Текст книги "Саламандра (СИ)"

Автор книги: полевка

сообщить о нарушении

Текущая страница: 88 (всего у книги 125 страниц)

– Сколько раз мне надо извиниться? – Сканд вздохнул.

– Нисколько, – Лекс похлопал мужа по щеке, – мы же договорились, что не будем вспоминать старые обиды. Но это сути не меняет, я действительно не помню ни земель Чаречаши, ни дороги. Вначале песок и жара, потом просто жара, потом жара и дети, которым хуже, чем мне, а потом приехали! Я дорогу к Тили-мили и то лучше увидел, чем дорогу от родного дома. Хотя туда я ехал укрытый щитом, опасаясь засады, а обратно на большой скорости, спасаясь от погони.

Лекс промолчал о своем втором путешествии по тем же землям, четвёрка учеников напряглась немного, а Сканд с интересом повел бровями и довольно ухмыльнулся, поняв, что Лекс не Козлик и лишнего не сболтнет даже ради красивой истории.

– Как интересно! – Козлик подобрался ближе, – расскажи, как это – путешествовать взаправду? Ну, не в паланкине, а верхом, когда все видишь на самом деле, а не в дырочку покрывала!

– Хм, – Лекс почесал нос, – выходи замуж за Трамма-младшего и уговори его взять тебя с собой, когда он поедет материал для новых карт собирать. Он постоянно разъезжает то там, то здесь, и если ты его уговоришь, то вполне сможешь стать знаменитым путешественником. Главное, не лениться и все записывать, а читатели, поверь, у тебя будут.

– Я не умею, – надулся Козлик, – разве это дело для младшего?

– А для кого тогда, как не для младшего? – искренне удивился Лекс, – старший будет карту составлять с умным видом, а младший головой по сторонам крутить и впечатления впитывать, а потом приедет домой и все красиво запишет. Ты, главное, попробуй! Я уверен, что у тебя все получится, ты же умный мальчик!

– Ну, хорошо, так и быть, – зарумянился Козлик и понюхал пальцы, от которых до сих пор пахло луком, – а ОН правда милый?

– Правда, – кивнул Лекс, – и, главное, он единственный пришел к тебе, сказать, что ты милашка, а не Сканду доказывать, что он будет полезен, как родственник. И вообще, он единственный из старших, кто цветами во время ухаживания озаботился. Сканд вон первый подарок сделал, когда шкуру на свадьбу подарил!

– Зато какую шкуру! – обиделся Сканд, – и потом, ты мне тоже ничего до свадьбы не дарил!

– А я тебя поцеловал первым! – Лекс хмыкнул, – помнишь, когда нас Тургул еще застукал? А еще, я тебе потом меч подарил! И какой меч!

– Да, меч здоровский! – Сканд довольно хмыкнул, – а хочешь, я тебе тоже цветочек найду, прямо сегодня?

– Не надо! – Лекс ухмыльнулся, – мне подарков от тебя достаточно. Один только равный брак стоит всех цветов в мире! И шкура мне досталась – единственная в империи!

– А при чем здесь шкуры? – Козюль насторожил ушки, – я уже который раз слышу про шкуры и младших…

Лекс стал рассказывать об обычае расстилать шкуры под ноги младшим, но их прервала служанка, которую оставили прислуживать Пушану. Оказывается, тот заснул за столом, еще немного – и упадет, и она не знает, что делать… Сканд с тяжелым вздохом встал с колен мужа и вместе с Тиро отправился укладывать брата спать. Обратно на кухню Тиро вернулся уже один. На удивленный взгляд Лекса он пояснил, что Сканд взял плащ и ушел из дома.

– Ну, куда это он на ночь глядя отправился? – всполошился Лекс, – если узнаю, что за цветком, то клянусь, я ему этот цветок в за… на голову надену!

О бедном Пушане замолвите слово

Ужинали все в тишине горячей кашей и горячим травяным напитком с медом. Ветер на улице завывал, как грешник в аду, и дом время от времени мелко сотрясался. Тиро сказал, что сегодня и завтра будет трясти, но потом все начнет успокаиваться. Дети собрались на ковре перед камином, девки сидели рядом с воинами и пели про любовь. Лекс с удовольствием грел руки об оловянный стаканчик с горячим питьем, и только с ужасом представлял, каково это сидеть в темноте и холоде без огня. А еще немного злился на Сканда. Ну вот, спрашивается, чего поперся на улицу в такую погоду.

Ночью на улицу было страшно даже нос высунуть. Красная планета висела низко над горизонтом и казалась крупнее луны раз в пять, она заливала все вокруг жутким малиновым светом. Ее было видно и днем, но при свете солнца это не было настолько зловеще. Природа, казалось, брала реванш за спокойные дни, на небе облака играли в догонялки. Это было очень странно, порой облака передвигались с разной скоростью и в разных направлениях, а когда сталкивались, то в небе сверкали зарницы, грохота почти не было слышно из-за непрекращающегося свиста ветра и мелких землетрясений, к которым Лекс уже почти привык. Только холодок по спине пробегал и кожа пупырышками покрывалась, а потом земля тихо вздрагивала под ногами и все успокаивалось. Время от времени возникали небольшие смерчи, они пытались взломать двери и поднимали мелкий сор и песок с дорожек. Иногда ветер притаскивал и кидал во двор сломанные корзины, тряпки, ветки, а однажды притащил охапку жухлой листвы и долго гонял ее по двору.

Бэл наконец притащил на общую кухню Тургула, у того почти сформировались ноги и он теперь восседал на матрасиках у стены, довольно балагуря с другими воинами и Тиро. Кожа на руках и отросших ногах была светлая, как у Ламиля, но руки были уже в узлах мышц, которые Тургул демонстрировал всем желающим, явно красуясь. Только ноги были худенькими, как у подростка, и заканчивались совершенно крошечными ступнями с розовыми пальчиками, но это никого не смущало. Все равно, ходить на новых ногах у Тургула не получалось, и Бэл притащил его на своей спине, как мешок с мукой.

Тиро увидел, с каким интересом Лекс рассматривает отросшие конечности центуриона и, присев рядом, тихо стал пояснять, что новые кости у Тургула еще мягкие и нагружать их не следует, а то ноги согнутся, как две дуги, и будут некрасивыми.

– Еще дня два-три, ступни отрастут в нужный размер и кости сразу укрепятся, Бэл его специально кормит сыром и вяленой рыбой для костей, а потом будет мясом кормить, чтобы мышцы хорошо нарастали. – Тиро увидел, как Лекс довольно улыбнулся и, похоже, решился спросить, – Тургул меня спрашивал, не будешь ли ты против отдать им с Бэлом Ма в жены? Она уже почти не кормит Ламиля. Малыш очень рано отказывается от груди, но ты его кормишь мясом и сыром, и вообще…

Тиро стушевался и замолчал. Лекс удивленно посмотрел на домоправителя, наверное, он опять что-то нарушил в местном порядке вещей. Хотя, если учесть, что младших здесь держали на сладкой воде и фруктах, то понятно, почему малыши старались хотя бы молоко получать от кормилиц как можно дольше.

– Ма – свободная женщина, – Лекс пожал плечами, – они же спят вместе, я видел…

Хотелось съязвить, что, мол, секс не повод для знакомства, или как? А потом вспомнил, что у Тургула наверняка еще и член-то не вырос, говорят, что он отрастает самым последним, а это значит, что они действительно просто спят вместе. Вряд ли Бэл полезет к Ма раньше Тургула, и вообще, у них там такой узел накручен… Бэл наверняка комплексует от всей этой ситуации, они с Тургулом, скорее всего, не успели «познать радости плоти» до нападения пиратов. Бэл ему тогда зубы выбил бы, не раздумывая, это теперь он смотрит на центуриона, как на родного, а раньше только поджимал губы, когда к его тылу пытались приблизиться.

И Тургулу не позавидуешь, вон, как он бесился, когда его, беспомощного, Бэл обихаживал, как ребенка. Для такого сильного и уверенного человека, как центурион, который явно не был рожден в семье аристократов, а выбил все из жизни собственными кулаками, оказаться вдруг полностью зависимым от постороннего человека, не имея возможности ни помочиться, ни задницу подтереть без сторонней помощи… м-да… а еще если учесть, что накануне сам перед тем человеком гоголем ходил и уверял, что за ним, как за каменной стеной, и вдруг оказаться беспомощным обмылком полностью в чужой власти… Хорошо, что здесь регенерация просто фантастическая…

Лекс посмотрел под стенку, где расположили выздоравливающих воинов. Тургул что-то опять балагурит, приобняв Ма за худенькие плечи. А она смущенно склоняет голову с намотанной вместо волос чалмой, пытаясь прикрыть шрам на лице и белесый глаз с бледно-голубым зрачком. У нее регенерация идет явно хуже, чем у центуриона, но она все равно тихо светится, как женщина, которую любят. Хотя, возможно, она впервые ощутила на себе заботу и участие, и принимает все это за любовь. Ведь ясно, что Бэл просто пожалел ее, когда ее вернули от Гаури, а Тургул принял бы и жабу, лишь бы это порадовало Бэла, вон какие взгляды на него кидает… Хотя, Бэл с самого начала взялся помогать Ма, возможно, у них все бы сладилось и без плети Гаури.

Сам Бэл заканчивал перебирать белую глину, разбивая большие куски и выбирая крошки земли из белой массы. Он перехватил заинтересованный взгляд Лекса и, отложив свое занятие, подошел к учителю. Лекс подвинулся на скамье, давая возможность сесть рядом, и махнул рукой Ламилю, который слез с деревянного ящера и теперь пытался вскарабкаться на Аши, чтобы покататься. Но детеныш, поняв, что сбежать не получится, лег на ковер и сделал вид, что издох. Даже глаза закрыл, и теперь расстроенный Ламиль тыкал пальчиком в вялую тушку. Но стоило Тиро подойти с ножом к подвешенной запеченной туше, как хвостатый негодник воскрес и как обмылок выскользнул из маленьких ручек.

– Тиро мне сказал, что вы с Тургулом решили взять Ма в жены? – Лекс посмотрел на Бэла, а тот смущенно потупился, – почему ты сам не спросил у меня? Я такой страшный, или когда-то запрещал что-либо?

– Мы ждали, пока Тугрул сможет твердо стоять на ногах, чтобы мы вдвоем могли подойти… – Бэл выглядел смущенным донельзя, и Лекс никак не мог понять, в чем причина, хорошо, что тот сам решил пояснить, – просто, у вас со Скандом нет…

– Ах, вот в чем дело! – Лекс улыбнулся, – а я понять не мог, в чем проблема, Тиро так паниковал, когда спрашивал, как будто боялся отказа… Нет, Бэл, не переживай, и Тургулу передай: мы со Скандом не будем против, если у вас будет полная семья. Вот построит император новый квартал для стекольщиков, и будет у вас свой дом. Тургул еще по контракту будет воевать, но возвращаться будет не в казарму, а домой. К тебе и Ма. Я рад за вас. – Лекс погладил колено у смущенного Бэла, – правда, рад. Не надо так волноваться. Лучше скажи, когда свадьбу будете делать?

– Когда сезон штормов закончится, порядок в городе наведем, рынки начнут работать, – Бэл покраснел, – продуктов купим, монаха позовем, чтобы освятил наш брак, и тогда уже это самое…

– Занимайте мастерскую, где ты Тургула в самом начале выхаживал. Пока квартал построят, обустраивайтесь там, чтобы жить. Рарху закажите мебель для нового дома. Он будет рад помочь. Посуду себе сделаешь сам из белой глины. Это будет даже интересно. Расскажи, что будет дальше? Как думаешь, новеньких нам скоро подкинут?

– Да, – Бэл сразу стал серьезным, – когда закончится сезон штормов, все пойдет по порядку. Вернутся аристократы из имений. Императорская чета спустится из горного монастыря. В городе наведут порядок, разберут развалины тех домов, что не пережили ветра, похоронят погибших, а потом объявят празднования. Начнется с Колизея, чтобы принести жертву богам, потом парады на Марсовом поле, скачки, а потом будет пара дней гладиаторских боев в Колизее, и после этого откроют магистратуру и остальные государственные учреждения. Сенаторы пойдут утверждать новые законы, а суды вершить справедливость. Все наладится, как и прежде, и так будет до следующего сезона штормов.

– Ты знаешь, откуда пригонят детей? – Лекс вспомнил перепуганных малышей, которых били палкой, – может, нам самим забрать, чтобы их не гнали по улице, как скот?

– Хорошо, – Бэл кивнул головой, – я еще спрошу, если позволишь… – Лекс пожал плечами, и Бэл набрал воздух, чтобы продолжить, – у Мэла линька началась, он уже с утра чешется, но от помощи отказывается. Не хочет… – Бэл набрал воздуха в грудь, – одним словом, можно ему в гарем пойти, пока там никого нет, чтобы перелинять в одиночестве?

– Да, – Лекс нашел взглядом Мэла, который нахохлился в углу и злобно зыркал на всех, – конечно, пускай идет, где ему удобно. Туда по закону, кроме меня и Сканда, только наложники могут подниматься со своими рабами, но поскольку у нас гарема нет, и дети сейчас спят у камина, то он там будет один… если ему так хочется.

Лекс увидел, как Бэл осторожно подошел к другу и что-то тихо сказал. Мэл просветлел лицом, как будто ему отменили смертную казнь, и бросился к лестнице гарема. Тиро с удивлением посмотрел ему вслед, но глянув на Лекса, понял, что это было сделано с его разрешения, и только пожал плечами. В гареме сейчас было холодно от задувающих во все щели ветров, но Мэла это явно не могло остановить. Лекс вздохнул, бедный Мэл, что должно было случиться раньше, чтобы мучиться с линькой в одиночестве? Он прекрасно помнил свою, это было очень возбуждающе и приятно, и секс, и то, как Сканд снимал старую шкурку. Непередаваемое чувство облегчения, близкое к оргазму. А новая кожа такая чувствительная. Лекс осмотрел кухню с домочадцами. Э-эх! Ну, и где этот Сканд, когда он так нужен?

У монахов к тому времени просохла одежда и они переоделись в свои рясы, и теперь попросили провести моления в этом доме. Лекс, конечно, разрешил, ему было очень интересно, как все происходит в этом мире. Слуги перенесли скамью, на которой он сидел, от камина к стене, освобождая место на кухне. После недолгих раскланиваний и очень вежливых переговоров вначале краснорясные подошли к камину и, подкинув по паре бревнышек внутрь, начали петь, отбивая ладонями ритм. Это была достаточно ритмичная песня, славящая мать-Ящерицу, которая вышла из огня и согрела своим теплом весь мир. Вскоре песня из мелодичной перешла на речитатив, а ритм стал более танцевальный. Монахи хлопали то в унисон друг другу, то разбивая общую мелодию на два разных соло.

Почти с самого начала они подтанцовывали, но в один момент более зрелый монах пустился в пляс, исполняя что-то весьма энергичное и пластичное. Лекс хмыкнул, с такой пластикой у них точно нет никакого остеохондроза. Потом второй присоединился к старшему собрату, и они очень лихо исполняли что-то среднее между гоу-гоу и цыганочкой. А потом вдруг там же оказался Козюль, непонятно, когда он успел сбегать за бубном, больше похожим на пяльцы, но он весьма уверенно выводил замысловатую мелодию.

Монахи расступились и позволили ему станцевать между ними. Козюль, явно рисуясь, начал извиваться, передёргивая плечами, крутил бедрами и семенил ногами, это выглядело немного вызывающе-эротично, и явно не предполагало большого количества публики, но в общем, Лексу понравилось. Но когда монахи слаженно посмотрели на Лекса, пытаясь вовлечь его в общее действо, он подхватил с пола Ламиля и сделал вид, что полностью увлечен ребенком и не понимает призыва. Зи и Зу погипнотизировали Лекса, но поняв, что тот и не думает выходить танцевать, горестно вздохнули и отошли вглубь кухни.

Следующие молились-выступали белые монахи Киреля. Они пели о матери-Ящерице, прародительнице всего сущего. Песня была неторопливой, с запоминающейся мелодией, при этом монахи раскачивались и тоже хлопали себе, помогая держать мелодию, но при этом выглядели на порядок спокойнее и торжественнее, чем красные в их развевающихся огненных одеждах. Вскоре песнь монахов подхватили трое учеников Лекса и почти сразу дети, которые попали сюда по договоренности. Было видно, что они прекрасно знают слова и подобное им не в новинку.

Было что-то от медитации в этих хлопках и раскачивании, Лекс и сам не заметил, как стал раскачиваться вместе со всеми. Но стоило ему понять, что мелодия пробралась куда-то внутрь головы, как он сразу сел на скамейку и принялся укачивать Ламиля, чтобы простыми движениями сломать навязываемый ритм. Это заметили жрецы в красных тогах и постарались приблизиться к сыну Саламандры, но Лекс прижег их взглядом, чтобы они не смели его беспокоить, и занялся наблюдением за происходящим.

Пение хором – это и в прежнем мире было простейшим психологическим трюком. Когда люди поют вместе, то неважно, как поет каждый в отдельности, все вместе звучит всегда лучше, чем поодиночке. Люди – стадные существа, и в группе, объединенные общей задачей и смыслом, всегда чувствуют себя хорошо. Для начала, просто более защищенными, и потом, каждый считает, что именно он поет неплохо, а значит, уровень критического восприятия себя снижается и человек психологически расслабляется и чувствует комфорт. Это испытывал каждый, кто пел песни у костра, или участвовал в школьном хоре. Прекрасное чувство единения и всеобщей гармонии. И это используют всевозможные секты при религиозных песнопениях.

Лекс ухмыльнулся, ну да, простые и дешевые трюки всегда самые безотказные. То, что обращается к чувствам, и неважно, каким: слуху, зрению, обонянию, всегда задевает сознание и помогает программировать поведение человека. Музыка, запахи, приглушенный или дрожащий свет – самые безотказные и крепкие якоря в сознании. Порой по одному запаху человек может моментально вспомнить то или иное событие и свои ощущения, привязанные к этому месту. Будь это чувство покоя, или удовольствия, или сексуального влечения… Лекс ухмыльнулся, вспоминая своих бывших подруг. Оценив внешний вид, он всегда принюхивался к парфюму девушки, часто тот мог сказать о человеке больше, чем обворожительная улыбка… и порой, услышав в толпе знакомые нотки парфюма, вспоминал ту или иную историю.

Кирель использовал местный опий в храмах, чтобы уменьшить критичность мышления, впрочем, как и аристократы в своих оргиях. Но разная музыка толкала людей на различное поведение. В храмах Киреля медитативные песни успокаивали и дарили надежду на лучшее будущее, а на оргиях бешеный ритм и голые извивающиеся тела толкали к безудержному совокуплению просто на животных инстинктах. Все же, антураж – это очень важно в любом деле.

Лекс сидел на скамье, дрыгал ножкой и вспоминал былое: антураж, типаж, ажиотаж, кураж, пассаж, литраж… он и не заметил, как его разглядывали краснорясные монахи. Скорее всего, они, если и не общались с Качшени лично, пока он был балованным младшим во дворце брата, то в любом случае были наслышаны о его колком языке, взбалмошном характере и капризах. Многие поговаривали, что Качшени пошел мозгами в полубезумного отца, но глядя на этого ироничного и цельного, как бриллиант, молодого человека, они с интересом понимали, что он, возможно, и был когда-то балованным капризулей наподобие Козюля, но сейчас это совершенно другой человек, и если они хотят найти к нему подход, то надо отбросить былые мерки. Лекс – это явно не Качшени, боги действительно изменили его до неузнаваемости, и внешне и внутренне. И с этим надо было считаться.

Монахи в белых рясах все еще пели, объединив всех на кухне в один плавно покачивающийся организм, но Ламиль сладко зевнул и завозился, устраиваясь, чтобы уснуть на руках. Аши тоже оказался равнодушен к песням, поняв, что кормить больше не будут, детёныш старался свернуться в клубочек возле хозяина, ища у него защиты и тепла. Лекс подхватил на плечо Ламиля, свистнул Аши, проходя мимо, дернул за хитон Ниюли, и после этого отправился в комнату, укладывать малышню спать. Сам он собирался позже выйти на кухню, чтобы поговорить с Тиро и заодно дождаться Сканда. Поэтому он устроил Ламиля на его кровати, и сам, сняв поясок с туники, устроился рядом с малышом. Лекс укрылся с ним одной шкурой и проверил, как Ниюли устроилась в обнимку с Аши под второй шкурой, на матрасике, и после этого с чистой совестью на мгновенье закрыл глаза.

Проснулся он неожиданно резко, от грохота в доме и подвывания. Первой мыслью было, что сильный толчок землетрясения все же разрушил что-то в доме и кого-то придавило. Он резко сел и еще раз прислушался. Для обвала дома было слишком тихо, да и в воздухе не пахло пылью. Но кто-то явно подвывал, к этому прибавилось голосов и шлепанья босых ног. Лекс подоткнул шкуру вокруг Ламиля и вышел в коридор. Там стоял Тиро со светильником, а девки пытались перевернуть куль, который скулил и слабо ругался.

– Что случилось? – Лекс только сейчас понял, что вышел босиком и поджал пальцы на ногах. – Кто это?

– Это Пушан, – Тиро выглядел испуганным, – он пьяный и почему-то полез в гарем…

Лекс посмотрел на лестницу, ведущую наверх. Там стоял перепуганный Мэл и кусал губу. По всей видимости, пьяный Пушан, проснувшись, решил, что он дома и отправился в гарем, чтобы не скучать. Но вот только там находился Мэл, который, не разобравшись, кто к нему полез, спустил наследника с лестницы.

– Так. Без паники! – скомандовал Лекс и, резко вздернув, поставил наследника на ноги. – Руки, ноги целы? Целы. Значит все хорошо.

– О-о! Какой красавчик, а я тебя знаю! – Пушан помахал пальцем в воздухе и следом закачался сам, – ты Шаше, Каше, Чушу, а, не важно, – смотри что покажу! – Пушан пьяно хихикнул и стал задирать тунику, – у меня есть, чем тебя порадовать!

– Шел бы ты спать! – в сердцах гаркнул Лекс и, развернув пьяного, подтолкнул по коридору, – иди, иди, болезный…

Пушан засеменил в темень коридора, бредя по знакомому курсу. Остановившись у порога хозяйской спальни, пьяно мотнул головой и ввалился внутрь. Лекс почему-то испугался за Ламиля и рванул следом. За ним мчался, как носорог, Тиро, а вслед толпа девок и Мэл с Крином в придачу. Но стоило оказаться у спальни, как стало видно, что с кровати Сканда свисают две расслабленные ноги. Это Пушан, как видно, на автомате приземлился на кровать. Одинаковый проект домов опять сбил у пьяного наследника все ориентиры. Спальня находилась в том же месте, что и у него в доме, а другое убранство в темноте и с пьяных глаз было не разобрать. И вот теперь Пушанчик лежал по диагонали, свесив костлявые ноги с края твердого ложа.

– Э-э… – растерялся Тиро.

– Пускай спит, – Лекс махнул рукой, – придет Сканд, он его оставил, пусть и перекладывает брата. Давай только, Тиро, уложим его ровнее, чтобы не свалился.

Они так и поступили. Подхватив наследника под мышки и за ноги, положили посередине кровати, и сердобольный Лекс прикрыл пьянчужку шкурой, чтобы не выяснять отношения с Кирелем, почему у любимого сЫночки сопельки по колено. И, развернувшись следом, увидел бледного как смерть Мэла. По сути, ему грозило наказание за нападение на наследника. Лекс сразу нахмурился, терять ученика ради пьяного идиота он не собирался.

– Значит, так, – Лекс строго обвел взглядом притихших людей, – Мэл, выражаю тебе благодарность, что защитил законность в этом доме. Ни я и ни Сканд не давали разрешения, чтобы гарем посещали гости. А это значит, что Мэл защищал хозяйскую собственность, когда выставил Пушана из ЧУЖОГО гарема, а то, что он упал потом, то надо меньше пить. Так что, Мэл, отправляйся сторожить гарем дальше! Все могут отправляться спать!

– А ты? – удивился Тиро.

– А я продолжу спать с Ламилем, и заодно присмотрю за наследником, – Лекс осторожно откинул край шкуры и забрался к горячему со сна ребенку, – все свободны… надеюсь, Сканд скоро придет и утащит эту вонючую тушку, перегаром дышать мало радости… – Пушан громко пукнул под шкурой и Лекс с яростью прошептал, – СВОЛОЧЬ! В моей спальне теперь воняет, как на помойке!

Тиро, выходя последним, все услышал, и его плечи затряслись от сдерживаемого хохота. Лекс забрался с носом под шкуру, совсем как Ниюли, и попытался дышать теплым духом ребенка, пока в спальне хоть немного проветрится. Он впервые порадовался, что от окна сквозит со страшной силой. От злости весь сон как рукой сняло, и Лекс лежал и прислушивался к ночному шуму. Ветер все так же стонал и бился о ставни. Деревья под окнами скрипели, будто жалуясь, они стояли голыми с первого дня штормов, когда ветер посрывал с них листву, как нетерпеливый любовник.

В коридоре послышались осторожные шаги и скрипнула дверь, Лекс напрягся, что за напасть. Как Сканда нет дома, так не ночь, а сплошные приключения! Но, оказалось, что это любимый муж пробирается в спальню, готовя, по всей видимости «сюрприз». Лекс подобрал ноги, чтобы они не торчали из-под шкуры, и захихикал про себя, тут уже есть один сюрприз для самого Сканда. В спальне было темно, масло в светильнике давно закончилось, а красные отблески из щелей в окнах давали весьма рассеянный свет. Лекс видел только большой силуэт мужа, у которого в руках был какой-то веник.

– Сахарочек! – промурлыкал муж и скинул с плеч большой кожаный плащ, следом на пол полетели сапоги, большая кровать скрипнула, – ты что, выпил, когда я ушел? – печально спросил Сканд, а потом принюхался, – а что так тухлятиной воняет? Аши? Ты что, падаль какую притащил, что такая вонь?

Детеныш вылез из-под шкуры у Ниюли и возмущенно свистнул, выражая протест, что на него так плохо подумали, но Сканд бросил в него сапогом, оставив разборки на утро. Лекс подавился смехом, будет что припомнить. Аши возмущенно скрылся под кроватью Сканда и разразился долгим недовольным шипением, в ответ Сканд отправил в полет под кровать второй сапог, шипение после этого стихло и, судя по цоканью когтей, детеныш перебрался под кровать Ламиля, на которой лежал любимый хозяин. Лекс приподнял край шкуры, пытаясь увидеть дальнейшее выступление.

И мальчики не заставили себя ждать. Вначале Сканд чем-то грохнул и стал стремительно раздеваться, послышалось звяканье пряжки и скрип кожи, Сканд разоружился и, скинув килт с рубахой, довольно мурлыкая, нырнул под шкуру…

– ПОМОГИТЕ! УБИВАЮТ! – Пушан и Сканд, как два кота, отпрыгнули в разные стороны. Лекс, не ожидавший истошного вопля, тоже подпрыгнул и схватился за Ламиля.

– Сканд! Пушан! – хором вскрикнули братья. – Что ты делаешь в моей спальне? – опять хором прорычали императорские сыновья…

– Мешани! Огня! Быстро! – заорал Пушан.

– Тиро! Огня! – рявкнул Сканд.

Конечно, Тиро примчался с факелом и почему-то с дубиной во второй руке. Его грозный вид произвел на наследника неизгладимое впечатление. Он начал озираться, пытаясь сообразить, что происходит, но тут в него вцепился Сканд и, приподняв за шкирку, основательно встряхнул:

– Где мой Лекс? – Сканд пристукнул братца о стенку и, ощерившись, зарычал, – куда мужа моего дел? – Сканд отвесил брату оплеуху, у того только голова мотнулась в сторону, – что ты лезешь к нему, будто тебе медом мазано? Где Лекс, я тебя пока по-хорошему спрашиваю…

– Я здесь, – пискнул Лекс и сделал невинную мордаху, – с ребенком сплю, а где мне еще быть? – Лекс перехватил сползающего Ламиля, на удивление, ребенок спал, сладко причмокивая, – и вообще, тише! Не разбудите Звезду, а то я не знаю, что с вами двумя сделаю! Разорались среди ночи! Сканд, ты что, по нюху не понял, что на кровати не я?

– Сахарочек! – Сканд отшвырнул Пушана к стене и бросился к ненаглядному, – хороший мой! Что ты здесь спишь, когда у тебя своя кроватка есть?

– Там Пушан спал! – надулся рыжик, – сам его здесь оставил, а сам куда-то сбежал!

– Я тебе цветочек принес…

– …аленькАй… – не удержался от шпильки Лекс.

– Нет, синий, – засуетился амбал и, перепрыгнув через кровать, поднял с пола цветочный горшок, из которого торчал кустик с мелкими синими цветами, – а ты хотел с красными? – загрустил Сканд, но сразу приободрился, – я сейчас! Там вроде что-то было с красными…

– Стоять! – Лекс подпрыгнул на кровати и прижал к себе ребенка, – мне не надо цветов! Мне нужен ты! – Лекс увидел, как засветился от счастья Сканд и решил подкислить радость,

– и вообще, что за бардак в доме? – Лекс пнул слабо трепыхающегося наследника, – почему посторонние в спальне? Уже полночи прошло, а ты где-то шляешься! На улице ветер и дождь, и чего тебе дома не сидится! Почему я сплю с ребенком, будто у меня мужа нет?!

– Не сердись, любовь моя, сейчас все будет! – Сканд лихо подхватил брата и потащил в темень коридора.

Тиро помчался с факелом, освещать дорогу хозяину. Лекс уложил посапывающего Ламиля в кровать и поправил шкурку, чтобы сохранить остатки тепла. Стоило подойти к своей кровати, как ребенок поднял голову.

– Лекс! – Звезда надул губки, собираясь плакать, – Лекс, ты где?

– Я здесь, спи… – пришлось вернуться и сесть рядом, – все хорошо, спи…

– А ты не уйдешь? – сладко зевнул малыш.

– Нет. Я рядом, не переживай, закрывай глазки и спи, – Лекс погладил мех и увидел, как Аши приподнял носом шкуру у спящей Ниюли и как змейка пробрался в теплое местечко. Сканд ворвался в спальню злой, как ящер.

– А теперь объясни, что в нашей спальне делал Пушан! – рявкнул Сканд, но увидев, как проснулся Ламиль, сразу перешел на шепот, – почему он здесь?

– Спроси у Тиро, – Лекс поджал губы и погладил Ламиля по спинке, – я не собираюсь оправдываться. Это я должен ругаться. Вначале тебя потянуло на подвиги, посреди ночи, во время шторма. Следом Пушан решил проведать наш гарем, хорошо, что там был Мэл и развернул его обратно. Там такие сквозняки, он бы там спьяну заснул, простыл и заболел, а нам потом разбираться с Кирелем. Потом Пушан пошел спать и по привычке отправился в свою спальню, хорошо, что я спал с Ламилем, а то получилось бы нехорошо.

– Нехорошо? – Сканд оказался рядом и дыхнул жаром и злостью.

– Нехорошо… – согласился Лекс и встал навстречу мужу, – я бы ему член оторвал, а потом пришлось бы объясняться с Гаури, почему его муж не может исполнять супружеский долг и заниматься воспроизводством потомства. – Лекс обнял Сканда и лизнул его в шею, – расскажешь, где ты цветы в это время года нашел?

– У лекарей, они всегда перед сезоном выкапывают особо ценные растения и прячут в домах, – Сканд немного растерялся и мотнул головой, – не уводи разговор в сторону…

– Тебе так хочется этой ночью поругаться? – Лекс толкнул мужа в грудь, – это я должен ругаться, бросил меня и ушел в ночь.

– Ты же хотел цветов… – Сканд принюхался. От Лекса пахло ребенком и желанием. Здоровяк довольно вздохнул и прижал к себе любимого, – сахарочек… мой, сладенький…

Это были последние связные слова Сканда. Он распустил косичку Лекса и зарылся пальцами в тяжелые пряди. Он бы никому не признался, но волосы Лекса заводили его невероятно. Упругие и непослушные, но так ласково обвивающие пальцы, что казалось, что они как живые выпрашивают, чтобы их приласкали. Лекс тем временем быстро стянул с себя тунику и прижался к горячему телу мужа. Его огонь и желание невероятно возбуждали, и тело требовало продолжения. Когда Сканд скользнул жёсткими пальцами по спине и сжал ягодицы, у Лекса в голове будто бикфордов шнур подожгли. До взрыва оставалось несколько мгновений и надо было успеть сделать самое главное, как загадать желание на падающую звезду.

Все отступило на второй план, только наслаждение, только желание единения здесь и сейчас. Лекс укусил в крепкое плечо и услышал короткий выдох и следом довольный смех, будто муж другого и не ждал. Рыжик был зол и не собирался сдерживаться. После линьки, когда тело подростка сформировалось в тело молодого мужчины, сила и мощь Сканда воспринимались в такие минуты совершенно иначе. Сканд был сильным хищником с мощной разрушительной силой, и когда вся эта мощь сдерживается и подчиняется его желанию, удерживая вес тела на руках или ослабляя объятия, когда ребра готовы проломиться в агонии ласк. Все это ужасно заводило! Адреналиновый кайф – как контролируемый взрыв, как прокатиться на гребне девятого вала, как стоять на краю открытого люка самолета перед прыжком, когда под твоими ногами бездна, которая размажет тебя, если ты струсишь, но ты ныряешь в небеса со смехом, твердо уверенный в собственной удаче и парашюте за спиной.