Текст книги "Трилогия о Драко: Draco Dormiens, Draco Sinister, Draco Veritas"

Автор книги: Кассандра Клэр

сообщить о нарушении

Текущая страница: 66 (всего у книги 157 страниц)

– Успокоительными примерками? – вздрогнула она, здорово накрутившая себя предварительным долгим обсуждением Проблемы Гарри.

– Ага, – с серьезным видом кивнула Джинни. – Юбочка покороче. Облегающий топик. Ну, и все такое…

Гермиона посмотрела на нее еще более встревоженно:

– Ты думаешь, проблема в то, что я ему не нравлюсь?…

– Да нет же, – запротестовала Джинни. – Конечно нет! – Она поднялась и встала рядом с подругой. – Просто мне показалось, что он все время на взводе и занят своими проблемами, так что его внимание сейчас привлечь куда труднее. Да и ты тоже занята – ты теперь староста, и у тебя Бог знает сколько уроков… Ты вспомни, когда вы с Гарри делали вместе что-нибудь просто так, для развлечения?

Гермиона прикрыла глаза – ее веки были чуть голубоватые, это насторожило Джинни: похоже, Гермиона здорово переживает по этому поводу. Вот и круги под глазами появились… да, она устала…

– В октябре, – с ноткой сомнения в голосе произнесла Гермиона. – Мы вместе ходили в музей в Стоунхендже.

– И все?… – тихо сказала Джинни. Гермиона кивнула с самым несчастным видом. Сейчас, когда на ней не было мантии, она была одета как обычно: светло – голубой кашемировый свитерок, плиссированная серо-синяя юбка. Волосы, забранные в хвостик – несмотря на этот вполне современный вид, она напомнила Джинни изображение Ровены Равенкло в книге История Основателей. Такая же, как и у нее, светящаяся изнутри красота Гермионы не имела ничего общего с формой лица или с правильностью черт: нет, ее красота светилась в ее делах. То, что Гарри увидел и полюбил ее за это, говорит само за себя. Его это неплохо характеризует, – подумала Джинни. – Да и Драко тоже влюблен в Гермиону… Так, я не должна думать о Драко.

– Ты и вправду считаешь… – Гермиона опустила взгляд на свои школьные туфельки со шнурками, серую юбку… – Я должна переодеться?

Джинни кивнула:

– Ну, он же мужчина….

– Мужчина?

– А разве ты не заметила: брюки, низкий голос и все такое…

Гермиона слабо улыбнулась:

– Ну, он же просто… просто Гарри…

– Я знаю, – кивнула Джинни, – просто герой всего волшебного мира, просто твой лучший друг и тра-та-та, и все такое, но он ведь еще просто парень, и я думаю, ему понравится, если ты наденешь это, – она выдвинула ящик комода и что-то кинула Гермионе.

У Гермионы подогнулись колени и она опустилась на кровать:

– Джинни, я не надену это!

– Это ему понравится куда больше!

– Но это же ночная рубашка!

– Ой… Я подумала, что это платье…

– Джинни, ну помоги же!

– Ладно-ладно…

Наконец Джинни откопала в чемодане черный свитер с глубоким вырезом и узкую черную юбку, на которую аккуратно наложила Укорачивающее Заклятье (несколько раз).

– Чувствую себя по-дурацки, – заметила Гермиона, критически рассматривая свое отражение. – Это не я.

– Ты совершенно восхитительна, – Джинни вскочила и кинулась Гермионе на шею.

За окном сыпались хлопья снега.

– Все будет отлично. Гарри любит тебя.

– Я знаю, – тихо ответила Гермиона. – Но в последнее время он словно удаляется куда-то, куда я не могу за ним пойти… Он временами совершенно отстраненный…

Джинни промолчала, понимая, что та имеет в виду: иногда Гарри был просто Гарри, а временами в нем появлялось что-то пугающее, мощное и чужое… Она вспомнила свое пробуждение в Тайной Комнате: над ней, весь в грязи и крови, стоял Гарри, сжимая в руке изукрашенный рубинами серебристый меч… а ведь тогда ему было только двенадцать… Ну, естественно – Гарри же герой, а герои – они совершенно другие…

– Джинни, – тихо позвала ее Гермиона. Она прислонилась к стене у окна и отвернулась к стеклу, серый зимний свет прикоснулся к ее волосам. – Ты любила Драко?

Джинни отшатнулась, не сразу найдя слова для ответа, потом потянулась к своей школьной сумке, прислоненной к чемодану.

– Мне пора. Я собиралась встретиться в библиотеке с Элизабет…

Гермиона повернулась. За окном все так же тихо падал снег, замирая пушистой искрящейся дымкой на стекле…

– Джинни…

– Удачи, – Джинни забросила сумку себе на плечо. – Все будет отлично, вот увидишь.

Гермиона кивнула. Они помолчали.

– Я просто чувствую себя виноватой, – тихо пробормотала она – так тихо, что Джинни едва ее расслышала и уставилась в совершеннейшем недоумении.

– Господи, о чем это ты?

– Неважно, – устало ответила Гермиона.

* * *

В слизеринской гостиной было пусто, все были на обеде, кроме Драко – ему не хотелось есть, он остался здесь, хотя, признаться, гостиная не была его самым любимым местом. В этой холодной комнате с низким потолком всегда было зябко, даже сейчас, когда в затейливом мраморном камине дрожало пламя. Низкие зеленые лампы окрашивали все и всех в болезненно-зеленый цвет. Драко опустился в глубокое бархатное кресло, подъехал к огню и погрузился в размышления.

Его все тревожило видение, посетившее его на уроке Зельеделия, он твердо знал, что это видение не было простым – он этом свидетельствовала боль в руке… а Гарри столько раз говорил ему о пророческих снах, пробуждаясь после которых он чувствовал боль в своем шраме… Да и сам он видел в сновидениях отрывки из жизни Слизерина… Определенно – простые сны – это совсем другое, тут было что-то еще: все выглядело такие реальным, таким настоящим… Драко попробовал прикинуть, где могли бы находиться его отец и Темный Лорд – однако эта комната… Она могла находиться где угодно.

И голос отца – такой знакомый… Та же чуть протяжная речь, которую унаследовал сам Драко…

Мальчик не надежен, Господин…

Драко запрокинул голову и посмотрел в потолок – чередующиеся полосы мрамора и малахита. Как там сказал отец на втором курсе?… – склони голову и позволь Наследнику Слизерина делать свое дело. Школе необходимо очиститься от грязнокровок.

Уж ему-то наверняка было известно, что это я – Наследник Слизерина, все эти слова были нужно только для того, чтобы скрыть то, что действительно происходило…

Драко потянулся и опустил глаза на лежащую на коленях книгу по Трансфигурации. Превращение предметов друг в друга. Aqua ad pulvis transmuta. Saxum ad viscerum… – превратить воду в пыль, камень в плоть… У него не было сил сконцентрироваться на задании, буквы приплясывали перед глазами.

В коридоре послышался шум многочисленных шагов – студенты возвращались с обеда, Вздрогнув, он вспомнил, что Блэз и Пенси собирались позаниматься в библиотеке. Ему туда не хотелось. Не сейчас.

– Эй, Малфой! – темноволосый загонщик Малькольм Бэддок смутно напоминал ему Гарри в том же возрасте. Если, конечно, Гарри бы хитрым, как хорек и подлый, как змея. – Тебе письмо.

Он кинул Драко на колени скрепленный пергамент, мгновенно раскрывшийся от прикосновения руки Драко – и Драко тут же развернулся, чтобы не дать Малькольму заглянуть в послание. Так и есть – Драко подозревал это: четко и уверенно нарисованная карта, показывающая путь прямо от главного входа в замок к месту встречи, под которым было указано: встретится здесь.

Драко со вздохом скомкал пергамент и отправился за плащом.

* * *

Гермиона взглянула на Гарри. Они «занимались» в гриффиндорской гостиной: Гарри уже битых два часа сидел перед камином с раскрытой на коленях книгой «Поражение Гриндевальда». Он не читал. За все это время он не перевернул ни одной страницы, он сидел, склонив голову, и невидящим взглядом смотрел в огонь. Шапка взъерошенных волос упала ему на глаза. За то время, когда он позвал ее вместе позаниматься, они и пары слов толком не сказали, ей показалось, что он вообще не замечает, как она сегодня выглядит.

Ох уж мне эта теория Джинни, – мрачно вздохнула она. – Я могла бы нацепить на себя живого барсука – он все равно бы не заметил.

Она наконец решилась нарушить тишину:

– Гарри… Ты еще читаешь?

– Нет, – Гарри нетерпеливо откинул со лба волосы. Яркий свет золотом стрельнул на его часах, тех самых, что она подарила ему на день рождения: карманных часах, которые он прицепил на ремешок, чтобы носить их, как отец, на запястье. – Не могу сосредоточиться.

Он снова откинул упрямые волосы. Они отросли почти до воротничка и теперь, когда он наклонял голову, все время падали вниз. Гермиону осенило:

– Я знаю, что тебе нужно! – заявила она. Гарри вопросительно приподнял бровь. – Стрижка!

Он почти заулыбался:

– Стрижка?

– Точно! – Она встала и подошла к нему, коснулась пальцами его лица и наклонилась. Нежно откинула волосы с его глаз, чувствуя как прядки скользят у нее между пальцами. Его волосы куда жестче и непослушнее, чем у Драко…

– А может, это повод, чтобы поиграть с моими волосами, а? – поинтересовался он, теперь уже точно улыбаясь. Она почувствовала, что «попала в фокус» – он внезапно все осознал: и глубину выреза ее свитера, и близость ее ножек под короткой юбкой. Он развернулся на стуле:

– Гермиона… ты одета по-новому?…

Она улыбнулась:

– Может быть… – и подняла палочку. – Ассио ножницы! – ножницы для рукоделия в тот же миг покинули чемодан и оказались у нее в руках. Убрав с колен Гарри книгу и водрузив ее вместе с палочкой на стол, она поинтересовалась напоследок:

– Готов?

– Я не… – но ножницы щелкнули, и он послушно замолчал. Гермиона пыталась стричь его как можно ровнее, но, честно говоря, она совершенно не умела это делать, так что единственное, о чем она мечтала, – не откромсать ему ухо и не выстричь плешь.

Гарри был подозрительно тих: то ли замер от удовольствия, то ли оцепенел от скуки. Но она-то уж точно не скучала. Все эти прикосновения к нему… Одна рука под его подбородком, вторая – в волосах, его ноги меж ее колен, которыми она касается его бедер… И этот легкий запах от него – мыльный запах мальчишки-чистюли… Он поднял глаза – эти зеленые глаза с темными ресницами, которые она просто обожала.

– Сюда… – его голос был чуть хрипловат, она взял ее за талию и притянул к себе – она почти уселась на него верхом, его глаза находились на одном уровне с ее грудью…

О, дорогой… Получается?… Хм, похоже, получается…

Гарри снова завозился на своем стуле.

– Сиди тихо, – велела она, но ее голос предательски сорвался. Он отпустил ее талию и поймал ее запястье. Ножницы выпали из руки и тихо упали на ковер.

– Гермиона… – он потянул ее к себе.

Она поцеловала его – так настойчиво и сильно, что ей стало немного больно – и к ее удивлению, он открыл свой рот, встречая ее поцелуи, ожидая ее прикосновений. Ее руки спустились ему на плечи, сомкнулись за его шеей. Она опустилась ему на колени, обвив свои ноги вокруг его, прижалась к нему грудью – и почувствовала, как стучит сердце под его тонкой майкой.

– Гермиона, – хрипло повторил он ей в ухо, стискивая руками ее спину. Вот его губы коснулись ее щеки… уха… и скользнули к такой нежной и чувствительной шее… Его ногти почти царапали ее – руки скользнули к талии, нырнули под рубашку… добрались до лифчика и прочертили линию вдоль его края…

Гермиону затрясло. И от удивления тоже: кто бы мог подумать, что Гарри вдруг окажется таким резвым! Но наконец-то он здесь, по-настоящему здесь – его пальцы оставляли на ее коже раскаленные круги… она была поражена: что же с ним случилось, если в момент все словно перевернулось?… Это был просто Гарри – и его десять пальцев писали на ней эти десять огненных нот, он хватал ртом ее губы, словно задыхался, а она была чистым кислородом… она откинула его голову назад… и опрокинулась. Вскрикнув, она все же успела вывернуться из-под него и вместе со стулом полетела на пол.

Они шлепнулись на ковер – смех, вздохи, перепутанные руки-ноги – лишь мгновение спустя Гермиона осознала, что смеялась только она одна, Гарри даже не улыбался, он вытаращил глаза с выражением такого неподдельного ужаса на лице, в них полыхало такое пламя боли, что смех замер у нее в горле.

– Гарри?… – вздохнула она, пытаясь сесть. – Гарри, что не так?…

Он затряс головой и отодвинулся от нее.

– Что мы делаем? Что ты делаешь?!

– Я? Целую своего парня, – Гарри закрыл лицо руками. – Моего парня, – в ее голосе зазвучал гнев, – который со мной почти не говорит, почти не замечает…

– Неправда, – Гарри убрал руки от лица, нащупал на столе очки и надел их, – я просто ужасно занят, вот и все.

– А я, значит, не занята! Между прочим, я староста, Гарри, у меня куча факультативов и групповых занятий – но всегда есть время для тебя! Однако ты, похоже, вовсе не желаешь проводить это время со мной!

– Гермиона, – голос Гарри стал резким и твердым, глаза за стеклами – холодными и отчужденными, а подбородок упрямо выдвинулся вперед. Он никогда так не смотрел и не разговаривал с ней.

Да мы ругаемся? – оцепенев, подумала она. – Это еще что такое?… Все ругаются… Но, кажется, тут дело совсем в другом…

– Гермиона, оставь…

– Это все из-за лета, да? – спросила она дрогнувшим голосом. – Я знаю – мы все прошли через этот ад, это было просто ужасно…

– Гермиона, ты не знаешь, – перебил он, и голос его был холоден, как иней на оконном стекле.

– Ну так расскажи мне.

Гарри колебался. Он сидел, прислонившись к креслу, отодвинувшись от нее, весь растрепанный и распаленный – поцелуями и гневом. Их глаза на мгновение встретились – и старая связь между ними ожила и снова затрепетала… но Гарри отвел глаза, и все исчезло.

– Оставь, Гермиона, – попросил он. – Пожалуйста…

– Нет, я этого не оставлю.

– Нам не о чем разговаривать, – Гарри поднялся на ноги, провожаемый остолбенелым взглядом Гермионы.

– Но Гарри…

– Оставь меня в покое! – рявкнул он, и ужас от того, что Гарри заорал – по-настоящему заорал на нее – поверг ее в ступор. Она не проронила ни звука, не шевельнулась, когда он закинул себе за спину свой красный плащ и вышел через портрет.

* * *

Гарри едва соображал, куда он мчится по ступенькам – полутемные коридоры, холл, двери школы – его захлестывала безрассудная, беспричинная ярость, родившаяся из этой неясной, ослепляющей боли, – он ощущал ее физически. На кончиках его пальцев все еще жило ощущение нежной кожи Гермионы, во рту все еще был вкус ее губ, перед глазами все еще стояло выражение ее лица, когда он рванулся к двери…

Ну так расскажи мне…

Нет, я этого не сделаю…

Холод бладжером ударил в него, лишь только он сделал шаг на улицу; Гарри поплотнее запахнул мантию – не помогло, мороз обжигал губы, глаза… Вот лестница позади – под ногами заскрипел снег. Куда он шел? Он не имел ни малейшего представления.

Замерзший мир вокруг был прекрасен в этой сверкающей серебром черноте, стальное небо искрилось. Вдали зубчатой стеной виднелась опушка Запретного Леса. Гарри захотелось раствориться в этом холоде, в этой темноте, ему хотелось одиночества – чтобы не думать ни о ком, ни с кем не говорить…

С ним прежде этого никогда не случалось, присутствие Рона и Гермионы никогда раньше не казалось ему проблемой, он не мог понять, когда с ним произошел этот странный сдвиг – теперь он едва выдерживал общество Рона, не отвечая на его вопросы, а рядом с Гермионой испытывал вину, боль и стыд…

Он брел по снегу. Снег шел с обеда и укрыл всю землю, спрятав все пути-дорожки, оставив только тени… Наверное, он единственный живой человек, чертивший сейчас свою дорожку по белой коже снежной пустыни…

И вот он уже у края Запретного леса… Он вспомнил, как на первом курсе – дрожащий от ужаса, с плетущимся позади разозленным Драко Малфоем – был здесь впервые. Ему было одиннадцать. Кажется, что это было сто лет назад…

Подняв руку, Гарри коснулся ствола ближайшего дерева – и в лунный свет зацепился и заиграл на часах, обхвативших его запястье. Гарри замер, глядя на эти бегущие по золотому овалу черные цифры… отец носил эти часы до самой смерти, Сириус снял их уже с мертвого… А Гермиона снова заставила их работать – для него… Он знал, чувствовал сердцем эти выгравированные на корпусе слова… Гарри от Гермионы… лучший друг…

Гермиона.

Ужас и смятение стрелой пронзили его. Что же я наделал? Он остановился, как вкопанный, и развернулся к замку, но ноги запутались в корнях, он споткнулся и рухнул в снег.

* * *

Карта привела Драко к пустоши на опушке Запретного леса, в центре которой возвышалась каменная стена, сквозь которую, оплетая корнями камни, росли деревья. Драко прислонился к стволу в редкой тени голых ветвей и взглянул на вмерзший в пространство пейзаж: на кобальтовом небе кляксами чернели облака, повсюду искрящийся белый снег, подернутый корочкой наста, синеватое озеро застыло под алмазным покрывалом, а в отдалении поднимался замок – темный, древний, выглядящий, наверное, так же, как и в те времена, когда Салазар Слизерин и Годрик Гриффиндор были детьми…

Иногда, когда он смотрел на замок, к нему снова возвращались эти воспоминания – легкие и невесомые, как сновидения: вот двое молодых мужчин пришли сюда, чтобы построить его… Они юны, они почти дети – они мчатся верхом бок о бок сквозь синее летнее море васильков…

Одно прикосновение к камню – и в голове Драко эхом отозвался тот давний разговор:

– Да слезь же со стены, Салазар, ты что – хочешь себе шею сломать?

– Почему бы и нет?

– Перестань, ты сам знаешь, почему.

– Ты что, настолько меня любишь?

– Ну, не достаточно, чтобы оплатить твои похороны. Да и Ровена будет плакать…

Драко открыл глаза: будь жива Ровена, заплакала бы она, узнав, что Слизерин, ее первая любовь, обречен на вечные адские муки?…

Ад… каков он?… Геена огненная – как его обычно рисуют?… Или замороженная равнина из снега и льда – без тепла и света, залитая лишь мрачным светом бесконечного заката…

Эти размышления прервал странных хруст ломающихся ветвей и свалившаяся невесть откуда (с дерева, если уж быть точным) прямо ему на голову девушка. Драко даже не успел вынуть руки из карманов, чтобы подхватить ее, он сделал шаг назад – без толку: она шлепнулась прямо на него, и они кубарем покатились прямо в сугроб, где и притормозили.

Драко лежал, придавленный ей, – она полулежала у него на груди, прижав коленями ему руки, так что он не мог и пошевелиться. Ее серые глаза сияли весельем.

– Салютик, Драко! – она села. – Ты в порядке?

Драко захлопал глазами: ох уж мне этот ее наряд… Сегодня под зеленым бархатным плащом было красное шерстяное платье с глубоким декольте.

Плащ, удерживаемый застежкой в форме мака, эти драгоценности в волосах – изумруды, гранаты… лунный свет делал ее похожей на рождественскую елку… Он вздохнул.

– Рисенн. Да. К счастью, я нашел применение своей спине и успел ее подставить.

– Это звучит так, словно ты не рад видеть меня.

– Я вообще удивлен, что говорю. Я и дышать-то не могу.

Это было сущей правдой: Рисенн сидела аккурат у него на ребрах, и хотя она была легкой, как перышко, Драко не мог перевести дух. Она не смутилась, а надула губки.

Она всегда напоминала ему изящный музыкальный инструмент – что-то типа скрипки… Утонченная и вся трепещущая.

– Мне тут в голову пришло что-то такое умное… – задумчиво произнес Драко. – А ты свалилась мне аккурат на нее, и я тут же все забыл.

– Все равно скажи…

– Ладно, дело прошлое. Проехали.

Рисенн наклонила голову, и украшения заискрились в ее волосах:

– Ты так много думаешь…

Снег начал забиваться Драко под плащ. Он почувствовал, чтобы его пробирает дрожь.

– Мужчины так опасны, – заметил он.

Рисенн промолчала, в ее серые глазах снова запрыгали веселые чёртики.

– Так ты хочешь получить послание, что я доставила, – поинтересовалась она, – или как?

Драко зевнул, и снег посыпался ему в рот – он едва удержался от желания плюнуть.

– А у меня есть выбор?

– На самом деле нет, – усмехнулась Рисенн. Это была ее любимая часть программы: поиски спрятанного пергамента в ее обширных одеяниях. Обычно Драко наигрывался в эти прятки досыта, но сегодня он был слишком раздражен, потому, крепко обхватив ее за талию одной рукой, засунул другую ей под платье и заскользил вдоль бедра, где под резинкой чулка и обнаружил рулончик. Вытащив, он помахал пергаментом перед носом Рисенн:

– Есть.

– Как ты догадался? – рассерженно спросила она.

– Ты женщина, а потому совершенно предсказуема.

Рисенн издала совершенно девчачий раздосадованный вопль и слезла Драко с груди, воздвигнувшись над ним в таком ракурсе, что, чуть приподними он голову, ему бы открылся совершенно восхитительный вид на ее юбку… ну, и все остальное. Он решил показать себя джентльменом и не позволил себе ничего подобного, просто поднялся и отряхнул с себя снег.

Она стояла и смотрела на него, в этом взгляде не было ничего женственного или девичьего: это был холодный, пронзительный, расчетливый взгляд человека без возраста…

Он никак не мог угадать, сколько же ей лет – спрашивать он и не пытался, все равно она бы ни за что не сказала.

– Ты ужасен.

– Ничего подобного, – Драко пергаментом стряхивал снег с рукавов, – не изображай, что тебя вообще волнует то, чем я занимаюсь.

Рисенн усмехнулась, продемонстрировал острые белые зубы.

– Ты прав.

Она качнулась вперед, впечатала ему в щеку поцелуй – он вздрогнул: ему показалось, что кожи коснулась раскаленная зола.

– С Рождеством, – произнесла она. – Увидимся перед твоим днем рождения!

– Не сомневаюсь. С учетом того, что день рождения у меня в июле…

– Это ты так думаешь, – и она исчезла. Драко тупо таращился туда, где она только что стояла: сколько раз он ни говорил ей о том, что на землях Хогвартса аппарировать нельзя, ее это совершенно не заботило.

Драко мрачно покосился на зажатое в руке письмо и начал его рассматривать. Аккуратно скрученный пергамент, перевязанный черной ленточкой и скрепленной печатью в виде мертвой головы. Это была не личная печать Малфоев, после всего того, что случилось, отец не пользовался ей, теперь она смотрела на Драко с его левой руки… Перстень, надетый поверх тонких кожаных перчаток…

Мрачно вздохнув, он собрался с силами и начал распечатывать письмо, но в этот миг хруст наста заставил его вздрогнуть. В полумраке снежной поляны, на снегу, лицом вниз растянулся Гарри Поттер.

* * *

– Батюшки, Поттер! – зазвучал у Гарри над головой полный задора голос. – Делаешь снежного ангела или же просто очень-очень устал?

– Заткнись, Малфой.

Гарри перевернулся на спину и уставился на силуэт Драко – черный на фоне сапфирово-синего неба. Снежинки серебрились в его светлых волосах, глаза поблескивали серыми замерзшими озерами.

– Я упал.

– Заметно, – Драко протянул ему тонкую затянутую в черную перчатку руку. – Давай вставай.

– Не хочу, – упрямо ответил Гарри.

– Замерзнешь.

– И чего?

– И правильно. Замечательная позиция, – и Драко хлопнулся в снег рядом с Гарри, который раздраженно повернулся к нему.

И почему он не хочет оставить меня в покое, что не соображает, что я хочу пострадать в одиночестве?…

– Порвешь свои затейливые перчаточки, – произнес Гарри.

– У меня дома еще шесть пар, – в тон ему ответил Драко. – А что с тобой такое? У тебя вид, будто кто-то подстроил тебе свидание со Снейпом.

Гарри похоронно рассмеялся.

– О, узнаю этот мрачный смех, – заметил Драко. – Никак проблемы с девушками?

Драко говорил очень осторожно, и Гарри приподнял голову и взглянул на него, пытаясь что-нибудь понять по выражению его лица. Все это время они старались не поднимать тему Гермионы в своих разговорах, Драко всегда был вежлив и почтителен в выражениях, если речь заходила о ней. Гарри понимал, что все это значит – Драко по-прежнему хранит внутри все эти чувства к Гермионе… Гарри подозревал, что именно это и стояло за тем, что Драко и Джинни разошлись. Так или иначе, Блез, по-видимому, не обращала на это внимания, ну, или же убедила себя, что все это пустяки.

– Ага, – Гарри сам удивился, услышав свой голос. – Можно и так сказать.

Драко вопросительно приподнял брови.

– Мы разругались, – добавил Гарри.

Драко по-прежнему молчал.

– Гермиона и я, – уточнил Гарри.

– Понятно, я и не думал, что ты имеешь в виду Буклю.

Гарри мрачно усмехнулся, – по видимому, это навело Драко на какую-то мысль, он поднялся и снова протянул руку Гарри.

– Поднимайся. Прогуляемся.

На этот раз Гарри принял руку и встал на ноги.

– И куда?

– В Хогсмид.

– В Хосгмид? – Гарри попытался было вырвать руку, но Драко потянул его прямо к Запретному лесу. – Зачем?

– Нам надо напиться.

– Но в «Трёх метлах» только сливочное пиво. А я тебе не домашний эльф!..

– Слушай, Поттер, просто заткнись и доверься мне.

* * *

Солнце соскользнуло за горы, окружающие Хогсмид, подсвечивая идиллическую деревенскую картинку в розоватым светом. Снег пушился сахарными перинами на крышах домов, украшенных волшебными Рождественскими огоньками. Они сверкали изумрудными и гранатовыми капельками сквозь искрящийся снегопадом воздух. Из труб вился дымок, расчерчивая вечернее небо тонкими полосками-перышками.

– Потрясающе, – Драко замер на дороге, ведущей к деревне. Золотой знак «Вы входите в Хогсмид» на границе деревеньки был тоже увит танцующими красно-зелеными искорками. – Да, в этом месте не надо бояться, что забудешь про Рождество…

– Рождество, – самым мрачным тоном повторил Гарри, словно говоря о недавно постигшем его совершенно жутком несчастье. – А я еще никому не купил подарков…

Драко покосился на него:

– То есть ты хочешь сказать, что я не получу тот заводной паровозик?…

– А тут еще свадьба, – все тем же похоронным тоном продолжал Гарри. – Она сразу после Нового года, а у меня им нечего подарить…

Драко захлопал ресницами, на которые налипли снежинки:

– Есть что-нибудь от Сириуса?

Гарри покачал головой.

– Да нет… Я думаю, он весь в приготовлениях.

– А как там насчет волынок?

Слабая улыбка чуть тронула губи Гарри.

– Полагаю, что воз и ныне там.

– Это ненадолго, уж я-то свою матушку знаю, – но Гарри уже не слушал его. Он смотрел на деревню – глаза его потемнели, он весь погрузился в себя… Зима окутала его, сделав эти черные волосы и красную мантию такими драматическими, окрасила щеки здоровым ярким румянцем… Все только опущенные уголки губ делали лицо несчастным, портя всю картину.

– Держись, Поттер, – посоветовал Драко. – А то ты выглядишь так, словно у тебя только что сова сдохла.

– Гермиона меня ненавидит, – признался Гарри, нервно теребя браслет на руке. Драко давно заметил его, но ни разу не спросил у Гарри, что это за штука. Впрочем, что бы это ни было, похоже, Гарри она здорово нравится, – Драко с сентября ни разу не видел, чтобы Гарри ее снимал.

– Ненавидит тебя? – тряхнул головой Драко. – Что-то я сомневаюсь…

– Да кого волнует, в чем ты там сомневаешься, – монотонно отрезал Гарри.

– Еще одна чудесная позиция, – произнес Драко. – Прекрасно. Конечно, кроме тебя в этом мире никого просто не существует, – он подошел и сгреб Гарри за мантию. – Пошли.

Он потянул его за собой, и Гарри не стал особенно упираться. С трудом пробираясь по занесенной снегом дороге, они вошли в деревню и пошли мимо теплых огоньков окон, от которых доносились запахи пряников и корицы. Наконец они очутились в торговой части Хогсмида с магазином Зонко – уже закрытым – в одном конце и «Тремя метлами» – еще открытыми – в другом.

Едва они вошли, на них обрушилось тепло, гул голосов, шум. Драко быстро шепнул заклинание, благодаря которому снег исчез с их одежды, не оставляя луж.

Будь вдумчив всегда – мой девиз.

За стойкой бара им заулыбалась мадам Розмерта.

– Привет, Драко, – кивнула она, – Гарри…

– Мы мимоходом, – со значением произнес Драко.

Она выгнула бровь.

– Ну, желаю повеселиться.

Гарри в замешательстве взглянул на Драко:

– Малфой, что все это…

– Иди давай, – Драко отпустил шиворот Гарри и потянул его вперед за руку через полупустой зал, где волшебники и волшебницы в тишине выпивали за длинными дубовыми столами, мимо огромной украшенной Рождественской елки и нырнули под лестницу, упершись в стену, совершенно пустую, если не считать картины в золотой раме с изображением юной красотки, отдаленно напоминающей мадам Розмерту. Она кокетливо им подмигнула.

– Привет, симпатяги, пришли навестить меня?

Драко мотнул головой, слегка улыбнувшись:

– Лютик.

– Да сколько можно, – раздраженно пробормотала девушка на картине, однако портрет отодвинулся, открыв в стене проход. Драко шагнул первым, следом двинулся слегка озадаченный Гарри.

Перед ними открылся огромный зал с элегантным убранством – тиковая мебель, темный дуб, сияющая медь. Вдоль одной стены тянулась барная стойка, а позади возвышались заставленные бутылками полки: джин Кровь Дракона, черное вино гигантов, густое зеленое пиво троллей… Сбоку стояла высокая – в рост человека – водочная бутылка, в которой кружились крошечные метлы. На пробке красовалась надпись: Квиддич Абсолют.

За стойкой высокая ведьма в серебристом топике лила что-то розовое в протянутый стакан пузатому волшебнику в оранжевой мантии. Когда глаза Гарри привыкли к полумраку, он уяснил две вещи: первое – кроме барменши по залу, заполненному исключительно колдунами, – волшебниц видно не было – мелькали несколько официанток. Второе – девушка за стойкой бара была одета не в серебристый топик. Топика на ней вообще не было: только длинные блестящие волосы и золотистые трусики.

– Добро пожаловать в Порочную Ласку, – Драко жестом пригласил Гарри к бару.

– Ах… – пробормотал Гарри, делая шаг назад, – я никогда раньше… не видел…

– Ну так смотри, – Драко снова ухватил Гарри за мантию и решительно подтолкнул к бару. Обнаружив пару свободных табуретов рядом с толстым волшебником, потягивающим розовый коктейль, Драко пихнул Гарри вниз и перегнулся через столешницу.

– Эй! Выпивку сюда.

Полуобнаженная официантка развернулась к ним:

– Драко! – с явной радостью воскликнула она и, перегнувшись через стойку, чмокнула его в щеку. – Тысячу лет тебя не видела.

Гарри издал нечленораздельный булькающий звук:

– Так ты здесь часто бываешь?

– Веришь – нет, но тут мой отец обычно проводил деловые встречи и заключал сделки, – ответил Драко, принимая как должно посылаемые ему воздушные поцелуи. Его глаза проинспектировали содержание бара. – Так, к делу. Один Май Тай. С зонтиком. Зеленым. И одну… – он покосился на Гарри.

– Кровавую Мэри с двойной порцией Драконьей крови.

Девушка заулыбалась:

– С зонтиком?

– А то как же. Красным.

Он подмигнула:

– Для вас – все, что угодно. Вы поступили весьма умно, придя сюда до шоу.

Драко улыбнулся.

Шоу? – подумал Гарри. Он стрельнул глазами в сторону небольшой сцены в полутемном дальнем углу зала с несколькими шестами и небольшим оркестриком чуть позади. Только мужчины. А кларнетист ужасно похож на Снейпа.

Гарри видел достаточно плохих фильмов, чтобы сообразить, зачем нужны эти шесты – он медленно повернулся в сторону Драко, равнодушно шарящего в карманах своего плаща.

– Малфой, – скрипнул он, не в силах поверить в происходящее, – ты что – приволок меня в волшебный стрип-клуб?

– Ессесно, – Малфой кинул кассиру пригоршню галлеонов. – Так, этого должно хватить на несколько кругов…

Гарри покачал головой:

– В аду за это из тебя сделают тост.