сообщить о нарушении
Текущая страница: 86 (всего у книги 92 страниц)
Он вдруг осознал, что каким-то образом оказался на холодном кафельном полу, а под ним растекалась лужа горячей крови. Его крови.
Боли так и не было. По телу расползалось тягучее онемение. Он понимал, что должен встать, но не мог.
Часть его сознания металась у белой доски, нервно вертя в руках маркер и выкрикивая слишком длинные и слишком непонятные слова. Эта та его часть, что пыталась бороться. Но вскоре и она захлебнулась в густой темноте, так и не сумев поставить верный диагноз.
Сквозь шум в ушах он различил грохот, какие-то голоса, срывающиеся в крики. Ощутил, как кто-то опустился на пол рядом с ним. Почувствовал, как к его лицу прикоснулись чьи-то тёплые ладони. Но больше не придавал этому никакого значения. Зачем? То, что происходило там, его больше не касалось. К тому же весь этот раздражающий гам перекрыла сначала тихая, а затем уже более уверенно зазвучавшая мелодия — тонкая и чарующая песнь скрипки.
Мэри Маргарет, как и всегда, невесомо улыбалась, скользя смычком по струнам. Роберт хотел было окликнуть её, но, спохватившись, понял, что тогда она опустит скрипку, а он так хотел ещё немного насладиться её игрой.
Мэри повернулась к нему лицом и растянула губы в уже вполне отчётливой улыбке — столь светлой и мягкой, что Роберт не смог сдержать ответной. Подруга не сводила с него глаз, полных озорного блеска, а её рука со смычком всё летала над струнами, рождая самую прекрасную мелодию из всех, которые Роберту когда-либо доводилось слышать.
Он вдруг понял, что знает эту песню. Что тоже может её сыграть. Что просто обязан ей сыграть.
Роберт взял в руки собственную скрипку и, закрыв глаза, позволил музыке наполнить всё своё сознание без остатка.
__________________________________________________________________________
[1] В Штатах экзамен MCAT является стандартизированным, компьютерным и состоит из 3 частей: вербальная часть, биология и физика. Данная система тестирования применяется, в первую очередь, для проверки знаний, необходимых для обучения в медицинских учреждениях.
[2] Песня Drunken sailor («Пьяный моряк»), также «What Will We Do with a Drunken Sailor?» («Что нам делать с пьяным моряком?») написана на ирландскую народную танцевальную и маршевую мелодию. Ранее была упомянута в главе 13.2. Cold blood. Именно её Лив без ведома Джонса установила рингтоном его мобильного.
[3] «Возмездие» (Revenge) — десятипушечный шлюп Стида Боннета, так же известного как «джентльмен пиратов». Боннет прожил насыщенную, хотя и недолгую жизнь, успев побыть мелким землевладельцем, послужить под началом Чёрной Бороды, попасть под амнистию и снова встать на путь пиратства. Небольшое манёвренное «Возмездие» потопило множество более крупных судов. /Revenge, revenge, reveeeeeenge is gonna be mine/
[4] Цитата из к/ф «Питер Пэн» (1953).
[5] *голосом Дроздова*: «Встревоженный фазан издает односложный позыв „квох“, повторяемый с небольшими интервалами»
========== Глава 37. Here comes judgement day ==========
Комментарий к Глава 37. Here comes judgement day
Выкладываю эту часть, так и не открыв оставленные вами комментарии к предыдущей. Просто потому что мне боязно :D Напоминаю самой себе ребёнка, прячущегося от монстров под одеялком.
Ахтунг! Не бечено. Вычитывалось и переписывалось сотни раз, поэтому опечатки и ошибки, конечно же, остались :D Буду благодарна за ПБ. И за отзывы. На данном (уже стопроцентно заключительном) этапе они для меня особенно важны.
Двадцать пять лет назад
В детский дом его вернули после того, как он в первый раз попытался убить. Своего приёмного отца.
Фостерная семья[1] не стала поднимать шум, лишь поменяв одного — дефектного, как они выразились, — ребёнка на другого. Они так и не оповестили органы опеки о том, что глубокая рана, зияющая на жирном боку главы семейства, была нанесена защищавшимся от побоев Ти Джеем.
Ни один из приставленных к нему социальных работников так и не узнал, что беззащитный и хлипкий на первый взгляд очкарик ловко орудовал ножом. Хотя, вполне вероятно, каждый из них всё же подозревал, что дикий зверь в душе Теодора-младшего уже проснулся. Ведь присматривали за Ти Джеем куда внимательней, чем за остальными сиротами.
После того случая Тео твёрдо решил, что больше никому не даст над собой командовать и уж точно не позволит этим жалким тварям распоряжаться своей свободой. А ещё мальчик вдруг понял, чего в этой жизни он хочет больше всего.
Мести.
Он горел желанием отомстить той, кто отобрал у него настоящего отца. Той, кто лишил его привычного уютного мира со своими привилегиями.
Начался довольно длительный период его существования, сплошь состоящий из побегов, которые, к величайшему раздражению Тео, завершались провалами: его всё равно находили, переводили в другие детские дома, подыскивали новые семьи, с каждым разом ужесточая контроль всё сильней. Но он снова сбегал. И его снова выслеживали, отлавливая словно бешеную дворнягу.
Так продолжалось до той поры, пока Ти Джей не сообразил: чтобы его прекратили искать, Теодор Блэйн должен умереть. И подвернувшийся тогда под руку такой же, как и сам Тео, долговязый Глист ему в этом здорово помог.
Они вместе прятались на полузаброшенной автомобильной свалке, время от времени грабя ларьки и опустошая карманы зевак на ближайшем вокзале. Ти Джей всё это время ненавязчиво пытался выведать подробности о жизни Глиста вне приюта, а тот с радостью всё выкладывал — трудно отказывать в подобной, казалось бы, мелочи тому, кого боготворишь.
Глист, привыкший к тому, что все в этой жизни, начиная с родителей, его подводят, отчего-то свято верил в то, что Ти Джей его ни за что не бросит. Он восхищался умом друга и наивно полагал, что вытянул счастливый билет, познакомившись с Тео. Ти Джей же просто выжидал подходящий момент: если он хотел скрыться от внимания к своей персоне навсегда, всё должно было пройти идеально.
И вот спустя месяцы подготовки это случилось.
Теодор Блэйн бросился под колёса автомобиля, и никого из охотившихся на него церберов из службы опеки это вроде бы не удивило. Конечно, чего ещё ждать от сына психопата, кромсавшего невинных женщин, к тому же если покончил он с собой в годовщину самоубийства своего отца?
Ти Джея похоронили. И он наконец вздохнул свободно: за Глистом-то особо не бегали. На парня, в отличие от отпрыска серийного убийцы, всем было плевать. И именно поэтому из всех подходящих по комплекции братьев по несчастью Ти Джей выбрал именно его, предложив однажды смыться из приюта вместе.
Как выяснилось, у заурядного Глиста было достаточно приятное имя. Виктор. Приятное и простое, Тео довольно быстро к нему привык. А вот с переменами во внешности всё оказалось куда сложнее, чем он предполагал: если состричь, а затем и осветлить волосы самостоятельно украденной из магазина на заправке дешёвой краской с горем пополам получилось, то добыть, а потом и научиться надевать линзы, умудряясь при этом не выколоть себе глаза, вышло далеко не с первого глаза. Но то была вынужденная мера — Ти Джей понимал, что нужно было отказаться от приметных очков.
Нужно было отказаться от всего, что делало его когда-то Теодором Блэйном, и стать Виктором Вэйлом. Ведь когда он встретится с Ингрид, эта дрянь не должна его узнать.
Двадцать три года назад
Тео безуспешно боролся со скукой и сонливостью, время от времени сцеживая короткие зевки в кулак. На самом деле он всегда любил похороны. И не по каким-то сентиментальным причинам. Ему просто нравилась их аккуратность, пусть порой и доходящая до болезненной стерильности, но самое главное, что в большинстве своём они проводились в соответствии с устоявшимися церемониальными правилами. А ритуалы Ти Джей любил даже больше, чем порядок. Отец приучил.
Но конкретно эти похороны явно затягивались.
Приглашённый священник всё ещё зачитывал избитые библейские фразочки, а сквозь траур и скорбь на лицах присутствующих начали проступать и другие эмоции: кто-то, как и Ти Джей, заскучал, а кто-то, изнывая от июльской жары, начинал раздражаться. Лишь несколько человек из всех пришедших проводить в последний путь чету Свон горевали искренне.
Доктор Джульетт Бёрк, похожая на свою покойную сестру с фотографии разве что цветом волос, ближе всех стояла к могиле. Её глаза скрывали широкие солнцезащитные очки, но даже с такого расстояния, находясь на противоположной стороне вырытой ямы, Тео мог разглядеть, как осунулось её лицо, раскраснелся и распух нос и углубились морщинки у рта. Она выглядела откровенно неважно, и Ти Джей испытывал неимоверное удовольствие наблюдая за ней такой — разбитой и слабой. Джульетт кусала губы, по-видимому, таким образом сдерживая рвущиеся наружу рыдания, и время от времени поглядывала на племянницу, крепко прижимала её к себе, безмолвно стараясь утешить в своих объятьях. Но потерявшей обоих родителей девочке было плевать на всё вокруг: она, казалось, пребывала в глубочайшем шоке и никак не реагировала на происходящее.
За их спинами топтался Эдмунд Мур, который был почти на голову ниже своей супруги. Сухощавый, с обтянутым тонкой кожей лысым черепом и глубоко посаженными глазками, он больше смахивал на ожившего мертвеца, чем на главу реабилитационного центра. Мур держал на руках свою крохотную дочурку, которая без остановки вертелась, топорща нелепое чёрное платьице, и дергала саму себя за завитки светлых волос, прилипшие от жары к вспотевшей шее. Малявка явно не понимала, где находится, и уж точно не представляла, чего от неё хотят.
Такие скучные. Такие простые. Такие наивные. Они даже не догадывались, что их всех ждёт. Особенно Джульетт.
Джульетт.
Тео усмехнулся. Она такая же Джульетт, как сам он — Виктор. И какое бы имя она себе ни взяла, для него она навсегда останется Ингрид Сноу. Той, что разрушила его жизнь. А Ти Джей станет для неё тем, кто разрушит её.
Он не будет её убивать, нет. Не сейчас, по крайней мере.
Авария, унёсшая жизнь её сестры с супругом, натолкнула Ти Джея на отличную мысль: он продолжит страдания Ингрид, лишая её всех тех, кто был ей дорог. И начнёт он, конечно же, с её мужа и дочери.
Тут его взгляд встретился со взглядом маленькой Оливии, и Тео вздрогнул. Глаза. Он впервые за всё время наблюдения за семьёй Ингрид обратил внимание на их цвет. Они были такого же насыщенного изумрудного оттенка, что и глаза его отца. Или… будет правильнее сказать… их отца? На какое-то мгновение Ти Джею даже показалось, будто эта мелкая дрянь, так же, как и он, пристально на него смотревшая, смогла погрузиться в самые мрачные глубины его сознания, докапываясь до всех тёмных уголков и ощупывая хранившиеся там дурные замыслы. Но нет. Она не могла. Не могла ведь, правда? Она ведь всего лишь ребёнок.
Ребёнок Теодора Блэйна. Дитя серийного убийцы. Отродье чудовища. Как и он сам.
Малявка отвернулась, потеряв к нему всяческий интерес, и принялась теребить галстук Мура. А Ти Джей наконец позволил себе резко выдохнуть: всё это время он наблюдал за своей сестрой затаив дыхание.
Сестра. У него есть сестра! Кто бы мог подумать!
Зато теперь становилось понятно, отчего травмированная Ингрид вдруг так быстро засобиралась замуж за этого сморчка.
Она не хотела растить ребёнка от истязавшего её маньяка в одиночку. Интересно, почему она не избавилась от плода сразу, как только узнала о беременности? Глупая. Неужели надеялась, что скверное семя убийцы способно произвести на свет нечто невинное?
Да, конечно.
Доктор Лайтман тронул Ти Джея за плечо, привлекая внимание парня к себе, и увлёкшийся своими мрачными мыслями Тео вдруг заметил, что церемония подошла к концу: все, кроме близких Свонов, начали расходиться.
— Ну, и чего ты на них так пялишься? — Лайтман, ничуть ни смущаясь осуждающих взглядов, приложился к вынутой из внутреннего кармана фляге. — Это не особо-то вежливо, малец.
— Мне просто интересно, — пожал плечами Ти Джей, всем своим видом стараясь продемонстрировать безразличие. В ответ Лайтман лишь издал загадочный смешок.
Не поверил?
Тео нахмурился, разглядывая идущего рядом странного мужчину. Да, Лайтман не внушал ни капельки доверия, но Ти Джею всё-таки повезло, что этот тип его приютил. Крыша над головой в сложившихся обстоятельствах оказалась весьма приятным бонусом. Только вот Тео, ожидая подвоха, всё равно не мог позволить себе расслабиться полностью и ни днём, ни ночью не расставался с украденным из секционного зала скальпелем. Ведь шанс на то, что Лайтман впустил подростка в свою жизнь не просто так, а с вполне конкретными мерзкими намерениями, всё же был. Извращенцев на своём пути Ти Джей уже успел навидаться.
— Я звонил в органы опеки, — внезапно заявил Лайтман, вынудив опешившего от услышанного Тео споткнуться. — До конца недели обещали прислать своих людей.
— И зачем ты это сделал?! — раздражённо прошипел Ти Джей.
Парень принялся озираться по сторонам, судорожно соображая: сбежать сейчас, прямо с кладбища, или всё-таки добраться до временного пристанища и забрать свои скудные пожитки. А… как быть потом?
— Прекрати дёргаться, истеричка, — фыркнул Лайтман. Доктор поболтал флягу, пытаясь на слух определить, сколько пойла в ней ещё осталось, сделал короткий глоток и только потом продолжил: — Усыновить тебя хочу.
Тео недоверчиво скривился.
— Ты так им и сказал?
— Ага, — Лайтман мотнул головой, призывая застывшего истуканом Ти Джея двигаться дальше. — Шевели булками, малец. Нечего здесь торчать. И так дохрена времени просрали на этих долбаных похоронах. А у нас полно работы.
— У нас?
Ти Джей решительно не понимал, с какой стати Лайтман всё это затеял. Одно дело, когда ты позволяешь беспризорнику ютиться в подвале своего морга, другое — оформить над этим беспризорником опеку.
— У нас, у нас, — Лайтман тем временем всё продолжал веселиться. — Думаешь, я не заметил, как ты подглядываешь за мной, пока я вожусь с трупами?
— Мне…
— Да-да, это я уже слышал, — мужчина нетерпеливо передёрнул плечами, пряча опустевшую флягу обратно во внутренний карман. — Тебе просто интересно. Так вот. Если такой любопытный, то можешь глазеть, разрешаю. Заодно и поработаешь на меня. Не думаю, что ты справишься хуже, чем те пустоголовые студенты, которых мне вечно шлют на практику. В обморок при виде развороченных кишок, надеюсь, падать не будешь?
— Не должен, — мрачно проронил Ти Джей.
Всё-таки нужно забирать вещи и валить. Правил игры, которую затеял Лайтман, он так и не разгадал. А быть ведомым на таких условиях Тео не желал.
— Ты можешь снова сбежать, — продолжил вдруг Лайтман с крайне серьёзным видом. Он остановился и наклонился к Ти Джею, обдав его крепким запахом выпитого. — Но я бы на твоём месте хорошенько подумал. В папочки я к тебе не навязываюсь. Думаю, от одного такого же урода ты и сбежал. Колотил тебя, поди, м?.. Ладно, не хочешь говорить — дело твоё. Меня мой колошматил так, что до сих пор ночами снится его гнусная рожа. И если бы мне в своё время хоть одна сволочь предложила помощь, я б не отказывался.
Тео молча переваривал слова Лайтмана, глядя на собеседника всё с тем же недоверием. Помощь? Серьёзно? Какая ему выгода помогать проблемному подростку? Тем более в таких масштабах.
— Правда… у меня есть одно условие, — Лайтман криво ухмыльнулся и, взъерошив густую светлую чёлку Ти Джея, добавил: — Если всё-таки надумаешь жить и работать у меня, тебе придётся перестать красить волосы в этот убогий пидорский цвет.
— Это маскировка, — как бы Тео ни старался, сдержать ответную усмешку у него не вышло.
— Хреновая маскировка, малец. Но я свожу тебя к парикмахеру, если уж так нравится быть блондиночкой. Пусть приведут в порядок твои кривые патлы.
— Замётано.
Ти Джей кивнул, задумчиво прищурив левый глаз. В конце-то концов… что он теряет соглашаясь? А если Лайтман не притворяется и действительно искренне жаждет помочь, то с таким тылом куда больше возможностей продумать, а затем и воплотить в реальность план отмщения сучке Ингрид.
Перед тем, как вслед за будущим приёмным папашей покинуть кладбище, Ти Джей в очередной раз обернулся: Ингрид всё ещё торчала у могилы сестры вместе со своим жалким муженьком, рядом всё с тем же отсутствующим видом топталась мелкая Свон, Оливия же перекочевала с рук Мура в заботливые объятья матери.
Тео покачал головой. Интересно, как ему следует поступить с этой мелкой паршивкой? То, что первым из круга близких нужно исключить Мура, Ти Джей уже решил. Но… как быть с той, кто запросто может оказаться его сестрой? Убить, как и остальных?
Да.
Наверное, так будет надёжнее. Стоит обрубить все концы, чтобы никогда больше не возвращаться к этой теме.
Двадцать один год назад
Раньше Ти Джей крайне редко видел сны, но вот уже которую ночь ему снился отец, который, не стесняясь в выражениях, ругался. Издевался. Высмеивал. Обвинял сына в том, что он превратился в ссыкливую девчонку.
