Текст книги "Трилогия о Драко: Draco Dormiens, Draco Sinister, Draco Veritas"

Автор книги: Кассандра Клэр

сообщить о нарушении

Текущая страница: 133 (всего у книги 157 страниц)

Присев около Гарри, она нежно коснулась синяка на щеке, просто хотела поправить волосы и уйти, но в этот миг, веки медленно поднялись, и на неё взглянули полные усталости зелёные глаза.

Юный, усталый, с перемазанным лицом и тёмными кругами под глазами, он чуть удивлённо взглянул на неё:

– С тобой всё хорошо?

– Да, – шепнула она в ответ, – а вы когда уснули?

– Часа два-три назад, – подавляя зевок, откликнулся Гарри. – Я заснул, потом проснулся… Слушал дождь… Я рад, что ты вернулась, – он чуть недоверчиво улыбнулся. Ей была знакома эта улыбка: так Рон улыбался ей в начале шестого курса, уже после того, как они расстались. Скорее, это было унылое признание, что жизнь не всегда такова, как нам бы хотелось.

Она попыталась угадать, о чём Гарри думал, сидя здесь, – у него был такой ошарашенный вид, словно он потерял что-то удивительно важное, и сейчас пытался вспомнить, где же он видел это в последний раз.

– Я очень ценю то, что ты пыталась сделать. Даже если так ничего и не вышло…

– Не вышло? – Гермиона старалась удержать рвущееся наружу удивление. – Гарри… Пойдём в гостиную, если хочешь, мы можем там поговорить.

– Не могу, – ответил он, указав глазами на Драко. Гермиона взглянула и поняла, в чём дело: сначала, когда она вошла, ей показалось, что юноши склонились друг к другу, но теперь было видно, что это всего лишь игра света и тени. Драко отклонился прочь, уткнувшись в свою руку. Но его другая рука накрепко вцепилась в край плащаГарри, так что тот не мог ни встать, ни даже шелохнуться, чтобы не разбудить второго юношу.

– Я думала, ты сказал, что вы не помирились…

– Так и есть. Он сказал, что не желает со мной больше разговаривать, а потом сел и уснул. Я попытался встать, но он вцепился в мой плащ. Я думал, он проснулся… Но он спал – похоже, он жутко устал, если уснул в такой позе…

– Он почти не спал в последнее время, – тихо пояснила Гермиона.

– Ладно, – прошептал Гарри, – я посижу, ничего страшного…

Гермиона перевела взгляд с Гарри на Драко: даже спящий, тот выбрал изящную позу, волосы взъерошились именно так, как надо, а изгиб руки был совершенен. Гарри – тот всегда спал, разметавшись, словно его кто-то швырнул… Драко обладал обаянием и физической красотой, но Гарри – для неё – был всегда самым прекрасным. Драко изящен, а Гарри – обладал тем внутренним светом, с которым она познакомилась ещё в детстве: чистота и невинность, вызывающие сострадание, смелость, откликающаяся в душе жалостью. Она сказала ему правду: она никогда бы не смогла возненавидеть его.

– Я люблю тебя, – прошептала Гермиона.

Он улыбнулся – устало, но счастливо, она качнулась вперёд и коснулась поцелуем его губ. Она хотела просто прикоснуться к нему губами, но его рот приоткрылся, и она почувствовала, как искорки пробежали по всему телу. Его губы были такими же мягкими, как раньше, и слабо отдавали шоколадом. Не двигая правой рукой, Гарри прикоснулся левой к её лицу, и её обуяло странно чувство: словно бы она целовала разом их обоих. Странное, но отнюдь не неприятное чувство, и она вдруг испугалась, что они разбудят Драко. И зрелище, которое бы предстало у него перед глазами, было бы весьма занимательным.

– Мне нужно идти, – шепнула она.

– Ну, теперь-то я точно не усну, – в голосе Гарри не было обиды, только негромкая радость, – и, полагаю, ты не сообщишь мне, ради чего всё это было?

– Нет, – она поднялась. – Тебе будет, чему подивиться, – она вышла из комнаты, прикрыла за собой дверь и привалилась к ней спиной, закрыв глаза.

Сначала она просто услышала шум: шаги в прихожей. Распахнув глаза, она увидела их и задохнулась от ужаса: она была окружена и, не успела девушка вцепиться в ручку двери, как грубые руки дёрнули её вперёд, зажали ей рот… Она кусалась, пыталась закричать – но было уже поздно: что-то тяжёлое опустилось ей на голову, и мир взорвался разноцветным калейдоскопом.

И погас.

* * *

Дождь лил уже минут двадцать, когда Блез приземлилась перед домом Пенси. Она стояла на посыпанной гравием дорожке, ведущей к дому, и не могла заставить себя постучать.

Nouveau riche, – с омерзением называли Паркинсонов её родители. И их жилище только доказывало, что богатство было нажито, а не унаследовано: два здоровенных каменных грифона (стоящих на задних лапах), охраняющих двери, огромный помпезный дом с двумя современными пристроями, напоминающими растопыренные пальцы, огромные медные буквы П, выполняющие роль ручек. Одним словом…

– Уродливая дешёвка, – сморщив носик, буркнула Блез. Зато вокруг было очень красиво: спускающиеся к озеру газоны, тёмные перелески на косогорах. Тонкие берёзки, понурые лиственницы, изящно склонившиеся вдалеке под проливным дождём. В воздухе остро пахло землёй, сыростью, деревом, мокрой листвой…

Блез вздохнула. Всё дело было в том, что она не хотела идти туда, она не хотела ни встречаться с Пенси, ни делать ничего из того, о чём её попросила Джинни. И при этом она чувствовала, что должна – во-первых, это должно помочь Драко. А она любила его, хотя сейчас, стоя тут, среди теней и льющего дождя, с трудом могла представить его лицо. Во-вторых, потому что её попросила Джинни. И хотя Блез знала, что ничем не обязана, девушка, в то же время, испытывала удивительно порочное желание показать себя.

Это было невозможно объяснить: она хотела что-то доказать гриффиндорке, которая, вдобавок, была младше! И ещё: Гермиона сказала, что доверяет ей, тогда как на лице Джинни было написано сначала открытое неверие, потом – недоверие и, наконец, слабая надежда. Если Блез сейчас отступит, она только подтвердит подозрения Джинни.

Прислонив метлу к одному грифу, она поднялась по ступенькам. Жёлтый плащ разбух от воды и по весу напоминал мокрый ковёр. С трудом подняв дверной молоток в виде головы орла – тяжёлый, медный – пальцы скользили, ей удалось это только со второго раза, Блез постучала в дверь, и дом откликнулся гулким эхом.

Никто не ответил. Блез подождала минуту-другую, потом, задрав голову, взглянула вверх. И наверху, и внизу горели окна. Значит, кто-то был дома и, несомненно, они могли отправить домовика, чтобы отпереть дверь, пусть даже никого сегодня и не ждали. Рассердившись, слизеринка снова протянула руку к молотку, но не успела коснуться его, как дверь распахнулась. Девушка неуверенно отступила, и дождь полился с капюшона на голую шею; захлопав глазами, она присмотрелась…

Передняя была полна свеч – высокие и горячие, они лили странный золотой свет, и в круге этого света, придерживая рукой открытую дверь, стоял Симус Финниган. Блез почувствовала, как у неё открывается рот: какого чёрта он тут делает? Да ещё в такой старомодной одежде – наверное, пятидесятилетней давности: ботинки, плащ, белая рубашка, так неподходящая к его светлым волосам и веснушчатой коже… И где он ухитрился заляпать красными чернилами все манжеты? И почему он на неё так странно смотрит?

Ей самой и в голову не приходило, как её видит он. В темноте, худенькая и кутающаяся в знакомый ему жёлтый плащ (Симус знал это, как и многое другое, о той девушке, которую любил, а потому теперь это знал и Том), мокрые алые пряди, выбившиеся из-под капюшона и налипшие на плечи и шею, теряющееся в тени лицо…

Он схватил её так быстро, что она даже пикнуть не успела: обхватив правой рукой, он притянул Блез к себе, а левая, скользнув под капюшон, пробежала кончиками пальцев по её лицу и сырым волосам. Он поедал её взглядом, словно умирал от голода, словно едва держал себя в руках, она чувствовала, как напряжено прижавшееся к ней тело, как дико колотится его сердце.

– Я знал, я знал, – задыхаясь, зашептал он, – что ты не сможешь не прийти…

Вот чёрт, – захлёбываясь от ужаса и унижения, подумала Блез, – он принял меня за Джинни.

– Симус, – его тело дрогнуло, словно он удивился, услышав своё имя, – Симус, я не Джинни, я Блез, так что…

Его хватка ослабела, хотя он не выпустил её. Блез прикусила губу, почувствовав себя чрезвычайно неловко.

Может, он напился?

– Ладно, кто угодно бы ошибся, – уверила она, – где там Пенси?

Он ответил не сразу.

– Ты – не Вирджиния? – это всё, что он сказал, и Блез оторопело захлопала глазами: как-как он назвал Джинни? Хм, возможно, Симус называет её именно так… О вкусах не спорят…

– Нет, хотя после подобного приветствия я не понимаю, почему она от тебя отделалась. Мне и в голову не приходило, что ты такой: ты всегда казался таким бесстрастным… – она чуть качнула головой, и капюшон соскользнул, открыв лицо. – Я догадывалась, что внешность обманчива…

В этот миг он улыбнулся, мягкие губы искривились в злой усмешке, он наклонился к ней, и светлые волосы упали ему на лицо. Блез осенило, и от этих мыслей комок встал в горле.

– Ты не знаешь, – пробормотал он, не выпуская её из объятий, его рука снова заскользила по её лицу. – Пусть ты – не она, но ты тоже подойдёшь, – он вскинул руку, и дверь с грохотом захлопнулась, так что петли заходили ходуном. – Очень даже подойдёшь…

* * *

Гарри разбудил сдавленный шум: как будто кто-то волок мешок мокрого песка по деревяшке. С трудом открыл глаза и огляделся: вряд ли прошло больше, чем несколько минут, как ушла Гермиона. Тем не менее, Драко уже проснулся и теперь, стоя на четвереньках, рылся под кроватью.

– Ты что-то уронил? – протирая глаза, спросил Гарри, – я слышал шум…

– Спи дальше, – буркнул Драко, вытаскивая из-под кровати подаренный Сириусом меч. Тёмная сталь рассекла лунный свет, как спина играющей рыбки рассекает водную гладь. – Через минуту меня тут не будет.

– Ты всё ещё не унялся насчёт возвращения, да? – зевая, Гарри поднялся на ноги. От усталости он чувствовал себя слегка пьяным. – Я-то думал, утро вечера мудренее…

– Точно, потому что, во-первых, я не это имел в виду, мне просто хотелось быть мелодраматичным на потеху тебе, – Драко выпрямился. – А теперь – прочь с дороги, Поттер.

Гарри сам не понял, зачем встал на пути Драко к дверям.

– Нет.

Драко замер, меряя его взглядом. После сна волосы у него стояли дыбом и торчали в разные стороны – в другой ситуации Гарри бы рассмеялся.

– Хочешь уйти – попробуй пройти мимо.

– Поттер, – огорчённо произнёс Драко, – скажи, что это всё понарошку: что за глупости! "Хочешь уйти – пройди мимо". И кто это говорит – это же просто неприлично.

– Мне наплевать, – ответил Гарри и тут же понял, что это не так. Он не чувствовал себя униженным, его охватила решимость, твёрдая, как алмаз, и было ужасно приятно чувствовать, что всё решено. – Можешь меня ударить: один раз ты сегодня это уже сделал.

– И что? Ты дашь мне сдачи, мы сцепимся, как раньше, и пустим друг другу кровь? И что это докажет? Твое вечное упрямство уже утомляет, Поттер, меня уже просто тошнит от одного твоего вида.

– Тогда смотри в сторону, – посоветовал Гарри. – Всё равно – не пройдёшь. Мне даже всё равно, что тебя остановит – я или то, что ты должен…

– Потому что это ты так сказал? – Драко сделал шаг вперёд. Глаза его сверкали от ярости. – Уйди с дороги.

– Нет.

– Двигайся, Поттер, – Драко попытался обойти Гарри, но задел его плечом, и Гарри, взвинченный и напряжённый, вскинул вверх руку, не давая слизеринцу дорогу. Малфой отпихнул его в сторону, Гарри едва не упал, но успел вцепиться в Драко, и юноши рухнули на ковёр. Меч зазвенел по полу прямо перед Гарри.

– Ой-ой! – взвыл Гарри, когда острый локоть Малфоя, подмявшего Гарри под себя, больно ткнулся ему в руку. – Малфой…

Драко внезапно побледнел:

– Что такое – ты ранен, тебе больно, ты порезался?

– Да нет же – твой локоть…

Бледность тут же сменилась яростным румянцем:

– Поттер, тупой ублюдок, – зарычал Драко, поднимаясь на ноги, но Гарри, с неожиданной для себя самого быстротой, намертво вцепился тому в рубашку и повис.

– Я сказал, что ты не уйдёшь, и ты не…

– Отпусти! – Драко задыхался от падения и собственной ярости. – Я сказал, пусти меня, Поттер!

– Не называй меня так.

– Гарри, – фыркнул Драко.

– Поклянись, что не уйдёшь, если я тебя отпущу.

– Я не буду клясться ни в чём подобном.

– Буду счастлив остаться тут на всю ночь. Боюсь только, что тебе будет куда неудобнее, чем мне.

Тогда Драко изменил тактику.

– А я-то думал, что ты мне по-прежнему друг, что оставляешь мне право выбирать… – с холодной горечью заметил он.

– Я не знаю, друзья ли мы, я вообще уже ничего не знаю – только то, что ты не уйдёшь.

– Я могу делать то, что хочу!

– Нет, не можешь.

– По какому праву ты мне это говоришь?.. – зарычал Драко.

– Потому что я тебя люблю. Вот.

В один миг глаза и рот Драко распахнулись невероятно широко, Гарри в жизни не приходилось видеть Малфоя таким – это, наверное, даже было смешно, только вот Гарри было совершенно не до смеха. И в тот же миг Драко, окостенев, рванулся от него с такой силой, что рубашка разошлась по швам. На лице сквозь удивление прорывался гнев.

– Это охренительно нечестно, – зашипел он, и голос его оборвался, но раньше, чем Гарри успел ответить, дверь спальни сорвалась со скрипом и визгом ломающегося железа и дерева и рухнула прямо перед гриффиндорцем, вздымая пыль и щепки.

Раздался крик, в Драко вцепились руки и оторвали его от Гарри. Ударившись о дальнюю стену, Малфой сполз по ней и съёжился, Гарри попытался подняться на ноги, но ещё одна пара рук лишила его возможности шевелиться. Горло ощутило холод стали.

Что-то тёмное взлетело перед глазами, и всё вокруг померкло:

– Правая рука, держите его правую руку, – пролаял кто-то прямо в ухо, Гарри почувствовал, что прижат к полу, что кто-то больно вцепился в запястье, что рукоять меча впилась в спину. Он вздрогнул, и хватка стала сильнее.

– Только шевельнись, и я вам обоим глотки перережу. И начну с твоего приятеля.

Глава 14. Тернии

Часть первая: Каменной тропой

Любить другого человека – самая сложная задача – окончательная, последняя проверка и доказательство, рядом с которыми все остальные труды кажутся не более, чем разминкой.

Э. М. Рильке

Гарри разбудил сдавленный шум: как будто кто-то волок мешок мокрого песка по деревяшке. С трудом открыл глаза и огляделся: вряд ли прошло больше, чем несколько минут, как ушла Гермиона. Тем не менее, Драко уже проснулся и теперь, стоя на четвереньках, рылся под кроватью.

– Ты что-то уронил? – протирая глаза, спросил Гарри, – я слышал шум…

– Спи дальше, – буркнул Драко, вытаскивая из-под кровати подаренный Сириусом меч. Тёмная сталь рассекла лунный свет, как спина играющей рыбки рассекает водную гладь. – Через минуту меня тут не будет.

– Ты всё ещё не унялся насчёт возвращения, да? – зевая, Гарри поднялся на ноги. От усталости он чувствовал себя слегка пьяным. – Я-то думал, утро вечера мудренее…

– Точно, потому что, во-первых, я не это имел в виду, мне просто хотелось быть мелодраматичным на потеху тебе, – Драко выпрямился. – А теперь – прочь с дороги, Поттер.

Гарри сам не понял, зачем встал на пути Драко к дверям.

– Нет.

Драко замер, меряя его взглядом. После сна волосы у него стояли дыбом и торчали в разные стороны – в другой ситуации Гарри бы рассмеялся.

– Хочешь уйти – попробуй пройти мимо.

– Поттер, – огорчённо произнёс Драко, – скажи, что это всё понарошку: вот ещё за глупости! «Хочешь уйти – пройди мимо». И кто это говорит – просто неприлично.

– Мне наплевать, – ответил Гарри и тут же понял, что это не так. Он не чувствовал себя униженным, его охватила решимость, твёрдая, как алмаз, и было ужасно приятно чувствовать, что всё решено. – Можешь меня ударить: один раз ты сегодня это уже сделал.

– И что? Ты дашь мне сдачи, мы сцепимся, как раньше, и пустим друг другу кровь? И что это докажет? Твоё вечное упрямство утомляет, Поттер, меня уже просто тошнит от одного твоего вида.

– Тогда смотри в сторону, – посоветовал Гарри. – Всё равно – не пройдёшь. Мне даже всё равно, что конкретно тебя остановит – я или то, что ты должен…

– Потому что это ты так сказал? – Драко сделал шаг вперёд. Глаза его сверкали от ярости. – Уйди с дороги.

– Нет.

– Двигайся, Поттер, – Драко попытался обойти Гарри, но задел его плечом, и Гарри, взвинченный и напряжённый, вскинул вверх руку, не давая слизеринцу дорогу. Малфой отпихнул его в сторону, Гарри едва не упал, но успел вцепиться в Драко, и юноши рухнули на ковёр. Меч зазвенел по полу прямо перед Гарри.

– Ой-ой! – взвыл Гарри, когда острый локоть Малфоя, подмявшего Гарри под себя, больно ткнулся ему в руку. – Малфой…

Драко внезапно побледнел:

– Что такое – ты ранен, тебе больно, ты порезался?

– Да нет же – твой локоть…

Бледность тут же сменилась яростным румянцем:

– Поттер, тупой ублюдок, – зарычал Драко, поднимаясь на ноги, но Гарри, с неожиданной для себя самого быстротой, намертво вцепился тому в рубашку и повис.

– Я сказал, что ты не уйдёшь, и ты не…

– Отпусти! – Драко задыхался от падения и собственной ярости. – Я сказал, пусти меня, Поттер!

– Не называй меня так.

– Гарри, – фыркнул Драко.

– Поклянись, что не уйдёшь, если я тебя отпущу.

– Я не буду клясться ни в чём подобном.

– Буду счастлив остаться тут на всю ночь. Боюсь только, тебе будет куда неудобнее, чем мне.

Тогда Драко изменил тактику.

– А я-то думал, ты мне по-прежнему друг и оставляешь право выбирать… – с холодной горечью заметил он.

– Я не знаю, друзья ли мы, я вообще уже ничего не знаю – только одно: ты не уйдёшь.

– Я могу делать то, что хочу!

– Нет, не можешь.

– По какому праву ты мне это говоришь?.. – зарычал Драко.

– Потому что я тебя люблю. Вот.

В один миг глаза и рот Драко распахнулись невероятно широко, Гарри в жизни не приходилось видеть Малфоя таким – это, наверное, выглядело даже где-то смешно, только вот Гарри было совершенно не до смеха. И в тот же миг Драко, окостенев, рванулся от него с такой силой, что рубашка разошлась по швам. На лице сквозь удивление прорывался гнев.

– Это охренительно нечестно, – зашипел он, и голос его оборвался, но раньше, чем Гарри успел ответить, дверь спальни сорвалась со скрипом и визгом ломающегося железа и дерева и рухнула прямо перед гриффиндорцем, вздымая пыль и щепки.

Раздался крик, в Драко вцепились руки и оторвали его от Гарри. Ударившись о дальнюю стену, Малфой сполз по ней и съёжился, Гарри попытался подняться на ноги, но ещё одна пара рук лишила его возможности шевелиться. Горло ощутило холод стали.

Что-то тёмное взлетело перед глазами, и всё вокруг померкло:

– Правая рука, держите его правую руку, – пролаял кто-то прямо в ухо, Гарри почувствовал, что прижат к полу, что кто-то больно вцепился в запястье, что рукоять меча впилась в спину. Он вздрогнул, и хватка стала сильнее.

– Только шевельнись, и я вам обоим глотки перережу. И начну с твоего приятеля.

* * *

С неба снова лило, когда Джинни приземлилась перед парадной дверью дома Паркинсонов. Снег превратился в слякоть, и ботинки промокли, пока она с метлой под мышкой бежала к крыльцу. Дождь стекал по волосам, заливая глаза, – она нетерпеливо откинула мокрые пряди. Дверь была открыта – нет, не нараспашку, а чуть-чуть, словно её поджидали.

Джинни затрясло. Она достала палочку и, толкнув створку, осторожно шагнула внутрь.

Прихожую заливал свет – резкий, бледно-золотой свет, от которого тут же заболели глаза. В серебряных канделябрах у стен горели свечи, однако не они являлись источниками освещения – казалось, светом напитан сам воздух – горький, странный, наполненный гарью.

Джинни прикрыла глаза. Он был здесь. Он был везде вокруг – витал в воздухе, наполнял этим металлическим привкусом её рот… Сердце отчаянно заколотилось. Он ждал её где-то в одном из разбегающихся от прихожей коридоров, ждал, и синие глаза горели в темноте, как приглушенный газовый светильник.

Она подозревала, что, наверное, должна сейчас просто умирать от ужаса – и какая-то часть её именно так и делала. Но не ужас завязал узлом внутренности, превратил рот в пустыню, а нервы в струны. Ожидание. Мозг твердил – среди теней поджидает сама смерть, сердце выстукивало «Том, Том, где ты, Том?»… Джинни прикусила губу, но даже резкая боль не помогла – да что ж такое случилось с силой воли? Сила Воли.

Сердце снова кувыркнулось в груди, Джинни сунула руку в карман, перепугавшись от мысли, что она еёпотеряла – но нет, пальцы сомкнулись вокруг облепленной цветами маленькой веточки – целой и, на удивление, невредимой, в чем она убедилась, вытащив её. Жёлтые и по-прежнему свежие, непомятые цветочки. Она отщипнула один и сунула в рот. Он слегка отдавал маслом. Сунув веточку обратно в карман, Джинни покрепче сжала палочку и направилась в самый левый коридор – судя по ощущениям, Том находился именно там.

Она вышла в большой холл с мраморным полом. Огромные ступени с позолоченной балюстрадой терялись в тени. Внизу валялся ее жёлтый плащ. С оторванным капюшоном.

Блез.

У Джинни перехватило дыхание.

Мгновением позже она уже мчалась по ступенькам, поскальзываясь, оглушённая грохотом собственной крови в ушах; оступилась на первой площадке, её повело вперёд, прямо на что-то, распростёртое у второго лестничного пролёта. Джинни вытаращила глаза и, чтобы удержаться на ногах, вцепилась в перила.

Тело.

* * *

Придя в себя, Гермиона первым делом открыла глаза. Определённо, происходило нечто невозможное – она с невероятной скоростью неслась над землёй на высоте примерно в двести футов. Причём безо всякой видимой поддержки. На этом месте она снова лишилась чувств.

Открыв глаза вновь, она увидела внизу горы. В этот раз – хотя её буквально выворачивало от тошноты, а голова шла кругом от ужаса – Гермиона осталась в сознании. Сначала она решила, что летит на каком-то невидимом ковре-самолёте. Однако внизу ничего не обнаружилось, напротив – её, как котёнка, волокли за шкирку.

Выгнув шею и взглянув вверх, она поняла, в чём дело: сквозь тут же бросившиеся в лицо волосы она увидела его – человека с длинной чёрной шевелюрой, худым лицом, на котором лежала печать жестокости, и горящими глазами. Он наклонился и прошипел ей прямо в ухо:

– А, так ты очнулась, маленькая ведьма!..

– Отпусти! – закричала, извиваясь, Гермиона.

– С превеликим удовольствием, – рассмеялся он и отпустил её рубашку. Заорав от ужаса и размахивая руками в попытках уцепиться за воздух, Гермиона рухнула вниз… и с размаху приземлилась на крышу невесть откуда взявшегося замка. От удара у неё перехватило дух. Перекатившись на живот, Гермиона захлопала глазами, пытаясь удержать слёзы, и снова увидела его в нескольких шагах, тоже приземлившегося. Брюнет продолжал по-кошачьи улыбаться.

– Весьма сожалею, – с акцентом выговорил он чуть нараспев, выделяя гласные. Бледный, узкогубый с длинными – слишком длинными – поблёскивающими в усмешке зубами. Пальцы его тоже казались чересчур бледным и длинными, и в движении их было нечто отталкивающее – что-то слишком быстрое, порхающее, чтобы считать его обычным человеком. – С моей стороны это ужасная грубость. Вы так сладко спали основную часть нашего путешествия. Стыд-то какой. Всегда восхищался людьми, способными спать во время воздушных перелётов, – он обаятельно улыбнулся.

В лёгкие Гермионы наконец-то вернулся воздух, а с ним – боль и паника.

– Кто вы? И что от меня хотите?

– Я – Габриэл, – сообщил он, отвесив Гермионе лёгкий издевательский поклон. – И служу Тому-Кто-Правит-Тенями.

– Тому-кому?

– Правителю Теней, – с лёгкой ноткой нетерпения повторил Габриэл. – Ну, это просто титул, не я его сочинил. Правитель Теней, Торговец Смертью, Несущий Тьму … Тёмный Лорд.

– Ага, вы имеете в виду, – выпрямляясь, произнесла Гермиона, – Вольдеморта.

– Такое неблагозвучное имя, – взмахнул белой рукой Габриэл. – Предпочитаю свои поименования.

Гермиона передёрнулась: холодно, а на ней только старая паддлмерская футболка Гарри и джинсы. – Значит, Вольдеморт твой хозяин? И что ему от меня надо?

Габриэл повёл плечами:

– Не знаю и знать не хочу, – откровенно сообщил он. – Я, моя крошка-ведьма, знаю только то, что написано, а написано следующее: Тёмный Лорд собрался совершить обряд Тетраграмматона, который дарует ему вечную жизнь…

Обхватив себя руками, Гермиона яростно уставилась на Габриэла.

– Это твоё пророчество неверно. Язнаю, что ждёт нас впереди: Гарри уничтожит Тёмного Лорда – так же, как когда-то Салазара Слизерина, он отправит его в преисподнюю. И тогда ты и все остальные мерзкие вольдемортовы прихвостни будете умолять о милосердии, которого вы нимало не заслуживаете!

На миг ей показалось, будто губы её спутника дрогнули, но в тот же миг он снова улыбнулся, продемонстрировав белоснежные клыки на фоне кроваво-красного рта.

– Нонсенс, – ласково промурлыкал он. – Думаешь, мне дали задание только схватить тебя, моя крошка-ведьма? Думаешь, дело только в тебе? Я там оставил парочку Пожирателей Смерти – моих лучших парней – прирождённых убийц. И если твой Гарри уже не покойник, то станет им в ближайшее время…

* * *

Как это всегда бывает во время стресса или сильного возбуждения, мир вокруг приобрёл неожиданную чёткость. Конечно, он не мог видеть в буквальном смысле, но ясность пришла в ощущениях жёсткого пола, на котором он лежал, эфеса меча, вдавившегося ему в позвоночник, шершавости верёвки, стянувшей запястья заломленных за спину рук (он не помнил, чтобы его связывали, – возможно, просто применили заклятье), а так же острия ножа, покалывающего подбородок. И ещё была боль: боль где-то в районе глотки, словно от порезов…

…Драко, – лихорадочно подумал он, прилагая все усилия, – ты где, ты цел?

Последовала пауза – вполне достаточная, чтобы Гарри измучился, пытаясь отрешиться от голосов склонившихся над ним людей, которые разговаривали на каком-то незнакомом грубо звучащем языке. И, наконец…

…Тут я. У стены, – такой знакомый внутренний голос Драко – как всегда, холодный и спокойный. – Ты что-нибудь видишь?

…Нет, – Гарри с трудом сглотнул, и нож больно кольнул его шею. – Ты не ранен?

…Нет. Хотя связан по рукам и ногам. Думаю, они не считают меня представляющим угрозу – похоже, их заинтересовал именно ты.

…Экий я везучий, – сухо откликнулся Гарри. – Сколько их? Что они делают?

…Разговаривают, – неуверенно отозвался Драко. – Языка не знаю. Их двое, Гарри: один присел над тобой, другой стоит сзади, рядом со мной. Первый держит нож у твоего горла. Второй – палочку, а на поясе у него меч.

…Должно же существовать что-то, что я могу сделать, – подумал Гарри. – Им неизвестно о нашем телепатическом общении…

…Да, для нас это невероятная удача, – с привычной горечью заметил Драко. Мгновением спустя он снова заговорил – на этот раз, явно раздумывая: – У тебя меч прямо под спиной – возможно, удастся перерезать верёвки…

Гарри не ответил – навалился всем весом, двинул руками туда-сюда. Плечи заныли, но он не обратил внимания, сконцентрировавшись на нащупывании лезвия.

…Если бы я только мог видеть, – в отчаянии подумал он, не сообразив, что разумы их ещё соединены, и Драко может его слышать – слишком долго Гарри находился в ментальном одиночестве.

…Гарри, – начал Драко и осёкся, а гриффиндорец вдруг почувствовал прикосновение чужого разума – лёгкое, будто кто-то кончиками пальцев провёл вдоль кожи: не больно, но как-то странно. Гарри подскочил и почувствовал двойную вспышку боли: от клинка под подбородком и стали под руками. Он изо всех сил навалился на неё – кисти заболели от врезавшихся верёвок, ещё усилие… путы ослабли и…

Свет внезапно вспыхнул перед глазами. На миг юноша замер, задыхаясь, и мир завертелся, словно разом сошёл с ума: хотя грубая ткань по-прежнему закрывала лицо, он мог видеть – комнату, в которой находился, двух грузных мужчин в тёмном, склонившихся над ним, себя – на полу, с мешком на голове, расстёгнутым воротом рубашки и ножом, прижатым к пульсирующей на шее жилке. Единственный, кого он не мог увидеть, – это Драко, но, когда секундное оцепенение спало, Гарри понял: он просто видит, как Драко, он смотрит на мир глазами Драко – будто через двойное стекло или калейдоскоп…

Дыхание со свистом сорвалось с губ, и в этот момент стягивающие запястья верёвки сдались и распались.

– Меч! – громко произнёс Драко, и тот, кто стоял над Гарри, вздрогнул и повернулся – нож в его руке тоже дрогнул, этого хватило: Гарри уже вцепился в рукоять, размахнулся и с силой опустил оружие вниз. Сверкнула сталь, кто-то сдавленно замычал прямо в ухо, когда она прорубалась сквозь плоть и мышцы, когда, скобля, проехалась по кости.

Гарри окатило чем-то горячим, будто он опрокинул на себя бутыль с тёплой водой. Поскольку с завязанными глазами он не мог сказать, чем конкретно его окатило, он наверняка знал только одно: этогобыло много. Он снова и снова махал мечом, снова и снова слышал вскрики и глухие звуки, пока наконец чей-то голос – голос, который он всё ещё мог различить, – не велел ему остановиться и опустить руки.

Он выпустил эфес, перед глазами опять воцарилась тьма. Пальцы нащупали ткань, закрывающую лицо, рванули её прочь – Гарри встретился взглядом со льдистыми, серыми, как зимнее небо, глазами.

– Что случилось? – суматошноспросил Гарри. Запястья дико болели, он был весь мокр – что-то пропитало его одежду, слепило волосы. – В чём это я?..

Дракос силой вцепился ему в плечи и на миг замер в этом положении.

– Ты его убил, Гарри, – ровным голосом пояснил слизеринец. – Ты убил его – он мёртв… и ты весь в крови.

* * *

– Что значит «ему нужна моя кровь»? – вопросил Рон, ощущая странное холодное покалывание в районе загривка.

Брови Рисенн изящно приподнялись:

– Уп-с. Подозреваю, я испортила сюрприз.

Рон мрачно поднялся:

– Объясни, о чём ты.

Губы Рисенн дрогнули в улыбке. Ещё мгновение назад в её голосе звучала горечь, сейчас же она заговорила совершенно равнодушно – как качающаяся на качелях девчонка:

– Я просто имела в виду, что кровь Прорицателя в расцвете сил является неким ингредиентом, широко известным и необходимым… скажем так, – в определённых кругах.

– Каких таких кругах?

– Кружках «Очумелые ручки». Думай, дорогуша. Конечно же, связанным с Тёмной магией. Кому, как не тёмным магам, может понадобиться человеческая кровь.

– То есть все эти шахматные партии, кристалл, проверки…

– …ради того, чтобы ты обрёл полную силу – тогда можно будет пожинать кровавый урожай.

Сердце Рона заколотилось.

– Я думал, он хотел от меня этих видений…

Закинув голову, Рисенн расхохоталась.

– Видения? Да что толку от этих видений? Кровь – вот она может найти применение. А не эти…

Она осеклась: дверь распахнулась. Рон замер от напряжения в ожидании Тёмного Лорда – однако это оказался всего-навсего вампир по имени Габриэл. Черноволосый, с белоснежной кожей, он вполне мог сойти за брата-близнеца Рисенн.

Он пересёк комнату и потянулся к ней с поцелуем через золотые прутья клетки, у Рона от этих инцестных ассоциаций по спине пробежали мурашки.