Текст книги ""Самая страшная книга-4". Компиляция. Книги 1-16 (СИ)"

Автор книги: авторов Коллектив

Соавторы: Елена Усачева,Михаил Парфенов,Олег Кожин,Дмитрий Тихонов,Александр Матюхин,Александр Подольский,Евгений Шиков,Анатолий Уманский,Евгений Абрамович,Герман Шендеров
сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 299 страниц)

Мне нравится образ, при помощи которого поясняют разницу между понятиями horror и terror за рубежом. Представь себе темный мрачный сарай, в который тебе зачем-то понадобилось войти. Что ждет внутри? Очень может быть, там скрывается безумец с бензопилой или топором. То, что ты ощущаешь, «стоя» возле этого «сарая», – это страх. А теперь представь, что двери распахиваются и на тебя несется огромный маньяк в перепачканном кровью фартуке, бензопила в его руках громко ревет, а лицо скрыто маской из человеческой кожи. Это уже не страх – это чистый ужас.

А есть еще саспенс. Когда у тебя в общем-то нет никаких причин заходить в тот самый сарай, но ты видишь его, ты знаешь, что вот он, рядом, и подозреваешь, что, рано или поздно, заглянуть туда придется.

Вот три вида эмоции страха, но на самом деле их существует больше, гораздо больше. Скажем, в «Стране тараканов» я напропалую использовал страх-отвращение. Некоторые в принципе его не признают, так и говорят, прочитав что-нибудь: «ну это не страшно – это просто мерзко». Подростком мне как-то довелось провести ночь в комнате, по стенам которой ползали крупные «земляные» тараканы. Посреди ночи я проснулся от того, что почувствовал, как одна из этих тварей ползает у меня по лицу… Такого ужаса, как в тот момент, я больше не испытывал никогда в жизни. Хотя то был именно страх-отвращение.

А еще бывают страх-опасение, страх-обре ченность, страх-благоговение… Хоррору интересны все виды страха, и я старался вести тебя, читатель, темными коридорами через лабиринт, минуя секцию необъяснимых боязней и комнату ночных кошмаров, прямиком туда, в зону Его Величества Ужаса. Развлекая тебя по пути, как водится, разговорами о чем-то еще.

Но вот мы с тобой уже покидаем «Зону ужаса». Всё самое страшное осталось далеко позади, включая и это длинное послесловие. Камера замирает, выхватив шикарный кадр: кровавая луна на фоне фиолетово-черного неба. Наступает время финальных титров.

Эта книга появилась благодаря нескольким людям, которых я хотел бы упомянуть, поскольку искренне их люблю и всегда буду ценить и уважать. Двое из них уже мертвы – это мой отец и мой дед по материнской линии.

Отец погиб, когда мне было двенадцать, но именно он дал мне первые уроки по части писательства, которые помогают мне в работе и сейчас. Я в то время писал карандашами и ручкой в простых тетрадках, и меня уже тянуло к историям о страшном. Как-то я надумал писать триллер о серийном убийце, поисками которого занимался взрослый мужчина-милиционер, а в итоге сам сыщик и должен был оказаться маньяком. Помню, я дал отцу почитать первые наброски, где описывалось типичное утро моего героя. Папка сказал: «В этом что-то есть, но, слушай, если уж ты пишешь про то, чем взрослый мужик занимается по утрам, то имей в виду, что взрослые должны бриться». Отец научил меня обращать внимание на детали и следить за логикой повествования.

Из меня никогда ничего путного бы не вышло, если бы не моя мать, которая, по счастью, жива и которой я желаю еще многих, многих лет жизни. Я начал сочинять рассказы лет в восемь, как только научился толком читать и писать, и мама, как водится, была моим первым восхищенным читателем. Всем нам, писакам, нужны такие, по крайней мере в начале пути. Потом отсутствие критики становится вредно (и, знаете, я до сих пор чуточку зол на мать за тот случай с грибами в пицце), но в начале всегда нужен кто-то, кто похвалит и воодушевит. Мама всегда поддерживала меня и никогда не корила за совершаемые мной ошибки. Она, в конце концов, заразила меня любовью к литературе – и к литературе ужасов в том числе, потому что зачитывалась ею сама. Возможно, есть писатели, которые росли не в читающих семьях, но я точно не из таких. Спасибо, мама.

После смерти отца мы переехали с ней к ее родителям. И я не могу не сказать о своем дедушке – человеке, который на несколько лет заменил мне отца, который купил для меня печатную машинку и, кажется, переживал, поступлю я в университет или нет, больше, чем переживал по этому поводу я сам. Дед скончался нежданно-негаданно, когда мне было восемнадцать, и брат матери, мой дядька, а по совместительству крестный, сказал на поминках, что теперь я тот мужчина, который обязан заботиться о бабушке и о маме. Я стараюсь. В том числе стараюсь и писать «по-взрослому», всерьез, в память о деде. Он говорил, что все писатели немного сумасшедшие. Иногда мне кажется, что дед был прав и то, чем я занимаюсь, это безумие.

Тем не менее я считаю себя счастливым человеком. Потому что мои мечты исполняются. С детства я мечтал стать писателем, а теперь могу им считаться. Вы, те, кому не нравится, как и что я пишу, – мы ведь уже давно распрощались, не так ли?.. Плохой или хороший, но я – писатель, детская моя мечта стала явью. Повзрослев, я понял, что есть еще кое-что, о чем я мечтаю едва ли не больше всего на свете: о взаимной любви. Любовь – вообще прекрасное чувство, но лишь взаимная любовь дарит ощущение того спокойного семейного счастья, которое рано или поздно становится необходимо каждому. За то, что эта, вторая главная в моей жизни мечта, сбылась, я благодарен своей жене Ирине. Мы с ней оба – Свидетели Хоррора, и она – мой первый помощник в том, что касается редактуры моих текстов. Более того: идеи таких историй из «Зоны ужаса», как «Что тебе снится?» и «Комната Павлика», мне подарила именно она. Ну как подарила… Я их у нее стибрил. Помнишь – мы, писаки, все по чуть-чуть воруем идеи и не всегда воруем у вечности. Иногда их нам подбрасывает сама жизнь… либо кто-то из знакомых.

Конечно же, я хотел бы сказать «большое спасибо» замечательным людям из редакции «Астрель-СПб» Ирине Епифановой и Александру Прокоповичу. Труд редактора гораздо менее приятен, чем труд автора, – последних хвалят поклонники (которые найдутся у любого графомана), первых не хвалит никто и никогда. Ирине и Александру мы все, Свидетели Хоррора, обязаны уже хотя бы тем, что в свое время они поверили в нас, в наш жанр и в то, что литература ужасов на русском языке вообще может быть востребована. Если вас, ребята, распнут за издание этой книги, то я не стану примерять терновый венец, но знайте, что казнь эта была предначертана мне, ибо «Зона ужаса» – исключительно мой грех. Если же вдруг вместо терний чело моё украсят лавром – я приму его как должное, но на самом деле это будет ваша заслуга.

Наконец, я хотел бы выразить благодарность самому главному и важному человеку. Тебе, читатель. Всем вам: коллеги, писатели, фэны – тем, кто все эти годы был со мной в одной секте, кто разделял мою веру в Хоррор.

Аллилуйя, братья и сестры! Славьтесь! И больше вам страхов, хороших и разных.

Александр Подольский
Колумбарий

© Александр Подольский, текст, 2023

© Валерий Петелин, обложка, 2023

© ООО «Издательство АСТ», 2023

* * *

День рождения Машеньки

Если бы той ночью кто-нибудь оказался на лесной полянке, он бы увидел очень странную картину. На траве под высокой березой сидела маленькая девочка. Две рыжие косички, легкое платьице, гольфы и сандалики. В таком виде хорошо гулять жарким летним днем, играть с подругами в куклы во дворе и бегать на речку бросать камушки. Но в ночном лесу нужна совсем другая одежда. Да и вообще ночной лес – не место для одиноких маленьких девочек.

Девочка едва дышала, в распахнутых глазах отражался лунный свет. Но самым странным было то, что в надутом животе девочки что-то ворочалось, будто устраивалось поудобнее. А изо рта ее свисал змеиный хвост.

Глеб сделал затяжку, но тут же закашлялся и передал косячок Михею. Пробормотал недовольно:

– Что это за отрава?

– Нормальная отрава. Закумаривает только в путь.

– Да ну на хер. Ты где ее взял?

– В надежном месте, не ссы. Если понравится, еще притащу.

Глеб допил минералку и швырнул бутылку в урну. Они с Михеем стояли в специально оборудованной курилке позади заправочной станции. На дворе – второй час ночи, вокруг – колыхающееся море деревьев. Машин тут и днем было немного, а сейчас и подавно. Можно расслабиться. Главное, принять бензовоз утром, а на остальное плевать. Кому приспичит заправиться в их лесной глуши, сами шланг вставят, не маленькие. А уж без копеечных чаевых Глеб как-нибудь обойдется.

– На, дерни еще, – сказал Михей, возвращая другу косячок и доставая из рабочего комбинезона шоколадку, спертую из торгового зала. – Крутая штука, поверь специалисту. Просто распробовать надо.

Глеб фыркнул, но все же затянулся. И на этот раз пошло действительно получше.

– Надеюсь, от этой заразы на измену не пробьет? Я так-то подумывал еще к Маринке пристать, скучно ей там на кассе сидеть небось.

– Нашелся приставальщик. Иди вон к бабе Лиде лучше пристань, она тебе сразу взаимностью ответит. Ну или шваброй по хребтине даст.

Глеб прыснул и толкнул Михея в плечо. Тот тоже смеялся, но бесшумно – стараясь не подавиться шоколадкой. Его глаза в ярком свете фонаря были красными, как у вампира.

Вдруг со стороны леса раздался громкий треск – такой, будто разом повалило несколько деревьев. Глеб повернул голову на шум и увидел над кронами берез вдалеке огромное пятно.

– Херасе…

Землю тряхнуло, будто сдвинулись тектонические плиты. Пятно быстро приближалось, росло, обретало контуры, пока не заслонило собой лес. Над деревьями вился гигантский крысиный хвост, воздух распарывали когти-лезвия. Покрытое черной шкурой туловище венчала голова ящерицы, упирающаяся прямо в небо, прямо в чертовы звезды.

– Ты это видишь?

Чудовище стояло на двух громадных птичьих лапах. Иглы на его спине напоминали шпили небоскребов, из пасти вылезал раздвоенный язык.

Михей выдавил из себя что-то неразборчивое, и исполинская тварь ворвалась на территорию заправки, сминая линию колонок, точно куличики в детской песочнице. Она не атаковала, а будто металась в панике, неуклюже ломая все, что встречала на пути. В лепешку превратилась пара оставленных здесь машин, лопнули закопанные в землю цистерны с бензином. По асфальту потекло топливо, запахло едким.

– Ты видишь? – повторил Глеб, не в силах отвести взгляд от чудовища, не в силах пошевелиться. Михей рядом превратился в такого же истукана.

Тварь снесла хвостом крышу магазинчика, попятилась к дороге, срывая высоковольтные провода. По асфальту скользнули искры, и бензиновая речушка вспыхнула, озаряя ночь ярким пламенем. Огонь перебросился на шкуру существа, оно заревело, упало на четвереньки и кинулось вперед. Прямо на двух заправщиков.

Перед тем как Глеба размазало по асфальту, он успел увидеть глаза. Человеческие глаза на морде ящерицы.

Девочку звали Машенька, и у нее был день рождения. Шестилетие дочурки родители решили отметить на природе и устроили шашлыки. Гостей пригласили немного: чтобы влезли в две машины. Машенькины друзья не влезли – а может, их и не собирались звать, – поэтому на празднике были только взрослые. Но Машенька не грустила, а чувствовала себя по-настоящему счастливой: все ее поздравляли, играли с ней в бадминтон, дарили подарки в красивых коробочках, угощали конфетами, вкусным-вкусным мясом и газировкой. Только вот продлилось это счастье недолго.

– Па, смотри какие ягодки я нашла! – сказала Машенька, подбежав к раскладному столу, за которым сидели гости.

– Доча, давай потом. Видишь, папа занят.

Папа действительно был занят: он постоянно курил, наполнял стаканы и ходил к машине за новыми бутылками, которые охлаждались в пластиковом ведре с водой.

– Мам, давай в прятки сыграем! – предложила Машенька, и мама вроде бы согласилась, вручив имениннице большой бутерброд и пообещав, что вот-вот начнет считать. Но, слопав подсохшие на солнце хлеб с колбасой, выглянув на полянку из-за дерева и услышав смех гостей, Машенька поняла, что ее никто не ищет. Всем было весело и без нее.

Просидев в укрытии полчаса, Машенька вновь вышла к месту празднования. Села с краю стола, надув губы и всем своим видом показывая, как сильно обижена. Казалось, вот-вот родители спросят, где она пропадала, обнимут, нальют сока, предложат интересную игру… Но взрослые ее не замечали.

– Мам, мне скучно!

Мама вздохнула, нехотя повернула голову и сказала:

– Родная, ты ведь не маленькая уже, займи себя чем-нибудь, ну. Хочешь, на планшете поиграй, он в машине лежит.

– Не хочу я планшет! Я домой хочу!

– Так, – вмешался в разговор папа, – ну-ка, без истерик мне тут. А то по жопе получишь.

От обиды у Машеньки задрожали губы. В глазах защекотало.

– А я, а я тогда… в лес уйду! И умру! И больше меня не увидите!

Папа встал с бревна, которое использовали вместо скамейки, подошел к Машеньке и взял ее за ухо. Очень больно взял. После застолий папа часто делал больно, хватая всех медвежьими своими лапами и не рассчитывая силу.

– Я тебе что сказал?! Хватит капризничать, а то в машине закрою!

– Ну, пап…

– Цыц. Веди себя нормально, не позорь нас с мамой перед гостями. Понятно тебе?

Машенька быстро-быстро закивала, стряхивая слезы с длинных ресниц, и папа ее отпустил. Она постояла так еще пару минут, надеясь, что подойдет мама, пожалеет, заступится. Но мама только покачала головой и вернулась к разговору с тетей Светой. Тогда Машенька утерла нос и медленно зашагала в сторону леса.

Алексеич выбрался из палатки по нужде. Поежился и сразу накинул штормовку – в теплом спальнике было куда комфортнее. Поверхность реки серебрилась в лунном свете, от воды тянуло холодом. Журчание волн прибавляло желания сделать свои дела как можно скорее.

Помочившись на куст дикой малины, Алексеич подошел к берегу. Пригляделся: на месте ли сети? Он собирался проверить улов утром и двинуться ниже по реке. Может, хоть там рыба будет, а то такими темпами скоро придется использовать старый добрый динамит.

Над деревьями уже занимался рассвет, и Алексеич отметил для себя, что спать осталось всего ничего. А потом до него дошло, что солнце встает с другой стороны.

Источник света был живой – он пер сквозь лес, в небо от него поднимался черный дым. Огонь пожирал нечто огромное, жуткое.

Алексеич влетел в палатку и схватил ружье. Руки тряслись, не слушались. В ноздри бил запах горелого мяса. В палатку потекла вода, и ноги обожгло холодом – это река вышла из берегов.

Он вылез наружу и уставился на встающего из воды монстра. На кошмарную нелепую тварь, будто сшитую из разных зверей. Огня больше не было, чудовище распрямлялось во весь свой исполинский рост. Вонь паленой шкуры валила с ног.

Едва дыша, Алексеич поднял ружье и выстрелил – как придется, не целясь, ведь промахнуться было невозможно. Чудовище шагнуло к нему, и земля вздрогнула. Шкура на животе монстра разошлась, выпуская щупальца, будто кишки из вспоротого брюха. Змеящиеся отростки оплели Алексеича, сдавили, и он с ужасом понял, что это гигантские черви.

Ничего другого Алексеич понять не успел, потому что кольца сомкнулись, превратив его в кровавую кашу.

Конечно, Машенька не собиралась исполнять угрозу, просто хотела проучить родителей. Пусть поволнуются. Может, в следующий раз не будут портить ей день рождения.

Она углублялась в лес, разглядывая красивые цветы и подсвеченные солнцем паутинки, которые висели над головой. Машенька то и дело оборачивалась: видно ли еще полянку? Слышны ли голоса? Может, ее уже начали искать? Машенька представила, как папа с мамой бегают по лесу и зовут ее, кричат испуганно – да так, что слышно даже в городе. От этой картины сразу сделалось веселее.

Но когда солнце свалилось за горизонт, веселье прошло. Темнота рухнула на лес в один миг – будто на небе лампочка перегорела. Усилился ветер, раскачивая верхушки деревьев. Похолодало. Машенька решила, что пора возвращаться. Мириться с родителями и ехать домой, где ждала теплая кровать с любимым плюшевым медведем.

Не без труда, но полянку она отыскала, вот только сейчас там никого не было. Ни мамы с папой, ни гостей, ни машин. Лишь мусор, оставшийся после праздничного застолья. Машенька побежала по следам колес в траве, но быстро потеряла их в сгустившемся мраке. Лес не хотел выпускать жертву.

– Мам?.. – едва слышно позвала Машенька и испугалась собственного голоса. Вдалеке захлопали крылья, кто-то зашуршал в кустах. Стали оживать тени.

Машенька прижалась спиной к березе, тревожно озираясь вокруг и прислушиваясь к каждому шороху. Не веря, что ее могли тут забыть.

– Мам? Пап?..

По щекам катились слезы. Машенька хотела докричаться до родителей, попросить прощения, но боялась привлечь тех, кто проснулся в чаще, кто ходил вокруг, пробирался сквозь деревья, ломая ветки.

Дрожа всем телом, обняв себя за плечи, она сползла по стволу березы и замерла в холодной траве. С неба на нее глядели тысячи звезд и один уродливый лунный глаз. Ветер трепал рыжие косички и непослушную челку, продувал до костей. Лес шумел и присматривался к новой обитательнице.

Машенька тихонько плакала и вспоминала страшные сказки, в которых родители отводили своих детей в лес и оставляли там умирать. Но ведь ее папа и мама не могли так поступить. Да, они часто ее ругали, наказывали, но никогда бы не бросили. Получается, просто забыли? А когда приедут домой и обнаружат пропажу, сразу вернутся?..

Но время шло, а за ней никто не возвращался. Машенька не знала, сколько уже сидит под деревом – час, два или сто миллионов лет. Холод и страх парализовали ее, силы кончились вместе со слезами. Она больше не могла шевелиться, не могла отбиваться от поедающих ее мошек, от пьющих кровь комаров. Сердце стучало все тише и тише. Машенька умирала.

Засыпая, проваливаясь во мрак, она увидела падающую звезду и загадала желание. Мама говорила, что такое желание обязательно сбудется, это настоящее волшебство. И Машенька пожелала стать большой – хотя бы на один денечек.

Настолько большой, чтобы ее точно заметили и никогда не позабыли.

Промышленным альпинизмом Карим занимался второй год. Работы хватало, но больше всего он любил мытье окон в новом деловом комплексе. Точнее, он любил не сам процесс, а возможность подглядывать за людьми. В высоченном здании было несколько жилых этажей, где квартиры скупили городские богатеи – в том числе и богатеи с молодыми любовницами.

Квартиру на двадцать первом этаже Карим особенно ценил за панорамные окна в ванной. Не раз и не два он сквозь стекло любовался рыжеволосой красавицей в душе, которая принципиально не закрывала жалюзи. Однажды Карим сделал пару фотографий на телефон и хранил их как настоящее сокровище, пересматривая перед сном и никому не показывая. Безымянная девушка наверняка его видела, просто не могла не видеть. А раз Карима до сих пор не уволили, она не имела ничего против его визитов. Эта мысль согревала даже в те дни, когда в душе вместе с девушкой оказывался хозяин квартиры – местный депутат, похожий на перекормленного борова.

На этот раз она была в спальне – дремала в лучах рассветного солнца. Копна огненных волос рассыпалась по подушке, скомканное у края постели одеяло не мешало разглядеть стройную фигуру в майке и трусиках.

– Доброе утро, красавица моя, – сказал Карим, приложив ладонь к стеклу. Странно, но оно вибрировало.

С крыши посыпался мелкий мусор, задрожал трос. Вдалеке протяжно громыхнуло, будто начиналась гроза. Заверещали автосигнализации.

Когда по всему зданию зазвенели стекла, рыжая красавица проснулась. Не стесняясь, она подошла прямо к окну. Карим улыбнулся ей, но быстро понял, что девушка смотрит сквозь него – на просыпающийся город. И на что-то еще.

Он развернулся на тросе и не поверил глазам. По городу шагало нечто, напоминающее уродливую детскую поделку, – словно кто-то не смог решить, какую лесную зверушку слепить, и нахватал от каждой понемногу. Гигант шел вперед, а вместе с ним приходили звуки: собачий лай, гудки машин, крики.

Карим машинально достал телефон и начал снимать. С верхотуры открывался отличный вид и на чудовище, и на оставленные им разрушения, и на охваченный паникой людской муравейник.

Когда монстр оказался рядом, телефон Карима предательски стрельнул солнечным зайчиком. Голова ящерицы повернулась к висящему на уровне двадцать первого этажа человеку, а в следующий миг того вмяло в здание могучей лапой.

Карима протащило через окно, стены, холл и шахту лифта, через весь этаж, через квартиры и людей, через чужие жизни, за которыми он так любил наблюдать. Умирая в обломках здания, Карим радовался лишь тому, что рыжеволосая красавица была рядом. Они стали единым целым, одной грудой переломанных костей. И теперь даже спасатели не смогут их разлучить.

«Впусти нас, Машенька».

Она практически не чувствовала собственного тела, зато слышала голоса внутри головы и хорошо видела все, что происходит вокруг. Даже то, как к ней подбираются маленькие тени.

– Вы – лесные жители? – прошептала Машенька. Она больше не боялась. Скорее, ей было любопытно.

«Да. Впусти нас. Нам очень холодно».

Из маленьких теней вырастали узнаваемые силуэты. Их было много, они приходили из чащи и собирались возле Машеньки.

– Я же скоро умру. И буду совсем-совсем холодной.

«Нет. Если поможешь нам, мы поможем тебе. Так делают настоящие друзья. Впусти нас в себя, Машенька».

Она посмотрела на тех, кто прятался в темноте. Рядом с ней ждали ответа мышка-норушка, лягушка-квакушка и другие обитатели леса. Почти как в той сказке про теремок, только в этот раз теремком стала сама Машенька.

– А вы меня не обидите?

«Нет. Настоящие друзья так не поступают. Впусти нас».

– Ладно, входите, – сказала Машенька, и тени бросились к ней.

Ее тело содрогалось, в рот вползали змеи и черви, забирались мыши и ящерицы. Челюсти треснули, чтобы впустить тех, кто побольше. Нёбо царапали иголки ежика, в животе вили гнезда птицы. Машенька раздувалась, наполнялась новыми зверями и насекомыми.

«Спасибо, Машенька. Нам очень тепло».

Кости с хрустом вытягивались, сквозь кожу прорастали шерсть и чешуя. Волосы на голове выпадали, на руках вырастали когти.

«Теперь мы поможем тебе, Машенька. Поможем исполнить желание. Теперь тебя заметят».

Через час то, что когда-то было Машенькой, зашагало в сторону города.

Лена проглотила очередную дозу успокоительного, но лучше ей не становилось. Да и как могло стать лучше матери, забывшей собственную дочь в лесу? Как такое вообще могло произойти?..

Она вытерла слезы дрожащими руками и еще раз проверила телефон. Игорь не отвечал. Что-то творилось со связью, Лена не могла дозвониться ни до полиции, ни до МЧС. Беспомощность убивала, уходило драгоценное время, ведь поиски нужно было начинать еще вчера.

На шашлыках они явно перебрали. Кто-то ляпнул, что обидевшаяся на папу и маму Маша поедет во второй машине – со Светкой и ее мужем. Это были друзья семьи, Маша у них неоднократно ночевала, ничего необычного. Только вот Светка была не в курсе этой ночевки и считала, что Машу забрали родители.

Лена пыталась вспомнить, когда в последний раз видела дочь. Та ходила вокруг машин, играла в прятки сама с собой и вроде бы постоянно была на виду… Как же они могли без нее уехать? КАК???

Игорь с утра рванул на ту самую полянку, а Лена осталась в квартире на случай, если Маша найдется. Но сидеть дома было невыносимо, неизвестность оказалась хуже самой изощренной пытки. В голову лезли страшные образы: ночь, темный лес, одинокая девочка зовет родителей… Лена, глотая таблетки, тихо подвывала и до крови впивалась ногтями себе в лицо. Телефон не звонил.

Она сидела в Машиной комнате, когда солнце вдруг погасло. Все потемнело буквально за секунду, словно в квартире шторы задернули. Лена перевела взгляд на окно и ахнула. На нее смотрел гигантский глаз.

Снаружи к дому привалилось настоящее чудовище. Оно долго вглядывалось в Лену, а потом запустило в комнату здоровенный коготь. Треснул бетон, на пол брызнули осколки стекла, из проломленной стены задул ветер. С улицы прилетели крики и вой сирен.

Лена заорала, срывая горло, стала отступать и упала на ковер. Грохнула входная дверь, в комнату вбежал Игорь.

– Что за…

Коготь задел потолок, и ковер запорошило штукатуркой. Стеклянным дождем осыпались плафоны на люстре.

– Что это за тварь?! – крикнул Игорь, хватая Лену и пытаясь вытащить ее в коридор.

«Тварь, тварь, тварь…» – отозвалось эхо то ли в комнате, то ли у Лены в голове.

Коготь-переросток завис над ней с мужем. В проломе вновь возник глаз. Чудовище смотрело на двух людишек-букашек, и Лена не сомневалась, что сейчас их раздавят, перечеркнут их никчемные жизни. Но коготь зацепил что-то в вещах Маши и исчез.

Немного отдышавшись, Лена набралась смелости и подошла к дыре в стене. Чудовище уходило. Оно не стало нападать, не стало рушить дом. Просто на минутку заглянуло в гости и убралось восвояси.

Лена смотрела вслед невероятному созданию и не могла отделаться от ощущения, что его взгляд ей знаком.

Этот день вошел в историю как День великана. Никто так и не выяснил, откуда взялось чудовище, но к вечеру его удалось убить. Правда, кое-кто из военных потом рассказывал, что пулеметы, ракеты и прочее оружие не причиняло монстру особого вреда, пока тот сам не стал разваливаться на части и гнить заживо. Будто разные звериные куски не ужились в одном теле.

Умирая, чудовище продолжало идти вперед – а потом и ползти, – оставляя за собой след из слизи и лоскутов смердящей плоти. В итоге он растянулся на три километра, отравив реку и превратив несколько кварталов в зараженную зону.

Город пострадал очень серьезно, зато стал настоящим магнитом для туристов. Фотографии разрушенных зданий и громадных птичьих следов облетели весь мир.

Ученые пытались подсчитать, сколько живых существ причудливым образом сплелись в неизвестном монстре, но к единой версии не пришли. Хотя правильного ответа они бы все равно не дали, ведь одно живое существо никто так и не заметил.

Если бы ночью после смерти чудовища кто-нибудь додумался подежурить у замершей навсегда головы ящерицы, он бы увидел очень странную картину. Кожа над глазами треснула, словно яичная скорлупа, и из образовавшейся дыры выбралась маленькая девочка. Это была самая обыкновенная девочка самого обыкновенного роста. Две рыжие косички, легкое платьице, гольфы и сандалики. Единственное, что было в ней необычного, – это большие и красивые крылья за спиной, как у бабочки.

Девочка осмотрелась, окинула взглядом копошащихся вдалеке военных и взмыла в небо. Ветер подхватил ее, подбросил над разрушенным городом, и крылья понесли ее прямо к звездам. В руках она держала любимого плюшевого медведя.

Девочку звали Машенька, и у нее был день рождения.