Текст книги ""Самая страшная книга-4". Компиляция. Книги 1-16 (СИ)"

Автор книги: авторов Коллектив

Соавторы: Елена Усачева,Михаил Парфенов,Олег Кожин,Дмитрий Тихонов,Александр Матюхин,Александр Подольский,Евгений Шиков,Анатолий Уманский,Евгений Абрамович,Герман Шендеров
сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 299 страниц)

На район опускались сумерки. Тень от здания накрыла маленький дворик, лишь в паре окон на четвертом этаже горел свет. Их квартира была выше и левее, ближе к растущим в торце дома березам. На лавке у входа, как сторожевая собака возле будки, сидела, опершись обеими руками на клюку, древняя на вид старуха. Глубокие морщины рассекали суровое лицо с крупными, будто вырезанными в камне, чертами. Глаза соседки покрывала белая пленка.

Игорь встал рядом, чтобы перевести дух. Поставил пакеты с инструментами на лавочку. В темное время суток здесь было еще по-мартовски прохладно, и он снова хотел курить.

Просто чтобы отвлечься, Игорь сказал старухе:

– Доброго вечера.

Если бы та ответила ему жестом из старого кино про индейцев, подняв ладонь, он бы воспринял это как должное. Как, бишь, назывался тот фильм с Гойко Митичем?.. Оля бы вспомнила наверняка. Однако смахивающая на индейский тотем старуха не двигалась, продолжая пялить зенки в сторону белеющих в сумраке березовых стволов.

– Мы здесь новенькие, – сказал Игорь. Извиняющийся тон собственного голоса показался ему донельзя глупым. – Скоро въезжаем.

Не выдержав, он достал сигарету, принюхался. Услышав шорох, старуха, которую он уже готов был счесть не только слепой, но и глухой, ожила. Отлепила тяжелую сухую ладонь от навершия клюки, вытянула в его сторону:

– Подкури.

Простенькую газовую зажигалку Игорь хранил внутри пачки. Чиркнув для проверки, сунул ее и мятый цилиндр «Винстона» в грубые, скрюченные артритом пальцы.

– Раскурите сами, я бросил.

Старуха жадно пихнула в пасть сигарету, нащупала колесико зажигалки, высекла со второй попытки искру. Глубоко затянулась, выпустив белесую, цвета ее зрачков, струю в его сторону. Интерес к Игорю у нее на этом иссяк. Сам он отвернулся, чтоб лишний раз не дышать дымом, окинул взглядом темную громаду здания в поисках окон своей квартиры.

Как же мало огней, словно и не живет здесь никто… Ну да, не живет. Риелтор же говорила. Правда, ему показалось, что за одним из стекол на втором этаже качнулась нечеткая тень. Рассмотреть детали мешали сгущающиеся сумерки и серая ткань занавески. К своему удивлению, Игорь заметил, что большинство окон, выходящих на эту сторону здания, украшал с виду совершенно одинаковый тюль. Оле цвет занавесок напоминал благородную седину сэра Гиннесса (или Майкла Кейна, неважно), ему же чудилось, что дом пялит слепые бельма в холод надвигающейся ночи.

– Хозяина не забывайте, – проскрипела старуха.

Он едва не подпрыгнул на месте от неожиданности:

– Простите?

Старуха продолжила, и Игорь удостоверился, что слух его не подвел:

– Кормите Его почаще.

– Что вы имеете в виду?

– Будет дождь. Будет гроза. Гром будет громкий. Хозяин будет голодный. Кошками Его тогда. Собаками кормите, голубями, неважно кем. Хозяин должен быть сыт.

Айфон в заднем кармане джинсов подал сигнал. Старуха навострила уши.

– Шуми меньше! Хозяин тишину любит. Меньше шуми, понял!

– Гм. Ладно. Постараюсь…

Первое знакомство с соседями удалось на все сто. Старая карга совсем из ума выжила. И Хлестов, зараза, как назло, застрял в пробке на объездной.

– Хозяин мясцо любит. Тишину любит. А ты Его люби.

– Спасибо, бабушка, мы уж как-нибудь сами, – этот балаган пора было прекращать. Игорь подхватил пакеты. – Найдем с этим вашим хозяином общий язык.

Она докурила сигарету до фильтра, а затем слизнула его и принялась активно жевать, даже не поморщившись, когда несколько затухающих искр зашипели на влажных от слюны губах.

– Язык… ням-ням. Хозяин вырвет твой язык, дурень, и сожрет, не подавится.

Старая рухлядь (II)

Прихожая встретила гробовой тишиной. Пространство перед ним наполняли тени. Игорь щелкнул выключателем, разгоняя сгустившийся мрак.

– Вот так-то, – сказал он. Фраза канула в никуда: эха здесь не было.

– Вот так-то! – повторил он громче, все равно что бросил рыцарскую перчатку в пустоту комнат, вызывая на поединок то, что могло там скрываться.

«Хозяин тишину любит. Люби Хозяина. Корми Хозяина».

– И никаких тебе барабашек, старая идиотка.

В будущей детской, которую он про себя уже стал называть «комната Павлика», паутины по углам прибавилось. Игорь достал из пакета совок и веник.

«Где есть паутина, найдутся и пауки», – пугал отец в свое время. В их старом доме в Торжке паутины хватало. Особенно много ее стало после того, как родители развелись и мать уехала с другим мужчиной на Север. Игорь никогда не мог простить ей этого. Того, что она предала, бросила его и отца. Ему казалось, что женщина ее возраста – а мать была старше своего мужа и старше любовника – должна быть мудрее, заботливей. Усидчивее, в конце концов. И та была такой до тех пор, пока не встретила своего юного принца с огромным, как у афроамериканского баскетболиста, членом и микроскопическим мозгом.

«Седина в бороду, бес в ребро. С бабами так тоже бывает, – говорил батя. – Ты уже взрослый, все понимаешь», – повторял он Игорю-подростку.

Но Игорь не понимал и не хотел ничего понимать. Смотрел изо дня в день, как спивается отец, и думал, что у него все должно быть иначе. У него будет идеальная жена, идеальная жизнь, без сюрпризов и, главное, без предательства.

Но поиски подходящей девушки затянулись, так что долгими ночами на съемных квартирах – сначала в Твери, а затем и в столице – он часами не спал: в темноте ему чудился, как в одиноком, лишенном света материнской заботы детстве, их шорох. Шорох паучьих лапок.

В комнате Павлика не будет никаких пауков. С этой мыслью Игорь принялся расчищать углы, наматывая на веник прозрачные липкие нити.

Когда дело дошло до дивана, карман снова завибрировал, но теперь уже беззвучно. Странно, Игорь не мог припомнить, чтобы отключал звонок. Надо бы в мастерской поковырять, разобраться.

Хлестова в школе обзывали «кабаном», потому что он и правда только что не хрюкал. С годами он лишь прибавил в весе, но сохранял юношескую легкость в общении и взглядах на жизнь. С собой Хлестов притащил упаковку пива. Развалился на диване, заняв его почти целиком, и вскрыл первую банку.

– Работы немного, а значит, и спешить некуда. Тем более что мне просто необходимо отдохнуть после кросса на пятый этаж, – рассудил он и, кинув Игорю еще одну «Балтику», подмигнул: – Невские сорта всегда лучшие, чувак. Здесь у вас, в большой деревне, варить пивко никогда толком не умели.

С Хлестовым они знались со школы, но после армии дорожки приятелей разошлись на несколько лет: Игорь какое-то время прозябал в Твери, Мишка же переехал в Питер, где поступил в один из местных вузов, выучился на программиста, а потом без особого успеха применил знания, когда открыл частный сервисный центр. Встретились в поезде, когда оба ехали в Москву. Тогда и решили расширить бизнес Хлестова, в складчину арендовав местечко под еще одну ремонтную мастерскую в области. Питерский филиал давно уже прогорел, проиграв конкуренцию сетевым центрам, но Мишка сохранил любовь к городу на Неве и всему, что было связано у него с Санкт-Петербургом, включая пиво.

– Поверю тебе на слово, как спецу по поребрикам и парадным, – в тон Хлестову сказал Игорь, прикладываясь к банке. – Спасибо за угощение.

– Пользуйся моей щедростью, чувак, пока я добрый.

Опустошив пару банок, Игорь почувствовал себя бодрее. Разговор с безумной старухой не был забыт, но начал казаться малозначительным и даже смешным. А еще ему нравилось присутствие Мишки, такого большого и шумного, что порой это раздражало, но только не сейчас.

– А неплохо у вас тут вообще, – отметил Хлестов и громко рыгнул. – Пардон! Глянул инфу в Сети об этом райончике. Оказалось – новострой девяностых. Вроде как планировали сразу несколько домов возвести, детский сад устроить на месте болота, парк из березовой рощи сделать. Но то ли деньги у инвестора внезапно, в стиле девяностых, хе-хе, закончились, то ли еще что. Так и осталось одно-единственное здание. Но это даже клево.

– Что, так и пишут в Интернете – «клево»?

– Не, это мне нашептали глаза и уши. О том, что здесь тихо и не видать ни души.

– Там, внизу, торчала какая-то старая мымра, – вспомнил Игорь.

– Да уж, видал! Она как гипсовый бюст в красном уголке, вся в пыли и плесенью покрылась. Напомнила мне завучиху из нашей школы, не к ночи будь помянута.

Прикончив на двоих еще пару банок, они взялись перетаскивать диван. Хлестов, кряхтя, чертыхаясь сквозь зубы и только что не пуская газы от напряжения, приподнял одну сторону. Игорь ухватил другую. От выпитого голову немного кружило, ладони вспотели, и доска, прикрывавшая дно дивана, занозила кожу, скользя по напряженным пальцам.

– Заигрались… мы с тобой… как два… великовозрастных… сукина сына, – бормотал сквозь одышку Хлестов, пока Игорь пытался вписаться в дверной проем. – Штурмуем ворота… чертовой крепости… О, ГОСПОДИ!

Раздались грохот и треск, одновременно руки Игоря с силой рвануло вниз, грозя ему растяжением и парой сломанных ногтей. Вес всего дивана в один миг обрушился на кончики пальцев, стрельнуло в пояснице. Игорь тоже вскрикнул – от боли и неожиданности – и выпустил ношу. Сам, потеряв равновесие, грохнулся на спину, впечатавшись больным местом в подлокотник.

– Живой? – спросил он, когда с трудом развернулся и увидел бледного как смерть приятеля на полу по другую сторону.

– Нога… – простонал Хлестов.

Игорь подскочил к нему, наклонился и, матерясь от натуги и нового приступа боли в пояснице, рванул на себя придавившую Мишку мебель. Убедившись, что Хлестов убрал поврежденную конечность из-под дивана, с громадным облегчением опустил проклятую рухлядь.

Штанина широких Мишкиных брюк потемнела от влаги, как если бы тот ходил по-маленькому и, промахнувшись, отлил себе прямо на ногу. На полу вокруг расплывалась бурая лужица.

– Леденцы… – простонал Хлестов. Глаза у него закатились белками кверху, ресницы мелко дрожали. – Леденцами воняет, чувствуешь?

Еще чуть-чуть – и приятель потеряет сознание, вот что на самом деле чувствовал Игорь.

– Держись, чувак, – крикнул он. – Сейчас что-нибудь придумаем!

Помощь… Мишке нужна помощь. Надо сбрызнуть ему лицо водой.

По всей квартире горел свет, но в узком коридоре между прихожей и кухней все равно было темней, чем в других местах. Дверь в ванную оказалась прикрыта. Игорь замер перед ней на секунду, пытаясь отдышаться и успокоиться. Курить тянуло со страшной силой. Он нащупал в пачке заветную сигарету. Пальцы тряслись то ли от перенапряжения, то ли от испуга.

В щели неплотно прикрытой двери белел кафель. Легко представить, что там, за тонкой перегородкой, находится какое-то больничное помещение.

Морг, подумал он, и мороз пробежал у него по коже. Определенно, в квартире стало холоднее. Морг, холодильная камера с мертвецами. Вот сейчас он толкнет дверь, а та упрется во что-то мягкое. А потом из-за нее, сбоку, выпадет труп с посиневшим лицом, толстым, опухшим языком, туго врезавшейся в раздутую шею петлей. Бывший владелец квартиры – «Хозяин любит мясцо», да, – качнется навстречу, повиснув на брючном ремне, и просипит передавленным горлом «с-снято!», как в каком-нибудь дурацком телевизионном розыгрыше.

Ничего подобного, конечно, не произошло. Ванная пустовала, а единственным лицом, которое он увидел внутри, оказалось его собственное бледное отражение, зажатое рамой зеркального шкафчика над раковиной. Игорь посмотрел на себя – и поразился тому, насколько перепуганный и жалкий у него вид. Оля вспомнила бы что-то из ролей Ника Кейджа как пить дать. Он подумал об этом – и сразу стало легче, напряжение спало.

– Что, и всё? – вырвался у него сдавленный смешок. – Это всё, на что ты способен? Тоже мне, Хозяин… черт квартирный, больше никто!

В ответ ему из комнаты Павлика донесся истошный вопль Хлестова:

– Забери! Забери меня, чувак! НЕ ОСТАВЛЯЙ МЕНЯ ЗДЕСЬ ОДНОГО!

В палате

Позже, в больнице, он спросил Хлестова, что с ним случилось.

– Принял лишнего, – тусклым голосом отвечал тот.

Хлестов лежал в слишком узкой для его туши койке с загипсованной от щиколотки до колена ногой, торчащей из-под простыни, как фитилек огромной идеально круглой бомбы-петарды из глупого американского мультфильма. Точное сравнение наверняка смогла бы подобрать Оля, если бы видела сейчас эту картину, но Игорь пару часов назад позвонил жене и, рассказав о приключившемся с Мишкой несчастье, попросил ее остаться у родителей вместе с Павликом.

Пока Хлестов проходил рентген, пока его накачивали болеутоляющими и приделывали это нелепое подобие бикфордова шнура из гипса, Игорь сам успел выпить валерьянки и немного успокоился. Немного – то есть ровно настолько, чтобы дождаться, когда врач и медсестра покинут палату, прежде чем пристать к приятелю с вопросами.

– Чувак, ты заставил меня понервничать.

– Что, курить снова начал? – виновато улыбнулся Хлестов.

Огромный, но в то же время жалкий. Поверженный Гаргантюа. В памяти всплыла сцена из детства: осень, игровая площадка перед школой, опавшие листья в лужах. Толстяк из параллельного с разбитым носом в углу, в грязи, с мокрой от воды задницей и лицом, перепачканным соплями и кровью. Злой смех окруживших его парней постарше: «Жирдяй обоссался! Зырьте, зырьте, наделал в штаны!» – и жалобный плач самого Мишки, такого большого и в то же время такого маленького в тот момент. Игорь тогда вступился за толстяка, и с этого началась их дружба.

– Там, в комнате, – напомнил Игорь. – Что там произошло?

– Если скажу – не поверишь. Я и сам не поверил бы.

Простыня, покрывающая массивный живот и широкую грудь, медленно поднялась и опустилась в такт тяжелому вздоху. Бледный лоб блестел от пота. Взгляд суетливо бегал из угла в угол. В регистратуре, пока Игорь пил кофе и созванивался с женой, дежурная болтала без умолку и наговорила много непонятных для него слов, но кое-что в память врезалось четко: «предынфарктное состояние». Заплывшее жиром Мишкино сердце едва выдержало происшедшее. Игоря, впрочем, интересовало другое.

– Попытайся, чувак. Подыщи слова. Что там было? Паук?

– Если бы! Паучка бы я придавил, не моргнув глазом. – У Хлестова вдруг дернулась левая щека. – Глазом, блин… Игорь!

– Что?

– Можно тебя попросить?

– Не беспокойся, в мастерской я тебя заменю.

– Да я не об этом. Ты можешь проверить – нет ли чего у меня здесь, под кроватью?

Игорь внимательно посмотрел на друга. Четверть века минула, но перед ним в больничной койке лежал все тот же толстяк из параллельного. Он никогда не напоминал Хлестову про тот случай, но подозревал, что сам Мишка помнит о нем всегда и всю жизнь пускается то в одну, то в другую авантюру лишь с одной целью – доказать самому себе, что больше уже ничего не боится. Что он с честью вылез из лужи собственной мочи. И вот сегодня – сейчас – Хлестов снова был напуган.

– Хлестов, ты такой… такой Хлестов, одним словом! – попытался он пошутить. – Ногу сломал, чуть коньки не отбросил, а волнуешься из-за каких-то глупостей. В своем репертуаре.

– Я прошу тебя, Игорь. Просто посмотри. – Тот больше не улыбался.

– Ну ладно.

Он присел на корточки (по спине прокатилась волна боли, напомнив о сорванной пояснице) и приподнял край простыни:

– Смотрю. Ничего, кроме грязи, не вижу. Полы тут лет десять, наверное, не мыли.

– Точно?

– Точнее не бывает. И грязнее тоже.

– Хорошо…

– Что ж хорошего-то? Развели антисанитарию. Надо б уборщицу позвать да ткнуть носом, чтоб не лентяйничала.

Хлестов слабо махнул рукой:

– Не надо никого звать. Слушай, Игорь… Мне, скорее всего, просто почудилось спьяну. Извини, что так вышло, правда. Ей-богу, не хотел. Сердцем клянусь, не хотел, чувак.

Насчет сердца это он зря ляпнул, подумал Игорь. А вслух сказал:

– Нисколько не сомневаюсь. Мало найдется придурков, мечтающих сломать себе голень. И все-таки, Мишка, что там случилось? Говоришь, увидел что-то? Что именно?..

– Да какая разница? Почудилось и почудилось, – примерно так же он всегда говорил, если кто-то в общей компании вспоминал школьные времена. Было и было, и черт с ним. – Тебя-то это почему интересует? Или… ты тоже там что-то видел, чувак?

– А что я мог увидеть? Чувак, ты попросил заглянуть под кровать – я заглянул. Теперь твоя очередь. Колись давай, а все нюансы потом обсудим, если будет что обсуждать.

– Ну хорошо, – тот все еще сомневался. – Но ты не поверишь…

– Это уж мне решать. Итак. Из-за чего мы тут с тобой оказались?

– Из-за дивана.

– Из-за дивана?

– Из-за дивана, – повторил Хлестов, сердито зыркнув с койки.

– Из-за дивана?!

– Хватит за мной повторять, как попка!

– Так ты по-человечески объяснить можешь или продолжишь загадками разговаривать, Сфинкс долбаный?

– Когда мы потащили диван из комнаты, – начал объяснять Хлестов. – Я там, сзади, чуть штаны не уделал с натуги. Диван-то тяжелый, зараза!

– Спасибо, я в курсе. Мне теперь одному его тягать.

– Тогда будь осторожнее. Мне, конечно, это все привиделось, но мало ли… В общем, я в тот момент удивился этой тяжести. Реально ведь пупок надрывался. Ну не может, понимаешь, не может диван весить так много! Дай, думаю, гляну, не валяется ли там что за подкладкой… А когда ты потянул диван на себя, то стенка сбоку, с той стороны, что я держал, немного отошла. И вот там, где появилась щель… Игорь.

– Что?

– Там были глаза. Клянусь тебе, сердцем клянусь, там, в щели, были чьи-то глаза.

– Не понял. Хочешь сказать, кто-то прятался ВНУТРИ?

– Нет. Наверное… Так мне показалось. Это глюк, не иначе, – Хлестов вдруг перешел на шепот: – А если иначе, то их там целая банда прячется. Потому что… Чувак, глаз было много.

– Много глаз?

– Да хватит талдычить за мной слово в слово! Много, да! Очень много!

– И еще они светились, – Игорь расхохотался. – Ну так уже, до кучи. Скалили клыки, как у вампиров, и выли «Аве Сатани», да?

– Я же говорил, что ты не поверишь.

Оба замолчали. Хлестов, обиженно насупившись, комкал край простыни в потной ладони. Игорь, раздумывая, катал меж пальцев сигарету из неприкосновенного запаса.

– Без обид, чувак, но это и правда похоже на бред, – сказал он наконец. – Не знаю, может, тебе что-то вкололи вместе с обезболивающим…

– Это то, что я видел. Там, у тебя в квартире. Что стало с предыдущими хозяевами?

– Неважно.

– Почему неважно? Ответь на вопрос, дружище, я ведь на твой ответил.

Игорь прикрыл глаза и принюхался к сигарете. В голове всплывали другие, уже недавние воспоминания. Разговор с риелтором. Встреча со слепой соседкой. Ее слова…

«Люби Хозяина».

Серьезно?

«Хозяин любит мясцо».

Ну ведь бред, бред же собачий!!!

– Во что-нибудь другое я бы мог поверить, – вздохнул он. – Но не в старый же диван с глазами. Без обид, чувак, но звучит… да даже не знаю как. По-дурацки.

– Не спорю. Говорю же тебе: может, привиделось. Всякое бывает. Я и сам себе не верю, чувак. Но одно могу сказать точно. В тот момент, когда эта хрень на меня посмотрела, верней – когда мне показалось, что она… оно… что они, глазищи эти, на меня смотрят, – мне было просто ЖУТЬ как страшно.

– Могу представить… Да нет, не могу. – Игорь невесело усмехнулся. – Ладно, раз уж ты спрашиваешь… Говорят, предыдущий владелец квартиры удавился.

– Удавился? – Круглое лицо Хлестова вытянуться от удивления просто физически не могло, но челюсть изрядно отвисла.

– Удавился.

– Удавился?!

– Сам-то не повторяй, как попка, чувак.

– Ольга в курсе?

– Откуда? Я что, похож на идиота, такие страсти молодой мамаше рассказывать?

– Ну тебе же хватило ума купить квартиру, в которой кто-то концы отдал.

– Полегче на поворотах, инвалид, – осадил толстяка Игорь. – Чья бы корова мычала…

– Ладно, проехали. Сам-то что думаешь? Призрак?

– Ничего я не думаю… О чем тут вообще думать, чувак.

– Об Ольге и сыне. Им ведь там жить – там, где эти глаза, где кто-то повесился…

– О привидениях думать? Чушь!

В палате вновь стало тихо. Игорь слышал, как кто-то ходит по коридору, как скрипнула дверь где-то рядом. Доносилось невнятное бормотание телевизора из каморки дежурной. Только сейчас он вдруг понял, как много разных звуков наполняют то, что люди привыкли называть тишиной. Что он сам считал таковой. Дома было иначе. Нутро его новой квартиры хранило враждебное космическое безмолвие. От мысли об этом – о тишине и о том, что «глаза, там было много, много глаз!» – стало зябко.

– Пусть мне действительно померещилось спьяну, – прервал другое, вполне земное, молчание Хлестов. – Я еще поищу информацию о вашем доме все-таки. Кажется, что-то уже попадалось на… на глаза.

– Мне что делать прикажешь?

– Выставить квартирку на продажу. Ну или хотя бы подумать об этом.

– Прикалываешься? Я же в долги влез по самые уши, чтобы ее купить. У Олиных родителей занял, в банке ссуду взял в валюте… Знаешь сколько такая квартира в центре стоит? Я б за всю жизнь не расплатился, и никакая ипотека не поможет.

– Но здесь-то дешевле. Чай, не разоришься. Наоборот, вернешь вложенное.

– Да ты пойми, чувак! Такая цена – в три раза против рыночной! Как, вот скажи, как можно взять и отказаться от такой покупки при такой-то цене?

– Про бесплатный сыр слышал? Может статься, у вас не квартира, а мышеловка.

– Ага, с глазами.

– Да пошел ты со своими приколами, – распалился Хлестов. – Тебе, вообще, что важнее – семья или деньги?

– Да я же ради них и купил эту квартиру! Как подарок, понимаешь? Подарок жене. Для нее и для Павлика старался…

– А может, для себя? – Хлестов качнулся, пытаясь присесть на койке, и поморщился, когда задел загипсованной ногой край кровати. – Кое-кто тут мне все уши прожужжал брехней о семейных ценностях, но, знаешь, мне всегда было интересно, что ты любишь больше – Ольгу и Павлика… или сам факт того, что они у тебя есть. Чувак, без обид, но ты полон комплексов. Тебе ведь было мало просто жену завести, да? Тебе было нужно, чтобы все как на фото из рекламного проспекта получилось: чистенькая, вылизанная до блеска кухня, ребенок со светлыми волосиками, кукурузные хлопья с молоком. Белоснежные улыбки у всех и песенка про фруктовый сад фоном. То есть не так, как было у твоего папаши.

– Кончай корчить из себя психолога, Миша, – Игорь с трудом сдержал готовое слететь с языка ругательство. – Не трогай моего отца, и я не буду вспоминать о том, как имел в рот твою мамку, понял? Мой отец тут совсем ни при чем, понял?!

– Ты бесишься, потому что я в чем-то прав. И насчет квартиры, и насчет тебя самого. Игорь, – Хлестов вздохнул. – Все ведь просто на самом деле. Ответь самому себе – любишь ли ты свою семью?

– Люблю, конечно. Идиотский вопрос. Да я их больше жизни люблю!

– Ну так, по крайней мере, будь с Ольгой и сыном, пока они там. Это ты можешь?

– Ты же теперь не работаешь, а мне деньги нужны… Пацана кормить чем-то надо, понимаешь? Придется куковать в мастерской с утра до ночи, пахать за двоих.

– Уверен?

– Да. Нет… И да и нет. Хрен знает! – отрезал Игорь. – Я не стану съезжать с квартиры. Мы в нее даже не въехали-то еще! Прикажешь все бросить, потому что тебе там что-то привиделось?

– Твоя правда… Прости. Я устал и действительно несу всякую пургу. – Хлестов попытался примирительно улыбнуться. – Неважно, в конце концов, что я говорю. Ты взрослый мужик и во многом понимаешь жизнь получше меня. Ты действительно прав, чувак. Такие важные решения только из-за чьих-то страхов принимать нельзя… Но мебель выброси. Этот диван – с него ведь все началось. Выброси его к черту, как и хотели!

– Выброшу, будь уверен. – Игорь взглянул на часы на экране айфона и, убедившись, что уже глубоко за полночь, собрался на выход. – Ты тоже прости, что я на тебя так взъелся, чувак. Грубо получилось. Поправляйся, хорошо?

– Угу, – кивнул Хлестов и тихо добавил: – Но инфу я еще порою о домике вашем…

Игорь, уже направлявшийся к дверям палаты, этого не услышал.

Новоселье

Новоселье отпраздновали через неделю – скромно, но зато спокойно, без лишней нервотрепки. Целый день Игорь возился с сыном, пока Оля колдовала на кухне, готовя все, что было необходимо для маленького семейного праздника. А бабушка с дедушкой явились вечером и в качестве подарка не придумали ничего лучше, чем притащить с собой кота.

– Мама, ты с ума сошла? У нас в доме младенец!

– У людей так принято, – отвечала Александра Павловна, поставив переноску в прихожей. У тещи был вид человека, непоколебимо убежденного как в своей правоте, так и в праве поучать других. – Заведено так – в новый дом первой кошку пускать, на счастье. Вы-то так торопились Павлика у бабки родной забрать, что сами про все забыли! Обождать не могли, дурни нетерпеливые… В общем, порядок нарушен. Но хоть так! Много-то места коту не надо.

Она была почти на голову ниже мужа, но в два раза шире, так что худенький и сутулый Василий, выглядывая из-за могучих плеч супруги, сам казался домашним зверьком – собачонкой на поводке. К породе таких мужчин-дворняжек принадлежал и отец Игоря, что его всегда в нем бесило и одновременно вызывало сочувствие. Порой он гадал, уж не потому ли Оле понравился он сам, что та ни в чем не желала походить на мать. Александра Павловна в свое время захомутала совсем еще юного паренька (как Игорь подозревал, без спланированной «случайной» беременности там не обошлось). Оля же выбрала его, человека немногим младше ее отца.

Находила ли она в его лице отражение собственного родителя? Ни в коем случае, убеждал себя Игорь. Я не такой, как он. У нас с Ольгой не такая уж и большая разница в возрасте. Не отец. Максимум – старший брат, ведь правда?..

Игорю теща не симпатизировала, он отвечал ей взаимностью, но в этот вечер ему меньше всего хотелось скандалить. Поэтому, на правах главы дома, он выступил миротворцем:

– Традиции – штука хорошая, Оль. Смотри какой пушистый… Британец, похоже. Породистый. Назовем его Майклом или Алеком, что скажешь?.. Мы могли бы запирать его на ночь в гостиной, чтобы к Павлику в спальню не лез.

– Слушай муженька, родная, – кивнула Александра Павловна: Бонапарт в юбке пошел на мировую, и это было хорошим знаком. – В кои-то веки дело говорит… А где наш внучек? Где мой карапуз, где Павличек мой?..

Стол накрыли на кухне, поскольку в гостиной и других комнатах, за исключением детской, царил беспорядок. Многое – в том числе Олину коллекцию подписанных постеров, футболок и DVD – еще только предстояло разобрать, а кое-что из новой мебели, напротив, нужно было собирать. Двери прикрыли, выпустили кота прогуляться по подоконнику. Жена достала из холодильника бутылку шампанского.

– Неплохая квартира, – позволил себе вольность высказаться тесть.

– Ага, только у черта на куличках, даже телевидение не проведено, – проворчала теща.

Игорь включил ноутбук и попытался настроить онлайн-ТВ. Мобильный Интернет подтормаживал, видео воспроизводилось с небольшими задержками и, что хуже, без звука.

– Смешно, – сказал он, смущаясь. – Похоже, что-то фонит. Какое-то магнитное поле или вроде того. Уже не первый раз проблемы со звуком, на телефоне вот тоже звонок не работает.

– Домовой шалит, – заявила Александра Павловна. – Хозяина подкормить забыли.

Игорь, вздрогнув, оглянулся на нее – шутит, что ли?.. Конечно же, шутит. Не могут же поголовно все старухи в этих краях сходить с ума. Впрочем, насчет тещи он не был уверен.

Встав из-за стола вместе с ноутбуком, он отошел к окну и принялся ковырять настройки кодеков. К нему присоединился Василий. Осторожно положил руку на плечо, дыхнул в лицо смесью алкоголя и табака:

– Я ей говорил, что кошак не нужен, Сашке-то. Но ты ж ее знаешь…

Игорь кивнул, не отвлекаясь от работы. Динамики – может, что-то с ними? Так, сейчас проверим… Краем глаза заметил какое-то движение внизу перед домом. Присмотрелся и различил в сумраке за стеклом две маленькие темные фигуры, тенями проступившие на фоне белесых березовых стволов. Проморгавшись, Игорь узнал одну из теней – слепая соседка. А рядом – он моргнул еще несколько раз, не веря своим глазам, – рядом стояла Ирина Корост. Возвышалась над низкорослой, донельзя похожей на его собственную тещу бабкой, положив тонкие руки ей на плечи… Или на шею, будто пытаясь ту задушить.

– А курить-то у вас можно, зятек? Или антитабачный закон ввели в хате?

– Здесь не надо, Вась, – отвлекся на тестя Игорь. – Оля, ты в курсе, не любит… Вон, уборная – к твоим услугам.

– Оля, – хмыкнул тесть. – Одна порода, да? Твоя тоже, смотрю, командует. Курить даже бросил.

Он был неправ, но Игорь не стал возражать. Его больше занимала странная парочка во дворе. То, чем занимались там две женщины, молодая и старая. Риелтор теперь, похоже, в чем-то убеждала старуху, размахивала руками. Ему почудилось, что в какой-то момент Корост ткнула пальцем в сторону дома. Старуха повернула голову и вытаращила бельма, как показалось Игорю, прямо на его окно. Заметили! Захотелось, как нашкодившему мальчишке, пойманному на месте преступления, тут же спрятаться, присесть на корточки за батареей и скрыться из вида.

В этот миг, по счастью, подал, наконец, голос динамик ноутбука, так что Игорь с чистой совестью смог позабыть про тени за окном и вернуться к дамам на кухне.

Оленька уже успела наладить контакт с пухлым дымчатым британцем: кормила котенка с ладони, держа его на коленях. Александра Павловна подобрела – то ли от того, что ее подарок пришелся дочке по душе, то ли от пары бокалов старого доброго «Советского». Вернулся с перекура Василий, присел рядом с женой – и был немедля прижат массивной рукой к широкой груди. Теща хрипло затянула застольную про черного ворона, тесть, мелко хихикнув, фальшиво подпел. На Игоря и настроенное им телевещание уже никто не обращал внимания.

В прогнозе погоды говорили о том, что на город надвигается циклон. Обещали грозы.

Часы, которых не было

Вечером все прошло неплохо, но до этого, днем… Днем Павлик заставил его побегать: пока мать была занята на кухне, малыш много плакал, просил кушать и успокаивался, только очутившись на руках у отца. «Перемена мест», – объяснил Игорь жене. Хотя видел в ее глазах сомнение, которое и сам разделял. Иного ответа, по крайней мере в сфере рационального, найти ни для себя, ни для нее ему не удавалось. Лишь когда за окнами стемнело, ребенок утих и позволил уложить себя в кроватку.

«Хорошая спаленка, – вынесла вердикт, заглянув в детскую, теща. – Хоть что-то вы сделали правильно».

После, впрочем, она добавила, что было бы лучше, если бы младенец спал в одной комнате с родителями, и даже приказала пьяненькому, с трудом стоящему на ногах Василию помочь им разобрать сваленные в спальне вещи. На что Оленька твердо заявила, что время уже позднее, такси ждет перед домом, «спасибо, что заглянули, но дальше мы уж как-нибудь сами управимся».

На силу спровадив своего злого гения и ее миньона, они оба буквально свалились с ног, прямо в незастеленную кровать посреди прочей, не готовой еще мебели. Но если Оля тут же засопела, то Игорь еще долго мучился, с закрытыми глазами вслушиваясь в тишину, воцарившуюся в квартире.