполагал такой вопрос… – снова замялся Тео.

В подсознании всплыло недавнее упрямство, и слова прозвучали немного напыщенно:

– Ну так ответь на него, – коли парень следил за ним, то и он, Сатин, имеет право поучаствовать в чужой личной жизни.

Тео пошарил в кармане и зашуршал сигаретной пачкой, вставив сигарету в зубы, чиркнул зажигалкой. Пальцы сжали сигарету, парень прикусил нижнюю губу и отвел руку, рассеивая в сумерках табачный дымок. Этот немного рассеянный жест был настолько элегантен и раздразнил на воспоминания о том времени… а, это было полной глупостью, но Сатин на самом деле учил Тео красиво изящно курить. Мужчина усмехнулся и помотал головой. Тео хорошо усвоил его уроки, пожалуй, слишком хорошо, чтобы не потешить эго учителя.

– Что?! – не понял парень, раздраженно высоким голосом, нахмурил гладкий лоб. – Хорошо, я отвечу на твой вопрос, если ответишь на мой.

Как это по-детски, совсем в духе Тео.

– Допустим.

– А что… если бы я не ушел, что тогда?

Сатин увидел впереди полосу пляжа. Китаец ждал ответа.

Если бы можно было сказать, что им следует проводить больше времени в обществе друг друга… Сатин об этом думал, какая-то часть его действительно хотела довериться Тео, но думать так – чистой воды эгоизм, парень истолковал бы его слова превратно, как ни заводи часы, а они все равно будут тикать в одном направлении, точно так же и Тео. Парень получил свой второй шанс и не помедлит им воспользоваться, а что тогда? Он не сможет отвергнуть Тео. Зря он дал ему эту возможность, зря позволил себе оставаться рядом с Шенг, напрасно старается обмануть себя, что между ними всё кончено. Ему ненужно всё это, он просто потерян, он забыл, что значит нравиться людям, он забыл и каково это, когда сердце неистово колотится в груди, вместе с его женой ушла и страсть, и безрассудство, но, может быть, еще не всё потерянно? Чтобы вновь вернуть себя? Не такой уж он и старый, да, возможно, он больше никогда не испытает нечто, похожее на увлеченность.

Что такое? Ты сомневаешься, нужен ли ты ему после всего, что произошло? Так проверь, тебе стоит всего лишь руку протянуть…

Сатин запаниковал, когда руки перестали ему подчиняться, и движения вышли из-под контроля, вернее, контролировал их теперь двойник. Кое в чем он всё же разобрался, двойник сердит на него, сердит за малодушие, за его тягу к самобичеванию. Ему казалось, что двойник ревнует его к Тео. Парень, словно прочитав его мысли, отвернулся. Мышцы напряглись, сгибаясь в локте, рука будто жила собственной жизнью, потянулась к спине китайца.

– Остановись! – голос осип, пальцы тянулись к смуглым лопаткам, вырисовывающимся в вырезе майки.

– Стою, – неуверенно прошептал Тео, вероятно, испугавшись его полудикого тона, медленно повернул голову.

– Н-нет… – Сатин закусил губу, рука повисла в воздухе.

– Ну ладно, нет так нет, – парень сделал шаг вперед.

– Да я не о том…

– А о чем?

– Ни о чем.

– Ну вот и поговорили, – китаец обернулся к нему; озадаченный взгляд Тео на мгновение задержался на дрожащей ладони, которую Сатин, как некое мерзкое насекомое, крайне неохотно прижал к бедру. Вид у него, должно быть, был совсем затравленный. – Если мои вопросы вызывают у тебя такую… бурную реакцию – предупреждай в следующий раз… чтобы я думал, что говорю.

– Получается, я должен сперва сам сказать то, что ты ни в коем случае не должен мне потом говорить ни при каких обстоятельствах… Лажа какая-то, – Сатин поспешно стал спускаться с холма, пока Тео не заметил, как его трясет, при ходьбе было проще скрыть то состояние паники, которое возникало у него всякий раз, когда двойник выходил из-под контроля. Но надо было начать с того, что голоса изначально не было ни в его голове, ни в сердце, и двойник никогда не двигал его рукой, стараясь дотянуться до оливковой кожи Тео, и единственный, кто виноват, что Сатина теперь от каждого шороха бросает в дрожь – это он сам. Естественно, двойник – просто мысли, комбинированные в искусственный голос в его голове посредством его предрасположенности влипать во всякие идиотские ситуации, видеть, пожалуй, чересчур реалистичные сновидения, а еще малодушия, внутренней неуверенности и слишком живого воображения, рождающего галлюцинации. Он был неверен себе, своим чувствам, и вот к чему это привело, что он не может различить, где реальность и где вымысел, он слышит один и тот же голос, много разных голосов… В какую-то минуту жизни он допустил грубейшую ошибку, он перестал себе верить, перестал верить своим глазам, ушам, языку, и они обрели свою собственную волю. У его безумия есть границы, до тех пор, пока он верит в безумие, оно есть… но вот где предел?

Двойник расчетлив, он не даст сбежать Сатину, как раньше, во всяком случае, без небольшой компенсации, а о какой компенсации здесь может идти речь?.. Только о его теле, двойнику больше и не надо, есть только одно место, где он не бестелесен – царство под землей, но если верить Акониту, то это царство находится, не глубже бессмертной души. Иногда он чувствует призрачное давление двойника, тогда ему начинает казаться, что кто-то смотрит на него из-за спины, он оглядывается, и, встречая пустоту, понимает, что кроме него самого за ним никто не наблюдает. Вот так, Сатин понимает грани своего безумия и прекрасно ориентируется в его застенках, в какой-то степени даже горд этим. Но если длительное время заниматься подобным самоанализом, можно и в ящик сыграть, один раз он уже бросился на Персиваля, пытаясь расцарапать тому горло, это было не по его хотению, он бы так ни за что не поступил, и именно он хотел это сделать, хотел отомстить за своё позорное заключение, за то, что Михаил пришел к нему со своим сочувствием. Персиваль наплевал на то, каково будет Сатину увидеть того, с кем он уже распрощался навсегда, как тяжело будет смотреть в глаза тому, чьё сердце уже похоронено, видеть чужую кровь на своих руках… вдыхать её запах.

Волны мягко накатывали на берег.

Спуск занял больше по времени, чем сама прогулка от дома Тео. Сатин поставил сумку на песок и опустил рядом доску.

– Не очень-то красиво с моей стороны – пытаться втянуть тебя в свою жизнь после того, как мы разорвали всякие контакты, – Холовора расстегнул молнию на сумке. В нем появилась какая-то внутренняя уверенность, в словах и в действиях, даже ладони вспотели от нервного возбуждения.

Тео помог найти тюбик с воском и достал шорты.

Проведя по желтой доске с красно-оранжевыми рисунками и ярко-голубыми наклейками, Сатин посмотрел на волны.

– Сегодня хороший улов – пиковые волны. Но будь осторожен… – парень быстро расстегивал молнию на брюках. – Я постараюсь держаться поблизости, – шустрыми движениями побросал свою одежду и натянул шорты.

– Не беспокойся об этом, в воде я чувствую себя как в родной стихии.

– Ну тогда я пошел! – Тео уже настроился на позитивную волну и широко улыбнулся, быстро отряхивая поверхность изумрудно-голубой доски от мокрого песка и натирая её воском. – У тебя счастливая доска моего друга, он один раз вылетел на скалу, там и царапина осталась. Эта доска – настоящий магнит для притяжения больших волн…

– Вот и отлично.

Зайдя в воду, Тео опустил доску плашмя и сел сверху, оказавшись спиной к носу, привязал ногу к доске. Перевернувшись на живот, поплыл навстречу океану. Его спина четко выделялась черным пятном на поверхности доски, загребая руками, парень мерно покачивался на береговых барашках.

Облачившись в костюм и смазав ладони воском, Сатин последовал примеру китайца. Вода казалась такой же теплой, как и днем. Последний раз, когда он добровольно шел в воду, то хотел покончить с собой, сегодня совершенно иной расклад, серфинг поможет отвлечься и развеять долгую спячку. Сложив ладони горстями, он начал грести, доска слушалась безупречно, вспоминая старые уроки, тело само подсказывало, что надо делать, и Сатин быстро освоился. Выгнув спину, он огляделся по сторонам, его доску лихо качало на волнах, вода энергично билась о борт, для серфинга было еще достаточно светло, и желающих поплавать в этой части берега хватало.

Пришлось поработать руками, чем дальше он заплывал, тем сильнее становилось колебание воды. Прогнав под собой пару волн, пересел на задний край и оттолкнулся от дна, но подняться сразу не удалось, и Сатин завалился в воду, доска проплыла над ним. Поначалу он просто дрейфовал на волнах, лежа на животе, привыкая к волнению воды и ощущая под собой прочную поверхность. Поймать волну удалось далеко не сразу, но эта оказалась по истине прекрасна. Сатин забрался на доску с ногами и, сев на пятки, начал быстро грести, разворачивая её в нужном направлении. В нем проснулся азарт. Надвигающая масса воды увеличила скорость, постепенно светлее под телом доски и приподнимаясь над уровнем океана. Волна нарастала, Сатин вскочил на ноги, скорость стремительно нарастала, раскинув руки в стороны и немного согнув локти, он отклонился назад, взлетев наверх волны, положение доски выровнялось, осталось только удержать равновесие. Чарующее зрелище, когда волна стала подниматься вверх. Успокаивающий грохот заглушил все остальные звуки. Сатина стремительно уносило влево. Это оказалось большой удачей – поймать нужную волну с первого раза и не шлепнуться в воду, наверное, доска действительно была счастливой. В кровь ударил адреналин, бешеный азарт погасил голос разума. Сила волны не уменьшалась. Заприметив катер, Сатин отступил назад, перемещая вес на корму доски, нос задрался вверх, а задний край погрузился под воду.

Парень согласился подвезти его.

Мокрые волосы прилипли к лицу, костюм лоснился от воды, волны покачивались. Сатин чувствовал, как пульсирует кровь в висках.

– Ты ищешь неприятностей? – парень в катере заглушил мотор.

– Вблизи от берега волны недостаточно хороши, – Сатин не стал говорить, что первый раз в жизни заплывает настолько далеко от берега.

– Ну раз так… – бросили ему канат.

Тео придется подождать. Отплыв подальше от катера, Сатин дал сигнал, и парень завел мотор, канат натянулся, двигатель заревел, и доска сорвалась с места, увлекая вперед. Пальцы сжимали конец каната, доска накренилась. Катер то поднимался вместе с накатывающей волной, то уходил вниз за очередной пенный гребень. Огромная волна подхватила доску, и Сатин отпустил канат. Бешенный ритм собственного сердца и мощь стихии лишали рассудка, обезоруживали перед грозной стихией, Сатин приоткрыл губы, втягивая сочный солоноватый аромат океана, ветер шибал по лицу, доска и тело будто слились в одной целое, увлекаемое силой волны. Волна поднималась вертикально, в то время катера уже и след простыл, Сатин остался один на один с невероятной силой, властвующей в океане. За громадой соседней волны он уже не видел берега. Сильнее сгибая колени, пытаясь правильно распределить вес на обе ступни, Сатин напряг ноги и бедра, центр тяжести должен быть смещен вниз, и только он начал об этом задумываться, как волна пошла на скат. Выгнувшись дугой, волна вынесла его на самый край, под которым простерлась пустота. Секундное колебание – и Сатин провалился под воду вместе с доской, загибающая, как книжная страница, волна накрыла его с головой и протащила. Пока падал с гребня волны, тело вращалось по кругу, потом его перевернуло, ноги оказались над головой, и вместе с волной он как нож в масло мягко вошел в воду, волна рассредоточилась, а доска врезалась в поверхность. Вокруг него глубина наполнилась сотнями пузырей, Сатин поднял голову кверху и увидел, как тень от доски переместилась левее, загребая руками и ногами, всплыл на поверхность. Видимо, на этом пора закончить и возвратиться на берег, свинцово-черные волны удерживали его легкое тело, на расстоянии нескольких метров на воде безучастно лежала доска. Поднимаясь и опускаясь на волнах, он кое-как доплыл до своей доски, светлым пятном, маячащей на поверхности, и ухватился за неё руками. Сплюнул воду. Прямо на него поднималась волна, грех упустить такое развлечение, Сатин взобрался на доску и просунул ступню в лямку. Теперь удержать равновесие оказалось гораздо труднее, и постоянно смещая вес тела то вперед, то назад, он раскачивался из стороны в сторону, глубоко вздыхая, приготовился прыгать с высоты волны, потому что удержаться на ногах было невозможно. Наклонил корпус вперед, где-то очень далеко пустынный пляж заволакивали вечерние тени, и серый песок показался ему призрачным. Высвободив ступню из лямки, задержал кислород и оттолкнулся от доски, вложив в прыжок всю свою силу, бросился вниз. Прыжок сродни полету, и вода неумолимо приближается, и кровь стучит в висках. Пальцы погрузились в воду, кисти, локти, плечи, тело окунулось на глубину, вспенив воду, оставляя за собой поток пузырей. По венам струился огонь, который надо было погасить, казалось, кровь пузырится, и он сейчас распадется на миллионы пузырьков, от силы удара превратится в белую пену. Соль жгла глаза, он наслаждался предоставленной ему свободой, фантастическое чувство влекло его за собой. Хотелось повторить всё сначала, вновь окунуться в воду, прыгнуть в темноту пустого пространства, снова уметь летать. Руки заработали сами собой, оказавшись на поверхности, сделал глоток морского воздуха и нырнул под воду.

Она уже поджидала его или появилась неожиданно. По светлой коже скользили серебристые всполохи света, отшлифованное течением и сиянием воды её скользкое тело блестело. Густые волосы ореолом окутали голову, под глазами, носом и нижней губой пролегли тени, придавая её круглому лицу гротескные черты, когда она потянулась к нему, под кожей проступили сухожилия, напряженное тело расслабилось, стоило крючковатым пальцам коснуться лица незадачливого серфингиста. Это было его собственное чудо. На ней не было никакой одежды, только та красота, которой одарила её природа, здесь, в океане она казалось другой, немного постаревшей, огрубевшей, движения стали какими-то звериными, будто она и вправду возомнила себя рыбой, только глаза по-прежнему горели неистребимым задором. Она балансировала в воде, перебирая тонкими ногами.

В легких заканчивался запас кислорода, но он не мог так просто отпустить от себя это видение, руки обхватили её маленькие плечи, Сатин прижался щекой к её виску. Он бы принял её за русалку… кто знает, как могла сложиться её жизнь… Она смотрела на него и грустно улыбалась, приоткрыла губы, и в темноте блестели её зубы. Но в том мире, где он расстался с ней, нет ни русалок, ни призраков, ни чудес.

Сейчас он мог ощутить её скользкую гладкую кожу с морщинистыми от длительного пребывания в воде костлявыми пальцами, её мягкие волосы, острые ногти.

Она положила руки ему на талию, не давая опуститься на дно или всплыть на поверхность. Сатин водил носом по её коже, перебирал темно-каштановые волосы, на которые струился свет с поверхности воды. Взгляд метнулся верх: или она, его призрачная мечта, или глоток воздуха. Жизнь не должна длиться вечно, иначе она утратит свою прелесть, ведь жизнь ценна именно тем, что она так скоротечна, человеческая жизнь особенно прекрасна, когда она конечна.

Он судорожно втянул воздух, голова закружилась, когда поток кислорода хлынул в натруженные легкие. На бледно-голубое небо взошла луна. Сатин снова нырнул под воду, на этот раз темно-зеленая глубина освещалась бледным лунным светом, Рабия никуда не исчезла, она не нуждалась в кислороде. Развернувшись к нему спиной, она поплыла. Осознав, что может потерять её, даже пускай призрачную её, Сатин решил предоставить судьбе крутить своё колесо, как той заблагорассудится. Пойти на корм акулам или отправиться на дно океана всяко лучше в состоянии полной ясности ума, не стесненным усталостью и беспомощностью, когда последние силы покидают тело, чем чувствовать себя измученным, выпотрошенным, с разорванным от горя и отчаяния сердцем… Как ни странно он совсем не вымотался после двухчасовой гонки с волнами, позабыл об усталости, сон выветрился, после долгого ожидания наконец его дух воспрял; вслед за мерцанием её кожи, Сатин рванулся за женой, но стоило сделать пару гребков, как его подхватило подводное течение. Мир, что был, превратился в сплошное вертящееся колесо, тело несколько раз подбросило и завертело, поверхность и дно перемешались, в грудь ударил мощный поток, и Сатин вздохнул, однако, вместо горького удушающего спазма по телу разлилась приятная прохлада.

Открыв глаза, он подумал, что захлебнулся, потому что представшая его глазам панорама никак не вязалась с пляжами Гонолулу. Рядом с ним стояла Рабия, мокрые волосы облепили спину, по коже струилась вода. В одно мгновение к нему вернулась способность различать звуки и запахи, а в голове больше не было сумятицы. Оказалось, что лежит на каменном мосту, приподнявшись на руках, он увидел пропасть, подойдя к краю, он опустил взгляд: внизу, под мостом и до самого горизонта простерлась вереница облаков, по обеим сторонам от пропасти раскинулся сосновый лес. Исследовав странный мост, он наткнулся на высеченные в камне иероглифы. Женщина кивнула, как бы подтверждая его догадку.

– Куда ты меня привела?! Рабия?! – в его крике было неприкрытое отчаяние.

Закрыв глаза, она приподняла подбородок, расправила плечи.

– Что ты хочешь мне показать? Что это за царство мертвых? Мы были под водой, а теперь высоко над землей.

Она вновь открыла глаза, постепенно её тело начало терять краски, а кожа стала совсем прозрачной. Его рука прошла насквозь, Сатин не почувствовал ничего, ни мертвенного холода, ни эманации страданий призрака, ни жалкого сквозняка.

– Нельзя забывать о живых, предпочитая им мертвых, иначе сам пополнишь их ряды, – искусственное звучание: если бы у компьютера был бы голос, то только такой, металлический бесстрастный голос, неживой звук. Её полупрозрачные контуры налились голубизной, приобретя цвет электрического разряда. – Нельзя отвергать то, что даровано тебе свыше. А теперь уходи, это место не для живых.

– Не бросай меня! – это был крик негодования, протеста.

В памяти промелькнула Рабия, его жена, именно такая, какой он её запомнил: в ярко-голубом платье, с изогнутыми в улыбке темными губами, немного угловатая, с искрящейся на солнце гладкой кожей.

Она вложила свою ладонь в его, Сатин не чувствовал тяжести её руки, её тепла, шелковистости.

– Не уходи. – Он замотал головой, не желая мириться с действительностью: – Ты не можешь так просто уйти! Ничего не объяснив… Что с тобой сделали?! Где ты?!

– Я осталась в твоем сердце, – прошептала Рабия. Это было последнее, что он видел – её чистый открытый взгляд, пробирающий до слез.

От лица отхлынула кровь, в голове зашумело, или то рокотал океан.

Доска прочно засела в песке, волны накатывали на берег, Сатин, скрючившись, сидел на влажном песке, остервенело черпая серо-белый песок горстями, раскидывая вокруг себя, запуская в него мокрые пальцы, пока совсем не выдохся, скрестил запачканные ладони, нагнувшись, прижался к ним лбом, стиснул волосы в кулак. Костюм покрылся песком, и в волосах засел песок, на зубах хрустел песок, глаза резало – всюду был ненавистный песок.

От движения голова затрещала.

Очень больно?

По телу прошла судорога. Сатин боялся вздохнуть, но кислород заканчивался в легких, ребра расширись, проталкивая чистый воздух, и грудь резануло, словно нож вошел по рукоятку.

Вскоре двойник ослабил хватку, и кислород вышел из легких, как из сдутого шара.

«Не пори горячку», – мысленно воспротивился Сатин, пытаясь дать отпор голосу в голове, на деле это оказалось гораздо сложнее, чем он планировал, тело едва слушалось, голова раскалывалась, мешая выработать какую-либо стратегию и отвлекая внимание, зубы клацнули.

– Думаешь, я так быстро смирюсь? – сказал вслух, ощущая, как в тело вонзают сотни тонких игл, точно он отсидел ногу.

Упрямый глупый человек. Разве я тебя когда-нибудь обманывал?

– Одно твое существование – уже обман.

Значит, пока не будет никаких доказательств, ты мне не поверишь, так?

То, что он мог вступить в спор с двойником – маленькая победа, небольшая приятность.

– Сидя у меня в голове, ты никак не сможешь повлиять на обстоятельства, – осознанная угроза, но пока опасность грозит только ему одному, нет поводов для беспокойства.

Как ты мог подумать такое обо мне?! Я не собираюсь причинять тебе вред!

Сатин глубоко вздохнул, ощущая, как боль проходит.

– Наверное, нам суждено воевать до конца это мира.

А что ты хотел, если мы одно целое, разрезанное надвое? Нас тянет друг к другу, это неизбежно.

– Сатин! Можешь объяснить мне, где тебя носило всё это время?! Я так волновался, думал, там акулы… ты мог утонуть, смотри как темно! – накинулся на него Тео. – И зачем я только предложил покататься на досках, зная твою нездоровую любовь ко всяким идиотским выходкам!? Ты не представляешь, как я испугался! А тебя всё нет и нет! – парень плюхнулся рядом и толкнул Сатина.

На него повеяло горячим воздухом, когда Тео опустился рядом.

– Нет, правда, скажи мне, как мне надо было реагировать на то, что я потерял в океане человека, которого встретил буквально на днях, а до этого потерял на полгода!?

– Прекрати на меня кричать. Я не обязан отчитываться за каждый свой шаг! – Сатин оттолкнул от себя молодого помощника стилиста. Он не хотел сейчас спорить с парнем, но злость буквально скрипела на зубах вместе с песком.

– Почему ты всё поворачиваешь так, чтобы после того, что ты натворил, чувствую виноватым себя именно я?! – взвился Тео. Бесхитростное лицо исказилось морщинами.

– Откуда мне знать, почему так получается! Успокойся уже, никто не собирался умирать, мне только надо было… – мужчина осекся, конечно, он не будет рассказывать всю правду о своих так называемых головных болях первому встречному. Тут его кольнула совесть: ведь Тео не первый встречный, и парень на самом деле за него беспокоился, шутка ли толком не умея кататься на доске, отплыть далеко от берега, да еще на ночь глядя?

Тео, словно не замечая, что с ним происходит, и, не слыша раздраженного тона, пробормотал:

– Я так рад, что ты не утонул.

– …я бы не утонул. Вода не позволила бы мне утонуть, – прошептал Сатин, стряхивая с лица песок.

– Ты очень странный и совершенно ненормальный, – попытался отшутиться Тео. – Наверное, я не имею права тебе указывать. Ты прав.

– Ну что ты мелишь?! – воскликнул Холовора, шумно выдыхая через нос. Сатин расстегнул молнию на спине, освобождаясь от липкой жаркой ноши и смахивая мокрый песок с шеи. – Знаешь… стоит сказать тебе спасибо за излишнее беспокойство.

– Я из-за тебя чуть коньки не отбросил! – китаец хлопнул его по плечу. – Экстремальными видами спорта с тобой лучше не заниматься… возможно, это будет последнее, что я успею сделать в своей жизни… при таком-то попутчике! Вместо того чтобы кататься, я следил, как бы ты не утонул.

Сатин недоуменно уставился на Тео, отвернулся, снова глянул в его сторону, и расхохотался:

– Не городи огород!

– Что с тобой? Ты странно ведешь себя. Я не удивлюсь, если ты снова захочешь искупаться, – парень поднялся на ноги.

– Ты проницателен, но с купанием я повременю до утра. Так и будешь разглядывать меня? Я так тебе нравлюсь? Так ли я неотразим? – сболтнул Сатин, жалея, что не родился глухонемым слепцом, чтобы не видеть укоризненного взгляда Тео, чтобы не слышать яда в собственном голосе.

Это было лишним. Недоверчиво моргнув, Тео перевел взгляд на соседнюю пальму.

– А где твое обручальное кольцо? Ты носил его, не снимая.

– Оставил в номере, – ни один мускул не дрогнул на каменном лице.

– Угу, – кивнул китаец, забирая верхнюю часть костюма и аккуратно складывая, слишком аккуратно, чтобы не выдать своего замешательства. – Я хочу тебе кое-что рассказать. Это не займет много времени. Не из жалости к себе, просто… – Тео испустил судорожных вздох, со всхлипом. Отвел взгляд, пока Сатин переодевался в свою одежду, запыленную и прогретую жаром солнца. – В этом месте у меня совсем нет друзей.

Замерев на месте, Сатин прислушался.