Текст книги ""Самая страшная книга-4". Компиляция. Книги 1-16 (СИ)"
Автор книги: авторов Коллектив
Соавторы: Елена Усачева,Михаил Парфенов,Олег Кожин,Дмитрий Тихонов,Александр Матюхин,Александр Подольский,Евгений Шиков,Анатолий Уманский,Евгений Абрамович,Герман Шендеров
сообщить о нарушении
Текущая страница: 62 (всего у книги 299 страниц)
– Валь, – сказала Лариса. – А как ты думаешь, мне много придется… ну…
– Порядошно, – сказала Валька и опять затянулась. В темноте свет фар проезжающей машины осветил ее лицо, а за ним вдалеке – клетку, в которой беспокойно, тревожно пыхтела медведица. – Считай – по двое-трое в день. Если через день ходить – то пятнадцать ночей в месяц. Человек, значит, сорок за март и столько же за апрель. К маю, думаю, укатишь с кем-то уже. А то и раньше. В общем – пятьдесят, максимум восемьдесят.
– Восемьдесят, – как эхо повторила Лариска. – Это ж до хера как много, Валь?
– Ну – по большей части сосать будешь. Максимум – через раз насаживаться придется, не у всех на тебя бабок хватит, мы ж не как за Горилку поставим. Короче, по минималке, думаю, пару десятков мужиков в себе потерпишь – и твой найдется. Обычное дело. В Москве, говорят, у школьниц к выпускному в одиннадцатом классе уже больше десяти партнеров. А к диплому – около тридцати. Я исследование читала. Так что за два-три месяца, почитай, вышку получишь, хе-хе…
В тишине отчетливо стало слышно, как где-то снизу лакает крупный зверь. Лариска поежилась.
– Громко как, – сказала она.
– Жажда замучила беднягу, еще бы – по клетке носиться туда-сюда без продыху. Еще и я тут журчу. – Валька вытянула бычок изо рта, в последний раз в жизни затянулась – и щелчком пальца отправила его в темноту, да только он вдруг заискрил и застыл в воздухе, едва-едва покачиваясь. – Это какого хера? – спросила Валька, все еще сидя на корточках вполоборота, попыталась протянуть руку к застрявшему в темноте бычку – и в этот момент темнота пришла в движение, что-то крупное шевельнулось, бычок слетел в мокрую от мочи траву, послышался недовольный рык – и громадный медведь поднял к ним окровавленную пасть со светящимися над ней глазами. Валька вздохнула и начала приподниматься, рефлекторно попытавшись закрыть лицо рукой, – и тогда медведь вдруг вспрыгнул по склону к ней вплотную, оскалился – и почти аккуратно обхватил зубами ее голову вместе с ладонью, а потом сдавил. Что-то хрустнуло, лопнуло, и Валька засучила ногами в спущенных до колен джинсах.
– А-а-ах, – только и выдохнула Лариска, которую от страха почти парализовало. Сумочка подруги выпала из разжавшихся рук на землю.
Валька захрипела, подняла вторую руку и попыталась ударить медведя по морде, тот недовольно фыркнул, присел, а затем, сжав зубы, резко дернул головой назад и вверх – и Валька взлетела к небесам, сверкнув белой задницей. Сделав «солнышко», она ударилась ногами о землю. Из ее кармана вылетели сигареты с зажигалкой и ударили в грудь Лариски, которая будто очнулась и наконец попятилась от зверя. Медведь захрустел зубами, отделяя от тела голову на сломанной уже шее. Лариска нагнулась, подобрала зачем-то сумочку – и продолжила пятиться, не отрывая глаз от рычащего медведя. Тот заметил движение, раскрыл пасть, смятая голова вывалилась из его зубов, и Лариска с ужасом увидела, как из разорванного рта мертвой подруги медленно продолжают выходить остатки сигаретного дыма. Тогда она повернулась – и бросилась бежать к «Берлоге», от которой к ней приближалась высокая худая фигура.
– Вы чего там, заснули? – спросила Горилка. – Нам уже…
– Беги! – выдохнула Лариска, схватила ее за одежду и толкнула в сторону двери. – Медведь! Беги!
– Куда-а? – Горилка вырвала руку и отступила, сощурившись. – Машки испугалась? Или она вырвалась? Не бойся, она…
– Пошли! Давай! – Лариса вцепилась в руку и потащила Горилку к «Берлоге». Та хотела ответить, но услышала позади шум – и повернула голову к кювету, из которого выбрался уже иссиня-черный медведь. Он неторопливо, но резво валил в их сторону как бы немного боком, вывернув голову в сторону дороги и косясь одним глазом. – Охереть, это Машка? – спросила Горилка и тут же сама себе ответила: – Это не Машка! Не Машка!
Почему-то она не сделала даже попытки увернуться, а только махнула свободной рукой и топнула на медведя, будто пытаясь отогнать, а тот, не сбавляя скорости, свалил обеих девушек с ног, нащупал раскрытой пастью руку, уцепился в нее – и потянул на себя, пятясь и вращая мохнатым задом. Головой он мотал неспешно и даже будто бы лениво, однако Горилка летала из стороны в сторону, словно игрушка на конце котоудочки, разбрасывая во все стороны мелочь из карманов, ботинки с ног и телефон с зарядкой откуда-то из-за пазухи вперемешку с мелкими кровавыми каплями. Пытаясь не дать медведю утащить Горилку, Лариска вцепилась в ее вторую ладонь, проехалась спиной по асфальту, затем – прочередила ногами по кювету, вновь по асфальту – и они вместе с Горилкой оказались лежащими прямо посередине трассы. Медведь отступил, мотая головой и разрывая что-то на краю обочины. Лариска вскочила на ноги, успев заметить разорванные на коленях джинсы и стертую до крови кожу под ними.
– Вставай, вставай! – закричала она на Горилку и попыталась поднять ее на ноги. – Быстрее!
– Едрить-колотить! – пробормотала Горилка, попыталась подняться, опершись на руку, – и в следующий момент нырнула лицом вниз, врезавшись в асфальт. Приподняв голову, посмотрела на свою руку, расщепленную в локте, словно надрубленное полено, и закричала: – А-а-а! Рука ж! Это ж рука! А-а-а!
Лариса все старалась поднять ее на ноги, не отрывая взгляда от медведя, который прижал оторванную руку к асфальту, взялся зубами за ладонь – и стянул с нее пальцы, как стягивают в рекламах мясо с куриных ножек. Миг, и он захрустел ими, а из пасти полилась, пузырясь, кровавая слюна. Морда у него выглядела при этом добродушно-отстраненной и очень довольной.
Лариске удалось поднять Горилку на колени, но ту вдруг вырвало, и она заревела, затем всхлипнула, замолчала и, посмотрев на Лариску снизу вверх, спокойно и твердо произнесла:
– Руку мою жрет, – Горилка кивнула на медведя. – Этот, твой. Довольна? Пусть отдаст, воротит, как было. Пусть отдаст.
– Пойдем, милая, пойдем. – Лариска потянула ее к «Берлоге», но Горилка, сделав пару шагов по направлению к обочине, вдруг остановилась, обернулась к медведю и громко заорала, чтобы он отдал ей руку.
– Хуже будет, – грозила она ему и трясла культей, разбрызгивая кровь. Глаза у нее были будто пьяные. – Увидишь! Хуже будет!
Медведь выпустил руку и вновь попер боком, на этот раз вывернув огромную голову влево и косясь на них уже другим глазом. Лариска выпустила плечо Горилки – и отшатнулась за секунду до того, как медведь сбил ту с ног, прижал лапой кричащее тело, обхватил зубами за живот и вновь повторил тот же фокус, что и с Валькой: перебросил через плечо, словно борец, но вместо рук используя челюсти. Часть живота осталась у него в зубах, и Горилка полетела, будто бы вся обмотанная веревками, выпадающими из ее куртки, – вот только это были не веревки. В этот момент всю дорогу залил свет, и из-за горки выскочила, набирая скорость, фура. Завыл клаксон, задрожал асфальт, медведь дернулся от света фар, в два прыжка оказался у обочины, а Горилка скрылась под бампером, не издав ни звука и даже не сумев приподнять голову. Фура взревела, качнулась вбок, лишь чудом не задев медведя, вставшего на задние лапы и оскалившего пасть. Потом ее колесо съехало в кювет, она задрожала по кочкам, наклонилась – и ушла вниз. Заскрипел ужасно металл, контейнер упал на асфальт, выбил искры и, развернувшись, обдал воздухом Ларису, которая, метнувшись поначалу к «Берлоге», вновь уже выскочила на середину трассы. Контейнер ударил в здание, своротил угол кафешки, обрушив даже и часть крыши, – и вместе со всем этим посыпался вниз по насыпи.
Стоящий во весь рост медведь проводил взглядом исчезающую в темноте и пыли фуру, шевеля ярко-красным и волнистым, словно створки раковины, ртом. Затем аккуратно опустился на четыре лапы и не разворачиваясь, вновь боком побежал в сторону замершей на дороге Лариски. Та сорвалась с места, всего через несколько мгновений оказалась у открывающейся уже двери, ударила выходящего охранника в грудь плечом так, что он повалился на спину, повернулась, захлопнула дверь и закричала:
– Замок?! Как закрыть? Дверь? Как?
Все стояли и лупили на нее глаза – молча и ошарашенно. В помещении летала густая пыль, с кухни кто-то кричал.
– Ты чего это, совсем? – Охранник попытался приподняться, и в этот момент по двери ударило так, что она распахнулась, отбросив Лариску на стол у двери, за которым когда-то сидел охранник. Не оборачиваясь, она перелезла через деревянную столешницу – и кинулась за стойку. Позади взревело, и охранник, закричав, пополз в ее сторону.
– Мадина, назад! – закричала где-то Диана. – Туда, туда давай! К сортиру!
Лариска нырнула вниз, затылком ударилась о стойку, выпрямилась – и побежала к кассе, за которой стояла побелевшая от ужаса женщина в чепчике.
– Вызовите кого-нибудь! – закричала Лариска ей в лицо. – Звоните куда-нибудь!
Кассирша вместо ответа открыла рот и выдохнула, глядя куда-то за стойку. Лариска повернула голову как раз вовремя, чтобы увидеть, как один из кавказцев, поднявшихся из-за стола, спокойно вынул из кармана небольшой черный пистолет, прицелился – и трижды выстрелил в надвигающегося медведя, который, даже не сбавляя ходу, взревел, поднырнул под стрелявшего, мордой подбросил его к потолку, а затем принялся бесноваться, крутясь на месте и лапами разрывая упавшего на пол, но живого еще человека. Тонко, даже по-девичьи, вскрикнул его товарищ и швырнул табуретку, которая ударила зверя по хребту и отскочила на соседний стол, сбивая с него посуду с остатками пюре, однако медведь даже не заметил этого, продолжая неистовствовать. Диана тащила Мадину за руку, пробираясь под одним из столов, когда разъяренный медведь задел его и тот отлетел к витрине будто игрушечный, ножкой едва задев Дианину голову, – но та вдруг клюнула ею вперед и замерла, а из-под волос потекла на кафель кровь, и сразу натекла лужа, а Мадина все тащила сестру за руку, словно мешок, и плакала. Тогда медведь наконец замер и обернулся к ней, рыча и фыркая. Кажется, он был подслеповат и потому водил головой то вверх, то вниз, а глаза то смотрели исподлобья, то закатывались к пасти, будто он пытался разобрать мелкий текст. Все-таки заметив девушек, он медленно направился в их сторону, иногда облизываясь.
– Да сделайте хоть что-нибудь! – закричала Лариса на кассиршу, на сопящего под ногами охранника, успевшего пробраться под стойку, и даже на медведя. – Ну же! Скорее!
В этот момент дверь с кухни открылась – и оттуда выбежал толстый, пожилой уже мужчина с кастрюлей в руках. Он в несколько шагов оказался рядом с медведем и окатил его из кастрюли чем-то, кажется кипящим. Медведь метнулся в сторону, упал на пол и забился, словно гигантская крыса, расцарапывая обожженную морду, затем поднялся на задние лапы, уцепился передними за люстру, сорвал ее с потолка и принялся топтать с той же ненавистью, что и стрелявшего в него кавказца за минуту до этого. Повар отступил, выронил кастрюлю, еле слышно вскрикнув (только сейчас Лариса поняла, что в кастрюле был куриный суп), – и тогда медведь увидел его. Он рванулся вперед и сбил повара с ног, с разгону выломав дверь на кухню и врезавшись там во что-то звенящее и железное. Посыпалась посуда, раздался рык, закричала истошно какая-то женщина, но Лариса не обращала на это внимания. Она перемахнула через стойку, задев кассу (та рухнула на пол, раскрылась и обдала ноги мелочью). Лариска подбежала к Мадине, которая тяжело и с надрывом продолжала тащить сестру в сторону туалета.
– Давай, давай помогу! – крикнула она и схватила Дианку за вторую руку.
– Много крови, – сквозь рыдания сказала Мадина. – Почему крови-то так много?
– Не знаю, просто тяни.
Когда они общими усилиями дотащили Дианку к двери туалета, к ним подбежал второй кавказец. Лицо его, раньше смуглое, теперь было бледно-серым, а справа от виска до подбородка краснели капли крови.
– Куда дверь? – спросил он отрывисто, подскочил и дернул за ручку. – Заперта. Ах ты! Кто там? Кто там?! – И он несколько раз бухнул по двери кулаком. – Открывай, слышишь? Тут люди!
Дверь не открывалась. Мадина вновь начала всхлипывать. Лариса посмотрела в сторону зала и увидела длинный кровавый след, который оставила за собой Дианка.
– Черт, – сказала она. – Черт, и правда – крови-то как много…
– Дай погляжу. – Кавказец присел, отвел налипшие волосы и присмотрелся. – Кожа лопнула. Видать, ножкой разорвало. Череп виден, но не пробит. Надо кровь остановить и промыть. Грязи много налипло.
– Ты что, врач? – спросила Лариска.
– Я студент. – Кавказец посмотрел на нее снизу вверх, и стало видно, насколько он испуган. – Я на третьем курсе. А там брат мой лежит. Он за меня платил. Он за меня воевал, понимаешь?
– Понимаю. – Лариска кивнула на Диану. – Это ее сестра старшая.
– Открывайте же! – Мадина выпустила руку сестры, которая безвольно шлепнулась на кафель, и изо всех сил заколотила в дверь с нарисованным на ней писающим мальчиком. – Открой, сволочь! Открой!
– Тихо вы там! – зашептали со стороны витрины. – Мы пытаемся до ментов дозвониться!
На кухне вновь посыпалась посуда, еле слышно прорычало – и раздались тяжелые шаги.
– Нужно на улицу бежать, – сказал кавказец. – Прямо в дверь – и изо всех сил через трассу. Животные по асфальту хуже бегают, чем мы.
– А пистолет? – тоже шепотом спросила Лариска. – У твоего брата пистолет ведь был?
– Травмат галимый, – с обидой сказал кавказец. – Ты же видела. Ни хера он ему не сделал. Был бы настоящий ствол – положил бы на месте. Мой брат знаешь как стреляет!
– Кто там? – раздалось из-за двери туалета. – Что вам от меня надо?
– Это тот дедушка. – Кавказец подошел к двери, отодвинул плечом Мадину и аккуратно постучал. – Дедушка, откройте, пожалуйста, мы медведя пугаемся.
– Какого медведя? – спросил испуганный старческий голос из-за двери. – Оставьте меня в покое, я милицию вызвал!
– Открой, нас тут едят! – Мадина вновь ударила по двери кулаком, но кавказец перехватил ее руку. – Скажи ему, чтобы он открыл!
– Уходите отсюда, – строго сказали из-за двери. – Я вас не боюсь! У меня сын в Афганистане майором служил!
– При чем тут Афганистан? – Мадина посмотрела на кавказца. – Он не откроет, слышишь? Он акцент слышит и чуркам не откроет! Лариска! – она повернулась к девушке и сложила руки перед собой, – Лариска, попроси ты его, может, он… – Тут она замерла, широко открыв рот и уставившись куда-то за плечо Ларисы.
Уже зная, что увидит, Лариса обернулась.
Он стоял в проходе на кухню, вытащив морду из-за железной витрины и тяжело сопя. Сейчас он уже не казался таким огромным, но выглядел не менее страшно. Шерсть на морде свалялась от грязи и крови, глубоко запавшие глаза часто моргали. В наступившей тишине было слышно, как где-то в глубинах здания с грохотом льется вода.
Снаружи громко засигналили – и все вздрогнули. Все – кроме медведя.
– Э-эй! – заорал кто-то от двери. – Вы чего там устроили? Что это за херня?
– Андрест, – сказал охранник из-за витрины. – Это Андрест, что ли? Чего он здесь делает?
– Это я его вызвала, – громко зашептала кассирша. – Надо его как-то предупредить…
Медведь тем временем неспешно пошел по залу, вступил в лужу крови – и стал ее с удовольствием слизывать. Вновь загудел автомобиль – но он даже не сдвинулся.
– Он глухой, – сказал кавказец. – Смотрите, не реагирует вообще никак. Вот почему он здесь. Другие медведи трассы боятся, а этот пришел.
– Шатун, – сказала Лариска, сглотнув. – Он шатун. Вылез от голода. Видать, осенью не нажрался, а сейчас думает, что весна уже.
Медведь, слизав кровь, прошел чуть дальше – туда, где лежал мертвый кавказец, – и стал его громко обнюхивать. Стоящий позади брат погибшего громко, отчаянно выругался. Ноль реакции.
– Надо выбираться, – сказал он. – Сначала за прилавок, к этим, а потом уже – к двери. Только быстрее. Здесь тупик, он нас всех разорвет.
– Помоги с Дианой, – сказала Лариса, наклоняясь. – Нельзя ее бросать.
– И меня тоже не бросайте. – Мадину била крупная дрожь. – Я собак очень боюсь. А это еще хуже.
– Давай ее на плечи. – Кавказец присел, закинул безвольную бледную руку себе на плечо. Лариска с другой стороны сделала то же самое. Теперь голова Дианки висела покачиваясь в воздухе, а тяжелые от крови волосы рисовали на кафеле причудливые узоры. – Тащим туда, где касса. Ее сначала переваливаем, потом сами, понятно говорю?
– Понятно. Давай быстрее. Страшно до усрачки!
Они двинулись к прилавку, мелко переступая ногами, и окровавленные волосы Дианы с громким влажным звуком отделились от кафеля, поползли вперед, обновляя кровавый след. Мадина, тяжело дыша, шла за ними след в след. В зале горело всего две люстры – в дальнем углу у телевизора и над кассой – центральная же валялась на одном из перевернутых столов. Звук текущей воды был все громче.
– Я ментов вызвал, понятно? – заорал с улицы неведомый Андрест. – Они приедут и вас, чурок, покрошат!
– Он думает, это налет, – сказал кавказец, тяжело дыша. – Шакал тупорылый.
– Быстрее, у меня спина уже. – Лариса почувствовала, как пот заливает глаза. Очень хотелось обернуться и посмотреть на чавкающего медведя – далеко ли тот, – но она понимала, что не стоит, иначе не выдержит и побежит, бросив Дианку.
Почти добравшись до прилавка, они попытались положить раненую туда, где раньше стояла касса, – но в этот момент из-за него поднялась кассирша и выставила ладони. Лариска подумала, что она пытается помочь, и протянула к ней Дианкину руку, но, вместо того, чтобы схватиться за нее, кассирша сильно и по-неприятному отстраненно толкнула Лариску в лицо, поцарапав ей бровь накрашенным ногтем.
– Уходите! – громко зашептала она. – Не видите, что мы здесь?
– Чего? – Лариска посмотрела на нее часто моргая, стараясь смахнуть пот с ресниц. – В смысле – вы?
– Идите отсюда! Вас здесь не нужно! Ты его, сука, и привела сюда. Иди на улицу.
– Так медведь же у двери, – Лариса тоже начала шептать. – Тебе чего, жалко?
– Не пущу. – Кассирша вновь попыталась их оттолкнуть, на этот раз – упершись руками в окровавленные плечи Дианы. – Он по крови пойдет – и сюда перелезет.
– А мы тогда как раз с другой стороны выйдем – и к двери или через кухню!
– На кухне выход в овраг, там потом карабкаться. Идите в туалет!
– Там заперто! Ну же!
– Вы что, не поняли? – Мадина оказалась рядом, с ненавистью глядя на кассиршу. – Эта сука по нам еще раньше все решила. Она же Андреста этого вызвала, чтоб нас похерил!
– А ты чего молчишь? – повернулась кассирша куда-то вниз. – Тебя зачем здесь поставили? Иди помогай мне!
– А пошла-ка ты в жопу, – раздался из-под стойки голос охранника. – Пусти уже людей.
– Вот ты чмошник. – Кассирша двинула ногой под стойкой, раздался глухой удар. – Подымайся и прогони их! Ну? Пускай в туалет идут! – уже громче крикнула она. – А сюда нельзя!
– Позволь-ка. – Кавказец перехватил Диану другой рукой, вытер рукавом пот со лба, затем вытянул руку, схватил кассиршу за волосы и со всей силы ударил ее лицом о прилавок. Та отступила назад, прижала ладони к окровавленным передним зубам – и врезалась спиной в полки с бутылками, которые тут же посыпались на пол. Запахло спиртным. Кавказец не удержал другой рукой Диану – и та тоже ударилась головой о прилавок. Чертыхнувшись, парень потянул ее за руку вверх, обернулся – и вскрикнул.
– Он смотрит! Он нас учуял! Быстрее!
– Ты чего сделал, урод?! – заорала кассирша, сидя на полу, а затем выплюнула что-то на пухлую ладошку. – Керамику сломал! Ты мне керамику сломал!
Лариса из последних сил перевалилась через стойку, не выпуская Диану, – и все трое повалились на битое стекло, пахнущее водкой и сгущенкой. Мадина, крича, перемахнула прямо через стеклянную витрину, зацепившись ногой за поднос со вторыми блюдами, – и те тоже посыпались на измазанный ликерами пол.
– По ходу, надо тикать, – сказал охранник, водя по сторонам запавшими глазами. – Мы все здесь, скоро и он придет…
Лариса уперлась ладонью в пол, поморщившись, когда осколки впились в кожу, посмотрела вверх – и сердце ударилось прямо в горло.
Он вырастал над прилавком, поднимаясь во весь свой рост, демонстрируя шерсть на груди, в которой копошились какие-то насекомые. Положив лапы на стойку, медведь вытянул шею и попытался уцепить кавказца за ногу, но тот пнул его в морду – и, перебирая плечами, отполз в сторону кухни. Охранник уже достиг на четвереньках противоположного конца прохода и сейчас, кажется, подумывал, в какую сторону бежать. Мадина сняла бутылку какой-то дешевой водки, размахнулась и швырнула в медведя, но промахнулась, и водка разбилась где-то в зале.
– С вами говорит дорожная полиция! – раздался с улицы механический мегафонный голос. – Старший лейтенант Николай Романов. Выходите по одному! Нет нужды проливать кровь!
– Здесь медведь! – заорала во весь голос Мадина. – Здесь медведь, придурки!
Медведь тем временем попытался подцепить за ногу кассиршу, и та, завизжав, начала брыкаться. Медведь не обращал на ее удары особого внимания, лишь кривил чёрно-розовую пенящуюся пасть. На лежащих Ларису с Дианой он не реагировал – видимо, потому, что те не шевелились. Лариса, почувствовав под бедром что-то круглое, впившееся в кожу, сунула туда ладонь – и нащупала в кармане куртки что-то твердое.
– Баллончик, – поняла она и, перевернувшись, попыталась его достать.
Медведь тем временем подцепил наконец кассиршу за ногу, до хруста сжал ступню – и потянул на себя.
– Убейте его! – заорала женщина, непонятно к кому обращаясь. – Застрелите его сейчас же!
С улицы послышались выстрелы, треснул разбитый плинтус, отскочил от двери – и длинной лучиной повалился на пол, загремев по кафелю. Вместе с ним упал и охранник, пытавшийся незаметно выбраться на улицу.
– Черт, ты посмотри, – сказал он удивленно. – Он мне в живот выстрелил.
– Убейте его-о-о, – орала кассирша, которую медведь старался вытянуть из-за прилавка за ногу. Она вцепилась пальцами в полку на стене, с которой сыпались оставшиеся бутылки, и кричала прямо в потолок: – Стреляйте кто-нибудь!
– Отпустите заложников! – крикнул кто-то в мегафон уже не таким уверенным голосом. – Спецназ уже на месте!
– На каком, вашу мать, месте! – заорала Мадина, перекрывая вой кассирши, схватила две бутылки – «Ольмеку» и «Джим Бим» – и швырнула в зверя, на этот раз попав ему в плечо и живот. Одна из бутылок соскользнула вниз, ударила Лариску по лбу и грохнулась на пол, обдав осколками с запахом меда. – Тут медведь, драть вас в рот! Живой медведь! Он нас жрет!
Медведь выпустил кассиршу, повернулся в сторону Ларисы, наконец заметил ее и облизнулся.
Вспомнился почему-то Вадим Сергеевич, как она слушала его на кухне у баб Светы, и мороженое из «Макдональдса», которое за это время успело растаять и запачкало рукав. Учитель тогда рассмеялся, наклонился – и лизнул ее палец. Это было самое интимное, что случилось с ней за всю жизнь. Самое лучшее, что произошло наяву.
Лариска подняла руку с баллончиком, нацелила его в глаза медведю и попыталась нажать на клапан. У нее ничего не вышло. Видимо, новый баллончик требовалось предварительно «сломать», как какой-нибудь лак для волос или взбитые сливки, а может, спуск был слишком жесткий. Лариса скользкими от крови пальцами пыталась вдавить чертову кнопку – но безрезультатно.
В следующий момент медведь наклонился и аккуратно, практически нежно накрыл пастью всю ее правую руку по локоть. Лариса успела всхлипнуть – и тут же весь ее мир покрылся белыми пятнами, будто пересвеченная фотография. Она почувствовала, как тупые зубы, по ощущениям напоминающие кусачки, раскалывают ногти на пальцах и сжимают запястье, отозвавшееся тихим треском. Потом зубы достигли баллончика – и тот с отчетливым глухим хлопком лопнул.
Медведь дернулся, качнулся назад, заставив Лариску подняться на ноги, и раскрыл пасть, выпуская искалеченную руку. Девушка вновь шлепнулась на пол и молча поползла назад, слишком испуганная и оглушенная болью, чтобы понять, что ее ноги прижаты лежащей без сознания Дианой и она просто дергает плечами, лежа на полу. Медведь ударил лапами по стойке, раскрыл рот, и оттуда полилась пена вперемешку с пузырящейся кровью. Он зарычал – дико и грозно – так громко, что Лариска на мгновение оглохла, а визжавшая рядом кассирша опомнилась и поползла от медведя на коленях прямо по окровавленной Диане, цепляясь пальцами за Ларискину одежду. Медведь вдруг рыгнул, наклонил пасть и вывалил на спину кассирши что-то красно-желтое и безумно вонючее, после чего подцепил зубами волосы кассирши и потянул наверх. Та вцепилась Ларисе в лицо – одной рукой в районе подбородка, другой – возле уха, раздирая ногтями кожу на виске, и тогда Лариса нащупала на полу отбитое бутылочное горлышко, подняла руку – и почти механическим движением вставила «розочку» ей в щеку, не размышляя и не понимая, что делает. Кассирша всхлипнула, взялась за торчащую пробку и почему-то попыталась ее открутить, но так и скрылась за прилавком, напоследок двинув Ларисе по голове дергающимися в воздухе ступнями в розовых кедах. Шлепнулось на кафель тяжелое тело – и медведь тут же принялся драть его когтями. Потом перестал, и его вновь вырвало. Слышно было, как кассирша дышит – тяжело и хрипло, будто через порванный брезент. Затем медведь покашлял, фыркнул и снова принялся рвать ее тело.
Лариса соскребла что-то со своей щеки и увидела, что это палец. Наверное, Горилкин. Присмотрелась – нет, ее собственный. Тогда засунула палец в карман. Прижимая к груди разорванную руку, выползла из-под неподвижной Дианки. С трудом поднялась на ноги – и не спеша побрела к другому концу витрины, откуда ей махали кавказец с Мадиной. В раскрытую дверь заглянул человек в форме, что-то выкрикнул, потом выматерился и прицелился. Бахнуло. Еще раз. Посыпались стекла витрины, медведь опять взревел и стал подниматься на задние лапы, пытаясь развернуться в узком пространстве у кассы. Лариса с отстраненным интересом посмотрела в его сторону и увидела горбатую спину, трясущуюся от судорог ярости, словно холодец из плесени и шерсти. Затем бахнуло еще раз, что-то громко лопнуло, и во всем кафе погас свет. Лариска замерла.
– Вот говно, – раздался слабый голос охранника от двери. – Ты в щиток шмальнул, по ходу.
– А где он был? – спросил неуверенный голос, который, как не сразу поняла Лариска, принадлежал дорожному лейтенанту Николаю Романову. – Я вроде ему в спину палил. А вы давайте на выход!
Лариска опустилась на колени, проползла под стойкой – и тут у двери закричали. Она не удивилась, а просто поднялась на ноги и повернула от криков в темную кухню.
– Выходим! – орал где-то кавказец. – Давай, держи меня за руку!
– Не бросай! Не бросай! – кричала Мадина.
– Ах ты ж вымя собачье! – воскликнул дорожный лейтенант уже испуганно, и вновь выстрелил, потом еще раз.
– Меня тоже! – кричал охранник. – У меня живот! Не могу!
Дорожный лейтенант завопил, теперь уже от боли – и бахнуло снова, а потом загремело, зарычало, что-то упало на кафель, и все звуки растворились в необычайно резком, невероятно громком шипении. Лариска остановилась и обернулась, настолько ее поразил этот звук. В выломанную кухонную дверь с шипением проникало белое облако, оседало на стенах дрожащими лохмотьями в неверном свете, сочащемся из дыры в стене да исходившем от дежурных лампочек на блестящей в полутьме технике.
– Огнетушитель уронили, – сказала Лариска с осуждением в голосе, а потом отвернулась – и побрела дальше. Переступив через разорванное тело, лежащее лицом вниз, посмотрела в сторону – и встретилась глазами с женщиной, забившейся под раковину, из которой ей прямо на голову хлестала и хлестала вода.
– Умно, – сказала с одобрением Лариска. – Не высовывайтесь, когда он сюда зайдет. Может, и во второй раз не заметит.
– Где? – спросила женщина с сильным среднеазиатским акцентом и посмотрела в сторону оседающего облака. – Где он сейчас?
– За мной идет, – уверенно сказала Лариска и, обернувшись, ткнула окровавленной рукой в сторону двери, в которой как раз показалась раскачивающаяся темная фигура. Она не могла сказать, откуда в ней появилась эта уверенность, но знала, что медведь пришел лично за ней. – Он меня пришел из клетки забрать. Навсегда.
– Уходи тогда! Уходи! – Женщина показала рукой в дальний угол кухни. – Там коридор есть, а за ним дверь. Лестница и потом…
– Не успею, – сказала Лариска и, обернувшись, шагнула к разбитой стене. Выглянула вниз – и увидела мокрую траву да вывернутые трубы, из которых хлестала исходящая паром вода. Фура лежала на боку, вмяв кабину в мягкую мартовскую грязь, сплющив ее до размеров холодильника. Из окна торчало что-то – то ли ремень безопасности, то ли рука. Услышав позади себя шлепанье лап, Лариска вздохнула – и шагнула вниз.
Она ударилась спиной о скользкую землю, выбившую из груди воздух, покатилась вниз, набирая на себя комки грязи, – и остановилась в паре метров от огромных, испачканных в глине колес. Рука горела огнем. Она посмотрела вниз, но теперь не увидела даже крови, все залепила грязь. Лариска встала на ноги и, шатаясь, побрела вниз по склону, придерживаясь здоровой рукой за покрытое ржавчиной днище фуры. Сзади взревел шатун, чихнул несколько раз – и тоже прыгнул. В отличие от Лариски, он не покатился, а медленно, неторопливо сползал вниз по грязи, не отрывая взгляда от добычи. Лариска встретилась с его глазами, обернувшись через плечо, и убедилась, что так и есть: медведь шел за ней – и только за ней.
Лариса отвернулась и пошла дальше – шаг за шагом, метр за метром. Лица коснулось что-то холодное. Подняв глаза, она поняла, что это снег. Где-то позади, на дороге, завыла-закрякала скорая, удаляясь куда-то в сторону Москвы. Куда же еще. Почему-то подумалось, что к ней медики уже опоздали. К ней самой скорая должна была приехать еще тогда, на поле, где она сидела спиной к Вадим Сергеевичу с Наташкой и курила, захлебываясь слезами. А теперь уже поздно. Теперь ее заберет Смоленск, разорвет на куски и зароет в стылую грязь между Гагарином и Жарцево, присыплет снегом, утрамбует фурами, и никто ее больше не найдет – потому что искать некому.
Что-то тяжелое ударило в фуру – как раз когда она дошла до кабины. Посмотрев на разбитое водительское стекло, Лариса убедилась, что это и правда ремень торчит. Водителя видно не было, но ремень был испачкан темным. Грязью или кровью? Лариса не могла различить – даже на своей руке не могла, что уж говорить о каком-то ремне.
Тьма впереди вдруг ударила в лицо вонью, оскалилась рыком, и на секунду Лариса подумала, что шатун обхитрил ее, что он обошел фуру с другой стороны и затаился за кабиной. Но это оказался не он, а медведица в помятой клетке, которую грузовик оторвал от стены кафе и спустил вниз. Там, где в клетку был вход со стороны кафе, зияла пустота размером с легковушку, но медведица не додумалась выйти. Она стояла на задних лапах у решетки и скалилась в свете разбитой фары грузовика, пытаясь понять, кто к ней идет.
