Текст книги "Спасите, мафия! (СИ)"

Автор книги: Tamashi1

сообщить о нарушении

Текущая страница: 58 (всего у книги 96 страниц)

– Что ж поделать – жизнь штука непростая, – рассмеялась Маня. – Лады, привет всем передавай, я на той неделе скорее всего выберусь в город, пропустим по стаканчику с пацанами.

– Передам и привет, и обещание, – подмигнул Пика и обратился к своему напарнику: – Давай, знакомься, Шина, это Мурка.

– Да ладно? – недоверчиво переспросил тот. – Та самая?

– Не дерзи! – грозно процедил брюнет и, отвесив парню смачный подзатыльник, совершенно спокойно добавил: – Она самая, так что уважение-то прояви.

– Приятно познакомиться, – потирая голову, пробормотал парень с удивлением и каким-то скрытым восхищением в глазах.

– А почему «Шина»? – не озаботившись ответом, спросила Маня паренька. – Ты с автозаправками связан?

– Типа того – начинал с них, – пожал плечами парень.

– Ну, удачи тебе и большого улова, – подмигнула она и добавила шепотом: – Там, кстати, в первом ряду одна бева, – «женщина», – ходит в красном костюмчике, присмотрись – явно безвредный фусан! – «от нее не стоит ждать мщения». – Да и улов сулит неплохой, но работенка сложная.

– Не проблема, – пафосно изрек парень.

– Ну, круто, – усмехнулась Машка и прошла слева от парня, махнув им обоим правой рукой и бросив: – До встречи.

– И тебе, – кивнул парень. Но напарник почему-то вдруг отвесил ему подзатыльник, а Маня, ухмыльнувшись, резко обернулась и крикнула парню:

– Лови!

Он среагировал мгновенно и поймал небольшой черный бумажник, брошенный моей сестрой. Глаза воришки расширились от удивления, и он мгновенно сунул руки в карманы, воззрившись на мою сестру полными неверия и восторга глазами, а Маша, подмигнув ему, заявила:

– Пока навыки не ахти, но рефлексы хорошие. Быстро вырастешь.

– Круто… – протянул парень. – Мой бумажник вытащила! Не знал, что ты и в этом спец.

– Балбес, она с Дуняшей столько лет жила! – фыркнул Пика. – А та была лучшей, сам же говорил, что Дуняша твой кумир.

– Я когда-нибудь ее догоню! Точно! – с гордостью за самого себя изрек парень, а Маша, вновь подмигнув ему, ответила:

– Будешь стараться – достигнешь вершин. Ладно, теперь точно всё. Привет нашим передавай, Пика.

– Ясен пень, – хмыкнул тот и, приобняв парня за плечи, потянул его прочь от места происшествия, туда, откуда пришли мы с Хибари-саном. Машка же, не глядя на нас, направилась в противоположную сторону, явно не желая ни с кем общаться.

– Она была воровкой? – хмуро спросил Хибари-сан, потянув меня за руку следом за Машей.

– Нет, – чуть удивленно ответила я. – Маша жила с профессиональной воровкой долгое время, но никогда не воровала сама. Ни разу в жизни.

– Почему же ее так уважают? – немного раздраженно уточнил недоверчивый герр Штирлиц.

– Не уверена, что имею право рассказывать, – поморщилась я, – но, по сути, Маша спасла жизнь одному очень и очень влиятельному человеку перед тем, как вернуться домой. Об этом все знают в этом городе. Ну, в той среде, конечно. За это ее и уважают – ее ведь тогда ранили серьезно, и она в больнице две недели пролежала.

– Ясно, – кивнул успокоившийся комитетчик, явно больше не мечтая приложить мою сестру магическим камикоросом, а я, довольно улыбнувшись, подумала, что не так уж и плохо всё обернулось, потому как Маша нарвалась на того, кто ее знал, но не был сторонником позиции «она не имела права уходить». Потому как когда она встречала тех граждан, ей обычно приходилось несладко: ее не оскорбляли, но гадости говорили, преподнося их в вежливой форме, а она ведь до сих пор очень переживала из-за своего ухода и считала, что не имела права бросать друзей…

Мы продолжали топать к концу третьего ряда, но тут нас нагнали Ямамото и Тсуна, тащивший объемный черный пакет. Десятый босс мафии подрабатывает носильщиком?..

– Мы все всё видели, – заявил Такеши, пристраиваясь слева от меня. – Гокудера сказал, что должен разобраться, и пошел за Машей-сан. Как думаешь, они будут в порядке, Катя-сан?

– Моя интуиция подсказывает, – вмешался Тсуна, – что мы должны были его отпустить, но я не уверен, они ведь оба очень взрывные, а Гокудера не любит воров…

– Да не воровка Маша! – возмутилась я.

– Знаю, – улыбнулся краешками губ Савада, шедший чуть позади мечника. – Нам Лена-сан пояснила, что Маша-сан никогда не воровала, но пользуется уважением в преступной среде из-за того, что спасла какого-то лидера местной мафии. Однако Гокудера этого не слышал – он сразу бросился за Машей-сан.

– Думаю, всё будет в норме, – пожала плечами я, вяло бредя по пыльному асфальту. – Маша ведь не псих – на Гокудеру с места в карьер кидаться с обвинениями, если он попросит объяснений. Да и он, надеюсь, не станет с ума сходить и просто спросит, что всё это значило. Он ведь гений, а не идиот.

– Тоже верно, – улыбнулся Такеши. – Кстати, мы всем купили свитера, кроме Хибари-сана. Дома покажем – все разные выбрали.

О как. На Маню напало транжирство, убившее в ней Маммона? Или ее Ленка подбила раскошелиться – язвительностью и ненавязчивыми просьбами? Скорее, второе. О, теперь я знаю, кто может Вайпера победить, бугага! Ладно, неудачная шутка… Но, блин! Мы же не купили свитер комитетчику! Как так?! А он-то что молчит? Решил уклониться от сего действа?!

– Точно! Свитер! Ямамото-сан, прости! Я совсем забыла! – всполошилась я и обратилась к хмурому хранителю священного камикороса: – Хибари-сан, идемте? Вы ведь уже нашли что-то подходящее?

Он не ответил и лишь коротко кивнул, тут же ускоряя шаг, из чего я сделала вывод, что «уклоняться» от покупок комитетчик и не собирался, просто проявил чудеса терпения, позволив мне пообщаться с товарищами. Бывает же! Мы вырулили на широкую асфальтовую дорогу, идентичную той, что соединяла ряды с другого края, и глава разведки потащил меня обратно к пятому ряду.

– Удачи! – крикнул мне вслед Такеши.

– И вам! – обернувшись, крикнула я и увидела, что Савада и Ямамото машут мне руками. Махнув им в ответ, я отвернулась от парней и продолжила путь к намеченной цели – неизвестному пока мне свитеру для нашего хмурого предводителя всех любителей оружия Окинавы и ёжиков-альбиносов. Дойдя до интересовавшего его контейнера, Хибари-сан затормозил и, кивнув на светло-бежевый, без малейшего намека на рисунок, свитер крупной вязки с воротником-стойкой, тихо сказал:

– Я спрашивал размер, так что всё в порядке.

– Эм… – пробормотала я. – Примерить бы надо. У нас ведь вечно проблемы с размерами: то на маломерку нарвешься, то наоборот. Я Ваш пиджак подержу, не волнуйтесь.

Хибари-сан поморщился, а полная продавщица лет пятидесяти с пучком из седых волос на голове достала из клетчатого баула точно такой же свитер, как тот, который выбрал комитетчик, и, положив его на прилавок, с добродушной улыбкой заявила:

– Вот, отложила Вам свитерок, когда Вы сказали, что вернетесь за ним. Проходите, примерьте – у нас отличный товар!

Мой вождь, явно недовольный тюкнувшими его по его одинокой маковке обстоятельствами, бросил на меня хмурый взгляд и, получив подбадривающую улыбку, зашел за прилавок, скинул пиджак, который я тут же у него изъяла, и надел свитер. Размер подошел, свитер довольно плотно облегал фигуру комитетчика, но не сидел на нем, как на барабане, а был, что называется, «в самый раз». Я облегченно выдохнула и спросила у продавщицы цену. Пока Хибари-сан снимал обновку и напяливал свой родной броне-пиджак, я отсчитала требуемую сумму и, получив сдачу, убрала ее в кошелек, который никогда после Машиного предупреждения на этом рынке в сумку не убирала. Когда комитетчик вырулил из-за прилавка, я подошла к нему и машинально поправила чуть сбившийся галстук. Что интересно, он не протестовал и не говорил мне: «Ты приставучее травоядное! Я в состоянии сам поправить свою одежду!» – а просто терпеливо ждал, пока я закончу и, что самое странное, улыбался мне краешками губ. У меня глюк? Рынок атаковали террористы галлюциногенным газом? Мне незаметно впороли наркотик? Мукуро развлекается? Апокалипсис скоро? Майя ошиблись датой? Поймав мой озадаченный взгляд, Хибари-сан поморщился и, подхватив пакет, пробурчал:

– Идем…

– Вы такая милая пара! – укаваилась продавщица.

– Кто? – опешила я. – Мы?

– Ну да, – подтвердила она. – Такая скромная! Не то, что обычно современная молодежь: куда ни глянь – один разврат. Молодцы, молодцы…

– Ну… спасибо, – пробормотала я и ломанулась к выходу с рынка, но была поймана Хибари-саном за правый локоть, и меня снова заставили взять его под руку. Неужели мы и правда выглядели как пара? Да ладно! Я же к нему на «Вы» обращаюсь – что за бред? Да и вообще… И чего я вдруг смутилась?.. Это же просто ошибка!

– Если тебе неприятно, надо было сказать ей, что она ошиблась, – прервал мои размышления комитетчик, а я, не думая, что говорю, выпулила:

– Мне не было не приятно, – поняв, что ляпнула, я поспешила добавить: – Я просто не ожидала! Ну правда, как можно так ошибиться? Я ведь к Вам на «Вы» обращаюсь, хотя в России никогда к близким людям… Да что там! Просто к хорошим знакомым никогда на «Вы» не обращаются.

– Хм, – вновь многозначительно обхмыкал меня мой спутник и ни с того ни с сего заявил: – Если так, можешь обращаться ко мне на «ты». Я не против.

Ого… Сегодня и правда аномальный день… А может, он заболел? Или перегрелся? А ему кирпич на голову не падал? И почему у него такое выражение лица серьезное, словно он о судьбах мира говорит?..

– Хибари-сан, Вы в порядке? – пробормотала я. Н-да, у меня, кажись, словесное недержание началось. Печалька. А всё от глобального афига…

– Не хочешь – я тебя не заставляю, – ощетинился он. Блин, и почему он так ёжика напоминает? Чуть что – колючки наизготовку! А где-то ну ооочень глубоко в душе – доброе и очень ранимое существо…

– Я не говорила, что не хочу, – улыбнулась я. – Просто это на Вас… то есть на тебя не похоже. Ты не пожалеешь?

– Я не делаю шагов, о которых потом жалею, уже много лет, – хмуро изрек он. – Я учусь на своих ошибках и теперь, прежде чем как-то изменить свою жизнь, тщательно обдумываю каждый свой шаг.

– Тогда… я рада, – вновь улыбнулась я и, поймав недоуменный взгляд покосившегося на меня Облака Вонголы, пояснила: – Ну, это ведь значит, что ты меня еще на шаг ближе подпустил, и потому я очень рада.

– Ты и правда странная, – пробормотал он и потянул меня вперед, стараясь покинуть рынок как можно быстрее. Я потянулась, а Его шпионское Сиятельство сменило тему: – Я не собирался сегодня покупать свитер, так что деньги лишние не брал. Вечером верну.

– Ладно, – пожала плечами я, прекрасно понимая, что в этом вопросе с нашим самостоятельным ёжиком спорить бесполезно. Фиолетовое шипастое Облако удовлетворенно кивнуло, явно довольное тем, что я не стала выпендриваться, и мы продолжили лавировать среди местных аборигенов в абсолютном молчании.

Странно, но почему-то рядом с ним я не так сильно волновалась о прохожих вокруг и, положившись на своего спутника, не боялась врезаться в кого-нибудь. Я сумела наконец-то отрешиться от своей боязни толпы и немного успокоиться, хотя страх всё еще присутствовал. И вот это-то было поистине удивительно. Но, думаю, всё дело было в том, что я доверяла ведущему меня под руку человеку, доверяла на все сто, и потому верила, что рядом с ним со мной ничего страшного не произойдет. Где бы мы ни были…

====== 49) «Что делать, что делать?!» – «Сушить сухари...» ======

«Признавшись в своей слабости, человек становится сильным». (Оноре де Бальзак)

Наконец мы покинули территорию рынка, но мафиози не обнаружили, равно как и моих сестер, а так как до отправки автобуса у нас оставалось полчаса, мы не спеша пошли к автобусной остановке, и, что интересно, Хибари-сан не предпринимал попыток отдернуть от меня руку. Отсутствие толп пешеходов умиротворяло, на проносившиеся мимо автомобили я вообще не обращала ни малейшего внимания, а птицы, щебетавшие в кронах деревьев, росших справа от тротуара, между ним и шоссе, заставляли меня улыбаться. Мы молча шли мимо серых пятиэтажек, и я наслаждалась молчанием, абсолютно не напряженным и даже несколько успокаивающим, как вдруг Хибари-сан, кивнув на небольшую вывеску над прозрачной дверью одного из магазинчиков, гласившую: «Зоомагазин», сказал:

– У Хибёрда заканчивается корм, купленный твоей сестрой. Зайдем?

– Конечно, – кивнула я. – А чего сразу не сказал?

Комитетчик не ответил и лишь передернул плечами, что я перевела на общепонятный язык, как: «Была причина», – и мы зашли в маленький уютный магазинчик с белым кафельным полом и выкрашенными в бежевый стенами, причем дверь мне открыл мой провожатый. Может, он и впрямь перегрелся? Ну, или наоборот – замерз… По всему периметру помещения, кроме стены, в которой обозначалась дверь, располагались прилавки, а за ними виднелись стеллажи, практически полностью скрывавшие стены. Углядев у левой стены клетку со щенками, я умилилась и пробормотала:

– Ути, Боже мой, какие хорошие! Ты только посмотри, лапочки какие!

– Потом посмотрим, – не глядя на щенков, заявил Хибари-сан и потянул меня к центральному прилавку, за которым виднелись корма для животных. Боится зависнуть у клеток надолго? Понимаю, хе-хе, сама могу в астрал умиления на неизвестный срок впасть… Отыскав взглядом корм «РИО», купленный Ленкой в прошлый ее визит в город, Хибари-сан кивнул в его сторону и тихо сказал:

– Канарейки плохо переносят смену корма, так что теперь надо всегда брать именно эту смесь.

– Ясно, – пробормотала я и поспешила к кассе. Пока я озадачивала продавщицу требованием кучи коробочек корма для канареек и вопросами о его качестве, мне в руку сунули несколько купюр, и я усмехнулась. Похоже, наш гордый орел всё же не допускает мысли о том, чтобы даже за его питомца, а не только за него самого, платил кто-то другой. То ли амбиции с пафосом зашкаливают, то ли от травоядного денежку принять брезгует, хотя, думаю, на самом деле причина в том, что он ненавидит, когда посторонние вмешиваются в его жизнь… Кстати, почему после сцены у института он вдруг резко перестал меня «травоядным» называть? Точно заболел…

В то время, как мне выдавали зерновую смесь для нашего желтенького певца, Хибари-сан стоял у меня за спиной и разглядывал различные прибамбасы для живности, игнорируя мяукавших, лаявших и издававших неясные звуки представителей фауны слева от себя, но как только продавщица выдала нам пакет с кучей коробочек корма для канареек (ну а что? Я решила затариться надолго, раз уж нельзя корм менять), он схватил его и, запихнув в пакет со своим свитером, поймал меня за правую руку, причем, что интересно, за ладонь, а не за пиджак, и, потянув к левому прилавку, замер напротив клеток со щенками, фанатичными глазами разглядывая крошечных, похожих на меховые шарики, щенков немецкой овчарки.

– Обожаю их, – прошептала я. – Немцы – самые лучшие охранники и самые преданные. Но у нас на ферме только колли и Гин, ризеншнауцер, потому что овчарки – не пастушки, и Маша боится, что они будут охотиться на кур и индоуток. И хоть я ей сто раз говорила, что если собаку хорошо дрессировать, она никогда не кинется на них, Маня не хочет брать овчарку. А я их больше всех люблю, если честно, из собак.

– Какое твое любимое животное? – ни к селу ни к городу спросил Хибари-сан, игнорируя мою тираду.

– Собаки, потому что они самые верные, – пожала плечами я.

– Я всегда мечтал о собаке, – вдруг разоткровенничался комитетчик. – Причем именно об овчарке. Потому что они и правда самые верные. Но я рад, что у меня есть Хибёрд – он вернее всех. Он как частичка меня.

– Или как олицетворение того, что ты прячешь в глубине души, – прошептала я, с улыбкой глядя на игравших в просторной клетке троих мохнатых медвежат. По-другому я просто не могла назвать эти комочки шерсти, принадлежавшие к гордой породе «немецкая овчарка», с еще висевшими ушками и огромными, карими, по-детски счастливыми глазами.

– Странно, что ты это разглядела, несмотря на то, что я всех отталкиваю, – едва слышно сказал Хибари-сан и несильно сжал мою ладонь.

– Да нет, – улыбнулась я, не глядя на него. – Просто я верила, что в тебе это есть, и потому не давала себя оттолкнуть. А раз ты меня принял такой, какая я есть, хоть я и слабая, и позволил эту часть себя увидеть, всё нормально, даже если ты меня снова оттолкнешь. Я обижусь, расстроюсь, но всё равно не уйду. Может, я и правда глупое травоядное, но я не могу уйти.

– Ты не травоядное, – ни с того ни с сего заявил Хибари-сан, и я резко обернулась и с удивлением на него уставилась. Он продолжал смотреть на щенков с тоской и едва заметной улыбкой на губах и продолжил: – Ты считаешь себя слабой, но это не так. Физически ты и впрямь слаба, но не духовно, а это куда важнее. Ты перенесла всё, что было в детстве, и не возненавидела весь мир, не захотела отомстить всем и вся, ты продолжаешь двигаться к своей цели и никогда не сдаешься, но всегда добиваешься своего честным путем, а не предательством, ты не причиняешь боль тем, кто не может защититься, и до последнего сражаешься за свою честь и свои идеалы. Это признаки силы, а не слабости, и твоя мягкость по отношению к другим – скорее мудрость, нежели попытка спустить ситуацию на тормозах, и уж точно не трусость. Ты, не думая о последствиях, защищаешь тех, кто в этом нуждается, а трусы на такое не способны. Да и когда от тебя требуется волевое решение, ты меняешься и показываешь то, что обычно прячешь – свою настоящую натуру. Жесткую, сильную, волевую. Ты сильная, не способна предать, я почему-то верю в это, и ты не способна причинить боль слабому, а наоборот, стараешься их защитить. Ты не травоядное. Ты хищник, который успешно делает вид, что он травоядное, и показывает клыки лишь в случае крайней необходимости.

Я опешила, не ожидая услышать подобных слов, тем более от человека, редко кого признающего хищниками, и не намного чаще произносящего за раз больше десяти предложений, и рефлекторно сжала руки, а Хибари-сан, вдруг переведя на меня взгляд, добавил:

– Я до сегодняшнего дня сомневался. Но когда узнал, что ты, несмотря на то, что не умела драться, всё равно пыталась защититься до последнего и не отдавала деньги тем падальщикам, что на тебя нападали, пока не теряла сознание, понял, что мой вывод был верен. Когда я согласился поехать с тобой на Торнадо, я подумал, что хоть ты и похожа на травоядное, им не являешься, потому и подпустил тебя ближе. Но сегодня я в этом убедился.

– Откуда ты знаешь? – пробормотала я, почувствовав странное раздражение и неприятие того, что, возможно, он, после моих слов Такеши у института, возвращался к тем четверым, чтобы узнать, правду ли я сказала.

– Когда я услышал твои слова мечнику, – пояснил Хибари-сан, подтверждая мои опасения, – я вернулся к тем травоядным. Потому что не мог так этого оставить. Я… разозлился. Потому что не думал, что это происходило так. Я думал, они наносили лишь единичные удары, а ты сказала, что они тебя избивали всей толпой, и я… Просто разозлился и вернулся, чтобы найти всех, кто в этом участвовал.

Не знаю почему, но я вдруг почувствовала облегчение, ведь он не усомнился в моих словах, но одновременно с этим я испугалась за тех парней и, сжав ладонь комитетчика, тихо спросила:

– Они живы?

– Живы, – поморщился он. – Хотя это мне далось с трудом. Я вернулся и, заставив одного из них рассказать, кто еще тебя избивал, «навестил» еще двоих. Их лидер рассказал, что они с первого дня тебя доставали, и когда я спросил, сколько ударов они наносили, всё еще надеясь, что, возможно, лишь неправильно понял, он ответил, что тебя приходилось избивать до потери сознания, потому что иначе ты продолжала сопротивляться, даже если тебя били ногами всей толпой. Вот тогда-то я и понял, что сделал правильный вывод, и, несмотря на свою мягкость и уравновешенность, ты самый настоящий хищник. Я не думал, что когда-нибудь смогу найти человека, который и впрямь будет идеально подходить под это слово, но не будет озлоблен на весь мир. Останется… добрым.

Я растерянно смотрела в глаза Главы Дисциплинарного Комитета, и не знала, что сказать, потому что сама себя я хищником никогда не считала, но и говорить ему, что он ошибается, было бы жестоко, да и, если честно, мне не хотелось, чтобы он менял свое мнение обо мне. Но я ведь должна быть с ним честной, а потому я, скрепя сердце, пробормотала:

– Спасибо, Хибари-сан, но я и правда не такая уж сильная. Маша куда сильнее меня. Она никогда не терпит оскорбления, не позволяет себя унижать, а я на это никак не реагирую и всегда молчу.

– Потому что тебя это не трогает, – усмехнулся Глава Дисциплинарного Комитета. – Ее задевают подобные слова, а тебя – нет. Я же вижу: тебе и впрямь всё равно. Но когда тебя на самом деле оскорбляют и тебе больно, ты не молчишь. Когда чьи-то действия тебе неприятны, ты не молчишь. Когда унижают твоих друзей, ты не молчишь. Разве я не прав? Вспомни хоть сегодняшнее происшествие на рынке, когда этот… – Хибари-сан поморщился, не желая произносить имя врага, и процедил полным ненависти голосом: – иллюзионист коснулся твоей щеки, ты протестовала.

– Ну… да… – замялась я. – Потому что он все границы перешел.

– Вот именно, – вновь усмехнулся глава CEDEF. – А пока границы не перейдут, тебя не трогают ни оскорбления, ни унижения, потому ты и не отвечаешь на них. Это скорее выдержка и мудрость, чем слабость и трусость.

– Ну… Я не знаю, – пробормотала я, удивленно глядя ему в глаза. Никогда, если честно, с такой стороны на свое поведение не смотрела, так что и правда абсолютно не знала, что можно было в этой ситуации сказать…

– Зато я знаю, – хмыкнул комитетчик и снова посмотрел на щенков. – Это ведь моя классификация, так что мне лучше знать. Да и учти: со стороны виднее.

– Как скажешь, – улыбнулась я и подумала, что хочу соответствовать этим словам. – Я постараюсь и правда быть хищником.

– Не стоит, – поморщился Хибари-сан. – Просто будь собой. Потому что ты уже хищник, а наигранного поведения я не приму.

– А кто говорил об игре? – фыркнула я. – Я лишь сказала, что хочу стать сильной. Научишь меня драться? Мукуро учил, но у меня не получалось, потому что драться шестом – явно не мое. А он именно шестом меня драться учил – говорил, урон больше, чем от кулаков, полезнее будет.

Хибари-сан удивленно на меня воззрился, а затем, улыбнувшись краешками губ, кивнул и потянул меня на выход, всё еще сжимая мою правую ладонь в своей – такой большой, теплой и на удивление мягкой. Я улыбнулась в ответ, и вскоре мы оказались на залитой солнечным светом улице, полной излишнего шума, суеты и людей. Мы быстрым шагом направились к остановке, а я глянула на часы и в ужасе воскликнула:

– Времени почти не осталось! Бежим! А то опоздаем на автобус!

Хибари-сан рванулся с места, не отпуская мою руку, и я поспешила за ним, выкладываясь на полную, но понимая, что мы не успеем. Бегала я довольно быстро, но мы были слишком далеко от остановки и точно не успели бы с такой скоростью. Если бы рядом со мной был кто-то другой, я не раздумывая сказала бы: «Беги один, а я как-нибудь выкручусь», – но я точно знала, что Хибари-сана такие слова лишь приведут в бешенство, а потому мне оставалось лишь выкладываться на все сто и умолять судьбу-злодейку о том, чтобы автобус опоздал минут, эдак, на десять…

– Не успеем, – прошептала я обреченно, а Хибари-сан вдруг резко затормозил у какой-то грязной подворотни и, затащив меня в нее, тихо спросил:

– Ты мне веришь?

Я озадаченно кивнула, а он, заявив: «Я собираюсь успеть на автобус», – подхватил меня на руки, как принцессу, и я, не ожидавшая такого поворота событий, озадаченно на него уставилась. Глава CEDEF вдруг подпрыгнул и, отталкиваясь от чего-то ногами, в пару прыжков оказался на крыше.

– Держись, – бросил он, и я, обхватив комитетчика за шею и глянув ему через плечо, с восторгом обнаружила, что поднимались мы по огромным фиолетовым шарам с серебристыми иголками.

– Ролл, – прошептала я. – Боже мой, это же он!

– Ты его так любишь? – с усмешкой спросил Хибари-сан, мчась по крышам с огромной скоростью и перепрыгивая с одной на другую при помощи появлявшихся между домами ёжиков.

– Шутишь?! – воскликнула я. – Ролл и Хибёрд – два моих самых любимых героя «Реборна»! Они же просто… Они просто чудо! Когда он проколол тебе руку в вашу первую встречу, я подумала: «Вот что значит настоящая преданность», – он ведь в ужасе был, что случайно причинил боль своему любимому хозяину! Он ведь не наказания испугался, как многие думают, а не мог себя простить за то, что тебя поранил, я в этом уверена! Потому он и потерял над собой контроль, что не мог справиться с чувством вины.

– Точно, – кивнул Хибари-сан, продолжая мчаться со скоростью света. – Он потом, кстати, очень долго просил прощения: зализывал рану, смотрел на меня виноватыми глазами и посылал телепатические извинения. Животные из коробочек ведь не могут ни говорить, ни передать нам четко оформленную словами речь, но они могут посылать нам свои чувства и образы, больше похожие на размытые видения, чем на мысль. И он постоянно таким образом передо мной извинялся. Наконец, мне это надоело, и когда мы вернулись в прошлое, я напоил его молоком до такого состояния, что он от обжорства встать не мог – он ведь обожает молоко и пьет его, пока ему не поплохеет, если ему позволить, – я рассмеялась, а Хибари-сан с улыбкой продолжил рассказ, глядя куда-то вперед: – И когда он вот так объелся, что не мог уже сопротивляться и кидать мне мысленные образы: «Я виноват, прости», – я прочел ему двухчасовую лекцию о том, что не злюсь и что он может, наконец, простить себя и успокоиться. Под конец он уже плакать был готов, потому как не очень любит нотации, но терпеливо слушал. А когда я его спросил: «Понял?» – он мне послал образ, который я расшифровал как: «Я тебе никогда больше не причиню боли и не буду мучить такими долгими извинениями». Я понял, что мы достигли взаимопонимания, и моя маленькая хитрость удалась – он понял, что я не злюсь на его оплошность, но в ужасе от его извинений. В результате я отнес Ролла в парк, и мы втроем весь день провели на природе. Они ведь оба любят прогулки – что Ролл, что Хибёрд.

– А можно не любить природу? – вскинула бровь я.

– Некоторые не любят, – пожал плечами Хибари-сан и в очередной подворотне спустился по лестнице из Роллов на землю. Снова взяв меня за руку, он потянул меня к остановке и бросил: – Бежим.

Я ломанулась вперед, выкладываясь по-полной и наплевав на резь в боку, которая возникла из-за того, что я и впрямь мчала на пределе собственных сил, и вскоре мы перебежали дорогу и оказались на остановке, где толпилась куча народу, в которой обнаружились и мои сестры в сопровождении всех мафиози. Я шумно выдохнула и согнулась в три погибели, держась за бок, всё еще не в силах продышаться, а Хибари-сан отпустил мою руку и прошептал:

– Не хочу с ними пересекаться.

– Ага, – едва слышно выдохнула я, и комитетчик двинулся к краю остановки, а ко мне тут же подбежали Маша, Тсуна, Ямамото, Дино и Рёхей.

– Дубинушка стоеросовая! – возопила Маня, сгребая меня в охапку и сжимая в объятиях так, словно всю жизнь мечтала придушить.

– Пусти, член секты душителей-тугов! – прохрипела я, и Маня, ойкнув, решила меня пощадить и освободила из захвата. Глубоко вздохнув, я потерла шею, и, поправив перекинутую через плечо сумку, спросила, вновь схватившись за бок: – Ты с Гокудерой помирилась?

– Не о том сейчас, – отмахнулась Маша. – Мы о тебе волновались! Вы где были?

– Покупали корм для Хибёрда, – пожала плечами я и добавила: – А затем заболтались, и я начисто забыла о времени. Если бы Хибари-сан меня сюда не донес, пришлось бы мне ночевать в городе.

– Заболтались с этой букой? – скептически выгнула бровь Маня, скрестив руки на груди и глядя на меня сверху вниз, как инквизитор на ведьму во время допроса.

– Он тебя донес? – опешил Ямамото, замерев справа от моей сестры.

– Представьте себе, – поморщилась я. Ну не говорить же им, что мы с комитетчиком, по сути, подружились, правда? Потому как тогда Хибари-сан точно разозлится.

– Ой, не верю, – протянула Маня. – Если он тебя нес, чего ты так запыхалась? Да и ты – до безобразия пунктуальная – чтоб забыла о времени? Нонсенс.

– Представь себе, – фыркнула я. – Хотя не хочешь – не верь. А запыхалась я, потому что мы от подворотни ближайшей бежали. Он ведь меня нес, – я понизила голос до шепота, – по крыше, так, чтоб нам точно успеть. По тротуару на такой скоростухе особо не побегаешь – прохожим такое видеть не рекомендуется, – и, вернув голосу нормальную громкость, я закрыла тему: – Но если вы не верите, дело ваше, я не собираюсь кого-то в чем-то убеждать.

– Мы верим, – улыбнулся Савада, умостырившись справа от Ямамото. – Просто это несколько неожиданно, что он кого-то к себе подпустил.

– Да он вообще хмурый хам! – возмутилась Маша, а я нахмурилась и скрестила руки на груди. – Он о тебе вообще не думает – как ты можешь говорить, что вы заболтались? Он же тебя вечно обзывает, грубит… Да он вообще просто беспардонное хамло!

– Помолчи, – процедила я ледяным голосом. Возмущению моему не было предела: как можно говорить о том, чего не знаешь? Он ведь «обзывал» меня только «травоядным», а по его классификации это и не оскорбление вовсе, а констатация факта. А унижать меня или хамить… Откуда она это вообще выкопала? Такого не было ни разу! – Ты не в курсе того, как мы общаемся. Хибари-сан никогда меня не оскорблял, а «травоядное» – это не унижение и не хамство. Я сама себя им считала. Так что тема закрыта, ясно?

– Ясно, – растерянно пробормотала Маша и, надувшись, как мышь на крупу, проворчала: – И ничего ты не травоядное! Ты моя милая младшая сестренка! Ты мой хомяк-воитель, вот!

Я рассмеялась и, потрепав сестру по волосам, вопросила:

– А хомяки что, хищники? Они, конечно, могут иногда захомячить мяско, крупные особи диких представителей этих грызунов вообще иногда на мелких зверьков охотятся, но преимущественно они как раз «травоядные», хоть и любят творог и яйца. Так что сеанс хомяковедения закончен, отправляйтесь учить матчасть, товарищ падаван. Всеядные они!

– Да ну тебя, – отмахнулась Маня, не умевшая признавать поражений. – Иногда едят мясо? Едят. Значит, хищники.

– Домашние хомячки его не едят, – усмехнулась я, складывая руки на груди.

– А ты у меня дикий хомяк-воитель, вот! – подняв указательный палец к небу, пафосно изрекла Маня, а я поежилась: давали о себе знать нервы, потраченные на забег к автобусной остановке, и происшествия до этого. Я кивнула сестре и начала растирать предплечья, а Ямамото спросил:

– Замерзла?

– Да нет, это нервное, – отмахнулась я.

– Моего хищного, – Маня специально выделила голосом это слово, – хомячка всегда нервные потрясения морозят.