Текст книги "Спасите, мафия! (СИ)"

Автор книги: Tamashi1

сообщить о нарушении

Текущая страница: 82 (всего у книги 96 страниц)

– Ах, мои помидорчики, я весь ваш на этот вечер! Расскажу вам о том, как стать хорошим кетчупом. Итак, пройдемте же в обитель дивных ароматов и усладим уста наши не совсем небесной, но всё же амброзией! Жаль, у вас наверняка нет вина, но это мелочи, я собираюсь ночью в клуб, так что это упущение будет исправлено. Давайте же пройдем в трапезную и отведаем нектар не совсем богов, ну да ладно!

Одаривая наши уши сим потоком излияний вперемешку с хамством и странными намеками (это я про кетчуп. Он нам смерть предсказывает, что ли? Ванга доморощенная, блин!), он умудрился скинуть плащ и шарф и остался в легком плащеёчке типа: «Вариант летний, пузозамерзательный», насыщенного изумрудного оттенка, расшитом на груди бисером и стразами так, что за узором, изображавшим странные цветы, напоминавшие серебристые крупные колокольчики, практически не было видно ткани. Черные остроносые ботинки, клатч из крокодиловой кожи на серебристой цепочке, черные брюки и заколка-невидимка над левым ухом, призванная не удержать волосы, а украсить их, и представлявшая из себя такой же цветок, что и на вышивке, но зеленый, дополняли образ эдакой лесной нимфы, ну, или нимфа, хотя среди них мальчиков, вроде, не бывает, а висевший на воротнике-стойке застегивавшегося на молнию плаща амулет в виде кельтского трилистника, приделанный к «собачке» замка молнии, говорил о том, что нимфа эта к нам из Европы прибыла. Брат же его надел темно-синий строгий костюм с однобортным пиджаком, белую рубашку и галстук на полтона светлее костюма, но образ английского джентльмена уводил к образу английского же доктора саквояж из черной кожи в его руках.

Мы прошлепали к ванной, после чего совершившие акт омовения царственных дланей братья были проведены на кухню, где моя сестра-электровеник уже успела накрыть на стол. Мы расселись по местам и дождались, пока все соберутся, а Катюха выудит из духовки лазанью и раздаст страждущим, причем всё это время Вадим трещал без умолку, но я заметила то, на что раньше просто не обращала внимания: он ловил каждое слово, каждый жест и каждый взгляд брата и чуть только понимал, что тот недоволен, менял тему разговора, причем менял ее так ловко и плавно, что никто не воспринимал это, как нечто неестественное. Когда все, наконец, собрались, Шалин-старший перебил брата, вещавшего о том, как нужно ухаживать за длинными волосами, сказав:

– К делу.

Вадим резко замолчал и поднял с пола саквояж, который тут же был водружен им на стол и открыт. Внутри оказался тот самый камень, что они у нас стащили, а Ленка и Суперби мгновенно врубили режим недоверчивых исследователей-историков и хором заявили:

– Где доказательства, что это тот самый камень?

– Здесь, – бросил Алексей, а его брат выудил из клатча несколько листов бумаги, сложенных вдвое, и протянул их Лене. Та пробежала текст глазами и передала Суперби, после чего заявила:

– А что, если все три акта врут?

– Вы считаете, что мы могли подделать печати и подписи трех известных экспертных комиссий, утверждающих, что символы на камнях относятся ко второй половине восемнадцатого века? – безразлично спросил Шалин-старший.

– Нет, но где гарантия, что вы принесли нам именно тот камень, о котором говорится в документах? – усмехнулась Ленка. Молодец, уважаю!

– Убедитесь лично, – предложил Алексей, и его брат молча поднес саквояж Суперби.

Тот извлек булыжник и начал внимательно его осматривать, сверяясь с описаниями в документах, а Ленка, не дотрагиваясь до камня, пыталась сравнить его с булыжником из своих воспоминаний. Так как память у нее хорошая, а в экспертной схеме наверняка должно было быть описание деталей, я в целом была спокойна, хотя вероятность того, что Шалины вбухали огромную сумму в подделку камня, всё же оставалась, ведь они почти месяц его не возвращали, а почему? Вот и получается, что вероятность того, что нас дурят, существовала.

Наконец, наша парочка умняшей закончила осмотр, и Скуало объявил:

– Похоже, это не подделка, но если работал профи, вероятность остается.

– И я того же мнения, – кивнула Ленка.

– Не думаю, что они нас обманывают, – подал голос Савада-сан, и мы дружно выдохнули с облечением.

– Ах, твоя интуиция тебя не подвела, мальчик-радар! – пропел Вадим, плюхнувшись, а точнее, царственно опустившись на свое место. – Мы не лгали, говоря, что найдем для вас этот камешек, и вот он здесь! Предстал пред вами вместе с нами! Ах, я заговорил стихами, а-ха-ха, можете восхищаться, мои фанаты! Итак, дорогушечки, договор выполнен, не так ли?

– Вроде, да, – покосившись на Тсуну-сана, протянула я.

– Да, – кивнул он и спросил у Шалиных: – Но где вы нашли камень?

– Это имеет значение? – безразлично спросил Алексей.

– Да, потому что моя интуиция может ошибаться, – проявил чудеса дипломатии Савада-сан, – и нам бы стоило поговорить с прошлыми владельцами камня о том, когда и при каких обстоятельствах вы его у них забрали, чтобы понять, была ли у вас возможность и время сделать копии.

– Это невозможно, – безразлично бросил Шалин-старший. – Предыдущий владелец недоступен.

Вадим закусил губу и растерянно посмотрел на брата, не смея прерывать его, а Фран протянул:

– Мертв? Если да, кто ж ему так вовремя накрыться медным тазом помог? Подозрительно…

Набрался наш мальчик-иллюзион выраженьиц от меня, ой, набрался! Лучше б что полезное перенял!

– Он давно мертв, потому что никогда не жил, – туманно изрек Алексей, а Вадим, явно занервничав, еще сильнее закусил губу, на что его брат не обратил ни малейшего внимания.

– Значит, камушек был переправлен в мир Мейфу, – сделал вывод Фран. Молодец, умняша… – Вот только раз вы туда хода не имеете, значит, ваш наставник в джуфу всё еще с вами контактирует.

– Взлом чужих компьютеров – преступление, – отнюдь не тонко намекнул на то, что мы читали переписку их отца с теткой, Алексей.

– Равно как и изъятие с чужой территории каких-либо вещей, пусть даже то был лишь камень, – усмехнулся ананасовый король иллюзий с хохолком на тыквочке.

– Его забрали не мы, – пожал плечами Шалин-старший. – Его забрал тот, кто унес его в иное пространство, однако мы были в курсе. И лишь недавно он согласился вернуть камень.

– «Он» – это шинигами? Или же божество? – подал голос мой будущий зятек с канарейкой на плече.

– Это вам знать не обязательно, – вытек с линии атаки Алексей. – Договор гласил, что мы должны вернуть камень, и мы его вернули. Также мы проявили щедрость, сказав вам, что возвращение камня грозит вам бедами. Просить о большем было бы некорректно с вашей стороны.

– Беды разные бывают, – протянул Мукуро на удивление мрачно, но всё с той же вечно-ехидной ухмылкой. – Пройти сквозь Шесть Кругов Ада – беда, сломать ноготь для кого-то – тоже. Какого уровня бед нам ожидать?

– Уровня Ада, – усмехнулся Алексей, и его василькового цвета глаз, не скрытый челкой, нехорошо блеснул.

– Значит, кто-то из нас умрет? – продолжил допрос Мукуро, и я вздрогнула.

– Об этом знает лишь один шинигами, – безразлично бросил Алексей. – Но разве вам не всё равно? Впрочем, нет – сейчас не всем из вас всё равно, но многим. Так оставьте тех, кому рано умирать, в резерве, и всё.

Шалин-младший сидел как на иголках, а при упоминании «резерва» и вовсе завозился, как уж на сковородке. Его брат, наконец, обратил на него внимание и, бросив короткий взгляд в его сторону, процедил:

– Я не собираюсь говорить лишнего. Всё, что будет сказано, оговорено с ним. Не паникуй.

– Прости, – пробормотал Вадим, сразу успокоившись. – Я не знал, что вы об этом говорили.

– Ты его никогда не слушаешь, – поморщился Алексей. – Из-за этого он предпочитает вести дела со мной.

– Я слишком его раздражаю, – опечалился Шалин-младший, но тут же взбодрился и, вернувшись к привычному тону, затараторил: – Итак, мы свою часть сделки выполнили, пора и честь знать. Ежели нам не предложат чего-то интересненького, мы, пожалуй, пойдем, да, братик?

– Нет, я решил поужинать, – огорошил несчастную жертву моды Алексей, и эта самая жертва, всплеснув руками, накинулась на лазанью и начала самоутверждаться путем пыток модой нас. Параллельно с этим мафиози пытались разговорить его брата, но тот упорно молчал, словно воды в рот набрал, и только когда вопросы касались Графа, давал язвительные краткие комментарии, вроде: «Вам лучше не встречаться с существом, способным надоесть больше, нежели мой брат», – или: «Садизм его распространяется более на моральный аспект, нежели на физический, однако вам от этого легче не будет».

Когда ужин закончился, Мукуро спросил:

– И как же смертные могут выжить в мире Мейфу? Нашей парочке ведь предложено чаепитие.

– Этот мир – точная копия мира живых, – безразлично ответил Алексей, дожидаясь чая, разливаемого хмурой Катей. – Потому «выжить» там – не проблема. Проблема попасть туда. Живые не способны на это.

– Но Врата дают им такую возможность, – усмехнулся Гокудера.

– Бесспорно, – кивнул Алексей.

– А вы там были? – поинтересовался Савада-сан с невинной моськой любопытствующего безобидного хомячка. Вот она – маска «тунца» в действии! Типа «я такой никчемный, что опасности не представляю», а на самом деле – бравый хомяк-воитель! Когда ему ну ооочень надо, правда…

– Это имеет значение? – ушел от ответа Шалин-старший.

– Вы прячете глаза, – подал голос комитетчик. – А в глазах часто кроется печать призыва Шикигами – духов.

– Если это намек на то, что мы являемся шинигами, – апатично ответствовал Алексей, – я вынужден вас разочаровать. Однако, надеюсь, вы понимаете, что я не собираюсь говорить вам о том, какими силами мы обладаем.

– Значит, Шикигами вам подвластны, – резюмировал разведчик.

– Всё возможно в мире подлунном, – туманно изрек Алексей. – Однако у меня для вас сообщение.

– Какое же? – осведомился Хибари.

Братья Шалины поднялись, и Алексей ледяным тоном, от которого даже у меня мурашки по коже побежали, произнес:

– «Стоит лишь вернуть камень на место, как я приду за ним. Однако без боя поставленные Графом задачи так и не исполнившим доселе договор не выполнить. Помните, что бой принесет жертвы и боль, однако выбор за вами. Пожертвовать жизнями тех, кто не успел исполнить контракт, или вернуть камень и получить возможность на исполнение всех договоров, но испытать боль, неведанную прежде. Без возвращения камня те, что нашли свою судьбу, не смогут выполнить условия, позволяющие им остаться со своими нареченными, и будут разделены с ними. Однако боль, которую испытаете все вы, вступив в бой, будет неописуема – боль и физическая, и духовная. И в этом бою вам не победить. Ваша цель – в финале остаться в плюсе, а не в минусе, выиграть у самих себя. Также я не стану разбираться в том, кто из вас выполнил договор, а кто нет, и павшие вернутся за черту. Делайте выбор и помните, что времени у вас нет».

Все сидели, как громом пораженные, и обдумывали услышанное, а я окончательно впала в транс. Правда, меня из него тут же вытащили, напомнив, что сдаваться, не попытавшись, глупо, а если точнее, Фран осторожно, но очень крепко и уверенно сжал мою ладонь под столом. Да, он прав, мы еще поборемся! И никакие шинигами нас не запугают! Я сжала руку иллюзиониста в ответ, а Алексей, не произнося больше ни слова, направился к выходу. Вадим же, с довольным видом тиснув со стола конфетку из набора «Ассорти», помчал за ним, на ходу начав жевать, и мы, переглянувшись, всей толпой ломанулись следом. Вадим подал брату плащ, а затем начал одеваться сам, тараторя без умолку о том, что ныне погода холодная и нам стоит завтра потеплее одеться, если не хотим уши с почками отморозить, а также о том, что числу «три» покровительствует Марс, дарующий людям энергию, живость и некую резкость, а потому лучшего дня для попытки решить конфликт не придумать.

Собравшись, братья направились к выходу, и Алексей бросил:

– Мы ни на чьей стороне. Мы лишь инструмент. Все вопросы к тому, кто всё это устроил. До встречи.

– Пока-пока, птенчики мои, – пропел Вадим и вылетел за братом в снежную вьюгу.

Все мы хмуро переглянулись, а Катя закрыла дверь, после чего Савада-сан скомандовал:

– Нам надо обсудить дальнейшие действия. Всем вместе.

Никто против не был, да и боссу перечить – себе же хуже делать, особенно если босс такой, как Савада-сан – просто так совещания не назначающий. Кстати, Тсуна-сан стал за эти полгода довольно уверенным в себе, правда, это не касалось вопросов, связанных с оценкой своих умственных способностей – тут он как считал себя балбесом, так и продолжал считать, хотя Реборн его всё же умудрился натаскать так, что он поступил в университет Намимори на исторический факультет. Он говорил, что читать о том, как жили предки, безумно интересно, потому и выбрал эту профессию. Да и это могло помочь в его цели – стать похожим на Джотто, ведь для этого надо было многое о нем выяснить. Впрочем, он, на мой сугубо субъективный взгляд, за это время стал даже круче, чем Вонгола Примо, но исключительно в те моменты, когда на горизонте начинали маячить проблемы. В остальное же время ему до Джотто еще было далековато, но мы же знаем о Примо лишь по манге, так что кто его знает, каков он был в обыденной жизни, когда жена скандал устраивала или друзья пьянку закатывали? Может, Савада-сан его и в простой жизни уже переплюнул, как знать. Одно я понимала точно: когда на горизонте беда, лучшего Неба, чем Савада Тсунаёши, не найти, именно потому такие разные люди, как его Хранители, члены Варии и главы сильнейших дружественных семей шли за ним и помогали, отстаивая свои и его интересы в бою до самого конца и веря, что это Небо всегда придет к ним на помощь и отзовется дрожью и слезами на их боль. А потому я верила, что мы не проиграем, ведь нас объединяли общие цели, надежды и Небо, в которое мы верили и которому доверяли, а у врага были лишь союзники, не разделявшие его идей и следующие за ним из страха или по принуждению. А ведь зло не должно побеждать, разве нет? Или я просто перечитала в детстве сказок? Но ведь иногда сказки становятся реальностью, правда же?..

POV Лены.

Вечером мы подкорректировали план боя и разработали стратегии на все случаи жизни (ясное дело, этим гении занимались, а мы с сестрами оказывали моральную поддержку, но почему бы не выпендриться и не сказать «мы»?), после чего было решено завершить все дела и седьмого числа вернуть камень на место. Сообщение о том, что мне предстоит убить животное, вызвало у меня глубочайший транс, но Бэл сказал, что если это будет крыса или рептилия, я не должна буду так сильно переживать, и я согласилась на лягушку: всё же Катя их препарировала в ВУЗе, а значит, и я смогу лягушку убить… наверное. Бэл, зашишишикав, съязвил: «Теперь Хибари придется носиться по зимним болотам! А ты, Принцесса, чтобы облегчить себе задачу, представь на месте лягушки моего немилого кохая – сходство осталось даже после того, как он цвет волос сменил. Это у него в генах, видимо, – на лягушку походить». Я лишь отмахнулась, а Маня возмутилась. Фран же попытался затроллить Принца, и я утащила того наверх, чтобы он ненароком не устроил сеанс препарирования земноводных прямо на нашей кухне.

Еще вчера Бэл заставил меня зажечь перстень Хаято, который я надела на средний палец правой руки, но который всё же был мне велик, и потому я его решила носить на цепочке на шее. Кстати, по словам моего монарха, на стилете у меня огонь зажечь не получалось потому, что энергии было слишком мало, а вот перстень давал ей подпитку, работая катализатором и помогая Пламени не погаснуть. А еще, как только я эту лампочку зажгла, Бэл соизволил пояснить, почему у меня получилось, направляя в кольцо решимость всегда быть с Принцем, зажечь на перстне Дождя успокаивающий мерный голубой огонек, что вызвало раздражение и неприятные воспоминания о родителях. Я возмутилась на тему: «А с какого фига Супербиюшка сей факт скрывал?» – но решила не заострять на этом внимание, а потому претензии капитану предъявлять не стала – он ведь был прав, и у меня на самом деле после рассказа Бельфегора чуть не началась депрессия, да и просто неприятно мне было всё это выслушивать… Короче говоря, Акул обо мне же и волновался, так что спасибо ему за это.

Этим вечером мы продолжили тренировки, и пламя получилось несколько ярче, а около десяти Бэл умчал в душ и повелел мне тоже ложиться спать. Я послушалась и, освежившись, напялила длинную, в пол, черную шелковую ночнушку на толстых бретельках, больше напоминавшую вечернее платье, чем спальную рубашку, если честно, а затем забралась под черное одеяло на не менее черную простыню и выключила ночник. Через пять минут в дверь постучали, и я вяло ответила:

– В царство Гипноса бодрствующим смертным хода нет. Если это не что-то срочное, я в гостях у Морфея, до свидания.

– Раз ответила, значит, не спишь, – раздался родной ехидный голос за дверью, и в комнату вломился Бельфегор собственной персоной, в полосатой кофте, спортивных темно-синих трениках и диадеме – сие я разглядела, включив ночник. Зашибись, картина маслом!

– Чего тебе не спится, крейсер «Аврора»? – удивленно спросила я, усаживаясь на кровати и натягивая на себя одеяло до самого горла.

– Ши-ши-ши, Принцессе не стоит прятаться, – выдал Бэл и в наглую уселся на край кровати. Я нахмурилась, чувствуя, что начинаю паниковать, и спросила:

– Что-то случилось, ты чего пришел?

– Решил продолжить терапию, – хмыкнул Бельфегор. – Руки я распускать не стану, а от сна в одной кровати со мной ты, надеюсь, не откажешься.

Я призадумалась, взвешивая все «за» и «против». Если Бэл обещал ничего не предпринимать, значит, не станет, это факт. Тогда почему бы и не согласиться? Потому что страшно? Переживу. Приняв такое вот волевое решение, я махнула на Принца лапкой и упала на серебристые подушки. Накрывшись одеялом до самого носа и глядя в потолок, я заявила:

– Но только если не будешь руки распускать.

– И не собирался, – усмехнулся Принц и, сняв диадему, положил ее на тумбочку, после чего извлек из кармана штанов невидимки и заколол челку так, чтобы она не закрывала его глаза. Быстро расшнуровав свои жуткие кроссовко-сапоги, которые он носил в доме, отказываясь обувать тапки (Принц в тапочках? А что, любопытная картина, я бы посмотрела. Уговорить как-нибудь обуть, что ли?..), он скинул их, снял носки и нырнул под одеяло. Я выключила ночник на своей тумбочке и закрыла глаза, но ощущение некоей неправильности и дискомфорта отказывалось меня покидать. Я попыталась, как обычно в сложных ситуациях, думать логически и пришла к выводу, что во всем виноват Бельфегор (а не Волан-де-Морт, как в рекламе фильма о Гарри Поттере, представьте себе). Причем винила я его не в том, что он нагло вторгся в мое жизненное пространство (а точнее, не только в этом), а в том, что он старательно делал вид, будто его здесь нет, но присутствие его явно ощущалось, и это пугало, потому как от затаившегося хищника всегда ждешь броска, в отличие от хищника, не прячущегося от жертвы.

– Бэл, – прошептала я, сделав сей гениальный вывод, – ты там живой?

– А есть сомнения? – усмехнулся Принц.

– Тогда не делай вид, что умер! – возмутилась я. – А то мне неуютно, когда ты притворяешься, будто тебя нет.

– Мне начать читать стихи моей Принцессе? – съехидничал господин «Я язвлю всем без разбору».

– Нет, лучше обними меня, – поморщилась я.

Мои слова, по всей видимости, вогнали Принца в жесткий когнитивный диссонанс и глубочайший афиг, потому как он замер, а затем уточнил:

– Мне послышалось? Или я ненароком заснул?

– Фу на тебя, язва, – фыркнула я и подползла к Принцу. Правда, не на много – всего на пару сантиметров. – Ты же обещал ничего лишнего не делать – я тебе верю. Вот и обними меня безо всяких лишних поползновений.

– Ладно, – довольно протянул Бельфегор и тут же собственнически загробастал меня в охапку, оказавшись рядом так быстро, словно только этого и ждал. Ну точно он в засаде сидел, а как сигнал прошел – в атаку ломанулся! Не зря я опасалась, ой, не зря!..

– Спокойной ночи, – прошептала я, устраивая голову на предплечье Принца.

– И тебе сладких снов, – промурлыкал Бэл, изобразив Чешира сверкнувшей в ночи улыбкой.

Я закрыла глаза, сосредоточившись на мерном сердцебиении Принца и его спокойном дыхании, и вскоре поняла, что наши сердца бьются в унисон, а по телу моему разливается приятное тепло, вкупе со спокойствием, защищенностью и уверенностью в том, что всё будет хорошо… Обычно я мучилась от кошмаров, а потому боялась напугать Бельфегора воплями в ночи или метанием по койко-месту, но уверенные, мягкие, родные объятия умиротворяли, и я подумала, что, возможно, всё обойдется… Заснула я довольно быстро, а кошмары мне, что интересно, вообще не снились. Бэл и правда защищал меня ото всего – даже от меня самой и моей памяти, которая по ночам возвращала меня в мир ужаса из моего детства…

Проснулась я, как обычно, в пять утра, причем без звонка будильника, и не сразу поняла, почему меня кто-то обнимает. Что интересно, мой сонный разум отказывался осознать, что обнимает меня мой Принц, но и паника на тему: «Какого фига? Кыш, нахал!» – у меня почему-то не началась. Я проморгалась и поняла, наконец, кто мирно посапывал рядом со мной. Тут же вспомнился вчерашний вечер, и я, довольно улыбнувшись, начала разглядывать мирное, спокойное и по-детски невинное лицо Принца в призрачном свете луны, едва озарявшем комнату. Однако долго любоваться спящим Бельфегором мне не дали – он проснулся. Как бы сказала сейчас Маша: «Карамба!» – как бы сказала Катя: «Печалька», – ну а как бы сказала я: «Жизнь-боль…» Бэл проморгался и, явно пребывая еще не совсем в адеквате, расплылся в довольной лыбе, а затем крепко прижал меня к себе.

– Без фанатизма! – возмутилась я, и Принц, окончательно проснувшись, вопросил:

– Ну что, как спалось?

– Отлично, – улыбнулась я, отползая от Бэла. – И даже без кошмаров, представляешь? А тебе?

– Аналогично, а кошмары я к тебе не подпущу. И если они все же придут, им конец, – многообещающе усмехнулся он и потянулся, блаженно прикрыв глаза и вытянув руки над головой, отчего вновь напомнил мне кота.

– Ага, ты их убьешь, убив и мой сон, – фыркнула я и скомандовала: – Подъем, а то мне на работу надо.

– Ага, – нехотя ответил Бэл и начал обуваться. Я терпеливо ждала, пока он зашнурует свои сапожищи до колена, нахлобучит на голову диадему и, прошлепав к стоявшей слева от меня тумбочке, врубит ночник.

– Вставай, – скомандовал он, отходя к двери и замирая возле нее.

– Чего? – опешила я. – А ты?

– А я уже встал, – закосил под дурочка Гений.

– Имей совесть! – возмутилась я. – Я при тебе переодеваться не собираюсь!

– А я и не прошу, – усмехнулся Бэл. – Просто встань, и всё.

– Извращенец! – возмутилась я.

– Можешь называть меня, как хочешь, – ехидно заявил Бельфегор, и в глазах его заплясали дьяволята. – Но я тебя подниму.

– Да пожалуйста! – фыркнула я и встала, скрестив руки на груди. – Дальше что?

– Милое платье, тебе идет, но ночнушка должна быть покороче, – вынес вердикт Бэл.

– Слушай, Ваал-фегор, – съязвила я, – может, пойдешь уже и дашь мне переодеться?

– Называть меня вторым именем демона лени – не лучшее из оскорблений, – поморщился Бэл, и в алых глазах промелькнула обида. А мне вдруг стало очень и очень стыдно, потому как Бэл – не демон, он не зло во плоти, а я его постоянно так называю… Подумав, что надо бы извиниться, я босиком прошлепала к Принцу и пробормотала:

– Извини. Я не думала, что тебя это так расстраивает, да и не задумывалась о том, что, по сути, это и впрямь оскорбление.

– Ладно, прощаю, – смилостивился Принц, но явно всё еще немного обижался, а потому я, переборов себя, ухватила его за полосатую кофту, сжав ее в кулаке, и быстро чмокнула опешившего мужчину в щеку, после чего чуть ли не бегом ломанулась к кровати и зарылась с головой под одеяло. Было страшновато, но паника не наступила, и это меня сильно удивило, однако меня практически сразу откопали из моего укрытия, и Бэл с довольной улыбкой и радостным блеском в глазах изрек:

– Пожалуй, мне стоит почаще обижаться, если это помогает тебе преодолеть страх, не находишь?

– Бяка, – возмутилась я. – Интриган. Эксплуататор!

– Скорее, тиран, – рассмеялся Принц и спросил: – Но ты позволишь мне поцеловать тебя в ответ?

Я занервничала, а Принц уточнил:

– В щеку. Вспомни, ты ведь не почувствовала отвращения, когда я поцеловал тебя в висок.

– Ладно, – сдалась я, понимая, что уж кто-кто, а Бэл всегда добивается своего, и он всё равно не сдастся.

Принц осторожно коснулся моей щеки губами, и я испуганно замерла, но он довольно быстро отстранился и, потрепав меня по волосам, пошел к двери, бросив:

– Утро началось на удивление удачно! Я счастлив…

– Я тоже, – улыбнулась я, и Принц, бросив через плечо довольный взгляд, снял невидимки, расправил челку и оставил меня одну. Одну… Странно, но почему-то это мне радости не принесло, напротив – я начала скучать по Бэлу, стоило лишь за ним закрыться двери, и поняла, что пропала – окончательно и бесповоротно…

С памятного дня первой ночевки со мной, несчастной (или счастливой – тут уж как посмотреть), Принц завел дурную привычку ночевать в моей комнате, хоть я и говорила ему, что ежели Маша об этом прознает, священного камикороса мне не избежать, равно как и ему. Но ему было глыбко пофиг, а я, если честно, начала к этому привыкать, так что тоже, можно сказать, наплевала на подобную перспективу.

Буквально за несколько дней мы утрясли все вопросы с деловыми партнерами, раздали рабочим указания чуть ли не на месяц вперед, подготовили площадку для боя и проработали план до мелочей, причем наш чересчур опасливый разведчик повелел Хранителям держать детали плана в тайне друг от друга, и только Савада и он сам знали о том, как собираются действовать все мафиози, хотя о планируемых действиях Мукуро местный Ёж слышал лишь от Тсунаёши. Вария скооперировалась между собой, Дино и Бьякуран заявили, что присоединятся к Вонголе, но планы прорабатывали исключительно с Савадой, Скуало (ну а как без консультанта по сверхъестественному?) и Хибари, который был необычайно покладист в вопросе взаимодействия, потому как, по словам Катерины, впервые дрался не ради своего города, а ради того, что решил защищать самолично. Последний постулат я не поняла, да мне оно и не надо было, а вот Хранители, кажется, пребывали в глубочайшем афиге от подобного поведения Облака-одиночки, которое, к слову сказать, в повседневной жизни ничуть не изменилось и лишь на время боя согласилось работать не в паре с Савадой, как обычно, а со всеми вместе. Когда всё было готово, Тсуна объявил общую готовность и заявил, что «завтра в бой, потому как на этом настоял Хибари-сан», и это при том, что на дворе значилось пятое декабря. То ли у комитетчика паранойя, то ли он просто никому не доверяет, но лично я его рвение в вопросе безопасности поддерживала.

Мы решили устроить праздничный ужин, а точнее, так решила Катерина, которая просто хотела, видимо, по своему обыкновению готовкой снять стресс, и в результате мы всей толпой напекли пирогов и уселись праздновать, правда, что праздновали, было не ясно, ну да это мелочи. После ужина Тсуна огорошил всех заявлением, что раз уж у нас политика тотального недоверия нарисовалась, этой ночью мы должны разбиться на пары и спать по двое в одной комнате. Я вяло протянула: «А у нас три девочки, как быть?» – и ответом мне было Машино: «Втроем спать будем!» Однако Принца-собственника это ожидаемо не устроило, и он заявил, что будет ночевать со своей невестой. Последовавший вынос мозга я описывать не буду, но Бэл не зря говорил, что он всегда добивается своего, так что клятвенно пообещавший, что и пальцем меня не тронет, Принц получил официальное разрешение дрыхнуть в моей комнате, правда, только на одну ночь. После этого нас всех огорошил господин Штирлиц, словами: «Тогда я буду ночевать со своей невестой, потому что это единственное общество, которое меня устраивает». На сей раз Мария скандалов не устраивала – она попросту растерялась и, уставившись на Катьку, спросила: «А как же я?» – чем до безобразия напомнила мне Карлсона, и я чуть не съязвила: «Я что, хуже… собаки?» Н-да, в данном случае, правда, скорее: «Я что, хуже ежа?» – ну да ладно, я всё равно промолчала.

Катя тяжело вздохнула и впала в когнитивный диссонанс, потому как «не вынесла душа поэта» печального взгляда сестры, но тут подал голос Фран, заявивший:

– Если хочешь спать с семьей, могу притвориться твоей любимой плюшевой Лягушечкой и поспать на футоне у двери. Или у окна, чтобы никто не подумал, что я сбегу.

Марии такая идея пришлась по душе, и она, сказав: «Спасибо тебе, добрый человек, один ты меня не покинул в минуту вселенской печали», – сделала вид, что смахнула несуществующую слезу, после чего заявила своему второму будущему зятю:

– А ты, царь зверей, фанатеющий от подвида канарского канареечного вьюрка, ежели к моей сестре до свадьбы притронешься…

– Не угрожай мне, травоядное, – процедил Хибари и так глянул на Марию, что у любого бы душа в пятки ушла. А точнее, у любого, кто не знал бы, что его всё равно не тронут из-за договора с Графом и нежелания расстраивать до состояния «слезы, сопли, всё смешалось» его сестру. Мария же всё это знала, так что испуга не наступило. – Запомни: я уважаю законы и традиции, а главное, свою невесту, так что можешь оставить свои нотации при себе.

– Вот и молодец, – пробурчала Маша и надулась, как хомяк на поле кукурузы. За это она была тут же затроллена Туманом Варии, но обычных шутливых отпирательств не последовало: Мария была в печали. А потому этот самый Туман, вдруг резко посерьезнев, тихо сказал:

– Не расстраивайся, это бессмысленно. Потому что жизнь всё равно не остановишь, а она любит забирать у нас самое дорогое. Но и взамен может что-то дать.

Маша тяжко вздохнула, покосилась на Франа и, коротко кивнув, подняла руки, всем своим видом показывая, что сдается. За это ее наградили едва заметной улыбкой и лавочка философской беседы была свернута, не начавшись. А жаль… Или нет: я же в ней всё равно участия принимать не стала бы. Ну а разговор вернулся к изначальной теме – вопросу распределения мафии по комнатам. В итоге, остальные разделились так: Гокудера заявил, что фиг он Джудайме на кого другого оставит (я всё же сомневаюсь насчет него и его отношения или «неотношения» к творчеству Бори Моисеева и Голубой Луне), Дино высказался, что не совсем доверяет Бьякурану, потому приглядит за ним, Ямамото сказал, что он тогда возьмет на себя Мукуро, потому как надеется, что Хибари поверит в то, что уж он-то точно не позволит иллюзионисту покинуть комнату, да и его радар способен отличить иллюзию от реальности, а больше никто на подобное не способен, кроме самого Хибари, который скорее удавится на подтяжках моего дедушки, образно говоря, чем останется на ночь в одной комнате с иллюзионистом, ну, или удавит этими самыми подтяжками этого самого иллюзиониста, что вернее (правда, мечник выразился лояльнее, но суть от этого не особо изменилась), ну а Рёхею, соответственно, достался Суперби, что вызвало у моего команданте бурную негативную реакцию и вопли о том что «с этим маньяком оптимизма и бурной деятельности» он спать не желает, после чего он предложил своему ученику отдать место в одной комнате с иллюзионистом боксеру (видать, по принципу: «Пусть экстремальный парень тому с вечера мозг вынесет, и не будет у него сил бежать к врагам, сообщать о смене дня боя»), а самому топать в его комнату и весь вечер обсуждать различные стили фехтования. То ли Ямамото убоялся подобной перспективы, то ли и впрямь решил, что ему с его радаром за иллюзионистом следить будет проще, чем вырубающемуся на ночь, аки лампочка Ильича после скачка электричества, боксеру, но он вежливо отказался, и моя несчастная Акулка заявила Сасагаве: