Текст книги "Трилогия о Драко: Draco Dormiens, Draco Sinister, Draco Veritas"

Автор книги: Кассандра Клэр

сообщить о нарушении

Текущая страница: 31 (всего у книги 157 страниц)

– Здесь я представляю Министерство. Изучение смерти Люция Малфоя – это часть моей здешней работы. Ты, напротив, просто являешься бесполезным пятном на пейзаже.

Сириус не был уверен, что он уже потерял своё самообладание, но это определённо происходило.

– Как Аурор, я имею больше прав находиться здесь, чем ты. Почему бы тебе не вернуться обратно в подземелья и не приступить к незаконному наказанию маленьких мальчиков, именно потому, что ты получаешь удовольствие от этого, и потому, что у тебя это получается лучше всего.

– Я не получаю удовольствия от этого. Я – преподаватель. Я делаю свою работу.

– О, какая удача, твоя работа – твоё хобби.

Снэйп презрительно ухмыльнулся.

– Я также могу сказать тебе, что те двенадцать лет, которые ты провёл в Азкабане, были лучшими годами в моей жизни. Каждое утро я просыпался с улыбкой на лице и с песней в сердце, зная, что ты там.

– С песней «Пусть Я Пронырливый Засранец, Но Зато У Меня Торчит Здоровенная Метла Прямо В…», да?

– Да пошёл ты, Блэк.

– Слушай, Снэйп. Я бил тебя в школе и я буду более чем счастлив сделать это снова. Если ты рассчитываешь не пустить меня в камеру, если ты скажешь охране не пускать меня, я вырву тебе горло и буду бить тебя, пока ты не подохнешь. И мне плевать, что меня отправят назад в Азкабан, потому что это того стоит. Понял?

Снэйп посмотрел на него, и Сириус смутился при виде холодной улыбки на лице Снэйпа. – Отлично, – сказал Снэйп. – Я надеюсь, тебе понравится то, что ты увидишь.

**************

Когда Лупин аппарировал в библиотеку особняка Малфоев, довольно неожиданная картина предстала его глазам.

– О Боже, – вырвалось у него.

Довольно сильно ударясь и поражённо восклицая, Гарри и Эрмиона слезли со стола Люция и исчезли из вида, к огромному облегчению Лупина.

Моментом позже, Гарри выскочил из-за стола, поправляя рубашку и с розовым лицом. Он нащупал на столе свои очки, надел их, и виновато посмотрел на Лупина.

– Э-э-э, привет, профессор, – сказал он. – Мы не думали…

– Да, это довольно очевидно, – сказал Лупин.

Эрмиона с алыми щеками встала рядом с Гарри, застёгивая пуговицы на жакете.

– Профессор, привет, как дела?

– Прекрасно, если не считать то, что я чуть не упал в обморок, – серьёзно сказал Лупин, стараясь не усмехнуться при виде виноватых выражений их лиц. – Из-за вас.

– Мы только целовались, – сказал Гарри, с видом, готовым к обороне.

Лупин смягчился.

– Ну ладно, я счастлив видеть, что у вас снова хорошие отношения. Хотя тот стол не слишком крепкий. Постарайтесь не упасть. А я должен поговорить с Нарциссой, так что, если вы позволите…

– Профессор, подождите, – нервно прервала Эрмиона, убирая волосы за уши. – Вы можете остаться на минутку?

– Точно! – сказал Гарри, затем заморгал, запутавшись. – Я имею в виду нет. Не оставайтесь! Подождите, я не имею в виду, это, я имею в виду…

– Перестань бормотать, Гарри, – беззлобно сказал Лупин, шагнул к Эрмионе, у которой уши ещё были розовыми, и осмотрел книги, лежавшие на столе. – Все в порядке, Эрмиона, я не хочу мешать. Я мешаю? – добавил он, поворачиваясь к Гарри.

– Только в буквальном смысле, – пробормотал Гарри.

– Ой, замолчи, – сказала Эрмиона, обходя стол. Лупин видел, что она держала книгу кентавров в руках. Она подошла к Гарри и вручила ему книгу. – Посмотри, Гарри.

Гарри удивлённо глянул на Эрмиону.

– Это книга.

– Да, – сказала Эрмиона, с оттенком нетерпения в голосе.

– Ну и что?

– На каком языке она написана?

– Ты не говорила мне, что хочешь, чтобы я занялся чтением. – Гарри открыл книгу, пролистал её наугад, и пожал плечами. – Она написана на английском.

Лупин подскочил на месте.

– Что?

Гарри удивлённо посмотрел на него.

– Она написана по-английски.

Лупин не знал кричать ему или говорить. Он почти подбежал к Гарри, встал позади него, и посмотрел через плечо Гарри на страницы, видя те же самые непостижимые загогулины и каракули, которые он помнил. Он ткнул пальцем в страницу.

– Читай мне эту часть, Гарри, – сказал он.

Гарри посмотрел на него таким взглядом, который ясно сказал: «По-моему вы спятили, но я буду снисходителен к вам, потому, что, в целом вы кажетесь неопасным». Лупин вынес этот взгляд, твердо держа палец на странице, в то время как Гарри прочитал:

Суббота, 14 октября

Вчера вечером слишком много выпил. Проснулся с ужасной головной болью, только для того, чтобы найти и заткнуть Годрика, который снова начал топать и орать. Боже, он никогда не перестанет орать. Это замечательно для крестьянина, но очень неприятно, если ты хочешь нормально позавтракать. Сегодня на совете он сделал проблему из моего предложения, сделать школу недоступной студентам из нечистокровных семей. Он не слушал ни одного из моих аргументов. Каждый раз, когда я принимаю своё собственное решение, Годрик опровергает его. Отвратительный мерзавец. И он снова сидел слишком близко к Ровене за обедом. Если он ещё раз так сделает…

Гарри прервался и посмотрел на Лупина.

– Что это значит? Что происходит?

Лупин указал подбородком на книгу, что значило, что Гарри должен продолжить чтение. Гарри пролистал несколько страниц вперёд и продолжил:

Сегодня утром, по секрету сказал Годрику, что я думал о продаже моей души, чтобы получить власть над всем волшебным миром. Он сказал, «я не думаю, что это хорошая идея, Сли.» Я сказал ему, что мне кажется, что это очень хороший план, фактически безупречный, после чего он потерял своё самообладание и назвал меня маленьким гнусным ублюдком. Я действительно не понимаю, что Ровена нашла в нём.

Я очень жду его смерти. Очень.

Гарри снова прервался, и круглыми глазами посмотрел на Лупина.

– Это что, дневник Салазара Слитерина?

– Итак, – сказал Лупин, – как профессиональный историк и учёный, я должен сказать, что я начну тесты чтобы решить, возможно ли снять заклинание Верфикарум, но… Он замолчал, затем улыбнулся Гарри и Эрмионе, уверенный, что облегчение в его глазах было откровенным. – Да, это напоминает дневник.

– Вообще-то это звучит, как смехотворная болтовня, ведь так? – сказал Гарри, недоверчиво оглядывая книгу.

Лупин пожал плечами.

– Очень трудно понять, что побуждает людей делать те вещи, которые они делают – дипломатично сказал он.

– Когда вы смотрите в эту книгу, – сказал Гарри, тыкая пальцем на странице, – разве вы не видите, что здесь написано по-английски?

– Здесь написано не по-английски, Гарри, – сказала Эрмиона, выглядя чрезвычайно чопорной. – Это язык змей.

Лупин улыбнулся её.

– Я даже не думал, что это может быть письменным языком. Да это фактически так, но книга легко могла быть заколдована так, чтобы только Змееуст мог прочитать её. Молодец, Эрмиона, действительно, ты молодец.

Эрмиона сияла так, как будто ей только что поставили высшие баллы на экзамене, в то время как Гарри, пораженный внезапной мыслью, яростно хмурился.

– Получается, что я должен буду читать всю книгу вам вслух? – воскликнул он, тревожно глядя на Лупина. – Но это же абсурдно!

**************

«Если бы кто-нибудь сказал мне сегодня утром, – мрачно думал Сириус, что в полночь я буду в сумасшедшем доме с Северусом Снэйпом, стараясь собрать раскромсанные останки Люция Малфоя, я бы ударил его по голове и назвал бы ненормальным придурком. Оказывается, я был бы не прав.»

Охранники из министерства удивительно охотно – даже более чем охотно – пустили Сириуса и Снэйпа в камеру, для осмотра того, что осталось от Люция Малфоя. Отчасти этому послужила известность Сириуса и его репутация как лучшего Аурора; отчасти – статус в Министерстве Снэйпа, и отчасти – то, что еще никто не желал войти туда.

И было легко понять почему. Войдя в комнату, Сириус, который видел весьма немного противных вещей в течение того времени, как он был Аурором, почувствовал, что его ноги превращаются в желе. Не было никакого тела – или по крайней мере, ничего не осталось от Люция Малфоя, такого, что определённо можно назвать телом. Кровь была на мебели, обрызгала стены, весь пол был в вязких лужах.

Тонкий круг, нарисованный Люцием на полу, кровью из его раскромсанного запястья, был скрыт длинными полосами крови и плоти, были также другие предметы, рассеянные по камере, смешанные с кровью и белыми осколками кости: предметы, к которым Сириус не хотел приближаться и смотреть на них. Предметы, которые выглядели как раскромсанные части тела и органы.

– Ну, – сказал Сириус, чувствуя головокружение. – Я думаю, мы можем исключить самоубийство.

– Не обязательно, – сказал Снэйп, выражение лица которого так и не изменилось со входа в камеру.

– Ты что думаешь, он был настолько угнетён, что разрубил себя на части?

– Не совсем, – холодно сказал Снэйп. Он указал на одну из стен своей палочкой. – Ты видел это?

– Пятна крови, – сказал Сириус. – Ну и что?

– Я был слишком оптимистичен, предполагая, что до тебя что-нибудь дойдёт, Блэк. Посмотри на пятна. Они напоминают…

– Письмо, – наконец сказал Сириус. Оно написано на стене. Взгляни, оно идёт до самого пола.

– Кажется это какие-то руны, – сказал Снэйп, и вытащил блокнот с пером, и, казалось, копировал письмо. – Возможно это какой-то шифр.

– Ты думаешь, Люций написал это своей кровью?

Снэйп пожал плечами.

– Кому ещё нужно писать кровью на стене камеры?

– Тому, у кого не было пера? – предположил Сириус.

Снэйп игнорировал его.

– Они напоминают огненные письмена, – пробормотал он. – возможно, последствие Заклинания Вызова, – Интересно, насколько был мучителен Вызов? Очень плохо, что их трудно прочитать…

– Да, мне кажется, это было написано на ходу, – согласился Сириус. – Если бы он был хоть немного поумнее, он бы додумался использовать свои органы для пунктуации. Он мог бы положить свою селезёнку вместо точки. Посмотри, вот она.

– Не старайся быть смешным, Блэк. Ты не смешной. И это – не селезёнка, это – почка. – Я только стараюсь подавить тошноту, – сказал Сириус. – Ты же уже привык к виду резни в течение того времени, пока ты развлекался с остальными «Упивающимися смертью», но я… – внезапно он сделал паузу и посмотрел на Снэйпа. – Ты, верно? – сказал он.

– Я что?

– Ты совершал такое. Ты знаешь каково это.

Снэйп посмотрел на него невидящими глазами.

– Я помню, как Темный Лорд, накладывал довольно внушительное наказание на тех, кто ослушался его – сказал Снэйп. – Проклятие Ирруптус. Оно…

– Расчленяет людей, – глухо сказал Сириус.

– Ты прав.

– Его трудно выполнить?

– Очень.

– Что-нибудь ещё?

– Нет, лучше не надо.

– Разве тебя от этого тошнит?

Снэйп посмотрел на него.

– От чего?

– От воспоминаний о том, каким ты был, – резко сказал, Сириус, и был удовлетворен, тем, что Снэйп напрягся. – Я знаю, Дамблдор говорил, что ты отвернулся от Темного Лорда с большим риском для своей жизни. Он, кажется, возлагал надежды на тебя. Но не такие, как мы, скажу я тебе. Если бы Албус не поручился за тебя, кто бы из волшебного общества поверил неудавшемуся «Упивающемуся Смертью», который не был верен даже Тёмному Лорду?

– Лучше быть неудавшимся «Упивающимся Смертью», – сказал Снэйп, – чем неудавшимся «Хранителем Секрета».

Сириус почувствовал, как его живот внезапно скрутило, и ощутил внезапное желание ударить Снэйпа. Он подавил это.

– Ты такой же убийца, как и я, – сказал он.

Снэйп захлопнул свою записную книжку. Блокнот и перо исчезли в карманах его одежды, пока он шел к двери, толкнув Сириуса, который не двинулся с места. В дверях, Снэйп обернулся и посмотрел на Блека, своими чёрными глазами-жуками, наполненными ненавистью и чем-то ещё.

– Мы все виноваты, – сказал он. – Мы все в этом замешаны.

И вышел, закрыв за собой дверь.

Сириус, чувствуя сильную тошноту и головокружение, прикрыл тыльной стороной ладони глаза и чертыхнулся. «Я проиграл этот спор? – задавался он вопросом. А было ли это спором?» Он снова услышал голос Снэйпа, который говорил о неудавшемся Хранителе Секрета. Он постарался выбросить из головы мысли о Джеймсе и Лили, потому что они были подобны мрачной бездне, от этого возникали головные боли, которые продолжались в течение многих и многих часов. Его уже тошнило от запаха медно-красной крови. Он шагнул назад, и почувствовал, что его нога наступила на что-то, что неприятно хрустнуло. «О, Боже, – подумал он, – это был палец?»

Сириус поспешно вышел.

**************

Джинни, уныло глядела в огонь камина, который пылал и искрился. Даже если учитывать то, что за окном был июнь, в холодным в Особняке Малфоев, тепло огня приятно согревало. Рон, сидящий рядом с ней, скрестив руки на груди, выглядел задумчивым.

– Как ты считаешь, о чём они говорят? – спросил он.

Джинни знала, что Рон имел в виду; их родители ушли с Нарциссой в другую комнату, чтобы поговорить по-взрослому. Рон был более раздражён этим, чем Джинни. У нее в животе всё сжималось в кулак от страха и холода, и даже тепло огня казалось, не было способно его разогнать. Она продолжала видеть Драко стоящим в саду, с ужасным выражением муки на лице. «Он не хотел уходить. Почему он ушел?»

– Я спросил, – раздраженно повторил Рон, – как ты думаешь, о чём они там говорят?

Джинни безучастно взглянула на брата, все еще видя лицо Драко перед собой.

– Что?

Рон покачал головой.

– Я сказал, что я нахожусь здесь, на Земле. А ты где?

Джинни чувствовала, как задрожала её губа.

– Я так волнуюсь, Рон, – сказала она, – я думаю, что он в опасности.

Лицо Рона ничего не выражало.

– Гарри? – спросил он, чрезвычайно раздражённым голосом, – единственная опасность для Гарри, это задохнуться в объятиях Эрмионы, целующей его.

– Не Гарри. Драко. Я думаю, что он в опасности.

Рон выглядел так, как будто он боролся с желанием сказать «Ну и что?»

– И не говори, «ну и что», – мрачно добавила Джинни.

– Я и не собирался этого говорить, – солгал Рон. – Подумай, Сириус и Нарцисса ищут его. Я уверен, что они используют и деньги и имя Малфоев, и связи в Министерстве, чтобы его отыскать.

– Они не будут делать этого, не будут, если он не захочет, чтобы его нашли.

– Хватит говорить загадками. Это меня раздражает. И вообще, почему тебя волнует то, что случится с Малфоем?

– Потому что… – начала Джинни, и прервалась.

Рон посмотрел на неё, и его синие глаза внезапно расширились:

– Джинни, – сказал он, – ты не можешь. С Малфоем? Вот что я скажу тебе…

Джинни упрямо взглянула на него.

– Это не твоё дело, ясно?

Рон выглядел сердитым.

– Что с тобой, и почему тебя волнуют недоступные парни? Первым был Гарри, и это уже было достаточно плохо. Теперь Малфой, который не только влюблен в кого-то, так он ещё и как мусор под ногами. – Я думаю лучшее, что можно сказать о нём романтичного, это то, что он по крайней мере не гей. Брови Рона глубокомысленно сблизились.

– По крайней мере, насколько мы знаем, – добавил он.

Джинни зарычала.

– Ты, – холодно сказала она, – ты единственный из нас, кто еще ненавидит его.

– Из нас? Кто это, мы?

– Эрмиона, например.

– Эрмиона под действием зелья, – твёрдо сказал Рон.

– Гарри он нравится.

– Гарри сказал мне, что он не считает Малфоя другом, – сказал Рон, достаточно правдиво.

Джинни была ошеломлена, но быстро пришла в себя.

– Сириус, – сказала она торжествующе, – Сириусу он нравится.

Рон посерьезнел.

– Сириус принимал наркотики, когда он был в нашем возрасте.

– Рон!

Рон усмехнулся.

– Хорошо, может быть и нет. Но у него точно есть безнравственная сторона, которая, наверное, и объединяет его с Малфоем. Папа рассказывал мне, что Сириус в день, своего окончания Хогвартса, явился в одних только бледно-синих защитных очках и в каких-то кожаных мотоциклетных перчатках.

Джинни мгновенно отклонилась от темы о Драко:

– Это правда?

– Я думал, мы с Гарри сможем посмотреть старые фотографии выпускников в библиотеке, но в этом году их не было. Я держу пари, какая-нибудь девочка украла их.

– Хорошо, но ему всё равно нравится Драко, – твёрдо сказала Джинни.

– Джинни, – сказал Рон также твердо, – ты можешь быть лучше Малфоя. Ведь так?

Тогда Джинни сделала то, чего она не делала годы, весьма резко опустила ногу вниз, наступив на носок Рона.

– Ой! – завопил он, вскакивая, и оскорблёно глядя на неё, – что ты делаешь?

– Разве ты не можешь помешать ему, чувствовать себя одиноким в течение пусть даже одной секунды? – сказала Джинни, чуть не плача. – Разве ты не можешь хотя бы подумать, чтобы сказать хоть одно хорошее слово о нём?

– Одно хорошее слово о Малфое? Единственное что можно сказать хорошего о Малфое это то, что иногда он все же уходит.

Глядя на разъяренное выражение лица Джинни, он вздохнул, и взял ее за руку.

– Послушай, Джин. Я не могу понять этого. Я могу допустить, что Малфой действительно заботится о Эрмионе, что до некоторой степени делает его похожим на человека. Но я не только не доверяю ему больше, чем кому-либо, я ещё и не хочу, чтобы тебе было плохо. Понимаешь?

– Я понимаю, но сейчас не я в опасности, – сказала Джинни севшим голосом.

– Он, – она посмотрела на брата, – он в опасности, Рон. Я все еще чувствую Темную Магию, ты же знаешь. И я чувствовала её присутствие, когда в последний раз видела его. Как холодные волны, исходящие не из него, а находящиеся вокруг него. Что-то управляет им, или через него, как мною, через тот дневник…

Она прервалась, потому, что дверь открылась, и их родители вошли в комнату. Молли и Артур Висли, были больше чем просто в шоке, и, когда Молли обняла Джинни, она сделала это неожиданно сильно.

– Мама, что происходит? – спросила Джинни, отстраняясь.

– Сириус только что вернулся из больницы, – сказала миссис Висли.

Рон широко раскрыл глаза.

– С Дамблдором всё в порядке?

– Он стабилен, – сказал мистер Висли, – но Люций Малфой мёртв.

Джинни вытаращила глаза.

– Отец Драко? – прошептала она, – он мертв?

– Убит в своей камере, – сказал мистер Висли, – чрезвычайно неприятно убит.

– Я думаю уже время идти домой, – сказала миссис Висли. Сейчас вам нужно побыть с семьёй, – обратилась она к Нарциссе, – и я не могу не чувствовать, что мы мешаем.

– Не хочется напоминать, но я должен быть в Министерстве, – добавил мистер Висли. – Я уже получил несколько сов от Перси…

– Мы уезжаем? – спросил Рон, с широко раскрытыми глазами. – Ну а что с Гарри? И с Эрмионой?

– Здесь дом Гарри, милый, – твёрдо сказала миссис Висли. – Всё здесь принадлежит ему и здесь он должен остаться. Я уже спросила Эрмиону, хочет ли она вернуться домой с нами, но она сказала, что предпочла бы остаться с ним.

– Это правда? – спросил Рон.

– Кажется да.

Рон посмотрел на Джинни. Она сидела мрачнее тучи.

– Мы можем попрощаться с Гарри и Эрмионой? – спросила Джин.

Миссис Висли вздохнула.

– Я уверена, что вы достаточно скоро снова увидите их, – сказала она. – Но идите и попрощайтесь. Такими темпами мы всё равно не будем дома до утра.

**************

Атмосфера в библиотеке была мрачной. Отъезд Висли ошеломил Гарри и Эрмиону, они не могли поверить, что их друзья уехали. Миссис Висли долго обнимала Гарри и Эрмиону, а затем пригласила их обоих погостить в Норе, но Гарри был непреклонен, он хотел остаться с Сириусом, да и Эрмиона решила остаться с Гарри. Они оба теперь сидели, сцепив руки под столом, выглядя, как думал Лупин, будто на картине, изображающей детей—сирот с большими грустными глазами. Сириус позвал Нарциссу в гостиную, чтобы поговорить о смерти Люция, а также о том, что Дамблдор сказал про Драко. Они так ещё и не вернулись.

Лупин тем временем пролистывал книгу, которую он стал считать дневником Слитерина, хотя всё же не было никаких доказательств, подтверждающих это. Теперь, когда он знал, что книга была написана змееустом, он был убежден, что сможет ее перевести. Это было единственным ярким пятном посреди всеобщего мрака.

– Вам нужна помощь с книгой, профессор? – спросил Гарри. Он выглядел утомленным, немного потерянным и обеспокоенным.

– Спасибо. Может немного. Я сейчас составляю различные заклинания для перевода. Я уже перевёл несколько абзацев.

Эрмиона подняла глаза.

– Есть что-нибудь интересное?

– Нет, в основном только жалобы на Годрика, и, э-э-э… рассказы о Ровене. Он весьма недоволен жизнью.

– Мне так не кажется, – довольно неожиданно сказал Гарри, – я имею в виду, это не звучит так, словно Годрику доставалось всё самое лучшее. Больше похоже на то, что Годрик всё время травил и мучил Слитерина, как… как Снэйп.

Лупин и Эрмиона удивлённо посмотрели на Гарри.

– Кстати, ты напомнил мне… – сказал Лупин, внезапно вспоминая, – ты читал ответ от Снэйпа насчёт Любовного Зелья?

Гарри и Эрмиона вспыхнули.

– Да, мы читали, – сказала Эрмиона, немного неохотно, – он сказал, что нет противоядия… – по крайней мере в пределах его знаний, – торопливо добавила она.

– Ну, – сказал Лупин, хотя его сердце оборвалось, – он не всё знает.

– Он сказал, что это излечимо только смертью, – добавил Гарри.

– Да, как и большинство заклинаний, – сказал Лупин. – Даже оборотни могут вылечится только смертью. Вряд ли я назвал бы это ужасно полезным противоядием.

Эрмиона подняла подбородок.

– Я думаю, что он только старался отговорить Драко.

– Ему нравится быть двусмысленным, – сказал Лупин, хотя про себя с собой не согласился. Ведь, если есть на свете хоть одна вещь, о которой Снэйп никогда не лгал, так это его любимые зелья.

– Сейчас, – сказал он, желая переменить тему, – будет лучше, если мы сконцентрируем все силы на то, чтобы найти Драко, но как только мы отыщем его, я обязательно напишу учителям зелий в Бобатон и Дурмштранг, возможно, они смогут помочь.

– Я тут подумал, профессор, – внезапно сказал Гарри. – Если у Нарциссы есть что-нибудь от Драко, когда он был младенцем – вроде волос, или вроде какого-нибудь зуба, или чего-нибудь ещё, могли бы мы сделать другой Эпициклический Кулон и попробовать использовать его, чтобы найти Драко?

– Хорошая идея, Гарри. Я предлагал это Сириусу. Но учитывая склонность Люция к Темным Искусствам, маловероятно, что Нарцисса будет хранить что-нибудь подобное. Слишком легко это использовать против Драко. Нет, я полагаю, что мы окажемся перед необходимостью идти другими путями, чтобы найти его.

– Другими путями? – повторила Эрмиона. – Вроде Министерства?

– Нет, – сказал Лупин, желая, чтобы Сириус вернулся и помог ему с этой беседой. – Вообще-то, мы надеялись, что ты, Гарри, смог бы помочь нам.

Гарри прищурился.

– Что я могу сделать?

– Итак, всё полностью в твоих руках, Гарри, но…

Дверь библиотеки открылась, и вошел Сириус, один, без Нарциссы. Он посмотрел на Лупина; его глаза спросили: «Ты им рассказал?»

Лупин оглянулся. «Прямо посреди разговора. Ты вообще будешь помогать?»

Сириус пересек комнату и сел на стол, перед крестником. Он пристально посмотрел на Гарри.

– Ты помнишь, когда вы с Драко выпили Многосущное зелье, ты знал о чём он думает? – без предисловий сказал он.

– Да, – ответил Гарри, поднимая брови.

– Но это прошло, как только зелье перестало действовать, ведь так? – сказала Эрмиона, которая как обычно быстрее пришла к сути, того, что Сириус пытался объяснить Гарри. – Верно?

Теперь Гарри был слегка смущён.

– Ну ладно, не совсем, – уклонился он от ответа.

Все посмотрели на него.

Гарри снял свои очки, и устало потёр переносицу.

– Послушайте, – произнес он. – Я не знаю, о чём думает Малфой, если это вы спрашиваете. И я, конечно, не знаю, где он. Но иногда я могу узнать, что он чувствует и, э-э-э… иногда я могу сказать, о чём он мечтает. Я знаю, что все его мечты в последнее время были плохими.

Эрмиона выглядела изумлённой.

– Почему ты об этом никогда не говорил?

– Потому, что я считаю, это странным и это расстроило бы тебя. И потому что это проходит. С каждым днём это становится реже.

– Но это всё меняет, – сказал Сириус. Он посмотрел на Лупина. – Или нет?

Лупин задумался.

– Та связь между вами двоими появилась из-за Многосущного зелья. Вообще-то это не связь, и исторически это впервые. Очень похоже на магию, которая существует между Магидом и его Источником. Как бы то ни было, между вами существует нить; она не исчезает постепенно, а только прекращается на время. Я верю, что ты снова сможешь, возобновить эту связь, если конечно захочешь. Было бы абсолютно понятно, если бы ты отказался, потому что…

– Потому, что он опасен? – сказал Гарри. – Да, я знаю, он тоже так думает.

– Он более чем опасен, Гарри, – сказал Сириус. – Он опасен именно для тебя. Ты можешь найти его для нас, но с нами ты не пойдёшь. Мы должны так поступить.

Гарри выглядел озадаченным.

– Почему?

Сириус вздохнул и объяснил. Глаза Гарри расширились, но он не выглядел настолько удивленным, как предполагал Лупин.

– Кровь Слитерина, – наконец мрачно сказал Гарри. – Так вот почему Сортировочная шляпа хотела отправить меня в Слитерин.

– Ты не Слитерин, Гарри, – твердо сказала Эрмиона. – Независимо от того, какой могла быть твоя… генетическая наследственность.

– Да, я знаю, – спокойно сказал Гарри.

Лупин искоса посмотрел на него, размышляя о том, что Гарри во всех своих поступках казался удивительно самонадеянным для его возраста; Лупин задавался вопросом, появилось ли это недавно и как этому способствовала его дружба с Эрмионой, из-за которой он был столь самоуверен.

– Я думаю это одно из свойств Магида, – сказал Гарри. – Я имею в виду, что я не был бы интересен мечу, если бы я был один, да?

– Всегда есть препятствия власти, – сказал Лупин. – Это полезно знать.

– Не слушайте его рассказы о его силах, – сказала Эрмиона, тыкая пальцем в сторону Гарри. – Вы уже достаточно умны для этого.

Гарри выглядел серьёзным.

– Власть? Амбиции? Джеди нужно не это.

Эрмиона захихикала. Сириус и Лупин посмотрели на неё, как на ненормальную.

Гарри удержал на лице серьёзное выражение.

– Не берите в голову. Давайте начнём.

**************

Почти рассвело, когда Северус Снэйп прибыл домой. Он надолго остался в больнице Св. Мунго, разговаривая с доктором Брандфордом, насчёт лечения Дамблдора, и ещё дольше он отвечал на расспросы в Министерстве. Он медленно шагал по дому, наблюдая ясный алый свет встающего солнца, которое рассеивало тьму выше деревьев. Было утро, и поскольку он был очень утомлён, Темная Метка на его руке болела как давно зажившая рана.

Он чувствовал, что что-то не так, с того момента, как он пересек порог. Его дом был всё ещё тёмным и плохо освещённым, таким, каким он его и оставил, но было что-то неуловимо чужое. Он вытащил палочку из рукава и спокойно пошёл вниз, в холл, его уши воспринимали любой шорох.

На полпути к холлу, он услышал шум. Но это был не то, что он ожидал услышать.

Это была музыка.

И она лилась из его гостиной.

Любопытство и негодование преодолели врождённую осторожность, и Снэйп прошёл оставшееся расстояние к холлу не беспокоясь о том, чтобы хоть как-то скрыть свои шаги. В конце зала, он повернул налево и бросился в открытую дверь.

Странная картина предстала его глазам. Комната была почти такой же, какой он её и оставил – с тяжелыми деревянными стульями, жесткими и неудобными, стены, обставленные книгами, очень пыльный пол, окна задрапированы брезентом так, чтобы никакой свет не мог пробиться в них. Единственное отличие было в том, что в середине комнаты, в центре маленького круглого персидского коврика который Снэйп довольно сильно любил, сидел Драко Малфой.

– Бах, – сказал Драко, спокойно глядя на Снэйпа. – Голдберг Вариэйшенс. У вас настоящее собрание маггловской музыки. Я никогда бы и не предположил, что вы такой большой поклонник Бэй Сити Роллерс.

Снэйп посмотрел на своего бывшего студента и покачал головой.

– Мистер Малфой, – холодно сказал он. – Не могли бы вы сообщить мне, что вы здесь делаете? Отчаянно хотите узнать больше о Любовном Зелье, да? Или просто вас интересует моё собрание музыки?

Драко, на мгновение посмотрел на него безучастно, а затем улыбнулся. Есть что-то странное в этой улыбке, думал Снэйп. Это не улыбка подростка. Это даже не обычная противная ухмылка Драко. Это что-то новое.

– Я подумал, что вы сможете мне помочь, – просто сказал Драко.

Снэйп снова покачал головой.

– Помочь вам? Почему я должен помогать вам? И вообще, как вы сюда вошли?

Драко улыбнулся.

– Я могу сделать многое, – сказал он, глядя на все еще играющую пластинку, парящую над его рукой. Я могу сделать много вещей, о которых я раньше даже и не знал. Например эта пластинка. – Он искоса поглядел на Снэйпа. – Я срезал замок на вашей входной двери. А потом я восстановил его. Он стал таким же, как и был. Я ничего не испортил.

– Не в этом дело. Дело в том, что вы не должны быть здесь. Я не могу понять, что вы делаете здесь, да и мне всё равно. Вы, конечно, можете стать одним из моих личных учеников, но это большее, что я могу вам предложить, потому что я уверен, что вы согласитесь. Я предлагаю вам пойти домой.

– Я не могу этого сделать, – сказал Драко, который, казалось, пребывал в отчаянии. – Вы должны помочь мне.

– Почему вы хотите, чтобы я помог вам?

– Потому, что, – просто сказал Драко, – вы не расскажете Сириусу Блэку, где я.

– Сегодня Блэк был очень взволнован из-за вас, – сказал Снэйп, не особенно любезным тоном. Это наводит на мысль, что он и остальные ваши родственники были бы счастливы помочь вам. Почему бы вам не пойти к ним?

– Потому, что они не понимают, – сказал Драко, вставая на колени. – Они, все, Сириус, Гарри и остальные – они все хорошие, они всегда были добрыми. Они не знают другого способа существования. Для них зло – это то, что они презирают и то, от чего они должны держаться на расстоянии вытянутой руки, оно для них не рядом каждый день и каждую ночь твоей жизни. Они не знают, как бороться с ним, потому что никогда не боролись. Но вы знаете, – и когда он посмотрел на Снэйпа, и Северус увидел его лицо, ставшее более бледным от потрясений и истощения, он внезапно вспомнил маленького Драко, такого, каким он был пятнадцать лет назад, когда Люций принес его, обёрнутого в одеяла, на собрание Упивающихся Смертью, и даже Волдеморт отметил специфический цвет волос мальчика и стальные глаза. Это было особо отмечено. Не то чтобы особо, думал Снэйп, но выражения, используемые Тёмным Лордом, обязательно означали что-нибудь по-настоящему стоящее.

– Вы были злым, но вы изменились, – сказал Драко. – Я думал, вы поймёте. Я думал, вы смогли бы рассказать мне, как у вас это получилось.

Снэйп посмотрел на него: его любимый ученик, мальчик, которого он всегда любил, он даже и не мог понять почему, ведь Снэйп не переваривал отца Драко. Возможно, так было потому, что Драко напоминал Северусу его самого в этом возрасте, так же, как Гарри напоминал Джеймса. Но возможно, Снэйп просто принимал желаемое за действительное. «Я не был борцом, – думал Снэйп. – Мне потребовались годы, чтобы понять, что в мире есть что-то, за что стоит бороться».

Драко затих, лениво наблюдая вращение чёрного диска над рукой, с темным и слегка обеспокоенным светом в глазах. На его лице была мечтательная полуулыбка, как будто он теперь думал о том месте, где бы он сейчас хотел бы быть. Это была та же самая улыбка, от которой у Чарли Висли будут кошмары, но для Снэйпа она просто дала паузу, чтобы подумать.