Текст книги "Спасите, мафия! (СИ)"

Автор книги: Tamashi1

сообщить о нарушении

Текущая страница: 55 (всего у книги 96 страниц)

Сколько раз в школе меня подставляли, предавали, закладывали учителям, если я теряла учебник или забывала сделать домашнюю работу? Не сосчитать. И никогда у меня не появлялось желания отомстить. Просто потому, что я абсолютно искренне считала и считаю, что за меня мстить не надо. Я этого не заслужила. Может, это и глупо, но именно это мне вбивали в голову с самого рождения. Однако когда обижают тех, кто мне дорог… До Машиного побега из дома я была жалким травоядным, не способным даже вступиться за сестер. Абсолютно забитой и никчемной. Но после ее ухода всё изменилось – условия моей жизни, мое мировоззрение и моя жизненная позиция, которая из «слушаюсь и повинуюсь» превратилась в «слушаю и повинуюсь, но лишь до тех пор, пока ты не перешел грань». Если грань переходили, пытаясь заставить меня сделать то, что я не хотела, я жестко и резко отказывала. А если ее переходили, причиняя боль дорогим мне существам, я просто причиняла им боль в ответ. Холодно, жестоко, но не с наслаждением, а словно пытаясь вбить в них простую истину: «Слабых обижать нельзя». Точно так, как сейчас вбивал эту истину Хибари-сан в моих обидчиков. Вот только никто и никогда не заступался за меня саму, ну, кроме Маши, но она это делала крайне редко, потому что просто не знала почти ни о каких моих проблемах. Зачем ее волновать? Чтоб за нож схватилась? А смысл?

Вот из-за всего этого я прекрасно понимала мужчин, избивавших перед моими глазами четверых студентов, понимала, что значит «защита, без оглядки на боль тех, кто причинил ее твоему другу». Но я не понимала раньше, каково это – быть тем, кого защищают, и исходя из реакции сестер (а защищала я всю свою жизнь только их да лошадей) я думала, что это нормально и не вызывает отторжения у того, ради кого людям причиняют боль. Я ошибалась. Потому что хоть я и не сочувствовала этим идиотам, на которых живого места не осталось, мне было безумно больно от того, что живому существу причиняют боль именно из-за меня. Потому что кто я такая, чтобы ради моей жизни портить жизни других людей? Правда, когда я сама причиняла людям боль, мне было на них абсолютно наплевать, и я не думала: «Какое я имею на это право», – потому что меня поглощала мысль: «Я должна защитить того, кто не может сделать этого сам». Глупо? Возможно. А возможно, и нет…

Но это всё лирика. А в реальности передо мной раскинулось Мамаево побоище. Двое мужчин, двое непримиримых врагов, просто пытались меня защитить, а потому совершали один и тот же поступок, который одобрить было нельзя, но я почему-то не была против. Ведь тех парней не собирались убивать. Только вот чувство вины у меня исчезать не хотело… Наконец, когда Глава Дисциплинарного Комитета «отчитывал» последнего из пострадавших, за моей спиной послышался напряженный голос Тсуны:

– Хибари-сан! И Вы туда же! Вы-то зачем всё это делаете?!

– Замолчи, травоядное, – процедил комитетчик. – Они нарушили дисциплину и принимали наркотики.

А, ну да. Кто о чем, а алкаш о вобле к пиву… Интересно, он не может придумать другую отмазку или ему просто лень? Склоняюсь к третьему варианту: он просто до безобразия упрямый…

– Они не принимали наркотиков, – возмутился Савада. – Это были иллюзии Мукуро!

– Принимали, – влезла я. – Они сами сказали, когда я к ним подходила. Дословно если: «Фига се, мы пыхнули травки». Так что это правда.

– Да мы больше не будем, честно, – прохрипел парень, висевший безвольным кулем в руках Главы CEDEF. – Никакой наркоты…

– Бесполезная трата времени, – хмыкнул Хибари-сан. – Этому детскому «никогда не будем» поверит только идиот.

– Хибари-сан! – возопил Савада, подбегая к комитетчику. – Мы не дома! Здесь Дисциплинарного Комитета никто ни бояться, ни слушать не станет!

– Не имеет значения, – безразлично ответил тот, нанося серию ударов, не лишавших наркомана сознания, но явно очень болезненных. – Силу и боль понимают все.

– Мукуро! – переключился Тсуна на другого своего Хранителя. – Ну хоть ты прекрати! Он и так без сознания!

– Зато я всё еще зол, – с усмешкой ответил иллюзионист и пнул свою жертву так, что та отлетела к забору.

– Да что ж вы творите? – простонала я, пинаемая острым чувством вины. – Уже достаточно! Сами как бандиты себя ведете! Вы же априори сильнее!

– Они могли дать сдачи, – не оборачиваясь, отозвался Хибари-сан. – Если они способны ударить человека, значит, способны и защититься от нападения. Если же их сил и способностей не хватает на победу над нападавшим, это их проблемы. И это не делает меня «бандитом». Я лишь показываю им, что чувствуют те, кого избивали они. Я лишь показываю им, что бывает с теми, кто нарушает дисциплину.

Ууу, как меня достало это слово!!! Баран упертый, блин! Я закрыла лицо ладонью и, шумно выдохнув, заявила:

– Хватит уже, всё равно никто из них не изменит своего поведения. У себя вы оба сумели установить контроль, потому что постоянно были там. А здесь… От одного случая избиения они не изменят жизненную позицию. Вы всё равно ничего этим не добьетесь. Разве что вас же в полицию и заберут. А вам там не место. Потому что вы слишком благородными мотивами руководствовались. Но никто на это даже не взглянет. Так что хватит. Не хочу, чтобы вам было плохо. Обоим.

Я развернулась и побрела прочь от университета. Накатили апатия и острое ощущение того, что я абсолютно бесполезна, да еще и втравила дорогих мне людей в такую заварушку, из-за которой их могут посадить в обезьянник… Кошмарный день выдался. Впрочем, чего и следовало ожидать от похода в институт. Ненавижу такие поездки. Просто ненавижу… И вдруг мои размышления прервали – мою левую ладонь осторожно сжали.

Обернувшись, я увидела Ямамото, с грустной улыбкой кивнувшего мне и тихо сказавшего:

– Не переживай. Они их отпустили. Вернее, бросили без сознания. Мукуро ушел куда-то сразу после твоих слов, а Хибари вырубил того парня, которого держал, и пошел в другую сторону.

– Хорошо, – с облегчением выдохнула я и уставилась на асфальт.

– Не вини себя, – попытался подбодрить меня мечник. – Они бы всё равно это сделали. Они ведь твои друзья и пытались защитить тебя так, как умеют. Их ведь всё равно не изменить, значит, стоит их принять такими, какие они есть.

– Да их-то я принимаю, – тяжко вздохнула я, пиная небольшие камешки, попадавшиеся по пути. – Но ведь они это устроили из-за того, что я не могла за себя постоять…

– Уверен, у тебя были причины, – как-то очень тепло сказал Ямамото и добавил: – К тому же одна девушка вряд ли справится с толпой парней.

– Понимаешь, они ведь всегда меня унижали, но мне на это было наплевать – меня не трогает, кто и как меня назовет. Это лишь слова – главное, быть достойным человеком, а не то, кто и что о тебе думает. Но иногда они еще и деньги требовали, а я отказывалась им их отдавать, и тогда меня били. Я пыталась защититься, но не получалось: они же всегда толпой ходят, да и вообще я драться не умею… Я пыталась научиться, но не хотела рассказывать об этом Машке, а то она бы кинулась меня защищать сама и устроила то, что только что устроили Хибари-сан и Мукуро. Но… я не хотела, чтобы у нее потом были проблемы, а потому молчала и не просила научить меня драться. Сказать, что это на всякий случай, не получилось бы: у Маши отличная интуиция. А по самоучителям чему-то научиться оказалось нереально. Хотя я, конечно, всё равно пыталась, и даже наметился небольшой прогресс, но против толпы парней этого всё равно было мало. Если бы я хоть в секцию по рукопашке записалась или…

– А почему ты этого не сделала? – перебил меня Такеши.

– Да потому что времени нет! – поморщилась я. – Кто работать будет? И так, когда сессии, работу приходится на других сваливать, а я… Я не люблю перекладывать свою работу на других. Ты не поймешь, но… Меня так воспитали. Мне всегда говорили, что для меня важнее всего должна быть помощь другим и забота о доме, и это в меня прочно въелось. Так что подумать о том, чтобы перекинуть работу на кого-то другого, учитывая, что на ферме все и так загружены до предела, я просто не могу. Так что, лучше уж так… Но я не хочу, чтобы пострадал кто-то из тех, кто мне дорог, понимаешь? Ни Маша, ни Мукуро, ни Хибари-сан, ни вы… А я вас в это втравила…

– Глупое травоядное, – раздался у меня за спиной знакомый голос.

– Ку-фу-фу, точно, – добавил другой, не менее знакомый.

Я резко обернулась и замерла. За нами шли Савада и Рёхей, за ними – Мукуро, а следом – Хибари-сан. Я опешила и недоуменно посмотрела на Такеши, почесавшего затылок и смущенно улыбнувшегося. Поймав мой растерянный взгляд, мечник пожал плечами и заявил:

– Наверное, они решили вернуться и присоединиться к нам.

– Мне просто в ту же сторону, – пространно изрек Хибари-сан и, обогнав товарищей по мафиозному клану, ломанулся вперед, проперевшись между мной и Такеши. А обойти слабо было? Тоже мне, танки грязи не боятся…

– А я успокоился и решил присоединиться к своей подруге, – хитро прищурившись, заявил наглый Ананас и, подойдя ко мне, встал справа от моей бренной тушки и приобнял меня за плечи.

– Руки-то убери, – возмутилась я. – Чего распустил?

– Оя, оя, как ты неприветлива! – возмутился Фей, притянув меня к себе. – А отблагодарить спасителя?

– А в Шестой Путь тебе лазером не посветить? – фыркнула я и попыталась отпихнуть парня.

– Мукуро, не видишь – ей неприятно, – хмуро изрек Такеши, и Ананас, подняв лапки, пошел следом за врагом, бросив:

– Ну что ж, тогда я подожду, пока она не успокоится и сама не решит поблагодарить спасителя!

– Я тебя уже поблагодарила, – фыркнула я, потирая предплечья, и пошла следом за Ананасовой пакостью, а Ямамото потопал за мной следом. – Могу еще раз поблагодарить: ты переборщил, но всё равно спасибо – я не ожидала, если честно… Но это не значит, что меня можно лапать, как любимого плюшевого медведя!

– О нет, до плюшевого медведя ты не дотягиваешь, – съязвил Фей, не оборачиваясь. – Он для этого слишком милый.

– Уж какая есть, – хмыкнула я. – А раз я недостаточно «милая», не фиг меня лапать.

– Я сказал, что ты недостаточно милая для сравнения с медведем, а не для меня, – подняв к небу указательный палец левой руки, заявил Мукурыч, шлепая впереди в развевающемся на ветру черном байкерском плащеёчке.

– Что бы это, интересно, значило? – фыркнула я, снова потирая предплечья и ёжась. – Ты меня охмурить пытаешься?

– О нет, – рассмеялся Фей, не оборачиваясь. – Для подобного ты всё же недостаточно милая. Но приобнять тебя вполне можно.

– Озабоченный старикашка, – фыркнула я, и за моей спиной раздался ехидный хрюк Ямамотыча.

– Оя, оя! – возмущенно провопил Мукуро, резко затормозив, обернулся и, уперев руки в боки, с ехидной ухмылкой заявил: – Ты не намного младше!

– На целый год, – хмыкнула я и показала Фею язык, после чего прорулила мимо него и направилась к рынку, добавив: – А это ой как много! Я такая юная, еще третий десяток не разменяла, а ты юбилей уже отпраздновал. Всё, ты стар. Как стар? Супер-супер стар!

Да, шуточка стара как мир, но сейчас я говорила даже не в значении «супер-супер-звезда» (английский нам в помощь) с ехидством, а чтобы, не захваливая Мукуро, всё же его поблагодарить. Да, странный я способ выбрала, ну и что? Может, он всё-таки поймет… И, что интересно, он понял. Догнав меня, иллюзионист схватил меня за локоть и прошептал на ухо:

– Ку-фу-фу, благодарность принимается, хоть она и полна сарказма. Но себя не обвиняй, да и делал я это потому, что хотел. Ты бы меня не остановила.

– Как ты вообще узнал о том, что меня травят? – едва слышно спросила я парня, глядя на асфальт.

– Я же бывал в городе, – усмехнулся Мукуро. – А как я мог не собрать информацию на мою домовладелицу, как только прибыл? Тогда и узнал. А недавно нашел свидетелей и выяснил подробности. Не волнуйся, мою внешность никто не запомнил.

– Спасибо, – слабо улыбнулась я.

– Не за что, – хмыкнул Фей и, отпустив меня, пошел вперед, бросив: – Если что, обращайся. Всё же мне стоит чаще практиковаться в иллюзиях.

– Куда уж чаще, – фыркнула я и потопала следом за ним. Настроение начало ползти вверх, а догнавший меня Ямамото продолжил процесс его улучшения, забрав у меня пакет и начав рассказывать случаи из обыденной жизни самого влиятельного мафиозного клана и элитных мафиози-студентов.

====== 46) Мамаево побоище и пара-тройка неожиданностей ======

«Хороший друг должен на веселие являться по зову, на бедствие же друга приходить без зова». (Демокрит)

POV Маши.

Приехав в город, я решила, что в жизни больше не поеду туда на автобусе! Моя милая машинка, мой маленький жигулёночек, как же я хочу тебя увидеть снова и насладиться тишиной твоего салона и… одиночеством!!! Я не Ленка, но косплеить селедку в бочке не по мне! Ой… «Косплеить»… Это всё тупая сёдзё-манга!!! Надо завязывать, надо завязывать… Точно! Перейду на сэйнэн! Надеюсь, там тупых словечек не нахватаюсь… Ааа! Я подсела на мангу… Печаль-тоска, я приобщилась к миру моей повернутой на 2D сестренки. Но, блин! Мне это нравится. Убиться, что ль, об стенку?..

Ладно, не стоит мне впадать в меланхолию и заниматься самочленовредительством (что это за словесная конструкция вдруг сама собой изобрелась?..)! Короче говоря, мы с толпой моих верных рыцарей, к которым каким-то макаром присоединился давящий довольную лыбу Дино, даже ни разу по дороге не споткнувшийся, хвала ему и его начавшейся зарождаться вере в себя, добрались до универа и вломились в железную дверь моего родного пединститута, где преподавали еще и экономику. Находится он довольно далеко от автобусной остановки на краю города, куда обычно привозит страждущих ПАЗик, сгребая их из сел и деревень, а потому я предпочитаю добираться до него на маршрутке, восхваляя ее скорость, если уж пришлось на автобусе в город ехать. Наш отнюдь не великий ВУЗ представляет собой четырехэтажное здание, выкрашенное в желтый цвет, со старыми окнами, вечно открытыми ранней осенью, и крохотным «парком» (две березки, три осинки, блин) вместо «заднего двора». Крыльцо широченное, с тремя ступенями, перед самим зданием небольшая площадка, где первого сентября народ собирается, а дальше широкий тротуар, ничем от универа не отгороженный, хотя наших студентов порой надо, как зверей, в клетку сажать, так что заборчик не помешал бы – метров, эдак, в пять высотой, обмотанный колючей проволокой под электричеством! И это – «пед»! Мама дорогая, кто будет учить наших детей?! Я своих еще не родила, но уже боюсь за их будущее… Не рожать, что ль? Переехать-то всё равно не получится. Так, о чем я думаю?

Короче говоря, мы всей гурьбой вломились в здание и предъявили строгому дяде-охраннику в черной униформе с желтой надписью русскими буквами «секъюрити» на спине студенческие билеты. Откуда они у парней? Из леса, вестимо! Полного галлюциногенных грибов и гипно-жаб, ага… Короче, Фран провел нас всех внутрь (хотя я бы и без него прошла, ну да ладно, это лишнее уточнение), и мы, заигнорив музон, лившийся из отрытой двери актового зала, и кучковавшихся в холле студентов, проперлись на четвертый этаж и зарулили в библиотеку. Правда, парни меня ждали в коридоре, чтоб не отсвечивать пред светлыми, а точнее, карими очами нашей глуховатой гипно… нет, не жабы – библиотекарши в очках, делавших ее похожей на престарелую стрекозу со взглядом медузы горгоны. Получив книги, я выпала в полутемный коридор с темно-серыми стенами и серым с черными контурами ромбов линолеумом на полу, который освещался лишь светом из окон, но благодаря своему тюремному интерьерчику в нем даже днем было темно, как у волка… н-да. Темно, короче, здесь было, даже несмотря на распахнутые настежь окна, легкие короткие тюлевые занавески на которых закрывали лишь верхнюю их половину. Меня ожидаемо ждали (тавтология, пошла на фиг, мешаешь), и мы всей гурьбой почапали вниз, а Дино с милой лыбой притворился джентльменом (хотя, может, он и есть джентльмен – босс итальянской мафии же… Да ни фига! «Мафия» и «джентльмен» – понятия несовместимые. Преступник же, по-любому! А как же Аль Капоне?..) и тиснул у меня пакет с книгами. Фран не преминул по этому поводу съязвить, но ответить ни я, ни Каваллоне не успели: на подходе к лестнице нас поджидали мои вечные недоброжелатели – кучка долбанутых на всю голову идиотов, считавших, что «это их универ», и что «какая-то тупая фермерша, умеющая кулаками махать, не имеет права выделываться». А чего я такого сделала? Всего лишь давала им волшебного пенделя всякий раз, как они на меня пасть разевали. Уроды долбаные… Они ж у нас местная «банда»: кто не так посмотрит, того «к стенке» и чуть ли не расстрел, а я не собираюсь глаза отводить, и когда мне говорят: «Чего пялишься, коза?» – молчать не стану. Они ожидаемо решили меня «поприветствовать» и, видать, рассчитывали, что справятся со мной всемером, раз к ним примкнул какой-то гориллообразный первокурсник с абсолютно тупым взглядом заплывших жиром поросячьих серых глазок. Дураки! Таких шкафов валить проще всего: у них же координация хуже некуда, а если с ней всё в норме, они всё равно не столь ловкие и куда более неповоротливы, нежели юркий маленький боец, как я. Я, конечно, сейчас не о тех, кто мышцы накачал путем занятий боевыми искусствами, а ростом всегда выделялся, просто этого типчика, ими притащенного, сразу видно было – он как раз из категории «тупой шкаф-жирдяй», а не «боец». Одно фигово – со мной мафия, а они не дадут мне самой разобраться и обязательно влезут. Только бы не Гокудера с его динамитом!!! А то мне потом универ восстанавливать придется… Где ж я столько денег-то возьму? Не динамитного мальчика ж мне на органы продавать, верно? Бугага!

Мы подошли к семерым парням, одетым в драные джинсы и футболки с разными принтами одинаково тупого содержания (как вам вот такой пример: Бивис и Батхед, с написанными над их головами матерными ругательствами). Кстати, тот, у кого на пузе сея «картина маслом» красовалась, протянул:

– Оп-па! Кого я вижу!

– Если ты меня только сейчас увидел, очки пора купить. Или боишься имидж рухнет? Не боись, ниже падать некуда! – отозвалась я и попробовала пройти мимо. Но меня остановили, преградив путь ногой, которую их лидер с Бивисом на пузе упер ступней в косяк, смастерив из собственной конечности шлагбаум и привалившись спиной к другой части косяка, ограничивавшего выход на лестницу.

– Нарываешься, дорогуша, – усмехнулась я. – Ты бы ноженьку убрал, а то свои бубенчики беззащитными оставляешь!

В ответ мне донесся мат, но ногу этот идиот убрал-таки, перегородив проход собственной отнюдь не хилой, но накачанной лишь путем подъема тяжестей двухметровой тушкой. Ну и дурак, я его уже сто раз вырубала и в сто первый с лестницы спустить не побрезгую, а логично было бы… Побрезговать, в смысле, а не с лестницы не спускать.

– Как вы говорите с дамой? – возмутился Дино. Чувак, хорош косить под джентльмена! Ты в российской глубинке, а это – типичное хамское жлобье! Хотя таких в столице наверняка не меньше, да и говорить, что такие типы – чисто российское явление, полный нонсенс. Они везде обитают и неискоренимы, как сорняки!

– А ты кто вообще такой? – начал выпендриваться этот идиот и не мог не понтануться: – Я глава этого универа и знаю здесь всех. Ты откуда такой вылупился?

– Да ни фига ты не лидер, – хмыкнула я. – Хорош придуриваться. Пусти, а то хуже будет.

– Это типа угроза?

– А ты «типа» не понял? Тупой или со слухом проблемы?

– Пошла ты…

Куда меня послали, я скромно зацензурю, чтобы не травмировать психику эстетов, но Гокудеру это взбесило. Он эстет? Ладно, не буду ерничать, потому как момент был не самый веселый: Хаято, вынув руки из карманов и встав рядом со мной, оттеснил меня назад правой рукой и завил:

– У кого какие проблемы, разбираться будете со мной.

– Неужто ты активировал в своем сознании спавшую до сей поры кнопку «рыцарь обыкновенный, пафосный, без коня»? – протянул Фран, и придурки, не пускавшие нас на лестницу, заржали, но мой брателло продолжил свою речь, и им резко стало не до смеха: – Знаешь, рыцари должны сражаться с драконами, а не с отходами их жизнедеятельности. Если ты на них меч карающий опустишь, просто вляпаешься, а принцессе потом твои латы чистить. А у драконов отходы жизнедеятельности такие ароматные, что этот аромат потом от лат не отскрести и никаким одеколоном не забрызгать. Они вон, как звук какой издадут, так уже хоть от удушья вешайся.

– Ты чего вякнул, малявка?! – сжав кулаки возопил шкафообразный первокурсник.

– Феее, – поморщился Фран и заткнул нос пальцами. – Говорю же, дышать нечем. А они и впрямь тупые, хотя это ожидаемо: откуда у кучки отходов мозг? Он остался при драконе, их породившем, и с ним в могилку сошел…

– Ты чё моего батю хоронишь, сволочь? – рявкнул шкаф и кинулся к Франу. Чё?.. Пхахаха!.. Жесть. Кстати, за Франа мне страшно не было: хоть он и был «хрупким иллюзионистом, не привыкшим к физическим схваткам», запросто мог иллюзией шандарахнуть, да и, насколько я знала, был просто до безобразия ловким и юрким.

– Ой, боюсь, кыш! Запачкаешь! – заявил парень с пофигистичным видом, плавным движением вытек с линии атаки прямо перед ударом и, сцепив руки за спиной, начал перекатываться с носка на пятку и обратно, а «шкаф», влетев в окно, рыкнул и кинулся к моему братику вновь.

– Я сказал, со мной разбираться будешь! – рявкнул Хаято, встал между Франом и этим придурком и с легкостью отбил его удар. Началась драка между этими двумя холериками, а я с мученическим видом взирала на нее со стороны, стоя слева от выхода на лестницу вместе с Бьякураном и Дино. Гокудера решил повыпендриваться, или ему просто скучно? Скорее всего, ни то, ни другое – он, видать, хотел «урок преподать» балбесам, на нас напавшим…

– Сэмпай, так не честно, – протянул Фран, подруливая к окну. – Мало того, что Вы у меня увели законную добычу, так еще и вляпались, и принцессе придется стирать Ваши панталоны и рубашку: латы проест токсичность отходов, а нижнее белье спасет Ваш не менее токсичный пот – умаетесь в бою один против семерых-то!

– Заткнись уже! – возмутился Хаято, преспокойно отбивая удары нападавшего.

– Давай, Боб, побей этого хлюпика! – отдал приказ «шкафу» парень с Бивисом на брюхе. А почему «боб»? Пооригинальнее нельзя назвать было? Фасолька-кун, например… Ай, манга, отпусти меня! И Реборн-трава тоже…

Фасолька-кун ломанулся на Цыбульку-сана с двойной яростью (и силой юности, ага), но тот с легкостью парировал удары и явно наслаждался своим превосходством, не нанося пока ни одного удара самолично. Тролль-доно с малахитовыми волосами (Хозяйка медной горы, блин) язвительно комментировал всё происходящее (может, он потомок Губерниева от Елены Воробей? Болтливость плюс юмор, что…), Снежинка-чан ехидно хихикал, а Поняша-сама ржал, аки конь (ему можно, что уж там). Местные недо-бандюки подбадривали своего падавана нецензурными выражениями (можно подумать, это на бой стимулирует, придурки), а я, с видом «убейте меня об стенку вот прям „щаз”, а то сама убьюсь или тупо свалю, таща вас за уши, зоопарк холеричный», следила за этой пародией на бой, уперев руки в боки и временами кидая хмурые взгляды на своего братика нареченного, ежели он слишком по-хамски язвил в адрес Гокудеры. Наконец, Бивис нашего «педа», то бишь лидер этих идиотов, что на нас наехали, меня обматерил, как виновную в том, что на них напал какой-то робот, и в довершение всего назвал меня «подстилкой четверых извращенцев». А вот это был перебор. Я, конечно, терпелива и язвительность переношу в легкую, а на мат мне вообще пофиг, потому что у некоторых моих знакомых без мата ни одна фраза не обходилась, и я к нему привыкла, но оскорблять себя я не позволю никому, а уж своих друзей – тем более.

– Ну всё, – прошипела я, одним резким движением доставая из кармана флик-лезвие, то есть складной английский нож, подаренный мне Маэстро… Бесит! Бесит, блин! – Тебе крышка, бламек. Мас тебя на пику посадит, чтоб за метлой следил, бесогон!

– Так-так-так, спокойно, ты говоришь что-то не совсем ясное, – вмешался Дино, и я, растерянно на него воззрившись, мысленно взвыла. Опять я перешла на жаргон… Придется пояснить…

– О, опять эта больная не знает сама, чё гонит! – вякнул один из этих идиотов, а я, усмехнувшись, заявила:

– Это ты не знаешь, что городишь, дебил! «Гнать» – значит притворяться или кражу совершать, а «гонит» – «прикидывается дураком». Не знаешь, что говоришь – вообще не разевай пасть. А если твой скудный умишко не в силах понять, что я вам говорю, так и быть, для вас, сирых и убогих, переведу на ваш язык. Я сказала, что твоему типа «боссу» – этой личности, ведущей паразитирующий образ жизни – конец. Потому что я ему ножичек в бочельник воткну и «ох» не скажу! Чтоб этот идиот следил за тем, что вякает. Я вас почему-то всё это время жалела и серьезных травм не наносила, но своих друзей я вам оскорблять не дам, ясно? Еще раз кто-нибудь о них хоть слово вякнет, и утро встретит в реанимации. Всем всё ясно?!

– Ой-ёй-ёй, разошлась! – заржал Бивис, ну, или Батхед, не знаю уж, на кого он больше похож. – Ну, если нам нельзя слова твоим дружкам сказать, мы о тебе скажем! Что, выучила пару словечек на жаргоне и уже типа крутая? А может, ты сидела, а? Там и научилась. По малолетке. За проституцию! Тебе ж не привыкать, а?

И вот тут у меня сорвало крышу. Я ломанулась к нему, но меня перехватил Дино и тихо сказал:

– Оставь это нам. Мы не хотим, чтобы ты марала руки.

– Да щас! – возопила я, хотя, надо признать, его слова мой пыл несколько уняли. – Этот урод меня оскорбляет, а я молчать должна?

– О нет, – протянул Фран. – Говори. Как и я!

– Меня это достало! – рявкнул Гокудера и с одного удара в челюсть вырубил нападавшего на него парня, а затем, приблизившись к нам с Дино, заявил: – Этих тварей я не отпущу отсюда. Как они смели сказать такое о моем друге?!

Чего? У меня глюк? Ау, «скорая», кажись в нашей школе галлюциногены распылили… Ну, или Фран безобразничает, он же наша «гипно-жаба» местная. А хотя нет, он не Лягух, кыш, тупые мысли, а то пришибу сковородкой! У Хаято что, жар? Я же женщина! Ну, в смысле, я женщина, а он женоненавистник…

– Гокудера, успокойся! – воскликнул Дино и достал из внутреннего кармана куртки хлыст.

– О, а вот и ваши прибамбасы для садо-мазо! – вырыл себе могилу этот идиотский «лидер банды». Ему крышка – Дино на него так глянул, что даже у меня мурашки по коже поползли.

– А ты знаешь, как этим пользоваться, – затараторил Фран на непривычной скоростухе, – потому что сам использовал? И видать, всегда как мазо, потому что очень любишь нарываться. Ну давай, закричи: «Сделай мне больно!» – и они сделают, они же не могут отказать в столь искренней просьбе настоящего мазохиста. Правда, они переборщат, и потом тебя хоронить придется, но это же мелочи – такому мусору и на свалке место подойдет, оно недорогое, а у его родителей не то, что на целую, не драную одежду денег нет, но и на шампунь и стиральный порошок с мылом, из-за чего вас с отходами жизнедеятельности драконов спутать легко. У вас, наверное, вся семейка такая? Яблочко от яблоньки. Мне даже жаль твоих соседей…

– Взять его! – заорал Бивис.

– Ой-ёй-ёй, – замахав руками и запрыгав с ноги на ногу, поднимая колени на уровень живота возопил Фран с пофигистичным видом и ненавистью во взгляде, – не приближайтесь, скунсы! Не хочу заразиться вашим идиотизмом! Кыш, кыш, пока на вас мухи не слетелись!

Толпа этих идиотов кинулась к моему братику, и тут произошло сразу несколько вещей одновременно. Я завопила: «Фран!» – и ломанулась к другу, потому как тупо за него испугалась, хотя не с чего было, Гокудера, крикнув: «Сдохните, твари!» – вытащил не пойми откуда шесть динамитных шашек и мгновенно зажег их о сигарету, а затем швырнул в этих идиотов, Дино, мгновенно среагировав, сбил хлыстом пламя с пяти из них, но, видимо, в силу того, что его подчиненных здесь не было, шестую шашку лишь отправил в полет в окно, под которым шумели собравшиеся на площадке перед универом студенты, Бьякуран, тут же ускорившись до непонятной скоростухи, кинулся к окну и, опередив меня, выпрыгнул в него, Фран обернулся к подоконнику и сосредоточенно посмотрел вниз, на студентов, а я, как только добежала до парня, то есть буквально через миг после выпрыгивания Джессо с четвертого этажа, схватила брата за плечи, всё еще сжимая в правой руке нож, и тоже уставилась вниз. За нашими спинами раздавался гневный спор Хаято и Каваллоне, а также вопли избиваемых ими хулиганов, но меня это не волновало: я смотрела на самое настоящее чудо. За спиной босса Мельфиоре, в прорезях на спине кипенно-белого мундира, вдруг появились огромные белоснежные крылья, окруженные мерным серебристым сиянием, словно у ангела. Расправив их, Джессо, поймавший на лету динамитную шашку Гокудеры, затушил фитиль и, взмахнув крыльями буквально над головами каких-то девиц, взмыл вверх, к облакам, согнув левую ногу в колене и распахнув глубокие, чистые фиолетовые глаза, с тоской смотревшие прямо на солнце и не слезившиеся, не нуждавшиеся в солнечных очках или вынужденном прищуре… Он и впрямь показался мне ангелом, грустно улыбавшимся глупым смертным, не способным его понять, и я с немым восторгом смотрела на ровные взмахи огромных белоснежных крыльев и полет человека, впервые показавшего нам свое истинное лицо. Джессо ушел на вираж, а затем спланировал к нашему окну и, зависнув рядом с подоконником, вновь натянул на лицо ехидную улыбочку и прищурился.

– Ну что, меня пустят назад или нет? – вопросил он таким тоном, словно случилось нечто абсолютно обыденное, а не человек с крыльями ангела поймал в воздухе бомбу, грозившую уничтожить толпу студенток. Вот прям как будто он из булочной с авоськой вернулся и дверь с окном спутал!

– Офигеть, – прошептала я и на ватных ногах отошла влево от окна. Фран тоже посторонился, Бьякуран с милой улыбочкой забрался на подоконник, и его белоснежные крылья исчезли в том же серебристом сиянии, что и появились. Он спрыгнул на пол, а я, придя в себя и осознав, что только что произошло, заорала:

– Все же видели!!! Мама дорогая! Что делать?!

– Спокойнее быть, – протянул Фран и продемонстрировал мне горевший ровным фиолетовым пламенем перстень на правой руке, который он не пойми когда надеть успел. – Я скрыл его иллюзией ото всех, кто не знает о нас. И от тех тоже…

Фран кивнул вправо, но, заметив, что вместо побоища там уже картина «Войны устроили привал прямо на телах поверженных противников и спорят, кто во всем виноват», заявил:

– Хотя от этих, наверное, можно было и не прятать: им было не до того – им выбивали зубы.