Текст книги "Трилогия о Драко: Draco Dormiens, Draco Sinister, Draco Veritas"

Автор книги: Кассандра Клэр

сообщить о нарушении

Текущая страница: 105 (всего у книги 157 страниц)

– Джинни, – осторожно поинтересовалась Гермиона, – что-то не так?

– Все так, – Джинни уставилась в стол. – Но мне нужно твоя помощь. в заклинании.

– Каком же?

– Я знаю о существовании заклинания, способного определить время изготовления магического объекта, – она нервно накручивала на палец золотую цепочку, касающуюся ее тронутой веснушками ключицы. – Но я не могу его найти, а время поджимает…

– Джинни, – строго произнесла Гермиона. – Ты ведь не собираешься снова использовать Хроноворот, правда?

Джинни метнула в нее острый взгляд, в котором была смесь гнева, боли и негодования:

– Так Драко тебе рассказал?

– Ну, да, – удивленно кивнула Гермиона. – Он знал, что я не буду рассказывать всем подряд, и спрашивал, есть ли у Хроноворота отрицательные побочные эффекты при частом использовании…

– Наверняка он и Гарри рассказал, – горько заметила Джинни. – Мне должно было прийти в голову, что он ничего от тебя не скрывает.

– Джинни, есть весьма неприятные эффекты: каждый раз, путешествуя в прошлое и обратно, ты расплачиваешься…

– Но ты же пользовалась им ежедневно!

– Я возвращалась только на час. А ты возвращаешься на годы. И дело не только в этом, но и в том, что существуют определенные правила использования Темпорального Устройства: ты не можешь менять прошлое. Ты была безобразно небрежна…

Глаза Джинни вспыхнули:

– Я не была небрежной!

– Это не значит, что я не ценю сделанное тобой, – спокойно продолжила Гермиона. – Этой книге просто цены нет, – она подтолкнула через стол в сторону Джинни Liber-Damnatis. – И всё же это вовсе не значит, что, забрав ее, ты не поступила глупо. Разве мы хотим иметь в своих руках что-то, имеющее отношение к Люциусу Малфою? Я понимаю, ты сделала так из самых лучших побуждений, однако, побуждения – это не всегда то, что мы… – она осеклась, увидев выражение лица Джинни. – Отлично. Не обращай внимания. Просто – верни книгу обратно в Имение. Я сняла с неё копию, и думаю, что оригинал должен находиться вне Хогвартса – из соображений безопасности.

Джинни вся затрепетала, взглянув на лежащую между ними на столе книгу.

– Я поверить не могу, – холодным тихим голосом произнесла она. – Если бы не я, то Драко и Гарри все еще торчали бы на макушке этой чертовой башни. Я спасла их жизни… Хоть бы капелька благодарности…

– Мы тебе благодарны…

Джинни произнесла в ответ такое нехорошее слово, что Гермиона от удивления осеклась и вытаращила глаза.

– Да ничего подобного. Ты меня опекаешь – вот и все, что ты делаешь, а что касается Драко с Гарри… – да они не заметили бы, рухни я замертво на пол! Я не представляю, как вынести все это. Тебя что – это не волнует?

– Что именно? – не поняла Гермиона.

– Драко и Гарри.

Гермиона нахмурилась.

– Не понимаю, о чем ты. Что с Гарри и Драко?

Джинни резко и неприятно рассмеялась.

– Что – разве тебя не беспокоит то, как они общаются друг с другом? Словно больше ничего вокруг не существует. Они так глубоко проникли друг в друга, что я уже с трудом понимаю, кто из них кто. Задай вопрос Гарри – ответ получишь от Драко. Когда Гарри не в лазарете, он такой нервный, что снесет тебе голову за любое неправильное слово. Он ходит кругами по кабинету зельеделия, с несчастным видом роняя флаконы и рассыпая порошки.

– Он несчастен – это естественно, – кивнула Гермиона, – у него есть на это причины.

– Он бесконечно повторяет, что Драко не умирает, – произнесла Джинни, все отчаяннее и отчаяннее теребя золотую цепочку, заклинания на её браслете негромко позвякивали.

– И большая часть его верит в это, однако в глубине души он просто в ужасе, – сказала Гермиона. – Он боится, и мы все тоже боимся. Если ты спросишь меня, сожалею ли я о том, что они друзья, – я отвечу «нет». Я рада, что Гарри беспокоится о Драко и Драко беспокоится о Гарри, – ведь ни тот, ни другой раньше не имели семьи. Я не понимаю, почему меня должна пугать такая дружба?

– На твоем месте, – Джинни говорила ровно, отчетливо и жестко, – я бы побоялась того, что, если Драко умрет, он заберет Гарри с собой.

Гермиона очень осторожно опустила на стол свою книгу.

– Не возьму в толк: о чём это ты?

– Да ты просто не хочешь ничего видеть! – Джинни уронила руки на стол. – Ты говоришь, что они «друзья», словно речь идет о простой, самой обычной дружбе; у меня есть друзья, Гермиона, однако это совершенно другое дело. Они друг от друга зависят, словно… словно являются друг для друга каким-то наркотиком, словно могут жить, только если употребляют его. Думаешь, для них такое положение вещей – хорошо? Словно ни один из них не является полноценной личностью – только половинкой? Мне ужасно больно, когда я вижу это, – просто невыносимо!

– Больно? – где-то под недоумением, которое ощутила Гермиона от слов Джинни, начал расти гнев. – Невыносимо? Я ничего такого невыносимого не вижу. Конечно, их дружба необычна: но они ведь и не являются обычными людьми. Обычные люди не смотрят в глаза смерти каждый день. Собираясь стать Гарри другом, ты должен знать, что можешь умереть, ты должен знать, что ради него, возможно, придется взглянуть смерти в лицо. Как Драко. Он умирает ради него. Ради него он готов промчаться тысячу миль. Если он не сможет бежать, он придет. Если у него будут сломаны ноги – приползет. Все хотят спасения мира и ждут этого от Гарри. А Драко… – нет, спасение мира его не беспокоит, единственное, что его волнует, – это Гарри. Ведь должен же кто-то считать его важнее всего, – сам он никого к себе не подпускает…

Джинни вцепилась в край стола так, что у нее побелели пальцы.

– То есть, Драко предполагает… он хочет пожертвовать собой ради Гарри?.. Умереть вместо него? Он боготворит Гарри… – это нечестно.

– Он хочет для Гарри самого хорошего, – тихо произнесла Гермиона. – Он любит Гарри так, как ты сама любишь всё то лучшее, что в тебе есть…

– Гарри небезупречен, – произнесла Джинни. – Мы все небезупречны, у нас у всех есть недостатки.

– Знаю, но Драко их не видит, что в этом плохого?

– Потому что это заставит его возненавидеть себя! – Джинни сорвалась на крик. – А любовь должна делать человека сильнее, а не забирать у него силы, она должна помогать жить, а не убивать! Но тебе все равно – ты заботишься о нём не больше, чем все вы заботитесь обо мне! Но ты еще увидишь… Ты еще поймешь, что это такое, когда они отгородятся от тебя – как вы с Гарри и Роном, вы все эти годы закрывались от меня. Всё, что сделал со мной Том… да ты никогда не хотела обращать на это внимание – ты видела только то, что хотела видеть. Так Гарри сейчас смотрит на Драко… да я могу умереть у тебя на глазах, как сейчас перед Гарри умирает Драко, – и ты даже глазом не моргнешь…

– Джинни! – вскрикнула Гермиона, вскакивая на ноги и едва не роняя свой стул. – Это не так!

– Черта-с два, не так! – в глазах Джинни сверкнули злые слезы. Она сгребла со стола свою сумку, кинула туда Liber-Damnatis и, закинув сумку на плечо, поднялась на ноги. – И не нужны мне эти дурацкие заколки – я вообще не хочу ничего принадлежащего Блез – этой… этой проститутке! Меня вообще от всех вас тошнит!

Гермиона отшатнулась назад, когда Джинни швырнула ей в ноги заколку, и та звякнула об пол. Присев на корточки, Гермиона взяла ее в руки, испытывая стойкое нежелание снова выпрямляться.

– Origio, – наконец произнесла она, уставясь на лежащую у нее на ладони заколку. – Origio – это то заклинание, которое ты искала.

Джинни не ответила. Поднявшись, Гермиона увидела, что та уже ушла.

* * *

Перси потребовалось два дня, чтобы привести свой временный кабинет в более-менее рабочее состояние. Там появились его перья и чернила, стопка пергаментов в папке Исходящих и куда более тонкая – во Входящих. Стол с аккуратно подписанными папочками, пергаментник на каждый день с четко расписанными указаниями. Единственное, чем кабинет был нехорош – у него было только две стены.

– Так-так… Умоляю, поведайте мне, что все это значит? Что делает ваш стол посреди холла?

Подняв глаза, Перси увидел стоящего над ним со скрещенными на груди руками Люциуса Малфоя, от выражения лица которого молоко бы вмиг свернулось.

– Это не просто стол, – с готовностью ответил Перси. – Это так же и мои шкафы и реестры. И мои перья. Я тут все устроил на скорую руку.

– А вы, собственно, кто? – удивленно приподнял брови Люциус Малфой.

– Я – Перси Уизли, помощник главы…

– А, Уизли… – Люциус выплюнул это слово, словно комок грязи. – Я должен был узнать… Итак, мистер Уизли, почему вы не в своём кабинете? Разве вы не знаете, что по правилам Министерства запрещено размещение мебели в холлах, предназначенных для официального использования?

– Но я же должен где-то работать, правда? – обиженно спросил Перси.

– А ваш кабинет?

– Это чулан для щеток, – пожаловался Перси. – Я попробовал работать там, но мне на голову постоянно сыплются швабры.

– Возможно, они пытаются вам на что-то намекнуть, – заметил Люциус, блеснув глазами. – Насколько я помню, весь персонал, оставленный без кабинетов, был распущен по домам – до тех пор, пока проблема не будет устранена.

На лице Перси отразился такой ужас, словно Люциус сообщил ему, что поджег приют.

– Отправиться домой? Сейчас, когда мне нужно подготовить отчет по поводу ковров-самолетов и представить его марокканскому министру в пятницу? Я был бы рад попасть домой хотя бы в Рождество!

Выражение лица Люциуса стало совершенно непроницаемым:

– Идите домой, мистер Уизли.

– Ни в коем случае, – заупрямился Перси.

– Идите домой, – предупреждающим тоном повторил Малфой, – пока ваш кабинет снова не превратился во что-то, а вместо стола вы не обнаружили черепаху или какое-либо малоприятное насекомое…

Перси побурел, веснушки вспыхнули на его лице.

– Мой стол? Только не мой стол! Он принадлежал мистеру Краучу! Это настоящее красное дерево!

С утомленным видом Люциус поднял свою палочку:

– Tortugas!

Даже представители министерства, трудящиеся в отдаленных закоулках Департамента Регулирования Сахарных Перьев и Других Письменных Принадлежностей слышали эхо мученического вопля Перси:

– Только не мой стол!!!

Носком начищенного до блеска оксфордского полуботинка Люциус удовлетворенно попинал огромную коричневую полированную черепаху, имеющую совершенно обалдевший вид.

– Великолепно.

* * *

Рона частенько в его жизни будили весьма грубым образом: когда ему было семь, Фред и Джордж решили попрактиковать на нем Призывающее Заклятье, в результате чего он проснулся на грядке с салатом. Год назад, перебрав на пиру во время Хеллоуина, он очнулся в женской ванной на четвертом этаже. И все же он оказался не готовым к пробуждению на голом каменном полу безлюдного замка в окружении разбитых шахматных фигур, при этом его щекотала сидящая в золотой клетке абсолютно обнаженная девушка с длинными черными волосами и задумчивым лицом.

– А-а-а! – Рон сел так быстро, что у него закружилась голова. – Убери от меня свои руки!

Девушка захихикала и откинулась на пятки. Ее иссиня-черные волосы практически закрывали ее тело. Однако не полностью.

– Доброе утро, – дружелюбно произнесла она. – Хорошо поспал?

Рон фыркнул, глядя в сторону, и почувствовал, что с его головой что-то не так: прямо над левой бровью набух болезненный синяк, хотя в остальном он был цел и невредим. на нем по-прежнему была надетая на вечеринку в Имение одежда. Рука ныла в том месте, где на ней был змееобразный ожог – так всегда случалось, когда он сильно уставал.

– Ты ведь меня знаешь, – поинтересовалась девушка, как можно ближе подбираясь к его уху, – правда?

– Ты Рисенн. Да, я знаю.

– Тёмного Лорда сейчас нет, если тебя это интересует, – заметила Рисенн. – Он не вернется до наступления ночи.

– По правде говоря, меня сейчас не это волнует. Меня беспокоишь ты.

– Я?

– Ты… голая. Это… сбивает с толку.

– Да-да, понимаю. Прошу прощенья, – фыркнула она и через миг поинтересовалась, – так лучше?

Он повернулся и взглянул на нее: волосы были отброшены за плечи, а на ней красовалось что-то вроде черного корсета – признаться, это несильно улучшило ее вид.

– Спасибо, – поблагодарил Рон, поднялся и огляделся. Он помнил эту комнату, она была такой же, как и минуту – час? – сутки? – назад, хотя тогда он и не оценил её красоты. Стулья, напоминающие сверкающие троны, факелы на колоннах, украшенных резьбой в виде виноградных лоз, огромный камин с резными ангелами, которые, при ближайшем рассмотрении, прикрывали глаза своими крылами… за решеткой яростно выло оранжево-зеленое пламя.

– А у вас тут неплохо, – заметил Рон.

– Да, немножко отличается от Норы, – раздался голос из дверей, – не находишь?

Этот высокий холодный голосок был узнаваем, даже знаком. у Рона по спине пробежал холодок, обернувшись, он увидел притаившегося в темноте дверного проёма Червехвоста – поблескивающее в свете факелов бледное потное лицо, сияющая серебром рука.

– … жаль что, – продолжил Рон, обращаясь к Рисенн, но не сводя глаз с Червехвоста, – здесь, кажется, водятся крысы.

Рисенн хихикнула:

– Это не совсем мило с твоей стороны. Питер невероятно чувствителен ко всему, что имеет отношение к его прежней сущности… Да, Питер?

– Заткнись, стерва, – рявкнул он, сверкнув на нее своими маленькими, глубоко посаженными глазками. Рисенн зашипела в своей клетке. Рон неожиданно ощутил себя в каком-то сюрреалистическом зоопарке.

– Слезливая крыса, – издевательски бросила она.

– Шлюха Люциуса, – ответил он.

– Разговор невероятно занимателен, однако я бы хотел прогуляться, – громко заявил Рон.

Они оба с недоумением уставились на него.

– Прогуляться? – переспросила Рисенн. – Куда?

– Для начала, подальше от вас, – расправил плечи Рон. – Я голоден. Я устал от этой комнаты. Сами-Знаете-Кто не говорил мне, что её нельзя покидать, – ну так я и не останусь здесь, – он прищурился. – И попробуйте только меня остановить.

– Я и не собираюсь, – в голосе Червехвоста задребезжал смешок. – Хочешь – иди. Помню-помню, как мы прогуливались вокруг озера: ты и я в твоем кармане…

– О, умолкни, – раздраженно бросил Рон. – Мне тогда было тринадцать. Сейчас мне семнадцать. И я давно пережил всю эту драматическую крысиную возню. Ты был паршивой паскудной крысой. Сейчас ты паршивый паскудный человек. А теперь уйди с дороги.

Червехвост сделал шаг, пропуская Рона к дверям. Его глазки злобно поблескивали.

– Возможно… прежде, чем ты пойдешь, мы могли бы переговорить?.. – прошипел он сквозь желтые в свете факелов зубы. – у меня есть предложение, которое не может тебя не заинтересовать…

– У меня тоже, – Рон распахнул дверь. – Отвали, – он вышел и громыхнул за собой дверью.

– Знаешь, – заметила Рисенн в последовавшей тишине, – похоже, он начинает мне нравится больше, чем прошлый…

* * *

Прибыв на четвертый этаж, Сириус и Люпин обнаружили, что он абсолютно безлюден – за исключением того, что у одной из стен с совершенно ошеломленным видом стоял Перси Уизли. Помедлив, Сириус покосился на Люпина, тот пожал плечами:

– Давай, дружище.

– Перси, – шагнул вперед Сириус, – мы ищем министра Паркинсона. Ты его видел?

Перси ничего не ответил.

– Перси, – мягко повторил Сириус, – у тебя все в порядке?

Перси продолжал смотреть в пространство отсутствующим взглядом.

– Черепаха… – вдруг сказал он. – Черепаха умчалась с моим отчетом о коврах-самолетах.

Люпин подавился смешком. Сириус строго взглянул на него и снова повернулся к Перси:

– Перси, знаешь, существует масса сортов кофе без кофеина – на вкус они так же хороши, как и обычный кофе.

Перси вскинул голову и негодующе взглянул на Сириуса:

– Я не сошел с ума. И не переутомился. Вы же сами сказали мне остаться в Министерстве и наблюдать – ну, так я это и делал. Только вот Люциус Малфой превратил мой стол в черепаху.

– Почему в черепаху? – спросил Сириус.

– А почему бы и нет? – поинтересовался Перси.

– Тоже верно, – согласился Люпин.

Перси указал рукой в сторону дальней двери:

– Кстати, он отправился туда.

– Кто – черепаха?

– Френсис Паркинсон.

– Спасибо, Перси, – Сириус хлопнул рыжеволосого юношу по плечу.

– Нет проблем, – махнул рукой Перси.

Сириус рванул вперед, волоча за собой Люпина. на двери красовалась табличка: Департамент Контроля за Заклятьями Памяти.

– Как думаешь, что он тут делает? – поинтересовался Люпин.

Сириус пожал плечами и толкнул дверь, за которой оказался типичный министерский кабинет: столы, стулья, плавающий в воздухе тубус для свитков, куча пустых чернильниц, ожидающих, когда домашние эльфы снова их наполнят. Между столами скользили люди в темных мантиях – Сириус некоторых узнал. И это ему сильно не понравилось.

В центре комнаты в черной мантии красовался серебристоголовый Люциус Малфой. Он говорил с лысым крепышом – волшебником с круглым лицом и поросячьим носом, в ком Сириус немедленно опознал свежеизбранного министра Френсиса Паркинсона.

– То есть ты хочешь сказать, что драконьи гончие не смогли напасть на её след, Паркинсон? Я-то думал, мы знаем все безопасные дома в Британии…

Он осекся, словно почувствовав присутствие Сириуса, и развернулся. Их взгляды скрестились, и Люциус улыбнулся, продемонстрировав острые собачьи зубы.

– Малфой, мне нужно с тобой поговорить, – произнес Сириус.

– А, Сириус Блэк, – на лице Люциуса появилась холодная улыбка. – Как я предполагаю, пришел, чтобы доставить мне головную боль.

– Знаешь, от головной боли есть великолепное средство, – ответил Сириус. – Гильотина.

– Я не думаю… – зарокотал Френсис Паркинсон, но Люциус заткнул его взмахом руки.

– Френсис, все прекрасно. Мы с Блэком… старые приятели, – со скучающим видом Люциус прислонился к ближайшему столу. – Я так полагаю, ты насчет оспаривания прав на усыновление, да? Увы – пока не назначена дата слушаний, мой поверенный запретил мне обсуждать это с тобой. Как жаль. Может, вместо этого побеседуем о погоде?

– Я здесь не по этому вопросу, – возразил Сириус. – Я насчет пропавшего без вести Рона Уизли.

Министр Паркинсон вздрогнул и потемнел лицом.

– Что – Уизли вдруг потеряли своего щенка? – поинтересовался он. – с чего бы они решили об этом сообщать?

Сириус стиснул зубы.

– Он пропал со времени субботнего приема, – заговорил Люпин. – Его выбросило вместе со всеми остальными, вот только обратно он не вернулся.

– А может, все дело в том, что он просто не хочет возвращаться домой? Тут у нас есть еще один Уизли – всё мотается по коридорам, и не хочет отправиться восвояси ни под каким видом. Может, эти Уизли бьют своих детей?

– Перси здесь потому, что он здесь работает, – возразил Люпин. – А Рон – он еще ребенок, возможно, он потерялся, возможно, он ранен, не может вернуться домой… Министерство выставило бы себя не в лучшем свете, не сделай оно ничего для его поисков.

– Нет-нет, – возразил Люциус. – Только не это, – он злобно усмехнулся и уселся на угол стола, сложив руки, – такие же, как и руки его сына: изящные, аккуратные, с длинными пальцами, куда более красивые, чем могли пожелать их обладатели – на колене. – Ладно, Блэк. Ты же умный человек. Просто исключительный в некотором смысле. И можешь зрить в корень.

– Представляешь: я себе это каждый день повторяю. Признаюсь, от кого-то другого подобное звучит куда как приятнее

Люциус проигнорировал этот пассаж.

– Мы все видели, что произошло на приёме. Осмелюсь заметить, что подростки всегда останутся подростками. Однако после всего того, что наделал юный Уизли… – да-с, спал с любовницей своего лучшего друга… – прямо скажем, это никогда не являлось блестящей идеей, тем более, если твой лучший друг – Гарри Поттер, знаменитый и могущественный волшебник с экстраординарными способностями магида… И когда все твои проделки вытащены наружу самым публичным и унизительным образом… – скажи, ты бы не боялся вернуться домой?

– То есть ты предполагаешь, что Рон просто боится Гарри? – недоверчиво уточнил Сириус.

– Я не предполагаю, – подчеркнул Люциус, – я это говорю.

Пожиратели Смерти – Сириус прекрасно понимал, что это именно они, а не обычные министерские клерки – захихикали.

– Гарри Поттер неустойчивый и опасный, – по писанному выводил Люциус, – волшебный мир давно об этом знает, и лишь страх и упрямые управленцы связали нам руки и не дали ничего предпринять по этому поводу. Необходимо напомнить тебе, что в последний раз, когда магид стал отщепенцем, потребовалась целая команда боевых колдунов, чтобы решить эту проблему.

– Отщепенец? – взорвался Сириус. – Боевые колдуны? Гарри не обезумеет от ярости, потому что Рон – его лучший друг… нет, это просто до смешного нелепо: он прекрасно воспитанный мальчик, никогда не вел себя небрежно со своим даром…

– Возможно, – согласился Люциус, внимательно изучая свои ногти, – раньше просто не было повода. Существуют определенные вещи, которые могли бы все это запустить: ярость, например. Или мечта о возмездии. Или горе от … некоторого рода потери…

– Ублюдок, – вскипел Сириус, не в состоянии более удерживать себя. Желание перепрыгнуть через стол, и разбить самодовольную физиономию Люциуса Малфоя было непреодолимым. – Если ты думаешь…

– Довольно, – надменная маска Малфоя поблекла и за ней возникла ненависть – холодная и неподвижная, как Дурмштрангский ледник. – Ты идиот, что явился сюда, – тихо произнес он, и кольцо Пожирателей Смерти сжалось вокруг него. Их лица были такими же – холодными и решительными. – Ты, конечно, можешь прятаться за мощной магией или прикрываться более сильными друзьями, – всё равно они не всегда смогут тебя защитить, их покровительство не будет вечным. На твоем месте я бы сюда больше не приходил. Здесь не место ни тебе, Сириус Блэк, ни твоему дружку-оборотню.

В этот миг Люпин, хранивший безмолвие все это время, шагнул вперед и положил другу руку на плечо.

– Почему? – тихо спросил он у стоящего перед ним блондина. – Я не прошу объяснений, просто – почему? Ради чего все это? Что может значить для тебя этот мальчик – пусть он даже лучший друг Гарри Поттера? Он же просто ребенок…

В арктически-холодных глазах Люциуса что-то блеснуло.

– Рональд Уизли ровесник моего собственного сына, – ответил он, впервые взглянув прямо на Люпина. – И, как вы могли бы заметить, его тоже не пощадили. в войне нет невинных.

– А что – разве мы воюем? – резко спросил Люпин. – Я не заметил.

– Именно. И, кстати, к тому времени, когда вы, наконец, соизволите это заметить, вы уже проиграете.

* * *

Скрестив ноги, Гарри сидел на диване в гриффиндорской гостиной, вежливо-вопросительно глядя в камин.

– Так о чем ты хотел поговорить со мной, Сириус?

Тот улыбнулся крестнику.

– Понимаешь, дело касается Рона. Просто, раньше я тебе не говорил – понимаю, что сейчас у тебя это не самый любимый предмет для бесед, да и не хотел дёргать тебя понапрасну.

– Я… – по лицу Гарри промелькнули негодование и робость.

– Я всё знаю, – перебил его Сириус, – как и все – всё знают, Гарри. в другое время я бы не заикнулся об этом, но, к сожалению, это относится к теме разговора. Рон, – подчеркнул он, – до сих пор не вернулся домой.

Зеленые глаза Гарри расширились за очками.

– Не вернулся?

– Нет. Но его исчезновение надо держать в секрете: насколько я знаю, Артур с Молли даже не стали говорить об этом Джинни. Днем я был в Министерстве и говорил с Люциусом…

Гарри оскалился.

– Люциус, – выдохнул он, вложив в простое трехсложное имя всю месть и ярость мира. – Почему с ним?

– Это же было его Ураганное Заклятье, – пояснил Сириус. – Кроме того, он занимает высокий пост в Министерстве – в настоящее время, конечно. по его личному мнению, – Сириус напрягся, – Рон просто сбежал. Во Францию или куда еще – словом, какой-то бред. Он говорит, что Рон боится с тобой встречаться после того, что натворил, а еще он сказал, что…

Сириус чувствовал, что язык не поворачивается продолжить, однако Гарри, казалось, был рад ему помочь:

– Он сказал, что Рон боится меня, – холодным тоном подхватил он, – потому что я великий Гарри Поттер, я неустойчив и опасен – и всё такое.

– Именно так, – согласился Сириус. – не то, чтобы Люциус – образец психического здоровья, но сегодня мне показалось не слишком удачной идеей указывать ему на сей факт. Определенно – что-то происходит. Если что-то случилось с Роном, – почему они это скрывают? Они что-то от него хотят? Или пытаются добраться до тебя?..

– Тогда почему нет посланий с условиями его возвращения? – спросил Гарри с остекленевшими от напряжения глазами. – Предложения заплатить выкуп или послать по почте отрубленные руки-ноги?

– Точно. Подумай, Гарри. Ведь ты последний видел Рона…

– Так же, как и вы – на приёме…

Сириус вздохнул:

– Вот черт, может, он и, правда, сбежал?

Глаза Гарри полыхнули:

– Нет. Он бы так не поступил, он не боится меня. на вечеринке, когда Драко всё высказал ему, он все это принял – все брошенные ему в лицо слова. Он не сопротивлялся, не рвался в драку. Он знал, что был неправ, он хотел дать мне понять это … нет, он бы не стал сбегать.

Сириус устремил на крестника взгляд прищуренных глаз, Гарри поднял на него глаза – решительные, зеленые, с залегшими под ними синими тенями.

– Ты скучаешь по Рону? – спросил Сириус.

– Постоянно, – Гарри ответил таким тоном, что Сириус тут же понял, что продолжение расспросов в этом русле более чем не приветствуется.

– А Люциус… – он ничего не рассказал вам про Рона?

Гарри покачал головой:

– Я ничего такого не помню. После того, как он всех расшвырял, у меня все немного помутилось. Отчетливо помню только тот момент, когда мы уже на башне.

Сириус недоуменно замер. Перед глазами появилась отчетливая картинка: привалившийся к стене Перси, указывающий в сторону отдела, где находился Люциус: Департамент Контроля за Заклятьями Памяти. Сириус прищурился:

– То есть от момента Ураганного Заклятья до башни ты ничего не помнишь?

– Я как-то не думал об этом, но – не помню, – покачал головой Гарри.

Сириус затаил дыхание:

– А Драко?

– Если что и произошло, он со мной этим не поделился.

– Ты сейчас можешь с ним связаться? Я с ним тоже хочу поговорить.

Гарри мрачно кивнул:

– О*кей.

Мгновение Сириус ждал, что он поднимется и пойдет за Драко, прежде чем его осенило, что Гарри вовсе не обязательно это делать. Он увидел, как глаза крестника померкли и расфокусировались, руки разжались и расслабленно легли на коленях. Он видел, как в основании шеи Гарри быстро пульсирует жилка, видел напряженную энергию худых рук и упрямого подбородка. Внутри Гарри появился какой-то стальной стержень – в последнее время это стало очевидным, и Сириус был рад этому – Джеймс, на которого Гарри был так похож, ничем подобным не обладал. Конечно, он был смел и отчаян по необходимости, однако, в нём не было безжалостности в достижении поставленной цели. Сириус удивился тому, что теперь это было у Гарри. Если нужно было быть жестоким – он становился таким.

Глаза Гарри снова прояснились, тёмные ресницы опустились.

– Он тут.

– Хорошо, – помедлив, Сириус начал с вопроса, ответ на который вряд ли можно было получить:

– Как он? в смысле бодрости духа, а не здоровья – о самочувствии меня оповещает мадам Помфри.

Зелёные глаза блеснули, Гарри ответил ровным голосом.

– Ну, я думаю, его уже мутит от лазарета и необходимости в нём находиться. Я уверен, он мечтает, чтобы Снейп поторопился с изготовлением противоядия. Но с ним всё в порядке.

– В порядке?

– В порядке, – ровным голосом повторил Гарри. – Думаю, он устал от дурацких вопросов о его самочувствии, и, тем не менее, он в порядке.

Раньше, чем Сириус смог продолжить, портрет отодвинулся, и предмет обсуждения вошел в гостиную. Сириус не знал, чего ожидать, Драко же выглядел, как всегда: ну, может, разве что чуть тоньше и чуть более устало. Красный свитер мешковато висел на нем, а пламя камина окрашивало его глаза в цвет дымного золота. Кивнув Сириусу, он подошел и присел рядом с Гарри – тот слегка подвинулся в сторону, даже не взглянув на него. Сириус прокашлялся, испытывая необъяснимое беспокойство, когда две пары глаз – серые и зеленые – уставились на него с вежливым вопросом.

– Гарри уже объяснил мне, о чем вы тут беседовали, – с готовностью начал Драко. – Я тоже не помню, как очутился наверху. Я, было, думал, что дело во мне, – очевидно, это не так.

– А вы с Гарри об этом не говорили?

– Сложновато беседовать о том, чего ты не помнишь, – любезно заметил Драко.

– Вы-то сами как думаете, что могло произойти?

Скрестив ноги, Драко облокотился о колени.

– Думаю, отец применил к нам Заклятье Памяти, – спокойно предположил Драко. – Видимо, было что-то такое, что мы не должны были вспоминать. Он всегда практиковал эти заклятья, да еще и сам создал несколько – из тех, которые нельзя ни обнаружить, ни снять. Я так полагаю, нам об этом не узнать, но…

– Ты думаешь, тут есть какая-то связь с Роном? – перебил его Гарри.

– Я? – Драко поколебался. – Думаю, еще как. в том смысле – ведь его тогда все видели в последний раз?

Оцепенев от напряжения, Гарри стиснул руки вокруг колен.

– Ненавижу твоего отца, – пробормотал он, уставясь на носки своих ботинок. – Я ненавижу твоего ублюдочного, долбаного отца.

Драко вздрогнул и покосился на Гарри – в его на миг распахнувшихся глазах Сириус увидел такую беззаветную и решительную преданность, что застарелые воспоминания вернулись и встали у него перед глазами. Гарри повернулся к Драко – и лицо у того снова стало совершенно непроницаемым, словно защитные барьеры встали на свои места.

– Прости, – произнес Драко.

– Ты не виноват, – ответил Гарри без особых эмоций, ровным, мертвым голосом. – Я просто чувствую себя дураком.

– Вы же не могли об этом знать.

– Я должен был догадаться, – отрезал Гарри. – Я просто не захотел об этом думать. Когда мы вернулись сюда, когда я поднялся к себе в спальню… Я нашел что-то на своей кровати – что-то, похожее на подарок. Пошарив в кармане джинсов, он продемонстрировал лежащее на ладони нечто, напоминающее сломанную игрушку. Присмотревшись, Сириус оторопело опознал в этом шахматную фигурку. Коня, сделанного из зеленого камня и расколотого пополам. – Я подумал… – голос Гарри дрогнул. – Я подумал, что фигурка – от отца Драко. Я подумал, это что-то вроде намека на то, что я свой ход сделал, теперь его очередь. И он, таким образом, демонстрирует мне, что он совершил. Только вот теперь я думаю, что ни ко мне, ни к Драко это не имеет никакого отношения…

Глаза Драко метнулись от фигурки к Гарри:

– Ты не сказал мне…

– Нет, – кивнул Гарри. – Прости. Я подумал, что это неважно… Она принадлежала твоему отцу?

Драко, нахмурившись, взглянул на фигурку.

– Выглядит как-то знакомо, однако я не помню, где я видел ее раньше.

Гарри умоляюще взглянул на крестного:

– Сириус…

Сириус вздохнул:

– Дайте-ка мне ее… – он потянулся из камина за фигуркой, сделанной из дорогого, гладкого и тяжелого мрамора. Она была разрезана напополам – ровно, словно ножом. – Похоже на скрытую насмешку… Ее мог послать Люциус, или один из Пожирателей Смерти, или…