Текст книги "Трилогия о Драко: Draco Dormiens, Draco Sinister, Draco Veritas"
Автор книги: Кассандра Клэр
сообщить о нарушении
Текущая страница: 113 (всего у книги 157 страниц)
Но не её.
А ведь она всегда оправдывалась именно тем, что он просто не способен полюбить, – и вот, теперь она точно знала, что это не так. Они изуродовали его собственной гуманностью, они испакостили её прекрасного ледяного принца, – теперь он стал таким же, как и они, таким же, как и все остальные. Да, и к тому же – он не хотел её. Она больше не верила ни в него, ни в свой факультет – она больше не верила в то, что совсем недавно казалось ей важным.
Все, что лежало в основе её взглядов и убеждений, враз рассыпалось пылью. И пыль эта была бледно-зеленой – цвета глаз Гарри Поттера.
Блез полуприкрыла глаза, но её задумчивость продлилась не долго. Кто-то с криком ломился в дверь ванной комнаты. Блез поднялась и, заправив за уши волосы, открыла дверь.
Миллисент Буллстроуд, одетая в юбку-хула и бюстгальтер из половинок кокосовых орехов, ввалилась в ванную, сжимая бутылку Архенского вина.
– Блез, – простонала она, валясь на холодный мраморный пол, – меня сейчас стошнит…
Губы Блез дрогнули в насмешливой улыбке.
– Давай-давай, это только украсит эту кошмарную ванную.
Она перешагнула через Миллисент и присоединилась к остальным слизеринцам, развлекающимся на вечеринке.
* * *
– Джинни, – наконец произнес Симус, и она снова вздрогнула: голос, такой тихий, такой знакомый, с этим ирландским акцентом… – сейчас он показался ей совершенно чужим. – Здорово, что мы снова увиделись?
Джинни инстинктивно подалась назад и нервным жестом нащупала браслет.
– Симус, мы же виделись с тобой днем…
– Правда? – его улыбка стала шире, наполнилась каким-то непонятным весельем. – А у меня такое ощущение, будто это случилось полвека назад.
Она смотрела, как он идет к ней через комнату. у неё в голове все шло кругом: он на неё сердится? Он пьян? Нет, она не могла себе представить, чтобы Симус напился.
– А мне показалось, что ты вечером собирался домой… Ты не опоздаешь на поезд?
– Спешишь отделаться от меня? – теперь он стоял прямо перед ней, и ей пришлось запрокинуть голову, чтобы смотреть на него, но тут, испугав её своей стремительностью, он буквально рухнул на колени рядом с ней, их лица теперь находились на одном уровне. – Впрочем, теперь это неважно.
– Симус… – она сама услышала неуверенность в своем голосе. Волоски у неё на руках и затылке встали дыбом.
– Все в порядке, – в его голосе была странная нежность. Вернеё, что-то, внешне напоминающеё нежность, но ею вовсе не являющееся. Она знала этот тон, но не могла понять, откуда. Вытянув руку, он нежно коснулся её волос на виске.
И на это легкое прикосновение её кожа взорвалась мурашками. Её глаза в изумлении распахнулись сами собой – она никогда так не реагировала на прикосновения Симуса. Никогда.
– Всё в порядке, – тем же самым странным тоном повторил он, и губы его дрогнули в пренебрежительной усмешке. – Я просто хотел попрощаться с тобой. Ты не поскупишься на прощальные слова для меня, а, Джинни?
От его руки у неё мерзла половина лица.
– Зачем ты продолжаешь звать меня по имени?
Его пальцы соскользнули с её лица, двинулись вдоль плеча.
– Возможно… Джинни, дорогая, – тихо сказал он, – возможно, ты вовсе не такая чувствительная, как могла бы быть… – он стиснул её руку. – Поди сюда… – и он резко дернул её к себе. Застигнутая врасплох, она почти упала на него – он только того и ждал, легко подхватив её в свои объятия и прижав к себе, как страстный возлюбленный. Но голос, шепчущий ей на ухо эти слова, был таким же холодным и безжизненным:
– Ты искала меня. Все эти годы я помнил тебя. Ты ускользнула от меня. Ты единственная, кому это удалось, – он еще сильнее прижал её к себе и ущипнул уголок её губ. Это был не поцелуй, это был укус. Она почувствовала металлический привкус во рту. Но не попыталась отстраниться или вырваться. – Я поклялся себе, что пролью твою кровь, и теперь я знаю её вкус, – прошипел он ей на ухо, облизываясь. – Вкус твоей чистой волшебной крови.
Джинни не шелохнулась. в ушах у неё жужжало, ей казалось, что сейчас она рухнет без чувств. И еще, ей было страшно, – но страх этот словно стоял за стеклянной стеной и всё, что она чувствовала сейчас – это его цепкую хватку на своих плечах и биение его сердца почти у себя в груди.
– Том, – произнесла она. – Ты – Том.
– Кто же еще? – в этом был смысл, если не обращать внимания на безумство самой ситуации.
– Ты собираешься убить меня, – у неё не было сил даже на то, чтобы это прозвучало, как вопрос.
Он замер на миг. Он был Симусом – то же легкое мускулистое тело и руки, тот же кукурузный шелк волос, пахнущий мылом и мальчишкой. Но мягкий голос под этим акцентом был голосом Тома. И его глаза были тоже глазами Тома – глаза, наводящие на воспоминания о котлах, полных извивающихся змей.
– Да, – кивнул он. – Ведь ты не покинешь меня, правда? не покинешь, после стольких-то лет ожидания?
– Нет, я не покину тебя, Том.
Она почувствовала щекой, что он улыбнулся.
– Хорошо, – он стиснул её запястье и начал пригибать её к полу, пока она не легла на спину. Он присел над ней, распластанной на холодных камнях, отделённых от неё только тонкой ночной рубашкой. Рука заныла под его пальцами, заклятья на браслете впились в кожу. Он был левшой. в отличие от Симуса. И сейчас, глядя ему в лицо, она за чертами Симуса видела лицо Тома: глаза, наполненные синими чернилами, узкий, словно бритвенный, разрез рта… И за синими глазами Симуса был Том – умный, переполненный ядом, скользкий, как черная стеклянная стена, – единственной лазейкой, слабостью его было высокомерие. Он без оглядки верил в её готовность лечь и умереть ради него – только потому, что он просил об этом, только потому, что он был Томом, и все всегда выполняли его желания.
– Огонь, – произнесла она. – Горячо. Мы слишком близко к огню.
– Это ненадолго, – ответил он, улыбнувшись ртом Симуса. Золотистые волосы упали ему на глаза, когда он навис над ней. Он провел костяшками пальцев правой руки вдоль её ключиц, вдоль воротника – он словно восхищался стеклянной статуэткой, которую собрался разбить. – А ты сговорчивая… За это я убью тебя быстро.
– Как ты попал сюда, Том? Как ты добрался до меня?
– Это ты вызвала меня, – ответил он, по-хозяйски поглаживая её. – Твои слезы и моя кровь. Симпатическая магия, припоминаешь? Именно об этом мы и говорили, когда ты много лет назад шпионила за нами. Ты ужасно скучала по мне, Джинни. Ты хотела, чтобы я вернулся обратно… – его рука нырнула за ворот её рубашки, и Джинни, яростно впившись в свою губу, с трудом сдержала неуемное желание отпрянуть от него. – Правда? – прошипел он.
– Всегда, – подтвердила она.
– Ты говорила мне, что никогда еще не целовалась с мальчиками… – ленивая улыбка появилась на его губах. – Это всё ещё соответствует действительности?
– Никогда… никто не имеет значения. Том…
Он уже нагнулся к ней, его губы скользнули вдоль её щеки, подбородка – к губам. Это напоминало прикосновения горящих крыльев бабочки – легких, опаляющих. Его губы прильнули к её рту – она почувствовала на них вкус собственной крови. Она выгнулась под ним, её плечи расслабились и опали, – он узнал этот жест подчинения, в его глазах появилось тёмное веселье.
Он подался назад, выпустив её запястье, его руки двинулись к её плечам, чтобы положить её поудобнеё, и, лишь только он сделал это, как она вытянула руку, сунув её в самое сердце огня. Боль пронзила её истошным криком, но это не имело значения: самым главным было то, что заколдованный браслет на запястье оказался в пламени, и все заклятья были в миг активированы.
Это было подобно взрыву. Нескольким взрывам. Сила мощных, разом активированных заклинаний, раскидала их в разные стороны, отшвырнула в сторону Тома, перекувырнула Джинни. Яркие разноцветные огни заплясали в комнате, придав всему вокруг карнавальный вид. Что-то зазвенело, откуда-то донеслась нестройная, режущая ухо музыка, почти оглушив её. Воздух наполнился летающими предметами: птицы, тарелки, мебель, серебряные стрелы… – пытаясь уползти, Джинни видела, как Том старается устоять на ногах – но боль в руке была так сильна… и что-то черное метнулось к ней из камина. Голова взорвалась болью, и свет померк перед её глазами.
* * *
– Это пахнет, как грязь, – Драко мрачно смотрел на стакан с мутной жидкостью, который мадам Помфри поставила на его тумбочку.
Благословенное утреннее солнце заглядывало сквозь полуоткрытые окна, золотя волосы Драко и украшая искорками стакан, – хотя, возможно, дело было просто в том, что сегодняшним утром Гермионе всё казалось чудесным.
Она зевнула и потерла кулаками глаза.
– Да, ужасно. Выпей.
Драко взял стакан и вздохнул.
– Конечно, я понимаю, было бы чересчур – надеяться, что противоядие на вкус будет как ChateauHauteBrion урожая 1982 года.
– Слушай, какой же ты испорченный, даже не знаю – удивляться этому или ужасаться.
– Знаешь, – неожиданно заметил Драко. – Мне кажется, мадам Помфри на меня запала.
– Что? – вытаращила глаза Гермиона.
– Точно-точно. Она продолжает делать мне перевязки на те места, которые вовсе в перевязках не нуждаются. Бедная женщина обезумела от страсти. Но никто не посмеет обвинить её…
– Драко, это просто очевидная попытка отвлечь меня. Пей свое противоядие.
– Оно невкусное, – жалобно пискнул он, печально сгорбившись.
– Ты даже не попробовал.
– Оно подозрительно пахнет и по виду напоминает грязь.
Гермиона поднялась на ноги.
– Драко Малфой, – начала она вкрадчивым, тихим голосом, не предвещающим ничего хорошего, – я сегодня с трех утра беседовала с профессором Снейпом о твоем противоядии. Я совершенно точно знаю, как часто ты должен принимать его, и что случится, если ты этого делать не будешь. И еще – я ужасно устала и здорово раздражена. И если ты не примешь противоядие прямо сейчас, Я ПОДКАРАУЛЮ ТЕБЯ И ПОБРЕЮ НАЛЫСО! ЯСНО?
Гермиона выдохнула и скрестила руки на груди. К её величайшему разочарованию и раздражению Драко расхохотался.
– Ты такая классная, когда бесишься.
– Только позаигрывай со мной – и я вылью бутылку Костероста тебе на голову. Поглядим, каким классным будешь ты, когда твоя голова раздуется, как надувной мячик.
– Мне и так кое-кто говорит, что она у меня уже распухла, – возразил Драко, поднося стакан ко рту.
Гермиона подавила улыбку.
– Молчи. И, пожалуйста, пей свое противоядие.
К её удивлению он и впрямь осушил стакан и, откинув его в сторону и обхватив руками живот, простонал:
– Фу…
Гермиона потянулась за стаканом, сочувственно погладив Драко по голове. Волосы у него были мягкие и шелковистые, они так и льнули к пальцам.
– Противно, да? – спросила она.
Он распрямился. Его лицо было перекошено, губы сжаты, как от боли, но голос, как всегда, был легким и спокойным.
– На вкус напоминает корицу с сахаром. Если ими посыпать старый башмак и добавить баночку бубонтюберовского гноя. И как часто я должен это принимать?
– Три раза в день.
Драко застонал и в трагической позе растянулся на подушках. Гермиона постаралась не обращать внимания на то, что когда он сделал это, рубашка задралась, обнажив его торс. Он здорово похудел – торчали ребра, пижамные брюки свободно болтались на бедрах. Она надеялась, что это частичное противоядие остановит резкую потерю веса, а за это время, глядишь, будет найдено и настоящее противоядие.
– Жжется, – раздраженно сообщил он. – у меня, вообще, низкий болевой порог. Наверное, даже вовсе нет никакого порога – сразу маленькая, но мило украшенная прихожая.
Гермиона, решив, что терпимость тут не поможет, скорчила в ответ рожу:
– Если тебе становится лучше, когда ты корчишься и жалуешься, – корчись и жалуйся в полное свое удовольствие. Но если я узнаю, что ты не принимаешь противоядие, я тебя убью.
Драко перевернулся на живот и миролюбиво усмехнулся:
– Это объяснение представляет собой логическую ошибку.
– Я переживу. И перестань хлопать ресницами – этот жалобный щенячий вид действует только на Гарри. Снейп сказал, что ты встанешь – значит, ты встанешь. на ноги.
– А я-то думал, что ты пришла сюда, чтобы внести чудесную женственную нотку во все эти мероприятия и процедуры, – горестно пожаловался Драко. – Гладить мой горячий лоб, прикладывать ко лбу влажные тряпочки…
– Снейп сказал, что противоядие подействует быстрее, если ты будешь двигаться, и кровь будет живее бегать по твоим жилам, – перебила его Гермиона. – Так что давай, поднимайся, Драко, или же мой чудесный женственный ботинок сейчас войдет в контакт с…
– Как всегда, ссора… понятно, – заметил почти бесшумно возникший в изножии кровати Снейп. – Мисс Грейнджер, он принял противоядие?
– Да, – кивнула Гермиона, мельком удивившись забавности этой ситуации: они со Снейпом союзники. – Поныл немного, но выпил.
– Сядь, Драко, – велел Снейп, – и дай мне взглянуть на тебя.
Слегка удивленный, Драко свесил ноги с кровати и сел. Гермиона присмотрелась к нему – может, он уже стал выглядеть лучше? Пожалуй, ничего не изменилось – ну, разве что щеки стали порумянеё, но на это могли быть и другие причины.
Снейп наклонился над Драко, словно изучая, что же выросло в чашке Петри. Наконец, он удовлетворенно откинулся, сложив руки.
– Будут наблюдаться побочные эффекты, – сообщил он.
– Я и не думаю, что это случайно окажется способность дирижировать французскую оперетту, – несколько печально заметил Драко.
– Нет, – отрезал Снейп. Гермиона удивилась такому поведению Драко: Снейп обладал куда меньшим чувством юмора, чем Вольдеморт, который, согласно различным сведениям, мог иногда злобно покудахтать. – Ты должен быть очень осторожным, Драко. Пока я занимаюсь восстановлением твоей физической деятельности, ты должен быть очень аккуратен с деятельностью психической. Прошу тебя – сведи к минимуму всё своё волшебство. Противоядие будет мешать проявлению твоих магических способностей, особенно дару магида. Я бы предпочел, чтобы ты вовсе не занимался магией без палочки. Что касается телепатии…
Драко резко вскинул голову.
– Я не смог дотянуться до Гарри вчера вечером. Я пытался…
– Так перестань пытаться, – перебил его Снейп, но что-то вспыхнуло у него в глазах, и Гермиона по непонятной ей самой причине вдруг ощутила болезненный ледяной укол паники. – Я не вижу смысла растрачивать твою энергию, чтобы стараться пообщаться с Поттером, который, несомненно, всё ещё спит у себя в общежитии. Ты должен сосредоточиться на том, чтобы сохранить свои силы…
– Спасибо, профессор, – ответил Драко. – Я очень ценю вашу заботу.
– Да, и сходите пройдитесь. Сегодня весьма приятное утро.
Драко с Гермионой взглянули на него с удивлением – они отродясь не слыхали от Снейпа слова «приятное», у Гермионы даже мелькнула мысль – а не случилось ли с ним чего-нибудь: казалось, он всеми силами пытается отвлечь Драко…
Фыркнув и, тем самым прервав её раздумья, Снейп унесся в вихре чёрной мантии.
Драко поднялся на ноги.
– Ты не задернешь занавески, а? – попросил он, скидывая с себя пижамную рубашку.
Гермиона охнула и отступила, поспешно задёргивая занавески, однако образ Драко – без рубахи, с расстегнутыми пижамными штанами – он намертво впечатался в её память.
Он болен, – тут же напомнила она себе. Несомненно, это все из-за того, что в её разуме беспокойство и настоятельное желание позаботиться о нём смешались в какое-то странное и неправильное чувство…
Из-за занавески, одергивая поверх черных штанов свой белый свитер, возник Драко.
– Мне нужна расческа, – пробормотал он, – никак не могу её найти…
– Мы же собираемся пойти разбудить Гарри, правда? Попросишь у него.
– А что – у него есть расческа?
Гермиона показала Драко язык.
– Мне кажется, у тебя и без того с волосами все в порядке.
Она и, правда, так думала: волосы выглядели слегка взъерошенными. Она была уверена, что эта взъерошенность расстраивает Драко.
– Ты сам расскажешь Гарри или я? Он будет так счастлив.
– Значит, считаешь, что с моей прической все в порядке?… О, уверен, он будет сражен наповал.
– Да я о противоядии, дурачок! Или ты… Ты уже говорил с ним?
– Нет, – покачал головой Драко. в глазах его застыло легкое беспокойство. – Я не мог дотянуться до него с того момента, как проснулся утром. Может, он спит? Я, вроде бы, помню, что он был тут вчера ночью… Ты видела его?
– Нет, я думала, он помогает Снейпу.
– Ну, может, мне это приснилось, – пожал плечами Драко. – Да, ладно. Думаю, ему захочется узнать новости, – по его губам промелькнула улыбка, настоящая, но такая мимолетная, словно он тут же спрятал её. – Он ведь будет счастлив, правда?
Гермиона потом не раз вспоминала эту улыбку, гадая, увидит ли она когда-нибудь снова Драко улыбающимся.
– Ну, конечно, будет, – кивнула она. – Ты совершеннейший идиот.
– Ты посмотри, кого ты называешь идиотом, Грейнджер.
– Ладно, Малфой. Пошли.
* * *
За окнами поезда мелькал мирный пейзаж. Горы уступили место холмам, холмы – равнине, утыканной местами деревьями и маленькими городишками. Снег уже сошел, хотя лед ещё поблескивал на оконных решетках и ветвях деревьев.
Гарри смотрел в окно скорого поезда, отправившегося в путь из Хогсмида, и старался не думать. Его самого удивляло, что он так долго бодрствует. Он растянулся на холодном сиденье, подложив рюкзак под голову, пытаясь заснуть, но, вместо этого, всё таращился и таращился в окно. Наверное, это из-за того, что в вагоне было холодно. И ещё его беспокоил шрам на руке – он ныл так, словно был свежим; опустив глаза к ладони, он не удивился бы, если бы увидел кровь, – но нет, рука была чистой и выглядела совершенно обычно.
Шрам перерезал все эти знакомые линии и завитки на ладони… жаль, что он никогда не обращал внимания на такой раздел Прорицания, как Хиромантия…
Дверь в купе скользнула и отодвинулась – Гарри ожидал увидеть проводника или ведьму, развозящую закуски, но это был Рон.
«Нехорошо как-то получается…» – подумал Гарри.
Рон вошел и сел напротив. Сел и взглянул на Гарри – очень по-мальчишески, насторожено, словно готовый к обороне. Он был таким же, как раньше, – разве что чуть худее. Синие глаза и синие же тени под ними. Серый свитер грубой вязки, вельветовые штаны.
– Я просто подумал, что раньше ты никогда не ездил на поезде без меня. Правда?
– Верно, – согласился Гарри.
– Ну, и как?
Гарри снова взглянул в окно. Темнело, и на стекле появилось его собственное отражение. Бледное лицо, зеленые глаза, спутанная проволока черных волос. Никакого шрама. Никаких очков – на станции в Хогсмиде он наложил заклятье на свои глаза.
– Одиноко, – ответил он.
– Забавно, – откликнулся Рон. – Мне и в голову не могло прийти, что ты можешь чувствовать себя одиноким. Мне всегда казалось, что всё, что нужно, у тебя всегда под рукой. И все, кто угодно. Все хотят быть с тобой, смотреть на тебя, – я и представить не мог, что со всем этим вниманием ты можешь быть одинок. Я в том смысле, что герой не может быть одинок – иначе кто о нем узнает?
– Не стоит рассказывать об этом публике, – ответил Гарри. – Но я одинок. Когда на четвертом курсе ты перестал со мной разговаривать, половину всего этого срока меня снедало желание умереть. А вторую половину мне хотелось тебя убить. Но никто не хотел об этом слышать – это не из того, чем интересуются репортеры. Им интересны истории про моих погибших родителей, про то, с кем я встречаюсь, где покупаю свою одежду, какие у меня планы в отношении Вольдеморта…
– Хочу заметить, что ты не опроверг мои слова.
– Какие?
– Я назвал тебя героем. А ты не сказал – нет, это не так.
– Это же мой сон… в нем я могу говорить все, что мне нравится, – возразил Гарри. – Думаю, я могу сказать, что так оно и есть.
Рон откинулся на спинку сиденья, положив руки на колени. в действительности они, возможно, были бы наполнены шоколадными лягушками, картами для подрывного дурака, мешком лимонных долек – половина которых была бы тут же у Гарри на коленях… Но сейчас его руки были пусты.
– Это все из-за Малфоя. Забавно, что именно он научил тебя быть тем, кем ты в действительности являешься.
Гарри вспомнил Драко на вершине башни: «Это выбор для настоящего героя: твои друзья и все остальное». И он не возразил этому, не заспорил.
– Рон, а почему ты тут? не то, чтобы я не рад тебя видеть… Я о том, что я скучаю по тебе, но если ты видишься мне – на то есть какая-то причина… Особенно сейчас, когда мы больше не друзья…
– Может, твой разум тебе подсказывает, что ты должен послушать меня… не знаю, зачем, почему… Ведь ты никогда никого не слушал – в этом твоя проблема. Ведь ты никому не доверяешь по-настоящему. Вспомни Второе Задание. Ты думал спасти всех из озера, не веря, что Дамблдор не позволит утонуть студентам. Я бы сказал, что ты тупой, но все куда хуже – ты просто никому не веришь.
– А с чего бы я должен верить? Суди сам: тебе я верил, и вот что из этого вышло.
– Ты не верил мне по-настоящему. И Гермионе тоже никогда не доверял до конца. Взгляни, как ты прячешься от неё. Я думал, ты доверяешь Малфою, но подозреваю, что и это не так. не то, чтобы я волновался… Но то, что ты сделал, почти убьет его – ну, и пусть. Гермиона прочная, она выдержит. Но не Малфой.
Гарри прищурился.
– Так, значит, теперь ты – голос моей совести… А, я и не знал, что она звучит так… старомодно-викториански. Слушай, я знаю, что поступил правильно. Но это вовсе не значит, что у меня совсем нет сомнений. Все задают вопросы о том, как и что они сделали… Но и Малфой, и Гермиона не пропадут без меня.
Рон покачал головой.
– А тебе никогда не приходило в голову, каким образом тебе удается становиться столь необходимым для такого количества людей?
Гарри устало протер глаза.
– Нет, никогда.
Рон заулыбался – яркой, даже, где-то, нахальной улыбкой, – и стал совсем похож на себя. Наклонившись вперед, он потянулся и дернул Гарри за прядь волос – странным, удивительно нежным жестом.
– Просто вспомни: сначала ты был моим.
– Я делаю это ради тебя… – прошептал Гарри, но Рон уже начал исчезать, растворяться в воздухе – вот сквозь него уже видна спинка сиденья… и все остальное тоже начало расплываться: купе, темнеющее небо, окно – все пропало, как сгоревший в огне пергамент.
Громкий вопль выдернул Гарри из сна, он с трудом сел и понял, что шум у него в ушах – это Звуковые Чары, сообщающие о прибытии поезда на вокзал Кингс-Кросс.
Он был в Лондоне.
* * *
Гермиона не была готова к зрелищу, представшему перед ней и Драко, когда, пройдя через портрет, они вошли в гриффиндорскую гостиную. Там царил полный разгром. Мебель была перевернута. Пол засыпан странными предметами – от декоративных плиток до столовой посуды и битого стекла. Все вокруг было покрыто золой. Восточное окно выбито. в комнате было смертельно холодно.
А у камина, в разорванной одежде, широко разметав руки, лежала Джинни. Волосы закрывали её лицо.
От потрясения Гермиона едва не выронила палочку.
– Джинни…
Но Драко уже был рядом с ней; упав на колени, он удивительно нежным жестом убрал волосы с её лица и прикоснулся пальцами к шее.
– Она дышит, – произнес он, не сводя с неё глаз. – Нам нужно отнести её в лазарет. Помоги мне поднять её, Гермиона…
Но веки Джинни приподнялись, она закашлялась и открыла глаза.
– Нет… – прошептала она, – только не лазарет…
Гермиона подошла поближе. Теперь она видела, что на виске волосы Джинни слиплись от крови.
– Она ранена. Джинни, что случилось?
Драко бросил недоумевающий взгляд на окно:
– Кто-то забрался в него? Но как?
– Нет, – еле слышным шепотом ответила Джинни. – Симус… он выскочил в него.
– Симус?! – потрясенно переспросила Гермиона. – Так это он сделал?
Губы Драко сжались.
– Грязный ублюдок…
Джинни подняла руку и схватила его за рукав.
– Это не Симус… Это Том.
Драко и Гермиона с недоумением переглянулись поверх её головы.
– Что?
– Том, – повторила Джинни и закашлялась. – Моя рука… Больно… Я сожгла её.
– Она бредит, – быстро произнесла Гермиона. – Наверное, сотрясение. Надо отправить её к мадам Помфри – и чем быстрее, тем лучше.
Драко кивнул.
– Я понесу тебя, – сказал он Джинни. – Сможешь держаться за меня?
– Смогу, – ответила она и смежила веки. Обвив руками его шею, она позволила поднять себя, сдавленно вскрикнув от боли в обожженной руке.
– Но Том… – прошептала она. – Как же Том…
– Джинни, – терпеливо (во всяком случае, для Гермионы) повторил Драко. – Здесь больше никого нет.
– О…. – простонала Джинни, вложив в этот звук все отчаяние мира.
И до лазарета никто больше не проронил ни слова.
* * *
Дело шло к утру, но вечеринка у Пенси, отнюдь, не близилась к концу. Блез в поисках Пенси бродила по гигантской пещере солярия. Большинство студентов сгрудилось вокруг дымящегося чана с убойным коктейлем Поцелуй дементора – жидкости бирюзово-оранжевого цвета. Блез подумала, что он пахнет, как горный тролль, а на вкус, наверное, и того хуже.
Малькольм Бэддок отошел от остальных и, бросаяна неё плотоядные взгляды из-под полуопущенных ресниц, двинулся к ней. Блез с трудом подавила усталый вздох. Всякий интерес к Малькольму исчез в тот момент, когда она поняла, что, как она ни надеялась, ее заигрывание с ним ни капли не раздражает Драко.
– Блез, дорогая, – он протянул ей стакан с дымящейся бирюзовой жидкостью, – тебя ищет Пенси.
– Правда? – Блез приняла стакан, но даже не подумала поднести его ко рту. – Она не говорила, что ей нужно?
Малькольм пожал плечами.
– Нет. Ее отвлекли Крэбб с Гойлом, начавшие страстно танцевать – за неимением шеста – у колонны.
Блез уже это заметила. Да, не самое привлекательное зрелище.
– Так, и где же она сейчас? – невзначай выливая Поцелуй Дементора в ближайший горшок с папоротником, спросила Блез. Бедное растение мгновенно свернулось.
– Понятия не имею. Слушай, Блез, я тут подумал – может, пойдем отсюда и займемся сексом?
Блез нахмурилась.
– Это что – лень? Куда подевались старые добрые двусмысленные иносказания? Это даже не односмысленность – это полсмысленность…Ты мог бы встать посреди комнаты и заорать во все горло «Трахни меня, я в отчаянии?
– А что – помогло бы?
– Нет, – отрезала Блез.
Малькольм не ответил, потому что в этот момент Теренс Хиггс, размахивая руками, с истошным криком промчался мимо.
– Кто-нибудь, остановите меня! – вопил он, летя на совершенно сумасшедшей скорости. – Ради Бога, ради всего святого, остановите меня!
Он исчез за французскими застекленными дверями в конце холла, за ним мчались домашние эльфы.
Блез вопросительно приподняла брось
– Заколдованные ролики, – пояснил Малькольм.
На другом конце зала Эдриан Пьюси превратился в барсука, и остальные тут же начали его запихивать в розовую шелковую наволочку.
– Эта вечеринка ужасна, – заметила Блез.
Внутри наволочки Эдриан принял свои нормальные размеры – та раздулась и лопнула, клочья розового шелка разлетелись в разные стороны, а Эдриана стошнило в чашу для пунша.
– Ты просто злишься, что здесь нет Малфоя, – в голосе Малькольма зазвучали неожиданно резкие нотки. Опустив глаза, он меланхолично разглядывал напиток в своем стакане, периодически прихлебывая. – Словно бы он мог прийти… У него есть, чем заняться, вместо того, чтобы торчать тут с нами.
– Малфой? – повторила Блез. – на прошлой неделе ты называл его Драко.
– Это было до того, как я узнал, что он мерзкий любитель гриффиндорцев, – ноздри Малькольма раздулись. – Похоже, он так же труслив, как и надменен. Я совсем не удивлен, что он не пришел сегодня – он знает, что всех изменников – и его тоже – скоро поставят к стенке…
– Малькольм, твои фашистские склонности весьма эротичны, – заметила Блез. – Надеюсь, ты об этом знаешь.
Малькольму было нечего ответить.
– Все равно – в нем нет ничего особенного, – упрямо повторил он.
– Верно, – кивнула Блез.
– Я о том, что – его локоны, и изумительные очертания скул, которые позволяют потрясающе выглядеть, когда он, скучая, посасывает перо, вовсе не означают, что к нему требуется особый подход, – надулся Малькольм.
Блез приподняла бровь.
– Знаешь, после этой фразы твои желания видеть Драко у стены приобретают совершенно иное звучание.
Малькольм фыркнул.
– То есть, я так понимаю, ты не будешь со мной спать?
– Нет. Займись Пенси.
– Пенси? Да, она прошла через столько парней… кваффл отдыхает. Забудь.
– Сексист, – бросила Блез. – Будь она парнем, ты бы назвал ее счастливчиком.
– Будь она парнем, я бы…
– Не пытайся закончить свою фразу, а то пожалеешь, – оборвала его Блез. – Слушай, мне надо найти Пенси. Приятного тебе вечера. Кстати, если тебе действительно невыносимо одиноко, можешь пойти в ванную и постучать кокосами Миллисент.
– Что?
– Нескучной тебе ночи, Малькольм, – и Блез двинулась прочь.
* * *
– Нам нужен Гарри.
Драко, сжав губы, привалился к стене за дверями лазарета. Мадам Помфри выставила их обоих за порог. на том месте, где к его рубашке прикасалась голова Джинни, осталось кровавое пятно.
– Зачем? – спросила она.
Драко взглянул на нее с таким недоверием, словно она только что произнесла «и что это все так разнервничались из-за Вольдеморта, он же отличный парень».
– Из-за его всемирно известного рецепта малиновых бисквитиков, – ответил он. – Ты сама-то как думаешь? Слушай, тут определенно что-то происходит. Я не верю ни единому слову Джинни, сказанному ею мадам Помфри.
Гермиона вздохнула. в лазарете Джинни пришла в себя достаточно, чтобы сообщить мадам Помфри, что она сама сунула заколдованный браслет в камин, и все заклинания разом активировались, результатом чего и стала полностью разрушенная комната. Она не упомянула ни о Симусе, ни – слава Богу – о Томе.
– Я ей все равно не верю, – произнесла Гермиона. – И я не представляю, чего ты ждешь от Гарри.
– Ну, я не знаю, может, он… поговорит с ней. Мне кажется, она не захочет говорить со мной – особенно после вчерашнего.
– Ты про ту бессмысленную жестокость, что устроил вчера в гостиной?
– Это только тебе так кажется, – пожал плечами Драко. – Гарантирую, я никогда не веду себя жестоко просто так.
– Но ты был жесток.
– На то были причины.
Гермиона криво усмехнулась:
– Драко, ей-богу…
– Ты глумишься надо мной? – на губах Драко появилась обезоруживающая усмешка, заставившая ее забыть все, что она хотела сказать. – О, я впечатлен. в последние дни не так легко увидеть настоящую насмешку…
Гермиона почувствовала, что краснеет.
– Не уклоняйся от темы.
Приподняв бровь, он окатил ее холодным, как ледяная вода, взглядом и пожал плечами.
– Это нечестно. Нам не нужна лишняя нервотрепка – моя чаша терпения и так уже переполнена.
– Не уверена, что Джинни захочет поговорить с Гарри, – заметила Гермиона. – Вчера она назвала его склеротичным идиотом.
Драко фыркнул
– Правда? с ума сойти. Как жаль, что я это пропустил, – я должен был увидеть его лицо, – он опустил взгляд к часам, и Гермиона постаралась не заметить, что ремешок свободно болтается на его запястье. – Слушай, он уже должен встать. Есть ли причины, по которым ты не хочешь, чтобы я пошел к нему?
