Текст книги "Спасите, мафия! (СИ)"

Автор книги: Tamashi1

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 96 страниц)

– Умирать не понравилось? – зашишишикал маньяк. Да о чем они?!

– Неужто тебе пришлось по вкусу, Бэл-кун? – парировал снежок (не путать с наркотой).

– Я так и знала, что вы не обычные люди! – встряла Ленка. Кто о чем, а генетик о хромосомах…

– Лен, не тупи, – поморщилась я. – Люди они, люди. Это аллегория была, да, брателло? – обратилась я к Бьякурану.

– Это было образное выражение, – пояснил он с неизменной улыбочкой.

– Вот видишь? – хмуро бросила я Ленке. Не, ясен фиг, я потом Франа потрясу на эту тему, но Ленкин фонтан магического ошизения надо заткнуть, а то начнется еще охота на ведьм с целью возведения их в ранг учителей…

– Да ну вас, – поморщилась доверчивая готесса, и у меня прямо от сердца отлегло.

– Глупые, слабые фермерши, – заявил Бельфегор, – лишатся своих острых язычков, если не будут за ними следить! Это все должны запомнить!

– Тогда с Вами просто никто не будет общаться, Ваше Высочество, – ледяным тоном заявила Катька. Вежливая, блин, до предела, но я точно знаю: эти ее интонации говорят, что она на пределе.

– И Принца это устроит! – усмехнулось «Высочество», засияв начищенными до блеска лакированного журнального столика зубами.

– Хорошо, наша семья ограничится минимальными обращениями к Вам лишь в случае острой необходимости, – кивнула Катя, и я мысленно застонала. Блин, сестра! С фига ль ты всё за всех решила?! И почему в таких ситуациях моя роль главы семьи всегда к ней перекочевывает? Риторический вопрос. Просто Катька куда жестче меня может быть, когда дело касается семьи. Она ж может быть апокалипсисом вечным, если на нас кто покусится, потому мы и не перечим ей, когда она таким тоном разговаривает – прям как Маргарет Тетчер с врагами-завистниками Британской Империи.

– Отлично! Это подходит, – усмехнулся человек, с которым я больше не имела права пикироваться, и свалил из кухни, предварительно обшишишикав всех присутствующих. Чего-то я разнервничалась…

– Не канает масть… – вякнула я. – Благодарствую, фраерки, что мазу держали. Навели марафет, а то этот бажбан марцефаль развел…

Катька закатила бебики. Чё не так-то? Ой, кажись врубилась… Вот гадство…

– Поясняю, – с тяжким вздохом великомученицы заявила Катюха, снова становясь мирным пацифистичным атомом со склонностью к самоуничижению. – Маша опять перешла на жаргон и…

– Ой, – пробормотала я и почесала нос. Так и думала… Кажись, я правда перенервничала. Ну, блин! Не фунт изюма, когда из-за тебя сестры пострадать могут! А вот народ на меня так изумленно зыркал, словно им во двор метеорит рухнул, а на нем ромашки зацвели.

– Она сказала что-то вроде: «Дело не идет, спасибо, ребята, за то, что заступились…

– Поддержали! – возмутилась я, перебив сестру. Нет, ну если переводит, так пусть правильно переводит!

– Ну прости, – хмыкнула Катя и протопала к своему стулу. Усевшись, она продолжила пояснения: – «Спасибо за то, что поддержали. Навели порядок, а то этот придурок конфликт устроил».

– Скорее, поддержал, – вздохнула я и тоже уселась на свое место. – Зачинщиком я была, признаю. Но его пафос задолбал уже! Чё он на Франа бочки катит? Фран не лягушка! Сам он…

– Маш, спокойно, – перебила меня Катька, не дав высказать всё, что я думаю об этом баране. – Фран может и сам за себя постоять. Знаешь, как он затролливает Принца?

– Вот теперь, похоже, ему опять придется самому всё делать, – вяло пробормотала я, намазывая блин икрой. Народ разбрелся по местам, а я с тяжким вздохом пробормотала: – Ну, блин, Кать, я не могу молчать, когда на моих друзей бочки катят! Фран не какое-то жалкое существо, чего он наговаривает?

– Маш, мне это тоже неприятно, – поморщилась Катька, – но с этим Фран и сам вполне разобраться может. Мы ему помогли с Мукуро, потому что тот и перейти черту мог, мне кажется, а вот Бельфегор его никогда не покалечит, ты же слышала. С остальным Фран и сам справится.

– Справится, конечно! – возмутилась я. – Но я не могу молчать, когда…

– Теперь можешь, – ледяным тоном бросила Катька и воззрилась на меня так, что мне под стол забраться захотелось, а народ уставился на нее, как оскароносец на врученную ему «Серебряную калошу».

– Ладно, ладно, могу, – вяло пробормотала я.

– Ну, ты же у нас молодец, Маш, – премило так улыбнулась эта пакость. Я порой задумываюсь, нет ли у нее раздвоения личности, в самом деле! Потому как эти ее вспышки внезапной жесткости из колеи выбивают не хуже, чем если б Цискаридзе на детском утреннике кан-кан сплясал! А уж возвращение ее в режим «я белая и пушистая, не тыкайте меня палочкой – расплачусь» вообще мозг выносит хлеще выступлений Верки Сердючки!

– Угу, – пробормотала я нехотя, а Ямамото-сан вдруг обратился к Катюхе:

– Катя-сан, ты уверена, что твои сестры…

– Они не будут провоцировать Бельфегора, – улыбнулась сеструха японцу. Да так она это уверенно сказала, что мне аж тошно стало. Ну, блин, я глава семьи или она? Я. Но она наш Серый Кардинал, и это ошизеть как обидно. Хотя, надо признать, она уже далеко не один конфликт разрулила благодаря этой своей «деперсонализации», как Ленка это ее состояние обзывает, так что я выпендриваться не буду. Да и… Знаете, как говорят: сильный хищник всегда уступает добычу более сильному. А Катька хоть и рохля в обычной жизни, в критической ситуации жестче и сильнее меня. Так что я никогда не выёживаюсь в такие моменты, о Ленке и говорить нечего.

– Не будем, – хором заявили мы с Ленусиком, и я фыркнула. Ну, хоть тут проявили мы солидарность с моей противоположностью.

Парни всей гурьбой удивленно на нас воззрились, а затем перевели взгляды на Катюху, с видом «за что мне, несчастной, всё это на тыковку с крыши Останкинской башни рухнуло?» поглощавшей блины собственного приготовления. И тут на кухню заползли припозднившиеся остатки нахлебничков, а если точнее, парниша с сигаретой, не помню имени, его босс Савада-сан и парень с перебинтованными лапами. Что любопытно, я ни разу не видела, как питается парниша с птичкой. Он что, Святым духом довольствуется или нашей компашкой брезгует? Тоже мне, мистер «Я сам по себе, а вы все пыль под моими стопами»!

– Что случилось? – тут же спросил Савада-сан у Ямамото-сана. Ого, ну и интуиция у парниши – мы ж все просто молча жевали…

– Скандал с Бельфегором был, – улыбнулся японец. Он вообще улыбчивый, хотя у них много таких… – Но уже всё разрешилось. Девушки сказали, что не будут язвить, а Принц согласился в таком случае их не трогать.

– Мы не «не язвить» согласились, – влезла я, помахав перед собственным носом блинчиком, – а вообще с ним не общаться без крайней на то необходимости!

– Вообще? – опешил босс этих интервентов.

– Ага, – кивнула я, намазывая блин икрой.

– Потом расскажешь подробности? – попросил Савада-сан своего земляка, тот кивнул и улыбнулся.

– Только этого нам не хватало! – проворчал вечно всем недовольный парень с сигаретой, и новоприбывшие уселись за стол.

– Если всё разрешилось, не так всё и плохо, – улыбнулся Савада-сан чуть смущенно. Чегой-то он так смущается?

– Джудайме! – возмутился куряка. – Вы не обязаны были решать этот конфликт! Если он сам разрешился, ничего в этом ужасного нет!

– Наверное, ты прав, – пробормотал вышеозначенный «Джудайме». Интересно, что это значит?.. Погуглить, что ль? Да ну, лень.

– Савада-сан, – вмешалась Катька с улыбкой от уха до уха, – если бы возникла острая необходимость, ты бы вмешался. А так – ничего страшного, что всё разрешилось без твоего участия.

Да что происходит-то?! Он что, пуп Земли, что ли, что все с ним так сюсюкаются из-за какой-то фигни?! Да даже если он их босс, мелкие проблемы подчиненные сами решать должны!

– Фиг ли вы с ним все так пестаетесь, сеструх? – возмутилась я уже вслух, и Катька растерянно на меня воззрилась, а Савада-сан почему-то вжал голову в плечи и сдал моську униженного жизнью хомячка. – Если он босс, он должен понимать, что подчиненным надо давать хоть немного свободы и верить в них! Почему они должны в него верить, а он считает, что без него они не справятся? Справятся, и еще как! Потому что хороший босс всегда в своих подчиненных верит, как и хорошие подчиненные всегда верят в своего босса! А он то труса из себя активно разыгрывает, то сетует, что в бой не вступил. Логика где у человека? Бухает вместе с чувством собственного достоинства на руинах самооценки! Как ты тогда говорила? «Все мы лишь травоядные до тех пор, пока не докажем самим себе, что мы хищники». Добавлю от себя: остальные оценки не важны, кто бы их ни задвигал, хоть Папа Римский, хоть Барак Обама, хоть призрак Лувра! Главное, чтобы ты сам, будучи абсолютно честен перед собой, признал, что ты сильный. Остальное – мелочи жизни. А этот ваш «босс» – всего лишь «травоядное», и не потому что он слабый или трусливый, фигушки ему, если он так думает, а потому что он сам себя считает жалким. И это – его главный минус!

Повисла тишина, а я вернулась к хавчику, довольная собой и жизнью в целом. Ну а что? Я правду сказала. У него по глазам видно, что он за друзей глотки перегрызет, а слабак на такое не способен. Вот только он, как и моя сеструха, тоже считающая себя слабачкой, за себя постоять не может, потому что не верит, что достоин этого, и это бесит! Катька, помнится, за Ленку тогда такое устроила, что я думала, нас по судам затаскают, а за себя постоять – не-не, не могу, не хочу, не буду, не достойна! Хотя в такой самооценке сестры и моя вина есть, так что не мне тут вякать, но, блин, надо ж исправляться! Вот я и высказала им обоим – и Катьке, и боссу – что думаю о них. Мне аж полегчало, право слово!

– Спасибо, – вдруг пробормотал почему-то покрасневший Савада-сан.

– Лучше б не благодарил, а над моими словами призадумался, – фыркнула я и, дожевав последний блин, встала. – Пошла я. Типа спасибо.

– Не за что, – улыбнулась Катька, и я пошлепала куда глаза глядят, а глядели они предположительно в сторону моего рабочего кабинета, он же моя собственная спаленка.

POV Лены.

О, Боги, за что на мои седины мне такая родня, плюс эти абсолютно невменяемые гости?! Устроили скандал на пустом месте, а я вмешалась, идиотка… Вот смысл в этом? Никакого. А в результате мне нельзя язвить этому гадкому не демону, который явно на стороне сил зла. Как же так, где в мире справедливость?! Хотя о чем это я? Мир – вообще клоака зла, и справедливость в нем искать, всё равно что промывать песок Сахары в надежде найти золотой самородок величиной с кирпич.

Доев, я встала, закинула тарелку в раковину и отправилась на улицу, но стоило лишь мне дойти до колонки, как округу огласил вопль банши, способный превратить звуковыми волнами мозг в кашу. Хорошо, у меня черепушка бронированная, и не такое выдерживает…

– Врооой, мусор! Стоять!

О, это он, кажись, мне. Я обернулась и увидела, что ко мне направляет стопы свои со скоростью спринтера в начале марафонского забега беловолосый ненавистник парикмахеров, к левой руке которого, затянутой в черную перчатку, был пристегнут меч, лезвие которого смотрело вверх, к локтю. Он играет в средневековую войнушку?

– И чего тебе надо, мешок на пятьдесят литров? – вопросила я якобы безразлично.

– Это еще что за хамство? – возмутился хам.

– Вы первый начали, – пожала плечами я. – Если я мусор, то стремиться со мной пообщаться может лишь мешок для мусора, а весите Вы навскидку никак не меньше пятидесяти кило, жаль, мешков на больший вес не встречала.

– За языком следи! – выпендрился громкоговоритель.

– А Вы – за громкостью, – парировала я.

– Да что вы все, сговорились что ли? – возмутился он. – Привычка у меня такая!

– У меня тоже – язвлю, не останавливаясь.

– Что, прямо-таки всем? – усмехнулся пепельный блонд.

– О да, – кивнула я на полном серьезе.

– Еще один Фран на мою голову, – поморщился рыцарь без манер, но с железякой.

– C’est la vie, – философски изрекла я. – Но если на меня не наезжать, я могу быть и мирной.

– Это вымогательство! – почти праведно возмутился гражданин со встроенным в горло микрофоном.

– Очень похоже, – усмехнулась я, – но вряд ли. Скорее, бартер. Как говорит Катерина, «равноценный обмен».

– Мусор! Ты бесишь! – рявкнул меченосец.

– Как и ты, динамик, – пожала плечами я.

– Врооой!

– Ши-ши-ши.

На мою пародию Бельфегора мечник не отреагировал и лишь, закатив глаза, заявил:

– Короче! Мы сегодня должны сходить к руинам!

– Это кому это я что должна, и когда это я с Вами вдруг в местоимение «мы» заползти успела?

– Врой! Как с тобой тяжело!

– С тобой не легче.

– Ты сказала, что поможешь, так? – воззвал к голосу моего разума блонди. Зря, мой разум извращен настолько, что вряд ли ты сможешь до него достучаться. Я делаю лишь то, что хочу, и лишь тогда, когда хочу. – Значит, ты должна сдержать слово.

– А я обещаний не давала, да и должником не являюсь – расписок нет, – скрещивая руки на груди, заявила я.

– Дурдом!

– Еще какой.

Продолжилось бы и дальше это бесполезное препирательство, если бы к нам не подскакал парень с перебинтованными руками.

– Ну что, мы идем к руинам? – бодро вопросил он. – Я экстремально выясню, что случилось с тем камнем, Тсуна тоже сказал, что это пригодится!

– У меня работа, – ответила я с видом «послала судьба мне на голову двух беспросветных идиотов».

– Я помогу! – радостно заявил парень с бинтами. Как же там его фамилия? Сасагава, кажется.

– Ну, помогите, – вяло согласилась я и отправилась к конюшням. Моя обязанность – отводить лошадей, признанных как лучших для селекции, на водопой и помывку мини-табуном, и передавать у реки работникам. Нет, это, конечно, не единственное мое занятие на ферме, но сейчас я должна была заняться именно этим. А пока я буду гнать лошадей к реке, Сасагава, активно помогавший Катерине с насыщением желудков рогатого скота, может заняться подкормкой лошадей, натаскав им еды. Вернутся они вечером, освежившиеся и счастливые, а тут и кушать подано – благодать!

Мы дошли до конюшни, причем втроем, и я скомандовала:

– Выдайте лошадям корм. Сколько, куда и что именно, спросите у Влада, он сейчас придет чистить денники.

– Отлично! – кивнул Сасагава и помчался в конюшню.

– А Вы что делать будете? – ехидно опросила я Скуало. – Притворяться тенью Отца Гамлета?

– Врой, мусор! Не нарывайся! – ответил тот. – Я просто пойду с тобой!

– Значит, если коротко, ответ – «да», – хмыкнула я и поспешила приступить к работе.

Пока Скуало оповещал вселенную о том, какая я «редиска», как бы сказала Мария, я флегматично трудилась. То есть выгоняла лошадей из денников, вела их к реке всей гурьбой… Да-да, вы не ослышались: всё это время среброволосое существо вопило. Правда, я в долгу не оставалась – я язвила. Что поделать, у него привычка – орать, у меня – ехидничать. Спровадив лошадей работникам, я с тяжким вздохом прервала возмущенное бухтение на повышенной громкости гражданина рыцаря без лат, привязавшего мечик к рученьке «что б не спёрли».

– Товарищ, Вы нам совсем не товарищ, но я позволю Вам меня использовать в качестве справочника по оккультизму. Вперед, к свершениям, и да пребудет с Вами мастер Йода. Только уши мои от криков на время научной дискуссии избавьте: я не люблю работать в шуме. Работать вообще надо «без шума и пыли», знаете ли.

– Врой, мусор! Ты реально бесишь, – огрызнулся мой временный падаван. – Но ты консультант Варии на время, так что я потерплю.

– Консультант кого, простите? – переспросила я, не расслышавшая это его «Ва» чего-то там, шествуя от реки к лесу, в коем и скрывались руины. Да, мы не вернулись на ферму за трудяжкой Сасагавой, ну и что? Мне лень за ним тащиться. Захочет – сам придет, не маленький.

– Не важно, – поморщился местный холерик, – главное, ты можешь быть полезна.

– А я не люблю, когда меня используют в темную, – протянула я. – Вот ваш Снежный Человек, оказывается, за всеми подсматривает, подслушивает. Ваш Демонический Принц всех пугает и пытает, Вы всех оглушаете, второй мечник подавляет позитивом… Цените, что мы вас всех поганой метлой за дверь не вымели. Но ценить – это не к людям, лишенным совести и чувства такта. Так хотя бы извольте пояснять, что происходит – хоть какое-то подобие уважения проявите этим.

– Мусор, ты не должна знать больше, чем нужно, – вновь поморщилось это существо, сбавляя громкость. Это бартер? – Не спрашивай.

– А зачем тогда ляпнули? – съязвила я. Я вообще язва. Прободная…

– Вроой! – ненадолго его хватило, да… – Сказал и сказал! Привычка! Хватит меня доставать!

– А мне это нравится, – пожала плечами я и вновь выслушала гневную оду в свой адрес.

Вот с таким музыкальным сопровождением я и подошла к лесу. Деревья тянулись к небесам, а солнце жгло их кроны вместе с нашими макушками. Белые облака, лениво плывущие по синей бесконечности, вяло оповещали мир о том, что дождя ему ждать не стоит, поскольку было их – раз, два и обчелся. Облака вообще ныне редкость… Тяжко вздохнув, больше по инерции, нежели от усталости и бренности бытия, я двинулась под спасительную сень деревьев. Скуало резко замолчал – видимо, проникся ситуацией и обстановкой. Мрачной и мистической обстановкой! Лес у нас был смешанный и очень густой, с практически непроходимым местами подлеском, множеством вековых деревьев, вечно сырой травой и извечным полумраком. Я эту обстановку просто обожала, особенно наш мистический центр, к которому мы с моим временным рыцарем и двигались. Кстати, неужели я ему так необходима, что он даже готов был этим утром защищать меня от почти-демона? Ведь он может и в город съездить за необходимой литературой… Или не может? Спросить или не стоит? Да какое мое дело, право слово? Мне как-то наплевать. Как и на эту его оговорочку «по Фрейду»…

Дойдя до края поляны, я замерла и осмотрелась. Всё было как всегда: довольно большая поляна была залита ярким солнечным светом, а в ее центре возвышались шесть огромных, выше человеческого роста камней, напоминавших по форме камни из Стоунхенджа – то есть параллелепипеды, проще говоря. Они стояли кругом, друг напротив друга, и если смотреть на сооружение с того места, где стояли мы с среброволосым загорелым красавцем, под влиянием момента убавившим громкость и ставшим бы прямо-таки идеальным, если бы не память о его криках и начинающаяся всё же мигрень, то дальний камень приходился бы на двенадцать часов, тот, что напротив него, соответственно, на шесть, а остальные расположились на равном расстоянии от них. Это был внутренний круг, и дополнялся он несколькими внешними. Второй от центра насчитывал в себе двенадцать камней, причем один из них располагался так же на двенадцати часах, а остальные образовывали циферблат, и размером камни были примерно с кулак. Вероятно, пропажа именно там раньше и находилась. Третий круг являл собой восемь практически шарообразных каменьев с плоским «дном», конечно же, неровных, диаметром около полуметра, которые цифру «двенадцать» тоже не обошли вниманием, а четвертый, он же последний круг, представлял собой шестнадцать камней размером с человеческую голову, конечно, тоже начинающих забег по кругу с цифры «двенадцать» циферблата. Надо сказать, что все камни в кругах находились на равном расстоянии друг от друга, а между самими окружностями было по восемьдесят сантиметров «свободного», а точнее, заросшего травой пространства. В центре же сего сооружения стояла каменная плита, похожая на камень для жертвоприношений – прямоугольная, высотой лично мне до пояса, а в длину – два метра, шестьдесят сантиметров – я лично все параметры замеряла рулеткой.

Вот к этому чуду мы со Скуало и вышли, и я, оценив на глазок урон с этой точки, двинулась к центру. Человек с мечом последовал за мной, я же, обойдя жертвенный алтарь стороной и не заходя во внутренний круг, подошла к месту пропажи. О, нет… Камня на месте и впрямь не было. Точнее, на месте не было двенадцатичасового камня второго круга от центра, и это вогнало меня в жесточайшую депрессию. А когда я депрессую…

– Смерть, души успокоенье!

Наяву или во сне

С милой жизнью разлученье

Объявить слетишь ко мне?

Днем ли, ночью ли задуешь

Бренный пламенник ты мой

И в обмен его даруешь

Мне твой светоч неземной? – начала читать я стихи Антона Дельвига, но была перебита возмущенными словами моего сопровождающего:

– Мусор! Хватит нагонять тоску! Еще никто не умер. И нечего впадать в крайности!

– Сам дурак! – оскорбилась я в лучших чувствах и, проигнорировав: «Врой, мусор!» – и последовавшую нелестную характеристику моей личности, уселась на корточки перед пустующим местом, где должен был быть камень. Травы там не было, земля, сырая и темная, явно лишь недавно лишилась укрытия от солнца и семян цветов. Я потрогала землю и завершила стих. Вернее, прочла последние два четверостишия:

– Вечер тоже отдан мною

Музам, Вакху и друзьям,

Но ночною тишиною

Съединиться можно нам:

На одре один в молчанье

О любви тоскую я,

И в напрасном ожиданье

Протекает ночь моя.

– Так ты не собираешься помирать? – съязвил тут же почему-то прекративший возмущаться меченосец и присел на корточки рядом со мной. Он даже на нормальную громкость перешел, что символично.

– Нет, конечно, – хмыкнула я, одарив это существо взглядом, говорившим красноречивее любых слов: «Ты, кажется, вообще ничего не смыслишь в этой жизни – ни сколько звезд на небе, ни как портянки собственные стирать».

– Ты же гот, – усмехнулся он.

– А готы что, все поголовно – латентные самоубийцы? – вскинула бровь я. – Тогда что, все люди, любящие мечи – маньяки-извращенцы, мечтающие всех встречных-поперечных пошинковать на тонкую соломку?

Я красноречиво покосилась на левую руку сопровождающего, но он, вместо того, чтобы вновь завопить, почему-то достал из-за пазухи стопку альбомных листов с символами, явно срисованными им с нашей местной достопримечательности. Он мечтает о славе Ван-Гога?.. Я взяла листы и прошествовала к краю поляны, свободному от камней, после чего разложила рисунки вокруг себя в точном соответствии с их положением на каменьях.

– Приступим, – бросила я своему падавану.

– Давно пора, – усмехнулся он в ответ.

====== 19) Странности и аномалии. Это что, заговор? ======

«Чтобы спасти тонущего, недостаточно протянуть руку – надо, чтобы он в ответ подал свою». (Михаил Жванецкий)

POV Маши.

День прошел в делах-заботах, а на обед ни Ленусик, ни патлатый блонди без функции уворота громкости, не явились, как и Принц удалой без лихого коня, ну и, ясен фиг, нас своим присутствием не одарили ни мужик с пичугой, ни гад с дикобразом на черепе. Дописав последний отчет, я сладко потянулась и подумала, что пора устроить моему другану с заниженной самооценкой допрос с пристрастием, хоть и не люблю я мусоров. Ментов, в смысле. В смысле, полицейских!.. Да блин, короче, все поняли!

Я зевнула, почесала кончик носа и порулила к Франу, предварительно зашвырнув пиджак в шкаф: почему-то к вечеру заметно потеплело, и, хоть я и мерзну всё время, сейчас даже меня пробрало. Короче говоря, я осталась в темно-серых брюках-клеш и белой офисной блузе, застегнутой на все пуговицы, и почапала-таки к новому другану. Он на мой стук в дверь не ответил, и я, пнув ее, проорала:

– Нарываешься, брателло! Я вхожу, если ты снял Лягуха, чтоб проветрить лысинку, напяль, не хочу зрить сие безобразие! Если, конечно, не хочешь со мной тайной века под названием «фокусник без странности на голове» поделиться!

Снова пнув дверь, я открыла ее и вошла. Фран восседал в центре своих нар, подтянув колени к груди, а на черепушке его значилась всё та же шапка-лягушка. Бесит…

– Фран, чё ты не отвечаешь? – возмутилась я, захлопнув дверь так, что из косяка труха б полетела, будь он древним.

– Не имею привычки отвечать – надеюсь, что назойливые посетители всё же уйдут, – флегматично ответствовал парень, глядя на картину.

– Обломись, – усмехнулась я и заползла на его койку, усевшись у изголовья. – Я настолько назойливый посетитель, что меня игнором не выпнуть. Я всё равно проверю, на месте ли ты.

– Репейник – очень надоедливое растение, – протянул Фран.

– Зато у него цветочки красивые, – хохотнула я, по его образу и подобию подтягивая колени к груди и обнимая их руками. – Слышь, а ты что, целыми днями тут торчишь?

– Нет, чаще прогуливаюсь по лесу, – выдал мне тайну гибели Майя Фран. – Но Лягушонок так и думал, что ты придешь за ответами и не отстанешь от него, потому что репей в первую очередь всё же надоедлив.

– А мне «вторая очередь» больше нравится, – усмехнулась я. – Но ты же типа меня ждал, да?

– Да, – флегматично ответствовал Фокус-покус. – Потому что не хочу общаться с тобой в двенадцать ночи.

– Не, братюня, в двенадцать я бы не пришла, – хмыкнула я, – потому как в это время все порядочные девочки должны баиньки ложиться, особливо ежели у них с утра куча дел.

– Порядочные девочки на жаргоне не общаются, – съязвил Фран, и я нахмурилась. Задел-таки, гад…

– Ну и что? – огрызнулась я раздраженно. – Вот такая я плохая, давай – устрой мне суд Святой инквизиции!

Фран аж обернулся и вместо картины воззрился на меня, злую и расстроенную. С минуту я сверлила его зеленые плошки раздраженным взглядом, а затем он отвернулся обратно к творению Шишкина и вопросил:

– Так тебе нужны ответы? Спрашивай, но на многое Лягушонок не станет отвечать.

Я фыркнула и с тяжким вздохом решила начать «с простого». Я вообще отходчивая и подолгу злиться не умею – у нас это семейное.

– Тебя эту Лягуху дурацкую термо-принц носить заставляет?

– Что-то вроде, – протянул Фран.

– А конкретнее? – хмыкнула я, прислоняясь спиной к изголовью койки.

– Не заставляет. Скорее, настойчиво рекомендует, а Лягушонка это устра…

Фран был перебит на полуслове: я огрела его подушкой по спине. Вернее, попыталась – он почуял неладное, обернулся и атаку отбил. А он и впрямь неплохой боец, кажись…

– А ну-ка, друг любезный, – приторно-ласково протянула я, – посмотри мне в глаза и скажи: «Я».

– Зачем? – безразличным тоном вопросил парниша. Не обманешь, тебе и правда интересно…

– «За надом»! – хмыкнула я. – Сколько можно себя уничижать? Давай-ка! «Яяяяя»! Ну?

– Тыыыы, – протянул Фран. Ехидна, блин.

– Тыыыы, – повторила за ним я.

– Эхо, пересмешник, попугай? – перечислил он, пытаясь меня обозвать попротивнее. Фиг ему, мне на такое начхать.

– И первое, и второе, и третье, – усмехнулась я. – Парниш, у тебя имя есть. Прикольное имя, кстати. «Франческо» с французского «свободный» значит. Так чего ты под гнетом этого «Принца» и его причуд живешь?

– Лягушка помогает, – глубокомысленно изрек он.

– О да, – фыркнула я, умостыривая подушку на место и снова опираясь на нее спиной. – Но нельзя же всю жизнь, двадцать четыре часа в сутки, семь дней в неделю за нее прятаться? Ты хоть с друзьями можешь быть самим собой, а не притворяться земноводным?

Повисла тишина. Фран буравил меня пристальным взглядом, я же чуть ли не начала, как Ленка когда-то, пытаться ему внушить свои мысли ментально. Нет, правда, бесит его отношение к себе!

– Меня всё устраивает… Я… не против, – выдал он наконец. Я замерла, а затем расплылась в довольной лыбе. «Я». В его исполнении это дорогого стоит!

– Правильным курсом идем, товарищи! – продекламировала я. – Прогресс ради прогресса нам ни к чему. Мы будем двигаться к намеченной цели потихоньку и не спеша. Реформатор – молодец, его верные последователи – тоже.

– Лягушонок ни за кем не следует, – протянул Фран. Так, это он себя из вредности обозвал, явно. Ладно, пропущу мимо ушей.

– Ага, – легко согласилась я. – Мы просто движемся параллельным курсом.

– Примерно, – поправил меня мой магистр фокусов.

– Если «примерно», когда-нибудь мы пересечемся, – философски изрекла я.

– В геометрии Лобачевского и параллельные прямые пересекались – это неизбежно, – еще более глубокомысленно изрек мой друган.

– Истину глаголешь, – улыбнулась я и кивнула на подушку рядом с собой. – Подтянешься сюда? Не хочу орать следующие вопросы на всю вселенную. Как показала практика, у некоторых твоих знакомых слишком длинные уши.

Фран поколебался, но всё же подполз к подушке и оперся об нее спиной, я же подобралась ближе к нему и, начхав на то, что он как-то резко помрачнел и явно жаждал свалить от меня подальше, хоть я и не дотрагивалась до него, начала шептать:

– Короче. Мужик в белом. Бьякуран, кажется. Что за имена – офигеть не встать вообще. Как он смог услышать весь наш разговор? У нас отличная звукоизоляция, и, если специально не подслушивать, разговор на нормальной громкости не услышать, а я тогда вещала тихо. С фига ль он за нами шпионит за всеми?

– Привычка, – протянул Фран, снова уставившись на картину. Она умиротворяет, что ли?.. Ну, лес предгрозовой – чего он от него так фанатеет?

– В смысле? – озадачилась я.

– В прямом, – пояснил Фокусник-Дармидошка. – Он привык плести интриги, а для этого нужна информация. Кто владеет информацией, тот владеет миром…

– А он грезит им владеть, – закончила я за «Дармидона». – Он ведь сам вякнул что-то про захват мира, и я не верю, что это было образное выражение. О чем он?

– Спроси его и узнай смысл вашей поговорки о любопытной Варваре, – бросила эта скрытная бяка.

– Фу на тебя, Фран, – возмутилась я во весь голос и снова перешла на шепот: – Ладно, как хочешь. А что насчет смерти? Тоже не скажешь?

– Бывают и у тебя минуты, когда ты становишься догадлива, – протянул он.

– Это да, – хмыкнула я. – Бывает хуже, но реже. А этот ваш Чешир и правда принц?

– Вроде бы, да.

– А какой страны?

– Кто знает…

– Ой, вот не верю я, что ты не выяснил, – усмехнулась я, ехидно воззрившись на любителя лягух.

– Вера – понятие относительное и знаний не дающее, – парировал он.

– Бяка.

– Всё лучше, чем репей.

Я хихикнула и резко нахмурилась. В памяти всплыли слова «принца» неизвестной мне страны о том, что он…

– Фран, ответь честно. Эта гадина в тебя правда стилеты метала?

– Гадина – это уничижение, из женских уст оно звучит…

– Пофиг, как оно звучит, – перебила я парня. – Ответь.

– Зачем? – флегматично вопросил он. Мне что, очевидные истины надо разжевывать?!

– Потому что ты мой друг! – возмутилась я.

– Но ты не сможешь ничего изменить. Ты лишь слабая, но любящая командовать женщина, у которой в карманах и под юбкой припрятаны ножи, не больше, – проявил всё свое хамство Фран. – Он же на самом деле Гений, и лучше тебе с ним не связываться.

– Это ты поэтому меня утром защищал? – улыбнулась я, а парень не ответил. Ну да ладно, и так ясно… – И всё же. Просто скажи: он в тебя стилеты втыкал?

– Я не масло – втыкать в меня ножи… – протянул он. О, опять «я» – это вообще Прогрессище с большой буквы!

– Ага, как же, – фыркнула я, подползая еще ближе к Франу. – Тебя Лягушкой окрестили и маслом могли. Просто ответь. Пожалуйста.