Текст книги "Спасите, мафия! (СИ)"

Автор книги: Tamashi1

сообщить о нарушении

Текущая страница: 53 (всего у книги 96 страниц)

Повисла тишина. Я сверлила взглядом покрывало, ожидая ехидных комментариев, что было бы логично для Франа, или слов сочувствия, что было бы полным нонсенсом для него, но нормой для многих других людей, однако не последовало ни того, ни другого. Просто Фран вдруг меня обнял со спины и прижал к себе, ни слова не говоря и не пытаясь ни ободрить, ни унизить. Он просто был рядом, и я впервые с того дня, как вернулась на ферму, захотела расплакаться. Разрыдаться в голос, по бабьи… Но я же не имею права… Я же дала слово быть сильной, а значит, буду таковой. Потому что слово свое я всегда держу.

И вдруг Фран тихо, но очень отчетливо произнес:

– Не имеет значения, сколько ошибок мы совершили, если мы раскаялись в каждой из них и заплатили сполна. Сестры тебя простили, попробуй и ты себя простить.

Я вздрогнула и удивленно посмотрела на Франа. Он печально улыбался уголками губ, а в глазах его было столько боли, что мне на миг показалось, будто он чувствует всё то, что чувствовала я. Увидев мое замешательство, парень пожал плечами и тихо добавил:

– Один умный человек с манией величия сказал мне, что я должен себя простить. Теперь моя очередь ему это говорить. А еще сказать, что… может, я и не имею на это права, но я тебя тоже прощаю. За всё.

Вот тут-то я и сорвалась. Всхлипнула и закусила губу, всеми силами стараясь сдержать слезы, но Фран вдруг потрепал меня по голове и с улыбкой сказал:

– Да ладно тебе, сильный человек тоже может иногда плакать. Очень редко и только рядом с теми, кто его хорошо знает.

Почему-то от этих слов мне стало очень тепло на душе и плакать разом расхотелось. Я улыбнулась и обняла парня за шею, уткнувшись носом в его плечо. Я думала о том, что он и впрямь понимает меня лучше, чем кто бы то ни было, и что он замечательный человек, не заслуживший того, как с ним поступила злобная старуха под названием «судьба». Когда я наконец успокоилась и взяла себя в руки, Фран это каким-то образом почувствовал и вдруг сказал:

– А знаешь, мне всё же очень жарко.

– Извини, – пробормотала я, несмотря на то, что ненавижу приносить извинения, и отстранилась, но он лишь пожал плечами и, прижав меня к себе, заявил:

– А почему от меня должна отходить моя сестра? Лучше пусть посторонится Лягушка.

– Чего? – опешила я, а Фран вновь пожал плечами и, глядя на меня, как на беспросветную идиотку, конкретизировал:

– Лягушку с меня сними.

– Ты шутишь?! – не поверила своим ушам я, на что парень лишь тяжко вздохнул и сам схватился за свою шапку.

– Э, нет-нет-нет! – завопила я и отстранила его руки от Лягуха. – Я сама! Такой шанс! Не лишай меня его!

– Тогда прекращай доказывать, что я был прав в оценке твоих умственных способностей. Очень низких и безынтересных способностей.

– Ладно, – усмехнулась я, радуясь тому, что хоть что-то в этом мире остается неизменным, пусть даже это язвительность моего друга.

Я осторожно потянула шапку вверх, но она сидела очень плотно, и я, чертыхаясь и незаметно перейдя на жаргон, потянула шапку сильнее. Она, к счастью, потянулась и соскользнула с зеленой макушки моего братишки, явив миру растрепанное воронье гнездо, словно облитое зеленкой. Нет, это я, конечно, утрирую, но всё же цвет у его волос очень и очень странный…

– Слава тебе, великий лягушачий повелитель! – возопила я и водрузила шапку Франа на свою койку, у нас в ногах. – Так-то лучше! Вот там ей самое место!

– Ты хочешь отнять у меня Лягуха? – апатично вопросил Фран и начал причесывать безобразие на своей тыковке собственными пальцами. – Ты хочешь, чтобы он здесь прописался? А может, это напоминание обо мне? Меня растаскивают на сувениры? Мне уже начинать волноваться?

– Нет, вот уж кого-кого, а Лягуха мне в комнате не надо, – фыркнула я и, выудив из прикроватной тумбочки расческу-щетку, начала причесывать лохматого парня, явно удивленного подобным поворотом событий. – И не смотри на меня, как шотландец на брюки! Я просто помогаю. Кстати, Фран…

Меня вдруг начали терзать смутные сомнения: уж больно его волосы были мягкими на ощупь для волос человека, постоянно пользовавшегося краской… А потому я решила не мучиться подозрениями и спросить:

– Только не говори мне, что твои волосы и правда зеленого цвета! Сами!

– Дааа… Твои умственные способности и впрямь легко могли бы спрятаться от стыда под плинтус, если бы стыд у них присутствовал, – с пофигистичным видом съязвил парень и тут же получил расческой в лоб, а я возмутилась:

– Да кто вас знает, как в вашем мире генетика устроена? Пламя во лбу по законам этой реальности тоже не может загореться! И вообще, если ты давно красишься, почему волосы такие мягкие? И почему они всё еще зеленые, хоть ты и не мог добыть в этом мире зеленую краску?

– А ты забыла, кто я? – таинственно изрек Фран.

– Заноза в моей филейной части, – фыркнула я и добавила: – Правда, заноза любимая.

– Ты еще и мазохистка, – вынес вердикт парень, но в ответ на мое возмущенное бурчание всё же пояснил: – Я иллюзионист и потому, прежде чем снять шапку, скорректировал цвет волос иллюзией, чтобы контраста не было. А красился я всего дважды, поэтому волосы не успели повредиться.

– О как, – растерялась я, но, тут же собравшись и продолжая расчесывать уже нормально лежавшие волосы парня, вопросила: – А какого цвета твои настоящие волосы? И только попробуй ответить: «Не скажу»!

– Не скажу, – безразличным тоном выдал парень, но разбушеваться я не успела, потому как он добавил: – Покажу.

Я замерла, и в тот же миг иллюзия развеялась, а я застыла с глобальным афигом на морде лица. Волосы у Франа были у корней светло-русыми, а несколько ниже приобретали тот самый, пресловутый, зеленый цвет. Я от удивления аж рот открыла, а он почему-то вдруг надулся, словно хомяк, и пробубнил, глядя на покрывало и обняв колени:

– Вот! Так и знал, что смеяться будешь…

И вот тут меня реально прорвало. Я сгребла Франа в охапку и, ляпнувшись с ним на койку, заржала в голос. Но не от того, что его волосы выглядели странно, а от того, что напряжение, так долго копившееся во мне, наконец-то отпустило меня. Я смеялась, обнимая своего братишку и уткнувшись носом ему в грудь, а он сначала явно злился, но потом, заметив, когда я приподнимала голову, чтобы набрать в легкие побольше воздуха для очередного захода на дикий хохот, что у меня на глазах были слезы, Фран фыркнул, и тоже тихонько засмеялся, вытянув ноги и начав трепать меня по голове. Отсмеявшись и придя в норму, я вытерла глаза и сползла с моего живого матрасика.

– Прости, тебе же жарко, – хихикнула я.

– Да не особо, – протянул Фран, не способный не язвить. Ну, за редким исключением… – Просто ты очень тяжелая.

– Ах ты кошак облезлый! – возмутилась я и запульнула в парня подушку, которую он тут же перехватил и апатично выдал:

– Пожалуй, мне стоит купить краску, чтобы подправить шкурку. Я ведь эволюционировал из земноводного в млекопитающее… Жаль, правда, что за человека меня всё еще не считают, ну да пусть эта несправедливость останется на совести обзывавшегося.

– Фран… – опешила я. – Ты что, хочешь поехать в город?

– А что, ты меня стесняешься? – холодно вопросил он, складывая руки на груди, как покойник.

– Нет, ясен фиг! – возмутилась я и уселась на колени лицом к парню. – Но если ты поедешь, над тобой будут смеяться из-за Лягуха. А я не хочу, чтобы тебе было больно, и не говори, что тебе всё равно, что о тебе говорят – не поверю!

– А кто сказал, что я поеду с компаньоном? – протянул Фран и, повернув голову в мою сторону, но всё ещё изображая трупик, заявил: – Я поеду так. Только шкурку подкорректирую иллюзией, чтобы ни «драным», ни «ощипанным» не выглядеть.

Я растерялась, глядя в полные понимания и заботы зеленые глаза, а затем радостно улыбнулась и сказала:

– Спасибо, Фран. Мало кто для меня делал нечто подобное.

– Я еду лишь за краской. Лишь за краской, – закатив глаза и повернув мосю к потолку, заявил иллюзионист.

– Ну да, да, конечно, – усмехнулась я и, склонившись к парню, чмокнула его в щеку. Фран вздрогнул, а я прошептала: – И всё равно спасибо. Это важно для меня.

– Ладно, – тихо ответил тот. – Тогда скажу «пожалуйста».

– Вот, другое дело, – усмехнулась я и, отстранившись, начала щекотать нашего Царевича Несмеяна. Но оказалось, что Фран не только к боли и колкостям устойчив, но и к щекотке, а потому мне надоело измываться над этим манекеном, и я просто плюхнулась рядом с ним, тоже приняв позу «я царский труп, а вы все пошли отсюда, смерды!» и воззрившись на потолок. Не знаю уж, сколько мы так валялись, но Фран наконец встал, тиснул своего земноводного друга с моей койки и, поспешив к двери, бросил на прощание:

– До завтра.

– Хороших снов, – отозвалась я, провожая парня взглядом, и в ответ поймала его улыбку, брошенную мне с порога, когда он уходил. Эх, а жизнь-то налаживается! Его ведь не только не оттолкнули мои странности и нелицеприятное прошлое, но он даже не задал ни одного вопроса, а это значило лишь одно – он отлично понимал меня и знал, что я не хочу вносить в рассказ дополнения, потому и промолчал. Он ведь обо мне и правда заботится, а кроме Катьки этого уже сто лет никто не делал…

====== 44) «Месть, месть, месть» или просто дружба? ======

«Ни один из моих друзей не должен нуждаться, пока у меня есть на кусок хлеба. Если кошелёк мой пуст, я не в силах помочь тотчас же, ну что ж, мне стоит только сесть за стол и взяться за работу, и довольно скоро я помогу ему выбраться из беды». (Людвиг ван Бетховен)

POV Кати.

Отбыв утреннюю повинность вместе с Рёхеем, я приготовила завтрак на пару с почему-то очень серьезным и напряженным Ямамото и побежала одеваться. Напялив строгий черный брючный костюм, белую офисную блузу и красный, фактически бордовый галстук, я собрала волосы в низкий хвост, благо, они у меня длиннющие, заколола его серебристой заколкой, обула туфли-лодочки на невысоком каблуке-рюмочке и, схватив приготовленную с вечера объемную черную сумку, помчала вниз, повесив ее на плечо – спасибо тому, кто сконструировал ей длинную ручку. А то ехать на лошади с поклажей в руках – не самое удобное занятие, согласитесь? Спустившись вниз, я швырнула сумку на пол у комода, стоявшего в холле, и потопала на кухню с чувством выполненного долга. К счастью, в этот день было довольно прохладно, и я могла совершенно спокойно шастать в пиджаке, но за наших интервентов я начала волноваться: им необходимо было купить свитера, по крайней мере, Гокудере и Ямамото с Рёхеем, но если курильщику и боксеру мы могли бы их купить в качестве «зарплаты», мечник ничем особо на ферме не занимался – только готовить мне помогал, а в остальное время то тренировался, то с Тсуной руины исследовал, то просто шлялся по территории фермы, приглядывая за нашими работничками – вдруг Шалины опять кого наймут, чтоб нам гадость сделать, как тогда, с битым стеклом? То бишь, Такеши приносил пользу обществу, но не столь ощутимую, как его собратья по Вонголе, и Манька запросто могла расфырчаться. Как она сама говорит: «Я не жадная – я экономная! А то черный день настанет, а у вас в копилке мышь повесилась!» На кухне обнаружились та самая Манька, одетая в свой любимый темно-серый брючный костюм с белой блузой, и в черных туфлях с острым мысом на небольшом каблуке, единственная из нас, сестер Светловых, кто любил рисовать на фейсе новый фейс с помощью продукции компании «Орифлейм», и не отступившая от привычки и на этот раз, а также Ямамото, Тсуна, Гокудера, Рёхей, Мукуро, Бьякуран и Скуало. Я поприветствовала народ и заступила на свой вечный пост буфетчицы, а Маня, с видом великомученицы, а точнее, Маммона, которого вдруг всех накоплений в пользу бедняков лишить решили, изрекла:

– Давайте составим список покупок, граждане! И распорядок дня. У нас тут зябликов до фига, которые зябнуть будут при такой-то температуре воздуха, с учетом отсутствия у них адекватных шмоток, так нам надо их одарить нормальным шмотьем. Предлагаю по приезде в город разойтись по универам, пофиг, что они «институты», как хочу, так и называю, а затем встретиться в три часа возле рынка и всей гурьбой купить тем, кому надо, теплый шмот. Возражения? Возражений нет.

Меня потрясает подобная постановка вопроса! «Возражения?» – и тут же, ни давая никому и рта раскрыть: «Возражений нет». Машка вся этом… Ладно, надо хоть определиться, кому что покупать, а то она уже за всех всё решила, кажись.

– Мань, а кому покупать свитера будем? – встряла я, придвигая ей тарелку с запеканкой.

– Ну, всем, кто явился без теплой одежды, – усмехнулась Манюня. – Я ж не изверг какой, живых Homo sapiens морозить! Гокудера, Ямамото-сан и Рёхей-сан у нас зяблики – вот им и купим. У остальных куртки и пиджаки имеются.

– Ага, – хмыкнула я, решив воспользоваться временной сердобольностью сестры. А то она у нее запросто исчезнуть может… – куртки имеются. А вот летние японские пиджачки их от переохлаждения не спасут! Савада-сан и Хибари-сан у нас околеют от холода, если мы им не купим нормальные теплые свитера!

– Пф! – фыркнула Маня, ковыряя вилкой запеканку, пока я одаривала завтраком остальных. – Если Джудайме на свитер хоть наработал, то твой Глава Дисциплинарного Комитета вообще ни фига не делал всё это время! Какой от него прок на ферме? Одни убытки! С чего мне тратиться?

– Жадина! – нахмурилась я и, не желая сдавать с потрохами своего Вождя, чей секрет я знала, а потому знала, что он на самом деле для фермы сделал очень много, но так незаметно, что Манька пока была не в курсе, решила вступиться за него иначе: – В конце концов, он, может, и не выгуливал лошадей, не помогал коров кормить, но он всегда следит, чтобы рабочие не напакостили и вообще…

– Ой, ну я тебя умоляю! – закатила глаза Машка, в которой вечно был жив Маммон, и сейчас активно ею манипулировал. – Вон, даже Ямамото-сан тебе помогает готовить, несмотря на то, что он «следит за работниками». По сути, я даже могу согласиться Дикобразу свитер купить, потому как он с Крапивиным переговоры ведет, хоть он и хамло.

– Вот спасибо, – фыркнул Мукуро язвительно, но его проигнорировали, и Манька, как ни в чем не бывало, продолжила:

– А комитетчик этот мало того, что ни фига не делает и целыми днями не пойми где пропадает, так еще и хамит всем и вся! Он тебя в грош не ставит, а я должна…

– А при чем здесь ты? – перебила я сестру, усмехнулась, оперлась руками на столешницу и, склонившись к сестре, процедила: – Запомни, я сама решаю, кто мне друг, а кто враг. Не ты. И меня всё устраивает, – я вернулась к плите и уже совершенно спокойно сказала: – В конце концов, если не хочешь, не покупай. У меня заначка есть, так что это не проблема.

– Успокойтесь, – вклинился Хаято. – Устроили тут разборки! С чего вы вообще взяли, что ему нужен свитер? Я вот уверен, например, что он вас с вашей инициативой пошлет далеко и надолго!

– Он мерзнет, – пожала плечами я. – Так что я всё же попытаюсь с ним на эту тему поговорить.

– Оно тебе надо? – фыркнула Маша.

– Представь себе, – хмыкнула я. Если честно, я злилась. Но не на Машу – ее «Маммонистость», точнее «экономность», а проще говоря, «жадюшность» была мне хорошо известна, и я ничего иного и не ожидала. Но вот то, что я не могла защитить человека, которого считала настоящим другом, от ее нападок, меня злило. Короче говоря, я на себя злилась – за то, что не знала, как дать Машке понять, что Хибари-сан хороший человек, не вспоминая о его трудовых подвигах…

– И мне еще кто-то что-то говорил, – закатив глаза, протянул герр Ананасэ, но ответить ему я не успела: на кухню заползло девятое чудо света. Восьмое у нас – волосы Скуало, которые никогда не путаются, несмотря на длину, но я об этом уже говорила. Замерев от удивления с неэстетично открытым ртом, я всё же нашла в себе силы собраться и, глядя на Франа, усевшегося на место Бельфегора, то есть справа от Мани, тихо спросила:

– Фран, а с Лягушкой всё в порядке? Она не порвалась?

– Какая странная реакция, – протянул зеленоволосый иллюзионист без головного убора, с которым мы, кстати, неплохо ладили. – Неужели ты, так мечтавшая увидеть мою макушку, и предположить не можешь, что Лягушонок к ней не был ни приклеен, ни припаян, и я мог снять его по собственной воле и без нанесения Лягуху травм, не совместимых с жизнью?

– Нууу, – протянула я призадумавшись, – наверное, мог, но я не ожидала.

– А в твои обязанности ожидание от меня сюрпризов и не входит, – заявил наглый Франя с хитрым блеском в глазах, и я, фыркнув, начала нагружать ему запеканку.

– Что интересно, – сложив руки в замочек и положив на них подбородок, вмешался Мукурыч, – ты не только снял Лягушку, но и не надел ничего другого. Неужели не боишься, что Бельфегор, за неимением на твоей беззащитной макушке шапки, начнет метать стилеты тебе в спину?

– Он все эти два месяца очень странный, – протянул Фран. – То ли заболел, то ли по Родине тоскует… Прямо как Вы, учитель. Что он в меня стилеты не кидает, что Вы трезубцем проткнуть не стремитесь. Ах, простите, я забыл – Вы же проиграли в карты, Вам нельзя. Но Принц явно заболел. Хандрой и депрессией – руки стилеты не держат. А может, у вас у обоих просто любовная лихорадка? Кандидаток-то много.

– Ку-фу-фу, ты, видимо, очень хочешь, чтобы я нарушил слово, – протянул Ананас, а я, одарив завтраком мелкого тролля, лишившегося земноводного партнера-защитника, начала разливать народу чай и поспешила вмешаться:

– Прекращаем, товарищи. Фран, ты его все равно не доведешь: Мукуро обладает отличной выдержкой, и если он пообещал тебя не трогать, он не тронет. А ты, Мукуро, хорош Франа запугивать: на него не подействует, а Маня вон в тебе скоро взглядом дыру прожжет.

– Оя, оя! – возмутился иллюзионист номер раз сей коммуналки. – Я не угрожаю. Я лишь описываю вероятные перспективы! Потому как если меня совсем уж вывести из себя, кто знает, какой Путь будет активирован?

Я поставила перед фокусником чашку и несильно стукнула его кулаком по лбу, на что Мукуро лишь ухмыльнулся и ехидно на меня воззрился.

– Я знаю, ты не сделаешь этого, – заявила я, глядя ему в глаза. – А Маша не знает. Ты специально ей на нервы действуешь? Так зря: ей от этого хуже не будет, а вот запретить мне твои носки стирать она может запросто.

– И с удовольствием это сделаю! – подала голос моя слегка истеричная сестра.

– Брейк! – возмутилась я. – Давайте спокойно позавтракаем и не будем трепать друг другу нервы!

Маня что-то пробурчала в ответ, Ананас рассмеялся, а остальные, переглянувшись, просто вернулись к трапезе, и только Фран высказался:

– Меня это всё не касается, совершенно не касается. Но теперь я буду сидеть на этом месте всегда. У кого есть возражения?

– У Бельфегора! – дружным хором ответили я, Тсуна, Ямамото и Гокудера, а затем всё так же дружно рассмеялись, разве что Хаято поморщился, стараясь скрыть ухмылку.

– Не волнует, – пофигистичным тоном выдал Фран и зажевал запеканку.

Вскоре к нам присоединились остальные мафиозики, и между Франей и Принцем состоялась небольшая перепалка, но заявление Лягушонка без Лягушки: «Зато фальшивый Принц сможет, наконец, сидеть рядом с еще более фальшивой Принцессой», – уломало Бельфегора на смену места проживания, то бишь проведения трапезы, однако он не преминул нахамить Франу и повелеть ему надеть Лягушку. Сей момент вызвал незамедлительную реакцию у моей сестры, которая обругала Принца, как могла, хорошо хоть, в рамках приличий, и спас от немедленного погрома нас, как ни странно, Тсуна, вмешавшийся в разговор, горя решимостью (хорошо хоть, не Пламенем Предсмертной Воли), и заявивший:

– Давайте все успокоимся. Фран – такой же член общества, как и все, и сам может решить, как ему одеваться и что делать. Ни его сэмпай, ни его подруга не имеют права решать за него, а прислушаться к их советам или нет, решать только Франу. Не стоит спорить из-за этого – лучше спросим, что думает он сам.

– А я ничего об этом не думаю, – заявил фокусник, ковыряя хавчик вилкой. – Я уже всё сделал и оставил это в прошлом. Если кого-то не устраивает отсутствие на мне Лягуха, он может забрать его и надеть на себя вместо диадемы или ананаса. Мило было бы. Для любителей странностей…

– Твои зеленые волосы не менее странные, – усмехнулся Бельфегор, пыша яростью.

– А мне нравится, – протянул Франя, кажись, научившийся этой отговорке у Манюни, и на этом конфликт был исчерпан. Я подмигнула Тсуне, и он, смущенно улыбнувшись, кивнул в ответ. Молодец, меняется к лучшему!

Последней к завтраку спустилась Ленка. Она напялила на себя черную блузу готичного фасона с кружевными манжетами, торчавшими из-под рукавов укороченного приталенного двубортного пиджака с воротником-стойкой и ажурными серебристыми пуговицами. Надеюсь, цвет пиджака уточнять не надо… Черные брюки-клеш и кожаные туфли с узким длинным мысом того же цвета довершали картину, и наша Принцесса-уголёк, завязавшая длиннющие волосы узкой темно-бордовой длинной, до пояса, лентой в низкий хвост, выглядела довольно странно. Мы с Маней к таким закидонам уже привыкли, а вот многие мафиози воззрились на нее с недоумением. Ленка, ясен фиг, их заигнорила и вяло начала жевать давным-давно водруженную мною на стол запеканку, а я, видя ее совсем не боевой настрой, допив чай одним глотком, заявила:

– Лена, если ты не доешь этот крошечный кусочек запеканки, я тебя на ужин заставлю тарелку каши съесть. Я старалась, готовила одно из твоих любимых блюд, а ты его в помойку отправить решила? А если я расстроюсь?

– Это шантаж? – вяло вопросила Ленуся, шантажируемая мной не угрозой скормить на ужин аж целую тарелку каши, а словами: «А если я расстроюсь?» Потому как она всё же не любила меня в тоску вгонять…

– Да, – кивнула я и усмехнулась. – Потому как если ты не наберешься сил перед тяжелым днем, я правда очень расстроюсь.

– Ладно, съем, чтобы не мучиться с кашей, – со вздохом ответила Ленка и всё же приступила к завтраку, пусть и с неохотой, а Маня объявила:

– Раз уж все в сборе, поясняю: в три часа те, кто едет с нами, чтоб были как штык у рынка! Хотя те, кому не нужны теплые вещи, могут не приходить. Короче, чтоб Ямамото-сан, Савада-сан, Сасагава-сан и Гокудера пришли обязательно! А то на глазок мы ничего вам не купим. Лен, Кать, вас я тоже буду ждать: вам надо посмотреть нормальные сапоги осенние. Хотя пока их покупать рано, но мало ли, что найдем прикольное? Вопросы? Вопросов нет. Я всё сказала, покеда!

С этими словами Манюня, не дав никому и рта раскрыть, умотала из-за стола. Мы с Ямамото переглянулись и рассмеялись, а Хаято выдал тираду:

– Не женщина, а ураган какой-то! Я уже сочувствую тому несчастному, что станет ее мужем!

– А я бы не спешил с выводами, – глубокомысленно изрек Фран и тоже поднялся. – У этого урагана довольно мирная натура.

Хаято удивленно и подозрительно воззрился на Франю, а тот пошлепал в коридор. Я же, хмыкнув и подумав, что варийский иллюзионист и впрямь отлично понял натуру моей сестры, закинула свою тарелку в раковину и отправилась на поиски предводителя любителей Дисциплины. Постучав в дверь его комнаты, всё так же украшенную картинкой с тигром, я прислушалась, но не услышала ни единого шороха и постучалась чуть громче. Хибари-сан не отозвался, и я потопала вниз, решив, что придется в вопросе покупки ему свитера положиться на Саваду и его знания параметров всех наших мафиозиков. Подхватив сумку у комода, я выползла на улицу и поспешила к конюшне. Погода была ясная, солнечная, но ветер решил исправить несправедливость, одарившую осенний день теплыми лучами солнца, и морозил всех, кто выползал на улицу, леденючими сильными порывами. Я подумала, что при таком ветрильнике стоило волосы в пучок уложить, но махнула на это рукой в силу собственной лени и продолжила путь по всё еще зеленой и сочной травушке-муравушке к месту обитания Торнадо. Я пришла первой – никого из мафиозной составляющей нашей фермы не наблюдалось, но как только я оседлала Торра и вывела его на улицу, ко мне подошел, вогнав меня в дикий афиг, сам Глава Дисциплинарного Комитета и, сложив руки на груди, окинул меня чуть раздраженным взглядом.

– Что не так? – озадачилась я, почесывая Торнадо за ушами.

– Почему такой вид? – холодно спросил Хибари-сан. – Это что, косплей?

– С какого перепугу? – опешила я и воззрилась на мужчину, как хоккейный вратарь на бьющего его по голове клюшкой защитника.

– Цвет галстука, – поморщившись, пояснил комитетчик.

Я рассмеялась и, начиная гладить коня по шее, пояснила:

– Этот костюм у меня уже давно. А галстук и впрямь из-за Дисциплинарного Комитета, но это не косплей. Просто, когда я прочла мангу, то подумала, что… – я замялась, но решила, что лучше уж правду сказать, чем выкручиваться, и выпулила: – Я решила, что мне очень не хватает уверенности в себе, а напоминание о том, что надо быть сильной в любой ситуации, может немного мне помочь, и потому я купила красный галстук, как у Вас, вот и всё.

– Хм… – многозначительно, да. Ну вот прям всё, что думает, понятно! А слабо вербально свои мысли воспроизвести, чтоб те, кто телепатией не владеет, тоже понять могли? Видать, слабо. Ну и ладно, раз уж я на него наткнулась, надо сыграть в сэра Персиваля и задать вопрос. Вот я его и задала, правда, не о сути Грааля, а о более прозаических вещах.

– Хибари-сан, у нас проблема небольшая: осень на дворе, а у Вас пиджак тонкий. Раз уж я в город еду, могла бы купить свитер или что-то подобное. Вы не скажете какой фасон брать, какой цвет и вообще, Вы что предпочитаете?

– Я предпочитаю, чтобы в мои дела не вмешивались, – ожидаемо высказался комитетчик. Нет, ну почему он мерзнуть предпочитает, а? Его тоже Маммон душит? На свои «кровные» он свитер покупать не хочет, я его еще неделю назад спрашивала, а он заявил, что ему и так тепло, а на мои не менее «кровные» – ему, видите ли, пафос не позволяет! Вот ведь бяка, а! Хомяк! Свинка-копилка! Ну на фига ему столько денег? На-фи-га? Зачем он их копит? Он говорит, «на экстренный случай», но разве морозы – не этот самый «случай»? Бесит, блин, не хуже Маниной жадюшности! Два сапога пара! Всё равно куплю. Потому что он не должен мерзнуть…

– Знаю, – отозвалась я, обнимая конягу за шею и уткнувшись в черную гриву носом. – Но холод это не прогонит. Нет, если Вы, конечно, хотите заморозиться или просто решили не выходить на улицу – вопрос другой. Но если Вы хотите появляться на улице и когда похолодает, стоит позаботиться о теплой одежде заранее. Это просто вопрос здоровья, а не амбиций или моей навязчивости.

– Ты не навязчивая, – ни с того ни с сего заявил Хибари-сан, и я, резко обернувшись, воззрилась на него, как Григорий Перельман на премию Математического института Клэя, то есть с недоверием, а он, поморщившись, добавил: – Ты часто лезешь не в свое дело, но не навязываешься.

– Ясно, – пробормотала я и решила, что раз уж меня пока не собираются за наглость камикоросить, стоит брать быка за рога, а подумать над этими словами можно будет и позже. Потому я улыбнулась и вопросила: – Тогда что скажете? Что мне покупать? Я же не могу сама за Вас решить.

– Ты просто… – слов комитетчик не нашел и, закатив глаза, заявил: – Не надо ничего. Я сам выберу.

– В смысле? – опешила я, а Торр фыркнул. Это он намекает на то, что я тупая, как автобус? Ошибка, Торнадо, автобусы умнее…

– В прямом, – поморщился наш Скупой Рыцарь, видать, решивший раскошелиться. – Если ты сама будешь выбирать, получится как с футболками! Так что я тоже еду.

– Ладно, – растерянно пробормотала я и, вспомнив, что он сам ко мне вообще-то подошел, решила проявить вежливость и спросила: – Я Вас перебила, но Вы же мне что-то сказать хотели, потому и подошли?

– Ничего, – бросил Хибари-сан и помчал в конюшню. И что это было? Ответа я, наверное, никогда не узнаю. Печалька.

Вскоре к конюшням подошли весело болтавшие Ямамото и Рёхей, и мечник пошел за Ладой, а боксер побежал в сарай за своим любимым советским великом. Хибари-сан вышел из конюшни, ведя в поводу довольно строптивого рыжего коня по кличке Мемфис, которого он давным-давно оккупировал и ездил исключительно на нем, и мы молча начали ждать остальных. Вскоре подрулила оставшаяся мафия с моими сестрами, и через некоторое время мы все собрались в кучку, благодаря чему я поняла, что едут все. Маньку, эту «бережливую» личность, такой расклад несколько не устроил, но она промолчала и лишь поморщилась, а Принц, зашишишикав, заявил:

– Кажется, едет куда больше народу, чем планировалось! Интересно, что заставило поехать нашего Облачного одиночку?

– Не твое дело, травоядное, – бросил Хибари-сан и, вскочив в седло, пришпорил Мемфиса. Я даже не удивлена! Он поедет с нами в одном автобусе, но в то же время он поедет в город сам по себе… Где у человека логика? Вся в шпионаж ушла, ага… То бишь в разведку.

Не обращая внимания на ехидные замечания Бэла, я тоже взгромоздилась на коника и скомандовала:

– Вперед, народ, к свершениям! А то опоздаем. Мы заочники, так что нам все эти празднества посещать не обязательно, но учебники надо получить, так что вперед и с песней.

– Ты же не любишь петь в толпе, – съязвила Ленка.

– А я вашим дирижером буду, – усмехнулась я, и мы всей гурьбой поскакали к деревне.

Наконец-то Рёхей мог не сдерживаться, потому что мы вскоре перешли на галоп, и крутил педали «от всего сердца», да так, что я даже начала волноваться, не рассыплется ли древний велик от его усердия, но он ведь был сделан в СССР, а не в российском подвале корейцами, так что сие испытание выдержал. Вскоре мы, сбагрившие коняг тете Клаве, перезнакомившейся со всеми, кроме Хибари-сана, как привязавшего коня, так и свалившего с участка, стояли на остановке и ждали вечно опаздывающий автобус. Я достала из кошелька деньги, выдала Мане, почему-то любившей оплачивать проезд (мазохистка, что ли? «Кровные» свои отдает, с ее-то «бережливостью», и кайф ловит), и, прибившись к Ямамото, прислушалась к его разговору с Савадой. Тсуна вещал что-то о том, что надеется больше не пересечься в транспорте с козой, а его друзья хихикали и давали «полезные» советы по охране ценного имущества в виде бронированного пиджачка от несомненно очень острых и опасных зубов русских коз. Такая веселая болтовня вывела меня из печали, и я включилась в разговор. Вскоре подъехал беленький, а вернее, грязненький, с просветами бело-серого ПАЗик, и мы, вмявшись в него, проперлись в самый конец салона. В этот раз народу в процессе поездки набилось так много, что я чувствовала себя селедкой в бочке, ну, или бычком в томате, и думала, что если еще хоть один человек вомнется, мои внутренности из ушей наружу вытекут. Маня же громко, на весь салон, возмущалась, говоря, что потому она и ненавидит общественный транспорт, что то один олень ногу отдавит, то другой в бочельник пихнет. Скандала удалось избежать лишь потому, что Маню заязвил Фран, и она переключилась на него, и в результате всю дорогу я, стоявшая недалеко от зеленоволосого парня и зажатая между Ямамото, Тсуной, Рёхеем и Мукуро, выслушивала препирательства сестры и семнадцатилетнего иллюзиониста с пунктиком на ехидстве. Наконец, автобус добрался до города, пересчитав все кочки и собрав с остановок всех страждущих, и мы дружной лавиной выпали на относительно свежий воздух. Я поправила пиджак, галстук и, поморщившись, пробурчала: