сообщить о нарушении
Текущая страница: 29 (всего у книги 92 страниц)
— Мы можем продолжить наблюдение за сеансом и без вас, детектив, — холодно прокомментировал Сойер, даже не повернув головы в сторону Августа.
— Молчу-молчу.
Дэвид покосился на всё ещё ухмыляющегося Бута и покачал головой. Этого типа ничто не исправит.
Тем временем Арчи уже основательно включился в дело.
— Представь, Лив: ты едешь в машине с открытым верхом по сельской дороге. Вокруг поля с подсолнухами, — голос психотерапевта был тягуч и приятен. Оливия заметно расслабилась, и уголки её губ тронула безмятежная полуулыбка. Дыхание девушки замедлилось, постепенно становясь всё глубже. — По радио звучит какая-то старая песня. Тёплый ветерок играет с твоими волосами, а солнце печёт макушку. С каждым проеденным километром ты всё дальше и дальше от своих тревог. Все проблемы и страхи остаются где-то позади.
Лицо Лив источало умиротворение. Дэвид, как и остальные в комнате, затаил дыхание, наблюдая за происходящими метаморфозами во внешности гипнотизируемой. Трудно было поверить, что перед ними та же суетливая Оливия с тревогой во взгляде, что пересекла порог допросной полчаса назад. Да, Лив всегда старалась держаться, источая волны позитива и уверенности, но за всей этой напускной бравадой прощупывался образ покалеченной души. Теперь же Дэвид видел в её лице теплые розовые мечты совсем ещё юной девушки. Ему казалось, что он смотрит на ребёнка, которым Оливия была когда-то.
Будто она снова та шестнадцатилетняя девчонка. Невинная и легкомысленная. Счастливая.
Та, что ещё не знакома с жестокостью и разочарованиями взрослой жизни. Та, что ещё не испачкана грязными руками Нила Кэссиди.
— Подсолнечные поля кончились, и дорога приводит тебя к домику у озера. Ты, не торопясь, выходишь из машины. И направляешься к дому. Слышны только щебет птиц и шуршание гравия под твоими ногами: больше никакие звуки не нарушают тишину. Здесь всё дышит покоем. Солнечный свет поблескивает искорками на воде… Ты любуешься озером, пока идёшь к дому. С каждым шагом тебе становится всё спокойнее. Ты чувствуешь, как в душе разливается покой.
Дэвид боковым зрением заметил, как Бут приоткрыл рот, чтобы в очередной раз опустить саркастичный комментарий, но Доусон вдруг крепко вцепилась в его предплечье, призывая молчать. Жест девушки удивил Августа не меньше Дэвида. Сойер же оставался невозмутимым и не отвлекался на происходящее в комнате: его вниманием целиком завладела Оливия.
— Ты переступаешь порог дома, — Арчи обернулся к стеклянной перегородке и смущённо улыбнулся, подтверждая догадки присутствующих: Лив уже погружена в транс. — И оказываешься в просторном светлом помещении. На полу пушистый ковёр. Ты разуваешься и босиком идёшь по нему к висящему на противоположной стене проектору. Ковёр под твоими ногами такой мягкий, такой приятный. Ты подходишь к проектору. Берёшь пульт.
Рука Лив, до этого момента безвольно лежавшая на поверхности стола, вдруг едва уловимо дёрнулась, а пальцы дрогнули, будто сжимая что-то.
— Да бросьте, — прошептал Бут.
— Вы сами всё видите, — в тоне Доусон тоже звучали отголоски удивления. — У него получилось.
— Откуда нам знать, что она не притворяется?
— Мы и не узнаем, — пожал плечами Сойер.
— Ты садишься в кресло перед проектором. Это самое удобное кресло, в котором ты когда-либо сидела. Ты расслабленно откидываешься на спинку. Пульт всё ещё в твоих руках. Ты спокойна. Ты полностью контролируешь ситуацию.
Оливия действительно поёрзала на неудобном офисном стуле, будто только что с удовольствием плюхнулась в роскошное кресло.
— Ты нажимаешь на кнопку на пульте. Экран загорается. Перед тобой твоя память. Всё, что ты когда-либо увидела или услышала. Это всё здесь. На плёнке. И ты можешь её просмотреть. Ты чувствуешь, что здесь, в этом спокойном безопасном месте, ты готова её просмотреть. У тебя всё под контролем. Ты можешь прокрутить кадры вперёд или назад. Всё зависит только от тебя. Попробуем?
Лив кивнула. Дэвид вдруг осознал, что близко подошёл к стеклу. Неужели она действительно сейчас начнёт вспоминать? Немыслимо!
— Вернёмся немного назад, — Арчи поправил указательным пальцем массивные очки на носу. — День города. Тот год, когда ты блистала на сцене в школьном спектакле. Хочу, чтобы ты прокрутила плёнку до этого момента. Ты порхаешь в роли Динь-Динь, а зрители аплодируют тебе стоя. Дарят тебе цветы. Все улыбаются. Твоя мама сидит в первом ряду с камерой в руках. На её глазах слёзы гордости. Ты видишь это на экране?
Арчи воспользовался преимуществом личного знакомства. Дэвид не был уверен, но, возможно, в тот день рядом с доктором Бёрк в первом ряду сидел как раз Арчи. Сколько Дэвид помнил Хоппера, тот всё время ошивается возле Джульетт. Трудно было его винить: мать Оливии что тогда была красоткой, что сейчас способна выбить из строя любого. Взять хотя бы того же Сойера. Возможно, он и сам ещё не осознал, какое влияние на него оказывает присутствие Джульетт, но Нолан давно заметил, что агент перестал быть объективным, расследуя это дело.
Ответа Оливии на вопрос Арчи пришлось ждать очень долго. Когда она наконец заговорила, голос ее был таким тихим, что присутствующие скорее прочли произнесённое по губам, чем услышали:
— Да. Я вижу.
— Что ты делаешь? На экране?
— Улыбаюсь. Машу рукой маме. Вы сидите с ней. Слева. Справа… пустой стул. Там должен был сидеть папа Киллиана…
Оливия вдруг покраснела, смущённо поджав губы.
— Рассказывай дальше, Лив, — мягко протянул Арчи. — Какие эмоции ты испытываешь? Ты счастлива?
— Это я виновата, — шёпотом проговорила девушка, и всем снова пришлось напрячь слух, чтобы разобрать её слова. Теперь Лив выглядела огорчённой. — Я виновата, что им пришлось уйти.
Арчи нахмурился: он ведь пытался вызвать приятные воспоминания. Но стало понятно, что не всё, произошедшее в тот день, можно отнести к положительным впечатлениям. Дэвид наблюдал, как психотерапевт чиркнул пару слов в своём блокноте и уже собирался что-то вновь произнести, когда Оливия заговорила снова:
— Я ревную.
Никто не понимал, о чём идёт речь. Сойер бросил вопросительный взгляд на Доусон, но та лишь пожала плечами, задумчиво покусывая нижнюю губу. Арчи попытался переключить Оливию на следующее воспоминание, но девушка не поддалась.
— Я очень сильно ревную. Это ведь я попросила её помочь. Он нравится мне. Мне, а не ей.
— О, похоже этот рыжий клоун ненароком вскрыл уже давно зажившую рану подростковой влюблённости, — хмыкнул Бут.
— Лив, я хочу, чтобы ты сконце…
— Я вижу их, — не слушая Арчи, продолжала Оливия. — Она целует его. Она знает, что он мне нравится, но всё равно целует. Зачем она это делает?
Голос Лив был совсем не похож на её обычный. Она говорила тоном обиженного ребёнка.
— Оливия…
— Я тяну рычаг. Теперь их видят все. Пусть видят! Так им и надо!
Девушка выглядела так, будто сейчас расплачется. Арчи бросил в сторону наблюдателей озабоченный взгляд.
— Он выбрал экранный образ, чтобы тот стал преградой между ней и болезненными воспоминаниями, — прокомментировала Доусон. — Но Оливия слишком увлеклась. Она не просто наблюдает, она переживает все воспоминания снова.
— Если он сейчас дойдет до сцены нападения Кэссиди, это будет для неё в разы тяжелее, — Дэвид почесал в затылке и обернулся к Сойеру: — Может, прекратим?
— Действительно, — пробормотал Бут, и в его голосе прозвучала искренняя озабоченность. — Не стоит заставлять её переживать этот ужас снова. Вряд ли она вспомнит что-то дельное.
Сойер нажал на кнопку переговорного аппарата, чтобы вклиниться в сеанс, но Хоппер заговорил первым:
— Оливия, это всего лишь фильм. Ты смотришь фильм. Ты в комнате. В доме на озере. Сконцентрируйся на кресле, в котором ты сидишь. Ты чувствуешь, какое оно мягкое и удобное?
— Чувствую, — после небольшой паузы выдохнула Лив. К ней стало возвращаться первоначальное расслабленное выражение лица.
— Замечательно. Ты здесь, в кресле. А там, на экране, другая Лив. Ты наблюдаешь за ней. Со стороны. У тебя в руках пульт. И ты можешь перематывать происходящее вперёд. Давай так и сделаем.
Оливия кивнула. Сойер убрал палец с кнопки, но всё ещё стоял вплотную к стеклу, готовый в любой момент вмешаться.
— Хорошо. Тебе здесь уютно. Ты не собираешься покидать кресла. А мы используем этот проектор, чтобы посмотреть другую сцену из твоей жизни. Ты будешь по-прежнему сидеть в кресле. Будешь чувствовать мягкое сиденье под собой. А то, что ты увидишь, будет не более чем фильм. Договорились?
— Да.
— Молодец, — Арчи сделал глубокий вдох, собираясь с силами. — Сейчас ты перемотаешь плёнку до того дня, когда ты влезла в дом Нила Кэссиди.
Наблюдатели вновь дружно затаили дыхание. Страх за душевное состояние девушки был велик, но жажда узнать правду перевешивала.
— Что ты видишь на экране, Лив?
— Он стоит на пороге комнаты, — снова понизив голос до полушёпота, ответила девушка. — Я не успела. Он почему-то вернулся раньше. Он меня поймал. Мне надо бежать.
Дыхание Лив участилось, но в остальном она всё ещё выглядела спокойной. Лив рассказывала Арчи ту историю, что уже была известна следствию: она вломилась в дом к Кэссиди, он её застукал, и ей пришлось бежать, выпрыгнув из окна; она побежала в сторону кладбища, и Нил там её избил. Вопрос только в том, что происходило с девушкой после. Если ей действительно удастся вспомнить…
Лив как раз прокручивала в голове сцену с избиением и поэтому снова замолчала, поглощённая воспоминаниями. Даже в роли отстраненного зрителя, который смотрит воображаемый фильм, она не могла избавиться от неприятных ощущений.
— С безопасного расстояния ты видишь, как Нил тебя ударил. Это происходит на экране, Лив. Ты не чувствуешь это. Ты видишь. Расскажи мне, что ещё там происходит?
— Он меня душит. Я пытаюсь вырваться, пытаюсь дотянуться до дневника, но… темнота… Я засыпаю. Экран стал чёрным. Я ничего не вижу.
— Дневник? — непонимающе нахмурился Август. — Я что-то упустил? Какой, к чёрту, дневник?
Детектив повернулся к Дэвиду в поисках ответа, но Нолан и сам был растерян.
— Не имею ни малейшего понятия.
— Давай прокрутим плёнку вперёд, минуя черный кадр. Переходим к следующей части фильма. К следующему образу, который возникает на экране, — Арчи поддался слегка вперёд. Глаза за стёклами очков с азартом блеснули. Наступил момент истины. Сейчас они все узнают, насколько правдивы были первоначальные показания Оливии.
— Я… я не знаю, где я. В какой-то комнате. Я не знаю, что это за комната, — дыхание Лив снова стало рваным. — Я не могу пошевелить ни руками, ни ногами. Я привязана.
— Что ещё ты видишь?
— Я почти без одежды. Он её порвал. Он здесь. Он лежит на мне. Он во мне. Он двигается во мне…
Лив судорожно всхлипнула. Дэвид отошёл на шаг от экрана, чувствуя, как внутри него с новой силой разгорается волна ненависти к Кэссиди. Август, не сдерживаясь, выругался. Доусон же издала непонятный звук, и тут же прижала руку к губам. Один лишь Сойер внешне казался спокойным.
— На экране не ты, ты — в кресле, смотришь фильм. Всё, что ты чувствуешь, это мягкое сиденье кресла, — поспешно вставил Арчи.
— Эта хрень не работает, — злобно пробормотал Август. — Она всё равно переживает это заново.
Тем не менее прерывать сеанс уже никто не рвался.
— Это происходит с кем-то другим, не с тобой. Ты в безопасности. Ты уверена в себе. Защищена.
Постепенно Лив задышала ровнее. Остальные наблюдатели тоже.
— Хорошо. Давай смотреть фильм дальше. Что происходит на экране после?
— Экран снова гаснет…
— Прокручивай этот момент. Ищи следующую картинку.
— Я… вижу… свет. Я всё ещё лежу привязанная. Надо мной лампа.
— Оглядись вокруг. Что ты видишь ещё?
— Столик. С инструментами.
— С какими инструментами? Там есть скальпель? Лив?
Лив молчала.
— Оливия, ты видишь скальпель?
— Да. Вижу. Набор инструментов. И скальпели. Они тоже там есть. Блестят.
— А где сейчас Нил? Его нет в комнате?
— Нет. Я не знаю, где он. Но где-то рядом. Я не знаю, что он делает. Но он рядом!
— Хорошо, Лив. А что делаешь ты?
— Я натягиваю веревки, — девушка нервно облизнула губы. — Пытаюсь освободиться. Не могу пошевелить ногами. Но на правой руке… верёвка свободно болтается на запястье. Я тяну. Я продолжаю тянуть. Запястье в крови.
— Нила по-прежнему нет?
— Нет. Он рядом. Но не в этой комнате. Я слышу его голос. И смех. Он смеётся.
— Тебе удаётся освободиться?
— Нет. Он возвращается, а я всё ещё привязана. Он подходит ко мне. Берёт скальпель. Я пытаюсь кричать, но… у меня во рту… мешает что-то, я пытаюсь вытолкнуть это языком… но слюна… много слюны, я не могу… это кляп. Я кашляю. Я не могу от него избавиться. И от верёвок не получилось. А он делает надрез. Он… он меня режет…
Лив зажмурилась крепче и вновь замолкла.
— Лив, что происходит на экране дальше?
— Ничего. Я снова вижу только темноту.
— И когда на экране появляется следующий кадр?
— Он опять ковыряется во мне. Инструментами. Я пытаюсь вырвать руку. Верёвка стала скользкой. Она вся в крови. Рука выскальзывает. Я тянусь к инструментам на столике.
— Там был пистолет?
— Нет. Я схватила один из скальпелей. Нил заметил. Он попытался отобрать скальпель, но я ранила его. Я протыкаю его ладонь. Он кричит. Он громко кричит. Я… снова ничего не вижу.
Дэвид подавил разочарованный вздох. Он понимал, что воздействие рогипнола на организм Лив было сильным, но пока им так и не удалось выяснить ничего нового. Конечно, данная версия намного красочнее и подробнее той, что была изложена в официальном протоколе, но, вероятнее всего, пробудить воспоминания, стёртые наркотиком, гипнозу не под силу.
— Опиши следующую картинку, появившуюся на экране, Лив.
— У меня в руках пистолет. Я держу в руках пистолет. И смотрю на Нила. Я направляю дуло на него. Он… улыбается.
— Ты стреляешь? Лив, не молчи. Расскажи мне, что происходит дальше? Ты выстрелила?
— Я… не знаю. Я нажимаю на курок. Но ничего не происходит. Я все ещё вижу его улыбку. И он смеётся. Громко. И потом… я слышу крик над ухом. Кто-то кричит… я… снова куда-то проваливаюсь. Меня куда-то несут. Потом… люди… много людей. И… мама… Меня везут в больницу, да?
Сойер с силой надавил ладонями на глаза. Бут недовольно выдохнул. Доусон продолжала жевать губу, с тревогой наблюдая за Оливией. Дэвид окончательно отошёл от стекла.
Их всех накрыла волна разочарования: провалы в памяти Лив не восстановлены. Рогипнол в сочетании с полученной травмой головы навсегда избавился от необходимых им воспоминаний. Но зато Лив не смогла рассказать, как сделала выстрел. Вероятнее всего, потому, что никакого выстрела и не случилось. Она не убивала Кэссиди. Ей это просто внушили.
Вдруг Доусон молча вышла, и мужчины озадаченно переглянулись.
Через пару секунд дверь допросной приоткрылась, и Габриэла жестом попросила Арчи выйти. Хоппер, недовольный тем, что его прерывают, всё же соизволил покинуть комнату, оставив Лив в одиночестве.
— Что она творит? — Бут покачал головой и уже собрался выйти следом за ними в коридор, когда Арчи вернулся в допросную, а Габби вновь присоединилась к наблюдателям. Лив не двигалась: она сидела, будто увлекшись просмотром фильма.
— Лив, — мягко начал Арчи, опять присаживаясь напротив девушки. — Нажми на пульте кнопку перемотки назад. Мы вернёмся к эпизоду перед выстрелом. Когда ты ещё даже не освободились от верёвки. Мы остановимся на кадре, когда ты лежишь привязанная, а Нила нет в комнате. Ты говорила, что слышишь его смех.
Дэвид покосился на Доусон. Что она задумала? Что ей такого удалось заметить? Зачем просить Лив ещё раз прокручивать тот момент? Что они упустили?
— Да, — после затянувшейся паузы наконец проговорила Оливия хриплым голосом.
— Расскажи мне обо всех звуках, что ты слышишь. Нил разговаривает?
— Да.
— Ты можешь разобрать, что он говорит?
— Нет. Он далеко.
— А ты уверена, что это Нил? Может, радио? Может, телевизор?
— Нет, это Нил. Он что-то говорит. Потом смеётся. Злобно так.
— Попробуй разобрать слова.
— Не получается!
— Не торопись, Лив. Расслабься. У тебя в руках пульт. Давай поставим плёнку на замедленное воспроизведение. Пройдемся по секундам.
Девушка вновь замолчала, будто действительно прислушиваясь.
— Рассказывай мне всё, что слышишь.
— Он говорит… «посвящение». Он несколько раз повторяет это слово.
— Молодец. Что ещё?
— «Легко»… «Руками». «Легко». А потом крик. Он злится. И смех. Громкий смех.
— Кричит и злится тоже Нил?
Лив задумалась.
— Он кричит. А Нил смеётся. Нил говорит, что «смог сам». А он кричит.
— Кто кричит, Оливия?
— Твою мать, — выдохнул Бут, выразив общую мысль. — Там был кто-то ещё?
Побледневший Хоппер, на мгновение обернулся к стеклу, затем осторожно, стараясь не выдать дрожи в голосе, ещё раз попытался достучаться до замолкшей Лив:
