Текст книги "Спасите, мафия! (СИ)"

Автор книги: Tamashi1

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 96 страниц)

– Если б ты знал, как я ненавижу командовать, – пробормотала я, поморщившись, и Такеши, почесав затылок, выдал:

– Вы с Тсуной похожи. Очень.

– Не знаю, – поморщилась я, – может быть. Но я его отлично понимаю: если ты от природы не руководитель, это тяжкое бремя.

Повисла тишина, и я вытащила из первой клетки серый пушистый комочек, забавно морщивший носик и развесивший длиннющие локаторы, поигрывая вибриссами, они же «усы» в простонародье. Такеши животных явно любил, но с зайцами и кроликами вряд ли имел дело, а потому взять оного за шкирку не решился. Многие думают, что им больно… Наивные! Ни фига им не больно. Ну да ладно. В результате добросердечности и непросвещенности относительно мазохистских наклонностей кроликов, Такеши взял заю двумя руками под передние лапы. Зай тут же задрыгался, как уж на сковородке, и попытался задними лапами оцарапать бедного мечника, который вынужден был вытянуть руки, чтобы хоть сколь-нибудь безопасно держать эту нехилую, прямо скажем, пятикилограммовую тушку.

– Ты поосторожнее, он тяпнуть может или оцарапать – это очень опасно, – предупредила его я, напяливая перчатки.

– Ничего, я не дамся, – рассмеялся Ямамото.

– А где взять корм? – растерянно вопросил Дино. Фиговый из меня организатор, я ж говорила!

– И воду! – встрял Рёхей.

– Воду – у колонки. Она рядом с домом, – пояснила я, выдав ему ведро, стоявшее днищем вверх на клетках. – А корм… Вон там, – я ткнула пальцем в сарай недалеко от дома. – Сено. Тащите, кормите няшек. Они ж жвачные до безобразия – всё время жуют, так что тащите, сколько сможете… В разумных пределах, – добавила я, заметив нездоровый энтузиазм в глазах Каваллоне.

– Значит, побольше принести? – уточнил Дино.

– Не вот прям тонну… Ну, охапку притащите, – кивнула я, и он нерешительно пошел к сараю, дважды по пути споткнувшись. Я вернулась к клеткам, благо подстилки менять было не нужно за их полным отсутствием – пол в клетках был сетчатый, под ним была прибита доска, идущая на скос, и всё «лишнее» просто падало в стоящий внизу лоток. Оставалось лишь сгрести то сено, что зайцы натащили в клетку из кормушек, приделанных сверху каждой клетки у боковых стеночек и представлявших собой конус, узким концом заходивший в клетку, зарешеченный, чтобы кролики могли беспрепятственно тискать зеленушку. Рёхей давно убежал – именно убежал – за водой, а я сгребла совком всё лишнее и начала осматривать кролика, отобрав его у мечника и подняв за шкирку. Причем, кажись, Такеши не понравилось, что я абсолютно спокойно верчу заю туда-сюда, не заботясь о том, что ему будет «неприятно», если его возьмут за шкирку или заглянут в ухо, когда он его старательно прижимает к голове. Вот ведь наивный, право слово! Зайки – те еще трусы, уж пардон, но из песни слова не выкинешь, да и кто в здравом уме позволит в свой отнюдь не крошечный локатор с проверкой лезть? А вдруг ты злодей-завистник какой? Но Такеши дрожь и попытки вырваться пушистого представителя племени «несмелых» воспринял как реальную его панику, и я вынуждена была объяснить хмурому – прикиньте, роскошь – Ямамото, что я не садист, и зая, в целом, не совсем уж в трансе.

– Ямамото-сан, я не зверь какой, – устало выдохнула я, запихивая довольного относительной свободой (ну да, лишь бы не тискали) кролика обратно в клетку. – Им не больно. Ты что, никогда не видел, как щенков за шкирку держат? Вот и у кроликов так же. Им просто пофиг.

Я открыла следующую клетку и отдала второго заю Ямамото, всё равно взявшего его под передние лапки.

– Понимаешь, кроликам не больно, а вырываются они, потому как привычка. Да и страшно. Прикинь, ты такой горилл, а он такая крошка-енот? Ну как не испугаться? – фыркнула я и принялась чистить клетку второго зайца. – Пойми ты, они трусы. Но им не больно, и они привычные. А если их не осмотреть… Да в целом ничего страшного не будет, но это моя привычка, как будущего ветеринара.

– Ясно, – вздохнул Такеши, и вдруг кролик ловко извернулся, акробат, блин, и чуть не оцарапал Хранителя Дождя Вонголы. «Чуть» – потому как Такеши, мгновенно среагировав, перехватил кролика за шкирку одной рукой. Ага, ну что, пацифист? Лучше его за шкирку, чем себя на фарш, да? Нет, я не злорадствую, я озвучиваю очевидную истину: зайцу пофиг, вот и нечего дурью маяться!

– Ему точно не больно? – пробормотал Ямамото.

– Да сто процентов, – фыркнула я, и мечник с кроликом вместо орудия промысла в руке сдался на милость злобного ветеринара и яростно вырывавшегося его пациента.

Вскоре прибежал Рёхей с ведром наперевес и, поставив его на землю, бодро возвестил:

– Эта «колонка» – ерунда какая-то! Ее приходилось всё время включать! Постоянно! Но я экстремально выполнил здание!

Я опешила, а затем, когда до меня, как до жирафа, дошел смысл сказанного, заржала в голос, облокотившись руками о клетку несчастного пленника Ямамото.

– Что? – озадачился Рёхей. Блин, как же они не приспособлены к простой жизни! Вот она – цивилизация! Отбери у вас комп, лампочку и унитаз, и вы долго и упорно будете думать, как не дать лучине коптить и зачем вам выдали лопушок и кивнули на кустики, когда вы заикнулись о проблемах с желудком. «Постоянно включать» колонку! Дожила! Не думала, что когда-нибудь услышу подобное… Проржавшись, аки конь на водопое, я пояснила обалдело взиравшему на меня Сасагаве и несколько растерянно улыбавшемуся Ямамото:

– Народ, колонку невозможно «включить»! Вы на рычаг нажимаете – немного воды накачивается и в ведро выливается. А если держать рычаг «нажатым» – больше не польется. У нас такая система. Нет, есть, вроде, колонки, на рычаг которых нажимаешь, и бежит себе водица, но у нас не так. Это ты радуйся еще, что я тебя к колодцу не послала, а то есть у нас настоящий колодец с «воротом» на краю фермы, рядом с манежем!

– Что за «колодец»? – заинтересовался Рёхей. Я призадумалась. Неужто в Японии нет колодцев? Хотя в городе современной Японии, напичканной роботами и прочими меха-прибамбасами, их быть просто не может.

– Ну, это яма глубокая, – пояснила я «на пальцах» простую истину, завершив осмотр зайца, запихнув его обратно в клетку и выдав Ямамото третью жертву. – Над ней «ворот» – фигня такая, вал с ручкой. На вал цепь намотана, а к ней пристегнуто ведро. Вот кинешь ведро в колодец, вода зачерпнется, покрутишь ручку, чтоб ведро вытащить, и перельешь воду в свое ведро. А над «валом» сделана небольшая крыша, чтоб мусор не летел и дождь не лил.

– Понял! – чему-то обрадовался деятельный боксер. – Это отличная тренировка для рук! Я видел эту конструкцию утром, но близко не подходил. Я буду экстремально тренироваться каждое утро и носить оттуда воду!

Кто о чем, а вшивый о «Шамту», право слово… Рёхеюшка, а не умерить ли тебе свой пыл, а? Ты ж так Гина работы лишишь, экстремальный ты мой! Хотя Гин на Ленку работает, а она твоей помощи не примет. Согласиться, что ли?..

– Ладно. Тогда будете каждое утро таскать мне воду, – вздохнув, кивнула я. – Но учтите: я коров доить иду в пять утра, полшестого Вы должны быть как штык.

– Легко! – просиял Рёхей, и тут мы услышали грохот падения. Оно не сопровождалось криками и руганью – нет, человек просто «шел, шел, упал». Не хватает «очнулся, гипс», но, надеюсь, до этого не дойдет… Я ломанулась к Дино, повалившемуся на огроменную охапку сена, и, закатив глаза, присела на корточки рядом с ним.

– Вы как? – осторожно спросила я парня. Мне его почему-то жаль… Хотя нет, я ему сочувствую. Жалость – плохое чувство. Она унижает.

– Нормально, – улыбнулся он смущенно и встал, поднимая с земли траву.

– Многовато, наверное, – осторожно сказала я, провожая не видящего из-за этого зеленого кома, куда идет, Дино к кормушкам.

– Ничего, лишнее отнесу назад, – улыбнулся он вновь, и я взяла его за локоть, потому как он снова споткнулся. Кажись, это не лечится ни возрастом, ни могилой, ни экстремальной ситуацией в виде российской глубинки…

Доведя парня до кормушек, я вернулась к чистке клеток и попросила Рёхея наполнить чашки, стоявшие в каждой клетке, свежей водой. Парень призадумался, немного растерявшись, но всё же кивнул и начал осторожно – представьте себе – открывать клетки, быстро выуживать из них миски с водой и захлопывать дверцы. Он боится, что зайцы убегут, если он будет копаться? Да вряд ли, хотя кто знает, что им в черепную коробочку из космоса ниспослано будет? Повыудив миски из каждой клетки, Сасагава начал набирать в них воду из ведра, просто зачерпывая ее этими самыми мисками, и возвращать их на Родину. Печалька, Рёхей, печалька. А надо было всего лишь взять ковшик, что сбоку последней клетки висел, и налить в стоящую прямо в клетке миску. Логистика вместе с логикой нервно курят в сторонке, заливая горе валерианой и самогоном…

– Сасагава-сан, – протянула я, вычищая очередную клетку и озадаченно взирая на манипуляции боксера, оторванного от реалий в виде труда в сельской местности еще до появления на свет Божий, – а фиг ли Вы себя так напрягаете? Не проще ли ковшичком черпать и…

– Это тренировка! – укуренно воскликнул этот энерджайзер, и я в прямом и переносном смысле махнула на него рукой. Чего разоряться? Всё равно не послушает. Охота ему себя же напрягать – пусть, ибо пытаться рационализировать процесс в его случае бесполезно.

– А мне их… кормить? – тихо спросил Дино, всё еще державший кучу травы, что припер ценой падения и чуть ли не юшки, пардон, крови из носа. Сочувствую я ему. Но пусть еще подержит, а то он накормит их, ага, с его-то максимализмом, явно прослеживающимся в объеме той громадной кучи сена, что он держал в руках…

– Нет, пока не надо, – пробормотала я. – Положите, что Вы мучиться будете? Но раздам я корм сама.

– А ты всегда такая самостоятельная? – подал голос соизволивший «сделать больно» зайцу, держа его за шкирку, пацифистичный мечник.

– Ага, – усмехнулась я. – Это жить помогает.

– Я бы не сказал, – пожал плечами Такеши, глядя на вырывающегося из его вытянутой руки заю. Ему не тяжело? Ямамото в смысле, не кролику… – Если ты можешь полагаться на своих друзей, жить куда проще.

– Ну, я на своих сестер полагаюсь, – пожала плечами я. – А друзей у меня нет. Да и «полагаться» – не значит спихивать на них всю работу, согласись?

– Но и от помощи отказываться не следует, – разулыбался Ямамото. Это попытка психологическую помощь оказать? Воздержусь, извини…

– Каждый живет так, как ему проще, – пожала плечами я. – Даже преодоление трудностей, – я усмехнулась, покосившись на укуренно одаривающего кроликов живительной влагой Рёхея, – и то способ жить так, как нам удобно. Вот и делай выводы.

– Как скажешь, – пожал плечами Такеши и свернул лавочку психоанализа. Я закончила с чисткой всех клеток, а Рёхей давно уже завершил процедуру опаивания зайцев ключевой водицей. Оставалось лишь раздать корм, и я спросила Сасагаву:

– Сасагава-сан, Вы коровам воду принесете или мне…

– Принесу! – перебил меня он и ломанулся в сторону колодца.

– Стойте! – заорала я, и боксер, что удивительно, затормозил, прервав свой марафонский забег.

– В сарае еще одно ведро возьмите, – выдала ЦУ, они же Ценные Указания, я. Ну а фиг ли ему десять раз бегать? Дайте позаботиться об этом параноике с манией вечного напряга мышц! – Если по одному таскать, долго будет. Не обижайтесь.

– Да я и не обиделся, – пожал плечами Рёхей и, почесав затылок, заявил: – Я тогда сегодня с двумя ведрами схожу, а завтра по одному приносить буду! Это будет экстремальная тренировка!

Вдохновившись собственными наполеоновскими планами, Сасагава убежал к сараю, громыхая пустым ведром, а я спросила Дино:

– Хотите сами покормить?

– Эм… Воздержусь, пожалуй, – утек с линии атаки хозяин пегаса. Печалька, братец, печалька. Что ж ты в кусты-то сразу? Хотя понимаю, не каждый день тебе, жителю итальянского мегаполиса, предлагают кролика сеном накормить… Я бы точно в транс впала.

– Лады, тащите сено, – хмыкнула я, и Каваллоне осторожно притаранил охапку сухой травы к первой клетке. Я взяла пук, открыла крышку кормушки и запихала его в зияющую пасть конусовидного кормёжного приспособления. Зай в клетке тут же начал таскать траву и явно пребывал на седьмом небе, потому как успел, рожа такая, ухомячить всё, что я ему дала утром. Говорю ж, жвачные они животные. Жвачные!

– И всё? – опешил Каваллоне, явно думавший, что ему, как боксеру, пришлось бы в клетки соваться, согласись он на сей эксперимент. Кстати, про «тренировку» в виде розлива воды путем извлечения мисок из домиков заек, думаю, Сасагава тогда соврал: он просто боялся кроликов из клеток выпустить, а этими словами всего лишь отмазался.

– Ага, – кивнула я. – Не так уж сложно.

– Да уж, – пробормотал Дино, а вертевшийся рядом с нами Ямамото тиснул немного травы и запихнул в следующую кормушку.

– Ой, этот у нас проглот! – вмешалась я. – Ему чуть больше надо.

– Понял, – кивнул Такеши, и я добавила кролику еще немного сухпайка. Ямамото запихнул корм в следующую кормушку, но мне пришлось обделить заю, утащив у него излишки, и Ямамото, почесав затылок, вопросил:

– Давай тогда я спрашивать буду, побольше или поменьше?

– Да я как бы и сама могу… – начала было я, но была нагло перебита этой собакой-улыбакой, сияющей мечтой модели из ролика о зубной пасте:

– Ничего! Я хочу помочь!

– Ладно, – вяло пробормотала я и начала к каждой клетке выдавать рекомендации, состоявшие всего из одного слова: «побольше» или «поменьше», причем отсчет мы вели от того пучка, что я всучила первому пушистому трусишке.

Наконец все кролики были накормлены, и мы пошлепали к коровам, причем Дино был отправлен возвращать сараю нагло прикарманенные излишки сена, а Ямамото, шлепая рядом со мной, закинув руки за голову, как бандит во время задержания, вещал о том, что кролики, оказывается, очень сильные зверюги, а мех у них на удивление мягкий и пушистый. Я смеялась вместе с ним и думала о том, что наивный восторг городского жителя перед нашими сельскими буднями – и впрямь нечто, и что, раз народ из города так реагирует, впору на фермы и в деревни экскурсии устраивать – и полезно этим жертвам прогресса, и весело.

Зарулив в коровник, являвший собой довольно просторное помещение с высоким потолком, двумя окнами и двумя обитательницами напротив них, расположившимися каждая в своем «отсеке» с правой стороны, в то время как левая, куда меньшая, была отведена под всякую разность, она же вилы, ведра и прочая, прочая, Ямамото замолчал и внимательно посмотрел на вяло жевавших траву коров, а затем вопросил:

– Ты и их осматривать будешь?

– Нет, – усмехнулась я. – Их я по утрам осматриваю, а зайцев обычно – по вечерам. Не боись, я не заставлю тебя корову за рога держать.

– А было бы весело, – рассмеялся Такеши.

– И не думай, – нахмурилась я. – Может, корова и выглядит апатичной жвачной пофигисткой, но если ей шлея под хвост попадет или радиограмма с Марса в башку стукнет, она и боднуть может. Так что коров за рога хватать даже не пытайся.

– Ладно, – пожал плечами Такеши, который, видимо, и так не собирался этого делать и всего лишь пошутил, а я – Доктор Паника. Ну и ладно, предупрежден – вооружен, а значит, мечник точно не полезет корове на рога. Я свое дело сделала, дальше выбор за ним: нужны ему лишние дырки в боку или нет.

Тут в коровник вломился Дино и застыл на пороге. Кажись, он тоже коров живьем еще ни разу не видел… Печалька! Буду просвещать.

– Значит так, – объявила я, кивнув на корову, стоявшую ближе к нам, – это Ромашка. Очень мирная корова. А это, – последовал кивок в сторону ее более территориально удаленной от выхода подруги, – Зорька – она у нас буйная. Относительно. На первого встречного не кинется, но разозлить ее легче легкого.

– Ладно, не будем ее раздражать, – усмехнулся мистер-оптимизм. – Что нам делать?

Я призадумалась и решила отправить Дино за комбикормом в тот же сарай, из которого он только что притопал, вот такая я «редиска», а Ямамото – за водой, как ни странно, но далеко не для питья наших Буренок… Раздав парням указульки и выдав «обмундирование» в виде ведра Ямамото, я начала готовиться к вечерней дойке. Ну так правильно: в полшестого утра подоила – в пять вечера изволь повторить, но сегодня я явно припозднилась из-за укура маньячного Принца, возжелавшего из себя Зорро изобразить… Когда парни вернулись, они обнаружили меня, сидящую на скамеечке справа от Зорьки, и впали в транс. Глобальный такой, полный отчаяния и священного ужаса. Кажись, до них дошло, что им сейчас лицезреть придется. А именно, картину Репина «Откуда берется молоко в пакетах». Бугага!

– Ямамото-сан, спокуха, тащи ведро, – сказала я мечнику, ехидно на него глядючи. – Каваллоне-сан, киньте мешок у стены: пока не подою, их нельзя кормить.

– Хорошо, – пробормотал итальянец и сгрузил поклажу у стены, а японец одарил меня и Зорьку ведром воды. Я быстро вымыла вымя, помассировала его и приступила к «таинству».

«Не вынесла душа поэта», мухаха! Дино-сан отвернулся к стеночке. А ты что думал, молоко присылают прямо в пакетах с соевой станции? Ну, может, соевое и присылают, а вот парное – никогда. Печалька с этими городскими, право слово. Зато мне давно уже не было так весело, вот такая я противоречивая. Ямамото же стойко терпел и даже приглядывался к моим манипуляциям, вот только улыбка у него была вымученная и скорее походила на спазм человека, которому на любимую мозоль наступили, повелев: «Улыбаемся и машем. А то получишь в глаз!» Бедный мечник, ай-яй-яй… И чего они такие паникеры? А парное молочко – это ж благодать Божья! Хотя не всем дано сие понять, к сожалению, ибо на лоджии Буренку не заведешь. Подоив Зорьку, я перелила молоко в бидон, процедив, затем обработала ее вымя и повторила процедуру с мирно стоявшей и вяло взиравшей на мир безразличным взглядом Ромашкой. Налив кружку парного молока, я с блаженным видом присуседилась к ней, но Дино-сан сего безобразия не выдержал и покинул коровник. Жуть какая! Я думала, у мафии желудки посильнее… Да и чего он так всполошился? Это ведь то же самое молоко, что он обычно пьет! Неужто он не знал, что оно из вымени берется, а не из стратегических запасов марсианских бракозябриков, которые его наколдовывают? Что за блинский блин?

– Ямамото-сан, будешь? Парное, тепленькое, ты такого наверняка не пробовал, – осторожно предложила я парню с целью его ознакомления с тем, какое это чудо – парное молоко. Но Ямамото просвещаться не хотел: его желудок был не намного крепче желудка Дино. Печаль. А потому он помотал головой и, скривившись в подобии улыбки, заявил:

– Нет, раз оно еще и теплое, спасибо, нет.

«Еще и теплое»? Прости, дорогой мой, а оно в вымени должно было при минусовой температуре храниться, что ли? Ты меня пугаешь… Но я ему этого не сказала: понимала, что парень просто в шоке. А потому пожала плечами, допила молоко и начала потрошить пакет с комбикормом. Убоись меня, о, мешок! Я тебя выпотрошу, аки Бэл-сама врага. Бугага! Или, вернее, ши-ши-ши в этом случае… Блин, не к ночи этот маньячный принц помянут будет!.. Но тут мои руки осторожно отстранили, и я, возмущенно обернувшись, поймала теплую и немного грустную улыбку Такеши.

– Я помогу, – сказал он снисходительно, и я, закатив глаза, сдалась. Бяка он! Ну вот чего ему так охота помочь мне? Раньше никто никогда не хотел, а тут – целый японец во всё свой нос сует. Нет, я не злая – я просто к такому не привыкла, и мне очень неуютно от того, что мне кто-то пытается подсобить. Короче говоря, я самостоятельной не только из-за собственной жизненной позиции стала, но и в силу суровой необходимости, и вот сейчас мои устои пытаются сломать, а это дико бесит! Потому как я консерватор и новшеств не люблю.

– Сколько сыпать? – озадачился Ямамото, и я брякнула:

– Нехай сыплется, я «стоп» скажу.

Мечник кивнул и начал засыпать корм в кормушки, а когда он завершил сие благое начинание, прибежал Рёхей, тащивший два ведра воды.

– Я экстремально… – заорал было он, но я зашипела на него не хуже кобры, а Зорька тут же замычала. Не фиг орать в коровнике, псих! Или о дырках, незапланированных природой, в собственном боку мечтаешь?

– Извини, – прошептал Сасагава, а я начала чесать нос нервной корове. – Я принес!

– Быстро Вы, – спокойно ответила я. – Ну, наливайте им.

Рёхей кивнул и вылил воду в поилки наших кормилиц-поилиц, причем «поилиц» куда больше чем «кормилиц», но это я так, к слову. Кстати, сегодня Зорька за день дала аж восемнадцать литров, а Ромашка – шестнадцать, что недвусмысленно говорит о том, что всё же упертая, как баран, и ругучая, как гусь, корова дает больше молока. Вот такие пироги. Хотя, может, это просто данный конкретный экземпляр такой молодец, кто ж знает?

– Сасагава-сан, парное молоко будете? – вопросила я парня, надеясь, что хоть он, раз не видел «процесса», позволит порадовать себя подобной вкусностью.

– В смысле? – озадачился он. – Что за слово «парное»? Пар? При чем тут пар?

– Ну, оно теплое… – пробормотала я, уходя с линии атаки, а Сасагава выдал:

– Не-а. Мне Киоко, сестра моя, когда молоко подогревала, я его не любил! Так что вряд ли мне теплое понравится!

– Ну ты сравнил! – фыркнула я. – То – подогретое, а это – только что выдоенное! Разница очевидна!

Парень удивленно на меня воззрился, затем глянул на коров, а затем со скоростью электровеника замотал головой и чуть не завопил, вовремя сдержавшись:

– Нет, не стоит, я воздержусь!

Ожидаемо. Зря я ляпнула про удой. Вот готова поспорить: попробуй он – начхал бы на «происхождение» молока и пристрастился бы к нему, как кот к валерьянке. Но на нет и суда нет, так что пусть лапу сосут, бяки такие. Я тяжко вздохнула, почистила пол коровника и хапнула закрытые крышками бидоны, но Ямамото с вечной улыбочкой их перехватил и бросил Рёхею, кивнув на оставшиеся два:

– Потащили!

– Ага! – кивнул боксер и, хапнув оставшиеся бидоны, ломанулся домой. Ямамото поспешил за ним, а я прихватила ведро с мусором и чашку и потопала к колонке – мыть их, вяло подумав, что у парней этот энтузиазм скоро иссякнет, потому как вскакивать в пять утра ежедневно, не имея ни выходных, ни проходных, и весь день пахать, как папа Карло, для городских тяжко. По дороге я наткнулась на Дино, дышавшего свежим воздухом и явно только что оправившегося от ужаса реалий деревенской жизни.

– Прости, – пробормотал он.

– Да ничего, – усмехнулась я. – Вы же из мегаполиса. Не видели коров никогда в живую, наверное?

– Лошадей видел и даже умею ездить верхом, но вот коровы – это не мое, – пояснил он.

– Да не переживайте, – отмахнулась я. – Может, еще привыкнете. Вам полгода на ферме жить: будете каждый день в коровник заходить – не сможете не привыкнуть.

– Может быть, – улыбнулся Дино, явно не веря в собственные слова. А зря! Привычка – дело наживное, батенька! Ну да ладно, время покажет, кто был прав.

– Ну, пока, – бросила я и почапала дальше.

– Пока, – улыбнулся Каваллоне, оставшись стоять на месте.

Ну и правильно, пусть наслаждается свежим воздухом! Пыли, гари и прочей пакости он тут в легкие себе не натащит, так что можно дышать полной грудью! А это ведь очень и очень приятно, согласитесь?

POV Маши.

Едрён-батон! Я что, встретила настоящего писаря? В смысле… Ой, да пофиг! Он что, и правда хорошо с ножом обращается? Обожаю ножи! Лучшее в мире оружие, зуб даю! Вот пистолет – шумный, отдача; кастет – фиг его знает, победишь ли; меч – да как эту дуру с собой таскать? А нож – идеально! И бесшумно, и компактно, и смертельно. Высший класс! Потому я отлично им владею и обожаю тех, кто владеет им не хуже. Короче, я рада буду, если этот маньяк с лыбой Чеширского кота всё же и впрямь отличный писарь, в смысле… Да пофиг! Короче, я жду не дождусь, когда он наконец явит небу, воздуху и мне свою заросшую челкой харю и соизволит притащить задницу к моей любимой мишени – мешку, набитому всякой всячиной так, чтобы идеально сымитировать плотность человеческого тела: в «животе» помягче, в «груди» – ребра и прочая лабуда, который висит на старой яблоне за домом, и в который я каждый день бросаю свои любимые метательные ножички.

Стою, жду. Пять минут, десять. Где эту харю челкастую носит? Эмо-бой с соломенными кудрями, блин! Хотя я во всех этих субкультурах не разбираюсь, мне как-то перпендикулярно, что он за фрукт. Главное, чтоб овощем не оказался, а то на салат пущу, о-хо-хо! Нет, ну где его носит? Эх, покидать ножи, что ли?..

Я достала из притараненной мною шкатулки с метательными ножами один «снаряд» и взвесила в руке. Хорошо лежит. Благодать! Рукояти у моих ножичков ничем не отделаны – просто металлические, а потому сталь приятно холодила ладонь. Обожаю это чувство, ничто с ним не сравнится! Я подбросила нож и поймала его, и тут за моей спиной раздался странный смех, похожий на шипение. Что за пылесос так ржет? Неужто этот шизик в диадеме соизволил появиться? Я обернулась – и правда он. Странный он: челка глаза закрывает, как можно ножи метать с такой броней на глазах? Ну да ладно, это еще что! Он в плюс двадцать восемь одет в куртку! Это вообще нонсенс. Хорошо хоть не застегнул ее, а то я б точно подумала, что он робот. А улыбка у него жуткая. Как у полного психопата! Мне такие лыбы нравятся…

– Ну чего, явился, свет мой солнышко? – усмехнулась я, снова подбросив в воздухе нож. – Покажи, какой ты писарь, а то хвалят тебя, хвалят, а на деле еще ничего не доказано.

– Принц не должен ничего доказывать Принцессе, ши-ши-ши, – рассмеялся этот шизик с нарушенным теплообменом. Ах, так? Ну ладно.

Я усмехнулась и коротким движением кисти послала «Принцу» привет от «Принцессы» в виде ножа, который должен был просвистеть мимо его уха. Не просвистел: этот термос его поймал, зажав лезвие между указательным и средним пальцем. Не хило! Я ж метаю ножи очень быстро и с силой, так что вот так запросто поймать их, да еще за лезвие, не удавалось никому. А он крут, ничего не скажешь… Если только не порезался.

Я снова усмехнулась, а этот термо-мальчик зашишишикал. Шиза подкралась незаметно, что ли? Нормально смеяться он не умеет? Я подошла к нему вплотную и взяла нож за рукоять, но он не спешил его отпускать и лишь маньячно лыбился.

– Парниш, пальчики миру яви, – протянула я, дергая нож, но тот не поддался и продолжал играть роль застрявшего в дереве рогом козла. Что за на фиг? – А то вдруг ты поранился? Вдруг ты не так уж гениален, а?

– Ши-ши-ши, как Принцесса недоверчива! – рассмеялся парень-мороженое-в-шубе и, разжав пальцы, явил мне полную их целостность. Вау, а вот теперь я начинаю его реально уважать, несмотря на то, что он смеется хуже, чем Джим Керри в «Маске»…

– Неплохо, – хмыкнула я и пошла назад к дереву, но, почувствовав опасность, резко обернулась и, инстинктивно подняв руку на уровень лица, перехватила летевший в меня нож. Я его поймала, конечно, но мастерство «Принца» меня удивляет всё больше – он его кинул с такой силищей, что просто слов нет! Правда, надо отдать ему должное в том, что нож он метнул, как и я, не прямо в лицо, а так, чтобы он меня не задел. Тоже сомневался, что я поймаю. Что ж, похоже, мы оба убедились в том, что противник неплохо владеет ножами и самим собой! Игра становится интереснее!

– Неплохо, – второй раз оценила мастерство парня я и метнула нож обратно. Кстати, они у него довольно необычной формы: лезвия изогнуты, а в рукояти, железной, как и у меня, по три дыры. Зачем ему дырки в ножичке, они ж нарушают баланс?! Хотя вру, нож был отлично сбалансирован…

Поймав мой «подарочек», полосатый шизик засмеялся и вопросил:

– Так чего же хочет от Принца Принцесса?

– Да я уже что хотела, получила, – ответила я. – Убедилась, что ты неплохо ножами владеешь.

– Принц не переходил с Принцессой на «ты», – усмехнулся он и угрожающе начал вращать в пальцах нож. Он думает меня напугать? Размечтался! И не таких видали.

– А мне пофиг, для меня авторитетов нет, – хмыкнула я. – Вернее, есть парочка, но чтобы до их уровня дойти, надо меня ой как впечатлить. Твои ножи я поймаю, так что метай не метай – я не помру. А если решишь меня в ближнем бою на лоскуты пустить, предупреждаю: я и драться на ножах умею.

– А Принцесса языкастая, – протянул этот зек. Почему зек? Да потому что роба у него полосатая.

– И что? – хмыкнула я, сложив руки на груди. – Убьешь? Попытайся. Либо я отобьюсь, либо: тюрьма – твой дом. Ранишь? Та же байда. А напугать не получится.

– Любопытно! – выдал он. – Я люблю непокорных! Их интереснее ломать!

– Обойдешься, – фыркнула я и достала из шкатулки второй нож. Тот, который я отобрала у шизика, я держала всё это время в правой руке. – «Сломать» – значит «подчинить», а ты меня не подчинишь, я свободолюбивая.

– И правда любопытно, – рассмеялся он. – Я люблю играть. Так что принимаю вызов!

– Да я тебе его еще не кидала, – хмыкнула я. – Но если ты настаиваешь, вперед. Попытайся стать для меня авторитетом. Но учти: я за одно умение владеть ножами в это звание не возвожу.

– Принимаю, – пожал плечами гуманоид в полосочку. Класс. Теперь у меня на одну проблему больше. Впрочем, это обещает быть интересным, потому как я уверена: он своего не добьется.

– Отлично, – кивнула я и, перекинув нож в левую руку, протянула правую «Принцу» для рукопожатия. – У нас принято договор подтверждать рукопожатием. Давай, братан, руку вперед и закрепим договор.

– И что будет, если я выиграю? – задал он каверзный вопрос.

– Да ничего, – пожала плечами я, так и не убрав руку. – Как и в случае твоего проигрыша: я не корыстная.

– Так не интересно, – выдал он. – Если я выиграю, хочу, чтобы ты меня признала, чтобы начала называть меня Принцем и обращалась на «Вы».

– О’кей, – хмыкнула я. – А если выиграю я, ты будешь… – я призадумалась, а затем выдвинула условие: – ты тогда сам ко мне на «Вы» будешь обращаться и называть будешь Муркой – это мое погоняло. В смысле, кличка. Договорились?

– Хорошо, – кивнул полосатый тюбик термо-пасты и пожал мне руку. О, а руки у него ледяные, кстати. И это при том, что в двадцать восемь градусов он носит куртку. Точно термообмен нарушен. Малокровие, что ли? Хотя с этим пусть Катюха разбирается: я в медицине как свинья в апельсинах.

После короткого рукопожатия я снова взяла один из ножей в правую руку и обернулась к мешку.

– Давай на счет «три», – бросила я термо-принцу. – Я – в сердце, ты – в сонку, в смысле, в сонную артерию.

– Ши-ши-ши.

Какой многозначительный ответ. Парень стоял у меня за спиной и ржал своим змеиным смехом, начхав на то, что приличные люди на вопросы отвечают словами, а не шипением. И он еще себя принцем называет! А манеры как у гопника в подворотне!

– Раз, два, три, – быстро протараторила я и метнула нож в мешок. Бац! Два ножа встретились на подлете и, долбанувшись друг о друга, ляпнулись в траву.