Текст книги "Спасите, мафия! (СИ)"

Автор книги: Tamashi1

сообщить о нарушении

Текущая страница: 88 (всего у книги 96 страниц)

Первым зажег Пламя на всё еще надетых боксерских перчатках Рёхей, который еле держался на ногах. Он слегка покачивался, мутные глаза были всё так же полны решимости, а из многочисленных ран падали на землю горячие рубиновые капли. Пламя это получилось довольно слабым, но как только он это сделал, сковывавший его ноги лед треснул и рассыпался на миллион осколков. Боксер пошатнулся и упал, потеряв сознание, и перчатки с его рук мгновенно исчезли. Сасагава держался лишь на силе воли и не убирал перчатки только потому, что они давали ему стимул бороться, а вот теперь, поняв, что победил, он просто отключился. Что я почувствовала в этот миг? Уважение к нему? Нет, оно было в моей душе всегда. Я испытала чувство гордости за этого безмерно сильного человека. А еще поняла, что никогда нельзя сомневаться – надо просто биться за то, что тебе дорого.

Следом за Рёхеем Пламя Предсмертной Воли на перстне зажег Суперби, который не мог даже поднять окровавленную правую руку и стоял пошатываясь, но упорно глядя на врага – на Короля Ада. В глазах его не было ни уважения, ни страха, ни ненависти. Ничего, что обычно испытывали к Владыке люди. Только пылавшая огнем ярость и отчаянная решимость. Ведь Суперби Скуало никогда не сдается, и его честь мечника – это то, что невозможно сломить ничем. Затем Пламя загорелось на лбу Тсуны, не очень сильное, такое, что варежки не сумели трансформироваться в перчатки Вонголы, но уверенное, ровное и абсолютно непоколебимое. Савада был на пределе, но держался изо всех сил, а его расцарапанные щеки, покрытые кровью, грязью и копотью, были столь бледны, что становилось понятно – ему необходимо срочное переливание. Босса мафии и Акулу Варии тут же освободили, и Суперби всё же сел на землю, а Савада, пошатываясь, забрал у меня из рук до сих пор сжимаемый мной чемоданчик и кинулся на помощь мечнику, но тот бросил лишь:

– Дай бинт и помоги тому мусору, что отдохнуть решил.

Савада выполнил просьбу мечника и, пошатываясь, поспешил к Рёхею. Поражаюсь на его силу воли, если честно: о себе он не думал абсолютно… А в это время Пламя зажгли Бьякуран, чей мундир из белого превратился в ало-серый; Гокудера, не менее израненный, но, по крайней мере, вряд ли нуждавшийся в донорской крови; Дино, тоже на ладан дышащий; и едва державшийся на ногах Фран, чья кожа по бледности могла соперничать с саваном. Затем настала очередь Бельфегора, и он, сумев без труда зажечь Пламя, несмотря на довольно серьезные ранения, подошел к Лене и тихо сказал:

– Прости.

В тот же миг на кольце, которое перелетело к готессе от подрывника, вспыхнуло ровное голубое Пламя, и моя сестра едва заметно печально улыбнулась. Лед на ее ногах рассыпался в прах, и она крепко обняла Принца. Фран же подошел к Маше, пустыми глазами смотревшей прямо перед собой, но явно ничего не видевшей, которую всё это время обнимал не подвергшийся заклятию Маэстро, и тихо сказал, глядя в землю:

– Я понял, что важнее всего, слишком поздно. Прости.

– Фран… – это было первое, что моя сестра сказала после смерти Валета. В ее глазах вдруг появилось осмысленное выражение, и она, вздрогнув, хотела было кинуться к парню, но упала из-за сковывавшего ее льда. Иллюзионист успел подхватить ее и поморщился от боли, и это отрезвило Машу. Она встала ровно и, с ненавистью посмотрев на парившего чуть в стороне от нас Короля Ада, решительно процедила:

– Ты не божество, ты демон во плоти. Только ты не победишь…

Перстень на ее руке вспыхнул ярким алым Пламенем, и Фран, печально улыбнувшись, побрел назад, но Мария, освободившись ото льда, схватила его за руку и некрепко обняла. Я печально улыбнулась и посмотрела на Кёю. Наши глаза встретились, и я, подумав, что ничто и никогда не заставит меня отказаться от этого человека, направила в перстень всю свою решимость всегда быть рядом с ним. Кольцо вспыхнуло зеленым Пламенем, и в тот же миг браслет Кёи засветился ровным фиолетовым огнем. Я слабо улыбнулась, и комитетчик кивнул в ответ, а Граф ехидно протянул:

– Кажется, у иллюзионистика проблемы, а? Почему? Неужели потому, что его победил заклятый враг? Или, может, потому, что он сознательно всё это устроил – договорился с глупышками-близнецами о том, что предаст сестричек-Светловых, пытался наладить быт на ферме, зная, что Шалины всё равно перехватят все важные контракты, притворялся, словно ничего не знает о замыслах Владыки Эмма и меня, скромного, сделал вид, будто предал товарищей, чтобы подобраться к близнецам, никогда прежде не подпускавшим его на расстояние удара, сразился с врагом и, поняв, что не сможет победить, решил сохранить Пламя Предсмертной Воли для удара по Шалиным любой ценой, и потому намеренно пропустил удар, подумав: «Безоружных он не добивает, а я обязан выполнить свой план», – нахамил той, кого любил… Ой, я, кажется, выдал тайну! Прошу прощения, как же мне не стыдно? Ну да вот так! Но о чем я? Ах, да! А затем он предал тех, кто ему поверил, захватил их тела и выбросил, как какой-то мусор, когда они перестали быть ему нужны. А что же он получил в результате? Всего лишь «прости» и колечко на пальце любимой, горящее Пламенем решимости быть с тем, кто убил единственного дорогого ей человека, со врагом нашего иллюзионистика, которому тот поддался, усмирив свою гордость, чтобы помочь ей. Ну и как же тут не впасть в депрессию, а?

Я растерянно посмотрела на Мукуро, из рук которого давно исчезли розы и который пустым взглядом смотрел на землю, и думала о словах шинигами. Неужели он и правда меня любил и только из-за этого совершил всё это? Да нет, быть не может! Он ведь начал помогать нам в тот день, как заключил со мной мир, а в любовь с первого взгляда я не верю… Но, возможно, он помогал мне как другу, а потом в его сердце появилось что-то большее?.. Я медленно подошла к иллюзионисту и села рядом с ним. Мукуро, сидевший, обхватив колени руками, никак на это не прореагировал, и я, осторожно обняв его за плечи, прошептала:

– Знаешь, я ведь так и не поверила, что ты нас предал. На секунду засомневалась, когда увидела раны Кёи, но потом поняла, что ты не такой человек, чтобы предавать товарищей. Прости меня. И прости, что не видела ничего… Ты мой Друг, Друг с большой буквы, понимаешь? Самый настоящий. И, знаешь… Ланкастеры или Йорки – не важно. Важно, что и те, и другие принадлежат династии Плантагенетов. Подаришь мне чайную розу? Красный и белый вместе дают розовый, разве нет? Так что давай лучше обменяемся розовыми розами, Мукуро.

Иллюзионист вздрогнул от звука собственного имени, и серьга в его левом ухе, представлявшая собой три длинных ромба, прикрепленных к небольшому кольцу, вспыхнула ровным темно-синим пламенем. В руках иллюзиониста появилась нежно-розовая роза, и я, отстранившись от него, улыбнулась. В моей руке тоже появилась чайная роза, и мы молча обменялись иллюзорными цветами, а Граф начал аплодировать и рассмеялся, со словами: «Какое захватывающее представление! Не зря мы всё это затеяли! Было весело, пташки мои!»

– На этом всё, – прошелестел Эмма и плавно опустился на землю перед Мукуро, на расстоянии метров десяти. – Вы все выполнили задания. Гу-Со-Сины, принесите грамоты.

Мир полыхнул белым, а я почувствовала, как у меня отлегло от сердца. Все выполнили задания. Никто не умрет. Даже Такеши! Но вот его рука… Перед нами вдруг появились два шинигами, похожие на птиц, и, отвесив земной поклон Владыке, замерли в воздухе у самой земли между ним и нами, а Граф, приземлившись справа от Короля Ада, умилился:

– Владыка мой дорогой, ты такой грозный, серьезный и жесткий, что я просто таю! Уронили твоего верного последователя с высоты десяти метров, а тебе хоть бы что. Ты же его воспитал, фактически!

– Как и ты – Вадима, – парировал Эмма. – Однако это не мешает тебе даже не задумываться о том, как он, хотя упал он с высоты в двенадцать метров.

– Ох, так моя жестокость всем известна, – хмыкнул Граф. – Равно как и твое милосердие.

– Милосердие? – зло прошипела Маша, сидевшая рядом с Франом и бинтовавшая руку иллюзиониста, который еле держался от того, чтобы не упасть в обморок, но всё же не опирался на мою сестру. – Ты называешь этого садиста милосердным?!

Остальные, за исключением Мукуро, осторожно взявшего меня за руку и раздраженно смотревшего на Графа, обрабатывали свои раны, и даже Тсуна наконец начал осторожно бинтовать левую руку. Однако все внимательно прислушивались к разговору, хотя для этого и не нужно было прилагать особых усилий, ведь шум битвы стих и над залитым кровью полем, усеянном обломками мечей, воцарилась мертвая, гнетущая тишина. Каждое слово не усиливаемого более магией шелестящего голоса Короля Ада было прекрасно слышно, равно как и шумное дыхание раненых мафиози.

– Раз вы все прошли испытание, включая мечника, оказавшегося в его мире, что засвидетельствовали Гу-Со-Сины, иначе бы не явились на мой зов, – тихо произнес Эмма-Дай-О, – я поясню, зачем всё это было сделано. Ваш предок некоторое время назад помог мне и в результате вынужден был бежать из своего мира. Я перенес его сюда, но, поскольку не хотел терять верного союзника, пожертвовавшего самым дорогим, что у него было, ради помощи мне, я создал портал, способный перемещать его в мир Мейфу. Однако то была лишь моя прихоть, обещание же мое, призванное оплатить долг, заключалось в том, что когда-нибудь я помогу его потомкам, которые окажутся в кармической опасности. Вы ошибаетесь, полагая, что Книга Судеб записывает события лишь на год вперед, а также не знаете, что карма отпечатывается на воске свечи жизни – если она светла, воск тоже светлый, если черна, на нем появляются темные вкрапления. Одно из самых страшных кармических преступлений – детоубийство, а на свече ваших отца и матери Граф заметил угрозу появления подобной отметки. Он прекрасно разбирается в свечах и может сказать о примерном будущем человека, даже не читая Книгу, потому что карма – это то, что невозможно изменить, и она определяет будущее смертного.

– О, благодарю, дорогой мой, – проворковал призрачный шинигами, обмахиваясь ладонями. – Это так необычно, что ты меня хвалишь, может, мне в тебя влюбиться? – мгновенно тело Графа покрыл иней, и мы увидели очертания его одежды, но он тут же рассмеялся и стряхнул иней со словами: – Не злись, не злись, это шутка! Шут-ка! Ты же знаешь! Хотя брюнетики и брюнеточки – моя слабость, тоже факт!

– Видя, что род того, кому я был должен, может прерваться, – как ни в чем не бывало продолжил Эмма, даже не посмотрев на шинигами, – я заключил с Графом договор, по которому он должен был нарушить карму ваших родителей и затушить их свечи в день, когда они решат лишить жизни своего ребенка. Однако Граф попросил довольно высокую плату. Он крайне эксцентричен, – прозрачный шинигами ехидно захихикал, – и потому в оплату попросил вашу боль. Сначала мы договорились, как он и просил, устроить театральную постановку и принести в этот мир тех, кого здесь быть не должно, а после некоторых испытаний эти люди должны были вернуться к себе домой. Вы должны были в муках потерять тех, кого полюбили, без единой возможности остаться с ними, – я вздрогнула, от осознания того, что могло произойти, и покосилась на Кёю, бинтовавшего левую ногу прямо поверх брюк. Он явно был в ярости, но продолжал внимательно слушать слова божества. – Однако Графу не так давно потребовалась моя помощь в изменении кармы тех, кто был ему дорог, и потому мне удалось смягчить условия нашего контракта. Теперь жизни, забранные у ваших родителей, должны были быть оплачены не вашей болью от потери тех, в кого вы непременно влюбились бы, а вашей болью от потери друзей, которые в этом бою должны были погибнуть жестоко и мучительно, а также от потери всего, чем вы дорожили – фермы, учебы, расположения знакомых. Однако я сумел добиться еще большего смягчения договора, который и был исполнен: вы должны были потерять тех, кто был вам важен. Причем ваших знакомых убить должны были те, кто был вам наиболее дорог.

Я поежилась и начала растирать предплечье, чувствуя, как к горлу подкрадывается паника, и вспоминая ужасающий момент смерти невинных людей. И даже то, что Мукуро крепко сжимал мою ладонь, меня не спасало… Но на мои плечи вдруг легли теплые ладони, такие знакомые, такие родные, и я, не оборачиваясь, прижалась спиной к груди комитетчика. Я попыталась успокоиться, вбирая в себя его тепло и думая о том, что я должна быть сильной – ради нас обоих, но получалось у меня это из рук вон плохо. Лену крепко обнимал Бельфегор, успевший, как и Кёя, закончить перевязку, и осторожно поглаживал ее по растрепавшимся волосам, сейчас больше напоминавшим воронье гнездо. Маша же внимательно следила за состоянием Франа, периодически бросая на Владыку раздраженные взгляды, а иллюзионист хмурился и каким-то странным, пустым взглядом смотрел на землю.

– Таким образом, – продолжало божество, – были выбраны трое. Женщина, чья жизнь должна была оборваться неделю назад из-за болезни, юноша, которого вчера должны были зарезать в драке, и еще одна женщина, которая не раз пыталась совершить самоубийство, а месяц назад должна была достичь успеха. Мы продлили их жизни до сего дня, но так как они, фактически, были уже мертвы, их смерть не считается нарушением пункта договора о запрете на убийства. Также Граф хотел обставить всё как можно театральнее, а потому решил устроить вам множество испытаний, и я согласился. Ведь всё, что не ломает человека, делает его сильнее – так здесь говорят. Я решил, что наследники того человека, который помог мне, должны быть сильными, и потому мы привлекли к этому двух юных шинигами, чья судьба никак не зависела от вас и была изменена нами лишь потому, что у этих детей был просто огромный энергетический потенциал. Так совпало, что они оказались вашими соседями, и потому мы вернули их на Родину, дав указание создать вашей ферме множество экономических проблем и не меньшее множество угроз вашему здоровью, однако не создавать ситуаций, опасных для ваших жизней. Они не виновны в том, что на Елену упал шифер: то было лишь самоуправство неверно понявших их просьбу смертных, к травмам же лошадей они и вовсе не имеют никакого отношения. По прибытии в ваш мир, эти юные шинигами создали почву для данного спектакля, сумев укрепить свое экономическое положение для дальнейших атак, которые начались лишь после смерти ваших родителей. До этого они в вашу судьбу никак не вмешивались. Когда же ваши родители приняли решение отправить младшую дочь в психиатрическую лечебницу и заплатить врачам за то, чтобы она оттуда уже не вышла, а старшую дочь попытаться вернуть в мир незаконных карточных игр, где ее, как показала Книга Судеб, убили бы примерно через полгода разозленные обыгранные «клиенты», мы изменили судьбу четы Светловых.

– Почему именно огонь? – прошептала Лена, глядя на Владыку Эмма полными ужаса глазами.

– Твой вины здесь нет, дитя, – как-то очень мягко и по-отечески заботливо ответил он и впервые за всё это время улыбнулся краешками губ. – Мы направили их машину вниз с моста – по сути, я просто повернул руль при помощи магии, не более. Это был самый простой и наименее энергозатратный в кармическом отношении способ, и потому мы воспользовались именно им. Падение с моста повлекло взрыв бензобака – отсюда вытекает, что вина за подобного рода смерть лежит только на мне, поскольку я искал наименее влияющий на судьбы других людей вариант, который оказался бы лично для меня не самым энергозатратным.

Если честно, я после этих слов даже прониклась к нему некоторым уважением: он явно сумел успокоить Ленку, облегчено выдохнувшую, да к тому же он, по сути, спас еще и Машу от смерти. Мало того, он уговорил Графа позволить нам остаться с теми, кого мы полюбим, и это тоже было милосердно с его стороны, но одного я ему простить не могла…

– В чем виноват Такеши? – тихо спросила я. – За что Вы лишили его руки?

– А что лучше, по-твоему: жить без руки или умереть, но сохранить руки в целости? – ответил вопросом на вопрос Эмма-Дай-О.

– Для кого как, – хмуро ответила я, и он со вздохом пояснил, коснувшись губ согнутым указательным пальцем правой руки:

– Когда ваши друзья умерли в своем мире, это произошло несколько неожиданно. То была наша вина, а точнее, вина Графа…

– До самой смерти поминать будешь? – пробурчал шинигами, скрещивая руки на груди, но его не стали слушать, и Эмма продолжил:

– В мир этих мальчиков случайно были выпущены низшие демоны, натасканные на то, чтобы терзать грешников в Аду. Они похожи на церберов, черных трехглавых псов, но несколько меньше, – я вздрогнула, осознав, как умерли мафиози в своем мире, но ладони Кёи успокаивающе сжались на моих предплечьях, и я отогнала кошмарные мысли, снова прислушиваясь к словам Короля Ада.

– Вырвались они из-за оплошности моего помощника, которую никто не мог предсказать. Так же, как никто не мог предсказать, куда они направятся. Точнее, никто, кроме Графа, но он в то время не слишком внимательно следил за свечами и Книгой Судеб, которые обязательно показали бы, что судьба «жертв» церберов изменилась, так как был очень занят своими личными проблемами,– в голосе Короля Ада промелькнул сарказм, но тут же исчез. – И в результате мы узнали о том, куда направились демоны, слишком поздно. По любопытной случайности они попали именно в мир этих юношей, которые погибли, защищая других смертных, и мы решили не воскрешать их, как должны были, а отправить сюда, как и было запланировано, ведь на могиле родителей ты, Екатерина, – в мою сторону последовал плавный взмах руки Владыки, – искренне просила прислать именно их, а также, по нашим с Графом расчетам, именно они наиболее всего подходили для наших целей, потому в этот мир попали те, кто попал, а не кто-то иной. Эти юноши оказались во тьме, куда души попадают перед моим судом, и Граф убедил их заключить контракт, сыграв на их незнании порядков мира Мейфу и неизбежности суда, после чего Гу-Со-Сины препроводили их в этот мир. Вот только мы планировали переместить их, не убивая, а вышло так, что они погибли. Данное недоразумение лишь дало нам козырь для убеждения этих смертных прийти в сей мир, и оплошность обернулась удачей, однако временами я задаю себе вопрос: было ли это оплошностью?

– Ой, вот только не надо обвинять меня в том, что я специально не сообщил тебе о том, куда твои демоны, выпущенные твоим слугой, побежали! – оскорбился Граф и демонстративно отвернулся от Владыки, сложив руки на груди.

– Без доказательств я не могу тебя обвинить, – улыбнулся Эмма-Дай-О хитро. – Но всё тайное когда-нибудь становится явным. Впрочем, нам всё это было только на руку, потому я не стану искать доказательства очень уж рьяно. Возвращаясь же к вопросу руки мечника, он потерял ее в бою с демонами, и здесь произошло лишь повторение пройденного. Это его судьба.

– А не Вы ли говорили, что в Книге Судеб не было ни слова о том, что на них демоны нападут? – нахмурилась Лена, прижимаясь спиной к Бельфегору. – Значит, этого не планировалось! Это ваша ошибка: Графа, «просмотревшего» на чью судьбу повлияют демоны, и Ваша, потому что хозяин всегда в ответе за своих слуг.

– Ты хочешь вернуть ему руку? – таинственно улыбнулся Эмма-Дай-О.

– А чем ты готова ради этого пожертвовать? – встрял Граф.

Ленка опешила, но на шинигами вновь появился иней, причем на этот раз – очень и очень плотный слой, и пока он, ворча, отряхивал нечто, напоминавшее по очертаниям средневековый камзол, Владыка Эмма вытащил из-за пазухи изящное круглое зеркальце с кованой ажурной металлической ручкой и протянул его нам. Однако вместо того, чтобы увидеть в отражающей поверхности самих себя, мы увидели там Такеши, которого обнимал его отец, не сдерживавший ни слез, ни улыбки. Руки мечника были в абсолютном порядке, и я выдохнула с облегчением, но Маша недоверчиво протянула:

– И где гарантия, что это не фальшивка?

– Какая умная девочка, – умилился Граф.

– Владыка Ада не стал бы идти на ухищрения! – почти праведно возмутилась Лена, словно забыв о том, что этот самый Владыка нам только что устроил, и удостоилась его довольной полуулыбки, после чего он кивнул и сказал:

– Я всегда исправляю свои ошибки, а ранение этого мальчика – и впрямь моя вина. Как хозяин того, кто не уследил за демонами, я исправил допущенную мной ошибку. Иначе быть не могло. Также, стоило лишь нам переместить этих юношей в данный мир, как Книга Судеб записала их будущее до сего момента. Задания Граф разрабатывал лично, причем только после того, как была записана их судьба, и его вмешательство подкорректировало жизни многих. К примеру, Савада Тсунаёши так и не подумал бы о том, чтобы изменить мнение о самом себе, а Дино Каваллоне не начал бы работать над собой и не исправил бы свою неуклюжесть. Судьба ваша вновь изменилась, и обрела тот вид, что мы имеем возможность наблюдать. Граф хоть и любит трагедии, к счастливым финалам также неравнодушен – ему важен сам сюжет. А еще он любит создавать смертным испытания, закаляющие их волю и характер.

– Ой, да! – довольно заявил призрачный шинигами, вмешиваясь в речь Владыки. – Это скучно – мучить смертных, ничего не давая им взамен! Я люблю даровать им боль, которая принесет силу! Потому что сильные люди куда интереснее слабых! – и вдруг голос его изменился: стал тихим, вкрадчивым и очень серьезным: – А еще я люблю смотреть, как тот, кто считал себя слабаком, но не был им, борется за собственную силу и становится обладателем несгибаемой воли, существом, которое не сломит ни одно жизненное испытание. Правда, лишь тогда, когда смертный этого достоин, ведь далеко не каждый способен обрести эту силу. Силу бороться до самого конца с самим собой. Таким смертным приятно даровать веру в самих себя.

Внезапно Граф всплеснул руками и ойкнул, прижав ладони к губам, словно проговорился о величайшей тайне, но ничуть в этом не раскаивается, а я удивленно посмотрела на него, отрешенно подумав: «Он что, решил „даровать” боль, чтобы сделать нас сильнее?.. Есть у человека… то есть у шинигами… да пофиг! Есть у него совесть вообще?! И где его логика?! Он что, псих?! Но… ведь подействовало…»

– Однако я Владыка Шестнадцати Адов, и я провел вас через шестнадцать испытаний, чтобы проверить, достойны ли вы награды, которую я готов вам предоставить, – прервал мои размышления Эмма, даже не взглянувший на Графа.

– У-тю-тю! Не спеши, дорогой мой! – вновь вмешался шинигами. – А как же моя плата?

Что? О чем он говорит?.. Он что, думает, что мы недостаточно настрадались?! Он хочет причинить нам еще боль?! Его садизм вообще знает пределы или нет?!

– Об этом я и собирался им сказать, – недовольно ответил Эмма-Дай-О. – Итак, леди, у вас есть возможность остаться с теми, кого вы любите, но за это вы должны заплатить болью потери. Частично вы уже этот долг оплатили, но так как Граф считает, что раз те люди и так должны были умереть, вам придется сделать выбор. Если вы выполните условия, записанные в договорах, вы сможете остаться с любимыми, но в этом случае вы потеряете сестер.

«Что за чушь?! О чем он говорит?..» – раздраженно подумала я и почувствовала, как руки Кёи сжались, прижимая меня к комитетчику и словно говоря, что он никому меня не отдаст, но мое мысленное праведное негодование прервало пояснение Эмма-Дай-О:

– Для того, чтобы вам остаться с жителями других миров, мы вынуждены будем переписать вашу карму. Это крайне хлопотное дело и довольно опасное, но, в любом случае, будет иметь место три перемещения между мирами навечно. Вернуться в свой мир перемещенные уже не смогут. Вы знаете, что за всё в жизни надо платить, а за счастье – тем более. И потому я предлагаю вам такой вариант. Мария и Фран остаются в этом мире, – я покосилась на Машу, которая растерянно смотрела на иллюзиониста, почему-то грустно улыбавшегося, глядя на землю, и снова повернулась к не прекращавшему оглашать приговор Владыке: – Елена и Бельфегор отправятся в его мир. Екатерина и Кёя так же будут отправлены в его родной мир, однако если Елена попадет в Италию, Екатерина окажется в Японии. Видеться они смогут, но не думаю, что часто.

– Это я должна сестру этому параноику Занзасу на растерзание отдать?! – возмутилась Маша, а Эмма-Дай-О, чуть улыбнувшись, ответил:

– Вовсе нет. Занзас мертв.

– Но вы же сказали, что исправляете ошибки, – прищурилась Мария. – Значит, он должен был ожить, разве нет?

– Ой, я его пугал, пугал, – замахал на Машу руками Граф, – а он ни в какую! Чего я только не показал ему, бедняжечке! Даже в Ад огненный ссылал, как мальчика, любящего птичек, ёжиков и давать людям в глаз! Даже жизнь вечную обещал, как всё тому же мальчику! На зоофила вашего – ой, простите, оговорочка по Фрейду, не было такого, но напоминает издали – последняя угроза подействовала, а вот Занечка уперся рогом, хоть и не баран, и ну никак не уговаривался! Сказал: «Что хочешь, то и делай, я не соглашусь на твои условия, мусор. Если в другом мире оживишь, даже лучше будет – я стану там главой мафии. А в мир, где сильному лидеру предпочитают слабака, я возвращаться не хочу. Я погиб, значит, должен быть мертв – не смей топтать мою гордость, мусор, а то урою!» Заня такой Заня, вот право слово! – умилился он, прижав ладони к щекам. – Но так как владыка наш пацифистичный решил его за те дерзкие слова не наказывать и велел вернуть его к жизни, я вынужден был именно так и поступить. Карма таки, что поделать? Однако свеча его жизни уже догорала: пребывание в «колыбели» изо льда не прошло даром, и потому, когда два месяца назад на штаб Варии было совершено очередное нападение, Занзас, бедняжечка, помахал тому миру ручкой. Ух, как он вопил, когда я с ним снова встретился! А мне так понравилось его доводить до белого каления – ну просто бальзам на мои нервы, право слово! Ах, не волнуйся, блондинчик, на Вадечку похожий волосиками, его не убили. Просто он так жахнул из своих пистолетиков, что снес к дедушкиным портянкам весь особняк подчистую вместе со всеми врагами-завистниками, ну и схватил «перегрев». Сердечко не выдержало, проще говоря. Однако больше никто не пострадал. А чтобы вы не думали, что могли его спасти, открою тайну мадридского двора – цените доброту да щедрость мою, зашкаливающую – сей инцидент и гибель вашего босса были прописаны еще до вашей отправки сюда.

– Мы были в будущем, – нахмурился Тсуна. – И через пять лет Занзас должен был быть жив.

– В точку, лапочка моя! – рассмеялся Граф и, сложив руки на груди, пояснил: – Но не помнишь ли ты такой крошечный пунктик вашей биографии, как битва аркобалено? Ранения, Занечкой полученные там, припоминаешь? Так вот, ничего хорошего они твоему злопыхателю не принесли – только подорвали состояние сердечно-сосудистой системы, и так неважное. Ему ведь, бедняжке, ручку оторвало, а операция по возвращению этому потеряшке конечности прошла не очень удачно: наркоз на его организме поставил знак «сердце в опасности». Прибавь то, что его сердечко и так неахти как работало, начхав на желание владельца быть величайшем из великих и жить долго и счастливо в венце босса мафиозного мира, и поймешь, почему оно не выдержало. Опять же, возвращаясь к вопросу будущего, вынужден пояснить, что тот, кто устроил битву аркобалено, не человек, как вы помните, и его судьба в Книге моей не прописывается. Тот инцидент также не был записан до того, как он полностью продумал план испытания, а случилось это после битвы с семьей Шимон. То есть, фактически, он стер и переписал будущее каждого участника битвы, и оно изменилось. Для Занечки моего злобненького, к примеру, это печально окончилось, а для Акулки – наоборот, потому как, ладно уж, скажу, именно он должен был стать боссом Варии. И еще станет – снова спойлер в студию. Ух, какой я сегодня щедрый – сам собой горжусь всё меньше! Бррр!

– Врой! – воскликнул Суперби, прерывая тираду шинигами. – Занзас не мог умереть от какого-то сердечного приступа!

– Ой, а ты вспомни, как твой босс виски любил, хоть врачи и говорили, что ему это выйдет боком, да весь его образ жизни нездоровый, полный нервотрёпок и наплевательского отношения к собственному сердечку, тоже пунктов жизни ему не добавлявший, – фыркнул Граф, и Суперби, резко нахмурившись, опустил голову. Лена же вывернулась из объятий Принца и, подойдя к мечнику, села рядом с ним и взяла его за правую руку, которую он, несмотря на протез, успел перебинтовать в районе предплечья.

– Итак, с этим вопрос решен, – вмешался Эмма-Дай-О. – Теперь решение за вами, леди. Если захотите согласиться на сделку, выполните условия, если нет, можете не выполнять и остаться в своем мире.

– «Задай вопрос», – посмотрев на Владыку, процитировала Лена. – Вопрос о сути символа, соответствующего каждой паре, или о наболевшем?

– Человека ведет его сердце, – туманно ответил Эмма-Дай-О, – но и о гласе разума забывать нельзя. Ведь, поддавшись порыву, часто упускаешь что-то важное. Символы же – лишь форма. Суть куда важнее. Гу-Со-Сины, раздайте пергаменты.

Шинигами, похожие на птиц, тут же подплыли к Мукуро, всё еще державшему меня за руку, и Тсуне и молча вручили им свитки с выражением осознания глобальной торжественности момента на моськах. Затем свитками были одарены Фран и Бьякуран, после чего Гу-Со-Сины, помахав нам крылышками, прокрякали: «Успехов вам!» – и, поклонившись Владыке, исчезли в белой вспышке света.

– Так-так-так, я тоже, пожалуй, пойду, – вдруг заспешил куда-то Граф. – Вадик, иди ко мне, твой учитель не собирается отлавливать тебя по всему Мейфу! Ко мне, мой Тузик, к ноге, к барьеру! Так, это не из той оперы. Хватит притворяться мертвым, ты давным-давно регенерировал. Подслушивать нехорошо, хоть ты и так был в курсе! Пойдем, я тебя плёточкой, да по спиночке, ох как постукаю за то, что доверился союзничку-предателю, балбес ты мой великовозрастный! А потом будем с тобой всю ночь обсуждать этот спектаклик веселенький: ты же так любишь книжечки Де Сада, а тут садизма тоже предостаточно было! Вперед, мой верный Бобик, к хозяину! Идем с тобой к веселью, к обучению, да к чашке чая! Уделю тебе вечерочек – заслужил! Почти…

До сих пор лежавший на земле Шалин-младший тут же встал и подошел к Графу. Одежда его была изорвана, а волосы залиты его собственной кровью, но он каким-то чудом умудрялся сохранить всю свою стать и надменность. Буквально подплыв к Графу, он отвесил ему грациозный, но ничуть не почтительный поклон, и произнес:

– «К барьеру» – это Вы удачно оговорились, мой родовитый учитель. Или же Вы безродный, а титул присвоили? Никак не разберу.