Текст книги "Трилогия о Драко: Draco Dormiens, Draco Sinister, Draco Veritas"

Автор книги: Кассандра Клэр

сообщить о нарушении

Текущая страница: 156 (всего у книги 157 страниц)

– Изучаешь заклятого врага? – спросил подошедший с беззвучной грацией Сириус. Когда-то именно за это он и получил своё прозвище. Он присел рядом и покосился на небо. Узел галстука ослаб, манжеты расстегнулись. Темнота скрадывала седину.

– Мы достигли взаимопонимания, – отозвался Люпин. – Я и луна. Так что не могу назвать её заклятым врагом.

– Полнолуние, кажись, – присмотрелся Сириус.

– Нет.

– А, ну да, ну да, – взгляд Блэка оторвался от небес и вернулся к старому приятелю. – Ну, и какие планы на будущее, Лунатик? Опять всё лето будешь преподавать, как и в прошлом году?

– Едва ли. Уж точно не этим летом.

– Знаешь, – Сириус прочистил горло, – мы тут с Нарциссой поговорили…

– Поговорили? Это дело – вы ж теперь, как-никак, муж с женой.

– О тебе поговорили, – уточнил Сириус. – Знаешь, мы были бы счастливы – просто счастливы, – если б ты пожил здесь… Ну, в общем… Пожил здесь летом. Места полно, а в темницах есть камеры, на случай… в общем… если тебе захочется запереться.

– Смотрю, у вас всё схвачено.

– Шутки в сторону, Ремус. Помнишь, Джеймс и Лили всегда говорили, что их дом – наш дом. Я никогда не думал, что смогу предложить свой дом друзьям… Просто сомневался, что доживу до этих времён… А когда сидел в Азкабане, и вовсе помыслить не мог, что однажды окажусь на свободе. Но теперь… У меня есть дом, и я хочу, чтобы ты знал: он – твой. Всё, что есть у меня, – твоё.

Ремус устало потёр глаза и улыбнулся.

– Знаю. Помнится, в школе мы частенько мечтали, как однажды вырастем и поселимся все вместе… И вместе будем работать в Министерстве Магии… И всё-всё будем делать вместе. Но, понимаешь, Сириус, староват я теперь для таких разговоров. Мне нужен собственный дом. И собственная жизнь.

Блэк молчал, выковыривая ногой камешек из пыли.

– Тогда… Если тебе нужны деньги…

– Не нужны.

– Я думал, ты хочешь купить дом…

– Хочу.

– Учителям повысили ставку?

– Может быть.

– И книжки твои влёт расходятся.

– Вот именно, – начал Ремус и, сообразив, осёкся: – Мои… книжки?.. – медленно переспросил он.

Сириус ухмылялся во весь рот:

– Да знаю я, знаю. То же мне, нашёл дурака за десять кнатов…

– Хочешь сказать, что знаешь…

– Что ты – Аврора Твилайт? Ясное дело.

– Но… как?! Я же не… я…

– А кто вечно подначивал Лили – мол, читаешь всякую лабуду, да я-де за неделю такое напишу и миллион галлеонов сколочу?

– Я говорил «миллион»? Похоже, я слегка переоценил…

– …и всё, что нужно, – сочинить какой-нибудь дурацкий псевдоним типа Розамунда и неустанно плести всякий бред, от которого сойдут с ума все ведьмы – а они сойдут, ведь ты, как ни крути, мужчина, а значит, прекрасно знаешь, чего хотят женщины.

– ТАКОГО я точно не говорил.

– Говорил-говорил. Ах, эта свойственная лишь юности самоуверенность…

– Я бы назвал это оптимизмом. Да, думаю, в то время я действительно считал, будто знаю, чего именно хотят женщины… – Люпин облокотился на колено и задумчиво подпёр кулаком подбородок. – Вот только писательский труд оказался на поверку делом не таким и простым. И даже над «всяким бредом» приходится изрядно попотеть.

– Ну, бредом бы я это не назвал, Лунатик. Кое-что мне даже очень понравилось – например, та часть, где Тристан считает, будто вот-вот умрёт, и признаётся в любви до гробовой доски к как-бишь-её. Трогательно.

– Да, – сухо кивнул Ремус, – без сомнения, любовь Тристана и как-бишь-её войдёт в анналы истории.

– Ладно-ладно, – усмехнулся Сириус, – в общем, хорошо написано.

– Теперь я могу купить небольшой домик где-нибудь в тихом и уютном месте. Многого мне не нужно – чашка чая, место для книг да собачьи галеты на случай, если ты вдруг заглянешь в гости.

– И письменный стол.

Ремус задумчиво изучал руки, иссечённые шрамами от бесконечных превращений.

– Знаешь, а я, наверное, мог бы написать настоящую книгу… Историю о четырёх товарищах и о том, как по-разному повернулись их жизни… Совсем не так, как они мечтали в детстве… Только нужен другой псевдоним – скажем… Джоан Роулинг.

– Настоящую… Не больно будет писать, как считаешь? Не боишься всё вспоминать?..

– Теперь я боюсь уже не вспоминать, – тихо ответил Люпин. – Теперь я боюсь забыть.

* * *

Джинни медленно открыла глаза, проморгалась и в недоумении уставилась в потолок, полностью позабыв, где находится. Она могла бы поклясться, что потолок её комнаты украшали геральдические лилии, тогда как сейчас над ней свивались змеи.

Память рывком вернулась на место, и Джинни таким же рывком села. Она была в спальне Драко Малфоя – соответственно, потолок тоже оттуда – в конце концов, она не в первый раз его видит. Ахнув и прихлопнув ладонью рот, она обернулась: рядом на кровати мирно спал Драко, по пояс замотанный в простыню и очерченный лунным светом: тень и изморозь высеребрили и без того сияющие волосы, выгравировали мышцы на его спине. Она на миг залюбовалась, потом выскользнула из кровати, подобрала платье, палочку, тихонько, чтобы не разбудить Драко, оделась, наколдовала себе низкий пучок – простенько и со вкусом. Заколки-бабочки исчезли – не иначе, упорхнули под кровать Драко или запутались в простынях, но не искать же – ещё, неровен час, разбудишь. Не говоря о том, что Джинни не собиралась ни на кого наталкиваться в коридорах. Равно как не хотела, чтобы на неё натолкнулись.

Как была, босая, она спустилась по лестнице, на секундочку заглянув кое за чем к себе, а потом с нескольких попыток отыскала дверь, ведущую в розарий.

Воздух был дивным – не холодным, но прохладным, напоённым ароматом лаванды и розы. С Рождества Джинни розы ненавидела – и цвет их, и запах, но сейчас вдруг поймала себя на том, что неприязнь исчезла. Несколько белых лепестков со вчерашнего бракосочетания ещё реяли призраками в воздухе, щекоча щёки и путаясь в волосах.

Джинни по мощёной дорожке пошла вперёд, отходя от замка всё дальше и дальше. Наконец она остановилась и достала фляжку с Любовным Зельем, которое принесла ей Гермиона. Задумчиво воззрилась на неё. Вытащила пробку. Теперь к аромату свежих роз примешался новый запах – запах гниющих цветов, запах, оскверняющий всю нежность и сладость. Палец медленно очертил сосуд, согретый изнутри жидкостью и снаружи – её рукой, и Джинни решительно опустошила его, выплеснув Любовное Зелье на ближайший розовый куст. Закапала с листьев и цветов серебристая капель, впитываясь в землю.

– Чем занимаешься? – спросил мужской голос прямо за спиной.

Джинни развернулась от неожиданности, наполовину уверенная, что это Драко (похоже, всё ж его разбудила…), но обращённые к ней глаза были синими, а не серыми, а волосы его – золотистыми, не серебристыми. Он был в джинсах и лёгком свитере, с веснушками, заметными даже в темноте.

– Симус?.. – прошептала она, чувствуя, как рука, сжимающая фляжку, начинает дрожать. – Что ты тут… То есть – я думала, ты уехал…

– Я же сказал, что вернусь, – ровным, лишённым всех интонаций голосом ответил он.

Её пальцы стиснули фляжку – тяжёлую, серебряную… Отличное оружие… – тут Джинни очнулась: это же Симус! Симус, не Том – Симус никогда не причинит ей зла.

– Мне и в голову не приходило, что ты вернёшься среди ночи и будешь шнырять вокруг Имения, – сказала она.

Слабая улыбка тронула его губы:

– Я, если честно, прилетел на метле и как раз собирался постучать в дверь, когда увидел, как ты шныряешь по саду – не смог удержаться, чтобы не узнать, что ты замыслила.

Джинни посмотрела на фляжку, потом снова на Симуса:

– Поливаю кустики? – предположила она.

– Поливаешь кустики Любовным Зельем, – уточнил Симус. – Считаешь, это хорошая идея?

Она разинула рот:

– Как ты дога…

– Гермиона мне всё рассказала.

…Вот как чувствовала, что она врёт, – Джинни мысленно присовокупила к этому несколько крепких эпитетов. Вслух же спросила:

– Из-за этого ты и уехал?

– Вообще-то нет. Из-за этого тоже, конечно, – не могу сказать, будто обрадовался, услышав, что тебе придётся опоить себя, чтобы не быть ко мне равнодушной.

– Симус, – обречённо начала Джинни, – я к тебе неравнодушна, честно! Потому-то и обратилась… ну, понимаешь, к Любовному Зелью: просто нужно было капельку себе помочь…

– Любопытно. Тем более любопытней, что, судя по всему, ты передумала.

– Я решила, что ты не вернёшься, – прошептала она.

– Но я вернулся, – в лунном свете его глаза стали чёрно-синими, как самый тёмный сорт анютиных глазок. – И что же будешь делать теперь?

Джинни понурилась. Вина и осознание крушения всех замыслов прострелили грудь.

– Всё, что ты пожелаешь, – сказала она. – Я могу добыть ещё зелья, но, если тебе не хочется, можно попробовать по-другому. Можно убежать вдвоём – а вдруг, если будем лишь ты да я…

– Получается, ты никогда меня не любила? – перебил он. – Или же дело в том, что не можешь любить меня таким, каким я стал?

– Какая разница – этого тебя создала именно я.

– И если я велю тебе собраться и пойти со мной, ты пойдёшь?

– Прямо сейчас? Ночью? – опешила она.

– Да. Ночью.

– А куда?

– Это имеет значение?

– Нет, – оцепенело кивнула Джинни. – Думаю, нет, – она посмотрела на свои покрывшиеся гусиной кожей голые руки. – Мне нужно взять вещи и… и написать родителям.

Симус медленно покачал головой:

– И всё ради того, чтобы искупить вину, Джинни?

Она тут же вскинула голову:

– Я же сказала – ты мне небезразличен.

– …но ты не любишь меня… – он сделал к ней шаг, потом другой, и вот она уже прижата к розовому кусту, и шипы цепляются за платье. – И никогда не любила. Всегда был этот Малфой. Ты бы сделала всё, что бы он ни сказал. Потому что любила его. Мне же доставалась лишь жалость.

– Я не жалею тебя, Симус, – стараясь говорить спокойно, возразила Джинни.

– Да – сейчас не жалеешь. Сейчас ты меня боишься, – его губы горько искривились. – Думаю, мы никогда это не узнаем, правда?

– «Это»?

– Вышло бы что-нибудь у нас или нет. У тебя и меня – такого, какой уж есть, другим не стану. Во мне навсегда сохранится частичка его. Осадочек, как говорится. Душа его исчезла, но тень её осталась. Во мне.

– Симус…

– Нет, позволь закончить, – перебил он так резко, что она невольно сжала фляжку. – Я знаю его, Джинни, куда лучше, чем прочие, за исключением, разве что, тебя. И он любил тебя. На свой извращённый, искорёженный лад. Ты вернула его, смешала свои слёзы с его кровью, стала частью его, и он не мог от тебя освободиться. Как ни убивал твою тень, как ни выжигал тебя из разума – ничего не помогало. Он был одержим тобой.

– Но ведь ты – не он, мы с тобой были вместе и до того, как всё началось…

– Без разницы, – ответил Симус. – Он забрал мои чувства к тебе, вскормился ими и, коль скоро не мог от них сбежать, вывернул их наизнанку. Он не влюблён в тебя был, Джинни, – он был в тебя вненавижен. И мечтал убить тебя – как я когда-то мечтал тебя поцеловать. Когда-то.

– Когда-то? – слабо переспросила Джинни. – А теперь больше не хочешь? Совсем?

Он посмотрел на неё сверху вниз и покачал головой.

– Как думаешь, каково это – смотреть на человека, дороже которого для тебя никого на свете нет, и мечтать убить его? Не потому, что хочется, – потому что не можешь с собой справиться. Я раньше всегда думал, какие у тебя красивые шея и плечи. Том же думал лишь о том, как будет выглядеть эта шея, залитая кровью.

Джинни пискнула от ужаса и отвращения.

…Вот бы успеть размахнуться и тюкнуть его в висок – тогда…

– Знаю-знаю – прикидываешь, как бы приложить меня фляжкой, – усмехнулся Симус. – Не стоит – у меня реакция лучше, чем у тебя.

– Я могу закричать. Прибегут люди.

– Возможно, – с внезапной усталостью согласился Симус. – Но я на твоём месте не стал бы так поступать. Я пришёл не для того, чтобы сделать тебе больно, Джинни. Я пришёл, чтобы тебя отпустить.

– Отпустить? – озадаченно переспросила она.

– Тебя удерживало только чувство вины. Не надо, не спорь – мне всё известно. Поначалу я даже испытывал благодарность. Да-да, благодарность, ведь мне было легче рядом с тобой. Но время шло, и я понял – пока ты рядом, та моя частичка, что была Томом Риддлом, продолжит жить, подкармливаясь твоей близостью. Мне нужно уехать от тебя, Джинни, чтобы эта моя часть умерла раз и навсегда. Ты считала, будто делаешь доброе дело, оставаясь со мной, но вместо этого только истязала меня. Прости, но нам нужно расстаться. Понимаешь?

– Симус… Почему ты раньше ничего не говорил?!

– Я сам себя не понимал. Спасибо Гермионе – она сказала, что ей одного взгляда на меня хватило, чтобы понять, через что я прошёл; сказала, что тебе этого не понять, потому что ты не видишь, какой я без тебя… Не видишь, что я становлюсь совсем другим. А ещё сказала, что ты до полусмерти себя замучаешь, пытаясь мне помочь, хотя с самого начала нас спасло бы лишь одно – расставание. Понимаешь, я думал, что вообще никогда не избавлюсь от Риддла, но стоило с ней поговорить, как осознал: когда тебя нет, те мысли тоже исчезают.

– И если бы я приняла Любовное Зелье… – пронзённая ужасом от одной только мысли о последствиях, начала Джинни.

– …мы оба были бы несчастны. Ты бы любила меня. А мне твоё присутствие было бы невыносимым. Полагаю, в список несчастных можно смело занести и Малфоя, хотя за него ручаться не могу. Он вообще странный малый.

Джинни могла только согласиться.

– Куда ты теперь, Симус?

Он отошёл, наконец-то дав ей возможность выбраться из розового куста и отцепиться от шипов.

– Не знаю. Но и знал бы, не сказал. В следующий раз мы увидимся тогда, когда ни частички его во мне не останется. Не раньше. Ты питаешь его, а значит, без тебя он умрёт от голода, – Симус мотнул головой и повернулся к ждущей его за деревом метле.

Джинни не могла понять, кажется ей или нет, но, похоже, разворот его плеч стал уверенней и даже расслабленней, чем был все последние месяцы.

– Какими же дубинами мы были… Считали, что самоотверженно жертвуем собой, а на деле таскали друг друга по всем кругам ада… – добавил он, осёдлывая Ливень с непринуждённостью умелого седока. – И всё исключительно ради того, чтобы молча пострадать…

Джинни снова оставалось лишь согласиться. Колени задрожали от облегчения – она даже испугалась, что вот-вот сядет в траву.

– Удачи, – уже мягче добавил Симус. – Надеюсь, Малфой сделает тебя счастливой.

…я тоже, – чуть не сказала Джинни, вовремя поймав себя за язык: она совсем не то имела в виду.

– Я счастлива. Но Малфой тут ни при чём.

– Вот и славно.

И до того, как она успела что-то сказать – или хотя бы попрощаться, – он оттолкнулся и взмыл яркой искоркой, моментально растворившейся в облаках. Джинни ещё долго стояла, запрокинув лицо в тёмное небо, а потом повернулась и решительно зашагала к Имению.

* * *

Гарри проснулся ни свет ни заря от сосущего под ложечкой страха, избавиться от которого не помог ни занимающийся великолепный денёк, ни солнце, бьющее в окно, ни доносящийся снаружи – честное слово! – птичий щебет. Что-то явно было не так.

…Дело не в Гермионе, – спуская ноги с кровати, подумал он. Они разрешили все проблемы. Свадьба тоже удалась на славу. А Гарри разобрался, чем же он, в конце-то концов, хочет заниматься в ближайшие полгода. Главное – убедить Малфоя, а вот тут придётся поработать.

…а может, просто кушать хочется?

Он натянул какие-то джинсы и паддлмерскую майку и пошлёпал вниз на поиски завтрака.

Нарцисса полностью переделала огромную кухню: помнится, раньше там стояла здоровенная чугунная плита – такая, что тролля можно было бы запечь, и повсюду – закопчённые горшки-кастрюли. Размеры, конечно, остались прежними, а вот вид стал менее устрашающим, и сейчас на длинном деревянном столе ждал завтрак: мюсли и молоко, тосты и яйца, бекон и копчёности. Гарри подцепил сдобную булочку, йогурт и уселся. Над столом покачивался подогретый заклятьем кофейник, но он решил воздержаться: кофе делало его дёрганым.

Из обеденного зала доносились голоса – похоже, не он один ранняя пташка, может, стоит глянуть…

Аккурат на этой мысли в дверь ввалился Драко – чёрная пижама, волосы торчком, ни дать ни взять Призрак Прошедшего Рождества в школьном спектакле.

Гарри подавился булочкой.

– Мф-мфой, – выдавил он через кусок, когда понял, что уже не задохнётся, – ты фто, ф ума…

Драко обрушился в кресло напротив Гарри и воззрился на него огромными трагическими глазами.

– Случилось нечто ужасное, – объявил он.

Кусок мигом проскочил Гарри в горло.

– Что?! Что ужасное?! Ты как? Что-то с Гермионой?! Может, Рон…

Драко нетерпеливо отмахнулся:

– Я не о них, а о себе! Это со мной стряслось нечто ужасное. Меня, – сообщил он, – бросила Джинни.

Гарри почувствовал, как лезут на лоб брови.

– Бросила?..

Малфой кивнул.

Гарри потянулся к йогурту. Похоже, чтобы осилить эту беседу, потребуется усиленная протеиновая диета.

– Знаешь, – осторожно заметил он, – я всегда думал, что прежде чем кого-нибудь бросить, нужно в некотором смысле… – он сделал паузу, – …с ним быть. Ну, ты понимаешь.

– Она была со мной! – взорвался Драко. – Где тебя носило?! Давай уже, врубайся, Поттер!

– Вообще-то, я думал, что врубаюсь, – возразил Гарри. – До вчерашнего полудня она встречалась с Симусом.

– Именно, – сказал Драко, хотя Гарри казалось, что его замечание требует не столько этого «именно», сколько дальнейших разъяснений. – А потом была со мной.

Гарри тупо захлопал глазами.

– И из чего же ты сделал заключение, что тебя бросили?

– Из того, что, когда я проснулся сегодня, она ушла!

Гарри подавился йогуртом, что оказалось так же неприятно, как давиться булочкой.

– Ты имеешь в виду – из твоей спальни? – наконец, продышавшись, спросил он.

– А как ты думаешь, где мы ещё могли спать?! Поттер, будь логичен.

– Погоди… Ты имеешь в виду, что вы…

Драко выдавил тяжёлый вздох.

– Та-ак. Может, тебе стоит просто прочесть? Это всё объяснит, – он кинул сложенный клочок пергамента, который Гарри поймал с профессионализмом ловца. – Это записка, которую она оставила на подушке, когда БРОСИЛА меня, загодя подготовив ответы на твои вопросы.

– Ладно… – Гарри отставил йогурт на стол и развернул записку. Взгляд Драко с жадностью устремился на йогурт.

– Чёрносмородиновый?

Гарри кивнул, и йогурт перекочевал в руки Малфоя, который начал задумчиво его поедать.

…Ну, по крайней мере, на аппетите разбитое сердце не отразилось, – отметил Гарри.

Письмо, без сомнения, писалось впопыхах: обычно аккуратные, сейчас слова скакали по всей странице. Гарри начал было читать, но процесс продлился недолго.

– Слышь, Малфой, тут такое понаписано… Честно говоря, не уверен, что мне стоит это…

Драко помахал свободной от йогурта рукой:

– Ничего-ничего, у нас нет секретов друг от друга.

– Ну да, разве что… мнэ-э-э… Это я пропущу… Слушай, а как ты ухитрился ничего не разбить?.. Вот это слог, ну и ну… «Серебристые волосы»? Что за серебристые волосы?

– Мои. Как думаешь, какого они у меня цвета?

– Ну, не знаю, – пожал плечами Гарри, – блондинистые какие-то.

Драко фыркнул, словно услышал самую большую глупость в своей жизни.

Гарри издал полузадушенный всхлип:

– О боже, Малфой, да тут ещё… Похоже, ты у нас в ночи неутомим, как сваебойный копр. Слушай, я точно обязан это знать? Мне вот так не кажется, – печально добавил он. – Теперь этот образ будет меня преследовать всю оставшуюся жизнь. Премного благодарен.

– А что такое «сваебойный копр»? – спросил, входя в кухню, Рон, у которого волосы торчали так, словно он всю ночь проспал на оголённых проводах.

Гарри моментально сунул письмо под майку.

– Это такая маггловская штуковина, которая…

– …долбает всю ночь напролёт, – вежливо подхватил Драко. – Нечто сродни перпетуум мобиле.

– Чего-чего мобиле? – наливая чашку чая, без задней мысли переспросил Рон. – Тьфу, как ни придёшь, о всякой скучище трепитесь, – добавил он и прошел в обеденный зал, миновав Малфоя, который тихо, практически неслышно буркнул:

– Да неужто? Ну так знай: я того-того твою сестру.

…МАЛФОЙ! – ахнул от ужаса Гарри. – Это смешно только тогда, когда действительно является шуткой!

…Не согласен, – возразил Драко, приканчивая чёрносмородиновый йогурт.

– Короче, – добавил он уже вслух, – ты дочитал?

– К сожалению, да, – выуживая письмо из-под одежды, сказал Гарри. – И не могу понять, с чего ты так взбеленился.

– Она же меня бросила!.. – снова завёл своё Драко. – Или для тебя это пустяк?!

– Ну, не могу сказать, что я потрясён до глубины души, с учётом того, как ты с ней обращался весь последний год. Так или иначе, она тут дело пишет: ей ещё год учиться, а ты закончил, так что…

– Хрень, – отрезал Драко. – Она меня использовала и выбросила. Ничего подобного прежде с Малфоями не случалось.

– Может, это просто не вошло в ваши семейные хроники.

– Исключено, – с негодованием сообщил Драко в пустую коробочку из-под йогурта. – Это унизительно.

– Да почему же? – заметил Гарри. – Тебя использовала красивая девушка, исчезнув после ночи, полной жаркой страсти. Бьюсь об заклад, такое случается не со всяким. Тем более, в семнадцать лет.

– Логично, – просветлел Драко. – Хотя не могу поверить свои ушам, слыша от тебя выражение «полная жаркой страсти ночь».

– Сам не верю. И потом, она тебя вовсе не выбросила, а просто… отложила. На потом.

– Я – Драко Малфой, – поедая бисквит, сообщил Драко. – Меня не откладывают! – тем не менее, вид у него стал самодовольным. – Возможно, она решила, что если проведёт со мной лето, то, вернувшись в школу, иссохнет от тоски и страсти. Ну, или от какого-нибудь там отчаяния.

– От какого-нибудь, – сухо кивнул Гарри. Поскольку Драко слопал весь чёрносмородиновый йогурт, пришлось удовлетвориться малиновым. – А разве ты не собирался летом в кругосветное путешествие? Ты же не думаешь его отменить, правда?

– Разумеется, – встрепенулся Драко. – Я как-то об этом не задумывался, но нет, конечно. Конечно, нет.

– Так, возможно, Джинни права, и ты ещё действительно не готов к брачным узам.

– Каким-каким узам? – в кухню вплыла Блэз. На ней был шёлковый зелёный халат, отчего огненные волосы сияли ещё ярче. – Ты про смирительную рубашку в клинике Святого Мунго?

Она тоже налила чашку чая.

– Сразу чувствуется горький жизненный опыт, – намазывая маслом булочку, парировал Драко. Гарри мимоходом подумал, не собирается ли тот уничтожить всё, до чего дотянется. – Малфоя просто так не укротишь!

Блэз закатила глаза и обошла Гарри слева, чтобы добраться до сахарницы, да так и замерла с протянутой рукой.

– Это почерк Джинни, – сообщила она, заглядывая Гарри через плечо. – Почему у тебя письмо Джинни, и почему оно начинается с обращения «Моему дорогому-любимому»?!

– Это не мне! В смысле, это не о том. В смысле… – комкая записку, зачастил Гарри.

– Как раз в том самом смысле, – отрезала Блэз. – Ну-ка объясни, почему вдруг Джинни пишет тебе любовные письма, Поттер?

Прозвучало это, на вкус Гарри, чересчур громко и именно тогда, когда в дверях с пустыми тарелками в руках появились болтающие Рон и Гермиона. Разговор, разумеется, мгновенно увял.

– Что ты сказала? – переспросила Гермиона, чьи глаза напоминали блюдца.

– Боже… – пробормотала Блэз.

– На кой ляд моей сестрице писать любовные записки Гарри? Я думал, это всё уже в прошлом…

– Это не любовная записка, – прижимая к груди кулак со скомканным пергаментом, повторил Гарри.

– Точно-точно, – неуклюже пришёл на помощь Драко, – скорее, поток сознания…

– Да, но…

– Но почему Джинни вообще пишет подобные письма Гарри? – со звоном опуская свою тарелку на стол, настойчиво поинтересовалась Гермиона.

– Эй, не надо говорить это так, словно я бесчувственный чурбан, в которого и влюбиться-то никто не может! – обиделся Гарри.

– Не увиливай, – отрезала Гермиона и, прежде чем Гарри успел сообразить, выхватила письмо прямо из его руки.

– Обалденные рефлексы, – оценил Драко. – И почему только ты не играешь в квиддич?

– Потому что это до тошноты скучно, – ответила, пробегая пергамент глазами, Гермиона. – Это, без всяких сомнений, любовная записка, – холодно оповестила она собравшихся, после чего, уже не так холодно, добавила: – Гарри, у тебя нет ни серебристых волос, ни глаз цвета лунного сияния, ни… о боже… – густо покраснев, закончила она. – Подозреваю, это письмо подразумевалось как личное, – она отшвырнула записку на стол с таким потрясением, словно её только что укусил Косолапсус.

– Цвета лунного сияния, – задумчиво повторил Драко. – Что верно, то верно…

Рон, который был, возможно, немного заторможен, однако же отнюдь не туп, посмотрел на письмо, потом на Драко, потом снова на письмо.

– Моя сестра написала любовное письмо МАЛФОЮ?! – ахнул он и потянулся к записке.

Чуя неизбежную катастрофу, Гарри вскинул руку:

– Immolatus! – пергамент дрогнул и рассыпался пеплом.

– Ты сжёг моё письмо! – возмутился Драко. – Оно дорого мне как память!

…А мне ты дорог как память, и если Рон сейчас догадается, что ты прошлой ночью вытворял с его сестрой, он тебя пополам порвёт, – указал Гарри.

Рон посмотрел на по-прежнему розовую от смущения Гермиону.

– Что там было? – спросил он.

Гермиона оглядела всех по очереди: сначала Драко, потом Рона и, наконец, Гарри, который пожелал, чтобы мог сейчас безмолвно общаться с ней, как с Драко. Он попытался телеграфировать ей глазами, и, похоже, она поняла, потому что повернулась к Рону и сказала:

– Просто записка, где она говорит, что прекрасно провела время на вчерашнем празднике.

– Хм, – неубеждённо фыркнул Рон. – Короче, Малфой, не думай, будто у тебя будет другой шанс поразвешивать на неё слюни. Она с Фредом и Джорджем уехала на побережье, а куда – не скажу.

Кажется, Драко собирался нагрубить в ответ, но тут дверь снова распахнулась, на этот раз от руки Нарциссы. Она была в сером платье и явно взволнована. Дверь захлопнулась за её спиной, когда она вошла в кухню.

– Мальчики, – мягко сказала Нарцисса, переводя взгляд с Драко на Гарри, – Дамблдор ждёт. Они с Северусом приглашают вас в кабинет.

* * *

…Прости, я сжёг твою записку… – мысленно извинился Гарри, когда они с Драко вышли из кухни (Блэз и Рон остались недоумевать, а Гермиона проводила друзей полными сострадания глазами) и начали подниматься по лестнице на второй этаж. – Я здорово струхнул.

…Я заметил, – сухо и как-то отстранённо отозвался Драко. Он уже был за семью морями от пышащего драматизмом и скорбью тона, взятого несколько минут назад в кухне. – Да ладно, ерунда. Слушай, ты не против заглянуть на минутку ко мне? Как-то не горю желанием предстать перед Снейпом и директором в пижаме.

– По крайней мере, она шёлковая, – заметил Гарри и добавил, уже мысленно: – Знаешь, мне как-то не по себе говорить о Снейпе с Дамблдором вслух – всё время кажется, будто они слышат.

– Ну и не говори, – отрезал Драко. Они добрались до спальни, и слизеринец потянулся к ручке.

…Эй, необязательно же вслух…

– Обязательно, – перебил Драко. Его серые глаза наполнились холодной задумчивостью. – Думаю, пора привыкать – в ближайшее время придётся обходиться без этого, – и раньше чем Гарри успел что-то ответить, слизеринец исчез в спальне, оставив его болтаться в коридоре. Через несколько минут Драко вернулся – уже в джинсах и тёмно-синем свитере, на рукаве которого что-то сверкнуло, но что – Гарри увидеть не успел: Драко развернулся и пошёл вперёд. Пришлось прибавить шагу.

– Слушай, может, пока идём, переговорим об этом?

– Если б было что сказать, мы бы давно всё обсудили.

У Гарри перед носом как красной тряпкой махнули, но с ответом он не нашёлся. Тем временем, они уже добрались до кабинета. Дверь была чуть приоткрыта – Драко стукнул и вошёл, Гарри последовал за ним.

Он редко сюда заглядывал, это напоминало ему Люциуса и тот день, когда тот привёл его сюда и предложил сделку: противоядие для умирающего Драко за Чашу. С тех пор кабинет совсем не изменился – похоже, Нарцисса оставила тут всё, как было: громадный стол красного дерева, буфет с запылившимся графином бренди, коробка с табаком… Но теперь за столом сидел Дамблдор, и от падающего сквозь стрельчатые окна света на его очках плясали искорки, оставляя в тени лицо. Позади стоял Снейп, похожий сейчас на чёрного ворона даже больше обычного. Лоснящиеся разделённые на прямой пробор волосы обрамляли узкое бледное лицо.

– Гарри, – тепло поприветствовал юношей Дамблдор, – и Драко. Рад видеть вас. Пожалуйста, присаживайтесь, – он указал на стоящие перед столом стулья с высокими спинками. Гарри сел, Драко остался стоять у второго – похоже, тоже припомнил встречи с отцом в этом самом кабинете. – Разумеется, – Дамблдор сложил руки и опёрся на них подбородком, – вы знаете, по какому поводу вы здесь.

– По поводу противозелья, – сказал Гарри. Драко хранил молчание. – Противозелья к Многосущному Зелью.

– Именно так. Северус?

Зельевар шагнул вперёд, поставив на стол два флакона с решением всех проблем. Решение было бурого цвета.

– Оно, – сообщил Снейп, – сварено специально, чтобы снять эффект зелья, принятого вами год назад. Результат мы увидим практически сразу. Разумеется, я буду находиться рядом на случай каких-либо накладок, которые, вне всякого сомнения, исключены.

– Никаких побочных эффектов? – уточнил Дамблдор, приподняв белоснежные брови.

– Абсолютно. Зелье идеально, могу вас заверить, – одним взмахом Снейп снял обе крышки. – Я отмерил точное количество для каждого из вас. Лучше, если вы выпьете его одновременно. Или по возможности одновременней.

Гарри покосился на Драко, чтобы узнать его реакцию, но тот смотрел на флакон по-зимнему пустыми глазами: ни любопытства, ни покорности – лишь равнодушная готовность.

По лицу Дамблдора проскользнула тень озабоченности.

– Если хотите, можете чуть-чуть подумать и собраться. Кстати, мистер Малфой, я очень надеюсь, что вы передадите мои комплименты вашей матушке по поводу переделки дома. Мне доводилось бывать тут в юношеские годы, и тогда я, помнится, подумал, что он насколько огромный, настолько уродливый и неприспособленный для жизни. Надо сказать, теперь я готов отказаться от своих слов.

– Непременно передам, господин директор, – с великосветской вежливостью сказал Драко и потянулся к своему флакону. Потом медленно повернулся к Гарри – так медленно, словно какая-то сила разворачивала его и заставляла поднять взгляд. – Ну, давай, Поттер? – он махнул рукой на клубящуюся и дымящую жидкость перед Гарри, и тот снова вспомнил Люциуса, и другой флакон, и совсем другое выражение лица – непохожее на Драко, хотя голос – прекрасно отмодулированный, полный аристократизма – слизеринец несомненно унаследовал от отца.

Гарри потянулся к зелью. На ощупь оно было прохладным, хотя над поверхностью курился дымок. А ещё оно пахло, напоминая по запаху Многосущное Зелье с какой-то кислой ноткой – то ли лимона, то ли уксуса. Гарри посмотрел на Драко, почти ожидая издевательского тоста, но тот уставился себе на руки. Его лицо было таким же, как в румынском замке, когда со словами «Te morituri salutant» он поцеловал Гарри в щёку.