Текст книги "Трилогия о Драко: Draco Dormiens, Draco Sinister, Draco Veritas"

Автор книги: Кассандра Клэр

сообщить о нарушении

Текущая страница: 87 (всего у книги 157 страниц)

– Гарри. Зачем ты его обманула?

– Мы оба его обманываем, – словно обороняясь, возразила она. – Постоянно – мы должны. Но я же сказала тебе – в Новый год…

– В новый год?! – едва осознавая, что он делает, он схватил ее за плечи и начал трясти. Она охнула. – Какого черта, какой новый год – ведь Гарри уже все знает!

Она окаменела.

– Гарри знает? – потрясенно переспросила она. – Знает?!

Он уставился на нее. Осколки и обрывки мыслей слетелись и собрались в единое целое, словно стекло под заклятьем Репаро. Все сразу стало ясно и понятно. Рон сжал ее плечи, не обращая внимание на то, что она ахнула от боли.

– Скажи, кто ты, – он сам поразился спокойствию в своем голосе.

Она попробовала вырваться.

– Рон, пусти меня…

– Кто ты? – повторил он. – И почему ты прикидываешься Гермионой?

Глава 7. Сжигание мостов

Удивительное дело: после того, как чувства достигают своего пика, боль уходит. Твое сердце разбито, мосты сожжены. Все теряет смысл. Это конец счастья. Это начало покоя.

– Это не убьёт его? – спросил Темный Лорд.

Он стоял у палисандрового столика с резными стеклянными шахматами. Набор был знаком Драко: он уже где-то его видел. Это зацепило, впрочем, как всегда во снах, он не сумел определить, когда и где это могло произойти. Полутьма наполняла комнату. Драко ее узнал: в одном конце поблескивала позолоченная клетка, сейчас пустая.

Люциус был полон сомнений:

– Ну, это один из возможных вариантов, мой Господин.

Вольдеморт кивнул, теребя в пальцах одну из шахматных фигурок, зеленого коня.

– И ты учел этот риск?

Люциус кивнул:

– Любая стратегия рискованна.

Вольдеморт все крутил и крутил в пальцах фигурку:

– Возможно, он прежде умрет из-за разбитого сердца.

Люциус захлопал глазами:

– Мой Господин, я не думал, вас может настолько заинтересовать чье-то сердце.

– Всему свое время, – сообщил Темный Лорд и опустил коня на шахматное поле палисандрового столика.

– Да, мой Господин, – время родиться, время умереть.

– Не стоит при мне ссылаться на Священное Писание, – насмешливо посоветовал Темный Лорд – Сейчас – или же в ближайшее время – нам нужна Чаша, и лишь только будет выполнен Ритуал, я воспряну; старому порядку и старым богам больше не будет места. Я один буду править миром – не просто волшебным миром. Всем миром. И имя мне будет легион. И я покажу всем истинную природу богов.

– Какую же? – спросил Люциус, и в голосе его прозвучала странная нотка: напряжение, даже гнев. Но Вольдеморт, кажется, не заметил этого.

– Равнодушие и жестокость. И возлюблю я не род человеческий…

Люциус собрался ответить, но в этот миг дверь отворилась и, держа в руках поднос, вошел Червехвост. Он прошел и опустил поднос на столик рядом с шахматами. Там оказалась бутылка бренди, Драко заподозрил, что это был Re'em Martin– любимый отцовский сорт.

– Благодарю, Питер, – не взглянув на него, произнес Люциус. К удивлению Драко, Червехвост присел за столик, налил себе бренди и поднес стакан к губам.

Темный Лорд нахмурился.

– Она сегодня вернется? – мотнул головой в сторону пустой клетки Червехвост.

Вольдеморт нахмурился еще сильнее и, подобрав мантию, шагнул прочь из комнаты. Люциус развернулся к своему неудачливому сотоварищу.

– Я же говорил, чтобы ты не обращался непосредственно к нему, ты, идиот…

– Я просто задал вопрос, – запротестовал Червехвост, осушив стакан, дрожащей рукой опустил его обратно на стол.

– Не изображай из себя невинность, – отрезал Люциус.

Червехвост плеснул себе еще бренди.

– Он узнал, где Чаша?

– Да, Питер, – прищурился Люциус.

– Точно?

– Он знает, у кого она, – к чему все эти вопросы? Или есть что-то, что ты не сказал?

– Я думал, что мое мнение никому не интересно, – глаза Червехвоста странно блеснули.

– Мне – точно не интересно.

Червехвост обнажил острые крысиные зубки над краем стакана:

– Он сумасшедший. Он сумасшедший, и ты это знаешь.

– Тихо! – взвыл Люциус – так громко, что ткань сновидения не выдержала и поползла по швам. Драко почувствовал, что глаза его сами собой распахиваются. – Он может тебя услышать…

* * *

Сон ушел. Драко открыл глаза, вокруг него покачивалась комната, постепенно приобретая отчетливость. Он попытался сесть, но что-то, словно тиски, зажало его руку. Повернувшись, он увидел ее: она лежала рядом, погрузившись в глубокий сон, зарывшись лицом в копну каштановых локонов.

Гермиона? Что она тут делает, со мной, в моей постели? Мой Бог, что я наделал? – и тут он всё вспомнил и сел так резко, что едва не снёс себе полголовы, стукнувшись об изголовье.

– Гермиона, просыпайся, – потряс он ее за плечо. – Ну, давай же!

Она медленно вынырнула из сна, ее веки дрогнули и плавно приподнялись. Тёмные глаза скользнули к нему, в них на миг появилось недоумение, потом, видимо, что-то припомнив, она приподнялась и начала тереть глаза.

– Я видела сон… – произнесла она. – И ты там был.

– Я был? – переспросил он и откинулся на подушку, стараясь не думать о том, насколько ему хочется не вылезать из кровати. – И что я делал?

– Там был и ты, и Гарри. Вы были… другие. Мы все были в Лондоне. Кажется, вы были кем-то вроде… ну, не знаю, – гангстеров, что ли… У вас были револьверы. Все было так необычно…

– А что такое «гангстер»?

– Ладно, не обращай внимания, – призрак улыбки скользнул по ее лицу. – Вы были взрослыми. Вы были…

– Каким-каким я был?

– Нет, ничего, – улыбка стала шире и тут же померкла. Она резко дернулась, плечи ее напряглись. – Который час?

– Полночь миновала.

Она прикусила губу, сразу став несчастной и напряженной. Непокорные вьющиеся на концах пряди упали вокруг лица.

– Мне надо возвращаться в Гриффиндорскую башню.

Он качнулся к ней, стараясь не обращать внимания на прижимающую его к земле усталость.

– Ты уверена, что это хорошо…

– Я должна увидеть Гарри, – голосом, полным отчаяния, пояснила она.

– Ладно. Однако я обязан снова спросить тебя: ты уверена, что это хорошая мысль?

– Я хочу, чтобы он наложил Заклятье Веритас на меня, – она сжала кулаки. – После этого он просто обязан мне поверить.

– А если он не захочет это сделать?

– Тогда это захочу сделать я.

– Что? – вскинул глаза Драко.

– Я хочу, чтобы ты сделал это перед ним.

– Гермиона…

– Другого пути нет.

Он потянулся к ней, но она спрыгнула с кровати и зашагала по комнате. Оранжевое пламя дрогнуло на тлеющих углях, очертило туманные контуры ее тела сквозь одежду, лизнуло ее волосы багряным отблеском.

Она резко развернулась к нему с самым решительным лицом.

– Он верит тебе. Пойдем со мной, чтобы поговорить с ним. Если ты наложишь на меня заклятье Веритас, не сказав ему, что собираешься…

– Я не хочу накладывать на тебя это заклятье, не объяснив ему, что собираюсь делать.

– Но ты должен…

– Я не должен, – холодно возразил он и свесил ноги с кровати, резко взглянув на нее. – Я ничего не должен. Я делал для тебя много всего и сделаю снова, потому, что обещал тебе. Но я не буду пускать пыль Гарри в глаза. Положим, сейчас он мне и поверит, но вот будет ли верить впредь?

Она была потрясена. Потом плечи ее поникли.

– Ты прав. Извини. Тогда просто – поговори с ним.

Драко терзали опасения, однако он кивнул:

– Ладно, – и, скользнув с кровати, попробовал встать. И едва не кувыркнулся. Кровь громом взревела у него в ушах, черные искры запрыгали перед глазами, он вцепился в спинку кровати, чтобы устоять на ногах.

– Драко?… – Гермиона уже стояла рядом, держа его за руку. – Что с тобой?

– Все нормально, – пробормотал он, чувствуя, что перед глазами все медленно проясняется.

– Прости, – тихо попросила она, сосредоточенно глядя ему в лицо темными глазами. – Я помню, что ты просил меня посмотреть в библиотеке. Я не забыла – насчёт твоего плеча… Я глянула…

– Я же сказал, что все в порядке.

Не глядя на нее, он стряхнул ее руку. Наклонился – медленно и осторожно – за стоящими под кроватью ботинками. С озабоченным видом, покусывая губу, она стояла над ним, глядя, как он обувается и зашнуровывает их. А ведь она именно так всегда смотрит на Гарри: сосредоточенно и… словно защищая… Ему это вовсе не понравилось, он не желал выглядеть так, чтобы его хотелось защищать. Разогнувшись, он сгреб свою мантию, переброшенную через спинку стула.

– Пошли.

К счастью, коридор, как и гостиная, были пусты. Факел горел далеко впереди – все вокруг почти растворялось во мраке. Драко пробормотал Люмос своей палочке и мрачно усмехнулся, представив, как они выглядят со стороны: староста школы и староста факультета – виновато крадущаяся по коридору парочка, возвращающаяся с Астрономической башни. Нет, в этом случае Гермиона бы держала его за руку, а не шла в стороне, погрузившись в размышления, – возразил он себе.

Они завернули за угол, и она вдруг остановилась.

– Драко, подожди.

Он послушно повернулся к ней.

– Что такое?

Гермиона прикусила губу:

– Комната старост… – она махнула рукой, – мы только что прошли мимо.

– Ты не думаешь?… – оторопело спросил Драко.

– Думаю, что я слышала какой-то звук, – ответила она, пристально глядя назад.

Драко опустил палочку.

– Ладно, пойдем и проверим.

Он вернулся и, когда проходил мимо Гермионы, она вцепилась ему в рукав. Таким образом, они дошли до двери в комнату старост.

…Ага, вот теперь мы точно выглядим, как нашкодившая парочка, – мелькнуло у Драко, но он прогнал эту мысль.

Комната была заперта, но сквозь щелку у пола сочился слабый свет – вроде бы ничего серьезного, однако Драко тут же повернулся к Гермионе, не сводящей с него испуганных глаз. Она мотнула головой в сторону двери. Вздохнув, он опустил руку на ручку, – «Eirenaeus Philalethes«, – и та подалась под его пальцами. Он толкнул дверь, и она отворилась.

Внутри царил такой сумрак, что глазам Драко потребовалось какое-то время, чтобы разобрать, что происходит. Когда он присмотрелся, он остолбенело замер.

У стола, сбросив с плеч мантию, в джинсах и рубашке, стоял Рон. Его волосы торчали дыбом, наклонившись вперед, он положил руки на плечи сидящей перед ним на стуле девушки. Через миг Драко понял, что он вовсе не ласкает ее, а держит, не давая ей приподняться.

Белая пижама с цветочками и листиками, откинутые назад темные волосы – Драко узнал бы ее, даже не глядя на лицо. Но вот она обернулась на шум открываемой двери – темные, широко распахнутые глаза, знакомый носик, изгиб губ…

Гермиона.

* * *

– Вы действительно не собираетесь ничего предпринимать?

– И что же, по-твоему, я должен сделать? – спросил Дамблдор.

– Я не знаю, – Чарли, не в силах, усидеть, подошел к окну. Над заснеженной землей висела луна.

– Определенно – что-то происходит.

– Всегда что-то происходит, как ты можешь это заметить, – успокоительно произнес Дамблдор, глядя на него в упор. – И совсем не обязательно, что я должен вмешиваться.

Чарли сунул руки в карманы. Он очень замерз, хотя за насестом Фокса вовсю ревел огонь. Ему казалось, что с того момента, как он взбежал в Гриффиндорскую башню из-за тревоги, сработавшей на выполненное Гарри Заклятье Веритас, минул уже целый год. Хотя прекрасно понимал, что прошел едва ли час.

– Я последний раз видел своего младшего брата рыдающим, когда ему было шесть. И вот – нынче вечером.

– Я все понимаю, и мне очень жаль.

– О чем вы сожалеете? Рон бы не сделал ничего подобного, – бросил Чарли в лицо своему старому директору и отвернулся. – Он любит Гарри, они как братья.

Дамблдор молчал. И в этой тишине Чарли мог услышать, как Фокс, возясь на своем насесте, издал какой-то тихий звук, похожий на музыку.

– Знаю, – наконец вымолвил Дамблдор, его глаза беспокойно блеснули. – Однако ты, Чарли, возможно, слишком близко оказался ко всему происходящему, чтобы быть объективным. Я могу повторить, что в настоящее время не имею права вмешиваться.

– О какой объективности идет речь? – резко спросил Чарли. – В этой головоломке не нужны никакие дополнения: если Рон сказал мне правду, то они оба – и он, и Гермиона – поступали как-то весьма странно и нетипично для себя. И Гермиона теперь от всего отказывается. Значит либо лжет она, либо мой брат. Или же один из них совершенно сошел с ума – что, как мне кажется, уже вплотную касается школы.

– Я подробно расспросил твоего брата, – произнес Дамблдор. – Он не сошел с ума, он совершенно нормален.

– А что сказал Рем? – резко спросил Чарли. – Он обратился к Сириусу? Может, стоит Гарри отправить домой пораньше? Занятия все равно уже завершились.

Дамблдор покачал головой:

– Гарри подчеркнул свою просьбу, чтобы мы не обращались к Сириусу. Он беспокоится о том, что свадьба крестного может быть испорчена.

Чарли почувствовал, как в нем нарастают отчаяние и гнев – на себя, что не сумел раньше заметить, что всё идет не так, на Гарри, за его упрямый отказ от любой помощи, на своего брата, сознательно закрывавшего на всё глаза.

Если он и симпатизировал кому – сейчас все рухнуло. Он мог только вообразить, чем случившееся окажется для Джинни. Рон был ей братом, которого она любила, – просто любила. Однако Гарри тоже был членом их семьи – почетным членом, и он был совершенно убит произошедшим. Тревога за Гарри разбивала сердце Чарли – не только как за подростка, за один вечер лишившегося двух лучших друзей, но и как за маленького хрупкого мальчика, никогда не имевшего семьи. Рон с Гермионой долгие годы были семьей Гарри – его единственной семьей.

И когда Чарли заговорил, голос его был куда жестче, чем ему хотелось бы:

– У меня такое ощущение, словно вы хотите увидеть, что будет дальше. А я-то думал, вы защищаете Гарри.

– Так было всегда, – кивнул Дамблдор, – это моя первичная обязанность. Я всегда стремился защитить Гарри от всех напастей, что могли с ним произойти, физических ли, волшебных ли. Однако я не могу уберечь его от обычных жизненных разочарований. Да и не стал бы, если бы даже мог.

– Я вам об этом и говорю, – понизил голос Чарли. – В этом-то и не было ничего обычного. Такое поведение не свойственно ни моему брату, ни Гермионе. Совершенно очевидно, что ими кто-то манипулировал извне. Конечно, это может выглядеть как подростковые хитросплетения, однако…

– Манипулирование извне?… Кто мог бы его осуществлять?

Чарли открыл рот. И снова закрыл. Он знал, что нет причин не называть его по имени, однако внутри все сопротивлялось.

– Мне кажется, что это очевидно.

– Вольдеморт? – рубанул Дамблдор, и Чарли вздрогнул. – Едва ли.

– Почему едва ли? – воспрянул Чарли. – Рон с Гермионой всегда были в числе лучших способов защитить Гарри. Если их не будет…

– Если бы Вольдеморт хотел убрать их, он бы их убил, – отрезал Дамблдор, заставив Чарли содрогнуться. – Подобные уловки не в его стиле. Он не человек, в нем нет ничего человеческого – ни мыслей, ни чувств, подобных тем, что есть в наших сердцах и головах.

– Но ведь когда-то он чувствовал, – возразил Чарли. – Он же родился обычным человеком, как все остальные…

Протянув руку, Дамблдор нежно погладил Фокса по голове, и феникс снова запел.

– Ты имеешь в виду Тома Реддла?… Да, возможно, ему знакомы человеческие чувства. Возможно, он не знал любви, однако познал ревность, ярость и тоску. Не это слепое стремление к могуществу. Не эту страсть к убийству.

В сердце Чарли шевельнулось легкое удивление:

– Вы боитесь его?

– Я был бы глупцом, если бы не был осторожен, – произнес Дамблдор. – И всё же, я не считаю, что за этой … ситуацией… стоит он.

– Тогда кто же?

– Не знаю, Чарли, – покачал головой директор, – не знаю…

* * *

Все произошло мгновенно. Девушка-что-выглядела-как-Гермиона охнула, и Рон обернулся. Его глаза стали совершенно огромными на абсолютно белом лице, он вытаращился на настоящую Гермиону, не сводящую с него глаз. Все повисло, как самолет с заглохшим мотором за мгновение до падения.

Почувствовав, что хватка Рона ослабла, девушка вскочила на ноги, он повернулся, чтобы снова вцепиться в неё, однако она была расторопней: вырвав из его пальцев рукав, она помчалась к двери, обогнула Драко и сшибла Гермиону с ног, что ни в малой степени не снизило её скорости: споткнувшись, она удержала равновесие и рванула в коридор, исчезнув за углом так быстро, что едва не поскользнулась на повороте.

Рон тут же метнулся следом, но Драко оказался еще проворнее: он схватил его за руку, заорал Гермионе – «давай-давай!» – но ей не нужно было повторять дважды: вскочив на ноги, она рванулась следом за девушкой, на бегу вынимая свою палочку из рукава.

Рон попробовал вырваться, но Драко швырнул его об стену с такой силой, что едва не выбил из него дух, так что он охнул, и колени у него подогнулись. Драко держал его железной хваткой и тут же дернул его вверх:

– Кто она? – зашипел он, с силой тряхнув Рона. – Кто на самом деле?

Рон вызывающе вскинул глаза на Драко.

– Понятия не имею.

– Бред… – и Драко снова швырнул его об стенку. Рон тупо смотрел на него совершенно отсутствующим взором, словно не понимая, где он находится, не чувствуя боли в стиснутых руках. – Кто она?

– Я не знаю, – деревянным голосом ответил Рон. – Это я и пытался выяснить.

– Ты врешь, Уизли.

– Можешь думать, что хочешь, – глядя в сторону, ответил Рон. – Я тебе правду сказал.

Драко взглянул ему в лицо – пустое и окаменевшее.

– То есть ты даже не знаешь, с кем спал? Это потрясающе. Да она могла быть кем угодно. И чем угодно.

– Не надо, – ответил Рон тоном, в котором не было надежды на милосердие. Он и не ждал его, не рассчитывал на него.

Драко приблизил свое лицо к его лицу и отчетливо произнес ему прямо в ухо:

– Знаешь, Уизли, существуют два простых правила дружбы. Первое: никогда не заводи шашни с девушкой лучшего друга. Второе: никогда не заводи шашни с девушкой лучшего друга. Да, я понимаю, что это правило, на самом деле, только одно, однако предпочитаю повторить, поскольку, похоже, с первого раза ты не улавливаешь.

Рон поднял на Драко тусклый взгляд, полный отвращения:

– Не пойму, какое тебе до всего этого дело, Малфой.

– Ещё какое.

– С чего бы? Ты меня и раньше ненавидел. Теперь будете ненавидеть меня на пару с Гарри. Какая тебе разница? Разве ты не рад, что я оправдал твои ожидания насчет меня?

– Если ты ждешь по этому поводу выражений моей признательности, то ждать придется долго. Даже я от тебя такого не ожидал.

– Ты бы поступил так же, – тусклым голосом произнес Рон.

Драко окоченел.

– Как бы я поступил?…

– Точно так же, захоти она тебя.

На какой-то миг Драко онемел. Когда он смог ответить, тон его был резок и холоден, как сосулька:

– Хочу тебе заметить, что тебя она тоже не захотела. Избавься от иллюзий. Она тебя никогда не хотела.

Рон рассмеялся – хрип от боли был больше похож на смех, чем тот звук, который он издал.

– Однако ты не сказал «нет», заметь…

Драко с новой с силой толкнул Рона к стене:

– Еще одно умное слово, – зарычал он, – и, поверь мне, Уизли, вечность, проведенная с Сатаной и его свитой покажутся тебе пустяком по сравнению с пятью минутами со мной и моей волшебной палочкой.

– Отпусти его, – это был голос Гермионы. Повернувшись, Драко увидел ее в дверях.

Она завернулась в мантию, словно очень замерзла, и была бледна, но вид у нее был сосредоточенный. У него мелькнула мысль, сколько она уже там стоит. – Он ничего не знал.

– А ты откуда знаешь? – спросил Драко, бросив на нее пристальный взгляд. Кажется, это настоящая Гермиона, а не ее пижамный клон: дорожки слез под глазами, спутанные волосы, одежда.

– Оттуда, – устало ответила она и подняла взгляд на Рона, тут же спрятавшего глаза. – Нам надо идти и разговаривать с Гарри. Прямо сейчас. Это очень важно.

– А та девушка?

Гермиона покачала головой:

– Убежала. Она бегает очень быстро, я ее не поймала. А, завернув за угол, она вообще… исчезла. У меня такое ощущение, словно она воспользовалась мантией-невидимкой.

– То есть она удрала. Великолепно, – понизив голос, Драко добавил, – если, конечно, считать, что это вообще была «она».

Рон вздрогнул, но не взглянул на него. В неожиданном приступе отвращения Драко отпустил и отступил, оглядывая его с ног до головы, словно что-то прикидывая. И вдруг улыбнулся.

– Ты спас мне жизнь, а потому я ничего тебе не сделаю. Во всяком случае, сейчас. Однако, если еще хоть раз окажешься рядом со мной… или рядом с Гарри…

– Это Гарри решать! – взорвался Рон и тут же потух, словно пожалев о сказанном.

– Я не могу решать за Гарри, – ответил Драко. – Хотя, какого черта – могу. У вранья и удара в спину есть одна забавная изнанка: впоследствии к твоему обществу не очень-то и стремятся. Однако если ты, не смотря ни на что, хочешь попробовать…

– Драко, – окликнула его Гермиона, по-прежнему стоя в дверях, – пожалуйста, не надо, – она еще туже завернулась в мантию. – Мы должны идти.

Краем глаза Драко увидел, как Рон сморщился. Это короткое «мы» лучше всяких взглядов или не-взглядов показало, что теперь оно к нему не относится. И Драко почувствовал глубокое удовлетворение. Отлично.

– Увидимся позже, Уизли, – уронил он и послал сползающему по стене Рону одну из своих высокомерных улыбок, подозревая, что тот всё равно не в силах оценить её обаяние. Рон так и не поднял глаз от ботинок, когда Драко и Гермиона вышли в коридор. Она торопливо пошла вперед, скрестив руки на груди. Драко снова внимательно взглянул на нее:

– Это ведь, правда, ты, да?

Она бросила на него мрачный взгляд.

– Ну, естественно, это я.

– Докажи.

– Могу рассказать тебе подробности моего сна. Ты там был одет в винил.

– Винил? – ужаснувшись, переспросил Драко.

– В блестящие виниловые штаны.

– Это звучит, как ночной кошмар.

И вот уже лестница, ведущая в Гриффиндорскую башню. Гермиона пошла вперед.

– Нет, не совсем, – бросила она через плечо.

– Слушай, ты ведь не из тех, у кого от прикосновения винила к коже начинается жуткий зуд?

– С таким же успехом на тебе мог бы быть блестящий макияж, – задумчиво добавила она.

– Либо ты мне расскажешь подробности твоего сна, либо я брошу тебя здесь на произвол судьбы, Грейнджер.

Гермиона состроила ему гримасу. Они стояли напротив Полной Леди, и Драко спрятался за Гермиону, надеясь проскочить незамеченным, но та, судя по всему, все равно спала. Гермиона глубоко вздохнула:

–  Mundungus, – и проход открылся. Драко поднял взгляд, она показала жестом, что он должен пройти первым. Взволнованно вздохнув, он шагнул вперед.

* * *

– Как ты осмелился? – задохнулась Риэнн, отшатываясь к стене и дрожащими руками удерживая разорванное в клочья платье, жалкие лохмотья которого не скрывали тяжелого волнующего изгиба ее грудей. Он пожирал глазами эти сферы, над которыми воздвигся, выставив перед собой свою палочку. У него промелькнула мысль, что это не единственная негнущаяся вещь в этой комнате Однако он тут же вернулся к происходящему. – Как ты осмелился со мной так обойтись? – зарыдала она.

– Меня ты презирала, говорить со мною не желая, – загрохотал он. – Но я заставлю силой тебя слушать!

– Уж минул год, как ты меня покинул, – прорычала она в ответ, и слезы взбешенными изумрудами повисли на ее ресницах. – Я и не чаяла увидеть тебя вновь.

– Но вот я здесь! – воскликнул он.

– Я замужем теперь за Монтегю! – ответила она, вздымая медового цвета груди. – Он милый, очень добрый человек!

– Однако же не любишь ты его! – прорычал Тристан, метнулся к ней и прижал ее к каменной стене своими сильными мускулистыми руками. Ее попытки высвободиться успеха не имели. – Меня, ведь ты меня любила!

– О нет, я больше не люблю тебя! – воскликнула она. – Тебя я ненавижу, презираю!..

– Но до сих пор желаешь ты меня, – выдохнул он, припадая к ее губам.

Она пыталась вырваться, но только еще сильнее прильнула своими качающимися выпуклостями к его каменной мускулатуре. Его ненужная и забытая теперь палочка стукнулась об пол у их ног. И вот она вернула его страстные поцелуи, отчаянно дыша в его довольно-таки широкую шею:

– О, Тристан… О, Тристан! О… о… о…

– Цветок мой, – прошептал он, уткнувшись в ее волосы, – ангел мой… Лисичка ты моя…

Джинни оторвалась от «Брюк, полных огня» и нахмурилась. Огонь в камине снова умирал, и стало слишком темно, чтобы читать. Она не хотела привлекать ничьего внимания, а потому не стала зажигать свечи – именно из-за того, что гостиная в этот поздний час была пустынна, она и пришла сюда почитать: ей не спалось, и она боялась разбудить Элизабет или Эшли.

Вдохнув, она потянулась к маленькому столику у дивана за палочкой и ткнула ей в сторону решетки:

–  Инсендио! – шепнула она, и пламя взревело за решеткой, почти заглушив шум открывшегося дверного проема. Но только почти.

Джинни удивленно вскинула глаза. Кого могло принести сюда в столь поздний час? Она замерла на своем месте, диван скрывал ее от глаз вошедших; однако, увидев, кто пролез в проем, она закрыла ладонью рот, сдерживая удивленный возглас.

Драко Малфой. Он вынырнул из прохода, распрямился и огляделся по сторонам. Пламя за решеткой очертило его золотом, светлые волосы стали огненными. Вид у него был усталый и менее безупречный, чем обычно: волосы хоть не были спутаны, однако стояли торчком, а одежда выглядела так, словно он в ней спал. Он с сомнением осмотрелся – даже сейчас, когда он опустил глаза, казалось, что мысленно он прикидывает, насколько гриффиндорская гостиная уступает слизеринской. Он протянул руку, развернулся – и следом за ним в гостиной появилась Гермиона.

От изумления Джинни захлопала глазами. Гермиона и Драко? Что они делали? Ответ напрашивался сам собой, однако она немедленно отвергла его, пожалуй, даже слишком решительно. Гермиона никогда бы не поступила так с Гарри. В любом случае, не с Драко. Это рассеяло все ее подозрения. Он бы скорее дал себе отрезать левую руку, нежели позволил бы кому-нибудь тронуть Гарри хоть пальцем.

Она вспомнила Драко, каким он был в ночь, когда все отправились в паб, – в саду, среди роз. Он сказал ей: «У каждого есть своя слабость. Он отовсюду защищен – кроме неё»…

Выпрямившись, Гермиона почему-то взглянула сразу на него, словно ожидая команды. Джинни никогда не видела ее такой потерянной, растрепанной и со следами недавних слез на лице.

– Драко, – очень тихо произнесла она, и он повернулся к ней. – Ты уверен, что я тоже должна пойти?

У Драко было очень серьезное выражение лица:

– Да.

– Но он сказал, чтобы я больше никогда к нему не приближалась.

Да кто? – подумала Джинни. – Кто такое сказал?

Драко устало закатил глаза к потолку, судя по всему, он мысленно считал до десяти.

– Гермиона, ты должна рассказать ему все, что только что видела.

– Может, это сделаешь ты? – пискнула Гермиона.

– Я мог бы, – признался Драко. – Но не буду.

– Драко…

– Или ты пойдешь по доброй воле, или я тебя силком потащу.

Если бы Гермиона могла улыбаться, она бы улыбнулась. Что не удивительно, – подумала Джинни. В упрямой целеустремленности Драко было что-то забавное.

– Ты бы ударил девушку?

– О, рыцарство умерло, – коротко ответил Драко, – я – тому доказательство.

Теперь Гермиона улыбнулась – совсем не похоже на себя: жалобно и плаксиво, однако все же улыбнулась.

Она протянула ему руку, которую он рассеянно принял, и начала подниматься в спальню мальчиков. Сделав несколько шагов, он вдруг обернулся и бросил взгляд на гостиную, и по выражению его лица Джинни показалось, что он увидел ее. Но лицо его снова померкло, словно его накрыла тень. Он повернулся и вслед за Гермионой нырнул в темноту.

* * *

Гарри лежал на спине, глядя во мрак. Он с трудом мог вспомнить, как он добрался до кровати, натянул пижаму и улегся – но, судя по всему, так оно и было. Все события вечера после того момента, как Гермиона, подобрав брошенные им часы, выбежала из гостиной, смешались у него в голове. Он помнил, как обернулся к Рону – бледному, больному на вид – и был на грани того, чтобы кинуться на него. Но они и слова не успели вымолвить, как через портрет вбежали профессора. Там был Чарли, Люпин, Макгонагалл… Гарри помнил, как его отправили в кабинет Люпина, Чарли шел с Роном, положив руку тому на плечо и переводя тревожные взгляды с одного юноши на другого.

Вроде бы особого разговора о наказании не было – во всяком случае, Гарри ничего такого не помнил. Кажется, он сказал Люпину, что произошло, и воцарилась потрясенная тишина, а потом что-то говорили про то, чтобы позвать Сириуса, – но Гарри пропустил это мимо ушей. Он ни с кем, включая Сириуса, не желал сейчас говорить.

Когда и как Люпин отправил его обратно в башню – он не помнил, ему даже было самому удивительно. Вечер превратился в постоянный гул, перебивающийся какими-то вспышками звука, словами.

…Как ты, Гарри? Тебе что-нибудь нужно?

…Все хорошо. Я просто хочу спать.

Вот и все. Он в кровати, в пижаме. Полог опущен, он лежит и смотрит в темноту. Сон был бесконечно далекой недостижимой страной. Он слушал собственное дыхание, биение собственного сердца и дивился тому, что тело продолжает что-то ощущать. Внутри него на цепи бился лев – выпусти он его на волю, он бы сровнял замок с землей. Перед глазами кружились вызывающие странное удовлетворение видения – вылетающие из рам стекла, рассыпающиеся на куски под действием его силы магида… Но он мысленно благодарил этот ледяной контроль над собой. Он был крепок, как мертвая хватка капкана.

Гарри не знал, откуда это пришло. Наверное, от Драко. Он был ему благодарен.

Слабый шум заставил его подпрыгнуть. Он повернулся и с удивлением увидел, что полог кровати отодвинулся. Темнота чуть рассеялась – появились нечеткие очертания руки, откидывающей занавес, потом плечо, светлые волосы… Драко.

– Малфой? – прошептал Гарри, прикрывая глаза от неожиданного света. – Что такое?

– Мне нужно поговорить с тобой, – с мрачной решительностью произнес Драко.

Гарри потянулся к очкам на тумбочке и надел их. Мир тут же приобрел отчетливость. Над ним, отведя рукой полог кровати, с мрачным и упрямым выражением лица стоял Драко. А позади… Позади стояла Гермиона, обхватив себя руками, словно пытаясь согреться. Волосы упали ей на лицо.

Гарри заговорил, слыша себя словно со стороны:

– Я не хочу говорить с тобой в её присутствии, – и он мотнул головой в ее сторону.

– Поттер, – утомленно и раздраженно начал Драко. Гермиона же была просто поражена, словно он дал ей пощечину. Она вскинула на Гарри глаза и тут же отвела взгляд.

Он ощутил мрачную радость, исчезнувшую в тот же миг и оставившую после себя дурноту и слабость. Что-то толкнулось к нему в подсознание – он знал, что это Драко, пытающийся что-то сказать ему, как уже было вечером. Гарри не откликнулся. Ему сейчас никто не был нужен в его собственной голове.

– Ты слышал, что я сказал, – негромко произнес он.

Драко хотел ответить, но его перебила Гермиона:

– Хорошо, – ее голос срывался от напряжения, – если это единственный способ, чтобы хоть что-то тебе сказать, – я уйду.

– Гермиона, – начал Драко, но она уже исчезла, Гарри услышал приглушенный звук ее шагов. Дверь открылась… закрылась – и от этого звука Гарри сморщился, словно что-то острое ударило его прямо в сердце.