Текст книги "Трилогия о Драко: Draco Dormiens, Draco Sinister, Draco Veritas"

Автор книги: Кассандра Клэр

сообщить о нарушении

Текущая страница: 67 (всего у книги 157 страниц)

– Тогда, может, ты скажешь тост?

Светловолосая девушка за стойкой (наверное, вейла, – мелькнуло у Гарри) протянула им напитки – дымящийся красный и кружащийся зеленый, уселась перед ними и заулыбалась.

– Может, тост за двух симпатичных парней из Хогвартса?

Неожиданно для себя самого Гарри вдруг ощутил, что за воротник ему поползли мурашки. Он никогда не мог устоять против чар вейл, даже сейчас. Драко же только ухмылялся.

– Анджелика, – пояснил он, – никогда не видела других парней из Хогвартса.

Вейла улыбнулась в ответ:

– Я просто жду чаевых.

Драко дал ей галлеон. Она аккуратно пристроила его… о… Гарри, чуть не свалился с табурета. Придя в себя, он ухватил стакан и залпом осушил его – коктейль скользнул вниз легко, как пинта бензина, но, даже закашлявшись и задохнувшись, Гарри почувствовал, что вены зажглись кипучей энергией и слабо махнул в сторону стакана:

– Повторите. Пожалуйста.

* * *

Перед каждым стояло уже по четыре стакана, а обещанное шоу все не начиналось. Не то, чтобы Гарри был сильно в нем заинтересован, – вовсе нет, он сгорбился над четвертым стаканом коктейля Кровь Дракона, уставясь в него, будто там скрывались все секреты вселенной.

Драко тихонько ткнул его в плечо:

– Не падай духом, Поттер. Ночь только началась, и в наших стаканах зонтики.

Гарри поднял на него расфокусированные зеленые глаза.

– А что тебя связывает с зонтиками в выпивке?

– О, это была занимательная история… Вернее, не столько занимательная, сколько длинная, давай-ка лучше побеседуем о тебе. И как ты дошел до жизни такой, что валялся у Запретного леса физиономией в сугробе?

– Я же говорил тебе… я поругался с Гермионой.

– И она треснула тебя по голове лопатой, приволокла к Запретному лесу и бросила там?

Гарри раздраженно вздохнул:

– Нет. Я… некоторым образом… это… убежал. Все стало как-то… напряженно… – вы что – никогда не ругаетесь с Блез?

– Вот еще, – фыркнул Драко.

– В смысле?

– Не желаю о ней говорить.

– Но ведь она твоя подружка…

Драко не удалось сдержать дрожь:

– И не напоминай…

Гарри открыл рот:

– Тебе она что – не нравится?

– Она никому не нравится, – подвел черту Драко.

– Почему?

– Ха! С чего же мне начать? «Подари мне подарок», «Возьми меня в Хогсмид», «Купи браслетик», «Займемся любовью прямо на полу», «Нет, не так, а вот так», «Не теряй время и снимай штаны»…

– И что ты хочешь, чтобы я сделал сначала? – поинтересовался Гарри, тыча красным зонтиком в четвертый (или уже пятый?) по счету коктейль.

Драко фыркнул.

– Да нет же, я про то, что ей нравится. Хуже ее, наверное, никого во всем Доме нет – если ты, конечно, в силах представить такое очаровательное соревнование.

– Не повезло тебе, Малфой…

– Это все потому, что в Слизеринском подземелье плохое освещение.

– А что произошло между тобой и Джинни? Вы были так великолепны рядом…

– Мы были… что?… Так, ладно, мой слезливый друг, мы сюда пришли не для того, чтобы обсуждать меня. Предполагалось, что мы будем беседовать о тебе.

Гарри с некоторым трудом сел ровно и постарался сфокусировать глаза на Драко – взгляд был пронзительный, резкий, тяжелый и вовсе не пьяный.

– Отлично, – произнес он. – Давай поговорим обо мне.

Драко обвел пальцем холодный ободок его бокала.

– Ну так из-за чего вы с Гермионой поругались? – спросил он, стараясь, чтобы голос звучал как можно более нейтрально.

– А почему ты мне этого не скажешь? – поинтересовался Гарри.

– А? – захлопал глазами Драко.

– Она же с тобой говорила, – холодно сказал Гарри. – Я знаю, она все тебе рассказала.

Драко поднял глаза и встретил взгляд Гарри:

– А тебя это заботит?

– Коль скоро это ей помогает – нет.

Драко плюнул на все окольные пути и пошел напролом:

– Она сказала, что ты ее игнорируешь. Сказала, что ты с ней едва говоришь.

Краска медленно поползла Гарри на лицо вверх от ключиц.

– Это неправда.

Драко промолчал.

– Черт, это – неправда! – скулы Гарри зарделись от ярости.

– Прекрасно, – кивнул Драко. – Тогда скажи-ка мне, сколько у нее предметов в этом году?

Гарри захлопал глазами и открыл рот от неожиданности:

– Что?

– Я говорю – сколько у Гермионы в этом году уроков?

– Ну… Зелья, – медленно начал перечислять он, – потом еще продвинутый уровень Темных искусств с Люпиным…

– А уроки, на которых вы не вместе?

Гарри уперся взглядом в барную стойку.

– Арифмантика. Медицинская магия. Охрана и Защита…

– …Она его бросила, – резким голосом перебил его Драко. – Еще в октябре. Сейчас вместо этого она занимается рунами.

Гарри отвел глаза и стиснул зубы:

– И что скажешь?

– Ты избегаешь и не замечаешь ее. Почему?

– Я не…

– Да прекрати, Поттер, – раздосадованно закричал Драко. – У тебя что – есть кто-то еще?

Гарри шарахнул по стойке кулаком с такой силой, что зазвенели стаканы. Драко заметил краем глаза, что пузатый волшебник справа покосился на них с опаской. Он прекрасно понял, что последний вопрос мог вполне быть истолкован неправильно, если не знать того, что ему предшествовало. Ну, и пожалуйста.

– Да нету больше никого! – заорал в ответ Гарри. – И не будет – у меня – никогда!

Толстый волшебник ткнул Драко палочкой под ребра:

– Полагаю, он и правда так думает, – прошептал он Драко на ухо. – Ты бы дал ему еще один шанс.

– Ох, да заткнитесь, – не поворачиваясь, ответил Драко. Он смотрел на Гарри – багряный оттенок сходил с его лица, кожа стала бледной, почти белой.

– Прости, ты не виноват.

– Черт, это уж точно, – согласился Драко. – Только не думай, что мне нравится быть посредником между тобой и Гермионой – мне это НЕ нравится.

– Тогда почему?

– Потому что я не хочу видеть ее несчастной.

Гарри затих, уставясь в длинный ряд бутылок на противоположной стене. Волшебные ликеры внутри кружились и переливались разными цветами – лаванда, бирюза, золото, лимон…

– Наверное, я эгоист, – нарушил он наконец молчание, – но все это потому, что я люблю ее и не хочу потерять, даже если я не… я не могу… – он остановился, но Драко ждал, понимая, что сейчас не лучшее время для собственных комментариев и предположений. – Даже если я не могу дать ей что-то прямо сейчас, – закончил Гарри.

– Ты оттолкнешь ее и прогонишь прочь.

Гарри уставился в пустой стакан. Факел бросил золотистую искру на его черные пряди и затрепетал на шее яркой вспышкой. Эпициклическое Заклятье.

– Может, для нее так будет лучше…

– Хрен два, – отрезал Драко. – Она тебя любит.

– Любит… – без всякой интонации повторил Гарри. – Возможно…

– Не будь идиотом – конечно любит!

Придвинутый заботливой рукой барменши, перед Гарри возник еще один полный стакан, и тот уставился в его содержимое мутными глазами. Драко мысленно попытался прикинуть, какой по уже счету этот стакан – у него было подозрение, что счет пошел на двузначные числа.

– Вольдеморт идет за мной… – произнес Гарри. – Ты знаешь.

Драко откинулся назад.

– Я не знаю ничего подобного, – ответил он, хотя воспоминание отозвалось резкой болью, пронзившей шрам на ладони. … Мальчик ненадежен, Господин…

– Идёт… Он снова попробует добраться до меня… С чего бы ему останавливаться: Слизерин ушел с его пути, а я куда младше и куда менее опытный…

– Поттер, – собственный голос донесся до Драко словно издалека. – Ты не знаешь…

– Нет, я знаю.

– Ты боишься?

– Нет. Я рад.

Драко оторопел:

– Его возвращению?

– Я рад, – в голосе Гарри прорвалась первобытная дикость, он стиснул стакан, – я так рад… Я все время думал об этом, Малфой, о противостоянии, о моем шансе отомстить, освободить моих родителей… Я сплю и вижу, как убиваю его. Я просыпаюсь с разбитыми кулаками – все потому, что во сне я бью ими в стену… Да, я часто злился, но никогда не знал такой вот ненависти – постоянной и яростной, она никогда меня не покидает… Как я могу быть рядом с Гермионой, чувствуя все это?… Если она узнает, каков я… что я полон яда и ненависти… Она считает меня выше всего этого, лучше… я бы я хотел, чтобы так оно и было… – он затряс головой, разгоняя все эти мысли, и его волосы взлетели вокруг лица.

Гермиона была права. Ему надо подстричься.

– …Но нет, все не так… – Драко молча сидел и в упор смотрел на Гарри. – Я не знаю, – дыхание Гарри сбилось, – я все думаю про своих родителей… там… в том месте…

Драко с трудом заговорил, слова прорывались сквозь сведенное горло:

– Так ты был в Думоотводе, что я тебе дал?

– Нет, – мотнул головой Гарри. – Я не смог. От спирта его голос стал грубым и наполнился каким-то диким отчаянием. – Я не смогу этого вынести, не смогу… – он рухнул лицом в руки.

Драко похолодел. Это его вина, его ошибка – это же он рассказал Гарри про родителей, про те мертвые земли, именно благодаря ему у Гарри в руках появилось средство, при помощи которого он отточил все эти чувства – ярость, отчаяние – сделал их совершенно невыносимыми… Даря Думоотвод, он считал, что это поможет, – нет, Гарри не смог использовать его. Какой же он был дурак, что затеял все это…

Драко протянул руку и потрепал Гарри по плечу.

– Поттер… – Гарри не двинулся. – Поттер, прости…

Гарри свалился со стула и тряпкой расстелился на полу.

– О, черт, – Гарри соскочил со стула, присел рядом и перевернул его: совершенно невредимый на вид Гарри сонно захлопал на Драко полуоткрытыми глазами. – Гарри? Гарри, ты как?

– Спасибо, профессор, хорошо, – улыбнувшись, Гарри снова закрыл глаза.

– Придет день, когда я вспомню, почему я позволил тебе так надраться… – Драко вздохнул и присел на пятки, только теперь заметив, что все – весь бар, даже эти весьма скудно одетые официантки – таращатся на них с удивлением и любопытством. – Так, Гарри, ну-ка вставай… Ни-ни, обратно падать не надо… Понимаю, гравитация – штука суровая… Мы сейчас с ней подружимся… Так, теперь пошли – пошли – пошли…

* * *

– Слушай, он вернется, – Джинни с тревогой посмотрела на Гермиону и успокоительно сжала ее руку. Девушки, кутаясь в зимние плащи, – Джинни в светло-золотистый, Гермиона в темно-синий – сидели за дверями Хогвартса, на верхней площадке огромной каменной лестницы. Несколько снежинок уселись на огненные прядки Джинни.

– Я знаю, – сдавленно ответила Гермиона. – Это и делает все таким ужасным.

– Ругаться постоянно – куда хуже, уж поверь, – Джинни закатила глаза, – вот мы с Драко… – она осеклась.

Несмотря на уныние, Гермиона заинтересовалась:

– Драко и ты – что?

– Нет, ничего, – Джинни изящно повела плечиком. Гермиона незаметно покосилась в ее сторону. Когда студенты спорили, кто же является самой красивой девушкой школы, мнения обычно разделялись между Джинни и Блез Забини. Гермионе казалось, что Джинни куда симпатичнее, только она не тратила на это столько сил, столько Блез – она была хороша своей природной, естественной красотой, со всеми этими веснушками, пухлыми губами, медно-рыжими волосами – без всяких косметических причуд и заклинаний… В сотый раз Гермиона подивилась, что же стало причиной их разрыва с Драко – они была так близки, когда вернулись в сентябре в школу, и вдруг, ни с того ни с сего, перестали разговаривать. За исключением квиддичных матчей, они старались держаться друг от друга по меньшей мере в сотне ярдов.

Рон был в восторге.

Гермиона, хотя и тщательно это скрывала, – тоже. А Гарри вообще едва обратил внимание на произошедшее.

Гарри. Сердце снова кувыркнулось у Гермионы в груди. Она подняла глаза к темнеющей вдалеке полоске леса… в поисках этой знакомой темную головы и красной мантии… Джинни увидела их первая.

– Гляди! – она вскочила на ноги, золотистый плащ взлетел в воздух от ее порыва. Гермиона прищурилась – но у Джинни зрение было лучше, сама же она видела только смутные далекие очертания. Джинни фыркнула. – Они возвращаются… О, похоже я знаю, кого сюда несет… – Она развернулась. – Я пошла отсюда.

Гермиона поймала ее руку.

– Не надо. Подожди.

Джинни осталась, всем своим видом показывая недовольство.

Фигурка приблизилась и приобрела совершенно отчетливые очертания, теперь Гермиона отчетливо видела Драко – его голова была не покрыта, и светлые волосы выделялись на темном фоне горизонта. Но… он был не один – он тащил Гарри, чей плащ волочился по земле кровавым языком. За считанные секунды Гермионы слетела по лестнице вниз, в этом гробовой промерзшей тишине казалось, что она бежала не по насту, а по битому стеклу – и в своем стремлении очутиться рядом с Гарри как можно быстрее едва не снесла Драко с ног.

– Что случилось? Что с ним?

– Ничего, – глаза Драко были подернуты тенью, лишь веки слегка светились в лунном свете. – Просто перебрал, только и всего.

– Ох, – всплеснула руками Гермиона. У нее не было сил взглянуть на Гарри – он спал, и лицо его в этом призрачном холодном свете казалось каким-то ужасно детским и беззащитным… Вместо этого она посмотрела на Драко. – Так он что – в отключке?

– Ну, я пробовал его растолкать, но он назвал меня профессором, а потом потребовал, чтобы его провели к картофельному королю, чтобы молить его об освобождении… словом, все было отлично, кроме того, что он настаивал, чтобы мы захватили с собой дорожный знак… так что я просто вырубил его. И вот – мы здесь.

Гермиона покачала головой:

– Да уж, с таким другом, как ты, и сотрясения мозга не нужны… Поверить не могу, что ты позволил ему столько выпить… – Драко округлил глаза. Она вздохнула. – Хотя, с другой стороны, ты ведь нес его всю дорогу…

Драко пожал плечами.

– Ну не мог же я оставить его на полу в… гм… «Трех метлах»! К тому же, я применил заклинание Legerus, чтобы сделать его полегче.

– Теперь-то все? – Джинни, стоявшая за спиной у Гермионы, указала палочкой на бессознательного Гарри. – Finite incantatem.

Сверкнула яркая вспышка, и Драко едва удержался на ногах, когда его ноша приняла свой нормальный вес. Гермиона дернулась вперед и подхватила Гарри, вместе с Драко они осторожно опустили его на заснеженную землю. Гарри сонно вздохнул, перевернулся и подложил руку под голову.

Драко выпрямился и разъяренно взглянул на Джинни:

– Это было глупо, Уизли. Я мог его уронить.

– Как тебе угодно, – Джинни откинула назад густые рыжие локоны. – Мог бы применить заклинание Mobilicorpus и доставить его сюда, не было никакой необходимости его тащить – ты устроил все это шоу, чтобы впечатлить Гермиону.

Гермиона фыркнула от неожиданности. Какая муха укусила Джинни?… Она взглянула на Драко, почему-то затрепетав от предчувствия того, что она может увидеть. Он смотрел на Джинни, и его рот был сжат в тонкую линию, глаза прищурены:

– Какую богатую жизнь ты ведешь в своих фантазиях, Уизли! Могу предположить, что причина в том, что твоя настоящая жизнь скучна и бесцветна.

– По крайней мере, она у меня есть, – отрезала Джинни.

– Точно, и состоит она в утреннем ожидании чужих парней за неимением собственного.

– Не стоит еще раз доказывать, какой ты отвратительный, – холодно произнесла Джинни. – Я и так это знаю.

Она развернулась, поднялась вверх по лестнице, с яростью дернула тяжелые дубовые двери и исчезла внутри.

Гермиона повернулась и воззрилась на Драко – с его лица уже ушел этот бешеный взгляд, и теперь глаза светились каким-то странным светом. Не глядя на нее, он предупредил:

– Если ты начнешь спрашивать меня, что случилось между мной и Джинни, и какой замечательной парой мы были, я тебя по уши в снег закопаю.

– А могу я тебя спросить, как вместо нее ты можешь встречаться с Блез Забини?

– Я тебе когда-нибудь отвечал на этот вопрос?

– Нет, но я тут подумала – вдруг сегодня что-нибудь изменилось?

– Может, и изменилось, только твой парень сейчас замерзнет до смерти, если не внести его внутрь.

Драко бросил взгляд на Гарри, спящего на земле с ладонями под щекой. Гермиона сомневалась, что он находится в опасности: он лежал на своем плаще, к которому она еще в Октябре применила Утепляющее заклятье.

– Он так классно выглядит… – заметила она.

– Я бы поспорил, – Драко шагнул прочь. – Но теперь он весь в твоей власти. Спокойной вам ночи и смотри, как бы он на тебя… гм, не стошнился.

– Так ты что – не поможешь мне внести его внутрь?

– Нет. Попроси Уизли, он поможет.

Она поняла, что он имеет в виду Рона; хотя он и называл Джинни тоже просто «Уизли», но существовала определенная разница в интонациях между тем, как он звал ее и ее брата.

– Но я не знаю, где он! – завопила она.

– Уверен, ты сумеешь его найти, – Драко, перескакивая через ступеньки, побежал по лестнице наверх, и лунный свет заиграл на серебряной вышивке его развевающегося плаща.

Похоже, он хочет догнать Джинни… – с легким удивлением догадалась она.

Однако, судя по Джинни, ей вовсе не хотелось, чтобы ее догоняли… Да ну их, этих двоих – вечно у них все криво – косо, не разберешься…

* * *

Джинни поднималась по лестнице к Гриффиндорскую башню, когда позади раздался голос:

– Уизли. Подожди.

Она недовольно обернулась: у подножья лестницы, завернувшись в черный плащ, стоял Драко. Снег таял на его волосах и ручейками стекал за воротник. Позади него в окно заглядывало усыпанное серебристыми – под цвет его глаз – звездами небо.

– Чего тебе надо?

– Я подумал, что было бы лучше, чтобы ты никому не брякнула про сегодняшний вечер. Особенно Гарри.

Джинни прищурилась:

– Я уже обещала никому не упоминать, что вы теперь друзья.

– Я знаю.

В воздухе повисла непроизнесенная фраза: «но ведь это было раньше».

– Я насчет того, что он здорово надрался. Учителями это не приветствуется, это может повлиять на разрешение играть. У него и так были в этом году проблемы со всякими празднованиями. Ну, ты в курсе.

– Ты вообще кроме Гарри еще о ком-нибудь заботишься? – в ее голосе зазвучал такой лед, что она сама поразилась: и от кого я научилась так разговаривать? Ответ был очевиден: от него, конечно. – Ах, да, естественно – о Гермионе. О, кажется мы договорились не говорить об этом.

– Я не просил тебя обещать что-то мне лично, – сказал Драко. – Но Гарри вроде бы и твой друг…

Джинни почувствовала, как ее мышцы на спине и в плечах напряглись:

– Ты же не держишь свои обещания. Так с чего бы мне их держать?

– Я ничего тебе не обещал, – твердо возразил Драко, откидывая с лица волосы. Свет факела поймал его кольцо и засверкал на нем.

– Ты намекал, что…

– Ты вольна интерпретировать мои намеки, как тебе хочется, – Драко прищурил глаза так, что они превратились в две серебристые щелочки. – Моей вины тут нет.

Джинни почувствовала, как сердце будто холодным обручем стянули. Она знала, что все не так: да, Драко никогда не притворялся, что полон к ней чувств… впрочем, подобный разговор уже состоялся, вряд ли она услышит что-то новое… И все же она возвращалась в мыслях к дню рождения Гарри… они рука об руку спускаются по лестнице… его глаза, когда он смотрел на нее… эти письма, что она писала ему лето напролет … – все это вскипело в ней с такой силой, что она ощутила боль.

– Ты ублюдок, – выдохнула она первое, что пришло ей в голову, – такой же, как и твой отец.

Драко окоченел.

В его глазах вспыхнуло какое-то чувство – то ли ярость, то ли боль… хотя, может, это было простое удивление. Потом оно исчезло.

– На самом деле, – произнес он голосом, полным горечи, – я ублюдок сам по себе.

Джинни было нечего сказать – она повернулась и побежала вверх по лестнице. Драко остался внизу.

* * *

В этот предрассветный час солнце уже начинало посылать на землю свои первые лучи-предвестники.

– Солнце встает, – сказала она, перевернувшись и придвинувшись к нему, их обнаженные плечи соприкоснулись. – Нам пора возвращаться.

– Нет… – его голос был сонным и отдаленным. – Давай останемся… Пусть нас найдут… Кому какое дело?…

– О, Рон… – она приподнялась на локтях и взглянула на него. Он лежал, запутавшись в простынях, волосы прилипли к взмокшему лбу. Это была одна из немногих в Хогвартсе комнат, где зимой не было сквозняков. В сероватом утреннем свете, лившемся сквозь высокое окно, на его лбу слабо серебрился отпечаток поцелуя Ровены Равенкло.

– Ты же знаешь, мы не можем это сделать…

– Знаю… – он потянул ее на себя и поцеловал.

– Никто не должен знать про нас, – решительно сказала она. – Никто.

– Ага… Я знаю… его губы спустились к ее шее. – Просто я не люблю врать…

– Это временно, – ее голос чуть захрипел, она обмякла и склонилась к нему, откликнувшись на его поцелуи. Когда он остановился, она разочарованно вздохнула и умоляюще взглянула на него. Его голубые глаза смеялись:

– Говоришь, мы должны уходить?…

– Ну, – шепнула она ему, – может быть, не прямо сейчас… – и она нырнула ему в объятья.

Глава 2. Старые песни на новый лад

И ночью я поджег любимый дом

Он вспыхнул восхитительным пожаром

Лишь горсточка камней осталась в нем

Да пара сорняков, спаленных жаром.

Воздушные создания ночи,

Напуганные мраком беспросветным,

Примчались к племени гигантскому свечи

Взглянуть – и умереть в горячем ветре.

Из неба в небо уплываю я,

Внимая песням, что поются темнотою

А лодка, что вперед несет меня,

Из рваных крыльев сделанная мною.

Леонард Коэн

Драко сидел на узком подоконнике в своей спальне и смотрел, как над Запретным лесом поднимается солнце. Перламутровое влажное небо уже обожгли показавшиеся над кронами деревьев лучи, кристальный зимний воздух был чист и прозрачен, на небе ни облачка. Кроваво – розовый свет лился сквозь сводчатое окно, и от него лицо Драко приобрело оттенок, которого отродясь у него не было.

Света теперь было достаточно, чтобы без факела или свечи прочитать тот свиток, что передала ему накануне Рисенн. Он был девственно чист, на нем чернело единственное незнакомое слово: Venio.

Драко разжал пальцы, письмо медленно выскользнуло из его руки и вспыхнуло, горстка золы тут же просочилась сквозь камни… Словно этого пергамента никогда и не существовало…

* * *

В комнате с каменными стенами было ужасно холодно. Насквозь промокшие под дождем, они стояли перед зеркалом, Черные волосы налипли Гарри на лоб и казались вздувшимися венами, ресницы слиплись, капли воды слезами текли по лицу… Единственным ярким пятном на его бледном лице были эти зеленые глаза…

– Ну же, Гермиона, что ты видишь?

Она взглянула в зеркало, поверхность его дрогнула и стала серебристо-синей… Гермиона шагнула вперед, и навстречу ей, словно выныривая из-под воды, качнулось изображение: она увидела себя в сухой одежде… глаза широко распахнуты и спокойно – безоблачны… и она была не одна…

Она рванулась к Гарри:

– Это неправда! – потянулась к нему, но он уже ушел, и не было ни смеха, ни песни феникса, ни птиц, ни падающего снега – бесконечная, абсолютная тишина, нарушаемая лишь шумом дождя…

Гермиона подскочила и раскрыла глаза. Веки были тяжелы и сухи от напряжения. Она перевернулась, стараясь не разбудить спящего рядом поверх покрывала Гарри, мертвой хваткой вцепившегося в свой красный плащ… Впрочем, в комнате было достаточно тепло, она не боялась, что он замерзнет.

Повернувшись на бок, она взглянула на него – он спал тяжелым беспробудным сном, стиснув рукой подушку. Этот доверчивый, какой-то беззащитный жест напомнил ей ребенка. Вторая рука, стиснутая в кулак, покоилась у него на животе. Черные прядки лучиками раскидались по подушке, веки чуть поголубели от усталости, а небритый подбородок – он проклюнувшейся щетины. Гермиону почувствовала укол боли от этой смешанной со страхом любви. Она смотрела на его спящее, открытое лицо, видя за ним, как за стеклом, того мальчишку в одежде мешком, с упрямо торчащими волосами, упорного, упрямого, смелого и доверчивого… Она вспомнила, как впервые обняла его…

– …Гарри, знаешь, ты – великий волшебник…

– Ну, не такой, как ты… – тряхнул он головой.

– Что я… Книги, знания, сообразительность… Существуют куда более важные вещи – дружба… смелость и… ох, Гарри, будь осторожен…

Он вспомнила, как увидела его в лазарете… Она была совершенно уверена, что он погиб и, увидев его живым, ужаснулась – ужаснулась тому, что, не потеряв его в этот раз, теперь всегда будет бояться потерять его…

Она тихонько придвинулась к нему поближе, теперь ее рука вздымалась и опускалась в такт его дыханию. Кажется, он напрягся от этого прикосновения… его веки дрогнули и медленно приоткрылись – без очков его глаза напоминали зеленое стекло, обрамленное чернотой ресниц.

Затаив дыхание, она ждала. Рассердится ли он?… Он должен помнить, что было вчера, – что они поссорились… что было потом, как она привела его к себе… Хотя единственное, что он сделал – это рухнул и, отпихнув ее руки, когда она хотела ему помочь с ботинками и мокрой одеждой, немедленно уснул….

Но его глаза были туманны и все еще полны сном, он улыбнулся ей – устало и без всякого удивления, словно ожидал, проснувшись, увидеть ее рядом. Заворочался, повернулся и протянул к ней руки, она нырнула в них, почувствовав волглость его плаща под своими пальцами и его теплое дыхание, щекочущее ей шею и шевелящее волосы… Они замерли и молча лежали так, пока наконец она не почувствовала, что руки его ослабли, он выпустил ее и коснулся пальцами ее лица.

– Как ты себя чувствуешь? – тихо спросила она.

Он кашлянул и сморщился.

– В ботинках… в кровати?… Словно кто-то взял клин, привесил на него пару тонн и с размаху вбил мне в голову. За исключением этого – все хорошо, – он улыбнулся. – Кроме того – ты рядом, а это прекрасно нейтрализует все неприятности… – его улыбка исчезла, взгляд стал озадаченным. – Слушай, а мы… ничего ночью не делали?

Она постаралась улыбнуться ему самой сладкой улыбкой:

– Как, разве ты не запомнил наш первый раз?…

Гарри подбросило на кровати, он схватился за голову и застонал:

– О-о-о… – он умоляюще воззрился на нее, – ну скажи мне, скажи, что ничего не было…

Гермиона скрестила на груди руки и прищурилась:

– А что, разве в этом есть что-то ужасное?

– Я ничего не помню – вот что ужасно!

Гермиона тряхнула головой, отбросив назад волосы, и пожала плечами:

– Ты был более чем далек от этого и все, на что тебя хватило – это рухнуть на кровать. После того, как тебе было… гм… дурно и ты уделал все книги в Общей гостиной… – да, не забудь извиниться перед Невиллом.

– А на тебя я не… меня не тошнило?…

Гермиона заулыбалась:

– Ах, как романтично. Нет. На меня тебя не тошнило. И на Драко тоже – думаю, тебя это разочарует. Не могу представить, как ему удалось этого избежать.

– Подозреваю, что с трудом… – Гарри сжал виски. – Еле помню прошлую ночь после того, как… – неожиданно он побледнел. – После того, как…

Она смотрела, как на его лице отражается этот всплеск памяти – потрясение… ужас…

– О Боже… Боже… – еле шевеля онемевшими губами пробормотал он. – Вчера вечером… Что ты должна была про меня подумать… Я не знаю, что в меня вселилось…

– Что-то около кварты водки, судя по всему.

– Кажется, это был джин, – рассеянно поправил он и уставился на нее полным раскаяния взглядом. – Гермиона, я был…

– …в стрип-клубе. Я знаю.

Гарри едва не свалился с кровати:

– Знаешь? Откуда?

– От тебя, – она ткнула его пальцем. – Ты говорил во сне.

– Ох, – Гарри покраснел. Ей это всегда нравилось, он становился ужасно милым и забавным, вот и сейчас – его уши покраснели, он прикусил губу. – Я… ммм…

– А кто такая Анжелика?

– Анжелика?… – Гарри неуклюже замялся. – Она… ну, это… она барменша…

– Барменша? Топлесс?

– Д-да… Но у нее целая грива волос…

– Да ну? – голос Гермионы источал презрение. – А что, – Снейп действительно играет там на кларнете?

– Гермиона, – Гарри в отчаянии отпихнул подушку. – Ну – я не знаю, не знаю, как меня занесло в эту Порочную Ласку! Давай с тобой помиримся… хочешь – я куплю вам с Джинни по Ведьмополитену с большим настенным календарем…

– О, я слышала, что Чарли был парнем месяца в феврале, – заинтригованно произнесла Гермиона.

– …только прости меня!..

Гермиона раздосадованно вздохнула:

– Ой, Гарри, да ради Бога! Меня это совершенно не волнует. Ну, напился ты и был в этой, как ее… Порочной ласке, – какое дурацкое название, – мне все равно. Я прекрасно понимаю, что вина за все это лежит на Драко. Хотя нет, я не виню его: он просто пытался тебе взбодрить, и если бы это у него вышло – клянусь небесами – я бы первая поблагодарила его. Я так волновалась…

– Я не только в этом виноват… – он встал, взял ее за руки и потянул вверх, она поднялась с кровати и подняла к нему голову. Она еще помнила те времена, когда была выше его. – То, что произошло в общей гостиной… Мне так стыдно… Я был свиньей. Прости меня.

Гермиона заколебалась. Вдруг она почувствовала, что его хватка на ее запястьях стала крепче, она подняла глаза, пытаясь найти в его лице причину – в его глазах нарастала паника. Он чего—то боялся, что она не простит его? Почему? Потому что он знает, что скрывает от меня что-то очень важное… а если я это знаю, то я должна сердиться. Здорово сердиться.

– Конечно же, я тебя прощаю, – словно со стороны услышала она свой отчужденно – холодный голос. – Существует очень немного вещей, которые я не смогу тебе простить – ты их знаешь.

Испуг ушел из его глаз, но ярким солнечным пятном под закрытыми веками остался отпечаток волнения и беспокойства. Эта вечная тень в его глазах – Гермионе казалось, что её невозможно выгнать оттуда, как невозможно выгнать темноту из чулана для метел.

– И что теперь…

– Я не знаю, что тебя не дает покоя, Гарри. Но это так. Думаешь, я буду молчать?

Она осторожно вывернулась из его рук, взяла его ладони и перевернула их: все ребро правой ладони было разбито в ужасающий синяк, ладони испещрены запекшимися отпечатками полумесяцев ногтей.

– Ты себя буквально рвешь и терзаешь из-за чего-то, Гарри. И если ты не скажешь мне, в чем дело, то выроешь между нами пропасть. И если однажды я не смогу через нее перебраться – то вина за это ляжет только на тебя.

Она подняла глаза к его лицу, и на мгновение ей показалось, что пелена спала и перед ней снова тот Гарри, которого она всегда знала, – смущенный, смятенный, ранимый, отчаянно влюбленный… Но его глаза сразу же скользнули в сторону:

– Дай мне немного времени…

Она вздохнула. Боже, как она устала – она едва сомкнула глаза этой ночью…

– Делай, что нужно, Гарри…

– Я люблю тебя… – произнес он с упрямой надеждой.

Она потянулась к нему и тихонько поцеловала, почувствовав эти колючие прикосновения его небритых щек и подбородка. Он обнял ее, притянул к себе и ткнулся лицом ей в волосы… Но даже сейчас, когда они стояли так близко – близко, что, наверное, ближе было уже невозможно, Гермиона чувствовала разделяющую их преграду и знала, что она никуда не денется.

* * *

Завтрак. Джинни угрюмо ковырялась в своей тарелке. Яичница и тост. Она не могла понять, отчего ей так плохо, – то ли нервничает из-за сегодняшнего матча… то ли из-за того, что так и не смогла заснуть этой ночью… Она лежала и все вспоминала Драко, когда он произнес «Я никогда ничего тебе не обещал…» – с совершенно непроницаемым лицом, без всякой интонации… о, это было даже хуже его обычной холодности – она хотя бы демонстрировала ну хоть какое-то чувство, а это безразличие… Оно просто сводило с ума. Иногда ей казалось, что в него легко влюблялись именно за эту непроницаемость, как в красивый фасад пустого здания, за этими стенами можно было нафантазировать себе все, что угодно. Интересно, Блез может понять его… кто-нибудь вообще может? Гарри. Наверное. Если постарается. Уф…