Текст книги "Спасите, мафия! (СИ)"

Автор книги: Tamashi1

сообщить о нарушении

Текущая страница: 59 (всего у книги 96 страниц)

– Угу, – кивнула я, косплея сову, и вдруг мне на плечи легло что-то мягкое и теплое.

Покосившись назад, я обнаружила, что на меня накинули свитер, а за моей спиной стоит Хранитель Облака Вонголы с наимрачнейшей из гримас, им надеваемых, когда он раздражен, но не злится, и он вдруг заявил, обращаясь к Машке:

– Она не травоядное. Она хищник. Надеюсь, на этом дискуссия закрыта. А наше общение Вас не касается. Если есть претензии ко мне, выскажите мне их в лицо, а не обвиняйте сестру в неспособности постоять за себя. Я не оскорблял ее и не собираюсь этого делать. Еще вопросы?

Маня застыла с открытым ртом, не ожидав такого поворота событий, а Ямамото с Тсуной переглянулись и недоуменно воззрились на своего собрата по мафиозному клану, явно гадая, не иллюзия ли он. Хибари-сан, видимо, что-то почувствовал и тихо сказал, обращаясь к Ямамото:

– Я не иллюзия, можешь не сканировать меня. И с ума я тоже не сошел – нечего так на меня смотреть.

Парни снова переглянулись, а комитетчик умчал обратно на угол остановки и уставился на небо с раздраженным видом. Даже не знаю, плакать мне или смеяться: Маня стопудово устроит мне допрос с пристрастием и окончательным выносом мозга, но в то же время я очень рада, что Хибари-сан сказал это не только мне, но и остальным, а значит, он признал меня не только «наедине», но и перед моими товарищами, и это заставляло меня всё же улыбаться… Машка, наконец, пришла в себя, но осыпать меня шквалом вопросов ей не дал подошедший к остановке крошечный замызганный автобус, в который тут же ломанулась вся толпа, встречаемая хмурым водителем с почтальонской сумкой наперевес, к ручке которой на уровне его груди был приколот моток билетов. Он взимал плату до того, как народ набьется в салон, как селедки в бочку, и кто-то под шумок не станет передавать деньги за проезд, надеясь, что водитель о нем забудет.

Я завязала рукава свитера на шее двойным узлом, а Маня, проталкиваясь ко входу, возопила:

– Вонгола, ко мне! А то вы у меня обездоленные! Сгрудимся, парни, а то останетесь на остановке, и уедем мы без вас!

Вот вся она в этом! Хлебом не корми, дай покомандовать, но по натуре – мать-утка, любящая собирать утят в кучку и заботиться о них, хотя они ее заботу скорее за насилие над личностью, выпендреж или хамство сочтут… И тут раздался негромкий, но ясно слышный мне, оказавшейся неподалеку от зеленоволосого иллюзиониста, голос Франа, который очень хорошо понимал, что скрывается за воплями моей сестры:

– Хорошо, дед Мазай, твои зайцы уже сбились в кучку. Спасай.

Я рассмеялась, а Франя был обшишишикан Принцем и назван «эволюционировавшей в млекопитающее с длинными ушами лягушкой». Машка была слишком занята вопросом оплаты и не слышала этих слов, а я, найдя взглядом Хибари-сана, стоявшего неподалеку от меня, но с самого края толпы, пробилась к нему и пробормотала:

– Знаю, ты не любишь толпу, но держись ближе ко мне, ладно?

– У меня есть деньги, – хмуро сказал он. – Ты же знаешь.

– Знаю, – усмехнувшись, прошептала я. – А другие не знают. И раз ты не хочешь, чтобы они догадались, не стоит им показывать, что ты сам оплачиваешь проезд.

– Ладно, – нехотя бросил комитетчик, и я вернулась к наблюдению картины «Маша поименно называет мафиози, и они, сгрудившиеся вокруг входа в автобус и поливаемые ругательствами страждущих пассажиров, по одному заходят в салон». Мы с моим вождем даже не пытались пробиться к ним, и когда Машка проорала мое имя, я крикнула в ответ:

– Я тут застряла с Хибари-саном, сама оплачу наш проезд!

– Ладно! – ответила Маня и нырнула в салон.

Народ облегченно вздохнул и продолжил, пихаясь и ругаясь, брать штурмом дремучий гроб на колесиках, а я, выудив из кошелька нужную сумму и припрятав его в сумку, вскоре всё же добралась до дверей и оплатила два билета. Нас запустили в салон, и мы пробились примерно в его середину – дальше народу было так много, что мы не стали устраивать давку и вминаться, чтобы пробиться к своим товарищам. Я вцепилась в поручень одноместного сидения и буквально была вмята в это самое сидение прошедшей мимо старушкой с необъятных размеров кашолкой. Хибари-сан, поморщившись в очередной раз за день (у него это сегодня любимое мимическое действие или он зарядку для лица делает?), встал за моей спиной и тут же был прижат ко мне бабулькой с каким-то непонятным огромным серым мешком, который она тащила на спине, но меня, что интересно, в сидение и занимавшего его старичка не вмяли, и комитетчик, ухватившись за тот же поручень, что и я, хмуро пробормотал:

– Не против?

Это он о том, что он меня закрыл, или что он за тот же поручень держится? А с чего я против должна быть?

– Нет, естественно, – озадаченно ответила я. – А почему я должна протестовать?

– Я заметил, что ты стараешься избегать физических контактов, если это возможно, – неохотно поведал Хибари-сан. Ох уж эти разведчики! Всё-то они видят, всё-то они знают! Я рассмеялась и, глянув через плечо на хмурого Штирлица, заявила:

– Тебе бы «Семнадцать мгновений весны» посмотреть: там разведчик почти такой же хмурый, как и ты! – но, поймав его возмущенный взгляд, я всё же пояснила: – Не волнуйся, мне неприятно, когда посторонние до меня дотрагиваются, или когда это переходит границы, как утром с Мукуро. Ты же мой друг, так что это не проблема.

– Ясно, – коротко ответил Хибари-сан и уставился в окно, явно о чем-то серьезно задумавшись. У него меж бровей аж складка, на Аргунское ущелье похожая, залегла – так он во время этого мыслительного процесса хмурился.

Наконец, все страждущие вмялись в недра отнюдь не безразмерного заржавелого саркофага, водитель пробился к своему законному месту, и автобус тронулся, лязгнув дверьми и утробно рыкнув. Трясло нас, как пассажиров «Титаника» во время столкновения с айсбергом, а на каждой крупной кочке все пассажиры дружно подскакивали, потому как амортизации сей дивный транспорт то ли отродясь не ведал, то ли лишился ее в процессе неравной битвы с российскими дорогами. Впрочем, это не мешало водиле лихачить и мчать на бешеной скорости, а я лишь надеялась, что свитер с моих плеч не улетит на пол, а поездка, благодаря этой скоростухе гонки «Формулы-1», скоро закончится. Постепенно салон пустел и вскоре Хибари-сан смог от меня отодвинуться, но почему-то вместо облегчения я, любившая свободное личное пространство и всё же не очень любившая физический контакт, почувствовала, что мне чего-то не хватает, но одернула себя и подумала, что так нельзя – это уже аномалия какая-то. Ну подумаешь, он проявил заботу обо мне! Ну подумаешь, позволил к нему на «ты» обращаться! Что мне теперь в него, влюбляться что ли? Влюбляться… Почему-то сердце болезненно сжалось от этой мысли, и я, поморщившись, изо всех сил вцепилась в поручень и подумала: «Только не это. Только не так. Я что, и правда влюбляюсь в анимешного персонажа, ставшего реальностью по прихоти полоумного шинигами, который у меня его скоро заберет?!» И почему-то от последней мысли мне стало больно до рези в глазах. Я зажмурилась, опустив голову, и закусила губу, думая о том, что так нельзя и надо взять себя в руки, но у меня над ухом вдруг раздался знакомый низкий голос, и я, вздрогнув и почувствовав горячее дыхание на своей щеке, распахнула глаза.

– Не кусай губы. Не хочу снова тебя зашивать.

Блин… Ну почему он вдруг стал ко мне так добр?! Хотя совсем не «вдруг» – он ведь давно уже, с того самого дня, как мы ехали вместе на Торнадо, проявлял обо мне заботу, очень своеобразную и незаметную окружающим, но я-то ее видела… Не желая, чтобы кто-то слышал мои слова, я приподнялась на мысках и прошептала комитетчику в ухо:

– Хибари-сан, скажи честно, почему ты подошел ко мне утром?

На его лице отразилась растерянность, затем она сменилась на раздражение, но я не отвела взгляд, потому что мне вдруг стало очень важно узнать ответ, и Хибари-сан, поняв, что вопрос не будет снят, явно с неохотой, едва слышно пробормотал:

– Не хотел отпускать тебя с ними. Думал сказать, что хочу поехать за кормом Хибёрду. Я видел, что иллюзионист что-то затевает, он всегда, планируя очередную интригу, практически неотрывно следит за жертвой взглядом, как только она оказывается рядом, а последнюю неделю он постоянно на тебя смотрел с ехидством. Мы с тобой редко пересекаемся, с ним еще реже, но я это видел, потому что жду от него подвоха постоянно. Как видишь, я оказался прав.

– Спасибо, – пробормотала я и встала ровно, а Хибари-сан, вновь склонившись, прошептал мне на ухо:

– Не хочу, чтобы он тебя предал, понимаешь?

– Понимаю, – кивнула я. – Потому и «спасибо», что волнуешься за меня.

Комитетчик не ответил, а я, печально глядя на проносившиеся за окном поля, подумала, что мне ни в коем случае нельзя в него влюбляться, потому что я для него никогда не стану кем-то большим, а через четыре месяца его вообще заберут из этого мира, а может, и раньше. И это меня пугало…

Оставшуюся дорогу я молча разглядывала ничем не примечательный пейзаж, мелькавший за грязным окном ПАЗика, и когда мы, наконец, всей гурьбой выпали на свежий воздух нашей родной сельской остановки, я, вскинув руки к небу, возопила:

– Слава тебе, валенок! Мы наконец-то добрались!

– Пока не добрались, – фыркнула Маня, приобняв меня за плечи левой рукой и начав буксировать к дому тети Клавы. – Но скоро доберемся. Давай до фермы наперегонки?

– Ага, разбежалась, – фыркнула я. – Ты всегда в простых скачках побеждаешь, так что смысла в этом никакого. Я ж тебе не предлагаю в конкуре соревноваться?

– И правильно делаешь, а то я бы тебя на небо за звездочкой послала, – хихикнула Маня.

– А вот Принц не против посоревноваться в конкуре, – протянул Бэл, подруливая ко мне слева. – Как насчет ставки: если выиграет Принц, мы продолжим занятия по генетике.

– С чего бы? – вскинула бровь я, с подозрением косясь на этого интригана. – Зачем Вам вообще меня учить?

– Потому что большинство из нас получили задания в процессе общения именно с тобой, – разоткровенничался Бэл. – А мне очень важно как можно скорее тоже его получить.

– Так общение и учеба – вещи разные, – фыркнула я.

– Что поделать, если Принцу просто не о чем общаться с пацифисткой? – усмехнулся наш гениальный сельский хам. – Ты ведь наверняка считаешь меня маньяком…

– Вы не маньяк, – перебила я Бэла, подумав, что маньяком я его называла, конечно, но исключительно в шутку. – И не приписывайте мне мыслей, которых у меня отродясь не было. Вы на маньяка не тянете по классификации. А шутка – она и в Гималаях шутка. Кого и как я только не обзываю, но это не значит, что я их таковыми считаю.

– Тогда почему же Принцесса так боится Принца? – рассмеялся Бельфегор.

– Скорее, разумно опасается, – фыркнула я. – Потому что Вы меня запросто можете пырнуть ножичком, если разозлитесь. То, что Вы холерик, никто не отменял, и то, что Вы с легкостью причиняете людям боль, тоже. Но это не значит, что я Вас боюсь или считаю маньяком. Они без убийств жить не могут, а Вы можете. И это лишь один из пунктов в длинном трактате, который можно написать на данную тематику.

– Ну, хорошо, – смилостивился Бельфегор. Вот спасибо, Ваше Вашество, облагодетельствовали! – Тогда как насчет просто поединка в конкуре и последующего разговора вне зависимости от результата?

– Неохота, – поморщилась я. – У меня и так дел по горло…

– Ты всё равно будешь тренироваться, – перебил меня Принц.

– А если проиграете? – прищурилась я.

– Принцесса боится мести Принца? – усмехнулся этот провокатор.

– Нет, Принцесса не хочет задевать гордость Принца, но и поддаваться не собирается, – честно ответила я.

– Ши-ши-ши, этот настрой – то, что нужно! – я совсем не понимаю его логику, ну вот ни капли! Может, она у него такая же, как и его мораль – извращенная? Ну, или в таком же глубоком запое, как моя собственная, что уж там…

– Ладно, – хмыкнула я. – Если Вам так уж жаждется со мной посоревноваться, я не против. Вы сильный противник.

– Хорошо, что Принцесса это понимает, – протянул Бэл и, закинув руки за голову, потопал вперед.

– Во дает, – ухмыльнулась Маня и, понизив голос до едва слышного шепота, добавила: – Я его реально уважаю всё больше, хоть он и полный псих.

– Не думаю, что он «псих», – так же тихо ответила я. – Скорее, просто очень эксцентричная личность.

– Да пофиг, – прошептала моя сестра, не любившая психологию и психиатрию. – Главное, хоть у него и искажены понятия морали и совести, с вопросами чести он явно в ладах.

– Это да, – усмехнулась я и всё так же шепотом спросила: – А что с Гокудерой?

– Да ничего, – печально вздохнула Маня. – Подошел, вопросил таким тоном, словно я на город водородную бомбу скинула, как понимать произошедшую сцену. Я возмутилась и спросила: «А что, преступники не люди? Сам мафия!» Он конкретизировал, спросив, была ли я воровкой, и я ему частично о том времени рассказала. Ну, про то, как попала к Маэстро, как он меня учил, что мы вынуждены были расстаться и о том, что незадолго до того, как он отправил меня домой, я пошла с ним на встречу блатных, куда одновременно с нами приехал вор в законе, и когда один… – Маня замялась, подбирая цензурное и не жаргонное слово, а затем, поморщившись, сказала: – предатель, примкнувший к беспредельщикам, специально заявившийся туда в то же время, достал пистолет, чтобы того законника застрелить на подходе к блат-хате, я была к этой падали ближе всех и, мгновенно среагировав, попыталась вырвать у него оружие, в результате чего получила огнестрельное ранение в живот. Еще рассказала, что именно это и позволило мне «выйти из игры» и «уйти на покой», но больше я ему ничего не рассказала, ни про родителей, ни про то, почему Маэстро меня домой отправил и что с ним стало. А Гокудера меня нагло так вопросил: «Ты его любила, Маэстро этого?» Я на него наорала и сказала, что это не его дело, а он вместо того, чтоб наорать на меня в ответ, тихо так спросил: «Просто скажи: да или нет?» Ну, я и сказала, что да, но это уже в прошлом, а он развернулся и ушел. Фиг его знает, что это вообще было!

– А может, он ревнует? – пробормотала я, косясь на сестру.

– Да ладно! – завопила она, и я тут же на нее зашипела не хуже нашего Змеиного Принца. Маня же, взяв себя в руки, снова зашептала: – Он же женоненавистник, как его может женщина заинтересовать?

– Но он ведь не гей, – фыркнула я. – Да и потом, он явно тебя считает другом, скажешь нет?

– Скажу «да», – усмехнулась явно довольная Мариша.

– Ну вот, – кивнула я, продолжая топать в ногу с сестрой по пыльной проселочной дороге. – А от дружбы до любви шаг может быть сделан в легкую. Так что, может, стоит ему всё же пояснить, что ты уже оставила ту историю в прошлом?

– Фиг ему, – поморщилась моя старшая сестрица, уставившись на свои туфли. – Не хочу ворошить прошлое – это больно. И рассказывать ту историю тоже не хочу.

– Ясно, – тяжко вздохнула я. – Тогда хоть не начинай его сторониться из-за его поведения…

– Ладно, ладно, мамочка, не буду, – поморщилась Мария, а я вздрогнула от подобного обращения, и она, растерянно на меня посмотрев, шепотом затараторила: – Прости, я не нарочно, я просто…

– Всё нормально, – улыбнулась я, перебив сестру. – Проехали.

– Ладно, – тяжко вздохнула она, и оставшуюся дорогу мы молчали. На душе снова начали скрести кошки, а настроение безуспешно пыталось спасти само себя от пессимизма, тоски и вопроса: «Как жить дальше?»

====== 50) И в минусе можно найти плюс. Главное для этого терпением и лупой запастись ======

Комментарий к 50) И в минусе можно найти плюс. Главное для этого терпением и лупой запастись В преддверии тапка под названием «ООС», скажу пару слов. Не забываем, что мафия на 5 лет старше, и росли они в мире, не подчиненном Джессо. А также не забываем, что любая личность склонна к развитию и изменению, особенно в нестандартных ситуациях. И еще хотелось бы заметить, что «абсолютных» одиночек всё же не существует (расстройства личности не учитываю), и к любому человеку можно найти подход, ведь мы смотрим на героев как на людей, а не как на «движущиеся картинки без способности к развитию, психология которых отличается от психологии людей», не так ли? Искренняя ненавязчивая забота и принятие человека со всеми его тараканами в голове вряд ли оставит равнодушными даже одиночек. Особенно если учесть, что наши герои находятся в крайне нестандартной для них ситуации, и давление привычной обстановки исчезло. Короче говоря, Автор работал с характерами аниме-персонажей как с характерами реальных людей, учитывая психологические аспекты, так что, прежде чем сказать, что поведение их несколько странное, приглядитесь, так ли это, учитывая, что описывается не Намимори времен канона. Всем спасибо, приятного чтения!

«Больше всего оживляет беседы не ум, а взаимное доверие». (Франсуа де Ларошфуко)

До дома тети Клавы мы добрели без происшествий, что удивительно, учитывая их обилие в первой половине дня. Зарулив на участок, мы потопали к конягам, и Маша возопила на всю округу:

– Тёть Клав, мы явились, выходи встречать, я тебя обнимать буду!

– Иду-иду! – донеслось из открытого настежь окна, и вскоре зеленый деревянный домик выдал улице свою пленницу – весь день солившую огурцы тетушку в синем с крупными алыми розами платье до середины икры и белом переднике. На голове ее как обычно красовался пучок, а на щеке примостился белый лейкопластырь.

– Производственная травма? – деловито осведомилась Маня, подруливая к тетушке и начиная лобзать ее, как у нас принято, «аж три раза в щечки».

– А то! – усмехнулась тетя Клава, завершив ритуал. – Меня кот наш, Тишка, оцарапал, когда я его от кадки с огурцами оттаскивала. Он же их страсть как любит – огурчики свеженькие! Вот меня и расцарапали в процессе спасения овощей.

– Жестоко он, – протянула Маня, топая к лошадям.

– И не говори, – рассмеялась тетя Клава, подходя ко мне и повторяя процедуру обцеловывания «почти племяшки». Мы же ей и правда как родные…

– А ты ему бы кинула на пол кусочек огурца, он бы сам от бочки отстал, – предложила я.

– Э, нет, – рассмеялась женщина. – Тишка у нас максималист и ради одного кусочка целую бочку не оставит!

– Ку-фу-фу, какая верная позиция, – влез в разговор Ананас и, подрулив к нам, чмафнул ручку зардевшейся мадам, продолжавшей умиляться на его прямо-таки прущие из ушей манеры, когда их требовала ситуация или его укуренная в хлам логика. – От жизни надо брать всё самое лучшее и, желательно, побольше.

– А ты уже взял это самое «лучшее»? – покосившись почему-то на меня, вопросила у хитрой Феюшки-полицейской тетя Клава. Не к добру это, надо линять…

– Стараюсь, – усмехнулся Мукуро и ни с того ни с сего закинул на меня свою ласту, в наглую приобняв меня за плечи. А не охамел ли он, позвольте спросить?! О нас и так вся деревня сплетничала, так он еще масла в огонь подливает!

– Ты что творишь, потомок Борджии?! – возмутилась я, пытаясь вырваться, а он, вздрогнув, вдруг притянул меня к себе и прошептал на ухо:

– А ты настолько против? Тебе так противно? Так неприятно? Ну, если это так, то, может, перешагнешь через себя, чтобы сказать мне «спасибо» за то, что я не погрузил в иллюзию того паренька на рынке, а?

– Я из благодарности такого не сделаю, дебил! – возопила я и оттолкнула его. – И вообще, я ж тебе до фонаря, так чего ты лапы распускаешь? И если бы тебе реально хотелось меня обнять, ты бы ни в жизнь не сказал: «Сделай это в качестве благодарности»! Зачем издеваться-то?!

Ананас на меня недоуменно воззрился и, ухватив меня за правое запястье, спросил:

– А с чего ты взяла, что я издеваюсь?

– Дурак ты, – устало сказала я. – Просто дурак… Ты слишком гордый, чтобы выманивать такое в качестве благодарности, если тебе это и впрямь нужно. Это я точно знаю.

– Отойди от нее, – раздался знакомый голос справа от меня, и Мукуро, бросив на комитетчика раздраженный взгляд, вдруг рванул меня на себя и, крепко обняв, протянул:

– А вот и принц на белом ёжике! Пришел спасти свою принцессу? Сначала у Бэла диадему отбери, а то твой статус не ясен!

– Камикорос, – процедил Хибари-сан, завел руки за спину, материализовал тонфа и тут же встал в боевую стойку. Вот блин!

– Оя, оя! Будешь драться с безоружным противником своими железками? Как низко, – протянул иллюзионист, ехидно ухмыляясь и не обращая внимания на мои попытки выбраться из его захвата.

– Ты? И без оружия? – усмехнулся комитетчик, снова заводя руки за спину. – Это невозможно. Но я уберу тонфа, раз ты без трезубца.

– Ку-фу-фу, какое благородство! – язвительно бросил вечный провокатор и, отпустив меня, отскочил назад.

– Мальчики, не надо драться! – возмутилась тетя Клава, но Мукуро, подмигнув ей, помчал к выходу с участка.

Гадство! Опять из-за меня какая-то ерунда происходит! Как они без оружия и без возможности использовать Пламя драться собираются?! Мукуро ведь накладывает на себя иллюзию, и если она развеется, нам всем придется несладко, да и без трезубца он вряд ли сможет что-то противопоставить… Стоп. Почему я беспокоюсь об этой гадости? Он ведь меня только что облапал, чтоб поиздеваться! Он бы точно не сказал таких слов, если бы ему на самом деле хотелось, чтобы его обняли. Это было лишь позёрство перед моей тетушкой и попытка поизмываться надо мной и Хибари-саном, потому что он знал, что главу CEDEF это выведет из себя! Погодите. Но если он знал, что будет бой, получается, он нарывался на драку? А зачем? Без использования иллюзий ему ведь не победить… Это нелогично! А Мукуро – человек логики! И вообще, что происходит? Почему он решил подраться именно здесь и именно сейчас? Ничего не понимаю! Хотя нет. Одно точно стало ясно – он меня использовал, чтобы спровоцировать Хибари-сана на бой. Вот гад! Я ему что, марионетка?! Да нет, это всё слишком глупо для того, кто живет по закону «не просчитав все варианты, не совершай ни единого шага в жизни». Погодите, а что если… Что если это просто попытка показать, что я была не права? Он ведь сказал, что будет моим другом, устроил в институте ту разборку, чтобы меня защитить, по моей просьбе отпустил того воришку – он ведь и правда старается стать моим другом! А я вместо того, чтобы это заметить, весь оставшийся день провела с Хибари-саном, и на него даже не посмотрела… Я… причинила ему боль? И, может быть, он просто всем этим хочет показать, что о нем забывать не стоит? И всё равно всё это слишком абсурдно выглядит. Но что если всё на самом деле куда проще? Ведь Мукуро хоть и гений, хоть и до безобразия логичен и расчетлив, но он тоже человек, и у него тоже есть сердце… Кажется, я всё же поняла… Это не попытка отомстить и не попытка привлечь внимание – у него слишком изощренная фантазия, чтобы вот так глупо пытаться добиться таких целей. Скорее, всё началось с простого проявления подсознательного желания быть ближе, не просчитанного на десять ходов вперед, как обычно, а слова о плате – попытка оттолкнуть меня, чтобы я не подумала чего-то лишнего, например, что он в меня влюбился. Он обнял меня, не подумав, потом начал выкручиваться, а когда услышал голос Хибари-сана, по привычке решил взбесить его еще больше, да и то, что я именно с ним весь день провела, тоже свою роль сыграло. Его реально задело мое поведение, и потому он поступил именно так – необдуманно и не спланировав всё на сто пунктов вперед. Он – человек-робот, вечно из всего извлекающий выгоду – просто поддался эмоциям и обнял меня, потому что был уязвлен. А потом всего лишь попытался выпутаться из сложившейся ситуации, не больше. Он не хотел ни издеваться надо мной, ни начинать всю эту катавасию с дракой. И только одного я понять не могу: зачем он вообще всю эту «поимку преступника» затеял? Ааа, я уже не знаю, что и думать!

Но пока я размышляла, события не стояли на месте. Хибари-сан атаковал Мукуро врукопашную, и иллюзионисту приходилось отступать, потому что без трезубца он был явно слабее своего противника, но держался, к слову сказать, очень хорошо. Что интересно, он и впрямь не призывал иллюзии – это было заметно по поведению Хибари-сана, но победить без них он бы точно не смог.

– Что ж такое-то, ну что ж такое-то? – причитала тетя Клава, а Маша, подойдя ко мне, прошептала мне на ухо:

– Слушай, это твои поклонники – тебе с ними и разбираться. Останови их, а то либо Мукуро прибьют, а он хоть и гадина, но не совсем уж мерзкая гадина, либо он вынужден будет иллюзии призвать, и это совсем фигово будет. Смотри, уже толпа зрителей собралась.

И правда, из многих окон высовывались любопытные деревенские, а к заборам липли дети и самые любознательные представители взрослых. Бабульки, привлеченные шумом, побросали лавочки и тоже присоединились к наблюдению, встав вдоль дороги, как мертвые с косами, и я, подумав, что этот дурдом остановить у меня всё равно не получится, но надо попытаться, ломанулась к калитке. Выбежав на дорогу, я, не приближаясь к бойцам на опасное расстояние, попыталась воззвать к их разуму вербально, но была ожидаемо отправлена в игнор.

– Мукуро, перестань! По форме ты был не прав, но по сути была не права я: ты не собирался издеваться надо мной, а я сразу не поняла. Но лучше поздно, чем никогда – до меня всё же дошло, что я с тобой некрасиво поступила. Извини, правда! Но ты не сможешь без оружия ничего поделать в такой ситуации, давайте все успокоимся, пожалуйста! Хибари-сан, ты сильнее Мукуро, когда он не может использовать свое оружие, это же не та победа, которая принесет тебе удовлетворение, пожалуйста, хватит! Я его просто не так поняла, подумала, что он надо мной поиздеваться решил, но это не так – он просто неверно выразил свою позицию, и я, не понимая его, разозлилась. Давайте успокоимся, пожалуйста! Это моя вина!

Они никак на мои слова не прореагировали и продолжали бой, а мне оставалось лишь следовать за ними и продолжать нести ненужную им бесполезную ерунду, внимательно следя за их движениями… Удар, еще один, и еще. Атаки Облака Вонголы становились мощнее с каждым новым выпадом, а защита была непробиваема, и всё, что оставалось иллюзионисту – отступать, пытаясь защитить жизненно важные органы и ради этого порой пропуская менее существенные удары. Движения мафиози становились всё быстрее и уже выходили за рамки способностей простых людей, а ненависть, горевшая в глазах обоих, граничила с безумием. Прикрывая от града ударов голову и шею, Мукуро фактически был лишен возможности пользоваться правой рукой, а левой он вынужден был защищать торс, но надолго бы его не хватило. Постепенно его движения начали замедляться, иллюзионист начал выдыхаться, а Хибари-сан, всю жизнь сражавшийся врукопашную, и не думал снижать темп. Мгновение – и очередной мощнейший удар Облака Вонголы, направленный в челюсть ее Тумана, достиг цели. Мукуро пошатнулся и упал, а я, забыв об опасности, кинулась к нему и, упав на колени рядом с потерявшим сознание иллюзионистом, загородила его от нового удара, опершись руками о землю у его лица. Но этот удар и не собирались наносить – Хибари-сан, опустив руки, встал рядом с Мукуро и зло процедил:

– Я не собираюсь бить противника, потерявшего сознание. И если он тебе так дорог несмотря на то, как поступил – вперед. Окажи ему помощь.

Он развернулся и пошел к дому тети Клавы, а мне почему-то вдруг стало очень больно. И не потому, что он на меня разозлился, а потому, что я допустила мысль о том, что он может ударить человека, потерявшего сознание. Хотелось расплакаться и извиниться, но я не могла оставить иллюзиониста лежать на пыльной дороге без сознания. Эмоции эмоциями, но вся эта заварушка произошла из-за меня, и я обязана была сначала оказать помощь Мукуро, а затем уже идти извиняться перед Хибари-саном. Ведь фокусник был прав, что разозлился на меня: он предложил мне дружбу, и я приняла ее, а теперь игнорирую его, и это низко. Я должна была ему помочь. Да и не только потому, что он мой товарищ – человека без сознания бросать нельзя. Я закусила губу и осторожно попыталась привести иллюзиониста в чувство, похлопав его по щекам. Нижняя губа Мукуро была рассечена, и на ранке выступила кровь, веки были неплотно сжаты, а лицо его почему-то казалось умиротворенным и очень спокойным…

– Мукуро, – прошептала я, снова пошлепав его по щекам. – Давай, приходи в себя. Ау, слышишь? Подъем! А то распущу тебе твой ананас и…

Я вдруг поняла, что иллюзию он больше поддерживать не может, и испуганно обернулась, но к нам уже шли остальные мафиози, ведя в поводу лошадей, и Фран, кивнув на свою спрятанную в карман куртки правую руку, с безразличным видом мне подмигнул. Я поняла, что он удерживает на учителе иллюзию, и вздохнула с облегчением, но вдруг увидела Хибари-сана, выводящего Мемфиса из ворот участка тети Клавы. Даже не обернувшись в нашу сторону, он вскочил в седло и пришпорил коня. Почему-то мне стало очень больно, но я глубоко вздохнула, чтобы успокоиться, и снова попыталась привести Фея в сознание, на сей раз потянув его за щеки.

– Вставай, соня! – чуть громче, чем до этого, сказала я, теребя фокусника за щеки. – Петух давно пропел, подъем!

Мукуро наконец пошевелился, а, проморгавшись, закрыл лицо ладонями и, шумно выдохнув, прошептал:

– Да уж, удар у него и впрямь слишком сильный.

– А иллюзионисты – существа хрупкие, – грустно улыбнулась я и потрепала Фея по волосам. – Вставай давай, а то замерзнешь. Надеюсь, сотрясение мозга ты не получил. Домой приедем – проведу «обследование»: я ж какой-никакой, а «человек в белом халате»…

– Почему ты не пошла за ним? – оторвав руки от лица и с подозрением воззрившись на меня, спросил фокусник, игнорируя мою тираду о первой помощи. – Ты же злилась, так почему…

– Ты вообще меня слышал? – возмутилась я, перебив его. – Или ты решил, что я вру ради того, чтоб бой остановить?

Мукуро неопределенно помахал в воздухе ладонью, и я, закатив глаза, пояснила:

– Дурак ты, я не лгала. Это моя вина, что начался этот бой, и не потому, что я тебя оттолкнула только что, а потому, что сделала это куда раньше, когда весь день провела с Хибари-саном, хотя ты просто хотел мне показать, что ты мой друг и тебе можно доверять, – Фей поморщился, а я тихо продолжила: – Я поняла, почему ты меня обнял. Это ведь было неосознанно, да? А потом, чтобы я не подумала лишнего, ты по своему обыкновению решил сказать гадость, чтобы меня оттолкнуть, отсюда и выплыла тема «благодарности». А я этого не поняла и наорала на тебя. Извини, – Мукуро, подозрительно на меня глядя, кивнул, то ли в подтверждение моих слов, то ли в качестве прощения, и я решила всё же задать вопрос, который не давал мне покоя: – Я только одного не понимаю: зачем ты вообще пытался карманника поймать?