Текст книги "Трилогия о Драко: Draco Dormiens, Draco Sinister, Draco Veritas"
Автор книги: Кассандра Клэр
сообщить о нарушении
Текущая страница: 121 (всего у книги 157 страниц)
Но, увы, он не мог: всё уже было в прошлом, он упустил свой шанс, он всё разорвал и всех бросил, начав сначала и запретив себе думать о том, что он совершил, и о тех, кого оставил, – о Драко и Гермионе, Роне и Сириусе – о тех, кого любил он и кто любил его.
Гарри завозился, полуослепнув от захлестнувшей его вины и отчаяния, но сделать ничего было нельзя, как ни глупо это звучало: он выбрал свой путь, он встал на него – назад пути не было. Даже теперь, когда начали обретать смысл вещи, никогда доселе не имевшие для него никакого значения.
У Гарри появилось ощущение, будто он сидел взаперти в тёмной комнате, прислушиваясь к доносящимся из-за двери странным звукам. А потом дверь вдруг распахнулась, и непонятные звуки оказались музыкой, слились в знакомую мелодию. Мелодию, которую он до сих пор ни разу не слышал целиком, во всей её красоте и полноте.
Но поделать ничего было уже нельзя. Немного есть на свете вещей хуже, чем сожаление о том, что мог бы – но не сделал. Внутри у Гарри всё перевернулось, он привалился спиной к стене рядом с камином и швырнул себе в лицо горький упрек: «Что же я наделал? Боже, что же я натворил?»
Не было больше сил терпеть это: Гарри поднялся, подошёл к столу и нашарил перо и пергамент
* * *
– Полагаю, нам нужны фальшивые имена, – позвякивая медной ложкой в маленьком котле с противоядием, заметила Гермиона. – По крайней мере, тебе.
Драко посмотрел на неё с лёгким удивлением. Он сидел на столе рядом с наспех организованным рабочим местом, которое на кухне их гостиничного номера устроила Гермиона. Именно она настояла на том, чтобы в их комнате была кухня для того, чтобы заниматься противоядием, Драко же – на том, чтобы им предоставили самый большой и дорогой номер отеля. Их требования были удовлетворены, и всё шло, просто, как по маслу, за исключением того, что Гермиона, будучи дочерью средней руки дантистов, не смогла сдержать ужаса при виде кричащей роскоши отеля. Хотя и подозревала, зная Драко, что будет нечто подобное.
Мраморный пол, два огромных камина, две спальни – белоснежная и зелёная с золотом. Гермиона старалась не смотреть на огромную ванную с кранами в виде серебряных русалок и плавающими волшебными подушечками. Занавески белого бархата спадали до самого пола. На ощупь они были плотными и восковыми, словно лепестки лилии. И ещё была кухня с заколдованными медными горшочками и самомоющимися тарелками.
– Фальшивые имена? – переспросил Драко. – И зачем же?
– Ты слишком известен, – пояснила Гермиона. – И имя у тебя весьма необычное. Каждый, кто увидит, как я называю высокого блондина Драко, обернётся.
– Вовсе я не известен, – с легкой улыбкой возразил Драко.
Когда они регистрировались в отеле, она боялась, что им придется представиться. Драко же привалился к стойке администратора, поставил ногу на медную приступочку у стойки и, словно у уличного фокусника, галлеоны потекли из его рукава прямиком на регистрационный бланк. И тот исчез в столе, словно по мановению волшебной палочки – без единой пометочки.
– Молчание стоит золота, – произнёс он, когда лестница возносила их к дверям номера. – Теперь он не проболтается.
– Конечно, эта известность не такая, как у Гарри, которого все знают, – продолжила разговор Гермиона.
Драко тут же отвел от неё глаза, как всегда, когда она говорила о Гарри. Гермиона промолчала, продолжая помешивать противоядие. Подняв взгляд, она посмотрела на юношу: черный свитер слегка висел на нём, из рукавов виднелись лишь кончики пальцев, а из-под капюшона торчали пряди светлых волос. Он покусывал губу.
– Хорошо, предложи имя для меня.
– Надо, чтобы оно звучало почти как твоё… – задумчиво протянула Гермиона. – Может, Дрейк?
Драко вскинул голову, из-под капюшона полыхнули серые глаза:
– Только посмей меня так назвать – я тебя сразу убью.
– Нет? – улыбнулась Гермиона.
– Не люблю клички, – коротко пояснил он. – Можешь с тем же успехом называть меня «пирожком» или «медвежонком».
– Это мысль…
– Согласно правилу 413 Кодекса Поведения Семейства Малфоев мне не запрещается применять насилие по отношению к женщинам. Я сейчас надену тебе на голову горшок, в котором ты бултыхаешь ложкой.
Гермиона хмыкнула.
– Кстати, не подержишь, пока я переливаю? – она протянула ему ложку с длинной ручкой, которую Драко принял с самым мятежным видом. Она, тем временем, перелила половину зелья в чашку, высыпала туда содержимое пакетика, схватила ложку и начала яростно размешивать – эта часть приготовления противоядия должна быть выполнена быстро, иначе всё шло коту под хвост.
– Думаю, стоит подыскать имечко для тебя. Что-то шикарное. Как насчет Трикси Ла Буч? Бубс Макчести?
– Я не нуждаюсь в имени, которое звучит как имя порнозвезды, – отрезала Гермиона, размешивая зелье и почти задыхаясь от напряжения.
– Я всегда мечтал вырасти и стать порнозвездой по имени Барон Хоткок фон Хьюгенштейн, – с поддельной тоской в голосе проныл Драко.
– Ты хотел стать порнозвездой? – потрясённо переспросила Гермиона.
– А что – разве я один?
Гермиона попробовала представить Гарри, мечтающего стать порнозвездой, и потерпела фиаско. Подавив смешок, она опустила ложку – противоядие было готово.
– Ну, это не совсем соответствует действительности, – заметила она, переливая противоядие в стакан.
– Откуда ты знаешь? – оскорбился Драко.
– Я о том, – она сунула стакан ему в руки, – что ты не барон, – он бросил на неё полный подозрений взгляд. – Давай-давай, пей свое противоядие.
Он выпил, полуприкрыв глаза, три глотка, потом подавился, отшвырнул стакан и, обхватив голову руками, зажмурился. Тело затряслось в судорогах.
Гермиона испуганно схватила его за руку, потянула вниз – он вцепился в её запястье так, что захрустели кости. Наконец, от отпустил её и сел, бледный, задыхающийся, с лихорадочными красными пятнами на скулах.
– Ну, как ты? – спросила Гермиона.
– Великолепно, – ядовито ответил он.
Пустой стакан закатился за стойку. Гермиона молча подняла его и начала споласкивать, пытаясь что-то сказать, но в голову ничего не приходило. Снейп предупреждал, что с каждым разом Драко будет чувствовать себя всё хуже, принимая противоядие. Кажется, хуже уже некуда – что же ей делать?
– Драко, – она заправила мокрую прядь за ухо, но прежде чем она успела продолжить, окно глухо зазвенело. Словно сова стучала в стекло клювом. Но кто мог послать им сову? Гермиона растерянно подошла и отодвинула занавеску – там, и впрямь, была сова; влетев сквозь открытое Гермионой окошко, птица отряхнулась от снега, подлетела прямо к Драко, кинула ему на колени свёрнутый пергамент и зависла около юноши, пока тот не вытащил из кармана сикль и не дал ей. Клюв защёлкнулся вокруг серебряного кругляша, и птица вылетела в окно.
Заперев форточку, Гермиона вернулась к Драко, не сводящему глаз с запечатанного письма, лежащего у него на коленях. Наконец, он поднял голову, и взглянул на Гермиону огромными от потрясения глазами, сиявшими на белом, как полотно, лице.
– Это от Гарри, – сказал он.
* * *
И решил колдун проследить за своей женой, когда она в очередной раз выйдет из замка. Ему не пришлось долго ждать: у той была привычка гулять в лесу по вечерам – завернувшись в мантию-невидимку, он последовал за ней.
Укрывшись темнотой, она нырнула в самую чащу леса, освещая себе путь ведьминским фонарём, пока не дошла до поляны. Она вышла на неё и закричала голосом, заставившим его содрогнуться. И из-за камней, из-за деревьев на поляну начали собираться другие женщины, такие же, как и его жена – черноволосые красавицы с сияющими черными глазами, одетые сплошь в чёрное. Прислонившись к дереву, волшебник взирал на них.
Сойдясь, эти женщины поприветствовали друг друга как сёстры, потом, усевшись в кружок, начали беседовать. Все они были суккубами, и каждая недавно вступила в брак со смертным по приказу главного демона, повелевавшего ими. И каждая горько жаловалась на скуку и тоску этих браков, на странности мужей-людей и отвратительности их по сравнению с демонами-мужчинами. Услышав их слова, колдун почувствовал, как похолодело его сердце и как всё внутри окоченело – удивительно, что кровь, вообще, могла струиться по венам.
Демонессы начали философствовать: судя по всему, срок их рабства истекал: все вступили в брак с мужчинами, дабы обзавестись отпрысками – полу-людьми, полу-демонами – сочетающими в себе силу и тех, и других, и лишёнными их слабостей. Эти дети-демоны могли бы гулять под солнечными лучами и прикасаться к золоту. Эти дети-люди были бы бессмертными. Впрочем, демонесс не особенно это интересовало: больше всего им хотелось освободиться от уз брака и вернуться к своей привычной жизни – жизни суккубов, соблазняющих мужчин и высасывающих из них все силы и саму жизнь.
– Мечтаю, чтобы он умер у меня на руках, – поделилась жена волшебника. – Хочу, чтобы он умер медленно и чтобы, умирая, он содрогался у меня на руках.
В ярости от услышанного, волшебник с трудом удержался от желания немедленно выхватить палочку: только знание того, что Смертельные проклятья для демонов безопасны, удержало его от этого неосмотрительного поступка.
Он стоял, наблюдая, как смеются демонессы, рассуждая о грядущих смертях их мужей, не шелохнулся когда они, расцеловавшись на прощанье, разошлись с поляны, отправившись к своим ни о чём не подозревающим мужьям. Он не двинулся с места, пока не посветлело небо, и солнце не поднялось над лесом. Настал день, и сердце его сжалось и ссохлось, превратившись в стеклянный осколок. И мысли его были только о мести.
Ой, ты и, правда, дрожишь. Дай-ка руки, давай я укрою их плащом. Нет-нет, зачем ты краснеешь? Ничего сложного для меня нет: тебе станет теплее, а сама я всё равно не чувствую холода.
* * *
– В этой книге, – заметил Бен, когда Джинни, ходившая на поиски чего-нибудь съестного, вернулась в комнату, неся блюдо с сэндвичами, – полно исторических ошибок.
Джинни недоумённо захлопала глазами и опустила блюдо на кровать: Бен с Гаретом сидели рядышком на столе, листая «Брюки, полные огня». Их волосы – светлые и тёмные – перепутались, когда они вместе склонились над книгой. Это напомнило ей о Гарри и Драко.
– Поверить не могу, что вы это читаете, – только и смогла произнести она.
– Будто не мы изобрели в Х веке Заклятье Памяти, – сварливо пробормотал Бен. – Так что не нужно…
– А, так ты на том месте, где Тёмный маг Морган похищает Риэнн, – со вкусом произнесла Джинни. Это была одна из самых любимых ею глав.
– Одно слово – похищение, – подключился к разговору Гарет. – «Она делала вид что сопротивляется, но признать это борьбой могла бы только её мать».
– Удивительно захватывающая книга, – признался Бен. – Ты будешь возражать, если я захвачу её с собой в прошлое?
– Буду, я сама ещё не дочитала – ответила Джинни. – Впрочем, мы могли бы договориться: книга в обмен на информацию.
Гарет покосился на Бена, тот пожал плечами.
– И что за информация тебя интересует? – осторожно поинтересовался он.
– Так, я хотела бы узнать, что вы тут делаете… – но это не считается. Я, вообще, не понимаю, зачем вы сюда прибыли, коль скоро вы ничего не собираетесь объяснять.
– Я хотел есть, – сообщил Гарет. Вытащив из ножен короткий кинжал, он наклонился через Бена и насадил на клинок сэндвич. У Джинни мелькнула мысль, что, в отличие от его потомка, у Гарета не было проблем с арахисовым маслом.
– Тысяча лет – слишком большой путь, чтобы проделать его ради сэндвича, – заметила Джинни. – Нет, я, конечно, рада видеть тебя… вас обоих, и всё же…
Наконец, Бен смягчился и, откинув плащ, вытащил что-то из висящей на поясе сумки.
– Я пришёл, чтобы передать тебе вот это, – на его раскрытой ладони лежала какая-то маленькая золотисто-зелёная веточка, которую он и вручил Джинни.
– Цветок? – захлопала глазами Джинни.
Это был не совсем цветок – просто оторванная от какого-то цветущего растения веточка с мягким темно-зелёным стеблем и бледно-жёлтым, цвета свежего масла, цветком.
– Flora fortis, – сообщил Бен. – Разговорное название Сила Воли. Используется в изгородях, но является прекрасным лекарством. Каждый день съедай по одному бутону. Главное – сохранить стебель живым.
– Э… спасибо, – с сомнением сказала Джинни. – А не можешь ли точно сказать, зачем мне нужно это делать?
– Знаешь, я, и сам, не очень понимаю, – жизнерадостно откликнулся Бен.
– Я подозреваю, что, когда ты придёшь за ним, ты будешь знать, – произнес Гарет, оторвавшись от своего занятия: он убирал с сэндвича все огурцы и помидоры.
– Ты много ешь, – сказала Джинни, удивлённо глядя на него. Отклонившись назад, чтобы Бен не мог видеть его лица, Гарет скорчил Джинни страшную рожу, и ей пришлось приложить титанические усилия, чтобы не расхохотаться. – Я думаю, цветок укрепляет волю, помогая человеку в битве. Может, с его помощью можно выстоять против Заклятья Imperius?
– Хорошая мысль, – рассеянно кивнул Бен, вернувшийся к «Брюкам, полным огня». – Я похож на Тристана, – сообщил он. – Думаю, она должна с ним сбежать.
– Насчет тебя я не сомневаюсь, – согласилась Джинни, присаживаясь на краешек кровати. Гарет, качая ногой, углубился в чтение через плечо Бена, размеренно пиная того в лодыжку – но Бен, казалось, полностью погрузился в книгу, не обращая внимания ни на что вокруг. Джинни почувствовала, что её охватила странная печаль: то, как они сидели рядом, то, как неосознанно тянулись друг к другу их тела – как растущие рядом деревца – напомнило ей Гарри и Драко. Она, словно, видела их в Бене и Гарете, как в странном кривом зеркале.
– Я ещё что-нибудь вам говорила? – тихонько пискнула она. – Может, что-нибудь про Драко? Что он пошёл на поправку? А про Тома? Про Гарри? Про…
Бен отложил книгу, его тёмные глаза посерьёзнели:
– Нет, – покачал головой он. – Ты лишь дала мне Хроноворот, установленный на этот день и велела передать тебе цветок, сказав, что потом он тебе понадобится и… – Бен подумал и добавил. – Я должен передать тебе, что ты – якорь.
– Что-что? – переспросила Джинни, не расслышав.
– Якорь, – твердо повторил Бен. – Тебе это о чём-то говорит?
– Увы, – печально вздохнула Джинни.
– О! Ты ещё попросила меня напомнить про замок на двери твоей комнаты – чтобы твоя мать не вошла и на обнаружила нас тут.
– Ой, и ты мне говоришь об этом только сейчас! – Джинни вскочила на ноги и, подбежав к двери, заперла её. Секундой позже дверь задёргалась.
– Джинни! – позвала миссис Уизли. – Всё в порядке? Джордж говорил, что ты искала поесть.
– Всё в порядке, мам! – откликнулась Джинни и прикусила губу. – Я спать собираюсь! – она ненавидела врать матери, а тут приходилось юлить и изворачиваться, хотя едва ли мать собиралась задавать ей вопросы о двух молодых и клёвых парнях – путешественниках во времени, явившихся в её спальню из далёкого прошлого и теперь сидящих на столе с романом в руках. – Увидимся утром.
– А, ну ладно, – откликнулась миссис Уизли.
Джинни услышала удаляющиеся от двери шаги матери. С облегчением она сползла на пол и подняла взгляд на Бена и Гарета. Бен недоумённо посмотрел на неё поверх книги:
– Ты не против, если мы останемся и дочитаем? – спросил он. – Ужасно хочется узнать, чем всё закончилось.
– Боже, – пробормотала Джинни.
– Чёрт! Чёрт, чёрт! – мрачно произнёс Гарет. – Я съел все сэндвичи!
* * *
«Малфой!
Я говорил, что не буду писать тебе – но это важно. Не знаю, как это объяснить, но, думаю, стоит присматривать за Симусом Финниганом. Я налетел на него в Диагон-аллее, и он вёл себя очень странно. Я мог бы предупредить Джинни, но, думаю, будет лучше, если ты узнаешь об этом и приглядишь за ними обоими. Со мной сегодня произошло нечто очень странное (дальше всё было заляпано чернилами, и новые строчки аккуратно написаны сверху), и я надеюсь, что с тобой всё хорошо. Вернусь, как только смогу.
Гарри».
– Симус, – резко сказал Драко, разжимая руку. – Он налетел на чёртова Симуса! О, прошу прощения – на Тома. Вот ведь, как чертовски смешно. Поражаюсь, что он, вообще, до сих пор жив и пишет нам, чтобы предупредить.
– Не говори так, – машинально остановила его Гермиона, поднимая упавшее письмо и нашаривая в кармане свою палочку. – Originatus revelatus.
Ничего не случилось – Драко подумал, что Гарри заблокировал заклинание, способное определить то место, откуда было послано письмо.
– А Гарри не совсем дурак, – сухо заметил Драко. В ответ Гермиона состроила рожу. – Хотя, всё же дурак: Это письмо ещё войдет в историю: «налетел на днях на Симуса Финнигана. Кажется, он бледноват – наверное, у него грипп, или же в него вселился дух самого злого колдуна, когда-либо существовавшего на свете. Даже и не знаю, какой из этих вариантов предпочесть – оба так возбуждают…»
– Оставь Гарри в покое. Это ведь не тот вывод, к которому мог бы прийти обычный человек. – Боже! – ахнула она, осенённая внезапной идеей, – надеюсь, он не выследил Гарри… Нам нужно найти его, Драко, – и чем быстрее, тем лучше.
– Я в курсе, – Драко почувствовал горечь во рту, и она не имела никакого отношения к только что выпитому противоядию. – Есть мысли, как это сделать?
– Ты что-нибудь слышал про Continuum Translocatrix? – задумчиво спросила Гермиона.
– Это не они занимают пятую строчку в хит-парадах с песенкой «Я верю, что мы обнажены»?
– Не смейся, – она бросила на Драко раздражённый взгляд. – Это заклинание дороги, связанное с использованием Магии Времени. Значит, так: мы сожжём письмо, а пепел скормим лазилю, а потом используем его кровь, чтобы сделать зелье Locanarus – шесть раз вскипятим его и…
– Непременно, – кивнул Драко, поднял письмо и посмотрел на свет. – А ещё мы можем просто прийти по адресу, напечатанному на пергаменте.
– Что? – воскликнула Гермиона, выхватывая письмо у него из руки. – Какому адресу?
– Так, водяные знаки. Смотри на свет.
Гермиона сделала то, что ей сказали, и нахмурилась.
– Там только две буквы: ПК.
– Ага, – кивнул Драко. – Не самое лучшее местечко.
Гермиона опустила письмо:
– Ты о чём? Там опасно?
– Это рядом с Дрян-Аллеей, – пояснил Драко, слегка смущаясь. Он, на самом деле, не мог предугадать реакцию Гермионы на новость, что Гарри оказался в совершенно развратном месте – он и за свои чувства не мог ручаться. Зная Гарри, он мог бы с уверенностью сказать, что тот забрел туда, думая, что это цветочный магазин. И всё же теперь в душу Драко закрались сомнения, а так ли хорошо он на самом деле знает Гарри? – Это такой… особый клуб. Ну… для мужчин.
– Стрип-клуб? – уточнила Гермиона.
– Нет, – честно признал Драко.
– Тогда что это?
– Бордель, – он съёжился.
– Бордель? – позеленела Гермиона.
– Многосущный бордель. Абсолютно незаконное заведение. Туда ходят, чтобы…
– Я знаю, зачем туда ходят! – яростно перебила Гермиона, заливаясь краской. – Я читала про такие вещи. А вот ты откуда всё это знаешь, а, Драко Малфой?
– Им владеет мой отец.
Гермиона покачала головой:
– Знаешь, меня это совершенно не удивило. Она прислонилась к столу. – И что теперь? Не можем же мы просто взять и заявиться в Многосущный бордель? Это же страшно незаконные места, вряд ли они любят вопросы – нас выкинут на улицу, если не хуже…
Драко снова перечитал письмо. Писавший его торопился, спешил – и это точно был Гарри: та же изогнутая «с» и круглая «а»… Интересно, сумел бы кто-то так точно скопировать почерк Гарри – чтобы обмануть его? Вряд ли… И в этом письме, и во вчерашнем он слышал интонации Гарри – голос Гарри буквально звучал у Драко в голове, когда тот читал начертанные на пергаменте строки. Да и почерк Поттера трудно сымитировать, его собственный подделать куда легче – элегантный, обычный почерк. Так научил его писать отец.
Драко взглянул на свою бледную и худую правую руку. Фамильное кольцо оттягивало указательный палец. Драко задумчиво пошевелил пальцами.
– Драко? – взволнованно окликнула его Гермиона.
– Мне нужен пергамент. Перо. И немного воска. Или сургуча. И нам надо поспешить – я должен был сообразить, что у нас мало времени.
* * *
Она выпила Многосущное зелье перед тем, как переодеться в то, что ей принесли, – иначе бы она никогда не влезла в этот размер: вещи были маленькими – наверное, принадлежали невысокой девушке лет шестнадцати-семнадцати, не старше.
Ей и раньше приходилось надевать школьную форму – просто поразительно, какое количество колдунов на это западало. Более популярной в борделе была, разве что, квиддичная форма. По ней посетители буквально с ума сходили, так что в Клубе её сделали чем-то вроде фирменной одежды: плотные штаны, высокие кожаные ботинки, протекторы и подчеркивающий формы верх. Похоже, эта школьная форма тоже была слегка подправлена; ещё её удивило то, что на ней красовался символ факультета: крошечная, чёрная юбочка застёгивалась на золотые пуговки с изображением льва, тот же лев вздымал лапы и на обтягивающей белой рубашке. Она натянула высокие чулки и заплела волосы в косы. Никакого макияжа, никакой косметики – её специально предупреждали. Не обуваясь, она прошла по длинному коридору, остановилась у дверей комнаты двадцать восемь, коснулась её своим заколдованным кубиком – и та растаяла на мгновение, впустив её внутрь.
Ей понадобился миг, чтобы привыкнуть к полутьме комнаты. Клиент сидел на уголке кровати, освещённый розоватым светом, идущим от лампы. Когда она вошла, он поднял голову.
– Привет, – произнесла она и замерла, оторопев: когда он поднялся, она увидела, что он юн, очень юн и удивительно хорош собой. Светло-русые волосы, ясные синие глаза, узкий решительный рот и гибкое мускулистое тело. На нём было надето что-то тёмное, не бросающееся в глаза. Совершенно бесхитростное лицо, вот только глаза… они казались старше, много старше его самого…
Она гадала, чего же он хочет: должна ли она быть испуганной и скромной или развязной и смелой. Подняв руку, она перебросила себе на грудь одну косу и застенчиво взглянула на него.
– Иди сюда, – он протянул ей руку. Босиком – как он и хотел, она прошла через комнату к нему. Он притянул её к себе, его руки скользнули на талию – она чувствовала его лёгкую, но цепкую хватку. – Ты будешь звать меня по имени. Я – Том. Произнеси это.
– Том, – повторила она. По его телу пробежала дрожь. Казалось, даже воздух в комнате сгустился, хотя она подумала, что всё дело в освещении. Его руки заметались по её телу, он запрокинул её голову, касался её лица, словно лепил его из темноты и воздуха, что были между ними. Она стояла, не двигаясь, – она привыкла к странностям клиентов: принимая во внимание род её занятий, чего-то подобного вполне следовало ожидать. Люди не приходили в «Полночный клуб», чтобы просто заняться сексом – бордель продавал самые тёмные мечты и фантазии, скрывающиеся в человеческой душе. Сюда людей приводила страсть, любовь и горе.
И люди использовали её, чтобы плакать, обнимать, преклоняться и восхищаться, ненавидеть и презирать. Это была её работа.
– Джинни, – позвал Том, поднимая большими пальцами её подбородок. – Смотри на меня.
И она подняла взгляд. Теперь в комнате было почти совсем темно, она различала в сумраке лишь очертания его лица и его синие глаза с залегшими под ними тенями.
– Ты боишься меня?
Она попыталась угадать, что именно он хотел бы услышать.
– Да.
По его телу снова пробежала судорога, руки на её талии сжались сильнее. Он наклонился и прижался губами к её щеке. Они были очень холодными, и она содрогнулась.
– Любовь, – прошептал он, и она не смогла понять, к ней ли он обращается. – Какое эгоистичное чувство: существует только собственный пыл и собственная боль, расстраиваешься только от собственных неурядиц…Тело попадает в рабство, а воля – в кандалы желаний. Почему до сих пор считают, что любовь облагораживает?
Она не могла ничего с собой поделать – его тон обеспокоил её. Облегчение, возникшее от вида столь юного лица, быстро исчезало.
Этот мальчик был прекрасен, но, кажется, более чем, не в себе.
– Твои руки такие холодные, – промолвила она.
– Тихо, – он с силой тряхнул её за плечи, и она тут же испуганно умолкла. Но гнев мгновенно исчез из его глаз – они снова стал мягкими, сонными, рассеянными. – Скажи мне, что любишь меня.
Ага, это уже было знакомым:
– Я люблю тебя, Том.
– Скажи, что принадлежишь мне.
– Я принадлежу тебе, – произнесла она и добавила, – Том, – кажется, ему нравился звук его собственного имени.
– И ты умрёшь ради меня.
– Я умру ради тебя, Том.
– Умоляй меня.
– О чём? – она вскинула взгляд и тут же пожалела: ей совсем не понравилось выражение его глаз.
– Умоляй причинить тебе боль.
Так, достаточно. Она отшатнулась от него.
– Нет, нет – это против правил: ты не можешь причинить мне боль.
Взгляд его стал ещё более мечтательным:
– Думаю, ты понимаешь: я могу делать всё, что мне заблагорассудится.
Он больше не удерживал её, и она отступила от него. Его глаза были такими знакомыми, отчуждёнными, тревожными – развернувшись, она рванулась к двери… Он стоял прямо перед ней, прислонился к дверям, чуть прогнувшись. На его губах гуляла лёгкая улыбка.
– Джинни, ты ведь не хочешь убежать от меня… Ты хочешь быть со мной – ведь иначе ты не вызвала бы меня назад, правда?
Горло свело от испуганного всхлипа. Она отшатнулась назад, бормоча себе под нос:
– Excubitor, excubitor…
– Охрана не придет: я демонтировал все защитные заклинание в этой комнате. Можешь кричать и кричать. Ну, давай же – я хочу этого.
Она попыталась сделать ещё шаг назад, но ноги её не слушались, они, словно, приросли к полу. Повернув голову, она взглянула на него: он двигался к ней, вытянув вперед левую руку, губы его шевелились. Кажется, воздух перед ним мерцал… Магия без палочки? Но, каким образом?…
– Кричи, если хочешь. Никто не услышит тебя. Мне всё равно. Ты – моя. Смотри же на меня. Смотри мне в лицо.
Она подчинилась, чувствуя, как её захлестывают волны ужаса. Его лицо светилось, словно какой-то странный, безумный огонь горел у него внутри: глаза излучали ясный синий свет. Теперь она узнала этот взгляд, она поняла, почему он казался ей таким знакомым: это был взгляд, которым кошка смотрит на умирающую мышь.
– Не трогай меня, – прошептала она. – Умоляю – только не трогай меня. Я сделаю всё, что ты хочешь…
– Конечно, – улыбнулся он. Теперь он убрал левую руку от своей груди и прикоснулся к её лицу. Потом его руки скользнули к её шее. Она попыталась закричать, но не смогла, ей не хватало воздуха. Под ногами разверзлась тьма, и звук его смеха последовал за ней, когда она провалилась в беспамятство.
* * *
Заклинанием перед дверьми Полночного клуба Гермиона была изрядно впечатлена: оно представляло собой любопытную комбинацию из Отвлекающих и Ненаносимых заклятий. Здание было прямо перед ними: зажатое между двумя складами, неприметный дом в тупике неподалеку от Дрян-Аллеи. Однако если вы не знали, что перед вами, вы никогда бы его не заметили. А вот если его специально искать – как сейчас Драко – то перед вами, чуть мерцая в воздухе, возникли бы двойные красные двери с чёрными скобами; бездымные факелы горели вдоль каменной лестницы, ведущей в огромное серое здание, нависшее над ними.
– Ну вот, мы на месте, – сообщил Драко.
Гермиона тревожно покосилась на него: он переоделся в отеле, сменив свои поношенные тряпки на изящный наряд. Сейчас он был очень похож на своего отца. Наверное, тот предложил бы ему одеться именно так: чёрный костюм, поверх которого был наброшен дорогой и элегантный чёрный плащ, выглядящий так, словно его доставили специально для Малфоя века из девятнадцатого. Плащ был зачарован таким образом, что не промокал от снега и выдерживал любую погоду. Безукоризненно, отчаянно белая рубашка. Единственным цветным пятном были зелёные запонки. Расчёской (кстати, её расчёской) он привел в порядок свои волосы, и ей пришлось признать, что ему, действительно, так гораздо лучше: к его новому наряду подходили именно короткие волосы, которые в этом влажном воздухе слегка завивались на шее и…
– Ты думаешь о том же, о чём и я? – перебил её мысли Драко.
Надеюсь, что нет, разве что ты любишь себя больше, чем показываешь, – мрачно подумала Гермиона, но вслух сказала совсем другое:
– Если ты о том, какого чёрта тут делает Гарри, то – да.
– Тогда нет, – Драко стоял, растерянно глядя на двери.
– Ну, если ты надеялся, что внутри есть караоке-бар с кавер-версией песни «Я не твоя», тогда, точно, нет
Теперь Драко посмотрел на неё и слабо улыбнулся.
– Я думаю, как мы выберемся обратно. Это настоящая крепость.
Гермиона похлопала себя по карману плаща:
– Я захватила из отеля один из портключей.
– Ты обо всём позаботилась…
Она почувствовала, что краснеет:
– Я постаралась.
Они плечом к плечу поднялись по лестнице, Драко поднял тяжелый бронзовый молоток и отпустил его; в каком-то дальнем коридоре откликнулось эхо. Мгновением позже в двери распахнулось маленькое окошечко. Гермионе показалось, что там никого не было, – сквозь него лился лишь слабый зеленоватый свет.
– Ваши пропуска, – прозвучал высокий вибрирующий голос.
Гермиона испуганно посмотрела на Драко. Тот выглядел совершенно бесстрастным. Он сдёрнул перчатку с правой руки и лениво помахал ею перед окошком. Она узнала это выражение лица: презрительное, надменное. Конечно, это всего лишь игра, но ей она не понравилась.
– Узнаёшь кольцо? – насмешливо поинтересовался он, опуская руку. – Должна узнать. Рука, носящая такое кольцо, платит тебе. Открой дверь.
Наступила тишина, потом окошко захлопнулось. Заскрипели дюжины отодвигаемых засовов, и дверь распахнулась перед ними, открыв дорогу в синий коридор с горящими по стенам золотыми факелами. Перед Драко и Гермионой, примерно на уровне их глаз, реяла фея. Гермиона была поражена – но это и, правда, была фея, самая настоящая фея – зелёная, с золотисто-фиолетовыми крылышками. Она совсем не походила на то, как их рисовали в книжках: серебристо-золотое тело поблескивало, как у насекомых, а за узкими губами сверкали острые, как бритва, зубы, которые она и продемонстрировала, задавая вопрос:
– Вас послали Малфои?
Глаза Драко стали ещё более узкими. Гермиона не могла не восхититься тем, как ему удалось изменить себя: всю усталость как рукой сняло, он больше не выглядел ни измученным, ни больным – пропали даже тени под серыми глазами. Он надел фамильную маску властного эгоиста.
– Я сам Малфой, – бросил он.
– А почему же тогда вы не использовали один из официальных портключей? – поинтересовалась фея.
– Да потому, что я решил поверить вашу охранную систему, ты, шершень-переросток! – взбешённо ответил Драко.
Глаза феи, прикрытые двойными веками, широко распахнулись.
– Я пикси! – зашипела она. – И если вы собираетесь продолжать беседу в подобном тоне…
