Текст книги "Саламандра (СИ)"

Автор книги: полевка

сообщить о нарушении

Текущая страница: 75 (всего у книги 125 страниц)

– Вспомнил родной дом и качели в саду? – на подголовник кресла облокотился Чаречаши, – да, дома тебя никто не заставил бы сидеть и смотреть на казнь преступников. Это не зрелище для нежного младшего. Сейчас вокруг тебя крутился бы не один десяток слуг с опахалами и сладкой водой. Помнишь, как для тебя привозили сладости со всего мира? А фрукты? Помнишь свои любимые, такие маленькие и синие? Ты их мог съесть до сотни за один раз, здесь я таких не видел. Мы так тебя баловали дома, а здесь тебя почти уравняли с кормилицей…

– Чани… – Лекс ласково посмотрел на брата и нежно улыбнулся, – закрой пасть и перестань капать ядом, а то клянусь, что выращу из милого ребенка домашнего тирана, и тогда тебе придется ползать перед ним на коленях, выпрашивая у него ласку и любовь.

– Злюка, – улыбнулся Чаречаши, – ты так со мной не поступишь, я знаю, что ты любишь меня.

– Я люблю умных, – Лекс обворожительно улыбнулся, – так будь умницей, и я продолжу тебя любить, как брата.

– Все в городе только и говорят, что тебе открыт секрет стекла, и то зеркало, которое ты, – Чаречаши бросил взгляд на Сканда и поправился, – вы со Скандом подарили, говорят, его сделал ты…

– Да, боги говорят со мной, – Лекс бросил на брата холодный взгляд, – когда ты бросил меня во дворце с нашим безумным отцом, я умер. Сканд меня убил, когда ударил головой обо что-то.

Лекс кожей почувствовал, как за его спиной раздалось множественное шевеление, а потом у его ног оказался монах в красной тоге. На его татуированном лице горел алчный азарт первооткрывателя и фанатизм истово верующего. Монах почти касался его ног, и хотелось отодвинуться от него, как от ядовитой змеи. Вроде, пока не кусает, но все равно хочется держаться от нее подальше. Лексу пришлось взять себя в руки, чтобы продолжить рассказ. Надо было донести свою версию событий, чтобы можно было на нее опираться в дальнейшем.

– Боги сказали, что я умер слишком рано и не успел выполнить все, что мне было предначертано с рождения, и поэтому они возвращают меня в этот мир, – Лекс смотрел на брата с печалью, – я должен был вынести испытания, чтобы доказать, что достоин их доверия, но взамен они дадут мне любое знание, которое я попрошу.

– Какие боги? – подал голос монах, – кто именно? Это была великая Саламандра? Да?

Лекс постарался не смотреть на монаха, который почти коснулся его коленей и шарил по его телу горящим взглядом, ожидая какого-то знака. Лекс вздохнул, но не отвел взгляда от брата, который смотрел на него, прищурившись.

– Ты знаешь, через что мне пришлось пройти, – Лекс опять вздохнул и поправил спящего ребенка на плече, – но боги дали мне знания, и мне пришлось измениться, чтобы принять их. Я больше не тот милый ребенок, которого ты помнишь, тот ребенок умер. Боги забрали у меня старые воспоминания, чтобы я не повторял старых ошибок, я теперь другой человек. Прими это и смирись с волей богов.

– Если знания дали тебе, то почему они достались империи? Почему твоим мужем стал твой убийца? Ты должен разорвать этот неправильный брак и вернуться домой!

– Надо было отбить меня по дороге, но ты предпочел заниматься городом, вот и оставайся со своим городом! – Лекс недовольно одернул палантин на ребенке. – Ты сам выбрал, что тебе дороже, а я выбрал того, кто заботится обо мне, и приложил хоть какие-то усилия, чтобы добиться взаимности.

– Если бы он попытался отбить тебя, то я бы уничтожил его наездников, а у него только они и оставались после того, как я вышел из города, – оскалился Сканд.

– Ну, твоих наездников я утопил в песках, как глупых детей, – оскалился в ответ Чаречаши.

– А вы еще членами померяйтесь, у кого больше, – посоветовал рыжик, – и вообще, тихо здесь! Разбудите мою звезду – покусаю обоих!

На арене раздался рев, и после этого выпустили новую группу людей и молодых ящеров. Афишки говорили, что после казни преступников будут наказаны мародёры, которые грабили дома честных граждан, когда город воевал с пиратами. На трибунах раздавались выкрики, как во время футбольного матча, когда зрители пытаются поддержать свои команды. Лекс сделал вид, что ему интересно посмотреть, как молодые ящеры гоняют и разрывают босоногих и изможденных людей, и пытался себя уговорить, что всем не поможешь, хотя бы детей удалось спасти от этого ужаса.

Сканд и Чаречаши погипнотизировали друг друга, но при этом молчали, не желая вызывать гнев Лекса на себя. После того, как последний человек перестал биться в конвульсиях, а ящеры приступили к трапезе, на трибунах стали раздавать лепешки, куски мяса и рыбы. И, кроме этого, кувшины с пивом. Лекс посмотрел на солнце, похоже, время перевалило за полдень. В императорской ложе тоже появились рабы с подносами, полными еды. Лекс отмахнулся от еды, с арены тянуло запахом крови и мочи, от гостей пахло перегаром и возбуждением, от такого сложного аромата аппетит отбивался просто напрочь.

Чаречаши попытался подсунуть Лексу фруктов, а Сканд напоить вином с водой. Лекс раздраженно фыркнул и подошел к императорской чете сообщить, что собирается отправиться домой. Ламиль как раз проснулся и капризно ныл, как все маленькие дети, которые плохо выспались.

– Но сейчас начнется самое интересное! – Шарп размахивал чем-то, похожим на живую каракатицу, по крайней мере, там шевелились щупальца и менялся цвет зажатой в кулаке тушки. – Сейчас пираты будут сражаться с гладиаторами!

Лекс, как завороженный, посмотрел на мелькающую перед носом каракатицу и понял, что еще немного, и его просто вытошнит от всего этого. Наверное, он побледнел, потому что Сканд оказался рядом и приобнял его за плечи.

– Отец, мой муж мягкосердечный человек, и ему уже хватит на сегодня кровавых зрелищ. И потом, ребенку тоже будет лучше в тиши дома. Я отведу их обоих домой, а потом проверю, как охраняются ворота города, а то сейчас в городе слишком много гостей, надо, чтобы охрана не расслаблялась.

– Хорошо, – Шарп кивнул сыну и откусил голову каракатице, из нее что-то брызнуло и слуги бросились к императору с полотенцами и водой.

Сканд махнул рукой брату, который внимательно за всем наблюдал, потом кивнул Чаречаши и, подхватив бледного Лекса, помог ему спуститься по ступеням в темноту и прохладу внутренних переходов. Охранники-носильщики подхватили паланкин и вынесли на жаркую улицу. На улицах было пустыннее, чем ночью. Но это и понятно, почти весь город собрался в Колизее. А потом события этого дня будут обсуждать до следующего праздника.

Лекс уложил у себя на животе недовольного Ламиля и задумался. Какое-то беспокойство не давало покоя, как комар, только непонятно, что именно вызывало чувство опасности настолько, что хотелось почесаться. Лекс стал перебирать события сегодняшнего дня. Чача ехидничает и пытается вбить клин между ним и Скандом… это понятно… монах этот, краснотоговый… как змея, не поймёшь, когда кинется и куда укусит… Пушан получил по ушам от Чачи, так ему и надо… Кирель с мечами этими… вот неймется человеку… и почему он так упорно пытается показать свою заинтересованность всем?…

Лекс не удержался и почесался. Нет, все не то, но что-то напрягло во время разговора с Чачей… про волю богов и потерю памяти он слушал спокойно, и то, что брат изменился, он воспринял спокойно, особенно после драки в термах… новые знания, которые прошли мимо его носа… зеркала… а почему он промолчал о новом клинке? Он ведь воин и новое оружие должно было заинтересовать его в первую очередь… о требушетах он молчал, но скорее всего, ему уже о них доложили, возможно, он посчитал их не важными, но мимо новых клинков он не мог пройти безучастно…

– Сканд, я сегодня не видел Броззи, – Лекс сел на носилках и крикнул в спину мужу, который шел впереди процессии.

– Он не попадался мне на глаза со вчера. В последний раз я его видел во дворце родителей, когда забрал из его рук клинок отца, – Сканд поравнялся с Лексом и задумался, – я думал, что ты его куда-то отправил… твои ученики мне не отчитываются.

– Я его никуда не отправлял, – напрягся Лекс, – он что, дома не ночевал?

– Не ночевал, – подтвердил один из охранников, – он не возвращался домой из дворца. Я видел, как он встретил земляков, и они пошли выпить за встречу.

– Он единственный, кроме меня, знает тайну булата, – Лекс поджал губы.

Сканд кивнул головой, и носильщики прибавили шагу. Они почти бежали по улицам под недоуменными взглядами редких прохожих. Воин, шедший рядом со Скандом, побежал вперед, чтобы ворота открыли быстрее. Тиро выбежал из кухни, когда увидел, как во двор вбежал кортеж Сканда.

– Тиро! Броззи не вернулся? – Лекс соскочил с паланкина.

– Нет, – Тиро вытирал руки полотенцем, – его видели в таверне «Сломанный меч», он там пил с друзьями, а потом они пошли в квартал сладострастия. Ты ему вроде не запрещал к девкам… или что?

– Его надо найти, – Лекс схватил домоправителя за руку, – я сегодня разговаривал с братом, он интересовался зеркалами, а про булат он молчал, как будто он его совсем не интересует. Ты считаешь, такое возможно?

– Мы сейчас же займемся его розысками, – Сканд теперь тоже выглядел встревоженно.

Сканд стал раздавать указания всем взрослым мужчинам, а потом мальчишкам из старших, тем, кто хорошо знал город, и даже нескольким девкам. Они должны были осмотреть те места купален и внутренних комнат терм, куда трезвый мужчина не пошел бы, но пьяный вполне мог зайти и уснуть. Задания получили и ученики Лекса. Они шикнули на перепуганных детей и, подхватив палки, вышли на улицы.

Лекс покусал губы и подошел к воротам дома. Открыв калитку, он свистнул и сразу увидел спешащего к нему монаха.

– Мы разыскиваем пропавшего Броззи. Он вчера пил с кем-то из города моего брата, а куда потом они пошли, мы можем только догадываться, – Лекс увидел, как монах кивнул головой, – надо найти Броззи, но при этом лучше не привлекать к нашим поискам лишнего внимания. Он мог выпить лишнего или задержаться в публичном доме и там уснуть, но он знает тайну булата и его надо найти. Вдруг его похитили? Не надо давать похитителям форы по времени. Броззи надо найти, но так, чтобы люди Чаречаши не поняли, что мы его разыскиваем. Не стоит давать моему брату идею, если он уже сам до этого не додумался…

Монах еще раз кивнул капюшоном и, подхватив подол рясы, шустро побежал по улице. На его место вышел другой монах, такой же безликий, как и первый, и так же молча склонился перед любимцем богов в ожидании его распоряжений. Лекс вздохнул и закрыл калитку. Оставалось только ждать.

– А теперь поподробнее, о чем вы там шушукались с Кирелем, – Сканд, оказывается, стоял за спиной Лекса и прижимал к себе недовольного Ламиля.

– МО! – потребовал карапуз и потянулся к Лексу.

Лекс подхватил капризулю и пошел во дворик внутреннего сада. Там на одинокой скамейке было хорошо просматриваемое место, где точно никто не мог подслушать. Он опять тихо и спокойно объяснил мужу, что Киреля интересуют новые мечи. Более того, Кирель и Шарп уже рассматривают варианты переноса городских стен для того, чтобы построить новые кварталы для новых гильдий. Кирель сообщил, что первый меч уже выкован и он очень отличается от того, что все видели раньше, а сегодня закончили выплавку и занялись ковкой второго. По всей видимости, Кирель установил соглядатаев из числа монахов, которые и докладывают Первосвященнику обо всем, происходящем в имении сына.

Потом рассказал, что Кирель хотел навестить имение после прогулки в старый город, и хотел это обставить, как любовное свидание. На что он предложил навестить имение тайно, буквально сегодня вечером, переодевшись монахами. Сканд недовольно сопел, он тоже хотел увидеть новые мечи, но только он точно не сможет скрыться под личиной монаха.

– А я и не буду прятаться! – вскочил со скамейки здоровяк и взмахнул руками, – просто поеду в свое имение, а если нескольким монахам окажется со мной по дороге, то пусть так и будет!

Лекс легко согласился с этим и с сомнением посмотрел на замершего Ламиля. Похоже, тот понял, что его собираются оставить одного, и вцепился в рыжую косичку мертвой хваткой. Лекс сразу сделал вид, что все нормально и никуда он ехать не собирается. Вместо этого он пошел на кухню и попросил перетертую кашу. Одна из служанок Оливы стала перетирать сваренную на ужин кашу, а Лекс стал выхватывать из тарелки понемножку ложкой и облизывать и смаковать еду с таким видом, будто ничего вкуснее он в жизни не ел.

Ламиль вначале с сомнением смотрел, как лакомится взрослый, а потом попробовал перехватить пролетающую мимо носа ложку. Не с первой попытки, но ему это удалось. Каша была из разваренного зерна, сладкая от меда и с маленькими кусочками каких-то фруктов. Ламиль, кривясь, попробовал ее, и вначале она ему не понравилась. Ма сразу предложила малышу свою грудь и Ламиль с удовольствием присосался к привычной уже еде. Но при этом он с интересом смотрел, как все вокруг получили такие же тарелки и увлеченно кушают, а, главное, Лекс с явным удовольствием облизывает ложку и причмокивает.

Сканд с интересом посмотрел, как все на кухне включились в показательные выступления «какая вкусная каша» и, насмешливо похмыкав, быстро умял свою порцию, а потом стал расспрашивать, когда Лекс собирается, «ну это самое», и при этом скашивал глазами на задумчивого ребенка. Лекс одними губами показал мужу, что как только Ламиль изволит заснуть и выпустить его. Во двор въехало двое монахов на своих коротколапых ящерах и Сканд сразу подобрался и велел седлать Шу. Он с ухмылкой отправился из дома, надеясь перехватить мужа по дороге в имение.

А Ламиль в это время закончил с Ма и опять с интересом переполз на руки к Лексу. Содержимое его тарелки еще больше привлекало малыша. Лекс позволил запустить в тарелку две шаловливые лапки, и с олимпийским спокойствием наблюдал, как кашу разминают маленькие пальчики, время от времени облизывая, но чаще размазывая по столу и рукам самого Лекса. Ламиль кашу и пробовал и нюхал и облизывал, но в итоге тарелка опустела. И хотя большая часть досталось столу, одежде и рукам Лекса, но первое знакомство с настоящей едой прошло более чем успешно. Лекс довольно наблюдал, как маленький поросенок соловеет и его движения замедляются.

Он перехватил малыша на локоть, одновременно обтирая от комков сладкой каши, и перемигнулся с Ма, которая понятливо перехватила его на свое плечо. Ламиль попытался возмутиться, но Лекс был рядом, просто продолжил кушать, и маленький тиран заснул на руках кормилицы, надеясь, что он все так же контролирует ситуацию. Как только упрямые бровки расслабились, Лекс выскочил из-за стола и бросился в спальню, где его дожидался монах с мешковатой одеждой серого цвета. Он помог Лексу нацепить на себя хламиду и подвязал поясок. После этого накинул капюшон и велел засунуть руки в рукава, навстречу друг другу, как в муфту, и не поднимать головы. Удостоверившись, что Лекс не выделяется из общей массы монахов, он выпустил его за дверь, а сам уселся под стенкой, вне зоны видимости для случайного свидетеля.

Лекс как призрак прошел по дому и вышел через кухонную дверь. На него даже второй раз никто не посмотрел, как будто вместе с рясой он стал для всех невидимкой. Лекс не переживал что его унюхают старшие. Тиро, охранники и все мужчины вышли из дома на поиски Броззи, а девушки смотрели на сонного Ламиля. Мальчики закончили ужинать и теперь хрустели фруктами. Еда их интересовала больше, чем невзрачный монах. Второй монах дожидался во дворе, он кивнул головой, когда увидел Лекса, и запрыгнул в седло. Лекс забрался на второго светлошкурого и коротколапого ящера и дождавшись, когда охрана откроет ворота, тронул поводья, побуждая ящера к движению.

Ящер спокойно отнесся к седоку и легко зарысил следом за первым. Лекс понял, что по сравнению с привычными самочками, эти ящеры не раскачиваются, но в то же время ехать на них – это все равно, что пересесть на пони после лошади. Мелкая, частая рысь, и намного ниже посадка, поэтому хочется подобрать ноги, чтобы не шаркать ими по земле. И хотя внизу оставалось достаточно пространства, но все равно контраст чувствовался, как после джипа пересесть в запорожец, когда на каждой кочке кажется, что цепляешься сиденьем за асфальт.

За воротами к двум наездникам сразу присоединились еще два, и они дружно бежали по городу, в который возвращались сытые подвыпившие жители. Они громко обсуждали увиденное, бурно комментируя все, что происходило на арене, а некоторые даже разыгрывали сценки, как кто-то кого-то протыкает мечом, и смеялись, разгоряченные видом чужой крови и смерти. Они громко славили победивших гладиаторов и проклинали пиратов. Они совсем не обращали внимания на монахов, которые куда-то торопятся по своим скучным делам.

Маленькая процессия вскоре выскочила из городских ворот и затормозила возле ближайшего забора, отделяющего загородный дом патрициев от проселочной дороги. На ней не было ни купцов, ни путешественников, и только одинокие пешеходы торопились попасть внутрь городских стен до их закрытия на ночь. Лекс старался сильно не крутиться, к счастью, вскоре появилась еще одна небольшая колонна монахов. По всей видимости, Кирель решил, как и Лекс, покинуть город инкогнито. Вторая колонна притормозила, позволяя первой плавно влиться в общее движение. И вскоре около двух десятков ящеров мчались по пустынной проселочной дороге в сторону старого города.

***

Одна из читательниц мне попыталась доказать, что я пишу, не зная материала. Что и дом у Сканда простецкий и едят они в основном кашу. Для тех, кто не умеет пользоваться хотя бы интернетной ВИКИПЕДИЕЙ (не буду говорить о библиотеках, дабы не смущать сложными словами неокрепшие умы), даю справку о питании:

Большинство римлян питалось очень просто, в их ежедневную пищу входило в основном зерно, из которого изготовлялись каша и хлеб. Также в рацион римлян входили овощи и фрукты. По мнению позднеантичных авторов, хлеб и вино являлись основными продуктами питания. Голод в понимании римлян означал, что заканчивался основной продукт питания – зерно, об этом свидетельствуют недовольства и восстания населения из-за нехватки хлеба или неурожая зерновых. Нет свидетельств ни одного восстания из-за нехватки мяса, рыбы или овощей.

В зажиточных домах пищу готовили два раза в день – утром и вечером. Но в основном готовили один раз в день. Как правило, это были каши и тушеные овощи, мясо готовили по праздникам.

Хлеб и лепёшки не являлись типичным блюдом римлян в ранний период Древнего Рима, население в основном питалось кашами. Со II века до н. э. в Риме появились общественные пекарни, и хлеб очень быстро стал популярен, в том числе и среди бедного населения.

Из овощей были известны репчатый лук, лук-порей, чеснок, салат, репа, редька, морковь. Известно было несколько сортов капусты; капусту употребляли в сыром виде с уксусом, отваривали и ели с приправами и солью, с салом. У мангольда употреблялись в пищу толстые белые стволы и зелень, и подавали его с горчицей к чечевице и зелёным бобам. Спаржу добавляли в овощные рагу, запеканки или употребляли как основное блюдо с отборным оливковым маслом. Огурцы ели свежими, заправленными уксусом и гарумом, а также подавали варёными к курице и рыбе.

Из бобов, нута, гороха, люпинов делали в основном каши и рагу, которые ели только крестьяне, легионеры и гладиаторы. Бобовые вообще рассматривались как не соответствующие положению знати, и лишь импортированная чечевица считалась достойной гурманов.

Репчатый лук, чеснок и лук-порей римляне употребляли в основном в сыром виде. Варрон писал о том, что хотя деды и прадеды римлян пахли чесноком и луком, но всё же имели прекрасное дыхание, Гораций же писал о чесноке с ненавистью, как о продукте, который можно рассматривать как наказание, худшем яде для внутренностей.

Очевидно, древние римляне ценили в блюдах разнообразие вкусов, так, им нравились сочетания сладкого и кислого, а также сладкого и перчёного; почти во все блюда, не исключая мясных, овощных и рыбных, добавлялись фрукты, мёд или виноградный сироп, очень редко – сахар, который использовался чаще всего в лекарствах; мёд добавлялся также в супы, соусы, десерты, выпечку, смешивался с водой или вином. Перец добавлялся в вино, соусы, гарум, часто даже во фрукты. (Материал Википедии. Спасибо ей большое!)

Это все не касается праздничных блюд и пиров. Это отдельная тема. Кроме этого, не забываем, что Лекс попал в дом Сканда – одинокого военного, которому привычна жизнь казарм. Пушан (если кто помнит) никогда не выходил на кухню, а еду наложникам относили в гарем рабы.

Что касается домов римлян и домашних построек, поищите информацию сами. Поверьте, это поучительно и интересно.

Многие знания…

Лекс придерживался середины колонны, рядом с ним ехал Кирель, это было понятно по ухоженным рукам, которые виднелись из серой дерюжки рясы. Накинутый капюшон скрывал обзор, а стоило начать крутить головой по сторонам, как капюшон рясы «слипался», лишая возможности оглядеться. Поэтому приходилось смотреть на спины впереди едущих «братьев». Из-за этого Лекс чуть не пропустил крупную фигуру Сканда верхом на синем Шу. Он понял, что затормозить колонну уже не получится, и поэтому пронзительно свистнул.

Шу взревел в ответ и Лекс услышал довольный смех мужа. Для Сканда такого предупреждения было достаточно. По крайней мере, вскоре перед монахами замаячили крупный синий хвост Шу и крепкая спина Сканда. Ящеры добавили скорости и вскоре свернули с утоптанной дороги на пыльную дорожку, которая вилась вдоль фруктовых деревьев. Лекс только стал вспоминать, что вроде Тиро говорил, что у Сканда там ничего не растет, и тут фруктовый сад оборвался ровной линией и впереди показалось каменистое плато, а вдали чахлый виноградник и стены загородного поместья.

Ворота имения были закрыты, но вместо охранников у ворот сидели монахи. Они стремительно распахнули створки ворот, пропуская внутрь Сканда и колонну своих братьев. Им навстречу выплыла как всегда невозмутимая и величественная Тара. Но она моментально потеряла весь свой пафос, стоило Кирелю откинуть капюшон. Грозная матрона взвизгнула, как ребенок, и бросилась навстречу Кирелю, как юная девушка. Она схватила его и утопила в собственном бюсте и складках своего платья, как котенка в тазу.

– Тара была дочерью моей кормилицы, – пояснил растерянным Сканду и Лексу хранитель материнской кладки, когда выбрался на свободу, – когда я был маленьким, мы росли вместе и она всегда брала на себя вину, если я баловался. А однажды побила Шарпа, когда тот задирал меня, маленького и слабого. Шарп ее, по-моему, до сих пор побаивается, – хихикнул всегда невозмутимый Кирель, а потом улыбнулся Лексу, – да, мой младший папочка был таким же добрым и мягкосердечным, как и ты. Он позволил кормилице растить вместе со мной и свою дочку. Жалко, что его отравил его лучший друг. Слишком он был добрым и доверчивым, поэтому и прожил недолго. Я его почти не помню… ну ладно, хватит воспоминаний, показывайте, что тут…

Тара сразу превратилась в невозмутимую хозяйку и показала жестом, чтобы следовали за ней. Далеко идти не пришлось. Имение было построено по местному шаблону, и поэтому, пройдя мимо хозяйственного двора, они оказались у рабочих построек. Там возле наковальни крутились четверо крупных мужчин. Лекс без труда узнал в них учеников-оружейников. Они заметили Киреля и Сканда и приостановили работу. Кирель махнул им рукой, чтобы мастера продолжали, а сам вместе с остальными наблюдал за их действиями.

Кузнецы ковали будущий клинок. Один махал молотом, второй двигал заготовку, третий поддерживал температуру в горне, когда ее надо было разогревать повторно, а четвертый отдыхал в перерыве. Мастера проковали лезвие в длину, а потом подрубили в середине и, завернув клинок вдвое, вернули в горн для повторного нагрева.

– Зачем они это делают? – Кирель поджал губы и посмотрел на Лекса, – я специально ходил к кузнецам, посмотреть, как они куют оружие. Они такого не делают! Почему эти так поступают?

На Киреля уставились не только мастера, но и Сканд. Лекс вздохнул и откинул свой капюшон. Ученики обрадовались и склонили головы перед мастером. Лекс еще раз вздохнул и, сделав шаг вперед, начал объяснять.

– Потому что они куют сталь, а это не просто металл, как железо или медь, это сплав, примерно как бронза или латунь, но те на основе меди, а эти из железа и более сложные по своему составу. Они должны сделать четыре… (Лекс чуть не сказал слово марка*, но здесь не было такого понятия)… вида стали. Они разные и у каждой из них есть свои полезные и отрицательные стороны. Как у людей – кто-то более гибок, кто-то лучше держит удар, кто-то красивее. Но в отличие от людей, стали можно смешивать особым образом. И для идеальных клинков надо использовать два-три вида различной стали. Не спрашивайте меня, как, это проще показать, чем объяснить. – Лекс увидел, как Кирель недовольно насупился, и поторопился успокоить его, – считайте это секретом мастерства.

– Секрет мастерства – это хорошо, – Кирель немного успокоился, но все равно не сдался, – но все же, я не понимаю, что они делают…

– Смотрите, – Лекс надорвал край рясы и вытащил нитку, – я постараюсь объяснить на примере. Металл – это как нить. Ее делают из разных кусочков, и для этого варят в горне при высокой температуре. Потом отливают заготовку и начинают ковать. Вначале металл выглядит вот так, – Лекс смотал нить в комочек и показал всем, – а потом ее начинают ковать, и металл внутри начинает двигаться, выравниваясь по своей структуре, – Лекс потянул спутанную нитку и показал как нити внутри выпрямляются, – но этого мало, надо распутать все, и для этого металл подрубают и складывают опять. А потом начинают ковать по-новому, и так еще и еще. Пока не получат то, что надо. – Лекс выпрямил нить и, сложив ее несколько раз, показал ровный столбик нитей. – Ковка выравнивает металл по волокну и делает его более твердым и стойким, а еще, при ковке вместе с окалиной уходят лишние примеси, те, которые помогают металлу расплавиться, но не полезны в самом клинке.

– И как мастера узнают, что клинок избавился от лишнего? – Кирель недовольно сжал губы, – они ведь делают его первый раз!

– Именно поэтому я велел им ковать, складывая клинок раз за разом, пока металла не станет вдвое меньше от начального.

– Металл – не вода! Он не может выпариться! – Кирель нахмурился, – сколько ни складывай нить, ее все равно останется столько же!

– А вот это уже секрет гильдии, – усмехнулся Лекс.

Кирель недовольно фыркнул, а потом задумался. Мастера достали заготовку и принялись ковать ее еще раз, и опять, выковав в длину, они подрубили клинок, сложили его вдвое и опять поместили в горн для нагрева.

– Я хотел бы посмотреть на готовый меч, – Кирель, похоже, не собирался сдаваться, – пусть они отложат, что они там делают, и покажут клинок, который уже сделали.

– Я им запрещал останавливаться во время ковки, – Лекс кивнул Орису, тот передал молот мастеру, который отдыхал, и начал развязывать фартук, – с тех пор, как сплав начинают ковать, работа не должна останавливаться, пока не будет закончена. Очень важно поддерживать необходимую температуру на протяжении всего процесса.

– Я вам покажу первый клинок, – Орис поклонился Кирелю и кивнул Сканду и Лексу, – нам и самим интересно, что скажет мастер.

Орис зашел в соседнее помещение и вынес меч средних размеров, завернутый в кусок кожи. Орис развернул клинок и с нежностью погладил отполированное и заточенное лезвие.

– Я сегодня его как раз закончил затачивать, но не успел подобрать накладку на рукоять. Мы не ожидали гостей так рано…

Орис протянул клинок Лексу. Тот осторожно принял меч, помня о его весе, и покрутил в руках. Визуально полированная сталь мало различима между собой, на внешний вид в сумерках вообще ориентироваться было крайне глупо. Лекс зашел в кузню и выбрал самый мелкий из молотков, а потом осторожно постучал по слоистому лезвию, по режущей кромке, и под конец, по металлическому обуху рукояти. Визуально и на слух сталь соответствовала ожиданиям. О ее составе он мог судить по тому, что сам смешивал для нее ингредиенты, а по качеству ковки следовало положиться на мастерство учеников. Они были специалистами в ковке бронзового оружия, но если они следовали всем его инструкциям по закалке и отпуску клинка, то все должно было получиться.

– Вроде получилось, – Лекс вздохнул, – эту сталь, вообще-то, называют «ленивой», ее практически невозможно сварить плохо, она терпима к ошибкам в закалке и отпуске. Я рассчитываю ее запустить для вооружения основной массы военных. Булат я оставил бы только для наездников, а для более дорогих клинков использовал уже многослойные клинки из разных видов стали. Они выглядят более нарядно и характеристики у них несколько лучше.

– Я не понял, – Кирель тряхнул головой, – ты говорил, что сталь лучше булата. А теперь говоришь, что наездникам надо булат, а не сталь.

– Сталь хороша для массового производства, – Лекс передал клинок Сканду, который уже жадно тянул к нему свои руки, – булат – прекрасный металл, вернее, сплав, но он достаточно капризен и не всегда получается. Его легко испортить. Сталь для большого количества клинков намного практичнее. Она получается всегда! И, кроме этого, она не так ржавеет и не такая гибкая, как булат. Она тверже и выносливей булата. Для наездников гибкость клинка пойдет на пользу, а вот пехоте простой и надежный клинок, который не согнется от бокового удара и не надо постоянно полировать от ржавчины, будет удобнее и практичнее.

– А меч, который они делают сейчас, – Кирель ткнул пальцем в мастеров, которые в очередной раз положили заготовку нагреваться и внимательно слушали Лекса, – вот этот меч, он будет лучше или хуже?

– Здесь другой состав, – Лекс поморщился, – он должен получиться более темным. И звучать должен более глухо. Он будет гибче, чем первый, но не как булат, но в то же время мягче, чем первый. Третий будет светлее и менее гибкий, но он будет меньше стачиваться при заточке и будет более вынослив к ударам. А четвертая сталь будет самой прочной! Но при этом не гибкой. Из нее хорошо делать ударную кромку у лезвия…

– Зачем такие сложности? – растерялся Кирель, – меч он или плохой или хороший…

– Нет, – вздохнул Лекс, – хороший меч должен быть и гибким, и прочным, и надежным, и, главное не сломаться во время боя… это как с едой, все должно быть в меру: и сладкое, и соленое, и острое… Сканд, что скажешь?

Сканд в это время размахивал мечом и, извернувшись, рубанул толстую чурку, на которой рубили дрова. Чурка треснула, но меч застрял в колоде.