Текст книги "Трилогия о Драко: Draco Dormiens, Draco Sinister, Draco Veritas"

Автор книги: Кассандра Клэр

сообщить о нарушении

Текущая страница: 154 (всего у книги 157 страниц)

– Я не могу…

– Можешь, – перебила Блэз. – Бери.

Она снова протянула платье, и свет плеснул на ткань, воспламенив её рубиновым золотом. Джинни неосознанно протянула руки… ощутила тяжесть, гладкость, прохладную мягкость… Живую мягкость.

– И надевай, – скомандовала Блэз, плюхаясь на кровать. – Хочу удостовериться в своей правоте.

Джинни скорчила рожу и исчезла в ванной комнате. По одному только прикосновению, по одному лишь скольжению от макушки и до пят, она почувствовала его запредельную – вопреки простому крою – цену.

Джинни вернулась в комнату.

Блэз только выпрямилась и присвистнула:

– Глянь-ка на себя.

Почти трепеща от страха, Джинни развернулась к зеркалу. Посмотрела… и не смогла отвести взгляд. Гладкое, без единой морщинки, платье льнуло к телу, делая талию до невозможности тонкой, а ноги – до невозможности длинными. Волосы, подобранные вверх золотыми заколками в виде бабочек, каскадом спадали на спину, и платье обернуло их тёмным золотом.

Она прикусила губу.

Блэз подскочила.

– Малфой сам себя позабудет, – прощебетала она. – Если, конечно, ты не дашь ему по физиономии за то, что он пялится на тебя, а пялиться он будет как пить дать, – слизеринка наклонила голову, прислушиваясь. – О, кто-то ко мне в комнату ломится. Наверняка твой братец, – даже не закрыв за собой дверь, Блэз вылетела в коридор.

Джинни вытащила из-под кровати туфли – те самые, в которых была в Имении в прошлом году, что когда-то были носками в развесёлых уточках. Когда, обувшись, она вышла в коридор, Блэз и Рон стояли, подозрительно сдвинув головы. Стоило дать знать о себе до того, как они успели бы заняться какой-нибудь гадостью – например, начали бы целоваться, – и Джинни кашлянула.

Рон отпрянул и повернулся.

– О, а вот и Джинни… – и осёкся, мигом обретя самый угрожающий вид. – Ты что на себя надела?! Вернее – зачем ты разделась?! Если мамуля тебя увидит, она рехнётся на месте!

– Рон, не веди себя, как тролль, – уняла его Блэз. – Она выглядит восхитительно.

– Восхитительно?! – Рон чуть не подавился. – Я б сказал, как она выглядит, только вот младших сестёр такими словами называть не положено!

– А мне нравится, как я выгляжу, – разглаживая ладонью юбку, сообщила Джинни. – Правда, Рон…

– Слава богу, что ты идёшь не с Малфоем, – заметил он. – Уж Симусу-то можно доверять – он не будет тебя лапать…

…О боже… Ему никто не сказал, – дошло до Джинни.

– Вообще-то…

– Она хочет сказать, что именно со мной и идёт, – материализовавшись у Рона за спиной, закончил Драко. – Вообще-то.

Рон уставился на слизеринца, который старательно расправлял манжеты. Драко был просто неотразим – правда, Джинни никак не могла взять в толк, в чём причина: простой и изящный, на первый взгляд, чёрный смокинг, простая белая рубашка – ах, ну, конечно же, изумрудные запонки! Волосы, спадающие на лоб почти до самых глаз, немного утомлённый вид… Джинни захотелось сказать ему, что он выглядит очень мило, но, наверное, мальчикам таких слов не говорят.

– Но… Но… – начал заикаться Рон. – А что случилось с Симусом?

– Вот именно – что с ним стряслось?! Загадка тысячелетия.

– Они же должны были идти с Джинни на торжество… – точно такой же вид у Рона был в далёком детстве, когда шоколадка, предложенная ему Фредом и Джорджем, в момент укуса превратилась в кусок мыла. – С Симусом, а не с тобой!..

– А меня должна была сопровождать Блэз. Меня, а не тебя.

– Это разные вещи! – запротестовал Рон. – Разве это честно по отношению к Блэз, если её сердце в действительности отдано мне?..

Теперь даже Блэз закатила глаза, но Драко лишь улыбнулся.

– Разве это честно по отношению к Джинни, если он слинял невесть куда, а?

– Но… – снова начал Рон.

– Никаких «но», – отрезал Драко. – Не ищи под ногами землю, чтобы корчить из себя высокоморального – не найдёшь. И вообще, если начистоту – ты ведь и сам пал с сияющих вершин морали, и настолько, что вот-вот врежешься в земное ядро.

Блэз зевнула.

– Мальчики, вы начнёте уже драться или как? Мы с Джинни тогда пойдём вперёд, а вы, как устанете махать кулаками… ну, или ещё чего буйного эге-гей-эротичного изобретёте… – словом, как закончите, можете присоединиться.

– Что?! – Рон выглядел так, словно получил удар в самое сердце. – На чьей ты стороне, Блэз?

– Ни на чьей, – ответила та. – С вас обоих со смеху помрёшь. Так что я пошла.

И она зашуршала юбкой по коридору.

Рон помялся и наконец ткнул в Драко пальцем:

– Чтоб не совал лап к моей сестре, – мрачно велел он. – Я способен видеть будущее, Малфой, так вот: если хоть пальцем её тронешь, твоё окажется кратким и охренительно неприятным.

– В былые времена я бы воспользовался возможностью ввернуть тут что-нибудь по поводу твоей матушки, – отозвался Драко. – Но всё течёт, всё изменяется, так что ограничусь напоминанием, что не надо быть Прорицателем, дабы предсказать, что, если ты заставишь Блэз ждать тебя ещё хотя бы минуту, о сексе можешь позабыть. Навек. Поразмысли над этим.

Рон хрюкнул, хрустнул зубами и, напоследок покосившись на сестру, метнулся по коридору следом за Блэз.

– Бе, – прокомментировала Джинни. – Я, конечно, восхищаюсь тем, как ты это провернул, но неужели действительно надо было употреблять в одном предложении слово «секс» и моего брата?.. Потому что я бы…

Она умолкла, встретив его взгляд – Драко изучал её с головы до ног и с ног до головы. Мучительно медленно и крайне придирчиво. Их глаза вновь встретились, и он улыбнулся.

– Именно так, как я и представлял.

Сердце Джинни торкнулось в грудную клетку.

– Это хорошо?

– Очень хорошо, – Драко взял её за руку и привлёк к себе – не настолько близко, чтобы поцеловать, – лишь для того, чтобы очутиться рядом. – И носки с утятами я люблю, – сплетая свои пальцы с её, добавил он. – Они вносят нотку шарма.

Джинни глянула вниз на поблёскивающие из-под подола носочки туфель:

– Ты их помнишь?

Она не видела – просто почувствовала его улыбку:

– Я всё помню.

* * *

– Уже лучше, – рассмеялась Гермиона, которую Гарри вёл по бальному залу с целеустремлённостью, скорее бесстрастной, нежели изящной, однако от этого не менее трогательной.

Гарри улыбнулся, откинул волосы с глаз – всё это не отрывая взгляда от их ног.

– Лучше в смысле танца или в общеморальном смысле?

– Танца. Про твой моральный стержень я уже знаю – кажется, именно благодаря ему ты выиграл кое-какой турнир?

И тут он, всё продолжая улыбаться, поднял голову, а ещё через секунду наступил ей на ногу, хотя Гермиона, в общем, не возражала. Вопреки недавней нервозности, она таки смогла расслабиться в преддверии вечернего торжества – более строгого по сравнению с разудалой вечеринкой по поводу дня рождения Драко и Гарри в прошлом году. Нынче во всём чувствовалась рука Нарциссы, особенно в декоре: чёрные и белые шёлковые стяги свешивались с потолка, плавали зажжённые свечи – Гермиона поморщилась, когда одна проплыла точнёхонько перед ней, однако жара не ощущалось; а ещё – и шагу нельзя было ступить, чтобы не наткнуться на горшок с чёрными или белыми розами, причём стоило цветку упасть, он становился шёлковым. Их вставляли в петлицы и прикалывали в честь праздника – Гермиона и сама, попутно уколовшись, подоткнула одну под синюю ленту в волосах.

Вдоль стены тянулся огромный стол, уставленный серебряными чашами с горами шербета на все вкусы, земляникой в шоколаде и прочими лакомствами. На сцене играли музыканты – такие хрупкие и сказочные на вид, ну чистые феи! Зато теперь Снейп едва ли вздумает петь караоке. У сцены, полностью погрузившись в свой приватный мир, качались в танце Сириус с Нарциссой.

…Вот и славно, – задумчиво отметила Гермиона, – люди получили второй шанс обрести счастье, причём именно те, которые страдали всю свою жизнь…

А вот насчёт профессора Люпина она волновалась – хоть бы, женившись, Сириус не забыл своего друга! Люпин иногда выглядел таким одиноким… И жил в маленьком домике где-то вдали от Хогвартса…

– О чём задумалась? – выдернул её из размышлений Гарри. – У тебя было такое серьёзное лицо…

– Да так… О людях, которые пропустили свою возможность найти счастье в жизни и остались одинокими… Просто… в голову пришло.

Он потянул её к себе:

– Гермиона, я…

За его плечом мелькнуло что-то алое, и она отстранилась.

– Смотри – Блэз и Рон, а за ними – Драко с Джинни. А я всё гадала, пойдут ли они вместе?..

Гарри повернулся, хотя без ожидаемого ею энтузиазма:

– Блэз и Рон. Рехнуться можно.

Она засмеялась:

– А как насчёт Драко и Джинни?

Те как раз спускались по лестнице: Драко весь чёрно-белый, в тон цветовому решению зала, и объятая алым пламенем – алым платьем, которое Гермиона раньше не видела, – Джинни, прекрасная и излучающая энергию.

– Это давно витало в воздухе, – сказал Гарри. – Вопрос, чем всё закончится, – они сделали поворот и теперь она смотрела на ряд стеклянных дверей в противоположном конце зала, что вели на мраморные балкончики. Рядом танцевали Флёр Делакур и Виктор Крум – она отрывисто выговаривала ему по-французски, а он терпеливо кивал, хотя (Гермиона об этом знала) не понимал по-французски ни слова. Но, может, оно и к лучшему.

– Разумеется, – кивнула Гермиона. – Никогда нельзя сказать, к чему придут – или не придут – отношения между людьми. Особенно если смотреть снаружи, – толпа расступилась, и она увидела мистера и миссис Уизли. Совершенно довольные миром и друг другом, они, обнявшись, тоже танцевали. – Но ведь так здорово, когда всё получается, правда?

– Правда, – кивнул Гарри, – вот потому-то…

– Боже, – не дала ему договорить Гермиона, – Снейп. Каждый раз не устаю поражаться, встречая его на чём-то мало-мальски напоминающем праздник, – она кивком указала туда, где с дымящейся кружкой в руке Снейп беседовал с Чарли Уизли и Люпином. – А кто-то, – она усмехнулась, – женится на собственной работе…

– Гермиона, – уже раздражаясь, снова начал Гарри, – я целых пять минут пытаюсь кое-что тебе сказать, а ты меня всё перебиваешь и перебиваешь. Можешь хотя бы секунду просто послушать?

– Ой! – очнулась она. – Прости, что-то я разболталась… Ну так?..

– В общем… – начал Гарри и умолк. Гермиона взглянула на него и впервые за этот вечер увидела и лихорадочный румянец на щеках, и острый проблеск глаз, и отчаянно колотящуюся жилку на горле.

– Гарри, что-то случилось? – тут же перепугалась она.

– Н-нет… Ничего не случилось… – крепко взяв её за руки, он увлёк Гермиону к нише, подальше от остальных. – Просто это личное…

– Но с тобой точно всё в порядке? – она судорожно всматривалась ему в лицо, пытаясь понять, в чём дело. – Точно?

Он отпустил её руку и притянул к себе лицо, ласково, словно целуя, прикоснувшись к щекам кончиками пальцев. Это ощущение было таким знакомым – знакомым, как весь Гарри, любимым, как весь Гарри, – любимым, как лучшая часть её самой. Он смотрел на неё сверху вниз широко открытыми глазами, часто-часто дыша; инстинкт подсказал ей, что нужно обнять его и утешить, – ведь только неимоверная боль могла заставить его смотреть на неё с таким напряжением.

– Гермиона, – раньше чем она успела двинуться, заговорил он, – я хочу кое о чём попросить тебя, Гермиона…

– Так попроси же, Гарри, – удивлённо ответила она. – Проси меня о чём хочешь, о чём угодно.

Его руки съехали ей на плечи, и Гарри сжал их так, что стало больно.

– Гермиона, – всё в том же тоне продолжил он, – выходи за меня замуж…

Она почувствовала, как распахиваются её глаза и останавливается сердце – того и гляди, уснёт на годы, будто уколовшаяся иголкой Спящая Красавица. Интересно, а уснёт ли вместе с ней и весь мир?.. Но нет – она же Гермиона Грейнджер, а не сказочная принцесса, а потому не упадёт с бухты-барахты ни в какой обморок, как бы ей ни хотелось это сделать сейчас, когда она смотрела Гарри в глаза. В его прекрасные, любимые, такие знакомые зелёные глаза, полные надежды…

– Нет, Гарри. Нет. Это невозможно. Прости, но я не могу.

* * *

– Тебе не кажется, что самое время представить меня родителям? – поинтересовалась Блэз, когда они двигались – вполне грациозно, как не сомневался Рон, делая поправку на отсутствие у него танцевальной практики, – по мраморному полу бального зала Имения. – Раз уж мы, так сказать, официально известили твоих друзей.

– Пожалуй, – неуверенно согласился Рон, который всё никак не мог перестать думать о том, как же отнесётся Блэз к его весьма приземлённому и потрёпанному семейству. Попытка представить её помогающей маме с генеральной уборкой закончилась полным провалом.

– Стыдишься меня, да? – резко спросила она, пронзая его зелёным взглядом. – Пока просто бегал налево, я, значит, годилась, а как дошло до знакомства с роднёй…

– Да никогда я не считал, будто бегаю налево! – запротестовал Рон, подозревая, что эту битву, как и все прочие, тоже проиграет.

Может, потому, что она не играла по правилам. Это всё равно, что встречаться с Малфоем, если бы, – тут же поправился он, – если бы Малфой вдруг оказался девушкой. Очаровательной девушкой. Влекущей к себе.

…И придёт же в голову такая жуть…

– Да что с тобой, Рон? – не унималась Блэз, выполняя сложный разворот и на буксире таща его следом. – Ты прямо позеленел. Не бойся, знакомство с родителями – это ещё не конец света.

– Да нет, – слабо проблеял Рон, – дело не в этом…

Блэз улыбнулась так, что у него подогнулись колени.

– Ты ж у нас Прорицатель. Загляни в будущее и узнаешь, как они примут новость.

– А что ты скажешь, если узнаешь, что именно это запустит Апокалипсис, и в итоге вся земля рухнет во мглу, а континенты похоронит под собой клокочущая магма?

– Скажу, что ты уклоняешься от ответа.

– Я так и думал, – Рон вздохнул. – Знаешь, пусть лучше Джинни это сделает за меня.

Блэз хмыкнула.

– Похоже, она сейчас немножко занята.

Рон проследил направление её взгляда и увидел сестрицу в наводящем ужас красном платье. В обнимку с Драко Малфоем. Они даже не танцевали – скорее, висели друг на друге.

– Но с чего вдруг? – печально спросил Рона. – Я думал, она пережила свою малфоезависимость…

И тут он застыл, прервавшись на полуслове. Прямо позади Драко с Джинни меж танцующих пар с молниеносной стремительностью тени двигалась до боли знакомая темноволосая фигура. Он бы узнал её где угодно – и по походке, и потому, как окутывали её, будто шаль, чёрные волосы, и по бледному лицу, напоминающему светлый мазок во внезапно наполнившейся сумраком комнате…

Рисенн.

Она знала, что замечена – подняла руку, тонкую и бледную, – и поманила его к себе. И отвернулась с улыбкой, чтобы проскользнуть меж танцоров к низкой дверце на восточной стороне зала.

– Рон, в чём дело? – теперь Блэз взаправду волновалась. – Ты не…

– Я мигом.

Рон кинулся следом за Рисенн, оставив Блэз посреди зала озадаченно смотреть ему вслед.

* * *

В помещении было полно народа, и все танцевали. Джинни отстранённо осознавала, что это бальный зал малфоевского Имения, задрапированный белыми и чёрными шелками, что призраками реяли в воздухе, пересыпаемые потоком лепестков роз… Поблёскивала ледяная скульптура, меняющая форму по мере таяния – вот стала цветком… а вот – лебедем с распростёртыми крыльями… Да, она всё это видела и не видела в то же самое время, полностью сосредоточившись на Драко.

Спускаясь с лестницы, они ещё пересмеивались, но едва закружились в танце, всё разом изменилось: угас разговор, растворившийся в чувствах, которые всколыхнулись, едва они коснулись друг друга. И Джинни знала, что не одинока в этом – она видела, как кривится его лицо в удивлённой гримасе, а значит, Драко и сам обескуражен собственной реакцией.

Неровная от шрама ладонь лежала на её голой спине, пальцы другой руки невесомо удерживали запястье. Во рту у Джинни пересохло, а сердце будто утратило всякий вес, став при всей этой переполненности лёгким, как пушинка, – ничего подобного она с Симусом не испытывала ни разу. Даже когда он целовал её, это и близко не походило на то, что творило с ней одно лишь прикосновение рук Драко. Она ощущала себя открытой раной – свежей и уязвимой, но, в то же самое время, едва ли могла припомнить, когда ещё испытывала такой подъём. И на ум пришло слово – почти забытое, почти вычеркнутое из её жизни.

Надежда.

«Люблю и надеюсь».

Они миновали стол с ледяной скульптурой – та как раз преобразилась из сердца в мерцающую звезду.

– Что-что ты сказала? – переспросил Драко, наклоняясь, чтобы лучше слышать. Его волосы пощекотали ей щёку.

Джинни даже не осознавала, что, оказывается, говорила вслух. Она залилась румянцем.

– А я и не замечала этого изваяния!.. Красиво до жути.

– Ага. Мать сама себя превзошла, – равнодушно отозвался Драко. – Наверное, потому что раньше отец её и близко к внутреннему дизайну не подпускал.

– На неё это не очень похоже… Такое тёмное дерево и… Что?.. Да ты надо мной смеёшься! – заметив улыбку, воскликнула она.

– Каждый раз, когда мы протанцовываем мимо твоего братца и Блэз, он ест меня взглядом, – сообщил Драко. – Похоже, ничуть не сомневается, что я намерен, говоря его языком, «совать к тебе лапы».

– А разве нет?

Драко засмеялся.

– Вечно я забываю о твоей прямолинейности. Нет, Джинни, я не собираюсь распускать руки. Разве что ты сама об этом попросишь.

Она замотала головой так, что золотые заколки-бабочки застучали в волосах:

– Думаю, по этому поводу ты вполне можешь расслабиться.

– Научилась плевать в душу, да, Уизли? – развеселился он. – Знаешь, мне потребовался не один год, чтобы догадаться, кто есть кто на самом деле.

– Что?.. – захлопала глазами она.

– Мне было двенадцать, – начал Драко, – и я прибыл домой на летние каникулы. И забрёл в поисках отца в библиотеку. Отца там не обнаружилось, зато обнаружился кое-кто другой: самая прекрасная на свете девушка: чуть повыше меня, с волосами цвета раскалённого пламени свечи…

– Ты знал, что это я?! – остолбенела Джинни. – Ты запомнил?!

– Говорю же, мне потребовалась куча времени, чтобы догадаться, что это ты. Тебе ведь тогда было одиннадцать – торчащие коленки, огромные глаза плюс влюблённость в Гарри Поттера по самые уши. Я б ни в жизнь не соотнёс тебя с потрясающей красавицей в библиотеке, которая сказала, что будет моей гувернанткой, и через миг исчезла, будто её и не было.

Джинни рассмеялась.

– Кажется, я назвала тебя крошкой.

– Именно. И ущемила мою мужскую гордость.

– Мужскую гордость?! Господи, какая мужская гордость в двенадцать лет!

– И, кстати, я был страшно разочарован, узнав, что на самом деле ты не будешь моей гувернанткой. А я было размечтался, как напроказничаю, и ты накажешь меня…

– Счастлива слышать, что уже в таком возрасте ты был законченным извращенцем.

– Уверяю тебя, всякие фантазии о гувернантках – это совершенно нормально, особенно в высших слоях общества, – и Драко ловко выполнил сложное па.

– Поэтому ты мне и рассказываешь? – поинтересовалась Джинни. – Имей в виду – я не собираюсь рядиться в…

– Т-ш! – Драко приложил палец к её губам, и Джинни почувствовала пряный аромат одеколона. – Я рассказал эту историю лишь затем, чтобы ты знала – год за годом я мечтал о тебе в образе той девушки… Девушки, по которой я оценивал прочих, – пусть не знал тебя, даже имени не ведал. А потом вдруг понял – а ведь мне всё было известно с самого начала, просто я не осознавал, что ты…

– Малфой, – перепугав их обоих, прервал его знакомый голос. Драко остановился и, обернувшись, они с Джинни уставились на Гарри, причём не они одни, а весь танцзал – судя по всему, подумала Джинни, он шёл сквозь толпу напролом. Сбившийся ворот рубашки, растерянный, словно только что получил чем-то тяжёлым по голове, взгляд. – Малфой, – повторил Гарри, – надо поговорить.

Джинни потянула руки от Драко, ожидая, что тот вот-вот отступит, но он смотрел на Гарри с совершенно ошеломлённым выражением лица.

– Сейчас?..

– Мне нужно с тобой поговорить, – повторил Гарри. Вид у него при этом был такой, что Джинни испугалась, как бы ему вот-вот не стало дурно.

Она попятилась, но Драко удерживал её за руки, да так крепко, что косточки пальцев уже начинали слипаться.

– Гарри, сейчас не самое подходящее время.

– Но… – Гарри посмотрел на Драко, потом на Джинни, потом снова на Драко, и на его бледных щеках проступил румянец. – Ты прав. Прошу прощения за грубость, – он развернулся и пошёл прочь, продираясь сквозь танцующих, словно силясь меж них затеряться.

Джинни взглянула на Драко:

– Я, в общем-то, не против… – не успела она закончить, слизеринец притянул её к себе и снова повёл в танце.

– Всё хорошо, – шепнул он. – О чём бишь мы говорили? О гувернёрстве?

– И о сливках общества, – как можно легкомысленней добавила она, уже видя по его лицу, что всё как раз таки не хорошо: танцующий шаловливый огонёк покинул его взор, и глаза стали серыми, как сланец. А ещё он отстранялся вместо того, чтобы льнуть к ней, как раньше.

– Итак, – произнёс он, – я говорил, что…

Джинни отступила тогда, когда он совсем этого не ожидал, – высвободилась и попятилась.

В его глазах вспыхнуло понимание.

– Драко, ступай.

– Я…

– Ступай, говорю.

Мгновение взгляда в упор – Драко чертыхнулся под нос и развернулся. Джинни видела его светлые волосы, пока толпа не поглотила их вместе с прочими частями его тела. Она забыла спросить, знает ли он, куда понесло Гарри… Хотя, собственно, зачем спрашивать? Он ведь всегда знал…

Рука потянулась к цепочке на шее. А стоило изготовить кулончик со словами из письма Симуса.

«Я люблю тебя, но…»

Как ни крути, всегда существует какое-нибудь «но».

* * *

Он нашёл её на балконе, бесстрашно сидящей на мраморных перилах над садом далеко внизу: распущенные чёрные волосы до пят колыхались в едва заметном ветерке, платье в цвет волосам – такое чёрное, будто сама ночь напитала его. На заострённом лице ни намёка на цвет за исключением красного мазка губ, растянутых в гротескно-широкой, словно комедийная маска, улыбке.

И босые ноги.

– Прорицатель, – сказала она, – рада снова повидать тебя.

Рон перешагнул через порог и плотно прикрыл за собой дверь. Огляделся. Балконы рядком тянулись вдоль этой стены Имения, заполненные жаждущими уединения парочками. На самом дальнем виднелась одинокая девичья фигурка, чьё лицо ему не удалось рассмотреть из-за расстояния. В любом случае, их никто не подслушает.

– Не надеялся, что ты придёшь, – заметил он.

Её улыбка стала ещё шире.

– Вообще-то я уже не отвечаю на призывы… Но ты мне нравишься, потому я всё же пришла. Хотя и не льщу себе, считая, будто ты по мне соскучился.

– Да уж, как гляну на тебя, так сразу вспоминаю, как сидел взаперти у Вольдеморта, – признался Рон, – тут уж ничего не поделаешь. Но ты хотя бы сделала заточение сносным.

– Я, знаешь ли, к пленникам неравнодушна. Особенно к настолько очаровательно-человечным – ты выглядел удивительно обычным вопреки своему дару.

– Я и есть самый обычный, – ответил Рон, – и мне это нравится.

– И как, по-прежнему зришь в будущее? – спросила Рисенн и босой ногой ловко погладила его по груди, поддевая пуговицы рубашки кончиками пальцев.

– Не надо, – без обиняков сказал он. – Теперь у меня есть девушка.

– Видела-видела. Та рыженькая. Прямо «не влезай-убьёт». Любишь её?

– Да, – ответил Рон.

Рисенн вздохнула.

– Какое печальное известие. Только не говори, будто позвал меня, чтобы сообщить это и только, не то я жутко рассержусь.

– По правде, хотел попросить тебя кое о какой услуге.

Правдой это было лишь отчасти. Вообще, придумала всё Джинни, Рон согласился на этот план с большой неохотой, старательно не прислушиваясь к внутреннему голосу, нашёптывающему, что лишь половина сестрицыных идей увенчивалась грандиозными победами. Вторая половина заканчивалась не менее громкими провалами. Оставалось только уповать, что этот план относится к первой половине.

– Ты ведь можешь путешествовать во времени, верно?

Она с любопытством прищурилась.

– Я могу перемещаться в измерениях, одним из которых и является время. Но я этим не злоупотребляю – прошлое изменить нельзя, да и особого смысла заявляться в будущее тоже нет: всё равно однажды там окажешься.

– Не нужно менять прошлое. Нужно просто поспособствовать, чтобы кое-что произошло, – сказал Рон.

Рисенн нахмурилась.

– То есть?

Он вытащил из кармана алый браслет, словно отлитый из стекла, всю поверхность которого покрывали странные руны.

– Ты когда-нибудь это видела?

– Нет.

У него разом ослабли колени: похоже, катастрофы не предвидится…

– Нужно, чтобы ты отправилась в прошлое и кое-кому его передала, – попросил он.

– От видений будущего у тебя, похоже, ум за разум зашёл, – покачала головой демонесса. – Зачем это нужно?

– Потому что ты это уже сделала… Короче, я знаю – действительно сделала, ведь ты отдала этот браслет Чарли, чтобы он передал его Гарри… А потом предупредила насчёт него самого Гарри… Просто пока этого ещё не произошло, вот ты и не помнишь.

Рисенн смотрела на него серыми, по-змеиному немигающими глазами.

– А кто такой Чарли?

Рон ткнул пальцем в окно:

– Вон, смотри. Это мой брат. Вон тот.

– Симпатичный, – с удовольствием отметила Рисенн, – он мне нравится. Похож на тебя, только пожёстче. И постарше.

– Значит, молодые тебе не по вкусу?

– Когда тебе шесть веков, все мужчины молоды. Но иногда приятно, когда разница в возрасте поменьше, – она взяла из рук Рона браслет и принялась его разглядывать. – Здесь сильные защитные руны.

– Знаю, – нервно поглядывая в окошко, кивнул Рон: ещё чуть-чуть, и Блэз его прибьёт. – Потому-то и нужно, чтобы он попал к Гарри.

– Сколько хлопот…

– Никуда не денешься, – вскинулся Рон, – если не передашь, то у Гарри его не будет, а если его не будет, то они с Драко не победят Вольдеморта в Румынии, а если они не победят Вольдеморта в Румынии, то Люциус никогда не умрёт. И ты не освободишься.

Она явно колебалась.

– Люциус… Как он умер?

– Я его убил, – без обиняков заявил Рон. Это было правдой: пусть он не держал рукоять пронзающего Малфоя-старшего меча, и, тем не менее, именно он и стал причиной его смерти.

Пальцы Рисенн стиснули браслет так, что костяшки побелели и заострились.

– Убил его? – выдохнула она сквозь зубы. Рон кивнул. – Что ж, тогда я действительно тебе обязана. Говори в подробностях, что делать.

Рон слово в слово повторил то, что сказала ему Джинни, хотя пара деталей выскользнула из памяти.

– Короче, плети что угодно, лишь бы Чарли взял у тебя браслет. И пусть прихватит его с собой на вечеринкуи передаст Гарри. Главное – чтобы он не видел твоего лица и не сумел тебя описать. На вечеринке можешь и Гарри навешать лапши на уши – нужно, чтобы он не швырнул эту хреновину в чемодан, а таскал при себе.

– Запросто, – надевая браслет на руку, в тон ему кивнула Рисенн. Потом качнулась к нему, откидывая волосы за спину: – Как насчёт прощального поцелуя?..

– Увы, – с напускным сожалением сказал Рон. – Не могу: девушка.

– Тогда пообещай, что мы ещё увидимся, Прорицатель.

– Нет, – на этот раз сожаление было искренним. – Мы больше не увидимся, однако тебе предстоит долгая жизнь – не одно тысячелетие: ты позабудешь и меня, и даже имя моё… Но, надеюсь, ты запомнишь…

Рисенн попятилась – сейчас она выглядела странно и сказочно: лунный свет выбелил ее лишённое возраста лицо, и зубы под улыбкой по-котёночьи заострились:

– Запомню?..

– …что даже самые обычные из нас тоже кое-чего стоят. И что любви на свете куда больше, чем боли. И иногда она даже может сделать тебя счастливой.

– Счастливой? Никогда такой не была.

– Не была, – согласился он. – Но станешь.

Она улыбалась. И эта улыбка, самая настоящая, ничуть не походила на маску. Рисенн встала, легкомысленно балансируя на самом краю перил – Рон даже протянул было руку, но тут она сделала шаг назад, прочь от его руки, и исчезла.

Рон подбежал к перилам, перегнулся – под ним был сад.

Демонесса пропала, осталось лишь эхо её серебристого смеха.

* * *

В библиотеке царила темнота. Гарри сидел в оконном проёме, обхватив колени, и обозревал залитые сиянием просторы Имения. Это дежа-вю едва не сшибло Драко с ног – он даже замер в дверях: неужели?.. Неужели так оно и будет всегда?..

Он взял со стола незажжённую лампу и шепнул «Люмос».

Гарри обернулся на свет и замигал:

– Малфой?.. А я думал…

– Что именно?..

– Что ты занят, – скомканно закончил Гарри.

– Был занят. Теперь свободен.

Он подошёл к окну, и Гарри свесил с подоконника ноги, чтобы можно было присесть рядом. На противоположной стене располагалось ещё два витражных окна, и смотрящая сквозь них луна разукрашивала лица юношей ядовито-зелёными, льдисто-синими и кроваво-красными узорами.

– Ну-с, и что это у тебя с физиономией? Не иначе, ты обнаружил, что вы с профессором Трелани остались единственными людьми на планете и теперь только от вас зависит выживание человечества?

Гарри нахмурился:

– Профессор Трелани?.. С какого перепуга ты вдруг…

– А, значит, дело не в этом.

– Конечно не в этом! – негодующе буркнул Гарри, но спохватился и взял себя в руки: – Это из-за Гермионы.

– Не поверишь – сейчас свалюсь с подоконника от изумления, – он поднёс лампу к лицу Гарри. – Слушай, краше в гроб кладут, – заметил он. – Что ж такого она натворила-то?

– Не она, а я. Я сделал ей предложение.

Вот теперь Драко действительно был поражён – чуть лампу не выронил, так дрогнула рука. Он едва-едва успел поймать её за петлю, и она закачалась, выстрелив пригоршней безумно мечущихся по стенам теней.

– На кой ляд ты сделал это, тупица?!

Гарри мрачно уставился на него:

– А что не так, если делаешь людям предложение?!

– Много чего. Например, ты сейчас дал мне понять, что сделал предложение не одному человеку, а целой толпе – представляешь, как они разозлятся, повстречавшись в церкви? А что до Гермионы – то, в общем, всё в порядке, за исключением того, что ни ты, ни она пока не достигли брачного возраста. Или ты собираешься вести к венцу несовершеннолетнюю?

– Семнадцать лет для магического мира вполне взрослый возраст, – пробурчал Гарри.

– Верно. То есть ты можешь жениться. Но не обязан. Не всё, что законно, гениально. Кстати, обратное тоже верно.

– Но я хочу жениться! И хочу жениться на Гермионе. Я вообще не представляю рядом с собой кого-то другого, а мысль о том, что я могу её потерять, мне и вовсе невыносима!

– Потерять? – Драко осторожно поставил лампу. – А кто говорит про «потерять»? Не надо думать, будто… хм… либо женитьба, либо ничего. И потом, – уже мягче добавил он, – нельзя жениться лишь для того, чтобы привязать человека к себе. Люди остаются рядом потому, что им этого хочется, не силком же их заставляют, верно?

– Мои родители поженились совсем молодыми.

– Тогда была война, и они знали, что, возможно, погибнут.

…и погибли, – несказанные, повисли меж ними слова.

– У меня чувство, будто я могу погибнуть, – угрюмо ответил Гарри. – И мне не за что уцепиться.