Текст книги "Спасите, мафия! (СИ)"

Автор книги: Tamashi1

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 96 страниц)

Повисла тишина, а затем фокусник едва заметно кивнул.

– Вот гнида, – прошипела я. Ненависть, злость, ярость – всё это кроваво-красной пеленой заволокло сознание. Хотелось разорвать эту мерзкую полосатую тварь на сотню маленьких частей… Я за своих друзей в такие драки вступала, что потом по неделе, а то и по две в больнице вся израненная валялась, а тут я не могу ничего поделать! Ну как так?!

– Культура сельских девушек оставляет желать лучшего, – съязвил Фран. – Остается лишь надеяться, что ты не олицетворяешь большинство.

Почему-то его слова на меня произвели успокаивающий эффект, как ведро ледяной воды. Не верю я, что ему плевать на поведение термо-гада, но он всё же пытался меня ото всего этого отвлечь. Добрый он, даже слишком… Мне резко расхотелось бежать на поиски Принца Змия, чтобы его четвертовать – наоборот, захотелось обнять Франа и сказать, что всё будет хорошо, надо только верить в себя и прилагать к этому усилия. Вот только нельзя, а то он от меня сбежит, он же у нас прям недотрога…

– Ой, нет, я такая вообще одна, – хмыкнула я в ответ на его дружеское ехидство. – А этот «Принц» – просто гад, вот и всё. И пофиг на культуру. А почему ты ему позволяешь это делать?

– Мне всё равно, – безразличным тоном заявил Фран, но я ему нисколько не поверила. Не на ту напал, братюня! Потому как я чувствую: тебе не наплевать. И не надо мне тут врать, как сивый мерин, потому что ты не конь. И не лягушка. Ты Фран. «Свободный». И нечего страдать фигней.

– Дурак ты, Фран, хоть и умный, – тяжко вздохнула я, закрыла гляделки и откинулась на подушки. Было тошно, грустно и гадко. Хотелось дать этому шизику с манией величия в глаз, а затем пнуть его куда подальше от моих сестер, от фокусника, который пытается защитить меня, а на себя чхать хотел, и от всей нашей фермы вообще. Но впасть в депрессию, к которым я не склонна, вообще-то, мне не дали. Фран тоже откинулся на подушки и протянул:

– Дураком быть не так плохо. Никто не видит под маской шута твое настоящее лицо.

– «Дураком быть выгодно, да очень не хочется, умным очень хочется, да кончится битьем», – процитировала я слова Окуджавы.

– Вот именно, – кивнул Фран.

– А в твоем случае тебя и как «дурака» на фарш пустить пытаются, – вяло огрызнулась я.

– Представь, что было бы, будь я умным, – заявил мой друган, и я резко распахнула глаза: его тон на полградуса потеплел. Он сидел всё с тем же каменным выражением хари лица, но глаза почему-то уже не были ледяными, хоть и пялились на творчество Шишкина так отрешенно, словно там была черная дыра, ну, или квадрат Малевича нарисован. Почему-то я впала в тот самый пресловутый Катькин «кавай» и умилилась, хотя Фран даже подушку не обнимал…

– Молодец ты, братюнь, – улыбнулась я и тиснула парня с любовью к земноводным в охапку, не сумев сдержаться. Странно, но Фран не вырывался и просто замер, аки монумент самому себе, а я, обхватив его своими грабельками за плечи со спины, с довольной лыбой прижалась щекой к его лягушке. Минуты три мы молчали, Фран делал вид, что его тут нет, а я разве что не урчала, аки кошка, от удовольствия. Я вообще люблю обнимашки и прочую ересь, тем более при условии, что «обнимаемый» заставляет меня умиляться чуть ли не ежесекундно. Если честно, может, я и псих, но фокусник мне медленно, но верно становится как младший братик… Ну а что? Две сестры! А я, может, о братике всегда мечтала? Хотя не, не мечтала. Но если он появится, не откажусь. Понимаю я его…

Наконец я с тяжким вздохом (хоть я и не Ленка) отлепилась от зеленоволосого парня и спросила:

– Слушай, Фран, а твое имя – Франческо ведь, да?

– Мое имя всем известно, – протянул он, резво от меня отползая на край койко-места. Ути-пути, бедняжечка! Ты еще «Свободу попугаям!» заори… – Почему ты считаешь, что ты должна знать больше других?

– Да ладно, просто интересно, – отмахнулась я и потянулась, аки кошка, подняв руки к потолку, а затем сползла вниз и улеглась на Франовой койке. Да, я наглая, а вы не знали?

– Слушай, – вопросила я без особой надежды на ответ, – а ты давно знаком с этими? Ну, с чеширским недоразумением, сломанным громкоговорителем…

– Давно, – ответил парниша. – Так давно, что тебе лучше не знать, а то лишние знания мозг травмируют.

– Он у меня крепкий, – хмыкнула я, складывая лапки на пузе, аки покойничек. Фран же подтянул колени к груди (не опять, а снова, да) и, обняв их, заявил:

– Много знать вредно, можно перегрузить плату памяти или нарваться на неприятности, сунув нос в мышеловку.

– Ути, Боже мой, заботишься, – съехидничала я.

– Заботиться я не привык, ты просто неверно трактуешь мою язвительность. Ты вообще странная.

– Не тебе меня журить, – ухмыльнулась я, а парниша едва заметно пожал плечиками. Он мне вообще мало язвил, что странно.

– Слушай, – прервала я затянувшееся молчание аж через минуту, – а почему у герр Чешира утром прицел сбился? И не надо мне вешать на уши лапшу о том, что ты не в курсах: ты ничего не делаешь «просто так», а тогда ты мне велел заткнуться жестом.

– Возвращаясь к вопросу лишних знаний, могу с уверенностью сказать, что твое любопытство приведет к лишению носа, а то и чего-то более ценного.

– Это чегой-то мой нос не ценный? – оскорбилась я, косясь на Франа.

– Такое лицо не спасет никакой нос. Он не ценен. Тем более, ухудшающий ситуацию, – протянул фокусник.

– Сделал гадость – себе радость, – фыркнула я, ухмыльнувшись. Если честно, мне как-то наплевать, кто как мою внешность оценивает. – У меня вот носик остренький, а у тебя – пуговкой. Так что не выёживайся…

– Земноводным внешность не важна, и они не ёжики, это беспокоит только экзальтированных девиц без…

– А в лоб тебе не двинуть с разворота, чтоб земноводным себя не называл? – возмутилась я, перебивая Франа, который аж одарил меня косым взглядом, чуть повернув черепную коробочку в мою сторону. – Чего глазюкаешь? Не лягушка ты!

Я аж села на койке и нахмурилась – вот до чего меня его самоуничижение бесит. Парниша пожал плечами и снова уставился на картину, а я несильно стукнула кулаком по его лягухе.

– Извращенец этот «принц» без королевства, трона и документов, – фыркнула я и с тяжким вздохом встала. – Ладно, Фран, ежели надумаешь прекратить делать вид, что ты его мальчик для битья, – зови. Вместе всегда легче. Не надумаешь – тоже зови, продолжу промывать тебе мозги.

Ясен фиг, мистер «Фокус удался» не ответил, и я пошлепала к себе. Настроение было странное. С одной стороны, он наконец начал называть себя местоимением «я» и прекратил подражать «принцессьей морде» в возведении себя в третье лицо, но с другой, его этот шизик часто резал, и это бесило похлеще того, что он всё еще продолжал самоуничижения при помощи подручных средств в виде шапки и собственного острого языка. Как бы сказала Катька – «печалька». Ну, вот совсем печалька, но с толикой надежды на лучшее. То ли это я неисправимый оптимист, то ли жизнь всё же не из одних черных полос состоит, как считает Ленка…

POV Кати.

День прошел в делах, в заботах, и вечером, накормив ужином всю толпу за исключением Хибари-сана, Рокудо Мукуро и Принца, я подумала, что не всё так плохо, как казалось утром. Ленка с Рапунцель нашего двора активно спорила, да-да, вы не ослышались, именно «активно», причем я не поняла почти ничего из сказанного. Они вещали что-то о кельтских символах, в которых я, если честно, как свинья в апельсинах, и кроме тех знаков, что были высечены на нашем монументе, ни один не знаю. Они же полезли в какие-то дебри и обсуждали символику кельтов вообще, богиню Бригид и мифы, с нею связанные, причем так яростно друг на друга гляделками сверкали, что мне аж любопытно становилось – как они еще друг друга не попереубивали? Хотя, к слову сказать, Скуало сбавил громкость, а Ленусик почти не язвила. Наверное, мечник просто боялся охрипнуть, а моя сестренция увлеклась диалогом, а точнее, спором. С ней бывает… правда, очень редко. Манька же троллила Ленку, и ее активно поддерживал наш главный тролль Франя – вот уж эти двое точно спелись. Кстати, Лена на их выпады вообще не реагировала, словно и не слышала, и только Акулка, которой тоже доставалось, периодически орала: «Врой, заткнулись оба!» Я, Дино, Ямамото и Рёхей в наглую ржали над шуточками мифологических существ нашей хаты, а Гокудера хмурился. Джудайме же был доволен жизнью и робко улыбался, явно стараясь подавить давивший его ржач, вероятно, волнуясь о том, что он, как босс, не имеет права смеяться над «радушными» в какой-то мере хозяевами. Зря: мы к юмору нормально относимся. Правда, и в ответ «объюморить» можем, но это не смертельно. Бьякуран же как всегда лыбился, но смешно ему, похоже, совсем не было, как и Гокудере – вот ведь непрошибаемые личности… Цыбульконосец же вообще по жизни хмурый, а уж на нашей ферме превзошел сам себя, как мне кажется…

Но вернемся к посуде! Стоило лишь мне ее помыть, как на кухню заявилась царская морда и повелела:

– Подай Принцу ужин!

Хотелось съязвить: «Сам возьмешь – не развалишься», – но я сдержалась, памятуя о собственном выпендреже… Опять я навязала сестрам свою позицию, но так будет лучше, уверена. Потому что Ленка явно неспроста носит рубашки с длинным рукавом, а в аптечке пропали нити, бинты и игла.

Я быстро накидала усевшемуся у левой стены Высочеству суши, сварганенные Ямамото, и лично мною сваяную лазанью, поставила перед ним тарелку, чашку чая и свалила куда подальше. Вслед мне донесся шипящий смех… Настроение резко испортилось, и я пошлепала на улицу – проветрить мозги. А точнее, в конюшни, за молчаливой поддержкой единственного Друга – Торнадо. Однако, войдя в денник, я замерла. Возле Машкиного коня, Маркиза, этой милой вороной пакости, всех подряд кусавшей, лягавшей и скидывавшей с седла, как и мой Торр, на корточках сидел… кто бы вы думали? Вряд ли вы угадали, кто угадал – тому медальку на шею. Шоколадную. Потому как там сидел и что-то делал с передней левой конечностью коняги сам царь всея ананасов.

– Свали на фиг! – негромко, чтоб не напугать лошадей, возопила я и ломанулась к конику. Ананас свалить и не подумал и лишь, закуфуфукав, вопросил:

– Какая ты подозрительная! С чего бы?

– А то не с чего! – фыркнула я и, подлетев к нему, узрела, что он перебинтовывал ногу Маркиза.

– Что случилось? – нахмурилась я, присаживаясь рядом с Мукурычем на корточки.

– Я проходил мимо, – глубокомысленно изрек он, продолжая профессионально бинтовать ногу коняги, – но увидел, как в конюшню заходит подозрительная личность. Я решил, что это может быть любопытно, и заглянул. Этот человек пытался вон теми вилами, – Мукуро кивнул на валявшийся неподалеку сельхоз инструмент, – проткнуть ногу этому коню. Вот и всё.

– И что Вы сделали? – бесцветным голосом спросила я, пребывая в шоковом состоянии.

– Ку-фу-фу, я немного развлекся, поиграв с разумом этого существа! Не думаю, что он вернется, – рассмеялся Ананас.

– Спасибо, – пробормотала я, чувствуя острый прилив благодарности к иллюзионисту, который, оказывается, умел не быть гадом. Тритон местного разлива же завершил процедуру перевязки и встал. Я осторожно погладила Маркиза по ноге и тоже поднялась, а Мукуро загадочно усмехнулся (по-другому не умеет, видимо) и пошел на улицу. Я ломанулась за ним и вопросила:

– Как он выглядел? Вредитель тот?

– Неужто ты не подозреваешь, что это сделал я? – хмыкнул он, не сбавляя шаг.

– Нет, конечно, – опешила я. Он что, с ума сошел? – Если бы это Вы сделали, Маркиз бы Вас к себе не подпустил!

– Ку-фу-фу, – отозвался человек, заменяющий нехватку словарного запаса нечленораздельными звуками.

– Ну-фу-фу, – съязвила я, и Мукуро вдруг замер, а затем обернулся и зло на меня воззрился.

– Деймона Спейда я победил, и он сбежал в мое же тело, – процедил он. – Я не его копия и не страдаю тем, чем страдал он. Он радел за эту никчемную мафию, а я ее ненавижу. И не смей при мне о нем упоминать, иначе ты отправишься вслед за ним в Ад, и плевал я на контракт. Ясно?

В лапке буйного Ананаса вдруг из ниоткуда появился трезубец, и я ошизело на него воззрилась. Если честно, я его не хотела оскорблять, по крайней мере, сейчас, когда он помог Маркизу…

– А я думала Вы с ним в нормальных отношениях, – пробормотала я удивленно. – Ведь он, вроде как, отдал Вам свое наследие и…

– Видел я это ваше «аниме», – фыркнул Мукуро, и трезубец из его лапки, затянутой в байкерскую перчатку, исчез. Он решил не закатывать меня в асфальт и не превращать в шашлык? С чего бы? – Манга точнее описывает происходившее. Того, что указано в аниме-версии событий «будущего», не было. Всё было почти так, как в этой вашей «манге», – просветил меня господин Травка и пренебрежительно воззрился на меня своим светофором.

– Эм… Тогда извините, – пробормотала я, вспоминая, как в манге Мукуро почти победил Спейда, но затем тот слинял и захватил плававшее в колбе тюрьмы Виндиче тело самого десятого Хранителя Тумана Вонголы. Ясен фиг, Мукурыч злится, я бы тоже злилась на его месте… Ну а пока я давала себе мысленного пинка за то, что, не разобравшись, потопталась на больной мозоли человека, спасшего Маркиза, Мукуро, усмехнувшись, пошел дальше.

Нет, я к нему свое отношение не изменила, но то, что он помог конику, о многом говорит. И я ему благодарна…

– Я могу что-то сделать… – начала было я, догоняя байкера без мотоцикла, но в плаще.

– Оя, оя! – усмехнулся он, перебив меня. – Думаешь, я такой корыстный, что делал это ради награды? Что ж, тогда будем считать, что ты мне должна!

– Обойдусь, – поморщилась я. – Лучше я тогда Вам… Даже не знаю, готовить-то нельзя… О, а давайте я Вам помогу с поисками! Вы ж искали у леса что-то.

– Не стоит, я справлюсь сам. Не люблю, когда вмешиваются в мои дела, – хмыкнул он.

– Не хотите говорить, что искали? – закатила глаза я. Эх, вот ведь недоверчивый! Ну и ладно, ему же хуже, я ведь от чистого сердца помощь предлагала…

– Можешь быть проницательной, когда угроза апокалипсиса настанет, – съязвил он.

– Ну и ладно, – пожала плечами я, продолжая шлепать слева от Ананасины. – А Вы где аниме-то с мангой достали?

– Ку-фу-фу, ты слишком любопытна, – заявил он. – Но чтобы ты не считала, будто я взламывал твою комнату и копался в грязном белье, как какой-то сталкер, поясню: я ездил в город.

– Вау, – опешила я, – а где деньги взяли?

Мукуро аж затормозил и воззрился на меня, как на непроходимую идиотку, а затем, манерно махнув лапкой, вдруг явил миру в моем лице целый веер из толстых пачек зеленых американских рубликов.

– Дурите население, – рассмеялась я, поражаясь на собственную тупость.

– Не тебе об этом говорить, – усмехнулся он. Деньги исчезли, и травяной дикобраз пошлепал дальше.

– Ладно, всё равно спасибо, – сказала я ему вслед, а он вдруг остановился, обернулся и таким тоном, словно ответ значения не имел, вопросил:

– Какой смысл был калечить эту лошадь?

– А я думаю, что не его хотели покалечить, – поморщилась я, скрещивая руки на груди. – Маркиз очень похож на Торнадо, моего коня. Вот его могли хотеть покалечить.

– Из-за конкура? – хмыкнула Ананасовая Фея.

– Да, – вновь поморщилась я. – Его уже несколько раз пытались вывести из строя, но не удавалось. Вот и на этот раз не удалось, благодаря слепоте той гадины и Вашему вмешательству.

– Хммм, – протянул Мукуро, усмехнулся загадочнее обычного и пошел дальше. Я тяжко вздохнула и потопала выяснять у рабочих, не видел ли кто посторонних: у иллюзиониста мне бы внешность лазутчика выяснить всё равно не удалось, а вот расспросить народ я вполне была в состоянии, вот только, как оказалось, либо его и впрямь никто не видел, либо наши работнички, как и обычно, решили сделать нам гадость и промолчали…

На подступах к строению, гордо именуемому «дом жилой, обыкновенный, двухэтажный», меня отловил Бьякуран-сама и, еще издали помахав мне ручкой, подманил к себе. Я подманилась – мне не жалко, а он, с улыбочкой, не предвещавшей ничего хорошего, вопросил:

– Ты не надумала еще ехать в город?

Что ж ему так неймется-то?.. Я промычала что-то нечленораздельное и призадумалась, а Зефирка-сан воззрился на меня из-под полуопущенных ресниц цепким взглядом фиолетовых гляделок. Я прикинула, что продукты у нас подходят к концу, и, по сути, съездить в город бы не помешало, но надо было поставить в известность сестер, а потому одарила вождя всея Мельфиоре пространным ответом:

– Если сестры меня отпустят, а Ямамото-сан и Дино смогут поехать с нами, то в ближайшее время я смогу вырваться.

– Они смогут, – усмехнулся бледнолицый. – А сестер можно и уговорить.

– Что Вам так не терпится-то? – озадачилась я, на этот раз уже вслух.

– Сек-рет, – по слогам произнес Бьякуран, приложив указательный палец к изогнутым в хитрющей улыбочке губам.

– Ладно, – протянула я, – не мое дело. Главное, не навредите ферме. А то мы Вас вышвырнем отсюда, и Вы отправитесь туда, откуда пришли.

– Шантаж? – усмехнулся мельфиоровец. – Всё интереснее и интереснее!

– Я бы поспорила, да мне лень, – пожала печами я. – Поговорю я с сестрами сегодня, не переживайте. Но за отрицательный результат опыта фирма ответственности не несет.

– Суды могут заставить понести, – усмехнулся он.

– Наши суды? – хмыкнула я скептически.

– Тогда мафия, – пожал плечами Бьякуран, словно озвучил очевидную истину.

– О, это по-русски, – фыркнула я. – Если закон не спасает, топаем к беззаконию и говорим: «Закон сам виноват – на нашу защиту не встал».

– Примерно, – улыбнулся снежный мафиози, и я, закатив глаза, пошла куда подальше, а если точнее,– общаться с Маней.

Но моим, как всегда совсем не Наполеоновским планам, как и обычно не суждено было сбыться: на втором этаже я нос к носу, а точнее, нос к челке столкнулась с лишившимся полосок в пользу моей стиралки коронованным зебром. Я хотела было его обойти, но Бельфегор меня остановил вопросом:

– Принцесса вновь позабыла о занятиях с Принцем?

Я пожала плечами и, тяжко воззрившись на него, безразличным тоном заявила:

– Я с Вами больше не общаюсь – мы договорились.

– Принцесса не считает учебу необходимостью? – усмехнулся зебр, чья шкурка сушилась на улице. О да, я таки этим утром простирнула шмотье наших интервентов и наше собственное. Вот только, если честно, мне показалось, что Бельфегор несколько напрягся.

– Я и сама могу позаниматься, так что учеба именно с Вами не является необходимой, – пожала плечами я, стараясь быть предельно вежливой.

– Глупая Принцесса! Принц может научить ее большему, чем учебники! – возмутился гений сельской местности, явно злясь и нервничая. С чего бы?

– Ну, если Принц хотел быть учителем, не стоило ему устанавливать правила, лишающие его возможности общаться с учениками, – хмыкнула я, не желавшая больше пересекаться с этим вредителем.

– А если я буду настаивать? – протянул Бельфегор, поигрывая стилетом, тут же материализовавшимся из ниоткуда. Я резко помрачнела и, глядя на его челку, процедила:

– Я слово не нарушу, даже если Вы свою железку в ход пустите. Делайте что хотите: ножами пыряйте, измывайтесь по-черному, я не собираюсь идти у Вас на поводу, дав слово с Вами не общаться.

Повисла тишина. Мы явно сверлили друг друга взглядами, причем я бы не отвела глаза ни за что на свете, даже если бы видела взгляд этой наглой царской хари, и через несколько минут Бельфегор зло прошипел:

– Мне нужно получить это проклятое задание, я не собираюсь проигрывать какому-то там Графу! Значит, я найду способ снова начать общение в разумных пределах! Я никогда не сдаюсь!

А, так вот для чего он из себя добрячка и биолога со стажем строил. Хотел получить задание путем общения с «глупой Принцессой», понадеявшись, что ему, как и Саваде с Суперби, гуси на голову в процессе беседы со мной свалятся. Что ж, я его расстрою. Мне плевать на «ближних», если встает вопрос выполнения обещания, за исключением тех, кто мне дорог, то есть моих сестер. Так что…

– Ваши проблемы, – пожала плечами я и, как и было запланировано, утекла к Манюне, наплевав на бурлившего возмущением Принца. К счастью, та оказалась у себя и что-то печатала, а потому я с порога вопросила:

– Маш, я завтра в город съезжу? У нас хавчик заканчивается…

– Опять? – фыркнула Маня и отлипла от монитора, клавы и даже кресла, вставая и потягиваясь.

– Что поделать, у нас толпа нахлебников, – удрученно ответила я.

– Ох уж эти интервенты, – поморщилась моя скупердяистая сеструндия. – Одни расходы от них!

– «Я не жадный, я экономный», – процитировала я одну яойную книженцию.

– Типа того, – усмехнулась Манюня и, зевнув, заявила: – Ладно, фиг с тобой, рыбка платиновая в брюликах. Поезжай. Ленка объедет территорию, а я ее делами займусь. Благо, хоть лошадей мы уже продали.

– Да, я с ними сегодня успела попрощаться с утра, – пригорюнилась я.

– Спокуха, сеструха, это бизнес – ничего личного, – отозвалась Маша, но бодрый тон не вязался с немного печальным взглядом. Она ведь присутствовала при передаче Буцефала и Боливара новым владельцам, конечно, она немного грустила, мне ли этого не понять?..

– Конечно, – слабо улыбнулась я и, нахмурившись, сказала: – но, Маш, у нас опять проблемы.

– Что? – коротко спросила она, тут же упирая руки в боки и нагоняя на моську вселенскую сосредоточенность.

Я вздохнула и, усевшись на койку сестры, пересказала происшествие в конюшне. Как только я завершила свое повествование, Маня сразу же разразилась воплями на тему «Откуда нам знать, не он ли сам ранил моего Маркизушку?!»

– Сама подумай! – возмутилась я. – Маркиз никого к себе не подпускает почти, а тут Мукуро бы его ранил, и он бы позволил себя перевязать?

– Ну… Вряд ли, – пробормотала сестра, тут же теряя весь боевой запал. Усё, порох подмочили – пистолет не выстрелит.

– Вот именно, – хмыкнула я.

– Ладно, ладно, – мученически закатив глаза, сдалась Манюня. – Но он всё равно гадость!

Она не может не оставить последнее слово за собой…

– Ясен фиг, – абсолютно искренне фыркнула я, и мы с сестрой ударили ладонью о ладонь друг друга. Обменявшись ехидными ухмылками, мы пожелали друг другу сладких снов и прочей чепухи, и я утекла к себе: время было как раз «отбойное» – ровно десять вечера. Правда, перед тем, как отправиться на покой, я написала Бьякурану записочку следующего содержания: «Завтра я еду в город, если хотите, можете поехать со мной», – и лишь сунув ее ему под дверь, почапала-таки в душ.

====== 20) Мама, роди меня обратно! ======

«Гнев может быть безрассуден и слеп; раздражение бывает неоправданным; негодование же всегда внутренне обосновано так или иначе». (Виктор Гюго)

С утреца мы с Рёхеем как обычно наладили быт коровок, кроликов и барбосов, и боксер урулил к другим свершениям в виде тренировок. Я же встретилась возле мисок барбосов с Ямамото, который уже привык к такому распорядку дня, и пошлепала готовить завтрак сонным, вялым (за исключением всё того же экстремального помощника меня счастливой) и явно пребывающим в стране дум мафиози, а также всем остальным – как всегда готовым к труду и обороне и не обремененным проблемами мировых масштабов. Сварганив на завтрак чуррос, то бишь «колбаски» из несладкого заварного теста, зажаренные «во фритюре» (спасибо рецептам, добытым нашим снеговичком), я вспомнила о птичконосце, принципиально жующем только блюда японской кухни, и сваяла ему японские жареные лепешки в сахаре и немного сладких онигири. Он вообще ест не очень много, что странно, учитывая его рост под два метра. Так и хочется съязвить: «Дядь, достань воробушка», – или, в его случае, канарейку…

Когда всё было готово, начал прискребаться народ, и я объявила:

– Граждане! Воздушная тревога! Кому надо в город, давайте с нами. Едем я, Ямамото-сан и Бьякуран, скорее всего. Кто с нами?

– Я, конечно, – подал голос Дино, усаживаясь на свое законное место рядом с Такеши.

– Плюс один, – хмыкнула я и показала итальянцу знак «победа». Он кивнул и улыбнулся, а к нам поспешил присоединиться вышеозначенный Джессо.

– Это хорошо, что ты собралась ехать так скоро, – заявил он, умостыриваясь на стульчик между Франом, сидевшим слева от Ленки, и Рёхеем. – Конечно, я с вами.

– Угу, – кивнула я. Кто бы сомневался…

– Я тоже поеду, мне нужно кое-что купить в аптеке, – жизнерадостно сообщил боксер. – Только я на велосипеде!

– Сасагава-сан, ты что, шутишь? – возмутилась я. О да, мы с боксером уже давно перешли на «ты»: труд если и не облагораживает, то сближает точно. – Ты уже неделю пашешь на ферме, как проклятый, а на лошадь взгромождаться отказываешься!

– Что поделать? – усмехнулся он. – Я не наездник. Мне проще самому педали покрутить. Это еще и тренировка. А руководить живым существом… Это не ко мне.

– Ну, как знаешь, – пожала плечами я, подумав, что «тренировка» – это просто его вечная отговорка.

– Катя-сан, прости, но я не поеду, – расстроенно заявил Тсуна. Гокудера согласно кивнул. Ути, Боже мой, как же он не хочет меня к боссу подпускать… Начинаю задумываться: а не правы ли были яойщицы на его счет… Хотя я не яойщица и жанр этот не очень люблю, особенно по отношению к аниме «Учитель-мафиози Реборн», хотя поле деятельности для яойщиц там просто необъятно… Ну а уж учитывая, что теперь все эти мужики (пардон, из песни слова не выкинешь) стали реальными, я вообще про яой с их участием даже думать не могу. Но вот Гокудера… Кхм, так о чем бишь я?

Ехидно поглядывая на дымовую завесу нашей хаты, я ответила-таки Тсуне:

– Спокойствие, Савада-сан. Мы и сами справимся, а у тебя трудовые будни. Ты у нас теперь человек рабочий, не только босс, но и трудяга «в поле», так что не волнуйся.

Тсуна озадачился, а затем улыбнулся и кивнул, явно довольный ситуацией. Что, сбывается мечта твоя, Джудайме, о том, чтобы хоть немного побыть «не боссом»? Нет, я не язвлю – я ехидничаю. Не хотел же он становиться этим самым Джудайме, а тут прямо-таки отпуск… Так почему бы не порадовать его, напомнив ненавязчиво о сем факте?

– Я поеду, – ни с того ни с сего раздался голос из дверей. Ой, мама, роди меня обратно… Только не оно…

Маня поперхнулась чаем, а я обернулась на сей глас (далеко не богов) и хмуро протянула:

– Вы ж у нас человек, – чуть не ляпнула «ананас», хорошо, вовремя сдержалась, ага… – самостоятельный, на фига Вам ехать с нами?

– А ты против? – вскинул бровь этот самый «самостоятельный ананас» и таинственно усмехнулся. Сказала бы я: «Да», – а, вернее, проорала воплем банши ака Скуало, но нельзя. Я вежливая…

– Да как хотите, – фыркнула я, а Мукуро, ухмыльнувшись, просочился на кухню, выудил из нашего необъятного рефрижератора три яйца и докторскую колбасу и начал жарить яичницу. Ути, Боже мой, какие мы самостоятельные! Но, учитывая, что раньше он с нами не завтракал (за редким исключением) рискну предположить, что он сюда приперся только для того, чтобы насыпать мне соль на рану. Вернее, чтобы напроситься к нам в компашку. Вот паразит…

– Мукуро-сан, ты будешь с ними всё время поездки? – вдруг подал голос резко ставший серьезным Тсуна. Чегой-то он? За меня волнуется?

– Это имеет значение? – вопросом на вопрос ответствовал Ананасный кок, переворачивавший яичницу. Бяка, убил «глазунью»…

– Да, – сказал, как отрезал, Савада, а в глазах его появился тот самый, решительный огонек (нет, не Пламени Предсмертной Воли – оно у него, аки звезда, во лбу зажигается, а огонь защиты и помощи друзьям).

– Я еще не решил, – усмехнулся Ананасище, вытекая с линии атаки. Вот ведь гад! Но гад хитрый, тут уж не поспоришь. И ответ вроде как дал – не прикопаешься, и не ответил ничего – о его планах так никому и не известно. Тоже мне, ритор…

Тсуна нахмурился и посмотрел на Ямамото, на что тот коротко кивнул. Н-да. «Без слов понимаем друг друга»… Простите, вспомнилось. Я тяжко вздохнула и перевела взгляд на Машу, уничтожавшую завтрак с таким видом, словно он был виноват во всех смертных грехах и появлении в нашей жизни хамского Дикобраза. Прости, Мань, но моя выпечка тут ни при чем, а тебе вредно злиться. Это всем вредно. Разозлить Мукуро, что ли?..

– Маш, сегодня займётесь тем, о чем я тебе вчера рассказала? – решила я отвлечь сестру от маньячного изничтожения выпечки и попытки убить взглядом Тритона, куда-то заныкавшего свое трехзубчатое орудие промысла.

– Ммм? – промычала Маруся, отрываясь от прожигания пылким взором спины Фея и переводя его на меня. А мне что-то как-то и не страшно: некоторые из этих гавриков и пострашнее зыркают…

– Ну, поговоришь с работниками фермы? – пояснила я, непрозрачно намекая на то, что я вчера далеко не всех опросила на тему: «Не видели ли вы лазутчика, а если видели, почему поганой метлой не вымели?»

– Угу, – кивнула Манька, возвращаясь к чуррос и созерцанию ничуть не занимательной картины под названием «Приготовление яичницы в исполнении гениального иллюзиониста». Печалька – он ее жарит так же, как и простые смертные, так что ничего ошизенно увлекательного в сем зрелище не обнаружить. Разве что самого иллюзиониста, ежели ты любитель предателей: всё-таки он очень даже симпатичный, и это бесит еще сильнее. Хотя меня в нем вообще всё бесит…

Кстати, этот самый иллюзионист, дожарив яичницу, уселся между Франом и Бьякураном, на место, которое, похоже, стало его законным после того, как Франя начал подсаживаться ближе к Ленусику. Умостырившись, Фей начал жевать плод своей деятельности с таким видом, словно он подвиг совершил, а теперь на лаврах почивает. Неужто готовка – это так сложно? А я вот готовить люблю…

– Какая интересная собралась компания, – улыбнулся снежный барс нашей коммуналки.

– И не поспоришь, – тяжко вздохнула я. Начинаю самой себе Ленусика напоминать…

– Да ладно, – улыбнулся Ямамото. Вот уж кому точно море по колено. – Всё будет нормально.

– «Что мне снег, что мне зной, что мне дождик проливной», – продекламировала я, косясь на Ямамотыча, как на оленя, только что из тундры в город выползшего.

– «Когда все демоны со мной!» – пропела ни к селу ни к городу Лена, и все ошизело на нее уставились.

Готесса же, как ни в чем не бывало, продолжила жевать выпечку, и я рассмеялась. Спасибо, Ленка, разрядила обстановку… Парни (ну, многие из них, по крайней мере) удивленно на меня воззрились, а я пожала плечами и показала сестре конструкцию из пальцев, означавшую «класс». Певица из погорелого театра кивнула, и я вернулась к содержимому своей тарелки.

Жевали мы все молча: каждому было о чем подумать. Скуало с Ленкой наверняка мыслили о Высоком, то бишь о руинах, Ямамото, Тсуна, Дино и Маня явно, как и я, размышляли о том, с какого перепоя Мукурыч подвязался в поход с нами. Причем, мне кажется, мистер Экстрим и его не менее пепельноголовый друг с папиросой тоже размышляли именно об этом: уж больно они на Ананаса подозрительные взгляды кидали. Сам виновник мыслительного процесса в головах Вонголы и их домовладелиц загадочно улыбался и наверняка обдумывал очередную мерзость. О чем размышляли Бьякуран, царская харя и его «немилый кохай», сказать не могу – по их фейсам вообще ничего не определить, и они вряд ли сменят извечное их выражение, даже если нам под окно метеорит с толпой венерианцев в кокошниках рухнет, или Занзас станцует кан-кан в костюме зайчика у ёлки. Простите, Остапа снова понесло.