Текст книги "Спасите, мафия! (СИ)"

Автор книги: Tamashi1

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 96 страниц)

Первой на очереди стала комната Ямамото, и к ней была пришпилена «собака-улыбака» с надписью: «Не затопляй мир слезами – он не оценит», – и стихом Леонида Филатова:

«Ну можно ли представить мир без шуток?!

Да он без шуток был бы просто жуток!..

Когда на сердце холод, страх и тьма —

Лишь юмор не дает сойти с ума!..»

К бобровой хатке Тсуны я прилепила хомячка, бежавшего в колесе с ромашкой в зубах, под которым расположилась цитата Надеи Ясминска: «Иногда чувствуешь себя разбитым на осколки… Но если представить, что жизнь – это калейдоскоп, то именно из осколков получаются самые удивительные картины». Почему-то мне хотелось его поддержать. Надеюсь, на меня никто не обидится, хотя не факт. На комнату Хаято я присобачила портрет Фридриха Ницше, который являлся мизогином, то бишь, проще говоря, женоненавистником, а надпись прилепила такую:

«Она: Вот есть феминизм, а как у мужчин это называется?

Он: Здравый смысл? Логика? Мозг?..»

Хаято меня прибьет, ну да пофиг, ибо правда глаза всегда колет. Рёхею на дверь я прикрепила портрет Тайсона с надписью: «Не нарывайся, если уши дороги, а так я человек мирный…» Ко входу в комнату Суперби была приколота картонка с изображением белой акулы, гнавшейся за рыбой-клоуном, рисованные, конечно. А надпись гласила: «Я всего лишь сказал: „Буду нем, как рыба!” – за что Вы меня съесть хотите?!» Сарказм, да. И что с того? Бельфегор обзавелся табличкой с Наполеоном Бонапартом и словами этого самого Бонапарта: «Вы не выше меня, вы – длиннее». Я точно нарываюсь, да и пофиг. Франу я присобачила большую кавайную зеленую мультяшную лягушку, валяющуюся на листе кувшинки и надпись: «А вы знаете?.. Хотя пофиг». Надеюсь, здесь претензий не возникнет. К двери Бьякурана было прикреплено фото большого зефирного торта и шутка КВНщиков: «На завод по производству сока „Добрый” не принимают на работу, пока не убьешь трех злых людей». Дверь Дино обзавелась картинкой с пегасом, скачущим по радуге, на которого взирал мультяшный барбос по имени Балто, к которой я «в облачке», словно ее говорил сам пес, приписала цитату из одноименного мультика об этом самом псе: «Я совершенно против того, чтобы отпускать тебя одного. Кто скажет тебе, что ты замерз и надо попрыгать на месте?» Дино точно обидится… А может, и нет, я ж от всей широкой русской души! Хотя вряд ли он смотрел Балто… О том, что же прилепить Хибари-сану, я думала очень долго. В результате дверь обзавелась картинкой с тигром, смотревшим на закат, лежа на большом валуне, кстати, фотографией, а не рисунком, и цитатой из «Diamond Ace. Идея фикс Айвори Фоунтейна»: «Вот чем отличаются животные от людей: они молчат. Ни упреков. Ни вранья». Здесь я постебаться просто не решилась, потому как камикорос – он и в Африке камикорос, да и, если честно, вот над кем, над кем, а над Хибари-саном мне смеяться не хочется. Может, я вам полным психом покажусь, но мне его жаль. Вернее, я ему очень сочувствую. Но это уже мои тараканы в голове – тапками их, тапками…

Оглядев творения рук своих, я тяжко вздохнула и пошла цеплять последнюю «вывеску». Нет, на дверь Мукуро я прилепила не ананас и даже не дикобраза. Сюда я прикрепила портрет Павлика Морозова и слова Евгения Козщеева: «Пятно на мундире можно прикрыть орденом», – ниже которых было написано совсем не ехидное изречение Эндрю Карнеги: «Раны нашей чести наносятся нами самими». Собственно, Мукуро, может, и не предавал никого, как Брут или Джингвей, но «честь не пропьешь», как говорится, если она есть, то есть, а если нет, откуда ж ей взяться? Он Кеном и Чикусой готов был в любой момент пожертвовать, хоть они в него и верили, Хром мучил постоянно, Хибари-сана «победил» бесчестно, да и то, что он на стороне Тсуны – сомнительный факт. Он же сам говорил, что хочет уничтожить мафию, а если это произойдет, для Савады это будет самое настоящее предательство. Короче говоря, я боялась обидеть этими табличками их всех (и далеко не только из-за последствий а-ля «стилеты в бок»), кроме Рокудо Мукуро. Захочет продырявить трезубцем за эти слова – вперед. Хотя он ведь еще не совершил предательство, и своих друзей в мирное время он всегда поддерживал, это я про тех же Кена и Чикусу, но всё же он сам говорил, что для него даже Хром – инструмент… Так что пока он не предатель, но вопрос чести остается открытым.

С чувством выполненного долга я кивнула самой себе и пошлепала вниз – готовить хавчик этим деятелям, сестрам и работникам фермы, благо хоть суши для японцев у нас остались, и на этот счет можно было не переживать. Я решила не тратить время на всякие заморочки с «курятиной по-царски» и попросту сварила на всех наших рабочих, как обычно, гречку и пожарила котлеты, благо мясо еще с обеда в раковине размораживалось. Мафиози же у нас народ гордый и придирчивый, кашу есть не станут, забыв что «каша – матушка наша». А впрочем, они и не знали: вряд ли в Италии есть похожее выражение. Надо будет у Дино поинтересоваться… О, обзавелась ходячими энциклопедиями мафиозных знаний, бугага! Кто там жаловался, что нет учителя японского? Вот, толпа японцев прибыла, юзай – не хочу! Печалька в том, что как раз «не хочу»… Но это всё лирика, у меня физика проблемами сигналит – что готовить? Подумав немного, я решила, что японцы обойдутся суши, налепленными Такеши, а остальным я сварганила спагетти (проще говоря, макароны) и запекла в духовке красную рыбу в виде рулетиков с начинкой из сыра и грибов. Надеюсь, аллергии на белые грибы ни у кого из них нет… А если есть, у нас еще курица осталась. Немного, правда, фактически кот наплакал, но всё же. Ровно в семь вечера я водрузила на стол весь хавчик и уселась ждать Ленку. Она прискакала пять минут спустя, не говоря ни слова ляпнулась на стул и накинулась на макароны с рыбой.

– Приятного аппетита, – вздохнула я сокрушенно. – Лен, ты не говорила с нашими гостями?

– И не собираюсь, – фыркнула сеструха. – Хочешь с ними нянчиться – твои проблемы. А я каким-то нахлебникам памперсы менять не собираюсь. У них что, в Японии проблемы, налоговая житья не дает, решили перекантоваться у соседей по карте мира? Так мы с ними официально в состоянии войны после Второй Мировой – мир еще не подписан.

– Среди них и итальянцы есть, – вяло пробормотала я.

– Пф! Невелика разница! Впрочем нет, велика. Тип внешности и акцент. Кстати, почему они говорят на чисто русском? Хотя пофиг.

Н-да. Не говорить же: «Потому что им шинигами мозги щеточкой с „Ванишем” промыли», – правда? А потому я решила промолчать и не отягощать и так укуренный и забитый всякой мистической ерундой мозг моей сестренки лишней информацией. Она хоть и гот, но точно посоветует сходить к психиатру… А я не хочу становиться овощем от двойной дозы аминазина! Хотя вру, вот уж кто-кто, а Ленка к психиатрам не направит, но решит, что у меня крыша едет, – к гадалке не ходи.

Ровно в семь часов десять минут (какая пунктуальность!) на кухню заползла Вонгола почти в полном составе: Ламбо отсутствовал в этом мире как данность, а Хибари-сан, ясен фиг, игнорил реалии жизни в виде отсутствия в опасной близости Дисциплинарного Комитета и присутствия в ней ненормальной фермерши в джинсовом комбинезоне. «Доярка из Хацапетовки», блин… не к ночи она будь помянута!

– Савада-сан, а остальные не придут? – озадачилась я, разливая чай этой толпе.

– Не знаю, мы к ним не заходили, – пробормотал Тсунаёши и уселся на стул справа от моего, как и за обедом. Он почему-то был смущен и постоянно краснел, а взгляд всё время опускал. К чему бы это? Из-за таблички, что ли?

– Ребят, вы на картинки не в обиде? – осторожно спросила я, раздавая тарелки. Гокудера шмякнулся рядом со своим сокровищем, оно же биг-босс со смущенным румянцем, Рёхей уселся рядом с ним, а Ямамото, как и утром, сел слева от моего стула.

– Мне понравилось, классная собака! – улыбнулся Такеши. – Да я и с высказываниями согласен! Чего грустить, когда надо улыбаться? Так жизнь станет проще и веселее.

– Бейсбольный придурок… – пробормотал Гокудера. Он был в бешенстве, но молчал и забросать меня динамитом, как молодоженов рисом, попыток не предпринимал.

– Мохаммед Али круче Тайсона! – выдал Рёхей. – Хотя Тайсон тоже ничего!

– Ну, Али уши противникам не откусывал, – усмехнулась я, накидывая в тарелку Мукуро макароны. – Приятного аппетита!

– Итадакимас! – ответили мне все, кроме нашего Ницше и Туманного Ананаса. Последний вообще был какой-то странный – молчал и, хитро ухмыляясь, следил за мной взглядом как за шпионом на допросе.

Через пару минут спустились Дино и Джессо. Мы с Тамарой ходим парой? Так, не о том речь, не о том… Я встала, быстренько нагрузила этим деятелям спагетти с рыбой и спросила:

– На грибы аллергии нет?

– Нет, – покачал головой Каваллоне. – Спасибо.

Бьякуран же лишь загадочно улыбнулся и принялся жевать. Хотя он вообще всегда улыбается, причем исключительно загадочно, а это значит, хорошего не жди! В его случае… Потому как обычно улыбка – это нечто абстрактно-доброе, а вот у Зефирной Феи лыба тем шире, чем масштабнее задуманная ею пакость.

– Приятного аппетита, – я такая вежливая, что жуть берет. Но всё не от питания, а от воспитания, как говорится. А мои родители меня воспитали вежливой. Даже чересчур…

– Спасибо, и тебе того же! – ответил владелец пегаса, он же Дробящий Мустанг.

– И тебе, и тебе, – усмехнулся Бьякуран. Так и хочется его «Бьякурашей» назвать за вечную лыбу, но не буду: оно хоть и мило, но перебор, учитывая его характер и род деятельности…

Вскоре Ленка ускакала, зато прискакал голодный Суперби и огласил кухню воплем:

– Врооой! Мусор! Корми, раз обещала!

– Без проблем, – пожала плечами я и вновь почувствовала себя кухаркой на раздаче в колхозе «К светлому будущему». Хотя оно у нас пока туманное… Кыш, мысли об ананасах! – Приятного аппетита.

– Ага.

Ого, меня на этот раз аж ответом одарили! Как говорится, «цени, мусор!» Я ценю, что… Но не ехидничать не могу. Мысленно. А вот вслух я говорю мало, потому как предпочитаю позицию наблюдателя, а не игрока.

Минут через пять на кухню зашел высокий, под два метра, «дядя Степа», он же дядя Игорь в синем джинсовом комбинезоне, футболке цвета хаки и тапках. Почему в тапках? Да потому что шляться по дому в кирзовых сапогах было запрещено лично мной еще лет в семь, короче говоря, тогда, когда я начала в этом доме полы драить. Но вот как приучить не шляться по хате в уличной обуви после прогулок по пастбищам и к реке мафиозиков я не знала, и это был огромный минус. Может, их хотя бы не понесет в самую-то грязюку? Поберегут свои дорогущие шлёпки? Хотя надежды мало…

– Дядя Игорь, это наши гости, – пробормотала я, нагружая ему макароны с котлетами. Кстати, он брюнет, коротко стриженый, без растительности на фейсе лица, с длинным тонким носом, карими глазами и очень тонкими, яркими губами.

– Я так и понял, – кивнул он. – Игорь Ларионов.

– Савада Тсунаёши, – преставился биг-босс, резко прекратив краснеть, бледнеть и становясь самой деловитостью, при этом поднимаясь на ноги. Гокудера подскочил следом, недовольно хмурясь и запихивая в рот окурок, до сего момента покоившийся рядом с тарелкой, а дядя Игорь обратился к нему:

– Парень, ты у загонов не кури. Лошади дым не переносят.

– Да я… – начал было выпендриваться подрывник, но был перебит Савадой:

– Хорошо, я прослежу.

– Джудайме! – надеюсь, пояснять, кто возмутился, не стоит… Скажу одно: он чуть цыбульку так и не зажженную из губ не выронил.

– А ты у них главный? Очень приятно, – улыбнулся друг семьи и, поднявшись, протянул Тсуне ласту для рукопожатия. Савада, как истинный большой босс, протянутую руку таки пожал и представил всех присутствовавших, пока я накидывала дяде хавчик и бегала за дополнительными стульями: мало ли, Вария припрется на запах рыбы, курицы и скандала – Гоку явно злился. Дядюшка уселся у окна, рядом с Ананасовой Феюшкой, и Тсуна слегка нахмурился. Видать, и правда переживал, как бы Мукуро не начал в шаманов и переселение душ играть… Впрочем, на любого шамана найдется Святая Инквизиция с канарейкой на плече, так что ежели чего случится, можно будет понадеяться на то, что у Хибари-сана вдруг проснется тотальная ненависть к иллюзионисту, почему-то утром не проявившаяся. Неужто за пять лет привык к его существованию на белом свете? Зря…

Когда с ужином было покончено, а Бьякуран начал усиленно трескать меренги, которые, кстати, ему очень понравились, Тсуна попросил показать им дом, что я с радостью выполнила. Хотя что там показывать-то? Четыре стены да крыша… Сами бы смогли разобраться что где, но они ж жутко вежливые, по крайней мере, Тсунаёши, а потому я всё же стала гидом. На первом этаже располагались, слева направо, кухня, столовая, библиотека, комната отдыха, гостиная, бильярдная и кладовка, перемежаемые многочисленными комнатами работников фермы. Оба крыла дома, как на первом этаже, так и на втором, были оснащены раздельными санузлами в самых концах, а точнее, двери, ведущие к «белому другу» и «белой подруге», она же ванная эмалированная, чугунная, располагались в «тупике», то бишь, к примеру, между моей комнатой и комнатой Хибари-сана. Больше демонстрировать было нечего, кроме подвала и чердака, но я решила, что это уж совсем ни к чему – что они в подполе не видели? Соленья-варенья? Так для этого кухня есть. Завершив экскурсию на втором этаже, я пошла к себе, а Вонгола, за исключением Мукуро, утекла в библиотеку. Савада решил заняться вопросом селекции лошадей буденновской породы?.. Дино пошлепал с другом, а Бьякуран, загадочно ухмыляясь, поперся на вечерний променад. Дикобраз Морозов же утек в неизвестном направлении, но точно на улицу. Вот только если Джессо бросил: «Пойду прогуляюсь», – Ананасовый Фей не удостоил нас пояснением о том, куда его царственная тушка порулила. Я же уселась за учебники, и тут в мою дверь постучали. Тихо так, скромно – три раза с равным промежутком времени между ударами. Кого это принесло? Никто из наших так не стучится…

– Открыто! – удивленно ответила я ломившемуся, и в комнату мою заплыл сам Принц. Ой, мама. Что-то мне нехорошо…

– Принц голоден, – выдала эта пакость.

– И что? – нахмурилась я.

– Принцесса разогреет ужин Принцу?

Блин, а эта его привычка говорить обо всех в третьем лице немного раздражает…

– Вы же гений, – пожала плечами я. – Сами не можете?

– Могу… – недобро усмехнулся Каваллини. – Но я хочу, чтобы Принцесса составила мне компанию!

О как. Я теперь еще и развлекательный персонаж, что ли? Вроде тамады или клоуна…

– А Фран как же? – не сдавалась я, сидя в компьютерном кресле с высокой спинкой, напоминавшем трон, и нагло глядя на Бельфегора снизу вверх.

– Ши-ши-ши, а Принцесса ревнует? – выдал он, и я, закатив глаза, сдалась.

– Ваша Светлость! – вымучено объявила я, вставая и шлепая к коридору. – Сегодня я Вас покормлю, так как всё равно ничем полезным не занята. Но завтра, если опоздаете, будете сами разогревать. Андестенд?

– Несомненно, – хмыкнул Гений, и по его тону я поняла, что ежели ему захочется, он меня просто-напросто заставит разогревать ему хавчик и не подавится. Походу, меня взяли в рабство… Спасите! Хотя кто ж меня спасет-то? Спасение утопающих, как известно, дело рук самих утопающих.

Мы прошлепали на кухню, и я быстренько подогрела царственную трапезу. На кухне как раз сидели работники, которые обычно, в отличие от нас с сестрами, ужинали в восемь, и на нас с царской харей недоуменно воззрилась целая толпа мужиков в комбинезонах.

– Это наш гость, Бельфегор Каваллини, – представила я варийца, а он лишь зашишишикал и величественно опустился на свободный стул. Народу было много, но далеко не все, а потому высокопафосному Гению, к счастью, места хватило. Обычно работники притаскивали стулья сами, а затем относили на место, потому то, что Бэлу не пришлось тащить себе трон, по-другому с ним и табуретку не назвать, просто чудо. Хотя, думается мне, трон ему перла бы я… Выдав паек гению, я хотела было свалить куда подальше, но была поймана им за локоть и оставлена на кухне царским повелением:

– Я же сказал, Принцу нужна компания!

А чем тебе двенадцать рыл за столом – не компания?! Ну да ладно, стальная хватка на моем локте яснее любых слов говорила, что меня в дикобраза превратят, если я не останусь, а на это у Франа и Мукуро монополия: один стилетами всё время обрастает, второй на голове не пойми что устроил…

Я тяжко вздохнула и, проперевшись к плите, заняла себя чашкой чая с выжившими после набега Зефирной Феи меренгами, но тут Бельфегор вопросил:

– Савада ввел меня в курс дела. А что насчет личной жизни? Друзья, недруги, любовь, ненависть?

К чему бы это? Ищет среди моих знакомых кого-нибудь «левого», кто сливает информацию врагам-завистникам? Или это у меня паранойя, а не у него, и он просто хочет побольше разузнать о своей головной боли в моем лице и шансе на стопроцентное возвращение к состоянию «я живее всех живых, и фиг меня какая пакость еще раз прихлопнет»? Я призадумалась, размышляя над ответом. Друзей у меня нет, врагов тоже – я вообще человек неконфликтный…

– У меня много знакомых в институте, – наконец пояснила я, глядя на мирно жевавшего рыбу с грибами Потрошителя, – но друзей нет. Врагов тоже: я стараюсь никого не оскорблять. Любовь, как и ненависть, также отсутствуют.

– Не оскорблять? – усмехнулся Принц, да так усмехнулся, что у меня аж кровь в жилах застыла. – А надпись на моей двери?

Ой-ёй, вот и сбываются мои ожидания о камикоросе. Вот только, кажись, он будет стилетный, а не тонфаобразный…

– Так это цитата Наполеона Бонапарта, – попыталась вытечь с линии атаки я. Но разве от Гения увернешься?

– Намек был на мой рост.

Чего? Вообще-то нет…

– С чего Вы взяли? – опешила я. Бэл же не низкий! Нет, он, конечно, ниже Скуало, но и не метр с кепкой. Или у него комплексы? Мама дорогая, я что, наступила на его любимую мозоль?

Принц воззрился на меня из-за своей непроницаемой челки и задумчиво протянул:

– Тогда на что же Принцесса намекала?

– На положение, – искренне ответила я, пожав плечами, а Бельфегор зашишишикал.

– Прощаю! – выдал он, возвращаясь к трапезе. Неужто пронесло, и он меня правильно понял? Гений есть гений всё же… Даже идиота понять способен. Ну да ладно, главное, одиннадцатая казнь египетская – стилетами, отменяется, и я могу вздохнуть спокойно. Или нет, потому как на кухню заполз Фран в своей шапке. Народ, и так молча жевавший, недоуменно внимая претензиям Принца, замер. У двоих мужиков аж вилки из рук выпали. А затем кухню огласил дружный ржач. Да, вид, конечно, у Франи потешный, ничего не скажешь, но это же не повод внаглую над ним гоготать! Охамел народ в корень!

– Тишина! – рявкнула я, и народ мгновенно замолчал, удивленно на меня воззрившись. Да, меня из себя чтоб вывести – это надо постараться… И они постарались! Хотя я вообще-то орать не люблю, а потому я уже вполне миролюбиво добавила: – Стиль у человека такой, что смешного? Наши костюмы для него, может, тоже смешно смотрятся, но он же не ржет, как лошадь Пржевальского!

Фран безразлично на меня глянул и, проперевшись к плите, начал исследовать содержимое сковородок и кастрюль, а народ вернулся к трапезе, бурча под нос что-то нелицеприятное об охамевшем начальстве. Ну и ладно, не впервой.

– Фран, садись, я положу – всё равно дурью маюсь, – предложила я, но парень достал из шкафа тарелку и вилку и начал самолично грузить себе макароны.

– Не стоит, а то еще решишь голос попрактиковать из вселенской обиды на роль рабыни Лягушонка, а не Принца, а у Лягушонка уши нежные… – выдала эта пакость, и я, закатив глаза, вернулась к чаю.

Не хочет – как хочет, наше дело предложить. Так как свободных мест не было, Франу пришлось есть стоя, но на мои слова о том, что он может себе из гостиной стул притащить, парень никак не прореагировал и просто прислонился спиной к холодильнику. Точно мазохист…

Народ стал рассасываться, а Фран так и стоял, подпирая холодильник, как девушка на Тверской – стену, пардон за сравнение. Принц же выпытывал у меня какие-то мелочи о моем житии-бытии, вроде того, с кем я общаюсь в институте, бывали ли они на ферме, знакомы ли они с моими сестрами и Шалиным. Видать, и впрямь искал предателей, и паранойя не у меня, а у него. Но к нам на ферму ни один из моих одногруппников не наведывался. Да и смысл? Я ж учусь на заочном и вижусь с ними раз в год по обещанию, вернее, когда жареный петух по кличке «сессия» в голову стукнет, ну и так, по мелочи…

Начали прибывать опоздавшие работники, и мне приходилось вновь представлять «гостей дорогих» каждый раз, когда на кухню кто-то заходил, сами же эти гости игнорили всех, кроме меня (хотя Фран и меня игнорил, если честно. Он вообще офф-лайн по жизни), и мне приходилось сглаживать углы. Благо, я в этом натренировалась с Маней, а то было бы совсем печально: нервишки-то на это всё нужны о-го-го какие! Наконец Принц соизволил завершить трапезу и почапал наверх, бросив мне: «Составь Принцу компанию!» Ты б еще: «Ко мне, мой Тузик!» – приказал, хотя недалеко твое повеление ушло, царская ж ты морда… Я тяжко вздохнула и, сказав Франу: «Посуду потом в раковину шваркни», – поплелась на убой, то бишь за Принцем. Он зарулил к себе, и я, почесав нос, подумала о том, что лучше бы мне за ним не ходить, ибо на кухне еще, начни он стилетами пуляться, народ бы хоть кипиш поднял, и, может, меня примчался бы спасать Тсуна на белом коне (умри, яойный мозг, Мустанг наш тут ни при чем!). А вот если Бэл-сама меня решит тюкнуть в своей опочивальне, его никто не остановит…

– Принцесса стесняется остаться с Принцем наедине? – вопросила эта пакость из-за двери, и я, закатив глаза и подумав: «Скорее, боится», – заползла-таки в комнату. У Бэла на стене висела репродукция картины «Последний день Помпеи». Что ж, символично. Хотя разрушения – это, скорее, к Гокудере, а Бэл у нас – маньяк, а не мастер по сносу жилых строений…

– И что Вам нужно? – устало спросила я. – Мне заниматься надо.

– Чем?

Твое-то какое дело? Любопытной Варваре, как говорится… челку обстригали, вот!

– Над генетикой зависаю, – пожала плечами я.

– Вот как? – протянул Принц, усевшись на кровать и жестом повелев мне сесть в кресло у письменного стола. – И как Принцесса учится?

– Нормально, – пожала плечами я и пошла по указанному адресу.

– И что же Принцесса не понимает в генетике?

– А Принцесса не сказала, что чего-то не понимает, она просто новый материал проходит, – усмехнулась я, усаживаясь в кресло. Хочет он ролевой игры – он ее получит…

– Тогда, может быть, мне стоит ей помочь?

С чего бы такая щедрость, Каваллини? Уйти домой побыстрее хочешь и надеешься, что чем больше будешь со мной тусоваться, тем быстрее поймешь, чего Графская душенька от тебя желает? Что ж, логика в этом есть, вот только кажется мне, что не всё так просто. Чего-то ты, кажись, не договариваешь, меня интуиция редко подводит…

– Перебьюсь, – поморщилась я. Что-то мне покоя не дает, а что – понять не могу…

– Я вынужден настаивать, – театрально вздохнул Бельфегор.

– А смысл? – прищурилась я.

– Ши-ши-ши… – многозначительно, да. А еще многозначительнее то, что у него в руке стилет появился.

Принц вертел в пальцах ножичек, а я… Я не трус, но я боюсь. Хотя не убьет ведь он меня, правда же?

– Ваша Светлость, Вы что-то недоговариваете. Вы уже узнали, что должны сделать, да? – вопросила наглая я, ожидая мгновенного броска, но почему-то ножичком меня не проткнули, а, напротив, одарили ответом:

– Нет, пока я этого не знаю. Но я настаиваю на помощи, почему же Вы отказываетесь?

– Потому что Вы меня в любой момент кокнуть можете, – честно ответила я.

– Ши-ши-ши, Принцам не пристало убивать Принцесс, если те их не выводят из себя.

Ага, потому ты и вертишь стилет, аки бандит с большой дороги! Ты ножичек-то убери, гопник доморощенный! Тогда и будешь говорить: «Я не я, и хата не моя»!

– Это Вы к тому, что если я сейчас же не соглашусь, Вы меня убьете?

– А Принцесса не столь глупа, сколь хочет казаться…

Приплыли тапочки к дивану…

– А как же договор с Графом? – неуверенно протянула я.

– Что Принцу до Графа, даже если он шинигами? Для него авторитетов нет… – ответил Бельфегор, и стилет в тонких аристократических пальцах завертелся, аки Карлсоновский пропеллер. Кажись, сейчас меня точно будут резать… Ладно, что с меня, убудет, что ли, если он репетитором побудет? Неохота раньше времени помирать, а он, вроде, ничего ужасного, типа предательства Родины, не предлагает…

– Тогда я за учебниками, – сдалась я на милость победителя и встала.

– Хорошо, что Принцесса понятливая, хоть и упрямая, – выдал Бэл и стилет исчез.

Тяжко вздохнув, я поплелась за учебником, ручкой и тетрадями и, прихватив заодно красную ручку для Его Высочества, вернулась к этому самому Высочеству, вооруженная макулатурой и письменными принадлежностями. Усевшись за стол Принца, я ехидно отметила, что ему-то приземлиться некуда, но Гений наш нашел выход – он уселся прямо на столешницу. Где Ваши манеры, Высочество? А еще «Принц» называется… Может, Франя прав, и Вы фальшивый принц, а?..

Каваллини начал пояснять мне то, на чем я остановилась, сопровождая объяснения красочными примерами и активируя меня на бурную мыслительную деятельность, помахивая стилетом. Кстати, надо признать, что у него отлично получалось преподносить материал, и вскоре я усвоила тему, которую разбирала. Но Бельфегор и не думал сворачиваться, несмотря на то, что будильник на тумбочке показывал десять вечера и мне давно пора было баиньки. В результате в половине одиннадцатого я начала откровенно зевать и простонала:

– Ваше Высочество, давайте сворачиваться! Мне в пять утра вставать! Я ж не вол, в самом деле!

– Нет, ты довольно неглупая Принцесса, – сделал мне комплимент Каваллини. Неужто он и на такое способен? – Так и быть, можешь идти. Мы еще продолжим!

Прозвучало прям как терминаторовское: «I’ll be back», – в самом деле… Чего он так жаждет меня научить чему-то? Непорядок…

– Спасибо! – обрадовалась я, правда, обрадовалась вяло, ибо была полусонная и малоадекватная.

– Ши-ши-ши.

Какой многозначительный ответ! Я прям всё поняла! Могу перевести даже: «Старался не для тебя, а для себя, но раз уж ты мне благодарна, позволю тебе сказать „спасибо” и даже одарю царским смехом в знак того, что я всё же услышал твое жалкое вяканье!» Нет, я не утрирую, я просто пафос со слов, которые Принц зажулил, стряхнула, ага…

Я кивнула и поскреблась к себе, прихватив учебники. Приняв душ, я, наконец, упала на кровать и мгновенно заснула. Последней мыслью, промелькнувшей в голове перед тотальной отключкой питания организма от аккумулятора под названием «мозг» и переходом в аварийный режим, было: «Где ж Хибари-сана носит? Он же любит поспать… Только б избивать рабочих не начал…»

====== 4) «Выходила на берег Катюша» или «Хватит трепать мне нервы, интервенты!» ======

«Мудрые люди обдумывают свои мысли, глупые – провозглашают их». (Генрих Гейне)

Проснулась я около пяти утра, как всегда. О бодрости речи не шло: я обычно в десять ложусь, у меня режим, а вчера аж в одиннадцать завалилась, и это непорядок! Дожила, сама себе Дисциплинарный Комитет напоминаю… Хотя режим – он и в Африке режим, а несоблюдение его карается вялостью и сонливостью, в чем я убедилась, пытаясь взбодриться холодным душем, правда, попытки мои были тщетны. Спустившись вниз, я зажевала печенюшку и пошла доить коров. Их у нас аж целых две, и потому мы всегда можем рассчитывать на свежее молочко. А что, очень даже удобно и выгодно, учитывая толпу рабочих, которым молоко «за вредность» надо давать, но не как сталелитейщикам, а как язвам моровым, ибо нервы они треплют нам о-го-го как… Также у нас есть кролики, куры и индоутки – наимилейшие птицы с мирным нравом, не то, что гуси, к примеру… Кошек и собак даже упоминать не стоит – какая ферма без них? Хотя нет, упомяну, поскольку у нас кошки сами по себе гуляют, мышей ловят, а вот собаки помогают с лошадьми, приглядывая за табунами. Колли – вообще отличные пастушки, потому мои предки и завели именно их (хотя я всегда мечтала об овчарке, но их на ферме заводить опасно, потому не судьба), но есть у нас один ризеншнауцер, трех лет отроду, который вечно всех вгоняет в дикий афиг тем, что по ферме помогает не просто сгоняя лошадей в кучку, а носит ведра с водой. О да, у него это привычка с детства – как ведро видит, хватает и куда-то прёт. Не суть важно, надо это хозяину или он погонится за ним с воплем Оси Бендера: «Отдай колбасу, я всё прощу!» Посему у нас ведра обычно ныкают и выдают ему, только когда надо пойти к колонке, воды накачать. Рукоятка его личного ведра замотана мягкой тряпочкой, и ходит за водой это четвероногое коромысло к колонке, расположенной возле дома, в гордом одиночестве. Спросите: «Как так?» Да очень просто – ставит ведро под кран и качает воду, надавливая лапами на рычаг. Кстати, недавно вычитала в газете, что наш Гин не уникум и есть у него «собрат по мысли», тоже любящий помогать ближним, дающим ему булку с маслом, вернее, мясо с костью. Кстати, имечко ему я дала в честь Ичимару Гина из аниме «Блич». А что такого? Тот вечно лыбился, а когда на нашего ризена смотришь, кажется, что он тоже лыбу давит. Да и стоит ему ведро узреть, Ичимару косплеят все вокруг, ибо зрелище то еще…

Я подоила коров, разлила молоко по бидонам, посокрушалась на тему: «Жаль, Гину бидоны не всучить» (хотя он бы допер, конечно, но лучше не извращаться – собака всё же), и потащила их домой. Ленка уже вовсю кормила индоуток кукурузой, а Гин возвращался от колонки с ведром в зубах. Наш верный Хатико снова спасал ленивую готессу от участи коромыслоносца, за что она каждое утро выдавала ему по кусочку колбасы – небольшому, так, для поддержания интереса к трудовым будням. Я почапала к кроликам и начала чистить клетки, а где-то вдалеке послышался лай Гина. Видать, Ленка опять не дала ему погонять кур… О да, у нас разделение труда: Ленусик заботится о птице, а я – о млекопитающих и «млекоодаривающих», так сказать, то бишь о кроликах и коровах. Кошки тоже на Ленке: только она может совершенно спокойно битый час шляться по территории фермы (мы всё наше хозяйство «участком» между собой зовем, а «фермой» – только ту часть, где постройки расположены) и выуживать котофеев из самых странных и необычных мест, куда они умудрялись забраться и застрять. Скажете: «Кошка – самое ловкое животное»? Ага. Но это не отменяет того факта, что она еще и дико любопытное животное и куда только свой нос не сунет! А ежели дверь захлопнется, или она провалится куда-нибудь? То-то и оно… Я же кормила собак – они каждое утро и каждый вечер прибегали к длиннющему ряду мисок, куда я сгружала кашу и всякие собачьи радости, и проблем а-ля «спасите Бобика из конюшни» у меня не возникало.