Текст книги "Спасите, мафия! (СИ)"

Автор книги: Tamashi1

сообщить о нарушении

Текущая страница: 57 (всего у книги 96 страниц)

– Вау, – протянула девица, фанатевшая от иллюзиониста, – какой ошизенный косплей! Совершенный! Ёперный театр, это ж обалденно! Ааа, гадство, чуваки, почему с вами Мукуро-самы нет?!

– Тупой мусор, – процедил Скуало и двинулся вниз по ступеням, таща мою сумку, и это сразу привлекло внимание той девицы, что являлась его фанаткой. Бэл же во время тирады поклонницы Мукуро убрал стилет и пошел следом за капитаном, причем, насколько я могла судить по чистоте крыльца за дамочками, тот нож, что был брошен первым, он тоже успел припрятать. Я пошла следом за парнями, обходя их фанаток со спины, а поклонница Суперби вдруг заявила:

– Может, косплей Бельфегора и офигенен, но Ску не идеален! Мой Ску-тян никогда бы не потащил вещи какой-то хикки! Он бы ее прирезал просто, потому что она бесполезна, а он бесполезный мусор…

И тут случилось сразу две вещи. Скуало, со своим коронным воплем «Врой!» выдвинул лезвие меча, и в мгновение ока приставил его к шее девицы, а Бэл с маньячной ухмылкой, полной жгучей ненависти, метнул в нее сразу около двадцати стилетов. Все они достигли цели. На девушке, несмотря на сильный ветер, была короткая, просто выше некуда, кожаная юбка и топ с открытым верхом, а потому стилеты, пролетев мимо нее и не задев, поранили ее руки, ноги, плечи и шею нитями, создав тонкие, неглубокие порезы, такие, что даже кровь не пошла, но как раз такие-то царапины и есть самые болезненные… Девица застонала, схватилась за плечи и шею и начала себя ощупывать, а затем по-настоящему расплакалась.

– Вы что творите, идиоты?! – возопила фанатка Мукуро, подбегая к подруге и обнимая ее за плечи. Суперби прижал руку с мечом к груди и, презрительно глянув на них, заявил:

– Запомни, мусор. Никто не имеет права оскорблять тех, кого я назвал другом. Если я узнаю, что вы ближе чем на метр приблизитесь к моей подруге или оскорбите ее, я порежу вас на сотню частей, и это не шутка.

– А если кто-то другой сделает нечто похожее, – встрял прозорливый Бэл, подходя к своим стилетам, лежавшим за девушками, – в первую очередь мы заподозрим вас. В подстрекательстве. А наниматель всегда виновен больше исполнителя – он ведь носитель умысла, он источник бед. И те, кто идет против нас и наших друзей, будут уничтожены.

– Психи долбаные! – закричала фанатка Мукуро, но ее остановила поклонница Бэла, подходя к подругам:

– Не надо. Он реально страшный, Галь. У меня до сих пор коленки трясутся…

– Придурки, – прошипела та, а я со вздохом пошла вниз по ступенькам. Да уж, что-то всё получилось совсем не весело и даже не захватывающе. Жаль, что мафии пришлось через это пройти. Но всё же их стремление меня защитить яснее любых слов говорит, что они и правда считают меня своим другом. И это, как ни странно, меня ужасно радует…

Бэл, воспользовавшись тем, что на него не смотрели посторонние, поднял стилеты, дернув их за нити, и, дойдя до меня, приобнял за плечи. Я не сопротивлялась, потому что понимала, что это бесполезно, и просто позволила ему ненадолго превратить меня в тумбочку для своей конечности. Суперби убрал меч и присоединился к нам, встав справа от меня, а Принц заявил:

– Знаешь, Принцесса, это было совсем не весело! Принцу скучно!

– Тогда я знаю, куда нам пойти, – усмехнулась я. – Полетаем, Бэл?

– Конечно! Раз Принцесса этого хочет, – рассмеялся он, а Скуало ни с того ни с сего приподнял ту самую прядь, которую облапала его фанатка, и провел кончиками пепельных шелковых волос по моей щеке. Я удивленно на него воззрилась, а он ни к селу ни к городу заявил:

– Смываю грязь.

– Об меня? – хмыкнула я. – Я тебе не кусок мыла. И вообще, Бэлу теперь стилеты об меня вытереть, что ли?

– А это мысль, – рассмеялся вредный Принц.

– Даже не думай! – возмутилась я и пихнула парня в бок. – Я тебе не точило для нитей!

– Но зато с тобой так весело играть, – ухмыльнулась эта демонюка.

– Никакой вообще косплей! – донесся до нас откуда-то сзади голос фанатки Ананасовой Феи, и я, усмехнувшись, негромко сказала:

– Парни, мне плевать, будут они ко мне цепляться или нет, но то, что вы сделали, было просто супер!

– И тебе их не было жаль? – чуть удивленно спросил наивный Акулкин.

– Нет, конечно! – в один голос ответили мы с Бельфегором, и я, отсмеявшись, пояснила:

– Мне плевать на людей, если честно. А особенно – на их физическую боль. И уж тем более, если эти люди оскорбляют моих… друзей.

Какое всё-таки странное слово – «друг»… От него на душе так спокойно становится…

– Понятно, – пробормотал Суперби и о чем-то призадумался. Наверное, пытался анамнез составить, но для этого всё же надо быть знакомым с психиатрией, а он о ней почти ничего не знал, и это печально. Но не безнадежно – с его-то упертостью, уверена, он скоро отгадает! Причем мне почему-то хочется, чтобы он догадался как можно быстрее – не для того, чтобы мечник был в курсе какого-то глупого диагноза, а просто чтобы он, как и всегда, победил…

– Принцу нравится такая позиция, – на этот раз искренне кивнул Бэл.

– И Принцессе, – усмехнулась я, и мы пошли к пятиэтажной хрущевке, на которой тренировали мою силу воли в прошлый раз.

Ничего примечательного, правда, на крыше не случилось: у края я стояла довольно долго, причем с обоими парнями сразу, как «среднее звено цепи», и ясно чувствовала разницу между паникой прошлого раза и страхом этого, а затем самостоятельно, но держа мафиози за руки и трясясь от страха куда меньше, чем в прошлое свое «взятие высоты», вернулась ко входу на чердак. Посидев на лавочке, чтобы я могла отдышаться, мы направились к рынку, обсуждая мой прогресс в преодолении фобии и то, как парни напугали этих наглых девиц, ехидно посмеиваясь над последним. Вот так и прошла половина дня в городе – с печалями, разочарованиями, страхами, но в то же время и с улыбками, развлечениями и приятными моментами. Средний балл этот день заработал, что удивительно, потому как обычно дни в городе всегда мною бывают оценены как «настолько плохо, что аж из-под плинтуса не видно». Так что живем пока! И наслаждаемся жизнью мафиозных холериков с надеждой на то, что она у них будет долгая, яркая и насыщенная приятными воспоминаниями…

====== 48) Сегодня что, первое апреля?.. Календарь, замри! ======

«Когда то, чего мы очень долго ждем, наконец приходит, оно кажется неожиданностью». (Марк Твен)

POV Кати.

До рынка мы добрели очень быстро, спасибо Мукуро, который как втопил «третью космическую», так и несся на ней до самого пункта назначения, а я старалась не отстать и тянула за собой на буксире Ямамотыча. Джудайме с солнечным боксером топали следом и, учитывая характер Рёхея, отстать не могли даже чисто теоретически. Как результат, мы заявились к воротам рынка первыми, и ни Мани, ни Лены на горизонте видно не было. Мукуро сразу же ушуршал в царство китайского ширпотреба, а Рёхей, заявив: «Я экстремально быстро найду самые качественные вещи!» – ломанулся следом за ним. Мы с остатками сильнейшего мафиозного клана отошли от ворот в сторонку и притулились у высокого раскидистого тополя, рядом с черным кованым забором рынка. Шел бы мимо дворник, завопил бы: «Вы по что газон вытаптываете, Ироды?!» – но дворники мимо нас не шастали, и мы со спокойной совестью вытаптывали травку и болтали о том, кому что лучше будет прикупить. Примерно без десяти три пришла Машка со своими верными последователями, а ровно в три часа явились и проявившие чудеса пунктуальности гении Варии и моя готичная сестренка, сиявшая аки медный пятиалтынный и разве что не улыбавшаяся, а так – прям иллюстрация к статье «Счастье» в Большой Советской Энциклопедии… Маня, заявив, что больше никого ждать не будем, потому как «семеро одного не ждут, а кто не успел – тот опоздал», потащила меня на рынок, уцепив под левый локоть. Лену точно так же взяли на буксир оба ее рыцаря, и она вроде бы смирилась с предстоящим походом в логово толп агрессивно настроенных покупателей, а я вот ожидаемо нервничала. Хотя Ленка наверняка тоже нервничала и боялась, но она рядом с Бэлом и Скуало вообще почти всегда успокаивалась, так что сейчас хоть и переживала, но сбегать бы не стала. А вот я была на грани отчаяния, и пока меня тянули вдоль длинных рядов с китайским ширпотребом, мечтала лишь о том, чтобы смотаться оттуда куда подальше – хоть в тундру, оленей пасти, лишь бы не в толпе народу. И даже тот факт, что Ямамото предложил мне взять его под руку, ситуацию, к сожалению, не спас – я всё равно не чувствовала себя защищенной…

В конце первого ряда громоздких железных контейнеров к нам подлетел Рёхей и с видом триумфатора сообщил, что нашел отличный вариант, а потому мы потопали за ним к пятому ряду, как солдаты за Суворовым через Альпы. Что интересно, там мы наткнулись на Мукуро, с хитрой лыбой шлявшегося среди толп народу, подманивая карманников торчащим из кармана плащеёчка иллюзорным бумажником. Маня, заметив сие безобразие, пробурчала нечто нелицеприятное в адрес этого «инициативного придурка, который может накликать на нас неприятности», но решила его не окликать и вообще сделать вид, что она его знать не знает – видать, собиралась в случае чего сказать: «Моя хата с краю, ничего не знаю». Ей ведь с карманниками лучше не пересекаться, так что такая позиция понятна, а еще понятно, что в случае «успеха» нашего бойцовского Ананаса, она всё же может не удержаться и вмешается, потому что, несмотря на свой взрывной характер, Маня по натуре человек очень мягкий и даже обидевшего ее человека, который извинился и какое-то время был ее товарищем (помощь Мукуро с Крапивиным всё же отрицать нельзя), она не сможет бросить в беде.

Я отпустила руку сестры и прошептала:

– Маш, идите вперед, я догоню. Мне надо отлучиться.

– С тобой пойти? – напряженно уточнила Маня.

– Не-а. Идите, затарьтесь всем необходимым, я вас потом найду. Не волнуйся.

– Ладно, как скажешь, – вздохнула моя сестра и последовала за Рёхеем, а я немного нервно улыбнулась Ямамото, отцепившись от него, кивнула в сторону удалявшейся сестры и пробормотала:

– Мне надо отойти. Я вас потом догоню. Вы пока купите всем свитерочки, ладно?

– Ты в порядке будешь? – с сомнением спросил добрый самурай, сосредоточенно хмурясь.

– В полном, – фыркнула я. – Ну не маленький же я ребенок! Могу свой страх перебороть.

– Ладно, – кивнул Такеши и последовал за моей сестрой. Я же, скрепя сердце, поспешила на поиски блудного Ананаса, который за это время успел куда-то зашухариться, и я потеряла его из поля зрения. Проталкиваясь сквозь толпы народу я, пихаемая со всех сторон, начинала думать, что Армагеддон – не такая уж страшная и бесполезная штука, а ошибка индейцев Майя – моя личная трагедия. Ананасовый кошмар в потоках кошмара человеческого всплывать категорически отказывался, и я, держа в руке кошелек и мобильник, продолжала прорываться сквозь толпу в поисках… нет, не сокровищ Тамплиеров, а всего лишь одного-единственного иллюзиониста, который временами может быть на вес золота, а временами его прибить и прикопать задаром хочется.

Внезапно меня поймали за рукав пиджака, и, обернувшись, я с глобальным офигением обнаружила, что сделал это наш лидер любителей Дисциплины и выпендрежа.

– Хибари-сан? – озадачилась я. – А Вы тут откуда? Я думала, Вы Машу найдете, когда выберете свитер…

– Идем, – бросил он и самолично перекинул мою правую лапку через свою левую. – Я уже всё нашел. Но я не хочу общаться с твоей сестрой.

– Как скажете, – пожала плечами я. – Но я ищу Мукуро. Он задумал нечто, что может навредить Маше, хоть и не плохой, по сути, поступок, так что я должна сначала его остановить.

Хибари-сан смерил меня подозрительным взглядом, а затем кивнул, и я вдруг почувствовала странное тепло, исходившее от его левого запястья. Он что, зажег на браслете Пламя Предсмертной Воли, чтоб иллюзиониста найти?.. С чего бы?

– Идем, – в приказном порядке повторил комитетчик и потянул меня вперед. – Он в другом конце этого ряда.

– Спасибо, – растерянно пробормотала я, и мы поспешили на поиски проблемного Ананаса-воителя.

Лавируя между любителями товаров народного китайского промысла, собранного в российском подполье, я всегда и во всех врезалась, потому как когда пыталась увернуться от одного прохожего, обязательно задевала другого. Но сейчас меня вели, и я, как слепой за собакой-поводырем, следовала за своим Вождем в галстучке. Как результат, я практически не сталкивалась с другими гражданами. Почему «практически»? Потому как один раз в меня всё же врезались, причем именно в меня – сильно нетрезвый мужчина лет сорока налетел на меня, пошатнувшись.

– Смотри, куда прешь! – рявкнул сей нетрезвый индивид, и я хотела было смыться куда подальше, но Хибари-сан затормозил и не дал мне скрыться с места происшествия. О, нет… Сейчас опять начнется лекция на тему: «Пить нельзя, хамить нельзя, сшибать людей нельзя – это противоречит дисциплине»…

– Не считаете необходимым извиниться перед девушкой, когда чуть не сбили ее с ног? – ни с того ни с сего заявил комитетчик с видом «не послушаешься – пущу на фарш».

– Да ты кто такой? – вякнул в ответ любитель алкогольной продукции и с «грозным» видом, пошатываясь, встал напротив нас. Ну, началось…

– Хибари-сан, идемте, – пробормотала я. – Не хочу, чтобы потом полицию вызвали. Мне всё равно, что он…

– А мне нет, – перебил меня комитетчик и тихо добавил: – Я не собираюсь молчать, когда тебя унижают, ясно?

– Чё, струсил? – не в тему вякнул гражданин, распространявший ароматы водки и корейской капусты. – Забирай свою курицу и беги, щегол!

– Принеси извинения девушке, – повторил глава CEDEF ледяным голосом. – Иначе я забью тебя до смерти.

И вот тут мне стало реально страшно. Даже когда Хибари-сан бил тех парней, он не выглядел так жутко. У него в глазах читалось лишь одно слово – «убью», а аура была такая, что даже мне захотелось спрятаться. Но пьяным, как известно, море по колено, а потому фанат алкогольной промышленности, вместо того, чтобы бежать без оглядки, рассмеялся и хотел было что-то сказать, но проронить хоть слово ему не дали: Хибари-сан одним молниеносным, точным движением, нанес удар по левой руке моего «обидчика», а точнее, как я поняла, по болевой точке – срединному нерву, потому как мужчина мгновенно рухнул на колени, закричав от боли, и сжал правой ладонью внутреннюю сторону левого локтевого сгиба. Ну всё, теперь нам точно отсюда так просто не уйти…

– Ты чё делаешь?.. – простонал «пострадавший», а глава мафиозной разведки, схватив его левую ладонь, нажал на какую-то точку между большим и указательным пальцем мужчины и процедил:

– Принеси извинения. Иначе будет еще больнее.

– Из-извините… – морщась от боли, пробормотал тот.

– Извиняю! Всё нормально! – тут же ответила я и, схватив рукав пиджака Хибари-сана, потянула его в сторону. Лишь бы увести его, лишь бы увести… Если вызовут полицию, он пострадает! А этого нельзя допустить ни в коем случае! Вокруг нас уже столпились любопытствующие граждане, обсуждая «поведение наглой молодежи» и «алкашей, нажирающихся и устраивающих скандалы» – тут уж от позиции того, кто обсуждал, всё зависело. Только бы они охрану не позвали, да в полицию не позвонили…

Комитетчик молча отпустил руку своей жертвы, и мужчина судорожно начал растирать ладонь. Я продолжала тянуть мрачного Штирлица японской наружности за рукав, и он, снова перекинув мою руку через свою, преспокойно пошел дальше, словно ничего не произошло. У меня же гора с плеч упала – теперь главу CEDEF точно в отделение не загребут, слава его временной отходчивости!

– Хибари-сан, – пробормотала я, глядя на пыльный асфальт и лавируя в людском потоке следом за своим проводником, – спасибо, но что, если бы полицию вызвали?

– Не важно, – холодно ответил он.

– Ну как так? – возмутилась я. – А если бы Вас на пятнадцать суток загребли? Вам же нельзя дольше трех…

– Не важно, – повторил он, продолжая тащить меня вперед. – Я не хотел возвращаться в мир живых. И согласился на контракт, только когда этот шинигами сказал, что в противном случае лишит меня возможности умереть в принципе и оставит навечно в этом мире. Меня это не устраивало, потому я вынужден был согласиться. Но если я не выполню контракт, то просто умру, и это меня не волнует – я уже мертв. А позволить какому-то жалкому ничтожному травоядному тебя оскорблять я не могу.

Повисла тишина. Я пыталась переварить услышанное и думала о том, что ошиблась, решив, что до последнего от контракта отказывался один из Варии. Я ведь думала, что Хибари-сан сразу согласился, чтобы вернуться в Намимори и продолжить защищать город, а получилось… Но почему он так поступил? Почему не хотел вернуться? Почему не думал о жителях города?..

– Хибари-сан, а как же Намимори? – тихо спросила я. – Почему Вы не хотели вернуться?

– Потому что у всех есть свой срок, – спокойно и на удивление мирно ответил он. – Меня ничто не держало в жизни – я готов был умереть за свой город, и я это сделал. Теперь время другим его защищать. Но если я вынужден вернуться, то продолжу свою работу. Я люблю свой город, но я никогда не хотел жить вечно, и если умер, значит, пришло мое время, а Намимори должны защищать другие. Всё в мире имеет баланс. Жизнь и смерть тоже. И если умершему вернут жизнь, у кого-то из живущих должны будут ее забрать. Но ведь его время еще не пришло, почему его срок должны отдавать мне? Если бы мне пришлось с кем-то сражаться, учитывая, что к концу подошел бы срок жизни проигравшего, я бы бился до конца и победил. Но как может какой-то полоумный шинигами, которому просто скучно, решать, кому жить, а кому умереть? Я не хочу быть его марионеткой. Это раздражает. И не хочу, чтобы он играл жизнями смертных, не рискуя сам. Ведь он ни за что не сражается – он лишь «вершит судьбы», а кто дал ему на это право, учитывая, что сам он отсиживается в тепле своего особняка и не может даже царапину получить? Я не уважаю тех, кто не сражается за свои идеалы, свою жизнь и то, что им дорого, не уважаю тех, кто не стремится добиться поставленных целей честным путем, прилагая все свои силы. Это лишь жалкие и никчемные травоядные, паразитирующие на других членах общества. Так почему я должен возвращаться в Намимори, лишая жизни кого-то другого, лишь из-за желания такого никчемного существа, которое готово убивать и оживлять, не рискуя собой? Лишь потому, что ему скучно?

И вновь повисла тишина, а я, подняв голову, посмотрела на лицо Главы CEDEF, в глазах которого читались тоска, боль и отчаянное нежелание смириться с произошедшим, а еще желание защищать родной город и усталость. Усталость от одиночества. Я вдруг подумала, что наплевать, если он меня оттолкнет и наговорит кучу гадостей по своему обыкновению, потому что несмотря на всё это ему одиноко, и он просто не может признаться в этом, но главное, сам он это осознает, а значит, даже если он мне и нахамит, судя по его поступкам, он уже принял меня, и я могу пропустить его слова мимо ушей, потому что они будут лишь попыткой не подпустить меня еще ближе, чтобы не привязаться сильней, но никак не желанием меня унизить.

Я резко затормозила и, осторожно сжав запястье комитетчика чуть выше его браслета, тихо сказала, глядя на пыльный серый асфальт:

– Спасибо. И что бы Вы мне сейчас ни сказали, Вы мой друг. И я Вас не предам.

Я хотела было двинуться дальше, но Хибари-сан остановил меня, дернув к себе, и я, буквально врезавшись в него, растерянно посмотрела ему в глаза, впервые за долгое время оказавшись настолько близко к этому безумно одинокому человеку, не подпускавшему к себе никого из окружавших его людей. Я думала, он устроит мне выволочку, но вместо этого Хибари-сан положил ладони мне на плечи и, явно переборов самого себя, тихо сказал:

– Я знаю. Потому и делаю всё это. В любом случае, теперь в этом мире тоже есть что-то, что я хочу защищать. Только на этот раз я выбрал это «что-то» сам, и оно не было мне навязано.

Я растерянно смотрела в черные, полные тоски и одиночества глаза, а потом улыбнулась, кивнула и, положив руки на ладони Хибари-сана, который почему-то нахмурился, сказала:

– Вы теперь не один. В смысле, Вы теперь не только с животными.

– Идем уже, – ворчливо ответил он и пошел вперед, потянув меня за собой, ухватившись за мое правое запястье, скрытое пиджаком. Интересно, почему он так ненавидит, когда к нему прикасаются? Из-за тех шрамов?.. Да нет, вряд ли. Здесь другое, но что именно – я даже представить не могу…

Мы прошли в конец пятого ряда, успешно миновав моих сестер и окружавшую их толпу мафиози, бурно обсуждавших теплые шмотки, и, свернув налево, направились к третьему ряду по широкой асфальтовой дорожке, соединявшей все ряды и граничившей справа с черным кованым забором. Видать, пока Хибари-сан вправлял мозги алканафту, Фей успел слинять куда подальше… Добравшись до середины третьего ряда, я наконец увидела Мукуро, сверкавшего бумажником. Не стащили его еще лишь потому, видимо, что герр Ананасэ не светил деньги, а непроверенные кошельки профи воровать не любят. Мы направились к нему, и я прошептала своему провожатому:

– Хибари-сан, только спокойствие! Он сейчас как всегда выпендриваться будет, но ничего ужасного он не делает – просто воров поймать хочет. А так как Машу эти воры наверняка знают, я хочу попросить его их не ловить, чтобы не навлекать беду на мою сестру. Их всё равно отпустят через час из полиции – у них ведь всё куплено, и ход делу не дадут, так что…

– Ты поощряешь беззаконие?! – возмутился этот любитель законов, сам их постоянно нарушавший. Мафиози, десу… Пардон за мой недо-японский.

– Да нет же! – закатила глаза я. – Просто если Мукуро их начнет избивать, арестуют не их, а его, а если сдаст в полицию, их отпустят через час, потому что они платят за то, что хозяйничают на этом рынке!

– Что за кошмарное нарушение дисциплины?! – раздраженно бросил Хибари-сан. – Полиция должна защищать граждан, а не наживаться на их проблемах!

Н-да, у него точно обостренное чувство справедливости… Прям Сейлор Мун, защитник Земли… Так. Стоп, истерика! Главное, чтобы он не начал и здесь устраивать то же, что у себя устраивал, потому как тогда его точно загребут в ментовку, то бишь в полицию, а этого допускать нельзя…

Мы подошли к Мукуро, разглядывавшему с безучастным видом свитера на прилавке одного из правосторонних контейнеров, и я, хлопнув Фея по спине свободной левой лапкой, с зажатыми в ней кошельком и мобильным, заявила:

– Мукуро, поговорить бы.

– О чем? – вяло поинтересовался он, не отрываясь от созерцания результатов лишения овец шерсти – он почему-то в качестве «любопытной» витрины выбрал ту, где торговали изделиями именно из руна.

– Иллюзию убери, пожалуйста, – прошептала я.

– Ку-фу-фу, с чего бы? – обернувшись, наконец, в нашу сторону, вопросила эта пакость. – Неужели решила защитить карманничков? Или, может, меня – от полиции, мм?

– Ни то, ни другое, – устало вздохнула я. – Просто Маша… Она ведь наверняка вмешается, чтобы тебе помочь. А ей не надо лезть в это.

– Почему же? – усмехнулся Фей.

На нас уже удивленно косился продавец, а потому я, махнув Мукуро рукой, отошла чуть назад, и мы с Хибари-саном, хмурым, как тучка, замерли на стыке двух контейнеров. Ананасовый провокатор подманился и, сложив руки в перчатках на груди, вопросил:

– Ну и?

– Я не имею права тебе рассказывать, – пожала плечами я. – Просто прошу этого не делать.

– А какова будет моя награда, если я послушаюсь? – протянул корыстный Фей и, покосившись на пышущего ненавистью комитетчика, с трудом сдерживавшего себя от того, чтобы не устроить прямо на месте суд святой инквизиции над наглым цукатом, вдруг ни с того ни с сего провел указательным пальцем по моей щеке и протянул: – Как насчет поцелуя?

– Да иди ты на фиг! – возмутилась я, отпихнув его наглую ласту.

– Камикорос, – процедил Хибари-сан, намыливаясь достать тонфа, а я вцепилась в его запястье. Только драки нам тут не хватает!

Мукуро ехидно рассмеялся, но вдруг резко обернулся и схватил за руку парня лет восемнадцати, очень худого, в рваных джинсах и широкой темно-серой футболке, с короткими светло-русыми сальными волосами и пронырливым взглядом серых глаз, державшего в руке черный кошелек. В тот же миг парень разулыбался и протянул кошелек Фею, заявив:

– Так это Ваше? А то я смотрю, валяется бумажник, а чей – фиг его знает…

– И не надейся меня обмануть, – медовым голосом протянул наш временный блюститель порядка, нравственности и просто «героический коп», а затем сжал запястье вора. Тот выронил кошелек и заголосил:

– Ай, да что ж Вы делаете?! Я лишь хотел Ваш кошелек в бюро находок отнести, а Вы меня линчевать собрались? За что?!

– Травоядное, не лги, – влез Хибари-сан, забив на тонфа и мечту наказать наглый Ананас. Ну, этот не вмешаться не мог: плевать, что его злейшего врага постигла кара судьбы, потому как она дисциплину нарушила и должна быть закамикоросена до смерти… – Я видел, как ты вытащил кошелек у него из кармана.

– Еще и оскорбляете! – возмутился наглый парнишка. – Вы же в сговоре, стопроцентно! Как не стыдно только?!

Один из прохожих пнул ногой кошелек, даже не заметив этого, и пошел дальше, но Ананас, рассмеявшись, заявил:

– Хитро. Если тебя поймают, твой напарник отправит похищенное в полет, а другой подберет его, и в результате и деньги у вас, и полиции отпечатки снять не с чего. Но ты прокололся.

– Да о чем Вы вообще? Отпустите меня уже! – возмутился парень и поморщился оттого, что иллюзионист снова сжал его запястье. Я поджала губы, отчаянно надеясь, что Машка эту сцену не увидит, а наш временный псевдо-коп рассмеялся и заявил:

– Тебе не повезло, потому что мой кошелек украсть невозможно.

Всё еще держа парня правой рукой, левой он отцепил кончик тонкой полупрозрачной нити от правого кармана плаща и, с усмешкой дернув за него, начал наматывать иллюзорную веревочку на свою ладонь. Вскоре кошелек, лавировавший между ступнями прохожих, подполз к своему марионеточнику, и тот, подняв его за нить в воздухе, заявил:

– Ну что, зовем полицию, или как?

– Да, конечно зовем! – фыркнул парень. – Они ведь сразу разберутся, что к чему!

– Что здесь происходит? – вдруг подрулив к нам, осведомился представительного вида мужчина лет сорока в темно-сером костюме с едва заметными черными тонкими вертикальными полосами, черноволосый, короткостриженный, в очках с массивными овальными стеклами в черной роговой праве.

– О, батя! – возопил паренек. – Этот тип меня за вора принял! А я всего-то его кошелек нашел!

Натурально играют, ничего не скажешь. Если не знать, что это всё фарс, легко можно повестись. Вот только на наших мафиози это точно не сработает… В подтверждение моих мыслей, брюнет встал за спиной «сына», положив руки ему на плечи, и обратился к ехидно усмехавшемуся Мукуро, продолжавшему держать воришку за руку:

– Мой сын – не вор. Думаю, мы сможем разобраться с этим недоразумением, разве нет?

– А где доказательства, что он Ваш сын? – вопросил мафиозный пронырливый Фей, и «папаша», возмущенно фыркнув, заявил:

– Я не обязан носить с собой свидетельство о рождении моего ребенка! Однако если Вам оно так уж необходимо, я могу предъявить его полиции, сходив за ним домой. Но я всё же надеюсь на Ваше благоразумие и…

– Какого фига?! – раздался за нашими спинами голос моей сестры, и я, закатив глаза и обернувшись, узрела злющую на весь свет в целом и на Ананасовую ее составляющую в частности, Машу. Она подрулила к нам и, встав слева от меня, обратилась к Фею: – Давай-ка уладим всё мирно, Мукуро.

– Зачем? – усмехнулся он.

– Всё равно их полиция отпустит, – нахмурилась Маша, мгновенно успокаиваясь, складывая руки на груди и являя собой миру образ вселенского спокойствия, сконцентрированности и уверенности в себе.

– Есть и иные способы воздействия, тебе ли не знать? – протянул бдительный борец с преступностью, намекая на Машкину дружбу с иллюзионистом.

– Я много чего знаю, – холодно бросила она. – Но тебе никто права на самосуд не давал. Успокойся и давай разойдемся по-тихому.

– Защищаешь друзей? – хмыкнул Ананас, а Маша вместо того, чтобы разразиться гневной тирадой, ледяным тоном ответила:

– Я защищаю тебя, хоть ты и идиот. Потому что если ты применишь силу, тебя найдут и отомстят.

– Считаешь, со мной так легко справиться? – рассмеялся гений, порой бывавший идиотом.

– Нет, – покачала головой Маша, сверля иллюзиониста взглядом. – Если драться честно, нет. Но способов отравить жизнь – великое множество, поверь. А ты, хоть и хамишь вечно моей сестре, не совсем уж последняя сволочь. Так что отпусти парня – я не хочу, чтобы потом тебе это всё аукнулось.

– Хм… – протянул Мукуро и отпустил руку паренька. – И что же ты мне предложишь взамен? Как видишь, я выполнил часть условия, но всё еще могу ему навредить. Так как насчет бартера?

– Не собираюсь за твое же спасение тебе платить, – ответила Мария, а Фей обернулся ко мне и протянул:

– Кажется, твоя сестра не понимает, что падать страшно, а за то, кто и что переживет, я не в ответе.

Я нахмурилась, вспоминая «падение», устроенное мне иллюзионистом, и поджала губы, а Мукуро ухмыльнулся и, подняв руки, как арестованный перед ОМОНом, заявил, обращаясь к мужчине в сером костюме:

– Что ж, всё в порядке, потому что мои знакомые не хотят продолжения банкета. Но не стоит больше «подбирать с асфальта» мои вещи или вещи моих знакомых…

Развернувшись на каблуках, он пошел прочь, а мужчина в костюме вдруг усмехнулся, сверкнув золотой коронкой, и обратился к Машке, как к старой знакомой:

– Ну привет, Мурка, давно не виделись. Как живешь? Не скучаешь по нам?

– Скучаю, – явно честно ответила моя сестра и пожала плечами. – Но не могу вернуться, сам знаешь. Как там наши?

– Отлично! – хмыкнул брюнет. – Каждый вечер пижонов лечат! – о, кажись, надо пояснить. Это он сказал, примерно: «Обыгрывают тех, кого заманили». – Кстати, у нас тут недавно на кон поставили, – ого! «Играли на жизнь человека». И не стесняется он о таком при посторонних говорить?! – да вот игру прервали, – а, ну ясно. Потому и не стесняется. – Уверена, что не хочешь в следующий раз присоединиться?

– Э, нет, – рассмеялась Машка, как будто речь о чем-то абсолютно рядовом шла. – Ты же знаешь, Пика, я в таких играх участия не принимаю. Как там?..

– Всё отлично! – подмигнул ей «Пика». – Тебе привет передает всякий раз. Ты когда в городе будешь в следующий раз, приходи к Дуняше-то! А то она там уже от скуки на стены лезет!

– Обязательно приду! – кивнула Маня. – Сегодня не получилось, потому как я с друзьями, но в следующий раз непременно загляну. Как там Север с Хохмой и Валетом?

– Лучше всех! Разве что Валет всё еще по тебе сохнет, – ухмыльнулся брюнет, продолжавший держать за плечи своего напарника, с недоумением взиравшего на Машку.