Текст книги "Спасите, мафия! (СИ)"

Автор книги: Tamashi1

сообщить о нарушении

Текущая страница: 83 (всего у книги 96 страниц)

– Мусор! Хоть слово скажешь перед сном – порежу тебя на сотню кусков!

– Да ладно, мы отлично проведем вечер! – настроился на позитив неунывающий Рёхей, и Суперби, с воплем: «Врооой! Ты лучше Луссурии только ориентацией!» – сбежал на прогулку, причем, думаю, он пошел мечиком махать – это ему снять стресс помогало.

Завершив распределение, мы решили, что все комнаты будут заперты извне, а ключи останутся у тех, кто их будет запирать (спасибо тому, кто предложил еще месяц назад оснастить все двери замками, то бишь помешанному на порядке герр Шпионэ). Короче говоря, все приняли душ, дождались Суперби, загнали его в ванную, а затем начали запирать граждан. В комнате Дино были заперты он и Бьякуран, причем ключ у себя оставила Мария, ее с Франом в ее бобровой хатке запер Бэл, причем так решил лишившийся плесенеобразного цвета волос парень, после этого нас с Принцем заточил Суперби, далее боксера и мечника в комнате моего командира запер Ямамото, которого в свою очередь вместе с Феем в обители любителя бейсбола замуровала Катерина (по настоянию Фея, сказавшего, что больше он никому не доверяет), ее же с ее женихом запер главный мафиози, не желавший когда-то быть таковым, и которому доверяли абсолютно все присутствовавшие, и они с его «Правой рукой» остались единственными свободными людьми второго этажа нашего дома.

Ночь прошла спокойно и на удивление мирно: Бэл весь вечер тренировал меня зажигать Пламя Дождя, открыл свою коробочку, мы пообщались с норкой Урагана, то бишь с Минком, который оказался просто точной копией Принца по характеру (короче говоря, язвой моровой с наклонностями к садизму, но и с любовью к прекрасному – на картину «Апофеоз войны» алоглазая норка-альбинос глядела, как на диво неземное), и в десять мы легли спать, причем Бельфегор долго и упорно рассказывал мне при выключенном свете о том, что и как у них заведено в Варии с явным намеком на то, что, возможно, он меня, если получится, заберет в свой мир. Я была не против, но решила не говорить об этом, чтобы не спугнуть судьбу, а Бэл сопровождал свои рассказы странными манипуляциями в виде очерчивания контуров моего лица кончиками пальцев, что, кстати, меня уже не пугало.

Заснула я около одиннадцати, а проснулась, как обычно, в пять утра. Бельфегор мирно дрых без задних ног и посапывал, как маленький ребенок – прямо и не скажешь, что кличка этого «ангелочка» – Принц-Потрошитель! Я старалась не шевелиться и из-под полузакрытых век рассматривала мирное и умилительно-добродушное сейчас лицо Принца, но минут через десять нас освободили из заточения и, постучавшись (а точнее, подолбившись чуть ли не со всей дури), проорали: «Врой! Подъем, голубки! Заходить не буду, а то мало ли?» Принц сладко зевнул и лениво потянулся, однако поваляться в постельке ему не дали: постучав, к нам ворвалась Катерина и, увидев, что Бэл был одет в свою любимую полосатую кофту, облегченно выдохнула и заявила:

– Подъем, граждане колхозники. Я, конечно, извиняюсь, но мне Маша еще с вечера царственно повелела стать блюстителем вашей нравственности, вы уж извините. А Вы молодец, дорогой зять, несмотря ни на что, слово держите.

Бэл то ли спросонья, то ли с досады, что в его опочивальню ворвались и понежиться ему не дали, то ли с возмущения на слова Катерины, усомнившейся в его монаршьей честности, то ли просто по привычке достал стилет, спрятанный у него на поясе, но я поймала его за руку, спасая сестру от участи кактуса, и Принц, спрятав стилет обратно под свою полосатую робу и зарывшись с головой под одеяло, заявил:

– Оставь меня в покое, мусор!

– «Оставь меня старушка, я в печали!» – хохотнула ничуть не обидевшаяся Катя и убежала, бесшумно закрыв за собой дверь, а я откопала под одеялом Принца и, устроившись рядом с ним прямо в его норе, заявила:

– Встаем, Бэл?

– Варианта всего два, – хмыкнул он, обнимая меня. – Причем первый мне нравится больше, но он недоступен: надо отпереть остальных.

– И кур покормить, – добавила я и собиралась было чмокнуть этого хитрюгу в щеку, но он повернул голову и получилось, что чмокнула я его в губы. Возмущению моему не было предела, но Бэл, расшишишикавшись, вопросил:

– Противно не было? Так чего возмущаться?

Я сдалась, потому как с ним спорить – всё равно что доказывать средневековым инквизиторам, что Земля круглая, и отправилась к шкафу на поиски удобной для боя одежды, то есть брюк и водолазки. Бэл же быстро обулся и, чмокнув меня в макушку, умотал отпирать Франа. Вскоре послышались вопли моей старшей сестры, спрашивавшей у Принца: «Что так долго?! Катя вас еще пять минут назад отперла, что ты там делал?» – а затем маньячный смех Принца и пофигистичный голос иллюзиониста, любящего красить волосы: «Не попали! Неужели фальшивый Принц ослеп от любви, и теперь его стилеты так легко перехватить?.. О, и правда. Бэл-сэмпай, моя Лягушечка всё так же удачно ловит ваши глупые игрушки, даже будучи иллюзорной». Дальше я прислушиваться не стала и отправилась умываться, ибо склоки Урагана и Тумана Варии были ежедневными и никого уже не волновали, за исключением, разве что, моей холеричной сестры.

Совершив омовение, я отправилась на кухню, где обнаружила кучковавшуюся мафию и сестер – все отчитывались Саваде о том, что ночь прошла без попыток к бегству с целью связаться с врагами-завистниками. Впрочем, учитывая наличие у этих самых «завистников» Книги Судеб, я вообще не понимала смысла всех этих предосторожностей. Ведь Граф стопроцентно был в курсе всех наших планов… Но кое у кого, не будем тыкать пальцем, жизнью руководила мания преследования и странные надежды на то, что Графа глюканет, так что ладно, чем бы дитя с канарейкой не тешилось… Впрочем, он, возможно, надеялся, что Граф нашему главному вражине сливал не всю информацию – для того, чтобы усилить эффект театральности и драматизма, но я в это верила слабо, хотя кто ж его знает – может, и были у прозрачного шинигами какие разногласия с напарником…

Итак, после бесполезного действа по дележке информацией о прошедшей ночи, мы с сестрами вернули Гокудере его перстни, поскольку без них систему CAI было не активировать, и отправились трудиться. По моей инициативе мы с Катериной поменялись работой, и я потащила не сопротивлявшегося Принца на дойку. Сей процесс он вживую видел впервые и очень заинтересовался – всё же в нем погиб великий исследователь и ученый-естествоиспытатель. По завершении сего действа, я предложила Бельфегору отведать парного молочка, на что он заявил:

– Я не против, но мне нужен стимул для подобного подвига. Мечник Вонголы рассказывал нашему капитану, что он очень и очень долго отказывался и согласился лишь после того, как его уверил в необычайно приятном вкусе парного молока боксер. Так что, чтобы я тоже не ушел в размышления на месяцы, мне нужен стимул.

– И чем тебя подкупить? – вяло вопросила я, зная ответ.

Бэл лишь усмехнулся, и я была вынуждена его поцеловать, но он отказался от поцелуя в щеку и велел чмокнуть его в губы. Подавив панику буквально титаническим усилием, я совершила сей тринадцатый подвиг Геракла и с удивлением обнаружила, что не так уж всё и плохо, и ни противно, ни даже неприятно мне не было. После этого Принц-Вымогатель был одарен стаканом молока, которое, кстати, ему понравилось, и мы отправились кормить кроликов.

– А живые они куда лучше, – глубокомысленно изрек Бельфегор, держа заю за шкирку и поглаживая по длинным дрожащим ушкам, отчего я вспомнила тот день, когда решила, что ненавижу его всеми фибрами души и, поморщившись, сказала:

– Я тебя тогда возненавидела. Из-за заек.

– Знаю, – слегка расстроенно ответил Бэл. – Но я и впрямь не наслаждался их смертью.

– Прости, – покаянно пробормотала я. – Я тогда не понимала этого. Теперь понимаю.

– И это хорошо, – усмехнулся Бельфегор, и мы продолжили трудиться, а точнее, я продолжила раздавать корм, притащенный Рёхеем, и чистить клетки, а Бэл – держать кроликов, пока их хатки спасали от травы.

Пока мы с Бэлом кормили живностей, Катя с Ямамото – птиц, а Рёхей с Дино бегали за водой и кормом для коров и заек, остальные сидели на кухне и варили кашу для собак (само действо Катей было поручено Саваде – для очередного поднятия уверенности в себе), причем выходить с кухни никто права не имел. После того, как Катерина покормила песиков сваренной главой мафиозного мира кашкой, она сваяла завтрак двуногим представителям фауны, и мы все, позавтракав, проверив снаряжение, а также уточнив мелкие детали плана, прихватили булыжничек и отправились к лесу, причем пешком – чтобы лошадей не задело в предстоявшем бою.

Катерина, прихватившая с собой огромный медицинский саквояж, оттащила меня в сторонку где-то посреди дороги, после чего к нам присоединилась и Маша, и шепотом поинтересовалась, не испугалась ли я спать в одной кровати с парнем. Я ответила, что не жду от него никакой гадости, потому спала абсолютно спокойно и даже без кошмаров, и в свою очередь спросила у Катерины, как она эту ночь пережила, потому как она хоть и не страдает фобиями, похожими на мои, за исключением боязни толпы, всё же не любит прикосновений посторонних. На это Катя довольным тоном глубокомысленно изрекла, что порой честность и правильность ее жениха поистине не знает границ, потому как он спал на другом краю кровати, отгородившись от нее баррикадой из подушек, так что никакого дискомфорта она не испытала, да и не думает, что он бы возник, даже если бы жених ее обнял. Я подумала, что моему мартовскому коту не помешало бы взять пример с господина Штирлица, но промолчала, а Катя ехидно поинтересовалась у Марии о том, как прошла ее ночь. На это моя холеричная сестричка ответила, что, как она и говорила нам ранее, Фран ей как брат, так что она его положила не на пол, а в одну койку с собой, и подушками они друг от друга не отгораживались, но Мариша решила не испытывать юношеский организм на прочность и спала в спортивном костюме. Причем она заявила, что Фран, когда спит, просто до безобразия милый, и его так и хочется затискать, но она сумела сдержаться, а сам парень вел себя как истинный джентльмен и никаких поползновений в ее сторону не предпринимал, хотя почему-то вечером, перед сном, когда она показывала иллюзионисту фокусы, он очень тоскливо на нее смотрел. На вопрос же моей сестры: «Что не так?» – иллюзионист ответил, что у него нехорошее предчувствие, но она успокоила его, как могла, а потом и сам Фран начал успокаивать Машу, видимо, решив не трепать ей нервы. Впрочем, что интересно, Мария, когда говорила о том, что Фран ей «прямо как брат» и дрыхнуть с ним рядом – не более, чем спать с родным человеком, упорно смотрела на землю, а точнее, на снег, а потому я подумала, что всё же гормоны – зло, и они даже Машу заставили понять, что Фран таки ей не братик.

Вскоре мы подошли к лесу и минут через десять (спасибо снегу – он нас катастрофически замедлил!) добрались до поляны, на которой нас всех ждал сюрприз. На алтаре, смахнув с него снег, восседал высоченный, под два метра, мужчина без шапки, в черном пальто и остроносых туфлях. На вид ему было лет тридцать, короткие черные волосы были уложены в идеальную прическу, черные глаза печально смотрели на небо, бледная кожа, казалось, никогда не знала вредного слова «загар», тонкие бескровные губы были сложены в загадочную полуулыбку, а чуть длинноватый острый нос, острые скулы и сильная худоба завершали картину. Все напряглись, ожидая немедленного начала битвы, но мужчина обернулся, грациозно спрыгнул с алтаря и по-кошачьи плавной походкой поплыл к нам. Если честно, было в этой фигуре что-то неуловимо зловещее, но одновременно с тем приковывавшее взгляд – от него прямо-таки веяло силой, решительностью и жесткостью, а еще это явно был лидер, привыкший вести за собой и подчинять окружающих…

– Ну, здравствуй, – тихо сказал он приятным бархатистым тенором, но к кому он обращался я поняла лишь спустя секунд десять, потому как именно тогда Маша, до этого стоявшая, как каменное изваяние, кинулась мужчине на шею и повисла на нем с воплем:

– Ай, барно-то как! Правда ты? Да как так?! Ай, как так-то?..

«Барно» – значит «хорошо», ваш КЭП всегда с вами, дорогие законопослушные граждане…

– Я, я, – рассмеялся мужчина как-то уж слишком по-свойски погладив Марию по голове: шапка с нее слетела в процессе повисания моей сестры на гражданине в черном, как коалы на эвкалипте. Мария наконец отлепилась от него и начала вытирать глаза, а плечи ее судорожно вздрагивали. О как. Впервые за эти два с половиной года вижу, чтобы она плакала. Неужели это…

– Маэстро, ты откуда? – радостно, но не переставая ронять на снег слезы, спросила она, подтверждая мою догадку.

Так вот ты какой, северный олень, укравший у меня сестру, а потом вернувший? Ну, ничего так, симпатичный, понятно, почему она в него влюбилась, хотя мне как-то по барабану. Нет, если судить по стандартным меркам, то Маэстро можно было назвать красивым, но не как смазливого юнца, а как взрослого состоявшегося мужчину, вот только меня люди не интересуют, и красота их тоже. Важно было, что он нам мешает и явно должен был еще быть в тюрьме, а потому я просто не понимала, как он мог здесь оказаться, и начинала грешить на Графа и Шалиных. Что-то тут было нечисто, прям как на цементном заводе в конце рабочего дня… Зачем шинигами его прислали? И что нам от него ждать?..

====== 70) Пара откровений и первая боль ======

«Будущее тревожит нас, а прошлое держит. Вот почему настоящее ускользает от нас». (Гюстав Флобер)

Мы все молча стояли и тупо пялились на сцену «возвращение блудного каталы из мест лишения свободы», а Мария хлюпала носом и вытирала слезы. Маэстро же улыбался моей сестре краешками губ и смотрел на нее полным тоски взглядом, в котором, впрочем, читалась жесткость и абсолютная решимость. На только что заданный вопрос Марии о том, каким макаром в наших лесах завелся новый вид живности под кодовым названием «шулер обыкновенный, императорский», я бы тоже жаждала получить ответ, но не надеялась ни на что хорошее: плохое предчувствие меня окончательно загрызло, как собака мозговую кость. И катала, к сожалению, оправдал мои ожидания…

– Да я и сам толком не понимаю, – пожал плечами он, всё же соизволив ответить Марии. – Вчера вечером меня ни с того ни с сего отправили в одиночку, после чего не пойми откуда появился человек в плаще с надвинутым на лицо капюшоном. Я не сошел с ума и наркотики не употребляю, ты же знаешь, – Маша кивнула, всё еще вытирая отказывавшиеся останавливаться слезы, а он продолжил: – но этот человек сказал, что он реален, и если я хочу увидеть тебя, мне стоит сказать лишь слово и это станет возможным. Я ответил, что не хочу тебя снова во все это втягивать, потому и запретил тебе меня навещать, но он сказал, что у тебя проблемы, и если я хочу помочь, должен обязательно встретиться с тобой. Я спросил, что он хочет взамен, а он ответил: «Всего-ничего. Помоги ей сделать правильный выбор и понять себя». После этого он рассказал о вашей ситуации и о том, что если вы вернете камень, вас ждут серьезные испытания и безумная боль. Ты уверена, что это всё того стоит? Он сказал, что есть вероятность того, что погибнете вы все, потому подумай, Маша. Подумай, оно того стоит?

– Стоит, – ответила Мария убежденно. – Дим, ты меня всегда учил, что как бы трудно ни было, друзьям надо помогать. Только козлы своих подставляют, а мы ведь по понятиям живем. Да и вообще, ты же знаешь, я не могу предать друзей.

– Правильная позиция, – усмехнулся Маэстро, чье имя я, если честно, услышала впервые, и, потрепав Машу по голове, спросил: – И ты не изменишь решение, несмотря ни на что?

– Да, – кивнула она решительно.

– Хм… – протянул мужчина и, прищурившись, обвел нас всех пристальным взглядом. – Ну, и кто он?

– Ты о чем? – опешила Мария.

– Кто тот счастливчик, что занял мое место в твоем сердце? – усмехнулся катала. – Ты меня обняла по-дружески, значит, любовь прошла. А раз от тебя такой уверенностью веет, какую я видел лишь когда ты со мной встречаться начала, вывод напрашивается сам собой.

– Закосить на вольтанутого, что ли? – хихикнула Маша и получила щелбан в нос. Перевожу – она сказала: «Симулировать психически-больного, что ли?»

– Сколько раз говорить? – с мягкой улыбкой спросил Маэстро. – Не разговаривай со мной на жаргоне. Я всё же интеллигент, хоть и катала.

– Ладно, – усмехнулась Мария. – Не буду. Но ты не прав – я ни с кем не встречаюсь. И вообще, это сейчас не в тему ни разу!

– Хм… Дай-ка угадаю, кто тебе симпатичен, – протянул он, проигнорировав последний Машин выпад, и снова воззрился на нашу последнюю кагорту. – Есть пара вариантов. Но, судя по твоему поведению… – он склонился к уху Марии и что-то прошептал, после чего она пнула его в лодыжку, явно только для видимости, и фыркнула:

– Иди на фиг, с Новым Годом!

– Угадал, – усмехнулся он. Ну вот, он угадал, а нам сказать? Даже мне любопытно, право слово… – Ну что ж, надеюсь, и ты, и этот парень сегодня выживете. Я буду наблюдать за вами, запомни.

– Ты мой ангел-хранитель, – улыбнулась Маша и крепко обняла Маэстро. Почему-то в его глазах промелькнула боль, а когда Мария отстранилась, он тихо спросил:

– Маша, тебя точно ничто не переубедит?

– Дим, что не так? – нахмурилась она, и он поморщился. Моя сестра тут же схватила его за воротник и, изо всех сил тряхнув, завопила: – Какую цену эта тварь назначила?! Дима!!!

– Всё просто, – вздохнул он. – Я не знал, что ты влюбилась, потому и согласился прийти и попытаться переубедить тебя – знал бы, не пришел. Он ведь сказал, что велика вероятность твоей смерти, а эти парни тебя не раз оскорбляли, и ты куда больше привязана к нашим, чем к ним, потому я и решил, что есть смысл попытаться тебя отговорить. А цена того, что я сюда приду, проста. Если вы откажетесь от боя, я ничего не должен. Если же решите драться, моя жизнь будет зависеть от твоей победы. Если ты, Маша, проиграешь в испытании, я умру.

Повисла тишина. Все удивленно смотрели на печально улыбавшегося Маэстро, а я думала о том, что он и впрямь не просто любит ее, а безумно любит, потому что такой поступок дорогого стоит. Маша же сначала замерла, потом руки ее безвольно повисли вдоль тела, а затем ноги моей сестры подкосились, и она осела прямо на снег. Никто не решился подойти к ней, и лишь Маэстро сел перед Машей на корточки и, рассмеявшись печальным смехом, сказал:

– Я думал, что сумею тебя переубедить, а если не сумею, понимал, что мне опасаться нечего. Условие его – не ваш выигрыш в бою, а твоя победа в испытании, так что я спокоен. Это я научил тебя не сдаваться, это я научил тебя побеждать, это я научил тебя не бояться ни боли, ни смерти, ни разочарования, ни потерь. Вспомни, Маша, вспомни всё, чему я научил тебя, и покажи мне, почему я назвал тебя Муркой.

– Потому, что Мурка – всё же не предательница, – бесцветным голосом ответила Маша, глядя на друга… теперь уже – просто друга. – Она та, кто сумел освободиться.

– В точку, ведь предателей – на самом деле предателей – любить всё же не за что, – усмехнулся Маэстро и процитировал: – «Мурка, ты мой Мурёночек, Мурка, ты мой котеночек, Мурка, Маруся Климова, прости любимого!» Похоже, я стал его заложником. Впервые повелся на чей-то блеф, хоть и чувствовал подвох. Но уж больно наживка хороша была, прости. Твоя жизнь слишком важна для меня. Он хотел, чтобы я убедил тебя отменить бой, но я поступлю иначе. Я отдам тебе последний приказ, как твой бывший начальник. Победи, Маша. Нет, не так. Выиграй эту партию, Мурка! А выигрыш мы поделим пополам, как партнеры, а не как начальник и подчиненный. Ну так что, Мурка, ты выиграешь ради своего лучшего друга, а? Ты будешь по-настоящему сильной ради меня?

– Маэстро, – улыбнулась Маша и вытерла слезы, которые всё это время не переставая текли из ее глаз, но высохли, как только он произнес последнюю фразу. – Ради тебя я обыграю Копперфильда! Я же уже говорила в тот день, когда ты взял меня в команду!

– Правильно, – усмехнулся катала. – Этого парня запросто можно назвать Копперфильдом: он меня из тюрьмы на сутки вытащил, в отель переместив, одел-обул, материализовав вещи из воздуха, в порядок привел, частного парикмахера вызвав и расплатившись наличкой из туго набитого банкнотами разных стран кошелька. Вот и выиграй у него. Сделай мне последний подарок – посвяти эту победу мне, а не тому парню, который у тебя в сердце окопался.

– Будет сделано, Маэстро, – кивнула Маша и, встав, порывисто обняла его и прошептала: – Спасибо, Дима. Спасибо, что веришь в меня и всегда верил.

– Ты же моя муза, как иначе? – рассмеялся катала и, обняв мою сестру, закружил ее в воздухе, а затем поставил на землю и подтолкнул к нам со словами: – Я с тобой, Маша. Как и в каждой партии.

– Потому я не проиграю, Дима! – уверенно ответила Мария.

Их глаза встретились и сказали друг другу в сто раз больше слов, а затем Маша отступила к нам, а Маэстро – к алтарю, на который он тут же сел и, достав колоду карт, начал тасовать ее со скоростью света, глядя на мою сестру. Да уж, вот это уровень! Даже Мария так не умеет… А Маша тем временем послала ему прощальный взгляд и, обернувшись к Саваде, спросила:

– Дашь мне вернуть камень самой, Тсуна?

– Да, – кивнул Тсунаёши, наплевав на то, что его по имени, да еще и без суффикса назвали: не до церемоний моей сестре было, и Небо Вонголы это отлично понимало. Он отдал Марии саквояж, и она, быстро пройдя к каменному кругу, лишенному отметки на «двенадцати часах», вернула булыжник на законное место.

Все молча наблюдали за действиями моей сестры и ждали начала боя, причем я понимала, что всё это Граф и его сообщник устроили не для того, чтобы отговорить нас от сражения, а для того, чтобы дезорганизовать нас, и я осознала, что бой будет скорее моральный, нежели физический, и что, фактически, он уже начался: Маша уже испытала часть боли, что он нам обещал, осознав, что, по сути, выбрав нас, своих друзей и сестер, она предала человека, который много раз спасал ее и безмерно любил. Но она не могла поступить иначе, и это ее убивало, однако Граф не учел одного – Маэстро вселил в нее уверенность в собственных силах, хотя, думаю, того, кто Маше нравился, вся эта сцена и впрямь выбила из колеи не на шутку. Однако по лицам понять, кто из парней был задет больше всех, было невозможно: Фран и Бьякуран, как всегда, скрывали свои эмоции за масками, Гокудера был в шоке и, скорее всего, злился, но в его взгляде сквозило понимание, а не ревность, ну а Дино на Машу явно не претендовал, потому как в его глазах были лишь понимание, сочувствие и вера в мою сестру и ее победу, и он был единственной личностью, которую можно было смело вычеркивать из списка поклонников Марии. Меня же поступок Маэстро удивил и даже, можно сказать, в какой-то мере поразил, потому как он изначально поставил свою жизнь на кон, веря в мою сестру, и это дорогого стоило. Я даже посочувствовала ему и подумала, что если бы он освободился до прихода мафиози в этот мир, у них с Марией могло сложиться вполне счастливое будущее, но затем я подумала, что если бы он ее любил и впрямь безгранично, а вот она бы его не любила, а просто была влюблена, ничего хорошего из их семейной жизни не получилось бы, и потому, возможно, даже хорошо, что всё сложилось именно так, и они не остались вместе. Катя же была абсолютно дезорганизована и кусала губы, комкая в руках платок, а ее жених пытался успокоить мою сестру, взяв ее за руку и что-то шепча ей на ухо, на что она лишь кивала, но наконец всё же сумела взять себя в руки и, глубоко вздохнув, успокоилась, причем, надо сказать, вовремя…

Как только камень занял свое место на земле, перед нами возникли братья Шалины в белой вспышке света, и я удивленно покосилась на Суперби. Мы, конечно, выдвигали версию о том, что они могли быть шинигами, но объяснения тому, что у них билось сердце и их анализы не отличались от анализов живых людей, не нашли.

– Значит, вы из той же гоп-компашки, – зло процедила Мария и, бросив на шинигами полный ненависти взгляд, вернулась к нам.

– Ах, моя дорогая пышечка, – заломив руки, пропел Вадим, – мы не хотели приходить! Право слово! Но нам просто не оставили выбора! А потому давайте не будем портить сию дивную рощицу с заветными камешками и пройдем в поле. Как вам идейка, дорогие мои красотулечки в немодной одежде с блошиного рынка?

– Рынок назывался «Хозяюшка», – усмехнулась Маша, сверля модника злым взглядом. – И место для боя уже готово.

– Прекрасно! Просто дивно! – заявил Вадим, поправив волосы на затылке изящным движением царственной длани, а Алексей вдруг из ниоткуда материализовал белый лист бумаги, размером примерно тридцать на десять сантиметров с черными иероглифами, и мы напряглись, но он, не глядя, бросил фуда в сторону Маэстро, и тот хоть и пытался уклониться, не сумел, потому как бумага изменила траекторию полета и приклеилась к его лбу. Это напоминало то, как Бэл кидал свои стилеты по нити, но Шалин нити явно не использовал, и его техника осталась для меня загадкой.

Наши гении нахмурились, а Алексей скомандовал:

– Ведите.

Маша повела нас всех к огромнейшей площадке, недавно очищенной от снега нашими мафиози, причем, заходя на нее, иллюзионисты высушили нас всех реальной иллюзией горячего воздуха. Нам ведь нельзя было допустить, чтобы в опасной близости была вода…

– Неплохо подготовились, – похвалил нас Алексей, топая к середине поистине гигантского обесснеженного участка, однако тут же добавил: – Но недостаточно. Против нас это сработает, но против него – никогда.

– Он одно из главных божеств, – холодно бросил Скуало, вставая рядом с Бельфегором, а я и мои сестры зашли парням за спины и встали так далеко, чтобы видеть и слышать всё происходящее, но не попасть под удар. – И против него подобные меры предосторожности бессильны. Однако против вас, его приспешников, это сработает, а иного нам и не надо.

– Вы уверены, что «он» – это Владыка Эмма? – усмехнулся Шалин-старший. – Что ж, проверьте. Победите нас и сможете встретиться с «ним». Победой считается освобождение пленника, что будет за нашими спинами, от магии фуда. Начнем?

– Один вопрос, – усмехнулся Бэл. – Как вам удалось притвориться живыми на медосмотре?

– Ой, всё предельно просто, голубчики мои, – пропел Вадим, поправляя алый воротник черного плаща. Кстати, он сегодня был без сумки – вот что с людьми строгое начальство делает! – Мы просто использовали нашу магию, а он свою. Заменить анализы на чужие проще простого, а с его силой временно наделить неживое тело с холодной кровью, которая, кстати, бежит по венам, временной иллюзией жизни – не проблема. Мы можем и есть, и пить – мы прямо-таки как живые, только… немного мертвые, ну да это пустяки! У нас даже температура тела почти как у живых, разве что совсем ненамного ниже. Но вот кровь и впрямь холодная, потому как мертвая, а сердце хоть и бьется, тепла ей дать не может. Ну а ему согреть нашу кровушку проблем не составило – вот и весь секрет! Еще вопросики? Задавайте, я весь во внимании!

– Ты вырос с Графом, я прав? – усмехнулся Суперби, а Вадим театрально коснулся лба ладонью и, запрокинув голову к небу, простонал:

– Неужели же мы так похожи с этим беспутным существом?! Но, увы и ах, ты угадал, мой последователь с недоросшими до моего уровня волосами. Меня вырастил его сиятельство Граф! Растил с пеленок, правда, не любил со мной нянчиться, так что я рано повзрослел: книжечки у Графа те еще! Обычно со мной занимался Ватсон, но он всегда говорил, что я должен брать пример с этого распутного шинигами! Хоть я и был живым ребенком, но иногда Граф сам со мной играл, пусть и не любил возиться с детьми, считая их слишком глупыми и скучными, а когда я ему надоедал, меня отправляли к нему, тому, кто меня спас из цирка уродов и дал шанс выжить, и мы давали представления на улицах британских городов, – продолжив ломать комедию, заламывая руки и играя моно-спектакль, Вадим, похоже, решил рассказать про всю свою жизнь, потому как заявил: – Ах, вы наверное все в нетерпении услышать о том, как меня спасли? Всё очень просто! Я должен был умереть еще в детстве, но он меня спас и принес в мир Мейфу к Графу. Тот продлил мою жизнь до десяти лет и взял на воспитание, причем мое тело было просто ужасно, и потому мой спаситель исправил его с помощью своей магии. Вы, конечно, уже наверняка поняли кто он, но я не имею права называть его имя, так что простите-простите, птички мои! Ну а в десять лет мне предложили встретиться с моим обожаемым братиком, увидеть которого я мечтал всю жизнь, и которого воспитывал сам мой спаситель – короткими разговорами и давая ему пособия по магии джуфу! Ах, когда мы встретились, на мне был килт – это так смущало! Но наши братские узы были столь крепки, что мой дорогой братик сказал, что эксцентричность мне идет, и я решил более не ограничивать себя! А-ха-ха! – он зашелся в театральном наигранном смехе, а затем, всё так же позёрствуя, продолжил рассказ: – Ну и, как и предполагал Граф, мой милый любящий братик согласился на то, чтобы помочь мне прожить до двадцати лет, и мы заключили договор о том, что погибнем в возрасте двадцати двух лет, поделив жизнь моего брата, которая должна была оборваться в сорок четыре, пополам, а затем станем шинигами – мой спаситель уверил моего братика в том, что это замечательная перспектива, а я всегда хотел стать настоящим шинигами и надрать уши этой прозрачной пакости! А-ха-ха! Но мне это не удалось, потому что он всё равно сильнее – с Хранителем Свечей шутки плохи, дорогушечки мои, он в мире Мейфу второй по силе! За-пом-ни-те! – по слогам пропел он и вновь затараторил: – Ну а в двадцать лет мы встретились, подтвердили наш милый договорчик и через два года погибли в автокатастрофе. Да-да-да, мы были в том автобусе, не удивляйтесь, ранимые мои пампушки, не путать с украинским блюдом! Но тела наши изъял мой спаситель, он же стер память всем, кто был в автобусе, относительно нашей с братиком судьбинушки. Целый год мы верой и правдой служили ему в мире Мейфу, а затем пришло время главной расплаты за то, что нам дали вторую жизнь, изъяв первую: нас прислали обратно в этот мир, и мы, такие прекрасные актеры, притворились живыми людьми! Это было весело и увлекательно: я среди смертных никогда не жил, и они оказались на удивление милыми – слушали меня с открытым ртом и умилялись на мой несравненный внешний вид! Ах, но это было неизбежно, в результате чего я решил заниматься тем, что было мне интересно – модой, историей и развлечениями, а мой братик, обожавший учиться и трудиться, начал делать карьеру и помогать моему спасителю в осуществлении его планов. Впрочем, не стоит смотреть на нас, как враг народа на расстрельную команду, дорогие девочки: мы ваших родителей не трогали! Ути-пути, какое недоверие во взглядах! Ну хотите, я поклянусь любимой байковой пижамой в яблоках? А-ха-ха, не хотите? Правильно, потому что у меня нет такой, есть лишь пижамка с косточками – они милее яблок, я же вам не Рюучище страшенное из нетленной «Тетради Смерти»! Я куда милее и кавайнее, хоть и шинигами! Ну да ладно, вернемся к вашим папеньке и маменьке: нас закинули сюда именно в то время, в которое закинули, потому что оставалось лишь полгода до их гибели! Книга Судеб нам об этом сообщила. Ах, в манге говорится, что внезапные смерти неожиданны, но это ни чуточки не соответствует правде! Длина свечи равна длине жизни до момента смерти тела от естественных причин, однако она может погаснуть не догорев – это смерть насильственная, здесь всё верно. Однако мой нахальный опекун имеет счастье лицезреть все тома Книги Судеб, а в ней пишется судьба каждого человека, правда, стоит лишь ему умереть, как вся информация исчезает, перекочевывая в архив Библиотеки. Ну и правильно, чего Дом Тысячи Свечей замусоривать лишними томами? Там и так хватает мусора, книги маркиза Де Сада не в счет – это нетленно, как манга о гениальных детективах, а может, и больше, потому как рукописи не горят, а манускрипты – ну кто их знает, право слово, Булгаков ничего о них не написал! Так как Граф заключил договор с моим спасителем, он сообщил тому о появлении нехороших записей, касавшихся ваших папеньки и маменьки, птички мои безголосые, то бишь о том, что их время должно вскоре подойти к концу, и нас отправили сюда. Мой братик трудился, я развлекался и помогал ему, когда было необходимо, и вот мы у финальной черты – скоро всё завершится! Что ж, еще вопросы? Вопросов нет, давайте же начнем играть! Я так заскучал в этом мире без хороших драм и трагедий, что так и чешутся руки что-нибудь эдакое сотворить, чтобы посмеяться, пока другие плачут, а потом с ними же выпить в больнице за здравие раненного! Ну и? Кто на новенького?