Текст книги "Спасите, мафия! (СИ)"

Автор книги: Tamashi1

сообщить о нарушении

Текущая страница: 41 (всего у книги 96 страниц)

– Травоядное!.. – возмутился он, обернувшись, но я уже вскочила в седло и тихо, но четко сказала, не глядя на него:

– Я всего лишь хотела помочь, Хибари-сан. Не больше. Но раз Вы отказались, я должна уехать. Вы останетесь здесь мерзнуть, а я не могу позволить Вам заболеть. Извините.

Я пришпорила Торнадо и с места перешла в галоп, а Хранитель Облака остался где-то далеко позади вместе со всем его пафосом, излишком самоуверенности, гордыни и любви к одиночеству. Я сказала правду: если он из-за меня здесь замерзнет, я себе этого не прощу, потому я и вернула пиджак. Это не была мелкая «мстя» в стиле «ты не сел со мной на лошадку – так и я твою помощь не приму», я из детского возраста давно вышла. Но до фермы топать и топать, и если бы я ему не вернула теплый пиджак, то потом долго и упорно терзалась бы мыслями о том, не задубел ли этот параноик по дороге домой. Может, и не лучшая причина для подобного поступка, да и поступок сам не ахти какой красивый, но уж какой есть. И продиктован сердцем. Так что я не собиралась ни извиняться, ни что-либо объяснять – я просто скакала домой в надежде успеть ко времени вечерней дойки и забыть это досадное происшествие с Торнадо, как страшный сон…

Добравшись до фермы, я расседлала Торра и поспешила в коровник. Рёхей, как оказалось, корм буренкам уже выдал, и мне снова пришлось лишать их кормушек. Краем глаза я углядела, что Ленка таки добралась до индоуток, и пока она раздавала нашим птицам корм, рядом с ней стоял что-то пафосно вещавший Принц с маньячной лыбой на фейсе лица. Ленка выглядела какой-то расстроенной и чуть ли не злой, но вмешиваться я не стала, потому как она порой Бэлу отвечала, и ее ответы ему явно нравились, потому как стилетов вокруг него не наблюдалось, да и вообще разговор у них протекал довольно мирно, разве что несколько раздраженно. В остальном мой день завершился не так уж и плохо, и ложилась спать я в противоречивом настроении: с одной стороны, хотелось улыбаться, потому как сестры приняли правду о мафиозиках, Хибари-сан оказался не такой уж «редиской», а река приоткрыла нам завесу своей тайны, а с другой хотелось выть от отчаяния, потому как братья Шалины явно объявили нам войну, Хибари-сан не желал никого подпускать к себе ближе, чем на расстояние пулеметной очереди, а тайну светящихся сфер нам всё же разгадать не светило, пардон за тавтологию. Вот так, в когнитивном диссонансе, я и задремала – без надежды на лучшее и с мечтой о том, чтобы всё это поскорее закончилось…

====== 34) Пара фобий и одна большая полосатая таблетка от них ======

«Смелость – это сопротивление страху и контроль над страхом, а не отсутствие страха». (Марк Твен)

POV Лены.

Прошлым вечером я прочла огромное количество манги, в том числе и арку будущего, высказала Бельфегору всё, что я о нем думаю по поводу его обращения с Франом, впрочем, вру: не всё, а лишь половину, была обшишишикана Его Высочеством и объявлена «жалкой пацифисткой, не понимающей, что иначе тупую Лягушку не заткнуть», заявила, что лягушку и ножиками в спину не заткнуть, после чего была удостоена пары-тройки угроз и возмущенной лекции о вреде здоровью от оскорбления особ королевских кровей, любящих ножи и садизм в равной степени, вякнула, что всё равно слабых и безоружных бить – не признак силы, удостоилась замечания о том, что мои умственные способности оставляют желать лучшего, а страх – единственное, что может удержать подданных от бунта, добавила к словам Принца: «А еще верность этих самых подданных», – вогнала сим заявлением Высочество в глубочайшие раздумья, обругала его брата за трусость и слабость, кои он проявил, пресмыкаясь перед Занзасом и прося пощады, была вновь обшишишикана, а затем удостоена сопровождения к месту жительства кур и индоуток и развернутого рассказа о детстве двух принцев и их соперничестве, а так же о гибели Расиэля от рук Бельфегора, вернувшись к себе до самого вечера читала мангу, проигнорировав ужин, как и Принц-енот, а затем получила от него пожелание доброй ночи и улеглась спать в дико возмущенном настроении из-за того, что Бьякуран, эта белоснежная гадость, жил со мной в одном доме, и не важно, что Бэл пояснил, будто зефирный маньяк на нашей стороне – я ему всё равно не верила.

Утром же я проснулась довольно рано, быстро завершила все дела на ферме и, усевшись за стол в ожидании завтрака, спросила спустившуюся сонную Марию:

– Я сегодня уеду в город с Принцем? С ним должна была поехать Катерина, но мы решили, что будет лучше, если ее место займу я.

Вышеозначенная Катерина (Островский, оставь меня и не всплывай в глубинах памяти) одарила меня полным удивления взглядом, а затем хитро улыбнулась и заявила, кладя на стол выуженную из кармана бумаженцию:

– Я не против. Только купи корм канарейке, ладно? Вот список хороших сортов.

На что она намекает этой своей улыбочкой? Если на ранение стрелой амура, она ошибается, Бэл лишь мой друг. Если на то, что раньше у меня не было друзей, и она просто рада, то она права, но подтверждать ее догадки мне было не с руки. Короче говоря, я попросту кивнула на ее слова и перевела взгляд на Марию, а та, вздохнув, пробормотала:

– Опять на меня твоя работа падает? А мне ведь еще Крапивину звонить… Ладно уж, катись колбаской. Принц таки поработал тогда. Так что мы тоже должны свою часть уговора выполнить. Только идите на рынок, – она усмехнулась и ехидно на меня воззрилась: – и тебе полезно, и ему – может, хоть от капли пафоса избавится.

– Это вряд ли, – хмыкнула Катя.

– К сожалению, – пригорюнилась я.

– Ну, попытка – не пытка, – рассмеялась Мария и выдала мне деньги, выудив их из кармана. По всей видимости, ворчала она лишь для виду, а деньги припасла заранее, потому как знала, что Бэл настаивал на поездке именно во вторник. Я взяла банкноты, пересчитала их и спрятала в карман, а вскоре на кухню начали заползать вялые, сонные мафиози. Я взирала на них уже не так, как прежде, а через призму историй из манги, и по-новому оценивала их действия. Если раньше я подозревала Хаято в поклонении «Голубой луне», теперь понимала, что поклоняется он своему боссу, в которого безоговорочно верит, если Скуало казался мне просто холеричным мечником с ярко выраженными чертами под названием «честь, гордость, эгоцентризм», теперь я поняла, что это еще и очень терпеливый человек, способный признать, что существуют люди сильнее него, хоть этот «людь» и существовал в единственном числе и являлся, на мой взгляд, последней гадиной, уж простите мне мою некультурную речь, и «нелюдем», потому как подобрать иных слов к человеку, смеющемуся над трагической гибелью единственного поистине верного последователя, поклявшегося жизнь положить на исполнение его мечты, я попросту не могу. Да и на остальных мафиози я взглянула иначе: Тсуна не был совсем уж жалкой личностью, коей казался, Ямамото не всегда был «обрадушком» и способен был на серьезные, продуманные поступки, неуклюжесть Дино стала понятна и перестала вызывать отторжение (потому как меня саму мне напоминала), Бьякуран перестал манить своей загадочностью и начал вызывать лишь отторжение, равно как и сидящий рядом с ним иллюзионист с иголками на голове, а вот Фран из чем-то похожего на меня саму существа, вызывавшего недоумение, превратился в существо, вызывавшее лишь уважение и положительные эмоции, хотя менее похожим на меня он не стал, а, напротив, лишь показался совсем уж близким мне по духу человеком. Хибари, которого я прежде видела всего пару раз, вызывал резкое отторжение из-за своей надменности, скрывавшей любовь к животным – единственное, на мой взгляд, его положительное качество, кроме силы духа, перед которой и впрямь впору было преклоняться. Ну а Рёхей перестал казаться полным идиотом и предстал в свете под названием «идиот, но талантливый и целеустремленный».

Мария, по всей видимости, тоже переосмыслила поведение наших постояльцев и взирала на Мукуро еще более раздраженно, равно как и на Бельфегора, кстати, а вот на Скуало, Гокудеру и Ямамото – с уважением, Фран же вообще одаривался взглядами, ясно говорившими: «Лапочка моя, мамочка сейчас подогреет тебе молочко и почитает на ночь сказочку», – то бишь умиленными и какими-то по-матерински нежными. Она то ли себя его старшей сестрой возомнила, то ли у нее материнский инстинкт не вовремя проснулся (или от Катерины к ней перебежал, тоже вариант). Но, что интересно, наш Лягух не был против – наоборот, он отвечал Марии сорвавшимися с минусовой температуры в район аж плюс десяти взглядами и даже один раз за утро улыбнулся ей краешками губ. Для всех это стало шоком, но наша сладкая парочка на глобальное офигение окружающих внимания не обратила, продолжив болтать о своем, о тролльском, и подначивать злую-презлую и чуть ли не скрежетавшую зубами Ананасовую Фею, которую Мария, по всей видимости, вообще возвела в ранг «персон нон-грата». Я, кстати, тоже: он был довольно бесчестной личностью, хотя, думаю, Мариша руководствовалась иными мотивами – это ведь он превратил Франа в личность без эмоций, а ее это дико злило.

После завтрака, на котором даже Игорь отметил, что у нас с гостями отношения изменились в лучшую сторону, я сказала Принцу, что скоро спущусь в холл и можно будет ехать, на что он ответствовал:

– Ши-ши-ши, женщины всегда собираются по полчаса. Принц еще успеет почитать в библиотеке.

Я усмехнулась, подумав: «Не на ту нарвался», – и поспешила к себе, твердо решив, что ждать меня Бэлу придется недолго. Я вообще довольно быстро всегда собираюсь, в отличие от Маши, хотя Катерину по скорости в этом деле, конечно, не догоню, так что проблем с выполнением собственной установки у меня не возникло, и минут через десять я спустилась в холл, одетая в черную блузу с кружевными рукавами и невысоким воротником-стойкой, длинную, в пол, черную юбку солнце-клеш, туфли с острыми мысами и каблучком-шпилькой высотой около пяти сантиметров, цвет, думаю, уточнять не стоит, и с аксессуарами в виде небольшого черного клатча с длинной серебристой цепочкой, серебристым же браслетом-обручем на левой руке, такого же цвета заколкой, собиравшей длинные волосы на затылке в хвост, и серьгами-водопадами из стекляшек, доходившими почти до плеч. В нагрудном кармане блузы устроился платок из серого сверкающего шелка, а макияж я наносить не стала, подумав, что это будет излишне, да и вообще, не люблю я косметику, она вредна для кожи и отнимает огромное количество времени, а мне красоваться не перед кем, да и не думаю я, что красота должна быть нарисованной – если уж меня кто-то с косых глаз и назовет красивой, так хоть комплимент этот мне адресован будет, а не накладным ресницам и помаде фирмы «Орифлэйм»…

Бэл обнаружился в библиотеке за чтением толстенной книженции о лошадях буденновской породы. Просвещается? Похвально… Я зарулила в комнату и вопросила:

– Ну что, поедем? А то автобус ждать не будет.

Бельфегор усмехнулся и, явно окинув меня оценивающим взглядом, вынес вердикт:

– Неплохо: скрывает недостатки в виде излишней худобы и неспортивности. Но неужели ты стесняешься своих рук? Перед посторонними ты их, похоже, не открываешь.

– Перед вами же открыла, интервенты, – фыркнула я и поспешила во двор – подальше от щекотливой темы, поднятой излишне наблюдательным Высочеством.

– Да, потому что мы застали тебя врасплох, – хмыкнул Бэл, следуя за мной. – Ты была одета в футболку, когда мы прибыли, и потому попытка убежать, чтобы переодеться, была бы попросту доказательством того, что на самом деле Принцесса не такая уж и Снежная Королева, коей хочет казаться, а надевать кофту после того, как все успели разглядеть твои руки, а также шрамы на них, было бессмысленно.

– Тоже мне, Фрейд, – фыркнула я вновь, на этот раз несколько раздраженно, и поспешила к конюшням.

Что интересно, Бельфегор никак не прореагировал – смех а-ля «я питон Каа» не в счет – и, зайдя в конюшню, начал седлать Маркиза, вороного жеребца Марии. Я удивленно воззрилась на сей беспредел, но затем подумала, что принц на то и принц, что не идиот и знает, что делает, а потому прошла к третьему в конюшне вороному жеребцу, названному мной Сетом, в честь египетского бога хаоса и разрушения, который был довольно спокойным конем… до тех пор, пока кто-то посторонний не пытался на него взгромоздиться. Собственно, соглашался перевозить он лишь меня, моих сестер, Игоря и его жену, а потому в наших конюшнях его считали третьим по норову жеребцом. Собственно, вороная масть у лошадей буденновской породы – большая редкость, а потому у нас их, таких, всего трое, и все они обладают очень и очень свободолюбивым и строптивым характером, что делает их явными лидерами, а Торнадо так и вовсе наш местный предводитель всея непарнокопытных. Что же касается Сета, он предпочитает, как и я, держаться в тени, но если уж это необходимо, запросто может как дать копытом в глаз, так и повести табун за собой. Вот эту-то строптивую коняжку я и оседлала, причем седло, из-за наличия в моем сегодняшнем гардеробе юбки, пришлось взять женское, а затем вывела на свежий воздух и, дождавшись Принца, вспорхнула Сету на спину. Что любопытно, я всегда отличалась от сестер тем, что в скачках всегда была на последних ролях, конкур вообще обошел меня стороной, равно как и любое преодоление лошадью препятствий, однако что мне и впрямь давалось, так это выездка, и мы с Сетом были довольно гармоничной парой, хоть ни в каких соревнованиях и не участвовали, а занимались этим исключительно ради собственного удовольствия.

Бельфегор царственно вскарабкался на Маркиза и, пришпорив коня, тут же перешел в галоп, я же неспешной рысцой поскакала следом, апатично разглядывая скучный, унылый пейзаж вокруг. Вскоре Бэл и Маркиз вернулись, и мы с Сетом были обшишишиканы и удостоены вопроса: «Почему же Принцесса не желает соревноваться?» – на что был дан ответ:

– А смысл?

Вопросов больше не возникло, и всю дорогу до деревни мы с Бельфегором беседовали о том, какие могли быть причины у Бьякурана присоединиться после битвы в будущем к Тсуне и можно ли считать, что он «на нашей стороне». Бэл, как и я, считал, что доверять вообще никому нельзя, даже самому себе, потому как никто не идеален (да-да, вы не ослышались: он даже себя, сиятельного, идеалом не считал – лишь чем-то близким к сей вершине), но говорил, что, ожидая от Бьякурана подвоха и контролируя каждый его поступок, мы всё же можем позволить ему некоторую свободу действия, и если уж он атакует, удивляться не придется, а если нет, от него будет польза. Я согласилась и решила, что Принц всё же не зря Гением зовется – оказалось, что всё это время наш енот не совсем дурью маялся на ферме, а издалека наблюдал за действиями подозрительных личностей, а именно: Рокудо Мукуро и Бьякурана, а также следил за тем, чтобы наши работнички не навредили лошадям, плюс тренировался в своем искусстве метателя кинжалов и, что важнее всего, искал в сети, с Катиного компьютера, информацию о мире Мейфу, шинигами и случаях, подобных нашему. Ничего интересного не обнаружив, он перешел к анализу данных по истории места, в которое его закинула судьба-злодейка, но и о земле, на которой стояла наша ферма, интересных данных не нашлось. Тогда Бэл решил оставить руины на Скуало, а сам занялся исследованием всего, что смог найти о загробных мирах, вскрыв какие-то правительственные сайты с Машиного, куда более нового, чем у нас с Катей, компьютера, способного на подобный подвиг. Данных было довольно много, но все они являлись довольно разрозненными и наиболее полную картину всё же вырисовывала манга «Потомки тьмы», которую я так и не успела начать читать. Впрочем, Бэл поведал мне, что существует мир мертвых, так называемый мир Мейфу, в который отправляются души умерших. Их судит организация Джу-о-чо, возглавляемая Королем Ада Эмма-Дай-О, а элитой считается подразделение шинигами, то есть богов смерти, под названием Энма-чо. Граф же был не обычным шинигами, а хранителем Дома Тысячи Свечей, где горели свечи, символизировавшие жизни смертных, и когда гасла свеча, человек умирал. Также в его доме была Книга Судеб, куда записывались судьбы всех смертных, а его помощником и единственным слугой, да и вообще относительно живым существом в радиусе километра от Дома Тысячи Свечей, являлся уродливый карлик Ватсон (неужели шинигами почитают Конан Дойля?). Граф был очень и очень эксцентричной личностью, обожавшей книги де Сада и жестокие шуточки, а братья Гу-Со-Сины, явившиеся в нашем случае посредниками между Катей и Графом, служили библиотекарями и внешне очень напоминали гусей. Собственно, вся эта информация нам не помогла понять, почему же Граф прислал мафию в этот мир, однако догадок у Гения Варии было пруд пруди, и выбрать одну-единственную было крайне сложно.

Вот за такими разговорами мы и подъехали к дому тети Клавы, сестры Игоря Ларионова, и я, спешившись, спросила Принца:

– Мне надо отдать лошадей сестре Игоря. Ты со мной?

– Почему бы и нет? – усмехнулся Бэл и спрыгнул на твердую землю.

Я пожала плечами, завела Сета на участок тетушки, прошествовала к распахнутому окну зеленого домика и, постучав по раме, довольно громко сказала:

– Тетушка, это Лена! Вы дома?

В комнате послышалось шебуршание, а затем на пороге дома возникла тетя Клава – как всегда, с пучком на голове, как обычно, в переднике и, как повелось, с широченной улыбкой от уха до уха.

– Ой, Леночка, – запричитала она, спускаясь с крыльца ко мне, – ты уже сто лет у нас не была! Как ты, как сестрички?

– Нормально, – ответила я, стараясь быть вежливой. – Все здоровы, дела пока идут как обычно.

– Ой, а что это за мальчик с тобой? – с таинственной улыбочкой вопросила тетушка, сегодня одетая в синее платье с крупными ромашками.

– Позвольте представить, – с тяжким вздохом ответила я. – Бельфегор Каваллини. Один из наших гостей. А это Клавдия Михайловна.

– Очень приятно, – выдал Бэл тоном, противоречившим смыслу сказанного.

– И мне, – протянула тетушка, оценивающе рассматривая Принца.

– Мы оставим лошадей? – вмешалась я в мысленный процесс разбора недостатков и достоинств моего друга тетей Клавой.

– Конечно-конечно, – всплеснув руками, затараторила она. – Привязывай, а мы уж и напоим их, и, если надо будет, покормим…

– Спасибо, но мы не задержимся. Приедем на пятичасовом автобусе, – пожала плечами я и поспешила к сараю, а точнее, к балке возле него, к которой мы всегда привязывали лошадей, оставляя их у тетушки. Бэл прошествовал за мной и тоже лишил своего коня свободы передвижений и седла, а я обратилась к приютившей звериков мадам:

– Мы тогда пойдем?

– Конечно, доброго пути, – улыбнулась она.

– Спасибо, тетушка, – кивнула я и поспешила за ворота.

– Приятного дня, – проявил любезность Бельфегор и последовал за мной.

– И вам, – озадаченно пробормотала тетя Клава, провожая нас взором, в котором явственно был виден когнитивный диссонанс, снедавший ее душу – Бэл ей казался излишне надменным, но, в то же время, его царские повадки заставляли взгляд цепляться за него, и это ввергало в сомнения и противоречия с самим собой стороннего наблюдателя, коим и явилась в данной ситуации родственница Игоря.

Вскоре мы с Бельфегором подошли к остановке, обозначавшейся в данном населенном пункте столбиком с табличкой, и начали томиться, аки молоко в кастрюле, в ожидании автобуса, который, конечно же, как всегда опоздал. Когда гроб на колесиках российского производства соизволил прибыть к нашему месту дислокации, я, Принц и еще двое граждан, которых я раньше видела в деревне, просочились в его недра. Мы с Бэлом, оплатив проезд, прошествовали в дальний конец консервной банки, выпущенной Павловским Автобусным Заводом, и мне даже относительно повезло занять одно из одинарных сидений. Бэл встал рядом со мной, ухватившись одной рукой за поручень на моем сидении, а второй – на сидении передо мной и, таким образом, отгородив меня от остального салона. Я благодарно ему улыбнулась, на что получила в ответ ухмылочку маньячного содержания. Я тоже ухмыльнулась, причем не менее маньячно, раздумывая о том, что если ко мне какая гадость во время этого путешествия прицепится, а мне на такие случаи обычно очень «везет», то целой и невредимой она до дома, до хаты не доберется, и это несколько меня успокаивало. Где-то в середине пути, полного тряски, ругани пассажиров и духоты, мне пришлось уступить место старушке с мешком огурцов, и Бельфегор, проведя меня в самый конец автобуса, заставил встать рядом с заблокированной обычно задней дверью, и вновь отгородил меня своей худощавой тушкой от внешнего мира в лице скандальных граждан. Я была ему за это крайне благодарна, поскольку обычно для меня самым сложным в поездке в город были именно автобус и шастанье по рынку, и единственные, кто мне всегда помогал с этими проблемами справиться – мои сестры. А вот теперь в их рядах, в рядах моих благодетелей, появилось пополнение в виде венценосного эгоцентричного Гения, который не то, что словесно защитит, «ежели что», но и на колбасу обидчика пустит, а это ой как успокаивает! Потому как не верю я, что словами можно вразумить агрессивно настроенного пьяного в дребодан алкоголика, например. А вот стилет его запросто уговорит замолчать и прекратить вести себя по-хамски, главное только не переборщить и в обезьяннике не оказаться…

Наконец автобус прибыл в город, и я, подумав: «Отмучилась», – наконец-то выпала из этого подобия коммунальной железной девы на относительно свежий воздух. Проезжавший мимо остановки жигуленок, конечно же, не преминул газануть, и я с тяжким вздохом поплелась к рынку. Бэл, сверкая ухмылкой от уха до уха и стройным рядом черно-бордовых полосочек, шел справа от меня и вещал что-то о мире Мейфу. Если честно, я слушала его вполуха, стараясь настроиться на прогулку в толпе, и наш гений местного сельпо, заметив мое наглое заигноривание его сиятельной королевской персоны, сделал вполне себе правильные выводы и ехидно вопросил:

– Ши-ши-ши, неужто Принцесса так боится людей?

– Разумно опасаюсь, – поморщилась я и перевела разговор в менее опасное русло: – Бэл, ты ведь гений, заметишь, если деньги стащить попытаются. Можешь мой кошелек в карман убрать? Я хоть и ношу клатч, как Маша велела, всегда в руках на этом рынке, но у меня его уже дважды вырывали, так что…

– Принцесса столь несамостоятельна, – хмыкнул полосатый вредитель и протянул мне царственную длань, в которую тут же был вложен извлеченный из моего клатча кошелек – маленький, черненький, явно дамский, и сопровожденный мыслью: «С глаз долой, из сердца вон, одной проблемой меньше». Под шумок я протянула Принцу еще и мобильный-раскладушку, который он, как и мой кошелек, сунул в карман варийской форменной куртки и, обшишишикав меня, вопросил:

– Неужели ты и впрямь не сможешь удержать сумку, если ее попытаются вырвать? Ты настолько слаба? Ты ведь всю жизнь в седле.

– Ну и что, что в седле? – пожала плечами я. – У меня руки не очень сильные, в отличие от спины. Так что я дважды лишалась на этом рынке клатча. Третий раз наступать на те же грабли меня не тянет.

– Надо тренироваться, – дало мне совет Его енотистое Высочество.

– Лень, – хмыкнула я. – Меня твой тезка очаровал, тот, который демон, так что тренироваться я вряд ли буду. И вообще, оно мне надо? Я раз в год по обещанию на рынке бываю.

– Я могу и перебороть этого своего «тезку», – туманно изрек Принц и пояснил: – С завтрашнего дня Принц будет учить Принцессу метать ножи. Это очень помогает развить руки!

– Не хочу, – вяло попыталась отмазаться я.

– Не волнует, – безапелляционным тоном ответил Бэл. Вот так Гений Варии победил своего тезку, демона. Правда, мне всё равно было лень, но придется себя перебарывать и топать метать ножички, хоть мне и неохота…

Вскоре мы, не обращая никакого внимания на бросавших на нас косые взгляды прохожих, дошагали до черного металлического забора, над которым реяло белое с алым текстом знамя, гласившее: «Рынок Хозяюшка – лучший рынок в городе». Ну да, лучший, как же! Китайский контрафакт вперемешку с подделками, собранными в наших, российских подвалах вьетнамцами, изредка перемежался товарами официального российского производства, сваянными на заводах, но не слишком превышавшими китайский ширпотреб по качеству. Карманники шныряли повсеместно, то и дело норовя тиснуть кошелек или сумочку, а то и часы стянуть. Продавцы хамили ежесекундно, равно как и покупатели. Собаки, сновавшие среди граждан, поражали худобой и болезненным видом, а охрана, имевшая место быть, являла собой старичка в черной форме охранника с желтой надписью «Секьюрити» на спине. Что сказать, лучший рынок, и впрямь! Худший я представить боюсь, но, к счастью, его просто нет, потому как рынок в городе один-единственный…

Бельфегор, подойдя к кованым воротам, предложил мне руку, и я, схватив его под локоть, как страшная старая дева единственного доступного кавалера на балу, с тяжким вздохом устремилась в недра обители зла под названием «российский вещевой рынок». Брюки мы искали очень и очень долго: Принцу не нравилось абсолютно всё – от материала до фасона, и я уже готова была выть и лезть на стены, а в нашем случае на контейнеры с этими самыми «неправильными» брюками, но Высочество говорило, что мне не стоит быть столь нетерпеливой, и ехидно ухмылялось, порождая в моем воспаленном разуме подозрения на тему: «А не желал ли Принц таким вот методом поспособствовать моей победе над боязнью толпы?» Наконец, обойдя почти весь рынок, Бэл-сама выбрал-таки себе более-менее подходящие и по фасону, и по качеству брюки, а вопросив у продавщицы о наличие необходимого размера, был осчастливлен положительным ответом, на что я лишь скептически фыркнула и безапелляционным тоном заявила:

– Надо мерить. А то с размерами вечно не пойми что творится.

– Прямо здесь? – озадачился мой персональный демон лени. – Неужто Принцессе так не терпится увидеть стриптиз в исполнении Принца?

Продавщица лет сорока кинула на Бэла озадаченный взгляд, а я, пожав плечами, ответила нашему почти-Гению:

– Я не только Бельфегором одолеваема, но и Маммоном. Так что припиши к моей лени еще и жадность. Короче говоря, выкидывать деньги на ветер мне не светит, а стриптиза я не увидела бы, даже если бы и мечтала о подобном бреде, что является нонсенсом, и ты об этом знаешь. Тебе подержат занавесочку.

– Принцесса такая серьезная сегодня, что слов нет, – возмутился Бэл, прорулил вглубь контейнера и, присев на корточки, начал расшнуровывать свои бежевые сапоги-кеды. Как это вообще возможно, скажите на милость, совместить высокое голенище, шнуровку спереди до самого верха башмаков и спортивный фасон а-ля «кеды, кроссовки и иже с ними»? Кто был дизайнером этих чешек? Ну да ладно, не мое это дело, главное, Принцу удобно. Впрочем, глядя на долгое и упорное расшнуровывание им темно-бордовых широченных шнурков, я в том, что ему эта обувь ну прям вот очень удобна, начинала сомневаться. Впрочем, это всё же куда лучше вечно заедающей молнии, которая может в один сомнительно-прекрасный день отказаться застегнуться вообще, и вынужден ты будешь мчать вместо работы на рынок за обновкой. Шнурки же эту опасность отметают, разве что порваться могут, но это уж зависит лишь от усердия господина завязывающего, а не от ненадежного механизма.

Наконец наш Гений колхозов и совхозов скинул свои бежево-розовые чешки до колена, и продавщица, выдав Принцу брюки и подняв с пола контейнера черную тряпку, развернула ее и отгородила этого несостоявшегося стриптизера от толпы. Я рефлекторно отвернулась, несмотря на наличие занавески, и, развернувшись спиной к контейнеру, поглотившему моего сопровождающего, с тоской уставилась на асфальт.

– Ши-ши-ши, Принцесса и впрямь очень стеснительна! – наконец прервал мои размышления о бренности бытия голос Бэла. Я обернулась и окинула его, разглядывавшего себя в стоявшем у стенки контейнера зеркале, оценивающим взглядом, не преминув съязвить:

– А Принц излишне распущен.

Кстати, посмотреть было на что, потому как вкус у нашей венценосной особы, несмотря на тиару на макушке и кедо-сапоги, имелся. Да и, если честно, не знаю, почему я так придираюсь к его обуви – выглядит она довольно симпатично, просто непривычно для нас, простых сельских работяг… Но, возвращаясь к вкусу Бельфегора, я вынуждена признать, что он у варийца отменный: Принц выбрал узкие, облегающие черные брюки, идеально подчеркивавшие его, прямо скажем, красивые, стройные (да, он парень, но из песни слова не выкинешь) и явно спортивные ноги, добавим, что брюки эти были с несколько заниженной талией, но не чрезмерно, а ремень наш любитель повыпендриваться выбрал (благо, мы его заранее прикупили) черный, кожаный, с серебристой пряжкой в виде летящего орла. Интересно, что он имел этим в виду? Или же ему просто птичка понравилась? Да нет, вряд ли… А спрашивать неохота. Смысл?

– Распущенность Принца пока никак не отразилась на Принцессе, – усмехнулся Бэл и добавил: – Цени!

– Угу, бегу и падаю, теряя тапки и остатки самомнения, – фыркнула я, а Бельфегор, отмахнувшись, перешел к более насущным вопросам:

– Как тебе?

– Ой, да шикарно, шикарно просто! – встряла в диалог худющая, как жердь, продавщица. – И так талию подчеркивает, и так сидит замечательно!..

– Вас не спрашивали, – ледяным тоном перебил женщину Бэл, и я, мысленно закатив глаза, вмешалась, пока мадам не решила «поставить наглого юнца на место»:

– Но тебе и правда идет. И в сапоги сможешь эти брюки в легкую запрятать без складок и прочих некрасивостей.

– Значит, Принцесса всё же, несмотря на всю свою скромность и пуританские взгляды, способна оценить мужскую красоту, – съязвил Бэл.

– Так давать оценку куда интереснее, чем тупо пялиться, – хмыкнула я, скрещивая руки на груди. – Да и пялиться на одетого парня с целью оценить шмотку или на раздетого, пытаясь оценить его самого – тоже разные вещи.

– Странная Принцесса, – протянул Бельфегор.

– И не поспоришь, – ухмыльнулась я, а Принц скомандовал продавщице:

– Мы берем, подержите занавес!

– А повежливей нельзя? – возмутилась та. О, ну, началось… – Я в два раза старше вас! Молодежь пошла – совсем старшее поколение не уважают!

– Я привык уважать не возраст, а силу человека, – ухмыльнулся Бэл, начиная прямо-таки источать опасность и безумие. – А за что мне уважать Вас, неясно.

– Пе… переодевайтесь уже! – заикнувшись, бросила его подопытная лягушка (Фран, почему ты мне вспомнился?), стремясь оставить за собой последнее слово.

– О, всенепременно! – усмехнулся Бельфегор, которого тут же скрыла шторка. – Наконец-то Вы выполнили поручение Принца.