Текст книги "Спасите, мафия! (СИ)"

Автор книги: Tamashi1

сообщить о нарушении

Текущая страница: 96 (всего у книги 96 страниц)

Я же, продолжая варить тыквенно-картофельные шарики, подумала: «Наверное, я и впрямь начала новую жизнь. С чистого листа. И больше я не буду убегать от людей, по крайней мере от тех, кто населяет этот дом. Мы поладим, я уверена, так что отныне они моя вторая семья. И на этот раз я попытаюсь в эту семью поверить. Я ошибалась, сомневаясь в сестрах до Машиного возвращения после бегства, но в этот раз я такую же ошибку не допущу. И хоть я и не люблю людей и считаю, что одиночество куда лучше, за исключением общества Бэла и Скуало, я всё же попытаюсь найти с ними общий язык и не буду замыкаться. После смерти душа может измениться к лучшему, а я, фактически, умерла. Значит, надо начинать жизнь с нуля. И у меня это получится. С этими людьми и поддержкой моего Принца – точно».

– Задумалась о вечном? – достиг меня голос Луссурии, и боец помахал ладонью у меня перед носом.

– Скорее, о самом важном на данный момент, – ответила я и усмехнулась.

– Что же тебе важно? – протянул Фран. – Сколько придется потратить на фантазии Луссурии?

– Нет, наше общее будущее, – честно ответила я. – Как большой семьи.

– Папа-Принц меня не устраивает, – заявил Лягушонок.

– Из чего я делаю вывод, что мама-тролль – вполне! – хмыкнула я.

Иллюзионист лишь фыркнул в ответ, а я радостно подумала, что первый шаг в новую жизнь сделан, но шагов таких будет еще великое множество, потому что умирать в скором времени я не собиралась. Я собиралась жить, причем жить счастливо. С Бельфегором и своей новой, замечательной семьей…

POV Кати.

С последним ударом курантов вспыхнул белый свет, и нас дернула неведомая сила, а когда марево, скрывшее от меня полные тоски глаза искренне улыбавшейся Марии, развеялось, я обнаружила, что стою в красивой комнате, оформленной в восточном стиле. За правую руку меня всё так же держал Кёя, а в левой я сжимала свою вместительную дамскую сумочку. Да, я хомяк, и это из меня даже угроза перемещения между мирами выбить не смогла… Осмотревшись, я обнаружила, что далеко не всё в комнате было азиатским. Напротив окна, зашторенного бежевыми занавесками, стояла двуспальная кровать, убранная белым покрывалом, в центре комнаты стоял очень низкий квадратный столик, возле которого лежали циновки, у правой стены, напротив двери, находилась ширма с типично японским узором – горой Фудзи в правом нижнем углу, которая скрывала шкаф, встроенный в стену. Правее ширмы, ближе к кровати, находился изящный письменный стол из светлого дерева, на котором приютились монитор компьютера и деревце бонсай, рядом со столом стояло крутящееся компьютерное кресло, а на левой стене по обеим сторонам от двери висели классические японские гравюры. Хибёрд тут же спикировал на родную ширму, похоже, заменявшую ему насест, и, весело чирикнув, повернулся к нам спиной.

– Моя комната, – тихо сказал Кёя, напряженно на меня глядя. Думает, мне не понравится? Фиг ему, красивая комната и как раз в моем вкусе – светлые, бежевые стены, деревянный пол, никаких излишеств и помпезности…

– Здесь здорово, – улыбнулась я, ставя сумку на циновку под нашими ногами и призадумавшись о том, куда отправился Торнадо. Но ведь с ним всё будет хорошо, не может быть иначе, правда?.. – Только можно я на кровать кучу подушек накидаю? Люблю их до безобразия.

– Можно, – кивнул хозяин дома. – Теперь это и твоя комната, так что можно.

– Моя? – озадачилась я, а он прошел к столу, вытащил из ящика небольшую коробочку и, подойдя ко мне, открыл ее. Внутри оказалось небольшое золотое кольцо, инкрустированное сапфиром и россыпью бриллиантов. Я замерла, ожидая его слов, но Кёя лишь вытащил кольцо из коробочки, кинул ту на кровать, и протянул его мне. Я протянула правую руку, а он улыбнулся краешками губ и надел кольцо мне на безымянный палец.

– Это семейная реликвия, – наконец сказал мой жених. – Кольцо, которое невеста надевает как обручальное.

– Спасибо, – пробормотала я, с удивлением и замиранием сердца рассматривая его подарок.

– Не надо, – покачал головой глава CEDEF. – Я уже сделал тебе предложение, и ты ответила согласием, так что оно твое по праву.

– Кёя, я не только за то тебя благодарю, что ты отдал мне семейную реликвию, – улыбнулась я, переводя взгляд на мужчину, – а еще и за то, что скрепил свое предложение символом, который ждет каждая невеста.

– Не хотел дарить другое кольцо, – поморщился комитетчик, поймав меня за руку. – Это для меня слишком важно: я очень консервативен и хотел продолжить традицию.

– Продолжил, – кивнула я и поцеловала его в щеку.

– Я хочу оформить отношения как можно быстрее, – сказал он. – Согласна?

– Более чем, – обрадовалась я и спросила: – Но мы ведь пригласим на роспись Вонголу и мою сестру?

– Придется, – поморщился он, а я рассмеялась и, начав бродить по комнате и осматриваться, сказала:

– Не будь букой, они мои друзья. Да и с Дисциплинарным Комитетом я хотела бы познакомиться.

– Познакомишься, – усмехнулся он, усаживаясь в кресло. – Ты будешь нашим секретарем – секретарем CEDEF. Работать будешь в свободное от учебы время. В нашем городе есть возможность выучиться на ветеринара, а с твоими знаниями ты поступишь. Вопрос в языке. Попробуй сказать что-нибудь по-японски.

Я призадумалась и, усевшись на кровать напротив главы всея Дисциплины, спросила, перейдя на родной язык моего жениха:

– А почему здесь так чисто? Тебя ведь не было полгода.

И впрямь, как и обещали Гу-Со-Сины, японский дался мне легко, словно был вторым родным языком, и Кёя, довольно кивнув, ответил:

– Полагаю, потому что это не в новинку горничной и садовнику. Я часто бывал в командировках с Вонголой, когда мое присутствие было им необходимо, или отправлялся в исследовательские поездки в сопровождении членов CEDEF с целью выяснить тайны коробочек. И я всегда выплачивал деньги, которые причитались тем двоим за их работу во время моего отсутствия. Комитет должен был сообщить им, что я уехал и еще вернусь – в этом я уверен. Теперь многие члены Комитета работают в CEDEF, а это – «Внешняя Консультационная Семья», неофициальная часть Вонголы. Значит, они знали о том, что я вернусь.

– Ясно, – протянула я. – Молодец Тецуя-сан – следил, чтобы работники за полгода дом не забросили.

– Да, он полезен, – кивнул комитетчик и добавил: – У него есть ключи от дома, потому что он один из немногих, кому я относительно доверяю, так что в том, что он проверял их работу, я не сомневаюсь.

– Хорошо, что у тебя есть те, кому ты веришь, – улыбнулась я, подпирая щеки кулаками.

– Есть, – кивнул он с задумчивым видом. – Но я никому не верю на сто процентов. Никому, кроме тебя.

– Я рада, что ты мне веришь, – улыбнулась я вновь. Поймав довольный взгляд главы CEDEF, я подошла к нему, присела на корточки и, взяв его руки в свои, сказала: – Я хочу сказать тебе по-японски еще кое-что.

– Что? – напрягся он, а я тихо, но очень четко произнесла:

– Aisheteru wa, Кёя.

«Я люблю тебя». Не «ты мне нравишься», а именно «я люблю». Слова, которые японцы произносят так редко… Слова, что мой жених сказал мне лишь однажды. Последний звук признания, ведущего меня по жизни, замер в воздухе, и в глазах Кёи вспыхнули радость, надежда и нежность, и он, резко встав, подхватил меня на руки и прошептал:

– Aisheteru wa, Катя.

Душа у меня ушла в пятки, а губы Кёи осторожно коснулись моих. Я нежно ответила на поцелуй, зарываясь пальцами в мягкие, шелковистые волосы, и закрыла глаза, наслаждаясь минутами несказанного счастья и покоя. Когда комитетчик отстранился и поставил меня на пол, я чмокнула его в щеку и подошла к оставленной на циновке сумке. Выудив на свет Божий Машины подарки и положив их на низенький чайный столик, я также достала и определила туда прихваченные мной фигурки героев аниме «Учитель-мафиози Реборн».

– Это еще что? – раздраженно спросил Кёя, с возмущением разглядывая собственную мини-версию.

– Прости, не удержалась, – пробормотала я. – Не волнуйся, фигурку Мукуро я могу отдать ему или поставить в комнату, где ты редко бываешь, или в шкаф убрать…

– Да не важно, – отмахнулся он. – Но я не Нарцисс, чтобы в моей комнате мое же изображение было!

– Но ты ведь не был против, когда я спросила, можно ли мне поставить нашу с тобой фотографию в рамке в нашей же комнате, – растерянно пробормотала я, припоминая наш давнишний разговор.

– То – наша фотография, а это – моя фигурка! – возмутился он.

– А тут не только ты – тут еще и Хибёрд, – улыбнулась я. – Но я ведь могу ее в шкаф спрятать, если хочешь. А выкинуть – прости – я ее не выкину. Рука не поднимется. Потому что это всё же ваше с Хибёрдом изображение.

– Ладно, оставь, – поморщился он. – Но убери в шкаф. Не хочу на нее натыкаться. Мания величия у меня еще не началась, чтобы собственные портреты или фигурки по дому расставлять.

– Ладно, – покладисто согласилась я. – Я их всех в шкаф уберу.

– Да уж, будь добра, – поморщился он, скрещивая руки на груди. – Мне их в жизни хватает.

– А мне не хватает, – ответила я. Стало немного грустно: всё это время я безумно волновалась за Такеши, но надеялась, что с ним всё хорошо, ведь Владыка Эмма не стал бы лгать… И всё же я продолжала переживать. – Покажешь мне Намимори? Я к Такеши-сану хочу зайти – проведать. Он мне как брат, и я волнуюсь, как он, что с рукой…

– Проведай, ты же не успокоишься, – фыркнул комитетчик и накрыл фигурки Машкиными вязаными салфетками. – Но сначала экскурсия и поход по магазинам. Надо купить тебе одежду, а одну тебя отправлять я не собираюсь. И еще я хочу купить тебе кимоно.

– Настоящее? – восхищенно протянула я.

– А есть варианты? – скептически выгнул бровь Кёя, и я, радостно разулыбавшись, оттащила его от столика (а точнее, от припрятанных под салфетками фигурок) и спросила:

– В первый день Нового Года принято посещать Храм. Сходим, когда Торра найдем?

– Торнадо наверняка в саду. А в Храм пойдем, как только купим кимоно, – усмехнулся он и обнял меня. – Потому что туда принято ходить именно в нем.

– И ты наденешь? – озадачилась я.

– Естественно. Но по магазинам я в таком виде не пойду. План такой: магазин, потом домой – переодеться, потом в Храм, потом опять домой и затем прогулка по Намимори.

– А почему сначала в Храм, а потом прогулка? – озадачилась я.

– Потому что в Храм лучше ходить с утра – табличек с предсказаниями больше, – заявил хитрый разведчик, и я рассмеялась, а затем спросила:

– Мы же с тобой теперь на все праздники ходить будем? На фестивали и на ярмарки тоже, правда?

– Правда, правда, откуда только в тебе любовь к подобным мероприятиям взялась? – усмехнулся комитетчик, прекрасно зная ответ. Просто я не боялась толпу, если он был рядом, и не хотела упустить ни одного из тех счастливых мгновений, которые были у нас впереди. А разве это не счастье – наблюдать за тем, как люди веселятся на фестивалях, и смотреть на фейерверки вместе с самым дорогим и любимым человеком на свете?.. И вдруг Кёя заявил нечто, ввергнувшее меня в транс:

– Хочу увидеть тебя в юката. Это летнее кимоно.

– Я знаю, что это, но… ты же никогда не обращал внимания на мой внешний вид, – пробормотала я, ушам своим не веря.

– Ошибаешься, – поморщился он. – Просто не люблю делать комплименты.

– И не надо, – улыбнулась я и обняла этого Штирлица. Я была рада тому, что он всё же видит во мне не только подругу, спутницу жизни и свою вторую половинку, которую воспринимает как данность, но и женщину, во внешнем виде которой его всё устраивает. Глупо, наверное, но его слова я восприняла именно как самый настоящий комплимент, и он это отлично понял, потому как прошептал мне в самое ухо:

– Но фестиваля я буду ждать. Из-за прогулки под фейерверками и юкаты.

Я улыбнулась и, почувствовав, что начинаю краснеть, нежно поцеловала самого дорого мне человека на этом свете. Он крепко обнял меня и прижал к себе, отвечая на поцелуй порывисто и одновременно с тем безумно нежно, рождая во мне бурю чувств и эмоций, заставляя забывать обо всем и трепетать в его руках… Мои губы подчинялись его губам, два горячих дыхания сливались в одно, а ладони пытались вобрать в себя всё тепло, что дарили объятия. Секунды? Минуты? Нет. Застывшая вечность счастья…

Наконец, с трудом отстранившись от меня, Кёя хрипло пробормотал:

– Нет. Свадьба.

– Угу, – кивнула я, радуясь тому, что он понимает мои принципы и сам руководствуется ими же, а он вдруг прижал меня к себе и тихо сказал:

– Мой отец о таких вещах не слишком заботился, но в ином традиции чтил до ужаса. Я чту все традиции. Жена не должна быть с мужчиной до свадьбы, как и муж с женщиной.

Я опешила и растерянно замерла, но посмотреть ему в глаза у меня не получилось: он крепко обнимал меня, прижимаясь щекой к моей щеке, и я почувствовала, что мое лицо залила краска, причем, думаю, с ним было примерно то же самое, потому он и не давал мне пошевелиться. Я вспомнила наш первый поцелуй и поняла, что он был робким и неумелым не только с моей стороны, но и со стороны моего жениха, и это сделало меня безмерно счастливой. Я зарылась пальцами в волосы комитетчика и пробормотала:

– Кёя, я так счастлива…

– Я тоже, – прошептал он и, поцеловав меня в щеку, потащил к двери. Щеки его покрывал легкий румянец, и я подумала, что для счастья, казалось бы, нужно очень много, но порой хватает всего нескольких слов…

Когда мы, облаченные в праздничные кимоно, стояли у Храма, эта мысль вернулась ко мне, и, хлопая в ладоши, я загадала лишь одно. «Счастья всем, кто мне дорог». Может, я и эгоистка, но о других людях я в тот момент не думала. Я лишь надеялась, что те, кто навечно поселился в моем сердце, обретут свое счастье, как я обрела свое. Ведь я поняла: счастье и впрямь у каждого свое, но лично для меня воплощение счастья – это любящая семья и осознание того, что все мои друзья живут в мире и радости.

– Что ты загадала?

– Не скажу, а то не сбудется.

– Я загадал то же самое, только меньшему количеству людей. Но я промолчу, чтобы сбылось.

А ведь режиссер фильма «Доживем до понедельника» был прав. Счастье – это когда тебя понимают. Только для этого надо, чтобы рядом был тот, кто принимает тебя таким, какой ты есть. Потому для меня счастье – это когда ты больше не один… А я ведь никогда больше не останусь одна, я верю в это, Кёя.

– Aisheteru wa…

«Люблю»…