Текст книги "Спасите, мафия! (СИ)"

Автор книги: Tamashi1

сообщить о нарушении

Текущая страница: 72 (всего у книги 96 страниц)

– Может, ты и Гений, – усмехнулся Хибари-сан, не глядя на Бэла, – но идиот. Ты не понял причину ее отказа.

– Кажется, кто-то хочет нарваться на бой? – маньячно усмехнулся Бельфегор.

– Успокойся, Бэл, – вмешалась Ленка, на удивление спокойная и не впавшая в транс от такого известия. – Он не прав по форме, но ты и правда не понял Катю. Она просто слишком добрая, и это раздражает даже больше, чем подстава от Игоря. Хотя я легко могу допустить, что предатель именно он. Ведь недавно я слышала, как он говорил с женой по телефону – ее перевели в другую больницу, и условия там, похоже, очень хорошие. Мы ведь не знаем, что с ней, а от вопросов о ее диагнозе он уходит. Вероятно, ему потребовались деньги на лечение, так что мысли о его причастности у меня мелькали.

– Его жене нужна пересадка почки, – с тяжким вздохом пояснил Савада. – Мы выяснили это, взломав базы данных частной клиники. Оплата была переведена еще до того, как он получил конверт, так что это ничего не доказывает, но заставляет задуматься. Гемодиализ в частной клинике – тоже недешевая процедура. Прибавьте плату за уход и содержание. Он не смог бы оплатить лечение из собственных средств, если не копил всю жизнь, а информации о займах в банках мы не нашли.

– Я пробью информацию о «черных займах» у наших, – вмешалась Маша. – Надо исключить все варианты. Банки могут не дать кредит или затянуть с оформлением бумаг, а наши работают без официальных документов, выдают займы сразу и почти всем страждущим, но проценты начисляют огромные, потому мало кто на такой шаг решается, но лучше я всё же проверю.

– Было бы здорово, – кивнул Тсуна, и мы все вернулись к готовке, но настроение у нас резко испортилось.

Меня мучил вопрос – почему Игорь не обратился к нам, если ему срочно понадобились деньги? Да, мы не в лучшем положении сейчас, но, думаю, банк не отказал бы нам в кредите, да и если сумма не так огромна, что аж плакать хочется при взгляде на нее, мы смогли бы найти деньги – затянули бы пояса, но помогли его семье! Почему же он решил предать нас вместо того, чтобы попросить о помощи? Гордость? Нет, какая у предателя может быть гордость? Месть нам? А за что ему нам мстить? Вариант был лишь один – ему дали денег на оплату лечения Анны и накинули сверх того кругленькую сумму, и это меня расстраивало больше всего, потому как если бы предательство ради спасения жизни жены я, чисто теоретически, могла бы простить, то предательство ради наживы я простить уже не могла… А еще мне было непонятно, почему Тсуна и Хибари-сан не сказали обо всем сразу. Возможно, они всё же подозревали, что Игорь был замешан в этом не один, и это расстраивало еще больше. Я решила уточнить, когда Хибари-сан узнал о том, что видели его товарищи, чтобы понять, был ли у него шанс обыскать комнату Игоря, и тихо спросила, нарушив царившую в кухне тишину:

– Хибари-сан, а как давно тебе сообщили о том, что Игорь получил конверт?

– Вчера вечером позвонил Антон, – нехотя признался комитетчик.

– Значит, вы просто не успели осмотреть комнату Игоря, так? – уцепилась я за ниточку надежды.

– Вчера он был у себя в комнате весь вечер, а сегодня я искал информацию о его жене с компьютера Марии, – поморщившись, сознался человек, не любивший незаконные поступки.

Маня возмущенно фыркнула, но промолчала. Мой комп взлом баз бы не потянул, а спрашивать у нее разрешения на использование ее машинки наш мистер Пафосность не стал бы в любом случае, и Манюня это отлично понимала, потому и не стала высказываться, хотя была сим фактом возмущена. Вскоре мы завершили лепку пирогов, и народ, помыв руки, всей гурьбой отправился наверх, а я осталась следить за духовкой и надеяться, что Игорь не виноват, но мои надежды таяли с каждым мигом. Я прокручивала в голове события прошедших месяцев и понимала, что он стал скрытным, замкнутым и хмурым, как никогда раньше, избегал разговоров о состоянии жены, почему-то сказал, что Димка решил переехать в общагу и перейти на дневное отделение из-за освободившегося там места, хотя с заочного на очное перейти не так просто, разве что на платное. Когда же в конце августа за вещами приехал сам Димка, он был странно хмурый, почти не общался с нами, хотя раньше всегда вел себя с нами как с сестрами, и сказал, что место освободилось внезапно, и он сумел перевестись на него. Хотя мне всё это тогда показалось очень странным, я не стала высказываться, отмахнувшись от неприятных мыслей, да и вообще мне многое казалось странным, но я упорно не хотела верить в причастность Игоря, хотя и понимала, что скорее всего это всё же его вина… А еще мне было очень стыдно за то, что мои сестры подозревали Мукуро и Бьякурана, а ведь они просто не могли пойти на такую подлость, и хотя я пару раз с сестрами на эту тему беседовала, Ленка отмахивалась, говоря: «Все предают, ну или почти все», – а Машка говорила, что она не будет никого винить, пока виновника не поймают, но и подставляться под удар не собирается, а потому просто будет опасаться всех и вся, кроме тех, кто не вызывает и никогда не вызывал сомнений ни на йоту.

Когда все пироги заняли почетное место на столе вместе с салатами, нарезкой из колбасы, сыра и ветчины, соком, селедкой под шубой, темпурой и шпротами, я поставила чайник кипятиться и, перемыв посуду, уселась ждать мафию и сестер. Чайник успел закипеть, но они так и не спустились, а вскоре на кухню пришел Игорь и удивленно спросил:

– А где все?

– Где-то бродят, – уклончиво ответила я и налила мужчине чаю. – Как дела? Как там Димка с Анной?

– Да всё нормально, – отмахнулся он, тиснув пирожок, а у меня почему-то сжалось сердце. На глаза наворачивались слезы, хотелось спросить: «Почему ты так поступил?!» – но я улыбнулась, села на свое место напротив окна, у которого сидел он, и, опершись подбородком о сложенные ладони и поставив локти на стол, спросила:

– Анне ничего не нужно? Может, мы с сестрами съездим навестим ее? Хоть передачку передадим, а то что всё ты ей мои пироги отвозишь – она же, небось, скучает.

– Не стоит, – нахмурился Игорь. – Что вам мотаться в Орел? Далеко это, да и дорого.

– Да не так уж и дорого, – фыркнула я. – А у фермы дела идут не настолько плохо, чтобы за каждую копейку давиться.

– Ну а что ее тревожить? – вздохнул мужчина, пряча взгляд и набив рот пирогом.

– Тоже верно, – кивнула я. – Хотя в общей палате и так лежать – не фунт изюма, когда сил нет на общение. Может, перевести ее в одиночную?

– Она со скуки сбежит оттуда, – поморщился Игорь.

– Зато она спокойна будет. Если ты волнуешься из-за денег, мы могли бы помочь. В конце концов, пояса затянем, а если нужна большая сумма, кредит возьмем. У нас положение стабильное, нам не откажут и затягивать не станут…

– Кать, не надо! – раздраженно бросил мужчина, и у меня вновь кольнуло сердце. Но я должна была продолжать, а потому улыбнулась и тихо спросила:

– Да ладно тебе, мы же друзья! И ты, и Анна за нами с детства приглядывали, Димка нам как брат. Неужели ты думаешь, что мы пожалеем денег на здоровье тети Ани? Она же мне была…

– Катя, перестань! – воскликнул Игорь и ударил ладонью по столу. Воцарилась тишина. Топор палача начал стремительное падение вниз.

Мужчина смотрел в стол, поджав губы. Надкусанный пирог он бросил на тарелку и прижал ладонь ко лбу, а я, игнорируя собственное состояние, которое можно было описать лишь как: «Я хочу, чтобы всё это оказалось кошмарным сном», – сделала печальное лицо, хотя для этого мне и стараться не пришлось, и, переборов себя, осторожно взяла Игоря за руку, лежавшую на столешнице, и тихо спросила:

– Всё так плохо? Скажи, какой у нее диагноз? Пожалуйста…

– Ей пересадка почки нужна, – пробормотал Игорь, убрав руку, которую я сжимала, под стол. – У нее отказала левая почка, а гемодиализ уже не спасает.

– А сколько стоит пересадка? У тебя есть сбережения? – тихо спросила я, положив ладони на край стола рядом со своей чашкой и мечтая вцепиться в столешницу, чтобы унять дрожь в руках, которая, к счастью, не была заметна из-за того, что руки были плотно прижаты к столу. Игорь же мрачнел с каждым моим словом и закрывал глаза левой рукой, плотно поджимая губы и явно не желая меня слышать, но я продолжала: – Если понадобятся деньги, любая сумма, сразу скажи и не молчи. Мы любим Анну и поможем ей, даже если придется очень туго, понимаешь? Вы же нам как родные, так что не думай, что это неудобно или повредит хозяйству – ради семьи мы готовы поприжать свои расходы. Так что не волнуйся, тетя Аня поправится, обязательно! И мы ей обязательно поможем. Я съезжу в Орел как можно быстрее и договорюсь об отдельной палате, переговорю с врачами – я хоть и на ветеринара учусь, но кое-что понимаю в медицине, так что насчет лекарств и…

– Да прекрати ты! – воскликнул он и, вскочив, начал кричать на меня, отрешенно смотревшую на него и всё же сжавшую край столешницы руками: – Что ты всё гундишь?! Есть у меня деньги, есть! Я сам свою жену вылечу, оставь меня уже в покое! У вас свои проблемы, у меня свои! Вон, со своими гостями разберись лучше, которые ножи в рабочих кидают ни за что, ни про что, пока на вас в суд не подали, да с Шалиными! А меня оставь в покое! Мне не пять лет, и подачки дочек Светлова мне не нужны, ясно?! Хватит уже строить из себя мать Терезу! У такого, как он, не могли дети стать такими, как ты мне тут казаться хочешь! Напомнить тебе, что Ленка родителям перед смертью сказала?! – я побледнела, а сердце пропустило один удар, но Игорь продолжил: – Напомнить, где Машка четыре года жила?! Не могла она, живя с преступниками, стать не такой, как они! Да ты посмотри, как она с рабочими обращается – ее же ненавидят все! А ты… Да, ты всегда всем улыбаешься – и врагам, и друзьям, вечно всем помогаешь, всех прощаешь, зато слышал я, как ты на могиле отца говорила, что он жесток к вам был! Вот ты какая – отцу тоже улыбалась да помогала, а в душе ненавидела его! А когда ты с ружья палила? А остальные выходки? Жестокие выходки! Не могут такие люди, как вы, мне ничем помочь! И не надо делать вид, что сейчас разрыдаешься: я твоим слезам крокодильим не поверю! Дочь Светлова всегда ею останется!

Так, да? Значит, моего отца он ненавидел и перекинул ненависть на нас. Что ж, это всё разъясняет… Ты, Игорь, не только потому нас предал, что хотел жену спасти, но и потому, что ненавидел моего отца. Вот только тебе явно стыдно за свой поступок, иначе ты бы не сорвался, и нас с сестрами ты не ненавидишь, а чтобы себя и свое предательство оправдать, ты ищешь в нас только плохое и пытаешься приравнять к нашему отцу. Но ты знаешь, что мы не такие, и потому пытаешься нападать на меня вместо того, чтобы защищаться, потому что в защитной форме такие обвинения не пройдут, а это единственный для тебя способ оправдать себя в своих собственных глазах. Но знаешь, я тебя оправдывать не стану, потому что у предательства нет оправдания. А потому прости, но мы на этом закончим… Ведь палач уже опустил свой топор.

Я встала и, с тоской посмотрев на пышущего ненавистью и злобой Игоря, тихо, но очень четко спросила:

– Игорь, а откуда у тебя деньги на лечение? – мужчина растерялся и начал хватать ртом воздух, как рыба, выброшенная на берег, а я продолжила, ничуть не дрогнувшим голосом и глядя ему прямо в глаза, хоть он и пытался их отвести: – У тебя нет родных, кроме тети Клавы, а она небогата, у тети Ани родственников нет вообще, Дима не работает нигде, кроме нашей фермы, а мы вам платим не так много, чтобы оплатить гемодиализ и пересадку. Откуда ты взял деньги, дядя Игорь?

– Я… Я… – пробормотал он и отступил к окну, но тут же из обороны перешел в атаку: – А кто тебе давал право мои деньги считать?! Я у тебя их не крал, можешь по бухгалтерии проверить, да и вообще не крал – я не преступник! Точно вся в отца, еще и чужие деньги считает!

– А честным путем за несколько месяцев такую сумму не заработать, – безразличным тоном отчеканила я. – Да и не работал ты нигде больше. В лотерею ты тоже выиграть не мог, потому что, с твоим-то характером, ты бы тут же об этом рассказал, а о сделке с ростовщиком Маше бы непременно сообщили, потому что она с этим миром в хороших отношениях, и о ее сотрудниках ей бы сказали, – нет, это я утрировала, конечно, но Игорь ведь не знал о том, какое положение занимала Маша в преступном мире, так почему бы не приукрасить для усиления эффекта? А эффект был – Игорь бегал взглядом по полу, сжимал руки в кулаки и явно хотел сбежать куда подальше… – Так откуда же ты взял деньги? Скажи, откуда?

– Да почему я должен перед тобой отчитываться, сопля?! – рявкнул он, а я, ударив ладонью по столу, смерила Игоря таким взглядом, словно хотела в нем дыру прожечь, и ледяным тоном отчеканила:

– Ты не обязан отчитываться, но тогда я буду мыслить логически. И хоть ты и был для нас как семья, эти выводы неутешительны. Твоя жена заболевает, Шалины намекают, что нас предали, рассказав им наши секреты, – Игорь побледнел пуще прежнего и сделал еще один шаг назад, а я продолжила: – подписание важного для нас контракта срывается, у тебя появляются деньги на лечение жены, твой сын переходит на очное обучение, уезжает с фермы, с виноватым выражением лица собрав вещи, и перестает нам звонить, а ты запрещаешь нам навещать твою жену. В свете твоей ненависти к моему отцу, я могу сделать лишь один вывод. Скажи мне, этот вывод правильный? Или я ошиблась, и ты не предавал тех, кто любил тебя как родного дядю, кто вырос с твоим сыном и кто всегда готов был прийти тебе на помощь, хоть ты и не верил в это? Впрочем, нет, ты верил, потому и кричал на меня, обвиняя в том, что мы такие же, как мой отец. Ты знаешь, что это не так, и пытаешься сам себя убедить в том, что всё хорошо, и мы заслужили то, что произошло. А чем мы заслужили, скажи? Ни разу не оскорбили ни тебя, ни твою семью, ни разу не причинили вам боль, ни разу не отказали в помощи. А за поступки нашего отца мы не несем ответственности, потому что он…

– О нет, – вдруг прошипел Игорь, опершись ладонями о стол и посмотрев мне прямо в глаза. Надо сказать, что я ничего не почувствовала – ни страха, ни отвращения, ни даже возмущения. Во мне всё словно умерло, и осталась лишь холодная решимость добиться от него правды, а потому я не отвела взгляд и продолжала с безразличным видом стоять напротив мужчины, положив ладони на стол, а он начал сыпать обвинениями таким тоном, словно именно я совершила всё, о чем он говорил: – вы должны нести ответственность за своего папашу, потому что вы такие же, как и он! Всю жизнь я пахал на него, как папа Карло, хотя мог работать в городе, на престижной работе!

«О да, все виноваты в том, что ты принял решение жить именно так, как живешь», – мысленно прокомментировала я.

– Он сказал, что ему нужен верный человек, и я, как идиот, согласился, он говорил, что это ненадолго, и я смогу еще построить карьеру инженера, и я пахал на него! Каждый год слышал: «Ну погоди еще немного, ну дай ферму поставить на ноги, ну куда же я без тебя? Всё хозяйство на тебе держится!» И верил, что нужен ему, потому не уходил, хоть жена и пилила меня постоянно, хоть и видел, что это всё шито белыми нитками, но не хотел верить, что он меня использует, и верил его словам!

«Что ж ты жену не послушал и с другом остался, если видел, что он врет? Уж не потому ли, что хотел чувствовать себя незаменимым и слышать слова лести, которых на другой работе не получил бы?» – вновь прокомментировала я мысленно.

– А потом уже уходить смысла не было: Анька к вам как к родным привязалась, воспитывала вас вместо вашей мамаши ненормальной, хоть Ленка с ней и не шла на контакт особо, а Машку не сильно травили, да и не давали Аньке с ней заниматься! Димка вас чуть ли не сестрами считал, я привык к этой работе, да и квалификацию потерял – куда же уходить?!

«О, хоть слово искренности о самом себе. Кто бы тебя взял с наскока, если ты дома не тренировался чертить и забыл, как это делается?»

– И я вынужден был остаться, а твой папаша начал этим пользоваться вовсю – я всё делал, всё! Он ведь жадный был дико, даже на скотобойню старых да больных лошадей отводить денег жалел – доставал по дешевке яд у своих старых знакомых, отдававших ему его фактически за бесценок, и травил коней, да только сам руки марать не хотел, говоря, что он врач всё же, хоть и ветеринар, хоть и оказывали они услуги по усыплению животных в клинике, да не по-человечески это, и меня заставлял коней травить! Коней, которых я же и выходил, всю жизнь с ними канителился! Из-за жадности твоего папаши, когда я попросил у него взаймы на то, чтоб Аньке операцию сделать, когда она ногу сломала и пластины потребовалось дорогущие ставить, он мне отказал! И пришлось ставить дешевые, некачественные, но на большее у меня денег не было! Она ж обожала на лошадях скакать, а из-за того, что пластины некачественные были, ей пришлось об этом забыть, когда кости срослись: она боялась, что что-то не так пойдет! И страх этот побороть она не смогла, даже когда пластины удалили! Въелся он в нее! Когда я попросил у него денег на то, чтоб Димке помочь в институт поступить, он сказал: «Я своим дочерям помогать не стану, думаешь, твоему сыну помогу? Хочешь заплатить за него – бери ссуду!» – и я взял, но он даже поручителем выступить отказался! Пришлось брать в другом банке под большие проценты, но хоть без поручителя обошлись! Я всю жизнь на него батрачил, а он мне ни разу не помог – ни деньгами, ни поддержкой, ни словечко замолвив – ничем! Сына моего ни в грош не ставил, хотя и я, и Анька с вами, его дочерьми, сюсюкались постоянно!

«Ага, сюсюкались, особенно ты! Анна-то и впрямь меня учила многому, а вот ты никогда слова доброго не говорил. К Ленке вы оба не подходили, а Машку мои родители вам как сказали не трогать, так вы с ней и не общались почти», – подумала я.

– Так что ж теперь, я не имею права жене помочь? Должен еще и ее в жертву твоему папаше принести? Ни ты, ни сестрички твои – преступница и шизофреничка, – я вздрогнула и впервые почувствовала, что в душе поднимается злость на этого человека: так называть моих сестер… этого я ему не позволю, – не дали бы денег на лечение Ани! Оно дорогое слишком, а у такого жлоба дочки сердобольными быть не могут! Как Машка с полпинка увольняла рабочих за пьянку, хоть и знала, что им семью кормить нечем – забыла? А как Ленка сказала, что проблемы человека должны волновать только его самого, когда мы говорили о том, что деревня без урожая из-за жары дикой осталась несколько лет назад – тоже не помнишь? И я должен был вас, соплячек, о помощи умолять?! А не пошли бы вы, а? Я могу сам денег достать!

– Отомстив и предав? – холодно спросила я.

– А почему бы и нет? – усмехнулся Игорь. – Они хоть заплатили щедро! Впервые мне реально столько, сколько наработал дали, да еще и сверху накинули! Твой-то папаша всё каждую копейку считал – в жизни премию не выпишет! Димка так и вовсе поначалу на него «на добровольных началах» впахивал, а твой папаша говорил: «Не наработал он на зарплату, а мы его кормим да одеваем, так что пусть приучается к труду». И что ж я ужасного сделал, что рассказал Шалиным о том, как себя ваши гости ведут, да что поделывают? Им на ваши делишки начхать было, их ваши гости интересовали, так чего ты мне претензии предъявляешь? Вот они пусть и предъявят, если я их чем задел! А контракт – не моего ума дело, и в это я не лез!

– Предъявим, – послышался мужской голос от дверей. Вкрадчивый, тихий, спокойный голос, от которого озноб пробирал до костей, а мурашки покрывали каждый сантиметр кожи. Голос, полный жажды крови и смерти… – Мы выскажем всё, чем недовольны, и предъявим все наши претензии. Посмертно.

Игорь вздрогнул и попятился к окну, а я обернулась и увидела, что в дверях замер Бельфегор. Усмешка. Расслабленная поза. Аура самой Смерти. Над его головой застыли две дуги из нацеленных на Игоря стилетов. Принц безумно улыбался, но сейчас в этой улыбке была не только жажда убийства, но и ненависть к тому, на кого были нацелены его ножи. Возможно, впервые за много лет… И вдруг Бельфегор рассмеялся и, начав дирижировать ножами, заплясавшими над своим повелителем танец Ее Величества Смерти, двинулся к нам.

Шаг. Взмах руки. Бешеная пляска стали. Ярость-ярость-ярость…

Шипящий смех. Марш жажды крови. Мелодия самой Смерти. Ненависть-ненависть-ненависть…

– Демон, – прошептал Игорь, врезавшись в подоконник. – Парни правду говорили – демон!

– Бэл, он того не стоит, – тихо сказала вошедшая в кухню следом за Принцем Лена, положив ладони ему на плечи. Казалось, она не только не боялась жуткой ауры Принца, заставлявшей кровь в жилах стыть, но и наслаждалась ей. – Ни к чему убивать его: он просто мусор, не стоящий того, чтобы ты это делал, потому что последствия нам не нужны, а Граф не отступится от своих слов. А пытать его… тебе не будет приятно, ты не получишь удовлетворения. Давай лучше просто прогоним его с фермы. Пусть бежит, бежит без оглядки, а если остановится, стилет его подгонит… Стилет, который его не убьет, но заставит ускориться.

– Ши-ши-ши, Принцесса права, – протянул Бельфегор, и стилеты, повинуясь его рукам, опустились ему за спину и исчезли. Остался лишь один – в руках Бэла. – Мы поиграем с этим жалким отбросом, но не станем убивать: он того недостоин.

– Сначала надо допросить его, – хмуро процедил Хибари-сан, вошедший на кухню вместе со всеми остальными следом за Ленкой.

– Вы… Да что вы себе позволяете?! – возопил Игорь, но в ту же секунду острый, как бритва, стилет вонзился в его левое предплечье, и он закричал от боли, а Бельфегор, рассмеявшись своим шипящим смехом, достал из ниоткуда еще один нож и протянул:

– Сыграем в игру «говори правду»! Правила просты: отвечай правду, когда тебя спрашивают. Солжешь – стилет летит в тебя, скажешь хоть слово не по теме – стилет летит в тебя, откажешься отвечать – стилет летит в тебя! Отказ не принимается, игра началась! Скажешь хоть одно лишнее слово, и этот нож, – Бэл крутанул стилет в руке, – окажется в тебе.

Игорь шумно сглотнул и посмотрел на меня полным ужаса и мольбы взглядом, а я, нахмурившись и думая, что всё это похоже на плохой фильм ужасов, и я хочу проснуться, понимала, что мне его ни капли не жаль. Он предатель. Он человек без чести. Он посмел оскорбить тех, кто не мог защититься, потому что не слышал его слов. И он должен быть наказан. Но для этого он должен был выжить…

Я абсолютно спокойно и безразлично достала из аптечки бинты и лекарства и тихо спросила Ленку:

– Может, сначала перевяжем его, а то он кровью истечет, пока его допрашивать будут. Что, если он умрет?

– Ши-ши-ши, Принцесса слишком добра и глупа! – рассмеялся Бельфегор, вставая у плиты, а Ленка замерла слева от него. – Принц слишком хорошо знает анатомию, и кровотечение минимально! Приступим к допросу!

Возражать Принцу – всё равно что идти с иголкой на танк, управляемый Бицевским маньяком, а потому я сдалась и отступила к левой стене, встав рядом с аптечкой и скрестив руки на груди. Я не хотела слышать все подробности предательства человека, который был мне дорог, но не могла уйти: я должна была всё это услышать, потому что сбежать – это трусость, это попытка свалить на мафиози все неприятные моменты – как выслушивание откровений предателя, так и пытки – а самой остаться не у дел, «чистенькой». И потому я, поджав губы и скрестив руки на груди, смотрела на Игоря, вжимавшегося спиной в подоконник, и думала о том, что жизнь – отвратительная штука, а друзья порой могут оказаться врагами, и доверять – и впрямь слишком большая роскошь, недоступная в этом мире. И всё же я доверяла. Доверяла сестрам, Хибари-сану, Ямамото, Мукуро, Рёхею и Тсуне, которые были моими Друзьями с большой буквы, и которых я никогда не смогла бы заподозрить в бесчестном поступке, каковы бы ни были доказательства… Может, я и дура, но это было так.

– Травоядное, когда Шалины связались с тобой впервые? – процедил Хибари-сан, подходя к Игорю и становясь справа от него – так, чтобы не загораживать Бэлу «мишень».

– Я… – пробормотал Игорь и, покосившись на пылавшего ледяной яростью Принца, со скоростью света вращавшего в руке нож, ответил: – Я не помню точно, но это было вскоре после вашего прихода – через пару-тройку дней.

– Кто и как связался с тобой? – задал следующий вопрос глава CEDEF.

– Они позвонили, точнее, позвонил Алексей Шалин – я не знаю откуда у них мой номер, правда! – воскликнул Игорь зажимая рану, из которой всё еще торчал нож, и покрываясь холодным потом.

– Что он предложил?

– Он… Он знал обо мне всё! – попытался надавить на жалось бывший «друг семьи». – Он знал, что моя жена больна, знал, что сын не тянет учебу на бесплатном, знал, что Семён меня зажимал всегда – он всё знал! И он мне сказал, что раз в доме появились странные личности, которые могут сестер втянуть не пойми во что, стоит их отсюда выселить! Я сказал, что это нереально – вы ж по документам наследнички, а он сказал, что надо сделать так, чтобы вы сами уехать захотели! Ну, и предложил мне следить за вами всеми потихоньку, да им с братом рассказывать, что да как. А за это денег на лечение жены обещал, да на учебу сыну. Сказал, что сестер не тронет – только вас выгонит, и всё!

– Он говорил о бизнесе?

– Нет, только о том, что надо вас всех из дома выгнать!

– Он упоминал, почему хочет нас выгнать?

– Нет, только Вадим однажды сказал, что вы должны исчезнуть. Не умереть, не уйти, а именно исчезнуть, а когда я уточнил, почему, Алексей сказал, что вы здесь лишние и не нужны этому миру. Я не понял, но он сказал не лезть в это, и я не лез…

– Ты должен был передавать информацию о бизнесе?

– Нет, только о вас.

– А о сестрах?

– Нет, только если это с вами связано было! Клянусь, я бы сестрам не навредил, я же их люблю и…

– Ложь, – процедил Хибари-сан, и в этот момент произошло сразу две вещи: стилет Бельфегора вонзился в левую руку Игоря чуть ниже первого брошенного им ножа, а глава CEDEF схватил Игоря за правую ладонь и надавил на болевую точку между большим и указательным пальцами. Крик Игоря заставил меня вздрогнуть, но я не отвела взгляд, потому что жаль мне его всё же не было…

Мужчина осел на пол и задрожал, а глава разведки Вонголы отпустил его руку, безвольно упавшую на пол, и продолжил допрос:

– Мы обследовали твою комнату, травоядное. Ты вытащил из кладки в стене между твоей комнатой и комнатой Марии один кирпич и завесил дыру календарем. В дыре мы обнаружили включенный диктофон с функцией двадцатичетырехчасовой записи. Также мы обнаружили в твоем столе дневник наблюдений, где ты описывал каждый шаг всех присутствующих, что был тебе известен. Ты записывал не только наши действия, но и действия сестер, причем дневник начинался со вчерашнего дня, как раз со дня, когда тебе передали конверт с оплатой. Ты передавал Шалиным данные в виде дневников и записей, потому как ни одного микро-CD с записью обнаружено не было, а Шалины не те люди, что верят только на слово, и наверняка требовали доказательств. Следовательно, ты сообщал им о действиях сестер.

– Вы… Вы не понимаете! – прохрипел Игорь, посмотрев на Хибари-сана полными ужаса глазами. – Они… они умеют убеждать! Они сказали, что не причинят вреда сестрам, но им очень нужно было выгнать вас всех! Потому они сказали, что нужно присматривать и за сестрами – вдруг их поступки помогут выпроводить вас? И я следил, да… Но о бизнесе речи не шло! Я вообще не вникаю в это, и раз вы видели записи, то знаете: я не писал о состоянии дел на ферме! Я только хотел вылечить жену и выгнать вас, потому что вы здесь лишние! Вы легко пускаете ножи в ход и я… я боялся за сестер и…

– Последнее китайское предупреждение, – протянул Бэл, прерывая оправдания предателя и поигрывая ножом. – Ты, кажется, не понял с первого раза, но Принц щедр и повторит: отвечай на поставленный вопрос и не лги. Потому что мы слышали всё, что ты сказал Принцессе. Мы спустились почти следом за тобой и слышали разговор от начала и до конца. Лгать бессмысленно.

Я вздрогнула от осознания того, что они слышали всё, что я говорила, а Игорь отполз к стене и, вжавшись в нее спиной, с ужасом воззрился на Хибари-сана, не проронив ни слова. Страх – это сильный стимул, особенно для тех, кто труслив по натуре… Я думала, Игорь сильнее, но он оказался слабаком. Впрочем, сильные люди на предательство и не пойдут, но трусом я его никогда не считала, и ошибиться так было довольно неприятно. Хотя, если честно, мне было уже всё равно – он умер для меня как близкий человек. Теперь он был лишь дальним, поверхностным знакомым, о котором я ничего не знала, да и не хотела знать, и только боль и обида в глубине души никак не хотели исчезать…

– Кому и как ты передавал информацию? – тем временем продолжил допрос комитетчик, сложив руки на груди и презрительно глядя на Игоря.

– Их секретарю, Наталье Иванчиной, – тут же отрапортовал Игорь. – Она звонила, спрашивала, готовы ли данные и когда я поеду в город, я говорил дату, и мы встречались в этот день в каком-нибудь кафе. Она всегда сама назначала место, причем всегда разное.

– Ты виделся с Шалиными?

– Только один раз, когда мы договорились обсудить всё с глазу на глаз. Алексей по телефону еще уломал меня, но предложил встретиться и поговорить подробнее. Мы тогда встретились в летнем кафе, причем пришли оба брата. Тогда Вадим и сказал ту странную фразу.

– Как они вели себя?

– Да как обычно! Вадим меня почти не слушал и общался с официанткой, засыпая ее советами какими-то, а она краснела и говорила, что он просто нечто, а Алексей говорил только по делу, коротко и словно вообще предпочел бы молчать, но очень убедительно, и я согласился. Больше я их не видел и только иногда говорил по телефону с Алексеем.

– По телефону Алексей говорил так же, как при личной встрече? Тем же тоном, с той же интонацией? Ощущение того, что он не хочет говорить, было?

– Да, – чуть удивленно ответил Игорь. – Он говорил точно так же, и впечатление, что он себя заставляет говорить со мной, создавалось. Да и интонации были те же…

– Как ты должен был связаться с ними, произойди нечто экстренное? – как ни в чем не бывало продолжил Хибари-сан, словно не заметил удивления допрашиваемого.

– Я должен был звонить Алексею, – пояснил наш бывший друг.

– Ты ему хоть раз звонил?

– Нет, не было необходимости.

– Они задавали тебе вопросы касательно чего-то сверхъестественного?

– Нет, они только спрашивали о ваших занятиях, и всё, – растерялся Игорь.

– Они давали задания помимо слежки?

– Нет, только наблюдение.

– Ты знаешь, кто еще следит за нами?