Текст книги "Спасите, мафия! (СИ)"

Автор книги: Tamashi1

сообщить о нарушении

Текущая страница: 46 (всего у книги 96 страниц)

– Нет, скорее, просто не люблю конфликты.

– Прям как Катька, – закатила глаза я.

– Что-то вроде, – улыбнулся он.

– Ладно, – подняв лапки и сдавшись на милость этого наглого пони без яблок, заявила я. – Раз тебе пофиг на мою язвительность, как Катьке, предлагаю дружбу. Что скажешь?

– С радостью, – улыбнулся Каваллоне и протянул мне руку.

Пожав его ласт, я усмехнулась и, зевнув, спросила:

– Ну и как ты собираешься справляться со своим пунктиком?

– Даже не знаю, – пригорюнился он. – Не думаю, что его вообще можно победить…

Мир вдруг снова явил мне оптический обман в виде вспышки света, и обернувшись к Каваллоне, я в который раз подумала, что с этими светопреставлениями не так всё просто. Мустанг сидел белый, как полотно, и пустым взглядом смотрел в стену.

– Э, ты чего? – тихо просила я и потрясла его за рукав черной водолазки. – Дино, прием, поросята вызывают животновода! Что случилось?

– Я… – пробормотал он. – Я только что получил задание.

– Как? Телепатически, что ли? – на автомате съязвила я, а сама окончательно растерялась.

– Не… нет, – заикнувшись ответил Каваллоне и перевел на меня полный ужаса взгляд. – Тебя словно заморозили, и ты не видела, как приходили шинигами. Они дали мне… невыполнимое задание.

– Какое? – нахмурилась я, предчувствуя беду.

– Избавиться от своего комплекса, – закрыв лицо ладонями и облокотившись о стол, чуть ли не простонал Дробящий Мустанг. – Если дословно, то: «Дино Каваллоне выполнит контракт в миг, когда подтвердит абсолютную уверенность в том, что может защитить человека без присутствия в непосредственной близости своих подчиненных». Это конец…

– А не ты ли мне только что вещал, что постараешься преодолеть свой комплекс?! – возмутилась я и пихнула эту гадость в бок.

– Я и постараюсь! – обреченно пояснил он, выбравшись из своего укрытия в виде сложенных лодочкой ладоней и явив миру полные расстройства медового оттенка глаза. – Но я не верю, что у меня возникнет абсолютная уверенность! Даже если я перестану падать на ровном месте, страх всё равно будет присутствовать: он иррационален и въелся в меня, как ржавчина в старую трубу!

– Стоп, истерика! – фыркнула я, встала и, глядя сверху вниз на этого Фому Неверующего, заявила: – Короче, с этого дня ты будешь говорить себе каждое утро перед зеркалом: «У меня получится, я смогу, я сделаю это». Психологи говорят, аутотренинг помогает. А еще ты начнешь тренироваться, и чтобы больше я не слышала: «У меня не получится!» – каждый раз, когда будешь падать, вставай и говори себе: «Плевать на эту неудачу. Каждая следующая приблизит меня к победе!» Всё приходит с опытом, Дино. И если ты с этим справишься, ты сможешь стать таким боссом для своей семьи, что вообще придраться не к чему будет. Вот только сделай это не для них, а для себя, потому что ты всю жизнь посвятил им, ты живешь для них. Попытайся хоть что-то сделать для себя самого и пойми, наконец, что ты этого достоин. Ты сам. Дино Каваллоне. А не Десятый босс семьи и не Дробящий Мустанг. Просто ты – добряк, тюфяк и оставшийся в душе ребенком взрослый мужик. Установка ясна?

– Так точно, госпожа репетитор, – улыбнулся Дино.

– Это ты меня сейчас с Реборном сравнил?! – задохнулась от возмущения я. – С этой малявкой, Тсуну-сана ни в грош не ставившей и лупившей постоянно?! Ах ты редиска! Куклиш шараборин!..

– Что, прости?

А? Чего?.. Ох, блин, я опять, кажись, на жаргон перешла… Так, что я ему там ляпнула-то?..

– Ну, я, типа, сказала, что ты «болтун легкомысленный». Ну а фиг ли ты меня с этой пакостью сравниваешь?!

О да, я люблю переводить стрелки. Ну и что? Он меня обозвал? Обозвал. Вот пусть и отдувается. Кстати, у него такой вид озадаченный был, что мне аж стыдно стало – ну что мне делать с этой моей дурацкой привычкой?.. Риторический вопрос.

– Но Реборн хоть и использует довольно специфические методы, – улыбнулся гадский конь моей кухни, – всё же добивается потрясающих результатов. Он лучший в своем деле, тут уж ничего не попишешь. Ну а тебя я так назвал не сравнивая с ним, кстати, а просто потому, что ты говорила так, словно стала моим репетитором. Скажем, заместителем Реборна, он ведь теперь с Савадой. Так что никакого оскорбления не было.

– Ладно уж, – поморщилась я, почесав кончик носа. – Но, как бы то ни было, применять физическую силу и целенаправленно унижать ученика никто учителю права не давал! Так что не сравнивай меня с этой гадостью.

– Ладно, – кивнул Каваллоне с хитрой лыбой.

– Тогда всё, ученичок, я баиньки, чего и тебе желаю, – заявила я и потрепала Дробящего Поняшу по голове, превратив его укладку в воронье гнездо. После сего действа я пошлепала на выход, оставив его с прифигелым выражением лица, пустой кружкой и напутствием: – А завтра в бой, и только попробуй сказать: «Ничего не выйдет»! Захочешь обратно к Реборну в ученики, мухаха!

Да, я бываю жестока! Зато я справедлива, кто не согласен – тому в глаз. И вообще, пусть задумается над своим поведением. Ежели он мужик, должен быть сильным и не пасовать перед малейшей трудностью. О, я скатываюсь к позиции Хаято. Обидно! Ну да ладно, скажу иначе: если он сильный духом человек, то должен поверить в себя! Вот, уже лучше. Да и вообще, как показала работа Ленки над собой, нет таких фобий, которые человек не смог бы перебороть. Вот и пусть тренируется. А я, зная Ленкину методику, приведшую к поразительным результатам, ему подсоблю по мере сил и возможности. Посмотрим еще, обязательно ли давать ученику в лоб, чтобы он результаты начал показывать. Я в это не верю – я верю в то, что у каждого человека есть нераскрытый потенциал, и его надо не выбивать на свет Божий, а осторожно выманивать, вот и всё. Так что завтра я устрою ему «райскую жизнь» и попытаюсь его таланты выудить наружу. Не поможет – буду стараться еще больше. Потому что он мой друг, а друзьям надо помогать.

====== 38) Ищущий да обрящет! А обретя, начнет косплеить Верде... ======

«Самое важное – это не результат поиска, а сам поиск. Правда должна открываться понемногу. Если тебе предоставить ее целиком, ты можешь просто не принять ее». (Урсула Ле Гуин)

POV Кати.

Всё утро я вновь страдала ерундой, носясь по ферме, как в пятую точку активной пчелкой Майей ужаленная, и, наконец, пообедав, подхватила Ямамото под локоть и потащила к конюшням. Вчера вечером он согласился мне помочь, но на вопрос: «Как тебе удалось уговорить помочь Хибари?» – я отвечать отказалась и попросила его не задавать вопросов, потому как «мне неохота получить тонфа в лоб». Ну а что? Начни я разглагольствовать, точно получила бы, так что Такеши всё правильно понял и решил лишних вопросов не задавать, а просто пошел за мной на убой, то бишь на помощь народонаселению, аки бычок на веревочке. Оседлав двух коняг, Торнадо и рыжую Ладу, с которой Такеши уже успел за это время сдружиться, мы поскакали к руинам, весело болтая о том, как действует техника радара Пламени Предсмертной Воли. Докатившись с прибаутками до края леса, мы спешились и, привязав коней к деревьям, поспешили в чащу. И почему в густом лесу всегда холодно и сыро? Глупый вопрос…

Вырулив к руинам, я, одетая в черную футболку без рисунка и синий джинсовый комбинезон, и Ямамото, тоже напяливший черную футболку и почему-то – спортивные темно-синие штаны, подошли к алтарю и начали его разглядывать.

– Странное сооружение, – озвучил свои мысли Такеши, проведя рукой по ледяному камню алтаря. – А этот булыжник что, всегда такой холодный?

– Ага, он не прогревается даже в сорок градусов жары, – кивнула я и подумала, что, скорее всего, из-за его собрата в заводи вода и напоминает по температуре полынью.

Пока я крутилась и разглядывала круги из разномастных бульников, а Такеши изучал символы на них, пушистый зверек по имени «песец» подкрался незаметно и, ледяным голосом обратившись к нам, заставил меня подпрыгнуть от неожиданности:

– Травоядные, вы опоздали! Я успел задремать, пока ждал вас.

– Блин, фиг ли так пугать? – пробормотала я, хватаясь за сердце.

– Пугливое травоядное, – поморщился Глава Дисциплинарного Беспредела, который, как обычно, был при параде: пиджак застегнут на все пуговицы, галстук затянул, аки удавка на висельнике, ботинки вычищены до блеска. Завидую ему белой завистью – кто бы меня, разгильдяйку, приучил каждый день башмаки чистить, а то мне дико лень…

– Да ладно тебе, она же девушка, ей можно, – рассмеялся Ямамото, закинув руки за голову.

– Хорошо хоть не «жалкое», – хмыкнула я одновременно с мечником.

– Могу назвать и жалким, – холодно бросил Хибари-сан, а я, поморщившись, пробормотала:

– Обойдусь, лучше «пугливое».

– А тебе скажу вот что, – не обратив на мои слова внимания, обратился комитетчик к собрату по мафиозному клану: – Не важно, мужчина перед тобой или женщина. Трусость поощрять нельзя – она разлагает.

– Ты как всегда слишком серьезен, – закатил глаза к ясному синему небу без единого облачка Такеши.

– А ты слишком беспечен! – возмутился суровый японский разведчик.

Я тяжко вздохнула и, стремясь предотвратить локальный конфликт, грозивший окончательным разрушением нашим руинам, заявила:

– Ладно, ладно, я буду исправляться, но давайте уже начнем, а то мне еще коров доить, а Рёхей сказал, что и вечером хочет кружку выпить.

– Подсадила ты его, – рассмеялся Ямамото.

– И горжусь этим, – фыркнула я. – Ну что, приступим?

– Ага, – кивнул мечник и вопросил у нашей хмурой Тучки: – Откуда начнем?

– С алтаря и радиуса в метр вокруг него, – холодно бросил птичконосец без птички и, подойдя с «длинной» стороны к алтарю, высотой доходившему ему до середины бедра, положил на него ладони.

Ямамото взял меня за руку, подмигнув, отвел на расстояние примерно двух метров от Хибари-сана и прямоугольной темно-серой глыбы и, оставив одну, подошел к алтарю чуть ближе, но не пересекая незримую линию, проходившую на расстоянии метра от него.

– Начали, – скомандовал Хибари-сан, и внезапно его ладони, лежавшие на алтаре, полыхнули ярким фиолетовым пламенем, похожим на самый настоящий огонь, и лишь цветом дававшим понять, что паниковать не из-за чего, и нашего вождя не постигла участь самовозгорания от избытка пафоса. Ступни его ног также покрылись Пламенем Предсмертной Воли, и я заметила, что огонь начал проникать в землю и серую каменную глыбу. «Ни фига себе», – подумала я, а Такеши потихоря и без лишней шумихи, с извечной лыбой а-ля «я у мамы дурачок, но дурачок хииитрый», поджег небольшое ровное пламя на Ожерелье Вонголы, то бишь цепочке, на которую был подвешен кулон в виде клинка, рукоять которого венчала мордочка собаки. О да, безграничная фантазия мира «Реборна» одарила парней украшениями вместо перстней: после апгрейда у Ямамото оказалось ожерелье, у Хаято – пряжка для ремня, у Хибари-сана – браслет, у Тсуны – два перстня, соединенных цепочкой, у Рёхея – браслет на предплечье, а у Мукурыча – вообще серьга. Обабили наших суровых японских (и не только) мужиков! Зато можно ювелирный салон «От Вонголы» открывать. А что? Все фанатки б побежали затариваться! Ну да ладно, я не о том. «Меч» на шее Такеши начал излучать слабое Пламя Предсмертной Воли и распространять его, а Коджиро, ласточка дождя, непонятно когда им выпущенная, начала кружить над полем, сообщая мечнику, в каком месте заныканы скопления Пламени Хибари-сана.

– В этом секторе ничего необычного, все накопления пламени на поверхности, – на пару мгновений став серьезным, отрапортовал Такеши, а затем, снова разулыбавшись и почесав затылок, предложил: – Идем дальше?

Блин, у них что, у всех раздвоение личности, что ли? А я думала только у парней, чье имя на букву «Б» начинается… Ан нет, один Хибари-сан верен себе и перепадами настроения не страдает – вечная бука и язва моровая. Впрочем, вчера он тоже явил миру ООСище собственной личности, но это хоть не было резким, внезапным и спонтанным событием, как в случае с остальными «Вонгольскими и Варийскими придурками», как сказал бы Ску-тян. Кстати, о Хибари-сане: он погасил свою «лампочку Ильича», прошлепал к месту, откуда пропал камень, то есть к двенадцатичасовой отметке, вновь зажег Пламя на ногах, и оно потекло в зеленую травушку-муравушку, ничуть ее не подпаливая. Неужели это Пламя совсем не обжигает? Мне аж любопытно, право слово… Хотя Пламя Урагана точно лучше не трогать – оно не просто обжигает, оно разрушает…

– Ничего, – вновь отрапортовал Такеши, и операция продолжилась на другом участке. Мне стало откровенно скучно, и я, плюнув на всю эту канитель, направилась к деревьям. Усевшись у ствола высоченной старой березы, я прислонилась к нему и начала плести веночек из росших вокруг меня ромашек. А что еще мне было делать? Позвали меня не пойми зачем, а задание не дали. Или я у них что-то вроде миротворческого контингента, который влезет в спор и своей тупостью да навязчивостью выиграет время, ежели Хибари-сан начнет врубать режим «ищу противника, дайте тонфа о чью-то челюсть почесать»? Так Хибари-сану на меня начхать будет, ежели в нем никогда не дремлющего зверя окончательно разозлят…

Мои раздумья прервал Хибёрд, спикировавший мне на плечо и чирикнувший. Я улыбнулась, пересадила пушистый комочек себе на согнутое левое колено и продолжила плетение, с улыбкой спросив:

– Привет, няша моя. Хочешь песенку споем?

Канарейка чирикнула, а я призадумалась и ляпнула:

– Слушай, а хочешь я тебя еще одной песне научу? Гимн Намимори – это здорово, но можно же и расширить репертуар, что скажешь?

Хибёрд с энтузиазмом зачирикал, и я, разулыбавшись, негромко, так, чтобы на поляне не было слышно, запела одну из своих любимейших детских песенок:

– Дружба крепкая не сломается,

Не расклеится от дождей и вьюг.

Друг в беде не бросит,

Лишнего не спросит,

Вот что значит настоящий, верный друг.

Мы поссоримся – и помиримся,

Не разлить водой – шутят все вокруг.

В полдень или в полночь

Друг придет на помощь,

Вот что значит настоящий, верный друг.

Друг всегда меня сможет выручить,

Если что-нибудь приключится вдруг.

Нужным быть кому-то

В трудную минуту,

Вот что значит настоящий, верный друг!

Ну а что? Детская песенка плюс тоненький голос пушистой желтой канарейки – идеальное сочетание! Да и слова очень Хибёрду подходят, потому как он лучший друг Хранителя Облака. А этот самый Хранитель – его лучший друг, так что вряд ли он уж очень сильно взбесится, если Хибёрд ему такие строки пропоет. Да, я нарываюсь. Ну и ладно. Зато хоть по душам с моим любимым первоптицем пообщаюсь, если так можно выразиться, потому как он явно любит петь и разучивать песни.

Я продолжила плести венок и начала учить Хибёрда детской песенке, а порой долетавшие до моего слуха печальные фразы Ямамото о том, что ничего не найдено, вгоняли в депру, но я старалась от этого абстрагироваться. Солнце припекало, и я радовалась, что мы с Хибёрдушкой заныкались в тенёк, а наших вонгольских трудяг мне попросту было жаль, особенно учитывая костюмчик нашего комитетчика. Впрочем, «жаль» – слово неуместное. Я им сочувствовала, сама плавясь от жары, аки мороженое в микроволновке. Представляю, каково бедному Хибёрду! Он ведь, по сути, довольно худенькая птичка (о да, я уже успела его тушку под перьями прощупать), но перышки, топорщась в разные стороны, делают его похожим на пушистый желтый шарик и создают обманчивое впечатление, будто пичугу перекармливают. Ага, «щаз»! Чтобы Хибари-сан, зная, как опасно избыточное питание, перекормил своего питомца? Да ни в жизнь – не с его любовью к зверюшкам и пичугам! Ну да ладно, это всё мелочи, вернемся к реалиям происходящего. Когда песня была вызубрена Хибёрдом наизусть, и мы аж трижды вместе ее спели, четвертое исполнение прервал радостный вопль орангутанга, нашедшего Клондайк бананов:

– Нашел!!!

Я хапнула Хибёрдушку в ладони и как была с венком на голове, так и ломанулась к мафиозикам, словно на пожар. Они стояли у внешнего круга из камней примерно на отметке в четыре часа дня, и мечник, тыкая пальцем в землю, что-то вещал сложившему руки на груди хмурому комитетчику.

– Что нашли?! – возопила я, подбегая к ним и вставая справа от стоявшего спиной к алтарю Хибари-сана. Место слева от него было оккупировано довольным собой Такеши с Коджиро на плече.

– А кто его знает? – беззаботно ответил мечник и рассмеялся, закинув руки за голову. – Надо копать.

– А разве можно? – усомнилась я.

– Травоядное, у нас что, есть выбор? – бросил Хибари-сан раздраженно и одарил меня взглядом, ясно сказавшим мне: «Ты всё это затеяла, а теперь в кусты?!»

– Да вроде нет, – пожала плечами я, отвечая сразу и на заданный, и на молчаливый вопросы. – Только мы не знаем, нарушится ли какая-нибудь энергетическая ерунда, если мы начнем раскопки. Но хуже уже вряд ли будет: одного камня всё равно не хватает. А где находка-то?

– Да прямо под нами, – пояснил Такеши, ткнув пальцем в землю перед Хибари-саном. – Копать надо здесь, Коджиро это ясно почувствовал.

– А глубоко? – пригорюнилась я.

– Нет, практически у поверхности, – рассмеялся Такеши. – Да не волнуйся, сейчас всё раскопаем!

– Так за лопатой надо ехать, – усадив радостно чирикнувшего Хибёрда себе на плечо, печально протянула я, ругая себя за лень и склероз, благодаря которому главный инструмент раскопок захватить я тупо забыла. Хибари-сан бросил на канарейку странный и чуть ли не ревнивый взгляд, и Хибёрд тут же перелетел на плечо хозяина, а Такеши рассмеялся на мою несообразительность и заявил:

– Не проблема! Моя лопата всегда при мне.

– Ты, типа, гробовщик? – усмехнулась я, начиная раскачиваться с пятки на мысок и обратно.

– Нет, скорее, якут, – хихикнул Такеши, явно набравшийся от меня всякой словесной ерунды, и в ту же секунду рядом с ним появилась похожая на сибирского хаски, ну, или лайку, собака по кличке Джиро.

– Хитрюга! – протянула я и, кивнув на песика, спросила его хозяина: – Не укусит, если я поглажу?

– Не-а, – улыбнулся Такеши. – Вперед.

Я радостно разулыбалась и, опустившись на колени перед песиком каштановой окраски, зарылась пальцами в пушистую теплую шерсть и начала почесывать за ушами блаженно жмурящегося Джиро, свесившего язык на сторону.

– Вы работать собираетесь? – раздался возмущенный голос нашего вождя. Я с мученическим видом последний раз потрепала песика по холке и, встав, протянула:

– Прости, Джиро, но нас разлучают – увы.

– Да ничего, потом погладишь – он же всегда со мной, – рассмеялся Ямамото, и песик, повинуясь его молчаливому приказу, тут же начал превращаться в кротика, ну, или в шахтера.

Носящие относительно гордое звание «людей разумных» прямоходящие тут же свалили куда подальше, дабы не быть засыпанными землицею русской, взметавшейся из-под лап японского лучшего друга человека, и, замерев отнюдь не дружной цепочкой, ввиду нежелания с нами дружить среднего звена по фамилии «Хибари», начали наблюдать за рытьем канавы.

– А что это у тебя на голове? – прервал тишину стоявший слева от нашего вождя Ямамотыч у меня, стоявшей справа от комитетчика.

– Ааа, это, – протянула я и, подрулив к мечнику, сняла с себя венок. – Это корона самому изобретательному шахтеру! Даруется Ямамото Такеши, аплодисменты в зрительном зале!

Водрузив на голову смеющегося японца венок, я пафосно изрекла:

– И да пребудет с тобой сила, мой падаван!

– Это я теперь как Бэл, – хихикнул ёрный фехтовальщик. – Тоже с короной на голове.

– Не, Бельфегор диадему носит, а ты – корону! – хмыкнула я. – И он принц, а ты король! Гордись!

– Горжусь, – рассмеялся Такеши, поправив венок, и поинтересовался: – А Джиро что приготовишь? Он же моя «лопата» ныне.

– А ему будет дома выдана косточка. Мозговая, сахарная, – усмехнулась я и обернулась ко всё еще копавшему ямку трудяжке. – Слушай, если камень у поверхности… как-то долго он копает, тебе не кажется?

– Кажется, – поморщился Такеши и почапал к переставшему рыть землю песику. Я потопала следом, а позабытый-позаброшенный нами и всем миром одинокий дисциплинарный волк, видимо, не желая ботинки запачкать, остался на месте.

– Странно, – пробормотал Такеши, разглядывая ямку, и, тут же что-то заметив, возопил: – А ничего подобного! Вот он, камень! Смотри!

Я пригляделась, склонившись над ямкой, и узрела, что с левого края и впрямь выпирает небольшая часть темно-серого камня.

– Джиро, копай теперь чуть левее, – скомандовал Такеши, и наш доблестный хаски, ну или кто он там, снова ломанулся в атаку на стихию под названием «земля». Я была оттащена от канавки за плечи мечником-чистюлей, и мы оба, сложив руки на груди, замерли неподалеку. Хибари-сан стоял где-то слева, но мы на него не смотрели – мы во все глаза вглядывались в появлявшийся на свет Божий крупный, размером с человеческую голову, камень сферической формы сверху и плоский на «дне». То есть точно такой же как тот, что был найден Хибари-саном у заводи.

Наконец, когда камень был отрыт, Джиро отбежал к хозяину, а представители рода человеческого пошлепали к канавке – изучать добычу нашего шахтера. На камне, покрытом толстым слоем земли, ничего нельзя было разглядеть, и я, захватившая на этот случай пару тряпок (ага, тряпки взяла, а лопату забыла. Как говорится: «Логика, вернись!» – «Прости, но я чувствую себя ненужной, прощай…»), тут же опустилась на колени прямо в раскопанную землю и начала вытирать камень.

– Давай помогу? – с улыбкой вопросил Такеши, усаживаясь рядом со мной на корточки.

– Да ну, еще испачкаешься, – отмахнулась я.

– Так я потому и надел спортивные штаны, – рассмеялся прозорливый самурай двадцать первого века.

– Ну… Ну ладно, давай, – сдалась я и вручила ему еще одну тряпку. Кстати говоря, Такеши добился своего: помощь от него я уже принимала куда спокойнее и не чувствовала себя совсем уж нахалкой… Вскоре камень, который мы заранее решили не вытаскивать из земли, был очищен, и мы во все глаза уставились на иероглифы, нацарапанные на нем.

– Ого, – пробормотал Такеши. – Не ожидал увидеть здесь японские иероглифы.

– Но мир Мейфу, по сути, это верование японцев, так ведь? – усмехнулась я. – А то, что он реально существует именно как «Мейфу», а не как «Аид» или «Вальхалла» – это уже нечто нам, смертным, непонятное, но зато объясняющее наличие на камне иероглифов, разве нет?

– Тоже верно, – вздохнул Ямамото.

– Ты мне лучше скажи, что здесь написано, – перебила я его тяжкие мысли, – а то я с японским не дружу, пардон.

– Зато с французским дружишь, – рассмеялся он, намекая на произнесенное мной «пардон», и всё же перевел фразу, отличавшуюся от той, что была написана на камне у заводи: – «Yanagi ni yuki orenashi», то есть «Ива от снега не ломается».

– Ого, – протянула я. – Это намек на то, что необходимо упорно преодолевать трудности? К чему было зарывать такое верное изречение?

– Кто знает, – пробормотал Такеши и встал. – Одно ясно – эти руины здесь не просто так стоят.

– Ясно, что ничего не ясно, – фыркнула я и тоже поднялась.

К нам подрулил наш нетрудолюбивый чистюля и, усевшись на корточки, начал пристально разглядывать иероглифы на камне. Сравнивает? Видимо, да. И тут у меня за спиной раздался звук, который в данный момент, в присутствии господина Камикороса, я слышать ну никак не хотела.

– Ку-фу-фу! А что это вы здесь раскопали?

– Мукуро! – обернувшись, воскликнула я, с возмущением узрев в правой лапке нашей Феи трезубец. – Только не начинай!

– А почему ты считаешь, что всегда я начинаю конфликт? – протянул он, разглядывая тут же поднявшегося и зло на него воззрившегося комитетчика. – Это Кёя у нас всё никак не смирится с судьбой и лишь только меня видит…

– Хватит! – возопила я, а в руках нашего холеричного Главы Дисциплинарного Комитета, не выучившего в детстве слова «прощение», возникли тонфа, тут же полыхнувшие фиолетовым Пламенем Предсмертной Воли. – Вы нам все руины разнесете!

– Оя, оя, я не виноват, но, кажется, боя не избежать, – протянул Ананас и крутанул в руках свою вилку.

– Камикорос, травоядное, – процедил Хибари-сан.

– Брейк! – рявкнула я и, схватив Мукуро за левую, лишенную оружия лапу, потянула в сторону леса. – Ты идешь со мной и не смей говорить «нет»! Я не дам разрушить руины! Всё равно вы друг друга не убьете, а если убьете, тут же и победитель умрет из-за контракта! Смысл драться?!

Ананас, что интересно, закуфуфукав, потянулся за мной и, отсалютовав злющему, словно шахтер, лишившийся зарплаты за год, комитетчику, пошел к лесу, аки бычок на веревочке, но бычок довольный и ехидно ухмылявшийся. Что-то мне подсказывает, что именно на такую развязку он и надеялся… Марионеточник, блин!

Отойдя на достаточное расстояние от злобствовавшего главы CEDEF, я отпустила эту «редиску» и, прислонившись спиной к стволу старой березы, вопросила:

– Ну и фиг ли ты приперся? Только не говори мне, что просто гулял!

– А если и так? – хитро прищурился Ананас, замирая напротив меня с вилкой в обнимку и прижимаясь к ее древку щекой. Хотя, кажется, знаю: Машка говорила, что иллюзионисты «чуяли» незарегистрированные камешки, а как только мы один из них отрыли, наверняка «сигнал», от него шедший, усилился. Вот Ананас и примчал, как голодный волк, учуявший ароматы бифштекса и халявы!

– Я вынуждена буду закосплеить Станиславского и пафосно сказать: «Не верю!» – фыркнула я и, отстукивая ногой бешеный ритм, повторила вопрос: – Так чего ты заявился?

– А ты не рада меня видеть? – усмехнулся он.

– Представь себе, я не рада тому, что ты начал нарываться! – вспылила я. – Можно было тихо-мирно появиться? Чего ты сразу в бутылку полез?

– А ты не хочешь, чтобы Кёя пострадал? – рассмеялся Ананас без капли логики (хотя откуда она у травянистого растения?), и я, закатив глаза, простонала:

– Послал Бог идиотов на мою шею! Мукуро, уймись уже, а то я решу, что ты ревнуешь!

– А если и так? – ехидно усмехнулся он.

– Не верю, – развела руками я.

– Правильно, – ухмыльнулся он. – Зато подкалывать тебя очень весело.

– Слушай, ты веселись, но не нарывайся, – опять возбухнула я. – Ты понимаешь, что вы могли руины разнести?

– Ой, да ладно тебе, – рассмеялся он и, закинув трезубец на плечи, положил на него руки, то бишь оперся на него запястьями. Гимнаст, косплеящий штангиста, блин… – Мы бы отошли от камней. Ну, или я увел бы его в сторону леса.

– Ага, – фыркнула я, потирая предплечья. – И разнесли бы вы пол-леса! Уймись уже!

– Ку-фу-фу, ладно, уймусь, если расскажешь, что вы нашли, – выдвинул условие гадкий цукат с заапгрейденной дубиной неандертальца.

– Да куда ж я денусь, – хмыкнула я. – Тебя это тоже касается, хоть ты и «редиска».

– А мы, кажется, уже договорились, что я ананас, – наигранно расстроено протянула эта гадость.

– Ты гибрид, – фыркнула я и, поймав лукавый взгляд светофорных гляделок, всё же пояснила: – Мы нашли камень, на котором иероглифами написано: «Ива от снега не ломается». Что думаешь?

– Тебе все мои мысли озвучить или только по сути данного дела? – глубокомысленно вопросил этот выкидыш укуренной логики пьяного философа, возведя глаза к кронам деревьев, скрывавших небо.

– По делу, остальные членистоногие твоего разума меня на данный момент не особо интересуют, – поморщилась я. – Нам задачку решить надо, а по душам можно и потом поболтать.

– Какая деловая хватка! Откуда что берется? – рассмеялся этот гадик и заявил: – А по делу я пока ничего не думаю: информации слишком мало. Надо бы посмотреть на сам камень.

– Ага! – фыркнула я, снова потирая предплечья. Что-то я нервничаю… – И ты туда как заявишься, вместо разглядывания камня начнешь нарываться на драку! Не пойдет!

– Ой, да ладно тебе! – возмутился он, скидывая с плеч свое орудие промысла, выползшее из семейства «алебардовых», и, крутанув в руках, поставил его на землю «зубьями» вверх. – Я, по-твоему, не способен пройти мимо Кёи, не поддев его?

– А что, способен? – скептически выгнула бровь я. – Судя по тому, что я всё это время имею несчастье наблюдать, ты не можешь не нарываться!

– Ну хорошо, я постараюсь! – пафосно изрек он и, подмигнув, добавил: – Специально для тебя.

– Специально для себя это сделай! – возмутилась я. – А то потом не досчитаемся половины леса, трети камней в руинах и кучи бинтов, на вас обоих потраченных!

– Меркантильная какая, – хмыкнул Мукуро.

– Вся в тебя, – фыркнула я и пошлепала к поляне. – И помни, что ты обещал не нарываться!

– Я не обещал, – вытек с линии атаки этот бандит с большой дороги, вооруженный средневековым орудием любого уважающего себя царя морей. – Я лишь сказал, что могу постараться этого не делать.

Я резко замерла, обернулась к парню и, заглянув ему в глаза, холодно сказала:

– А человек слова выполняет обещания не только сказанные в форме: «Я обещаю!» – но и в форме: «Я собираюсь это сделать».

– Риторика, – фыркнул Мукуро.

– Нет, понятия чести и совести, – раздраженно ответила я и пошла к опушке.

– И ты не будешь говорить мне: «Обещай» или «Ты должен сдержать слово»? – ехидно протянул этот идиот, топавший следом за мной.

– Нет, – пожала плечами я. – Если ты человек чести, ты и так выполнишь сказанное. А если нет… Это уже будут твои проблемы.

– И ты разорвешь дружбу, – усмехнулся он.

– А я не собираюсь быть товарищем человека, легко подставляющего и обманывающего тех, кто ему верит, – холодно ответила я. – Я решила тебе поверить, и я верю, что ты слово сдержишь. Все остальное зависит только от тебя. Дружба – это постоянная работа над собой, постоянная готовность помочь товарищу и поддержать его, постоянное стремление быть его опорой.

– Хм, это ты моей опорой стать хочешь? – вывернул Мукуро всё с ног на голову.

– Иди ты на фиг, – устало бросила я. С ним о серьезных вещах говорить бесполезно! Он просто начинает язвить…

И тут вдруг меня поймали за руку и дернули назад, а затем тихий голос прошептал в самое ухо:

– А я вот хочу попробовать. Только, кажется, ты всё еще меня другом не считаешь, ну да ладно. Работа, говоришь, постоянная? Значит, это намек на то, что так просто тебя не получить. Но я терпелив, очень терпелив. И я привык добиваться своего.

– Мукуро, я тебе открою тайну, – устало вздохнула я, не глядя на него. – У меня нет друзей среди людей. Ни одного. Есть лишь товарищи, но их мало. И ты один из них. Для меня понятие настоящей дружбы настолько важно, что я не могу назвать человека другом, если не доверяю ему на все сто, или если он сам не подпускает меня к себе. Так что… ты мой товарищ, а больше я ничего обещать не могу.

– Ку-фу-фу, и не надо, – рассмеялся он, а затем прошептал: – Я всё равно добьюсь своего. Приоритетам свойственно меняться, и мои приоритеты из «сломить ее», сначала перешли в «переманить ее на свою сторону», а теперь – в «стать ее другом». Делай выводы, потому что я всегда добиваюсь своего. И чем сложнее задача, тем интереснее ее решать!